Текст книги "Избранное"

Автор книги: Франц Фюман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 55 страниц)

Атлант превращается в камень

– Это корона, отец Зевс, – говорил Гефест, – а ее семицветный блеск, превосходящий сияние золота, должен возвещать, что ты царь надо всеми.

Зевс взял корону, повертел ее на солнце и взвесил на руке.

– Смотри-ка, – сказал он. – Шлем с семью зубцами, и он легче, чем шлем Афины, и блестит он ярче золота, и название у него особое, для меня одного. Оказывается, все можно сделать, когда хочешь. За это хвалю!

Он снова надел корону на голову, и ее переливчатый блеск отражался в шлемах богов. Ибо Гефест изготовил всем по шлему из чистого золота и каждому еще какой-нибудь подарок, тоже из золота: Аполлону – копье, Арею – огромный меч, Артемиде – лук и колчан со стрелами, Афине – пару сандалий с золотыми ремнями, Деметре – кувшин, Гебе – чашу и кубок, Гестии – горшок для угля, Посейдону – трезубец, наконец, Афродите – пояс из тончайших золотых нитей, в который были вплетены самые тайные силы этого металла: тот, чье тело охватывал этот пояс с пряжкой в виде змеиной головы, будь это даже один из Сторуких, внушал всякому, кто бы на него ни взглянул, самую пылкую любовь.

Большую часть этих вещей, а к ним надо прибавить еще одеяние для Геры и шапку-невидимку для Аида, Гефест изготовил загодя для тех, кто избавит его от тягостного одиночества, так что теперь он щедрой рукой раздавал дары ликующим богам и богиням, пока Зевс недовольным тоном его не спросил, неужто царь останется с пустыми руками. «Высшему – наилучшее, а наилучшее – напоследок», – гласил ответ кузнеца, и вот теперь Зевс восседал на троне, бывшем шире и выше колесницы, увенчанный короной, сияние которой затмевало блеск золотых шлемов. И все же царь был раздражен: кузнецу не следовало одаривать других богов прежде него, да еще в один день с ним. Поэтому, когда Гефест торжественным тоном сообщил ему названия камней, которыми он украсил корону, – алмаз, смарагд, рубин, опал, аметист, сапфир и бирюза, – Зевс проворчал, что он этого знать не желает, он сказал, какую вещь надо изготовить, остальное уж дело мастера! Однако, увидев расстроенное лицо того, к кому относилась эта отповедь, Зевс смягчился.

– Я доволен тобой, сын мой, – подтвердил он, – хотя считаю, что эта твоя семицветная корона все же немного тяжеловата. Вот здесь, над правым ухом, она мне давит голову. Но ты можешь позднее это исправить. Подумал ли ты об устройстве нашего жилища?

Закопченное лицо кузнеца прояснилось от усердия, медленно описав рукой круг, он в нескольких местах тряхнул ею, словно ставя там строения, о которых сейчас говорил:

– Здесь, на этой площадке, над вечной зеленью долины и под вечным снегом вершины, мыслю я воздвигнуть дворец из золота и драгоценных камней, – заявил он с такими сияющими глазами, словно видел уже творение своих рук искрящимся в свете солнца. – Обитать в нем будут царь и его супруга, и еще там будет парадная зала богов, широкая и просторная, из золота и серебра. Вокруг царского дворца я построю жилища из серебра и меди, для каждого божества, и назову их домами. Позади них расположатся медные хранилища для припасов, и все эти строения я обнесу стеной из каменных плит, которая будет защищать наше обиталище от диких зверей или других врагов. Аид и Посейдон, как я полагаю, останутся там, где они сейчас, но ежели они пожелают нас посетить, для них будут приготовлены гостевые покои в царском дворце. Так я представляю себе все в целом. Доволен ли мой царственный отец этим планом?

Кузнец ожидал радостных возгласов, но Зевс молча раздумывал, а боги не осмеливались нарушать ход его мыслей. Царя же снова раздосадовало то обстоятельство, что не соблюдено должное расстояние между ним и остальными. Ему было бы приятней, если бы дом предназначался только ему, а боги оставались бы в пещерах, но потом он подумал, что вся суть в том, как это получится на самом деле.

– План как будто бы вполне хорош, – проговорил он наконец, – но доволен я буду лишь тогда, когда все увижу своими глазами. Так приступай! Когда ты закончишь?

– На это, ясное дело, потребуется много времени, – признался кузнец.

– Как это много? – спросил Зевс удивленно и с оттенком угрозы. – Вон ты сколько всего понаделал за одну ночь: трон, корону, двенадцать шлемов и все прочее. Почему же постройка дворца должна длиться дольше? Ведь ты собираешься начать ее сразу?

– Конечно, – ответил Гефест, – конечно. – Он, правда, намеревался сначала построить дома для женщин, чтобы они наконец выбрались из своих холодных темных пещер, однако не нашел в себе мужества противоречить Зевсу. – Конечно, – подтвердил он в третий раз, но твердости в его ответе не слышалось.

Зевс прекрасно понял его тон. «Сам виноват, любезный мой сын, – думал он, – что я с тобою так строг. Принес бы подарки – трон и корону – мне одному, я показал бы тебе, как умеет благодарить царь. На глазах у всех заключил бы тебя в объятия, повел бы за пиршественный стол и усадил бы рядом с собой. А так ты поставил меня наравне со всеми, даже с Гестией и Ареем, за это будь и сам только одним из многих! Пусть это послужит тебе уроком!»

Кузнец с костылем под мышкой стоял перед ним в ожидании, наморщив лоб, подавляя в себе растущее сопротивление. Пальцами правой ноги, свисавшей с увечного бедренного сустава, он неловко поддел камешек. Это едва заметное движение растрогало Зевса, и он уже привстал с трона, чтобы все-таки заключить в объятия прилежного сына, как вдруг взгляд его упал на золотые сандалии Афины. Ее ноги нарядно сверкали, а ноги царя были босые и черные!

Исполненный холодной ярости, Зевс снова сел на место.

– Значит, все ясно, – сказал он. – Так начинай! Полагаю, что к завтрашнему дню дворец мог бы уже стоять. После этого, пожалуй, можешь несколько деньков передохнуть. Однако довольно разговоров! Вперед, за дело!

– Конечно, – упавшим голосом ответил Гефест.

В тоне царя он уловил металлический призвук, которого боялся и перед звоном которого чувствовал себя беззащитным. Точно так же звучал голос Геи, когда ее охватывал гнев, и тогда он переставал ей возражать и молча повиновался.

– Как повелит царь, – проговорил Гефест и перестал поддевать ногой камешек. И если теперь он еще сильнее наморщил лоб, то лишь потому, что напряженно размышлял, как ему справиться с такой задачей. Боги тоже должны хорошенько приложить руки, это ему представлялось непременным условием; тогда при особом старании до вечера можно возвести стены. Но захотят ли боги ему помочь? В глазах Гефеста они все еще стояли настолько выше его, что он чувствовал себя вынужденным искать их расположения.

Робко обратился он к Зевсу, чтобы тот попросил мужчин помочь, а царь немедля погнал на работу и женщин. Боги ворчливо сетовали на непривычный труд, и хуже всех бранился силач Арей, однако его-то Гефест безжалостней всего и понукал.

– В этом деле господин ты, и все должны тебе повиноваться, – сказал Зевс, и это слышал каждый, Гефест не давал богам вздохнуть. Мужчины клали стены, женщины расщепляли золото на пластины, дети морского бога тянули серебряную нить. Все это видел Гермес и ухмылялся.

«Какое у меня чутье, – думал он, – какое чутье! Хорошо, что я не отправился прямо к батюшке. Явлюсь туда вечером. К тому времени самая тяжелая работа будет уже сделана!»

Однако до этого было еще далеко. Кузнецу весьма кстати пришлась бы сейчас помощь Кратоса и Бии, но их нигде не было.

– Они отправились по моему поручению, их я никем заменить не могу, – заявил Зевс, который сидел на троне и наблюдал за работающими, отнюдь не помышляя им помочь. Афродита тоже, раз-другой стукнув топором, забралась обратно в мох, а остальные глядели ей вслед, не говоря ни слова, ибо не желали задираться с Гефестом. Деметра была далеко, а Гера висела на скале.

– Где шляется этот Прометей? – ворчал Арей.

– О Прометее – ни слова! – вмешался Зевс.

Но, почувствовав, как неудержимо растет общее недовольство, счел нужным добавить:

– Я запретил Прометею всходить на Олимп. Он титан и не принадлежит к семье богов. Пусть отправляется к своим или подыщет себе какой-нибудь остров! Чтобы его имя здесь больше не упоминалось!

Для большинства это известие не было ни неожиданным, ни неприятным. Артемида, Арей, Афродита, Посейдон и Гера были откровенно враждебны Прометею, но и остальные, исключая Афину, не считали его своим другом. Среди богов он появлялся редко, и было в нем действительно что-то чуждое.

Даже Гефест не подумал о том, чтобы принести подарок Прометею. Сейчас это пришло ему в голову, и он на себя разозлился.

«Я разыщу его и что-нибудь ему подарю», – решил он.

Однако постройка дворца продолжалась, и через несколько минут Прометей был забыт.

– В одном я клянусь всеми клятвами, – ворчал Посейдон. – Когда этот дворец будет наконец готов, я больше палец о палец не ударю!

– Я тоже, – стонал Арей, таская на себе слитки золота.

– Тяжести могли бы возить мои кони, – предложил Посейдон. Тритон, едва услышав эти слова, вскочил и бросился за лошадьми, и они замечательно помогли.

– Надо бы нам завести их побольше, – бурчал Посейдон.

– Для такого постыдного труда годятся только животные, – вскинулся Арей. – Это позор, что богам приходится так надрываться! Громоздить эти плиты могли бы, скажем, медведи. Или слоны, обезьяны. Да что говорить! Раскалывать слитки вполне могли бы дятлы. Лучше бы Артемида их этому научила, чем скакать по лесам, как коза.

Артемида услышала это и швырнула Арею в голову золотую планку. Планка слегка его ранила, царапина была пустячная, но Арей захныкал и заявил, что больше работать не может.

Аполлон перевязал ему ранку целебными травами.

Стеная, Арей хотел было убраться в пещеру.

– Продолжаем работать, мой славный сын! – воскликнул Зевс, однако Арей противился.

– Я тяжело ранен, – ныл он, – измучен, болен, истерзан и почти истек кровью! Я должен теперь отдохнуть, иначе пострадает мое здоровье!

Он залез в пещеру и бросился на постель.

– Выходи! – грозно крикнул Зевс.

Арей стонал и плакал.

– Выходи! – кричал Зевс. – Я не шучу!

Арей завыл еще громче.

– Говорю тебе в последний раз! – приказал Зевс. Он произнес совсем негромко, но звенящим голосом. – Повинуйся, не то я метну в тебя молнию!

«От этого ты воздержишься», – подумал Арей, со стонами ворочаясь на постели из мха. Афродита же по грозному блеску в глазах Зевса поняла, что он не шутит. Ей стало страшно за Арея, и она вошла к нему в пещеру, сверкая золотым поясом на бедрах.

– Выйди, могучий Арей, – попросила она, – сделай это ради меня! Ты самый сильный из всех! Разве они справятся без тебя, несравненный!

Этому призыву Арей противостоять не мог, он вышел из пещеры и принялся снова, вместе с Посейдоном и Аполлоном, укладывать золотые плиты. Афродита переходила от одного к другому, каждому улыбалась, и Зевс с удовлетворением наблюдал, как вокруг Прекрасной поднимаются стены дворца. Золото отливало зеленоватым блеском, будто в небо вздымался лес света, а между золотистой зеленью и небесной синью ледяной белизной сверкал снег. Из скалы бежали родники и возле ворот низвергались вниз, в бездну моря. В долине алели ягоды тисов. Прибрежные луга были пестры, как птичий гомон, а за ними тянулись черные ели, до той черты, где земля держит на себе небо.

Зевс потянулся на своем троне. Да, это будет обиталище, достойное царя богов, и теперь ему требуется дополнение в виде не столь массивных зданий из серебра и меди – так же как царь становится царем лишь благодаря тому, что его окружают не столь великие личности. Никакого отдыха после возведения дворца! С улыбкой взглянул царь на своего работящего сына, который кварцевым песком шлифовал колонны для портала. Артемида и Афина крыли крышу. И в этот миг Кратос и Бия подкатили к трону связанного Атланта – своего отца.

– Привет тебе, Атлант, властитель титанов, – проговорил Зевс.

– Властитель титанов Кронос, а не я, – возразил Атлант. – Я всего только тень, недостойная подобной чести. И все же тебя я приветствовать не стану, молодой похититель престола! И говорить с тобой не буду до тех пор, пока ты не развяжешь мои путы.

– Продолжайте строить! – крикнул Зевс богам.

Гефест вставлял в оконные проемы тончайшие листики слюды. Но как ни были они тонки, света покамест не пропускали. Афина завершала крышу из золотых планок.

– Стой, – крикнул ей Гефест, – оставь посредине отверстие, чтобы свет и воздух могли проникнуть в парадный зал!

– А если пойдет снег или дождь?

– Это место внизу будет свободно! – крикнул Гефест ей наверх. – Мы назовем его двором!

– Стало быть, у меня все готово, и у Артемиды тоже!

– Тогда идите сюда, будете украшать портал яшмой!

– А ну, поймай меня! – крикнула Артемида и спрыгнула с крыши: Лишь в этот миг она вспомнила, что кузнец хромой. Она замахала руками, но взлететь не смогла – было уже поздно. Она упала на Гефеста и увлекла его за собой в яму с кварцевым песком. Вот когда Арей мог бы злорадно расхохотаться, но он видел только Афродиту.

Атлант не удостаивал взглядом дворец, он не повернул головы и когда Артемида, упав, завизжала. Он молчал и смотрел на небо, как будто бы там все еще высился чертог Кроноса.

– Ты горд, властитель титанов, – сказал наконец Зевс. – Пока ты среди своих, я вынужден вас бояться. Разве это не так?

Атлант не отвечал.

Гефест и Артемида, барахтаясь, вылезали из ямы.

– Ответь мне только на один вопрос, властитель титанов, – настаивал Зевс. – Если бы давеча вы победили и я попал бы к вам в плен, что бы вы со мной сделали?

Атлант не отвечал.

– Я не могу заставить тебя говорить, – продолжал Зевс, – а я хотел, чтобы ты со мной согласился. Ты бы сам признал справедливость моего приговора. А так пусть небо покажет тебе мое могущество!

Он встал и, не оглядываясь, зашагал в ту сторону, где заходит солнце. Кратос и Бия последовали за ним. Зевс слышал их шаги и стук колес.

– Следуй и ты за мной, Аполлон, – крикнул он, не останавливаясь, – впредь ты будешь присутствовать при всех деяниях царя! Сохрани в памяти все происходящее! Я желаю, чтобы прошлое продолжало жить в твоем слове.

Арей удивился: почему Аполлон не прыгает от радости, что избавился от тяжкого труда. Однако Аполлон, так же как Афина, без нытья делал все необходимое, а нередко брался и за самую тяжелую работу. У него было такое чувство, будто это здание – частица его самого, будто эта золотая громада так ясно раскрывает его сущность, как не могло бы раскрыть ничто иное – ни ему самому, ни кому-либо еще. Ибо этот дворец был нечто большее, чем защита от холода и непогоды, для этого могли служить и пещеры, как служили они медведям, волкам и тиграм, однако только благодаря дворцу его родичи воистину становились богами. Поэтому он трудился без передышки и даже таскал золотые плиты вместе с презренным кровопийцей Ареем.

Нечто подобное ощущала и Афина. Сначала ее толкала радостная готовность повиноваться отцу, но потом, по мере того как вырастал дворец, она почувствовала, что ширится ее собственное «я». Вот, значит, какие прекрасные и полезные вещи могут создавать ее руки! Ей казалось, что, построив этот дворец, боги увенчали земной круг короной. В то же время в отличие от Аполлона ее все больше угнетал холод этого металла. Она многое приобрела, – но кое-что и утратила. Вместо вонючей шкуры она носила теперь на теле чистое сияющее золото, а вокруг этого золота сияло золото дворца, но от того и другого веяло холодом. Даже ноги ее из-за золотых сандалий не ощущали тепла земли. Она тосковала по веществу, которое обладало бы ласковой мягкостью меха, но не воняло бы падалью. Об этом размышляла она за своим однообразным занятием – расщеплением слитков – и поэтому тоже молчала.

Аполлон следовал за процессией. Впереди шагал Зевс. В пути он не произнес ни слова, а путь был долгим, вел он к горному массиву на западе Африки, где небо опиралось на землю. Там, на приплюснутой круглой вершине, Зевс приказал отвязать Атланта от колесницы, потом превратился в огромную черепаху, подлез под край неба и, приподняв его, взвалил на плечи титану.

– Стой здесь, – проговорил Зевс, – держи на себе небо! Если ты попытаешься бежать, небесный свод дрогнет, а это пробудит меня и от самого крепкого сна. Тогда я поставлю на твое место Кроноса, а тебя сошлю к Сторуким! Так что будь благоразумен и покорись!

– Край неба врезается мне в плечо, – пожаловался Атлант. – Он перережет мне кости. Ты жесток, титанов сын.

– Страдать ты не должен, – отвечал Зевс. – Хорошо, что ты заговорил, – прибавил он. – Я хочу, чтобы ты признал мою правоту.

Атлант только стонал.

– Ты не хуже меня знаешь, что такое порядок и какое преступление совершает тот, кто его подрывает. Ты призывал к мятежу против меня, хранителя порядка. Ты должен был бы сам себя наказать, Атлант!

Понял тогда Атлант, что его предали собственные сыновья. Они не только прикинулись перебежчиками, они на самом деле перебежали к Зевсу. Царству титанов пришел конец. Теперь Атланту оставалось сделать еще только одно.

– Да, я пытался сломить твое могущество, – сказал он. – Твой порядок не отвечает моему, но твой порядок победил. Я обещаю тебе покорность, но при одном условии.

– Можешь о чем-нибудь попросить, – согласился Зевс.

Атланту казалось, что плечо у него переламывается пополам. Он напряг всю свою силу, сопротивляясь давлению, и от этого почувствовал некоторое облегчение. В то же время он понял, что сбросить небесный свод он не может. Он стоял перед выбором: либо держать его на себе, либо дать себя раздавить.

– Понял ли ты, что твое наказание справедливо?

– Я понял, что власть принадлежит тебе.

– А значит, и право! То, что я делаю, справедливо. Но страдать ты не должен. Снимайте с себя шкуры! – крикнул он Кратосу и Бии. – Не видите вы разве, что груз режет властителю плечо?

Оба испуганно сбросили с себя прикрывавшие их шкуры.

Но Атлант сказал:

– Пусть они не прикасаются ко мне, Зевс. Их шкуры воняют. И вонь эта не от крови.

Тогда Зевс опять приподнял край неба, и Аполлон положил титану на израненное плечо свое меховое одеяние.

Боль немного отпустила.

– Забудь, кем ты был, – молвил Зевс. – Отныне ты лишь тот, кто держит на себе небо. Стань скалой, и ты больше не будешь испытывать боль. У Сторуких ты бы страдал.

– Мой повелитель Кронос страдает, – сказал Атлант. – Ты обещал исполнить одну мою просьбу. Я прошу помиловать моего властелина. Он не заслужил такой участи – быть игрушкой чудовищ. Не забывай – вас он спас тоже!

– Это неправда, – резко возразил Зевс. – Богов, а заодно и вас, спас я один. Поэтому я царь. Но я буду милостив к Кроносу. Деметра знает некую траву, которая дает забвение. Если она говорит правду, то пусть Кронос поест этой травы и ляжет рядом с остальными. А теперь и ты забудь, кем ты был!

Он повернулся, чтобы лететь на Олимп, но, прежде чем отправиться в путь, сказал:

– Я извещу тебя о судьбе твоего властелина, Атлант. Надеюсь, что смогу это сделать скоро. До тех пор мой орел будет приносить тебе еду и питье. А затем – стань камнем в камне!

Они поднялись в царство воздуха. К этому времени Прометей уже вернулся с Амалфеей на Красное море и теперь вместе с Гермесом месил глину. Однако четверо летящих его не видели.

– Что станется с нашей матерью Герой? – спросил Аполлон.

– В первый день она меня проклинала, – ответил Зевс, – нынче она стонет, а на третий день попросит пощады. В следующую за тем ночь она будет освобождена. Но до этого не смей к ней прикасаться и ты.

Они летели к Олимпу.

– Ты молчишь, сын мой, – молвил Зевс, когда они пролетали над Критом. – Молчал ты и пока строился дворец. Что тебя гнетет?

– Я размышляю, отец и царь, – отвечал Аполлон.

– О чем, сын мой?

– О нас, отец.

Они приближались к Олимпу.

– Что такое в нашем племени тебе не ясно и заставляет так задумываться?

– Мне трудно это выразить, отец, – отвечал Аполлон. – У меня такое чувство, будто мы живем только наполовину, не по-настоящему. Я знаю, это звучит смешно. Я ищу точные слова, но не нахожу их.

Они опустились на Олимпе. Дворец сиял и сверкал зеленовато-золотым блеском, а перед ним стояли боги в золотых шлемах на черных и светлых волосах. Появилась и Деметра, недоставало только Аида.

Гефест заковылял навстречу Зевсу.

– Царь, дворец готов, – доложил он.

Зевс кивнул. Он стоял, осиянный блеском золота, смотрел на дворец, но не видел его, слушал слова, но не слышал их.

– Ты сказал, что нам чего-то не хватает, – обратился он к Аполлону. – Чего же именно?

– Не знаю, отец и царь, – отвечал Аполлон. – Одно могу сказать: чего-то иного.