Текст книги "Заповедь"

Автор книги: Георгий Черчесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 47 страниц)

– Похож или нет? – шептали его губы.

Раздалась громкая команда на немецком языке, и стрельба разом прекратилась. Мгновенно в лесу воцарилась тишина. Слышно было, как где-то вдали раздавались размеренные, ровные автоматные очереди. Так стреляют, когда прочесывают местность. Видимо, фашисты потеряли отряд из виду.

Молодец, Крючков! Сумел выкарабкаться. Сейчас они уже приближаются к балке. Интересно, сколько времени прошло? Я посмотрел на часы. Почти тридцать минут! Ай да мы, Юра!

Чего немцы притихли? Неужто опять в атаку собираются?

– Нет! – услышал я вдруг отчаянный крик Юры. – Нет! Только не это!!! Нет! – Он вскочил на ноги, разорвал на груди рубашку, отчаянно закричал: – Стреляйте, гады! Убивайте!!! Стреляйте!!!

Я бросился к нему, рванул на себя, опрокинул на землю.

– Ты что делаешь?!

– Пусти! Пусти! – рвался из моих рук Юрий. – Пусть убивают. Попасть в руки эсэсовцев?! Ты забыл те трупы, что мы видели в селе? Пусти! Чего держишь?! Пусть стреляют! Я хочу умереть!

– Брось психовать, Юра, – пытался я образумить друга, а сам внезапно понял, что неспроста эсэсовцы умолкли, прекратили стрелять. Значит, хотят взять нас в плен? Не к этому я готовился.

– Партизанен! – услышали мы крик. Казалось, немец находился метрах в десяти. – Партизанен! – неслось отовсюду. – Сдавайсь! Сдавайсь!

– Слышишь? – задрожал Юра в моих объятиях. – Они хотят... живьем! Пусти! – Он стал вырываться. – Я не выдержу! Не выдержу!!! Зачем Рубиев сказал, куда они уходят? Зачем?!

Я отпустил Юру. Он вскочил на ноги:

– Стреляйте, гады! Стреляйте!!!

Выстрелов не было. Умолкшие было на миг эсэсовцы вновь стали кричать со всех сторон:

– Сдавайсь! Сдавайсь! Партизанен, сдавайсь!

Юра бросился на землю, бил кулаками по траве:

– Я не выдержу!!! Ему не надо было говорить, куда они пошли!!! Не надо было!!!

Я встал, поднял Юру на ноги. Теперь мы оба были на виду у врага. Но эсэсовцы не стреляли.

– Ты должен выдержать, – стал я убеждать Юру. – Должен!

– Я боюсь, боюсь! – стонал Юра.

– Ты выдержишь, выдержишь! – уверял я. – Ты был отличным партизаном и останешься им.

– Я боюсь пыток, – тихо признался Юра. – Всегда боялся.

– Ты будешь молчать про Гнилую балку, – настаивал я. – Сболтнешь – и пятьдесят два человека погибнут.

Я видел, как мелькнули за деревьями черные мундиры, немцы приближались к нам...

– Почему они не стреляют? Почему? – закричал в отчаянии Юра. – Эй вы, гады! Нате! Убивайте! Стреляйте!

Нет, немцы поняли, что партизаны в их руках. Они и не собирались стрелять. Им нужны были «языки».

– Рус, сдавайсь, – раздалось совсем близко.

Осторожно высунув голову из-за ствола дерева, смотрел на нас худой немец. Я направил в его сторону пистолет, и голова тотчас же исчезла...

– Не стреляют, – опустил руки Юра. – Они будут пытать!

И тогда я понял, что надо сделать. Собственно, эта мысль давно уже сверлила мозг, но я гнал ее от себя. Гнал инстинктивно, опасаясь представить себе такую возможность. Но теперь я знал, что это единственный выход. Я ни о ком не думал из родных и близких. Только о себе и о Юре. И почему-то мне отчаянно хотелось, чтобы Юра понял меня. Я спросил:

– Юра, что ценнее: две жизни или пятьдесят две?

Юре больших усилий стоило вдуматься в заданный вопрос. Он никак не мог понять, о чем я.

– Две... Пятьдесят две... – повторял он неустанно.

Ждать дальше было нельзя. Немцы находились в десяти-двенадцати метрах он нас.

– Ты прав, Юрий, – сказал я и порывисто обнял его. – У нас есть еще выход. – Я показал пистолет. – Здесь два патрона...

Друг не сразу понял, удивленно глянул на меня.

– Мы себя не опозорим, – сказал я и, видя, что несколько фашистов уже не таясь шагали к нам, поднял пистолет: – Прощай, Юра, прощай, брат...

Я почувствовал, как дуло пистолета уперлось мне в висок. Я ожидал, что прикосновение металла будет отдавать холодом, но оно было теплым. Мелькнула мысль, что другого и нельзя было ожидать, ведь я только что стрелял. Удивленно подумал, какая чепуха лезет в голову в последние секунды жизни...

– В нем два патрона, – сказал я.

Я не успел нажать на курок.

– Погоди! – Юра бросился ко мне, схватив за руку, дернул вниз, простонал: – Погоди... Прошу тебя... – Он обезумевшими глазами глядел на пистолет. – Сперва я... Позже тебя – не смогу... Первым должен я...

Я разжал пальцы. Юра потянул пистолет к своему виску.

– Будьте вы прокляты! – закричал Юра в сторону карателей.

Он закрыл глаза, он хотел, он заставлял себя нажать на курок. Но рука дрожала все сильнее и сильнее. Палец точно окоченел, никак не нажимал на курок.

Вдруг пистолет выпал из рук Юры.

– Не могу... – беспомощно произнес он. – Не могу!!!

Немцы бежали к нам. Я подхватил с земли пистолет. Выстрела не слышал. Но он был, этот проклятый выстрел. Он прозвучал. Это он бросил Юру на землю...

Я направил пистолет себе в висок. Фашист, что был от меня всего в четырех шагах, крикнул, но мне было все равно... Я нажал на курок и опять не услышал выстрела. Знал, что должен упасть на землю... Но не падал! Не падал!!! И боли не было... И тут до меня дошло: выстрела не было! Неужели осечка? Я вновь нажал на курок... Немец был в двух шагах от меня. Но выстрела НЕТ! Я лихорадочно двинул затвором... В пистолете патрона... не было. Эсэсовец бросился на меня. Я сделал бросок в сторону. Побежал, увертываясь от одного, второго, третьего фашиста... Я увидел труп немца, а рядом – автомат... Скорее! Скорее!!! Достать!

Сильный удар опрокинул меня на землю, навалились эсэсовцы, я ощутил страшную боль и потерял сознание...

... – Струсил? – не поверила Наталья.

– В пистолете не оказалось патрона! – в неистовстве закричал я.

– Так ты... – В мертвой тишине послышался вздох Лены. – Какой ужас! Какой ужас!!!

Вот что эти годы, каждый час, каждую минуту, каждое мгновение мучило меня. Вот от чего искал забвения в горах. Я хотел убежать от этого – и не мог. Разве убежишь от самого себя? Я видел, как побледнела Таня, видел, как страдальчески смотрела на меня Лена, как торопливо отвернулся Рубиев...

– Так уж получилось, что я... – глухо промолвил я, – пистолет был мой, и я должен был стрелять в себя. А потом пусть Юра сам решал бы... Каждый должен выбирать смерть сам...

– Пытали? – глухо спросил Крючков.

– За двоих, – едва слышно произнесли мои губы.

– Почему скрывался? – зло спросил Рубиев.

– Та пуля была предназначена мне, – сказал я. – Мне! Не я – Юра должен быть сейчас здесь, среди вас.

Они молчали. Они не смотрели на меня. Неужто негодовали за то, что я посмел нарушить их покой и самоудовлетворенность? Они жили в полной уверенности, что отдали свой долг людям, считали себя праведниками и носителями лучших нравственных черт народа, а воскрес я, нахально влез им в душу и черню все то, чему они поклонялись?! Я хотел крикнуть им, что это не так: я не судья им. Я сам подсудимый! Но увидел в их лицах и укор, и недоумение, и даже... презрение?! Не считают ли они меня убийцей?!

Когда-то мне пришлось присутствовать на операции. Крупный осколок снаряда попал партизану в грудь. Операцию проводили срочно, ночью, посреди леса, при керосиновых лампах. Две из них приказали держать мне, да так, чтоб хорошо освещалась рана. При взгляде на грудь я пошатнулся. Не от крови – ее за годы войны я повидал много, к ее тошнотворному запаху притерпелся. Пронзил меня вид обнаженного сердца. Оно билось трепетно, с лихорадочностью. Когда же оно, судорожно вздрогнув, дало первый сбой, это было невыносимо и тягостно... И опять сердце напрягалось. Но с каждым мгновением силы его истощались: все труднее было набирать привычный ритм. Паузы становились длительнее. И вот сердце несколько раз сжалось и вдруг разом... замерло... Хирург долго, очень долго боролся за жизнь солдата, но не мог больше помочь ему, выпрямился и сорвал с себя марлевую повязку...

Кто и в чем мог упрекнуть партизанского врача? Не он ли в тяжелейших условиях поспешного – под напором карателей – отхода отряда, рискуя демаскировать себя, решился на операцию, желая спасти раненого? Но, понимая, что врач не виноват, я тем не менее не был в состоянии посмотреть ему в глаза.

Сейчас не оказался ли я в той ситуации, в какой был партизанский врач?

Как ни тяжело было чувствовать отчуждение однополчан, я вдруг явственно ощутил, что давно должен был поведать им о том, как погиб Юра. Я не имел права утаивать от них того, что случилось тогда.

Вот и Таня подняла голову, смело посмотрела мне в глаза. И ты поняла, что к чему? Да, да, это счастье, что вы с Сосланом встретились. И вам нельзя, никак нельзя быть друг без друга. И вы никогда, никогда не расстанетесь! И ты теперь знаешь, Таня, что для этого надо: почаще спрашивать себя, строишь ли ты свою судьбу так, чтобы не было стыдно перед теми, кому мы обязаны счастьем жить на этой земле... Ты сделала для себя этот вывод. Будь счастлива! Пожалуйста, будь счастлива...

Я еще раз обвел всех тяжелым взглядом... Все... Больше мне здесь делать нечего. Надо уходить.

Я повернулся и медленно направился к двери. Никто не смотрел мне вслед, но каждый слышал, как жалобно застонали под моими каблуками дощатые ступеньки лесенки, и все вместе вздрогнули, когда щелкнул засов калитки.

Они сидели молча, не глядя друг на друга, низко опустив головы. Их ошеломил мой жестокий рассказ. Картина смерти Юры стояла перед их глазами.

– Что же это мы? – чуть не плача спросила Лена, обведя всех беспомощным взглядом. – Или очерствели душой? Понимаем же, что у него творится там, в груди...

– Разум говорит одно, но сердцу... больно! Больно! – застонал Крючков.

– Все не так, – тихо подал голос Корытин. – Все не так... Что-то... вползло в нас помимо воли...

И тут шумно вскочил с места Казбек Рубиев, резко, как бывало в отряде, рубанул рукой воздух и заревел на всю округу, приказав Сослану и Тане:

– Догнать его! Он не мог уйти далеко!..

СЛОВАРЬ

Абрек (абырæг) – разбойник.

Агас цаут (æгас цæут) – приветственная фраза: «Здравствуйте».

Арака (арахъхъ) – самогон. Согласно преданиям, изготавливать араку осетин научили черти. По этому поводу легенда гласит: поручил как-то Хуыцау своим небожителям изготовить напитки. Одни приготовили пиво, другие – вино, «грозовое» божество Уацилла – ронг. Черти на свой страх и риск (так как Бог не поручал им этого) изготовили араку. Испив этот напиток, Бог назвал его лучшим после ронга. Обрадованные столь высокой оценкой своего напитка, черти быстро научили осетин его готовить.

Арвадалта (æрвадæлтæ) – родственники, являющиеся членами разных фамилий, но ведущие свое происхождение от одного общего отдаленного предка. Отношения между фамилиями-арвадалта были менее тесными, чем внутри единой фамилии (мыггаг). Члены братства несли по отношению друг к другу определенные обязанности: оказывали друг другу материальную помощь в случае смерти родственника, принимали участие в семейных праздниках, собирались на общие праздники.

Арчита (æрчъитæ) – обувь из сыромятной кожи с ремешковым переплетом и пучком мягкой шелковистой травы вместо чулок (носков).

Гяур (джауыр) – иноверец, проклятый.

Джеоргуба (Джеоргуыба) – праздник в честь Уастырджи, устраиваемый по окончании сельскохозяйственных работ. Приходится на вторую половину ноября и продолжается целую неделю. Отличительной чертой праздника являются многочисленные жертвоприношения – общесельские, внутрисемейные, внутриродовые (внутрифамильные).

Дзабырта (дзабыртæ) – чувяки.

Дзуар (дзуар) – I. 1)религ. крест; 2) в осетинской мифологии божество, дух, святой, ангел, покровитель родов, селений, местностей; часто выступает и как аграрное божество, и как божество, дарующее рождение мальчиков (Фыры дзуар). По представлениям осетин, дзуар принимает самые различные облики: человека (Ногдзуар), барана (Фыры дзуар), некоего существа с большими светящимися крыльями (Ичъына) и т. п.; 3) святилище, где совершается жертвоприношение в честь божества, святого, духа. Святилищами могут быть горы, пещеры, рощи, кучи камней, развалины древних церквей и часовен. Дзуары подразделяются на общеосетинские, ущельские, общинные (общесельские) и фамильные. II. мед. оспа.

Зиу (зиу) – трудовая взаимопомощь в виде коллективной подмоги в строительных и других хозяйственных работах. Осетины внимательно относились к бедным, больным, потерявшим способность к труду, пострадавшим от стихийных разрушительных сил – ливней, градобитий, наводнений, снеговых и земляных завалов, засух, пожаров.

Коды (хъоды) – бойкот, «хъоды кæнын» – 1) бойкотировать; 2) запрещать; 3) отказываться, отрекаться.

Кувд (куывд) – 1) молитва; 2) пир, пиршество, торжество, массовое гулянье. В осетинской сельской общине общей была религиозная жизнь. К дню святого, покровителя селения, был приурочен ежегодный общинный праздник – кувд. Его проводили вскладчину, назначая ответственными хозяевами поочередно (на один год) всех членов общины. Столы для обрядового пира накрываются по оси «восток-запад». Главой пиршества является мудрый старец, знаток ритуала и этикета; его усаживают во главе стола лицом к востоку. По самой своей природе осетинский кувд торжествует победу добра над злом, жизни над смертью.

Кулык (хъуылæг) – маслобойня, маслобойка.

Лашк (лæскъ) – истор. мелкий рогатый скот, который богатые отдавали на содержание беднякам-чабанам на несколько лет за определенную долю приплода этого скота.

Мыкалгабырта (Мыкалгабыртæ) – в осетинской мифологии божество плодородия, покровитель рода Царазоновых в Алагирском ущелье. К Мыкалгабырта обращались с просьбой послать богатый урожай хлебов, увеличить стада, избавить людей от болезней и других невзгод. Основные праздники в честь Мыкалгабырта отмечались в мае ежегодными двухнедельными пиршествами у его святилища в Касарском ущелье, на месте, куда упала одна из трех слез Бога, пролитых по поводу гибели нарта Батрадза. Помимо общеущельского праздника в честь Мыкалгабырта, в каждой семье Алагирского ущелья в декабре режут барана и посвящают его покровителям ущелья Мыкалгабырта и Рекому.

Нихас (ныхас) – (букв, беседа, речь) «форум осетинского аула», собрание и само место собрания взрослых мужчин селения. Нихас – традиционная организация и место решения общесельских вопросов, а также место и форма проведения свободного времени взрослой мужской части селения. В дни общесельских торжеств и праздников нихас становился местом проведения пиршеств. В традиционном осетинском обществе нихас выполнял три важные социальные функции: регулирования общественной жизни селения, организации совместных форм проведения свободного времени, воспитания молодежи и усвоения ими осетинских традиций.

Олибах (уæливых) – осетинский пирог из пшеничной или кукурузной муки, с начинкой из свежего сыра.

Пиран (пирæн) – орудие для обработки шерсти и изготовления сукна, приспособленное для расчесывания шерсти.

Рухсаг у (Рухсаг у) – в отношении покойника «Царствие небесное».

Святой Сафа (Сыгъдæг Сафа) – в осетинской мифологии божество домашнего очага, создатель и покровитель надочажной цепи (рæхыс), подаренной им людям и считавшейся самым священным предметом осетинского жилища. В нартовском эпосе Сафа – небожитель, находящийся в дружественных отношениях с нартами, являвшийся воспитателем – аталыком – сына Урузмага Крым-Султана; в некоторых сказаниях выступает и как Бог-кузнец, часто зовется «небесным Сафа». С его именем связан целый ряд обрядов семейного цикла, в частности обряд «авдæнбæттæн», обряд прощания выдаваемой замуж девушки с отчим домом и обряд приобщения ее к очагу мужа. С именем Сафа и с самой надочажной цепью связаны и некоторые другие обычаи и обряды осетинского традиционного быта, как, например, примирение кровников, принесение клятвы. Клятва, данная именем Сафа, считалась священной.

Сырдон (Сырдон) – герой осетинского нартовского эпоса, незаконный сын речного божества Гатага и Дзерассы. Не принятый нартами, увидевшими в нем что-то дьявольское, хитрое, в свое общество, он жил под землей, в лабиринте. Сырдон отличался хитростью, находчивостью и остроумием, его язык сеял повсюду раздор и вражду. Нарты называли Сырдона коварством неба и хитростью земли, он – «злой гений нартов». Красной нитью через весь эпос проходит вражда Сырдона с Сосланом. Сырдон является виновником гибели именитейших нартовских героев Сослана и Батрадза, а затем и гибели всех нартов, переставших по его совету почитать Хуыцау. Сырдон является одним из культовых героев осетинского эпоса: он подарил нартам двенадцатиструнный фандыр, сделанный из кистей и жил своих двенадцати сыновей, жестоко убитых Хамыцом. За этот подарок нарты, глубоко тронутые печалью Сырдона по поводу гибели сыновей, приняли его в свое общество.

Уастырджи (Уастырджи) – самое почитаемое божество в осетинской мифологии, покровитель мужчин, путников и воинов. В нартовском эпосе Уастырджи – небожитель, изображается в виде грозного воина на белом коне, в белой бурке. По представлению осетин, Уастырджи является посредником между Богом и людьми, среди людей появляется в облике нищего старца. Для женщин его имя находилось под запретом, они называли его «лæгты дзуар» (покровитель мужчин). Уастырджи посвящено самое большое количество святилищ (Реком, Дзывгисы дзуар и др.). Ежегодно в ноябре, после окончания сельскохозяйственных работ, по всей Осетии широко и торжественно отмечается праздник Уастырджи. Ни одно осетинское застолье, ни одно доброе начинание осетин не обходится без обращения к Уастырджи с соответсвующей, отвечающей случаю просьбой. В прошлом подобные обращения к Уастырджи заканчивались исполнением посвященной ему песни-гимна.

Уа царанбон бира (уæ цæрæнбон бирæ) – пожелание: благодарю вас; спасибо вам; долгих вам лет жизни.

Уацилла (Уацилла) – в осетинской мифологии одно из самых популярных божеств, бог-громовержец, покровитель хлебных злаков и урожая; в качестве божества урожая он назывался «хлебным Уацилла». Ему было посвящено несколько святилищ, самое известное из которых – Тбау-Уацилла – находится на горе Тбау в Даргавском ущелье. Праздник в честь Уацилла в Осетии отмечается в июне, перед началом сенокоса; праздник этот сопровождается жертвоприношениями, во время которых жрецы просят Уацилла о даровании хорошего урожая. Устраивали праздники в честь Уацилла и в период засухи и длительной непогоды. При поражении человека молнией в честь Уацилла совершался особый обряд, во время которого в жертву приносили ягненка или козленка.

Фалвара (Фаелваера) – в осетинской мифологии покровитель мелкого скота, главным образом овец. В нартовском эпосе Фалвара – небожитель, хозяин домашнего скота. Фалвара – постоянный участник нартовских пиршеств; и за доброжелательное отношение к нартам его часто называли добрым, щедрым Фалвара. Он – самое кроткое и доброе божество в осетинском пантеоне: на ежегодных праздниках в честь Фалвара, которые отмечались ранней весной у его святилищ, запрещалось приносить в жертву животных. На этот праздник от каждого дома селения приносили три пирога, молочные продукты, араку или пиво и просили Фалвара и впредь охранять и приумножать домашний скот. Фалвара изображается в образе человека, но без левого глаза, который ему выбил Тутыр, чтобы дать возможность своим волкам незаметно подкрадываться с левой стороны к стадам, охраняемым Фалвара.

Фатаген (фæтæген) – керосин.

Фыдчин (фыдджын) – осетинский пирог с рубленой говядиной. Его подавали на праздничный стол в конце пиршества. Этот своеобразный осетинский «десерт» служил для гостей знаком того, что застолье вступило в завершающую фазу.

Фынг (фынг) – 1) круглый низкий столик на трех ножках; 2) угощение; «хъæздыг фынг» – богатое угощение; «фынг аеваерын» – накрывать на стол.

Хадзар (хæдзар) – 1)в широком смысле – традиционное осетинское жилище, дом, хозяйство; 2) в узком – главное жилое помещение традиционного осетинского жилища: просторное помещение с очагом, разделявшим хадзар на две половины (мужскую и женскую). Важнейшей принадлежностью хадзара был очаг с неугасающим огнем и спускающаяся над ним надочажная цепь (рæхыс), считавшаяся самым священным предметом в доме.

Хицау (хицау) – 1)хозяин, хозяйка; 2) свекор; 3) начальник.

Хонга кафт (хонгæ кафт) – парный танец с приглашением, который выражал благородство чувств, почтительное отношение к женщине.

Хун(хуын) – 1) обрядовое подношение, состоящее из трех пирогов, шашлыка (или вареного мяса) с аракой или пивом; 2) приношение при обрядовом посещении святилищ или визите к кому-либо в случае какого-либо торжества – свадьбы, рождения ребенка и т. п.

Хурджин (хордзен) – переметная сума.

Цахараджин (цæхæраджын) – осетинский пирог с нашинкованной ботвой свеклы и мягким сыром.

Цахдон (цæхдон) – 1) рассол; 2) соус, приготовленный из смеси сметаны и кефира с добавлением измельченного чеснока.