Текст книги "Заповедь"

Автор книги: Георгий Черчесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 47 страниц)

– А зачем углубляться в лес? – пожал плечами Мурат. – Они же не век собрались сидеть в лесу? Когда-то выползут. Вот и нужно устроить засаду там, откуда выйдут...

– А кто нам укажет такое место? – невольно присвистнул Солтан.

– Верно, кто? – поддержал его Коков. – Они ведь дороги обходят, свои тропинки ткут.

– Они точно в этом лесу? – спросил Мурат.

Коков подробно рассказал, на чем основано такое предположение. В трех высокогорных аулах в течение последнего месяца исчезло несколько баранов. Брали их по одному, поочередно из каждого аула, в том порядке, в котором они расположены с запада на восток. Если провести через них полукруг, то он примыкает к этому лесу. Где же могут укрываться бандиты, если не в нем?

– Наш аул ближе всего к лесу, – вмешался в их разговор крестьянин, – а ни у кого ни одна овца не пропала!..

– Но и хитрый волк никогда не трогает скотину вблизи своего логова, чтоб не вызвать гнев людей, – возразил Коков.

– Тоже верно, – согласился Тимур.

– Они на конях? – поинтересовался Мурат.

– Скорее даже у каждого по два коня, иначе бы им от нас не уйти, – пояснил Коков.

– Это лучше, – сам себе сказал Мурат.

– Что – лучше? – не понял Коков.

– Что у них есть кони...

Милиционеры и крестьянин молча уставились на Мурата, Коков нахмурил брови; кажется, он догадался, на что намекает Северный Чапай. Но он не успел и слова молвить, как Мурат приступил к расспросам горца:

– Значит, ты отсюда родом?

– Да, – кивнул головой крестьянин.

– И в лесу бывал?

– Бывал.

– А звать тебя как?

– Керим я...

– Скажи, дорогой Керим, в этом лесу много родников?

– В лесу? – он задумался. – Сам ни одного не видал и не помню, чтоб кто-то из земляков когда наткнулся... Но наверняка сказать не могу...

– Сами уточним, – сказал Мурат и задал очередной вопрос: – А по ту сторону горы река имеется?

– Это уж точно знаю: нет там реки! Только после ливня поток сбегает, и опять кругом сушь.

– Спасибо, уважаемый Керим, ты нам здорово помог, – пожал крестьянину руку Мурат.

– Всегда рад помочь добрым людям, – гордо кивнул головой горец и, прижав ладонь к груди, неторопливо, с чувством собственного достоинства повернулся и пошел в сторону аула.

– И чем он тебе помог? – недоумевая, Коков пожал плечами. – Бестолковый человек.

– Он обременен другими заботами, – возразил Мурат. – Твои дела для него так же странны, как его заботы – для тебя. Вот идет сейчас и думает, как бестолковы мы...

... Уточнить, есть ли в лесу родник, Мурату удалось легко. Милиционерам он запретил показываться близ леса. Сам безоружный сел на коня, не взял ни винтовки, ни шашки. Только кинжал прихватил. Лес тянулся по берегу версты четыре. Мурат двигался по дороге вдоль реки параллельно лесу. Глядя на него, можно было подумать, что горец едет по своим нехитрым будничным делам или к другу-кунаку. Конь шел медленно, Мурат ни разу его не пришпорил. Всадник то и дело позевывал: ни дать ни взять горец, который вчера допоздна сидел на кувде, изрядно попивая араку и вдоволь закусывая мясом и сыром. И невдомек было, что он внимательно всматривался в тот берег, боясь прозевать любой ручеек, стекающий с лесистого склона горы... Добравшись до места, напротив которого лес внезапно убегал вверх, всадник вдруг о чем-то вспомнил, стал торопливо шарить по карманам. Он явно что-то забыл, без чего дальнейший путь становился бессмысленным. Огорченный, он повернул коня в обратном направлении и в сердцах огрел его плетью так, что тот стремглав поскакал к аулу...

Взбешенное от столь непривычного с ним обращения животное в несколько минут вынесло всадника к обрыву, в низине которого жались к лошадям посиневшие от холода милиционеры. Лошади, фыркая, тянулись к редкой прошлогодней травке, притаившейся меж камней... Мурат, довольный проведенным осмотром, спрыгнул на землю, поискал в кармане трубку, набил табаком, раскурил и только после этого произнес:

– В этом лесу бандиты или нет, покажет сегодняшняя ночь.

– Вы уже назначили им место встречи? – усмехнулся Солтан.

– Да, – серьезно подтвердил Мурат, – теперь я знаю два места, куда они спустятся ночью. Нельзя им не спуститься: коней поить нужно. Да и самим без воды как обойтись? Для спуска удобны только две ложбины, но одна из них совсем без следов. Наша беда в том, что подобраться к водопою трудно. Днем дорога ими наверняка просматривается. Ночью же из-под ног камни побегут. Да и пересечь в такой холод бурные воды Ардона сложно...

– Какой же выход? – спросил Коков.

– От леса до воды метров сорок. И если учитывать, что им придется карабкаться вверх, то ясно: времени у нас достаточно, чтоб перестрелять их, если не сдадутся и попробуют бежать...

– Но как мы увидим их в темноте? – поинтересовался Тимур.

– Есть старинный способ, – кивнув милиционеру, мол, дельный вопрос задал, Мурат продолжил: – но придется идти в аул и просить там арбу с сеном...

– Возьмем. Под расписку, – успокоил Коков и улыбнулся. – На слово арбу не доверят...

... Им понадобилось четыре часа на то, чтобы приготовиться к ночной засаде. В первых трех хадзарах, во дворах которых стояли арбы, хозяева наотрез отказались дать их. Первый заявил, что сам сегодня отправляется в долину, второй сослался на неисправность, третий – конопатый горец – возмутился:

– Расписка? Зачем она мне? По судам ходить с ней? Еще чего не хватало? Довольно с меня и других забот. Нужна арба с сеном – платите и за арбу, и за сено! Сполна!

– Враг ты! – обиженный его недоверием, рассвирепел Коков. – Тебя же спасаем от бандитов! Нагрянут – так за помощью к нам побежишь, уж тогда тебе кое-что напомню...

– Ко мне бандиты?! – изумился конопатый. – Да в своем ли ты уме? Что они у меня в доме найдут? Раньше – могли, а сейчас? Ничего не осталось, благодаря таким вот, как ты, начальникам. Так что бандиты теперь мне не страшны. Приедут – сам распахну ворота: пусть поищут богатства.

– Коня угонят, – предостерег Тимур.

– Коня? – задохнулся от смеха конопатый. – Три года как продал его... Чтоб вам не достался!

– Так зачем же тебе арба? – еще сильнее разгневался Коков.

– А пусть стоит, – наслаждался его бешенством хозяин дома. – Моя арба: хочу – даю, хочу – нет... Теперь тебе и продавать не стану...

– Ах ты подлец! – рука Кокова привычно рванула из ножен шашку. – Издеваться над народной властью?!

Солтан и Тимур успели перехватить руку, повисли на плечах командира...

Когда они тесной группкой, успокаивая на ходу Кокова, направились вдоль выстроившихся хадзаров аула, Мурат решительно произнес:

– В следующем доме говорить буду я...

Приметив арбу за забором, Мурат энергично постучал по калитке. Хозяином хадзара оказался Керим. Увидев его, вынырнувшего из низеньких дверей. Коков огорченно чертыхнулся, а Мурат, наоборот, широко улыбнулся и, сделав вид, будто они именно его и искали, обрадованно сказал:

– Уважаемый Керим, боялся, что не окажешься дома...

– Я же домой шел, – польщенный таким вниманием горец бросился открывать калитку.

– Спасибо за данные о лесе – верными оказались.

– Я тот лес еще в детстве облазил, – довольно улыбнулся Керим. – И зверей не боялся...

Жил он бедно. Арба была, пожалуй, его единственным богатством. Но без нее было не обойтись, и Мурат сказал:

– Опять твоя помощь понадобилась. Ты уж извини, Керим, больше в вашем ауле нет у нас знакомых.

– Чего уж там, – добродушно махнул рукой крестьянин. – Все, что смогу, сделаю для тебя, дорогой...

– Арба твоя нужна.

– Вот эта? – Керим сделал щедрый жест рукой. – Пожалуйста!

– Она может пострадать, – предупредил Мурат.

– А-а! О чем разговор?! Новую сделаю. На что руки нам, если арбу не сделают?

– Нам и сено нужно. Не позволишь ли заполнить арбу?

– Вон сено, – показал крестьянин на полуразвалившийся сарай и направился туда, подхватив на ходу вилы, прислоненные к стене, с силой воткнул их в скирду. – Сейчас накидаю.

Мурату и милиционерам было неловко стоять в стороне и смотреть, как Керим расторопно укладывает в арбу сено.

– А других вил у тебя нет? – нетерпеливо спросил Мурат.

– Э-э, отстань, – шутливо замахнулся на них вилами крестьянин. – Гостю в доме осетина не положено работать... Через три минуты арба будет полна сена...

Коков обернулся к милиционерам:

– Чего стоите? Сходите за лошадьми и одну запрягите в арбу... Твою, Тимур...

– Погодите, – вмешался Мурат. – Наших лошадей нельзя. Вдруг они все здесь уже изучили и знают, у кого какая лошадь. Никого из нас не должны видеть на арбе. Попросим нашего друга Керима доставить арбу на место. Естественно, у тебя, дорогой, должна быть запряжена твоя собственная лошадь. Оставишь арбу напротив того места, где удобный спуск из леса к водопою. Не волнуйся, Керим, ничего с тобой не случится. Мы с Тимуром будем рядом – спрячемся в сене. Вы, товарищ Коков и Солтан, с приближением темноты проберетесь к нам и заляжете слева, там достаточно камней, они вас прикроют. Никаких действий никому не предпринимать, пока я не скомандую. Ясно?

Тимур и Солтан переглянулись. Вроде у них есть свой командир. Как он посмотрит на то, что приказы стал отдавать Мурат? Коков хмуро глядел куда-то вдаль. И ему было не по себе оттого, что он вроде бы передавал своих подчиненных в руки нестроевого человека и сам оказывался в роли рядового милиционера. Но он пересилил себя и твердо произнес:

– Мне нравится твой план, Северный Чапай, – он подчеркнул его боевую кличку, как бы говоря этим, что только прежние подвиги Мурата заставляют его смирить свое честолюбие... – Ты его придумал, ты и командуй. Но и ответственность за исход операции полностью на тебе – он обернулся к крестьянину. – Ты доставишь арбу на нужное место?

Хозяин охотно согласился. Через полчаса колеса арбы застучали по дороге. Керим оказался человеком смекалистым, с выдумкой. Услышав за спиной шепот Мурата: «Через десятой метров остановись», – он дернул лошадь вправо, чтоб со стороны леса впечатление было такое, будто правое колесо затрещало и отскочил обод.

– О-о Аллах! – громко застонал, зажаловался на свою судьбу Керим. – Тпру, черт! Опять то же самое колесо! – спрыгнув на землю, он забегал возле него, попытался приподнять арбу, так что она заходила из стороны в сторону. Потом постоял, задумчиво и огорченно поглядывая на колесо, и, вздохнув, отпряг лошадь, сел на нее и поскакал назад, к аулу...

– Молодец, Керим! – восхитился Мурат, прикинув, что теперь, при нынешнем положении арбы, не придется тратить драгоценные секунды на то, чтобы повернуть ее задом к обрыву, – и спросил Тимура: – Не мерзнешь?

– Сбоку поддувает, – признался тот.

– Можешь подтянуть к себе бурку. Но осторожно: из лесу могут следить... Приподними сено рукой...

Погода была мерзкой. Сырость, окутавшая ущелье, проникала и сквозь толщу сена. Капли, похожие на мокрые снежинки, тяжко опускались на землю. Бурка Мурата не могла укрыть разом двоих. Мешковина, которой Керим заботливо устлал дно арбы, отдавала холодом.

– Нам еще ничего, – прошептал Тимур, – Кокову и Солтану под открытым небом тяжелее придется.

– И в лесу не укрыться от сырости, – напомнил Мурат и тихо засмеялся. – Пусть это утешает тебя.

Когда стало смеркаться, послышался топот. Он с каждой секундой становился все громче и громче.

– Знакомый конь, – забеспокоился Мурат и осторожно раздвинул перед глазами сено.

Конь поравнялся с арбой и промчался мимо. Мурат успел разглядеть и лошадь, и всадника.

– Вот бесенок! – рассердился он. – И кто его пустил сюда?!

– Кто это? – поинтересовался Тимур.

– Племянник мой, Руслан. Со второй моей винтовкой прискакал. Помогать нам... – он сердился, но в голосе его поневоле звучала горделивая нотка, вот, мол, какой у меня племянник. – Почему Коков не перехватил его у аула? Почему разрешил сюда скакать!

– Может, не успел остановить?

– Должен был успеть, – отрезал Мурат. – Такие нелепости могут только насторожить бандитов и провалить засаду.

Минут через десять опять послышался топот коня. Руслан возвращался. Мурат посильнее раздвинул сено и увидел племянника, который, свесившись с седла, всматривался в следы на дороге. Дядя, поняв, что Руслан скакал по следам его коня, невольно улыбнулся. Он наверняка доехал до того места, где утром Мурат остановился и сделал вид, будто забыл что-то дома... Увидев, что следы пошли назад, племянник повернул лошадь. Молодец! Хорошо научился читать следы... Теперь конь шел не так быстро... Ну, скачи, Руслан, скачи в аул. Следы доведут тебя до Кокова, и он перехватит тебя, задаст тебе жару, чтоб не лез в мужские дела. Скачи же, скачи... Мурат с облегчением вздохнул, когда вдали стих цокот копыт... Хороший, смелый командир растет, – с гордостью подумал Мурат. – Но за этот случай я его хорошенько отругаю...

Заметил ли Руслан арбу с сеном? Конечно. Еще удивился, чего она стоит поперек дороги. Но раздумывать об этом ему было некогда, ведь он догонял дядю. Он доскакал до аула. След привел его к одному, потом ко второму, третьему хадзару, и, наконец, в четвертом дворе он увидел Орла и коней милиционеров. Руслан не стал стучать в калитку. Протянув руку через каменный забор, он откинул щеколду и, убедившись, что во дворе нет собаки, направился в дом.

Увидев Руслана, Коков ничуть не удивился, погладил усы, сощурил веки и холодно спросил:

– Ты чего здесь?

Руслан поискал глазами дядю, взгляд его попеременно упирался в Кокова, в хозяина дома, в Солтана...

– Я к дяде Мурату. Где он?

– К нему сейчас нельзя, – оборвал его Коков и насмешливо спросил: – А винтовку зачем прихватил? Не вздумал ли в одиночку бандитов перебить?

– Я – к дяде, – упрямо повторил Руслан./

– Я вот сейчас реквизирую винтовку, хоть на ней и дарственная надпись, а самого отправлю домой, – пригрозил председатель райисполкома.

Солтан, увидев, как покраснел от досады подросток, пожалел его и обратился к Кокову:

– А может, он с лошадьми в лощине побудет, пока мы в засаде? – и кивнул на Керима. – Зачем в такую погоду вытаскивать из дому старика?

Руслан с надеждой посмотрел на Кокова. Тот испытующе уставился на подростка:

– Тебе коней можно доверить?

– Конечно! – мгновенно закричал Руслан. – Я к коням такой заботливый... Они со мной не пропадут! – Он бросил благодарный взгляд на Солтана. – Спросите у дяди Мурата.

– Я разрешу тебе остаться, если ты обещаешь мне обойтись без баловства, – произнес Коков. – Здесь может произойти настоящий бой, со стрельбой и смертью.

«Настоящий бой! – эхом отозвалось в груди Руслана. – Со стрельбой!» Он чуть не задохнулся от волнения.

– Коней нежелательно оставлять в ауле, – продолжал Коков. – Они могут понадобиться там. Кто знает, как развернутся события? Их нужно держать наготове и поблизости. Мы присмотрели одну лощину, ты будешь там с лошадьми. Будешь до тех пор, пока я не позову. Только по моему приказу пригонишь к нам лошадей. Ясно? Чтоб не высовывался из лощины... Не то ненароком и пуля задеть может...

***

... Небо, кажется, смилостивилось над людьми и перестало сыпать мерзкую крупу. Но на смену ей пришел пропитанный холодом ледников туман, такой густой, что вытяни руку – и пальцев не видно. Коков решил не ждать ночи, справедливо рассудив, что туманом могут воспользоваться и бандиты. Выехав из аула, Коков, Солтан и Руслан медленно, стараясь не сбиться с дороги, строго соблюдая приказ не переговариваться, направились к лощине. Через час они добрались до нее и, спустившись вниз, проехали еще с версту. Наконец Коков прошептал:

– Кажется, здесь...

Снизив голос до шепота, он опять подробно объяснил Руслану, что следует делать. Лошадей он должен вывести и доставить к ним только по сигналу Кокова, причем не задерживаться. Когда начнется перестрелка, ни в коем случае не появляться наверху. Что бы ни случилось, сидеть в лощине и ждать сигнала... /

– И не трусь, – прошептал он напоследок. – Мы будем метрах в ста отсюда. Дай-ка сюда винтовку! Ни к чему она тебе. – Коков и Солтан тенью скользнули наверх и растаяли в тумане...

Наступила ночь. Руслан зябко кутался в черкеску, обхватив руками плечи, прижимался к теплому боку лошади, но спастись от холода было невозможно. Он нетерпеливо ждал, вслушиваясь в темноту; кроме шума реки, которая отсюда под холодными объятиями тумана казалась кроткой, других звуков до лощины не доносилось. Ему мерещилось, что там уже произошли главные события. Разве обязательно должна быть стрельба? Может, в ход пошли кинжалы? Обидно было, что ему дали такое мелкое поручение – стеречь лошадей. «И почему я должен торчать в лощине? Что случится, если я тоже буду наверху? Отсюда можно и не услышать сигнала... » Так Руслан убеждал самого себя в необходимости подняться из лощины на дорогу. И, как и в Хохкау, убедить себя было нетрудно.

Руслан вскарабкался на дорогу: и отсюда тоже ничего не было ни видно, ни слышно. И тогда медленно, шаг за шагом, он стал продвигаться туда, где лежали в засаде его дядя и милиционеры. Он понимал, что поступает нехорошо, ослушавшись приказа, что нельзя ему удаляться от лощины, но ноги сами вели вперед. Не было сил удержаться. И когда начались главные события, он видел все отчетливо и ясно...

Сперва где-то раздался шум скатывающихся камней. Спустя еще минуту метрах в двадцати от Руслана вспыхнул огонек. Маленький, от спички, тут же от него вверх побежали огненные струйки. Послышался осторожный скрип колес арбы, шепот Мурата:

– Помоги, Тимур. Толкай же!..

Скрежет перешел в перестук колес. Огонь быстро разгорался, и стало видно, что это горит сено на арбе. Держась за оглобли, Мурат и Тимур толкали арбу к обрыву. Колеса достигли края дороги, на миг замерли над пропастью и легко двинулись в темноту. Мурат и Тимур отпустили оглобли, бросились в разные стороны, упали на землю, защелкали затворами винтовок. На все ущелье разнесся грохот. Горящая арба катилась по крутому склону к речке. Сено с каждой секундой разгоралось все сильнее. В отсветах огня Руслан увидел на том берегу Ардона застывшие от неожиданности фигуры людей. Кони стояли по брюхо в воде, когда на них обрушилось это огненное чудовище; оторвавшись от воды, испуганно дрожа, они вытянули шеи и заржали, завидев приближающийся ком пламени.

Людей было трое. Один из них с кастрюлей в руках сидел на корточках возле самой воды. Другой, огромного роста, расстегнув ворот рубашки, собирался ее скинуть и умыться, несмотря на холод. Третий, с винтовкой на коленях, сидел на камне...

Раздался выстрел. Пуля выбила из рук первого кастрюлю. Она бултыхнулась в воду, зазвенела по камням. Бандит от неожиданности отшатнулся и, не удержавшись на ногах, уселся на зад.

– Сдавайтесь! – раздался по ущелью громкий крик Кокова. – Вы окружены!..

Выстрел словно снял оцепенение и с людей, и с животных. Вдруг все метнулись кто куда. Лошади, высоко вскидывая ноги, брыкаясь, повернули к берегу и стали карабкаться вверх. Самая резвая из них по кромке воды понеслась мимо бандита, собиравшегося умываться, и он, спрятавшись за круп, побежал вдоль берега. Того, что сидел, точно смыло с камня, и уже через секунду он открыл огонь... «Бывалый, – подумал Мурат, – юнкер или офицер».

Бандит, упустивший кастрюлю, упал набок и потянулся к винтовке, лежавшей у самой воды. Потянулся, но не добрался. Пуля пригвоздила его к земле. Бежавший под прикрытием лошади метнулся за скалу. И оттуда раздались выстрелы...

– Успел винтовку схватить, гад! – выругался Коков и опять закричал: – Сдавайтесь! Вам не уйти!

Над головой Руслана прожужжала пуля. Подросток плюхнулся на землю, но вытянул шею, стараясь не упустить малейшей подробности из разворачивающегося перед ним боя.

– Сдавайтесь! – закричали Тимур и Солтан.

В ответ раздались выстрелы. Четыре лошади вскарабкались наверх и исчезли в густой чаще леса. Пятая же – спасительница здоровяка-бандита – все дальше уносилась по берегу реки...

– Надо было сразу всех перебить, – ругался Коков и накинулся на Солтана, находившегося от него метрах в пяти: – Тот, что за скалой, твой был. Почему не стрелял?

– Так вы же велели стрелять, только если сдаваться не будут, – оправдывался Солтан.

– Они не собираются сдаваться, – произнес Мурат и напомнил: – Еще минуты три – и сгорит сено. В темноте они могут удрать в лес...

– Жаль! – вырвалось у Кокова. – Так удачно вышли на них – и упустить?! Не-ет!.. Не позволю!..

– Выход один: перебежками пробраться к реке и бить в упор, – предложил Мурат.

– Идет! – согласился Коков и приказал: – Приготовиться к перебежкам. Очередность...

– Первым я, – произнес Мурат.

– Вторым – Тимур, третьим – Солтан, я – четвертым, – продолжил Коков. – И дальше в том же порядке. Прикрыть огнем. Вперед, Мурат!

Мурат приподнялся и прыгнул в обрыв. Руслан видел, как он сперва пополз по склону, потом несколько раз перевернулся, пока не достиг низины. Милиционеры стреляли по камням и скале, чтобы не позволить бандитам вести прицельный огонь по Гагаеву. Теперь открыл огонь и Мурат, а перебежку совершил Тимур. Так, поддерживая друг друга, они приблизились к самому берегу. Мурат бежал не напрямик, а сдвигаясь вправо. И Руслану стало ясно, для чего: чтоб можно было достать пулей укрывшегося за камнем бандита.

Арба горела как факел. Мурат сделал еще один бросок, лег у самой реки, вскинул винтовку и выстрелил. Послышался стон...

– Ты у меня на прицеле, – закричал Мурат. – Бросай винтовку.

Из-за камня показалась рука и выбросила винтовку к самой реке.

– Выходи, – приказал Мурат.

– Не могу, – простонал бандит, – ты мне ногу прострелил...

Вытащить из-за скалы третьего бандита было трудно. Он упрямо отстреливался. А сено на арбе уже догорало.

– Сдавайся! – опять закричал Коков.

– Попробуй взять! – огрызнулся по-осетински бандит.

– Узнал я тебя, сволочь! – взревел Коков. – На твоей совести, штабс-капитан, не один человек. Но и твой час пробил. Прикройте меня! – приказал он и, сбрасывая на ходу шинель, побежал вперед, в самую реку.

– Сумасшедший! – ахнул Мурат. – Назад!

– Берите его на мушку, – одной рукой держа над головой винтовку, а другой гребя, кричал Коков. – Я иду к тебе, сволочь!..

Но разве Солтан мог позволить старшему лезть под пули, опередив его? И он с разбега врубился в холодные воды и вскоре поравнялся с Коковым и вырвался вперед. Он почти достиг противоположного берега и уже поднялся на ноги, когда из-за скалы прямо на освещенное место выпрыгнул бандит. Высокий, заросший, с распахнутым воротом рубашки, под красным отсветом затухающего огня он казался безжалостным палачом. Вскинув руку с пистолетом, бандит несколько раз выстрелил в Солтана и тут же осел сам, получив сразу три пули...

Солтан, точно не удерживаясь на скользких, отшлифованных веками речным потоком камнях, сделал несколько неуверенных шагов назад, потом в сторону и, пошатнувшись, рухнул на спину... И тут же огонь на арбе погас...

– Вот так и бывает, Руслан, – сказал Мурат, когда отыскали в лесу и пригнали лошадей. – Подвиг и смерть – брат и сестра, всегда рядом ходят...

Глава 25

Не успели они въехать в Хохкау, как язык Руслана точно сорвался с цепи, вышел из повиновения, и племянник подробно, несмотря на толчки дяди, вещал каждому встречному, как была обезврежена опасная банда и какую роль в жарком бою сыграли дядя Мурат и он, Руслан. Аул был взбудоражен его рассказами...

Вечером к Мурату нагрянули гонцы от Хамата с приглашением посетить его дом. Оказалось, что старый солдат посчитал себя обязанным дать кувд в честь земляка, совершившего подвиг... И пришлось Мурату нарядиться в свою лучшую черкеску, не побоялся он нацепить рядом с орденом Красного Знамени и Георгиевские кресты... Кувд превратился в вечер воспоминаний о ратных делах и самого Хамата, и его знакомых, а также Умара, который то и дело настырно встревал в разговор. В отличие от старшего брата, Мурат был молчалив и становился все грустнее и, в завершение, совсем замкнулся в себе. Только и слышали от него, что «Уа царанбон бира!» и «Бузныг!» Умар недовольно косился на брата, пытался его растормошить, поначалу то и дело обращался к нему с просьбой поведать, за какие подвиги ему вручили именное оружие Уборевич, Ворошилов, Буденный, но, убедившись, что Мурат едва сдерживает гнев, неизвестно по какой причине захлестнувший его, оставил в покое.

– Ты чего такой смурной? – по дороге домой спросил Умар. – Плохо чувствуешь себя?

И тут Мурат взорвался:

– Как ты можешь так? Раздухарился, расхвастался: «Шашку рванул из ножен, конь мчится, бурка развевается, офицеры разбегаются»?.. Чем языком молоть, лучше присмотрелся бы, как живут люди...

– А что? Неплохо живут, – отпарировал Умар. – На стол ставят мясо и сыр, рог с аракой преподносят. А если тебе не понравилось, что я рассказывал о боях с белогвардейцами, то ни одного лживого слова я не произнес. Говорил то, что было.

– Да не об этом я, – поморщился Мурат.

Они стояли посреди дороги, прорезавшей весь аул из конца в конец; разбросанные по склону горы хадзары утопали в темноте. В окне дома Кетоевых, из которого они только что вышли, погас тусклый огонек. Лишь луна, лениво застывшая между скалами, с любопытством заглядывала в узкое и глубокое ущелье...

– Но? – поднял брови Умар в ожидании пояснения.

– Оглянись вокруг, воин, – развел руками Мурат. – И скажи, разве здесь что-нибудь изменилось?

– А что должно было измениться? – удивился Умар.

– А за что ты сражался? За что кровь проливал? – спросил Мурат и сам же ответил: – За новую жизнь. За новую!..

– Вот ты о чем...

– Об этом самом! А где она, эта долгожданная пора? Что же получается? Революция произошла, белогвардейцев изгнали, а горцы так же целыми днями копошатся в земле, рыщут по лесу, добывая дрова на топливо, карабкаются по горам, охотясь на туров... И в хадзарах все по-прежнему: бедно, дымно, темно... Горцы как жили, так и живут. И разговоры те же, что и раньше: о том, кто заболел, у кого свадьба предвидится, чья корова отелилась... Разве об этом мы мечтали, Умар? Разве за это кровь проливали? Там, на фронте,– под пулями, я иначе представлял новую жизнь в Хохкау... А вижу: ничего не меняется?!

– Вот что тебя беспокоит... Новой жизни захотелось, иных разговоров... Но разве того, что теперь у всех есть земля, мало? Разве это не новое? Что теперь не надо бежать к Тотикоевым просить лошадь съездить по дрова, мало? И мельница стала общей, пожалуйста, хочешь – пользуйся...

– Все это так, так, – прервал его Мурат. – Но жизнь-то по-прежнему тяжела и просвета в ней нет...

– Наслушался ты нашего полкового лектора, все его слова взял на веру, – укоризненно покачал головой Умар. – А у того язык – что горная речка: бежит и журчит, бежит и журчит, бежит и журчит, и остановить нет мочи... Много он сулил, много. Все беседы его начинались и заканчивались одной фразой: «Вот побьем Деникина... » Будто только и осталось дел, что побить белогвардейцев. А я так думаю: побить Деникина – это только полдела. Вот теперь начинается главное... Я, дружище, не обманывал себя. Знал, что новая жизнь сама по себе не придет. Ее строить надо. И надежда тут не на кого-то – на самого себя!.. Вот обработаю землю, получу добрый урожай, заложу подвалы зерном, – и перестанут дети клянчить лишний кусок чурека – прекрасно! А там, глядишь, и дзыкка на столе появится – побаловать малышей. Отвезешь в город на базар мясо, а взамен доставишь домой отрез на платье жене или обновку детям – опять же радость в семье... Что качаешь головой? Что тебе в моих словах не нравится?

– Мечты у тебя какие-то... – Мурат поискал слово, которое не так хлестко бы ударило по брату... – обыденные...

– А я не фантазер, не летаю как нарт на облаках, – ступаю по грешной земле... И тебе советую.

... Продолжение этого разговора неожиданно произошло через неделю, когда в Хохкау въехала линейка и с нее соскочили на землю двое горожан. Тимур, с утра прибывший в Хохкау сообщить о предстоящем визите гостей из Владикавказа, шепнул Мурату:

– В кожанке сам секретарь обкома Скиф Кайтиев, а усатого крепыша-здоровяка, председателя райисполкома Кокова вы знаете, – и шагнул навстречу худому и высокому, в очках, начальнику, намереваясь представить Мурата, но гость опередил его:

– Не надо, и так вижу, что это наш Мурат Гагаев! Мне из Архангельска прислали твою фотографию. На обороте написано: «Северный Чапай».

– Шутили так, – улыбнулся Мурат. – Федька прозвал...

– Ты жив?! – воскликнул Кайтиев. – Почему же не дал знать о себе?! Почему пропал?!

– Не пропал я, здесь живу, – развел руками Мурат.

– Да знаешь ли ты, что тебе в Архангельской области памятник поставили?! – Кайтиев во все глаза смотрел на горца, небритого, в промокшей черкеске с порванным, неумело заштопанным воротом. Вот он, герой гражданской войны, которого лично знают Ворошилов, Буденный, Уборевич, которому при жизни поставили памятник, потому что в Архангельск на запрос по ошибке пошел ответ, что Гагаев не возвратился в Осетию, и там решили, что он, как многие в ту пору, в дороге стал жертвой холеры, вольно гулявшей по измученной земле. А этот человек возвращается в родной аул и, будто не было у него легендарных подвигов, усердно обрабатывает клочок земли, никому не обмолвившись и словом, кем он был и как прославился. Не верится! Вот ты какой! Это ты участвовал в захвате Царского села? Арестовывал генерала Краснова?

– Было, – кивнул головой Мурат.

– Я же о тебе все знаю! – закричал Кайтиев. – Большое письмо пришло из Архангельска. Сам читал его, сам запросы в районы давал... Мне бы сейчас найти этого работничка из райцентра, что ответ дал, будто Мурат Гагаев на их территории не проживает! Ты был среди тех, кто усмирял контрреволюционное Быховское восстание, – стал вспоминать Кайтиев, – кто обезоруживал польский легион Домбро-Мусницкого, сражался с белофиннами... Что еще я не назвал?

– Всего не упомнишь, – сказал Мурат.

– Надо, надо все помнить! – возразил Скиф. В письме рассказывалось о твоих подвигах в тылу белых. Не забыл отчаянные рейды?

– Нет, не забыл, – усмехнулся Мурат. – Когда англичане и Колчак пошли на соединение друг с другом, я сам попросил, чтоб мой отряд был маленькой собачкой.

– Собачкой? – удивился Кайтиев.

– На медведя никогда не охотился? Одному на него нельзя – разорвет, с собачкой надо идти. С умной. Ты идешь на медведя – он на тебя идет. Держи кинжал и жди. Медведь к тебе подошел, лапы поднял... И тут собачка – маленькая такая, едва видна – цап его за мягкое место! Медведь о тебе забыл, назад оглядывается. А ты шагай вперед и коли его!..

– Верно! – со знанием дела процедил Коков.

– А за что тебя трибунал судил? – вспомнил Кайтиев.

Мурат поежился, кисло улыбнулся:

– Своевольничал я, хотел сразу всех людей счастьем одарить... – и умолк, ушел в себя; ему от одного упоминания о давнем происшествии стало не по себе...