Текст книги "Избранное"
Автор книги: Франц Фюман
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 55 страниц)
Спрятать мальчика в Небесном чертоге Рея, конечно, не могла, да и в пещере Млечного Пути Кронос наверняка бы вскоре его обнаружил. Неразумное дитя кричало бы и вертелось, и, хотя сам Кронос редко посещал дворцы-пещеры титанов, его братья несомненно донесли бы ему, что Рея тайно растит ребенка. Ибо титаны, прежде всего Атлант и Гиперион, гордились Кроносом и его незыблемым порядком.
– Он хоть и младший, зато самый лучший из нас, – говаривали они, – он содержит Вселенную в строгом порядке. Он вездесущ и неутомимо все проверяет. Не будь его, небо рухнуло бы и море затопило бы Млечный Путь. Мы не можем допустить, чтобы ему грозила опасность.
Так говорили они, так они оберегали Кроноса, да и другие его братья и сестры тоже были преданы ему и верны. Даже Рея и та обманула Кроноса скрепя сердце. Не один только страх перед наказанием так долго удерживал ее от того, чтобы нарушить его жестокое повеление. Он наш властелин и повелитель, размышляла она, как смеем мы поступать вопреки его приказу? Это было бы противно всяким законам. Лед есть лед, и гореть он не может, камень есть камень, он не может таять, а воля властелина есть воля властелина, и ей противиться нельзя. От этого могут произойти неисчислимые бедствия.
Поэтому она покорялась и приносила в жертву супругу одно дитя за другим, ночью же она нередко просыпалась: ей слышалось, будто дети зовут ее. Когда она потом, приподнявшись, глядела на Кроноса, то не могла не думать: у него в нутре заточены мои дети! И опять ей казалось, что ее дочери и сыновья взывают к ней: «Освободи нас, дорогая матушка, освободи нас!»
Случалось, что Рея плакала, тогда Кронос просыпался и спрашивал:
– Отчего ты плачешь, Рея? О чем ты думаешь? Твое поведение меня удивляет. Титанам не свойственно плакать.
Тогда Рея глотала слезы, пыталась улыбнуться и говорила:
– Я видела во сне, дорогой мой супруг, что с тобой приключилась беда, и невольно заплакала. Видишь, как я за тебя тревожусь.
Услышав такие слова, Кронос всякий раз неодобрительно качал головой, ибо не придавал значения снам, тем паче слезам, но потом он великодушно кивал и целовал свою боязливую жену. От его поцелуев Рею охватывал ужас. Ей было уже невмоготу лежать рядом с истребителем ее детей.
Нередко она просиживала ночь напролет под золотыми вратами Чертога, следила за медленным ходом светил и чувствовала, как в ее сердце растет возмущение, подобно новому отпрыску в ее чреве. И все-таки когда она преподносила Кроносу запеленатый камень, то плакала не только потому, что, согласно своему замыслу, должна была разыграть перед ним материнское горе. Она плакала также оттого, что ей приходится обманывать мужа и хитрить перед властелином. Однако отступать было поздно.
Но где же могла бы теперь Рея спрятать спасенного ею Зевса? Она придумала лишь, как отвести глаза повелителю, не заботясь о дальнейшем, ибо вечно дремлющие титаны и титаниды почти утратили способность мыслить. Поэтому она решила: спущусь-ка я к Гее. Ведь она мне мать, должна же она что-нибудь для меня придумать. И хотя ей было стыдно, что только в беде она вспомнила о матери, иного выхода она не видела.
Итак, она уложила ребенка в поросшую мхом складку своего кварцевого одеяния и украдкой спустилась с ним во владения матери Земли.
– Я так и знала, я так и знала, – бормотала древняя старуха, – закон материнской любви сильнее всякого другого закона. – Она стояла на опушке пронизанного солнцем Критского леса, и поток звуков – сотни голосов всякой и всяческой живности – обволакивал ее мягкой волной. Долго стояла она так, словно забыв в шуме подвластного ей мира о просьбе дочери, но вдруг, когда Рея уже сомневалась, что получит какой-либо ответ, Гея глубоко вздохнула и тихо-тихо сказала: – Что я тут рассуждаю о законах материнской любви! Забыла я разве, что грозный Кронос тоже мой сын? В какой же переплет я попала! Ты, доченька, просишь у меня совета, но кто, кто посоветует мне? Могу ли я обмануть одно свое чадо, ради того чтобы помочь другому?
Тогда Рея пала перед нею на колени.
– Мать должна стоять за того из детей, кому грозит опасность, – настаивала она. – Могущественный Кронос в тебе не нуждается, а вот я и Зевс без твоей помощи погибнем. Жестокий повелитель сошлет нас к Сторуким, а ведь они тоже твои дети. Защити многих против одного!
Заплакала тут Гея.
Вдруг воздух сотрясся, и вспучилось солнце.
– Решайся, матушка! – вскричала Рея. – Грозный властелин возвращается из мирового пространства. Он взошел на Гиперионову колесницу. Если он нас заметит, то разорвет на куски.
– Дай мне ребенка и ни о чем не тревожься, – сказала Гея, и властительница положила спящего мальчика в черные руки старицы. – Теперь, доченька, ступай в свой дворец, – сказала Гея, – и ничего не бойся! Мать Земля спрячет спасенное тобою чадо. Ты только верь мне, молчи и остерегайся приближаться к земле.
Поцеловала Рея малыша и на крыльях бурного ветра вознеслась на небо. Однако Кронос, облетавший планеты в огненной колеснице Гипериона, ее обнаружил.
«Она была у Геи, у этой злокозненной старухи, – подумал он, – а это ничего хорошего не сулит!»
Он остановил солнечную колесницу и спрыгнул на земной шар, туда, откуда, как он заметил, взлетела Рея. Планета, когда на нее ступил могущественный властелин, заколебавшись, сошла со своего пути и вся живность в лесу примолкла.
Кронос в ожидании стоял перед безмолвной зеленью.
Ничто не шевелилось, только волны Африканского моря набегали на сотрясающийся берег. Кронос разгневался.
– Гея! – крикнул он в нетерпении. – Где ты там прячешься? Заметила небось, кто к тебе пожаловал? Поднимайся-ка наверх, чтобы приветствовать своего властелина.
Тут расступилась земля под пиниями, заклубился серно-желтый дым, и появилась Гея. Она выглядела старше обычного, горбилась, словно холм, и ступала, опираясь на дубовый ствол.
– Похвально, сын мой, что ты помнишь о своей изгнанной матери, – начала она, но Кронос грубо прервал ее.
– Моя жена была у тебя, – сказал он. – Зачем она приходила?
– Чтобы излить мне, матери, свое горе, – тихо отвечала Гея. – Что другое могло бы заставить ее спуститься? Ты похитил у нее шестого ребенка, ужасающий Кронос, и вот она пришла ко мне, чтобы выплакаться.
– Значит, она все еще оплакивает своих детей? – недоверчиво спросил Кронос.
– Что же ей еще остается? – возразила Гея. – Закон материнской любви велит ей плакать, а закон почитания супруга и властелина – сдерживать слезы. И в таком раздвоении она бросается ко мне. Ты, хранитель законов, должен ведь это понять.
Кронос наморщил лоб.
– Закон повиновения – превыше всех других, – мрачно отвечал он, – и мне не нравится, ежели его соблюдают не полностью. Моя жена никогда больше не будет с тобою советоваться, дерзкая старуха.
Не попрощавшись, он повернулся и хотел было опять взойти на колесницу, как вдруг из лесу послышался детский плач.
Кронос остановился, прислушиваясь.
Каменное лицо старухи от испуга, казалось, стало выветриваться. Плач раздался снова, но сразу оборвался.
– Что это? – спросил Кронос. – Ведь это кричал ребенок?
Гея тяжело оперлась на дубовый ствол. К терзавшей ее тревоге, что Кронос может обнаружить ребенка, примешался теперь и страх, что с ним случилось какое-то несчастье.
– Это кричат дети моих созданий, животных, – ответила она наконец, постаравшись произнести эти слова как можно равнодушней. – Козлята, ягнята, телята.
Лес молчал.
– Неправда, – медленно произнес Кронос. – Ни одна коза так не блеет. Это был голос младенца из рода титанов! Рея произвела на свет близнецов и одного от меня скрыла, а ты его прячешь! Но теперь ваше предательство раскрыто!
Глаза его пылали, голос гудел, как вой снежной бури.
– Давай его сюда, старая, – вскричал он, – не то я кликну Гипериона, и он слетит вниз на солнечной колеснице, чтобы сжечь твои леса вместе с цветами, козами, львами, слонами и как там еще называется весь этот сброд!
Тогда Гея отбросила посох и выпрямилась.
– Ты преступаешь законы миропорядка, правитель Кронос, – властно сказала она, с каждым словом вырастая выше гор. – Солнце не может сойти со своего пути.
Кронос же протянул руку к солнечной колеснице – он тянул и тянул ее до тех пор, пока не схватил огненогих коней за поводья.
– Давай сюда ребенка, – орал он, – не то я сорву солнце с неба! Я властелин и могу делать, что хочу!
Побледнела тут Гея, стала белой, как снег на вершинах, до которых она постепенно доросла. Она знала – Кронос сделает так, как сказал. В этот миг детский плач раздался совсем рядом, и тут из чащи неторопливо вышел Прометей.
Завидев своего грозного повелителя, Прометей испустил вопль ужаса, прозвучавший точь-в-точь как крик новорожденного младенца.
– Что это значит? – напустился на него Кронос. – Что ты здесь безобразничаешь? И с каких это пор ты хнычешь, как малое дитя?
– Не гневайся на меня, благородный властелин, – взмолился Прометей. – Здесь, в лесу, я играю с козлятами и все пытаюсь перенять их язык, но эти глупые твари меня не понимают. А ведь я умею блеять так же заливисто, как они. Послушай-ка!
И он издал тот же звук, что недавно привел Кроноса в такое недоумение. Это были довольно-таки надсадные крики, но Гее показалось, что она никогда не слышала ничего более сладостного. В этот миг лес вновь наполнился звуками.
– А давеча ты тоже так выл? – спросил повелитель.
Прометей кивнул и захныкал снова, и плач его прозвучал так же, как прежде.
Это немного успокоило Кроноса, и оттого он сказал неожиданно мягко:
– Ты уже не дитя, Прометей, ты не дитя, и не подобает тебе возиться здесь с козами и зайцами. Это против порядка. На эту планету ты больше не ступишь ногой, не то я на тысячу лет закую тебя в полярный лед.
– Повинуюсь тебе, дядя и властелин, – воскликнул Прометей и скрестил на груди руки, – я ведь не знал, что козий язык тебе неприятен. – Он склонился перед Кроносом до самого мха, после чего хотел убежать, однако властелин схватил его за плечо.
– Погоди-ка, – приказал Кронос, – отвечай мне! Видел ты где-нибудь тут, среди этого зеленого мусора, который Гея называет лесом, малого ребенка?
Прометей кивнул, и на лице его засияла улыбка.
– Конечно, повелитель, – сообщил он с такой готовностью, что у Геи замерло сердце. – Я видел детей козы Амалфеи, видел юных медведей, и змей, и премилого маленького носорога.
– Я тебя спрашиваю о ребенке из рода титанов, болван, – осадил его Кронос, – и отвечай без промедления, клятвой титанов. Ведь ты знаешь, что это за клятва: если солжешь, тотчас провалишься в преисподнюю, к Сторуким, и даже я не смогу уберечь тебя от этой участи. Клятва сильнее нас всех. Так что стань на колени, как полагается в этом случае, правой рукой укажи вверх, на небо, левой – вниз, в подземную темницу, и ответствуй чистую правду: видел ли ты здесь, в Критском лесу, или еще где-нибудь в царстве Геи ребенка из рода титанов?
Прометей нехотя опустился на колени, и по медлительности его движений, по напряженно-беспомощному выражению его лица Гея поняла, как мучительно ищет он какой-либо выход. Она было понадеялась на чудесное избавление, но теперь увидела, что все пропало – она теряла не только ребенка, но и своего любимца Прометея. «Конечно, Прометей видел мальчонку у козы Амалфеи и теперь принужден об этом сказать, – думала старуха, – иначе ударит молния и он провалится в бездну! Когда кто-либо дает клятву, правда всегда выходит наружу, то не пустая угроза повелителя!» Так размышляла Гея и только собралась объяснить, что во всем виновата она, как Прометей стал на колени, воздел правую руку к небесам, левую опустил, указывая в недра земли, и торжественно произнес:
– Благородный властелин, даю клятву титанов: я играл в Критском лесу, но ребенка из рода титанов там нет – ни на земле, ни под землей, ни в воде, ни в облаках. Клянусь, что это правда.
Вот что сказал Прометей, а Гея прикрыла лицо, дабы не видеть того, что должно за этим последовать. Но ничего не произошло – молния не сверкнула, не повалил серный дым и под ногами Прометея не разверзлась земля. Гея не понимала, в чем дело.
Кронос между тем удовлетворенно кивнул.
– Клятва всегда открывает истину, – заявил он, – ты, стало быть, не солгал мне, и это хорошо с твоей стороны. Твои глупые козьи выходки я, так и быть, на сей раз тебе спущу, но мой запрет остается в силе: Гею больше никогда не навещать!
– Повинуюсь, благородный властелин, – воскликнул Прометей и вскочил на ноги. – Можно мне на прощанье еще раз обнять бабусю?
– Изволь, но только после этого отправляйся восвояси, – приказал Кронос и взошел на солнечную колесницу, которую все еще удерживал, зажав вожжи в левой руке. Кони, уже фыркавшие от нетерпения, разом сорвались с места и понеслись прямо на Сатурн, со свистом рассекая воздух и оставляя после себя огненно-дымный след. Пощаженные Кроносом остались вдвоем на опушке леса.
Гея все еще не могла взять в толк, что произошло.
– Внучек мой разлюбезный, ты спас нас всех – и Зевса, и Рею, и меня, – прошептала она на ухо внуку, который крепко ее обнял. – Никогда я тебе этого не забуду. Но как ты сумел это сделать? Откуда ты узнал, что мне грозит опасность?
– Но, бабуся, я же предвидел, что ты спрячешь Реиного младенца здесь, в Критском лесу, предвидел, что потом сюда спустится Кронос и будет с тобою ссориться, а Зевс начнет хныкать. Только после этого картина почему-то остановилась, и, как обычно, на самом интересном месте, тогда я подполз поближе. Я вовсе не думал помогать Рее, меня просто разбирало любопытство, действительно ли все произойдет так, как мне привиделось на Млечном Пути. Однако, когда ребеночек заплакал, я испугался, что повелитель все раскроет, и мне вдруг стало ужасно жаль малыша. Он так резво сосал вымя Амалфеи! Я не хотел, чтобы и он был проглочен, как пятеро остальных, и вечно обретался в холодном сердце властелина, вместо того чтобы жить в теплом лесу. Тогда я быстро утихомирил несмышленыша и стал подражать его плачу. Это было против порядка, я знаю, поэтому я ужасно боялся. Но теперь все позади.
Гея молча прижала молодого титана к своей груди. С минуту она не могла говорить, только плакала. Наконец она задала вопрос:
– Одного я никак не пойму, сердечко ты мое, как удалось тебе безнаказанно дать эту клятву? Ведь ты видел в лесу маленького Зевса. Как же мог ты поклясться, что в лесу нет ребенка из рода титанов? Поистине, этого я не могу постичь.
Прометей рассмеялся.
– Пойдем, и ты увидишь! – сказал он.
Он взял бабушку за руку и повел в глубь леса. Ребенок лежал там в висячей плетеной колыбели, которую тихонько раскачивал ветер. Под нею, у подножия раскидистого ясеня, паслась коза с козлятами.
– Ты подложила его Амалфее, бабуся, – пояснил Прометей, – она приняла его и дала ему сосать свое вымя, но потом один козленок отпихнул его в сторону, и он заплакал. Тогда я положил парнишку в эту воздушную кроватку, чтобы ветер его укачивал, и он заснул. Итак: ни на земле, ни под землей, ни в воде, ни в облаках – словом, в точности так, как говорил я в своей клятве.
– Ты умен и отважен, любимый мой Прометей! – рыдая, сказала Гея и еще раз прижала спасителя к своей груди. – А теперь ступай, – продолжала она с тревогой, – не то вернется Кронос. Он уже наверняка посматривает, где ты, ибо его недоверие упорно, а подозрительность – неусыпна. Прощай, сынок, прощай навек!
– Об одном еще хотел я спросить тебя, бабушка Земля, – сказал Прометей. – Я могу теперь видеть будущее, но только до определенной границы, иногда она ближе, иногда дальше, но все непременно останавливается в самую волнующую минуту… – Он хотел продолжать, однако вдруг меж ветвями сверкнул свет, и Гея воскликнула:
– Он остановил солнечную колесницу! Беги скорей, дорогой мой, иначе все пропало!
Тогда Прометей взмыл в воздух. Как все титаны, он мог летать и всегда с охотой испытывал эту свою способность. Однако на сей раз он чувствовал себя как никогда легко и свободно. Грудь его расширилась, и он, торжествуя, запел.
«Что со мной случилось? – думал он. – Я испытываю радость еще большую, нежели когда обгоняю ветер или созерцаю золото Небесного чертога».
Птицы вокруг него оглашали воздух ликующим пеньем, и Прометею вдруг показалось, что они радуются спасению ребенка и одушевлены тем же невыразимым чувством, что и он сам.
– Что хотите вы мне сказать, милые, пестрые вы мои? – обратился он к ним. – Что вы разделяете мою радость? Счастлив, счастлив – вот что вы щебечете, и это как нельзя лучше выражает мое настроение. Новое чувство, наполняющее мою грудь, я назову по-вашему – счастьем!
Мальчуган Зевс рос в зеленом Критском лесу, а добрая коза Амалфея его кормила. День-деньской малыш играл с ягнятами, козлятами, а также с полосатыми детенышами диких свиней, разговаривал с ними на их языке, а ночью, укачиваемый ветром, спал в своей висячей кроватке на ясеневом суку. Так прошло много лет. Однако Кронос был по-прежнему полон подозрений.
«Тут что-то не так, что-то не так, – напряженно размышлял он во время своих полетов. – Правда, по видимости все свершилось, как должно: Рея отдала мне новорожденного, и я отправил его к остальным, я даже слышу, как они к нему обращаются. В том, что Зевс заключен во мне, сомнений нет, но что, если Рея родила близнецов и одного из них от меня скрыла? Тогда он должен где-то находиться, а ни в Небесном чертоге, ни в пещерах Млечного Пути, ни где-либо на звездах никаких новорожденных нет, это мне подтвердили мои братья и сестры, а уж они основательно все обыскали! Атлант и Феба осветили каждый уголок лунным фонарем, да и Гиперион глядел во все глаза. На земле же, в море или в облаках мальчика не было тоже, в этом мне поклялся Прометей, и, наверное, сказал правду, иначе он провалился бы к Сторуким. Так что беспокоиться как будто бы нечего. Но что-то все-таки неладно! Что-то переменилось! Но что же переменилось?» – размышлял он.
Вдруг лицо его просияло.
«Я понял теперь, что переменилось, – сказал он про себя, – теперь я понял. Я перестал просыпаться по ночам. А почему? Потому что Рея перестала плакать. Со дня последних родов она больше не плачет. Ее перестали мучить страшные сны, или она больше не беспокоится обо мне? Это весьма странно. Я должен в этом разобраться!»
– Ты больше не плачешь по ночам, Рея? – спросил он на другой день, когда они сидели за столом в Небесном чертоге и пили нектар из золотых кубков.
– Я выплакалась у матери Геи, супруг мой, – отвечала Рея, – и слез у меня не осталось.
– И ты больше не тревожишься за меня в своих снах? – продолжал допытываться Кронос.
– Чего же мне тревожиться, повелитель? Ведь я знаю, что могущественнее тебя никого нет.
Подобный ответ должен был бы понравиться властелину, однако его подозрений отнюдь не усыпил. «Я хочу окончательно удостовериться, – думал он. – Чтобы меня не узнали, я превращусь в одно из созданий Геи. Хотя эти волосатые мясистые существа внушают мне отвращение и такая штука противоречит порядку, все же ее проделаю. Какой же я властелин, если не могу, когда мне вздумается, отменить порядок?»
Сказано – сделано. В ближайшую же ночь он спустился на Землю и обернулся медведем.
Урча, ломился он сквозь чащу Критского леса. Атланта и Фебу он попросил пониже опустить над островом диск луны, чтобы ему было лучше видно. Непривычное обличье стесняло его, но он терпел. «Ну, скоро я смогу удостовериться, – думал он, – ведь ребенок титанов не жук или червяк, его должно быть видно!» Он взбирался на каждое дерево, поднимал мох над каждым корнем. Так он приблизился к ясеню с подвешенной на нем колыбелью. А надо сказать, что, когда Кронос принял обличье медведя, дети, заключенные в камере его сердца, почувствовали себя ужасно стесненно. Они сразу догадались, что их отец и тюремщик, должно быть, изменил свой облик, а из разговора властелина с носителями луны Атлантом и Фебой узнали, что это превращение совершено с целью разыскать их брата. Но с того дня, как Рее удалась ее хитрость, Зевс стал их единственной надеждой. Правда, заточенные не знали, как ему живется, но они были уверены, что матерь Гея будет прятать его до тех пор, пока он не наберется сил, чтобы освободить своих братьев и сестер. И вот теперь властелин пробирался по спящему лесу, чтобы разыскать и проглотить их будущего спасителя! Отчаянно ломали они головы в поисках выхода. Боясь себя выдать, они были вынуждены хранить молчание, и все-таки каждый знал, что думает и о чем беспокоится другой.
Вдруг у Геры явилась мысль.
– Аид! – закричала она во весь голос. – Чего ты так расселся – чуть не задавил нашего братца Зевса! – Имя «Зевс» она выкрикнула особенно громко, подмигнув при этом Аиду. Тот сразу понял, что Гера хочет предупредить брата, находящегося на воле.
– Здесь стало так тесно, – воскликнул он, – остерегайся, Зевс, не то тебе придется плохо!
В тот же миг Посейдон принялся хныкать детским голоском, и тогда в игру включились еще Деметра и Гестия. «Осторожно, Зевс!» – крикнула Деметра, а Гестия: «Прочь с дороги, Зевс!» «Берегись, Зевс!» – проворчал Аид, Посейдон же непрерывно хныкал. Шум был ужасный, но Зевс крепко спал в своей колыбели. А вот матерь Гея насторожилась.
– Что это за медведь, чье сердце разговаривает пятиголосным хором, – бормотала она, – такого существа среди моих созданий нет.
Месяц низко нависал над лесом, и тени Атланта и Фебы блекло обрисовывались на небе. Матерь Гея поняла, что замышляет Кронос. Она прокралась к своему приемышу, дохнула на него и прошептала:
– Стань змеей!
Зевс тотчас же превратился в змею. Тело его стало узким и длинным и высунулось наружу из плетеной зыбки. От ночной прохлады он проснулся. Тут он услыхал, как кричат его братья и сестры. «Кто это зовет меня по имени? – подумал он. – Так не говорят ни козлята, ни ягнята. Почему эти голоса меня предостерегают? Надо мне быть начеку!» Он скользнул вниз по стволу и свернулся позади него кольцом.
Пятеро узников кричали и ревели что было мочи. Волки и рыси им отвечали, а голоса зверей в свою очередь разбудили птиц. Лес шумел так, будто в него ворвалась целая стая львов!
– Тихо вы там, внутри, – сердито заворчал Кронос, – не то я хорошенько вас вздую!
– Нам здесь стало так тесно, батюшка Кронос, – наперебой закричали все пятеро, делая особенно сильное ударение на имени «Кронос».
– Что с тобой случилось, повелитель Кронос, отчего ты так похудел? – прокричала Гестия, а Посейдон гулко воскликнул:
– Властелин Кронос, властелин Кронос, что с тобой, ты принял другой образ?
Они выкрикивали имя Кроноса так громко, что он, разъяренный этим, подумал: «Нет больше никакого смысла искать здесь. Если тут прячется враг, то он предупрежден!»
В этот миг на него бросилась змея. Зевс ничего не знал о Кроносе и его замысле, но Зевс был змеей, Кронос же – медведем, а медведь и змея исконные враги. Так что их схватка была неминуема. Но, будучи медведем, Кронос обладал всего только силою медведя и, хотя он был бессмертен, все же испытывал боль и страх смертной твари. Нападение змеи напугало его. Он попытался растоптать змею, но она обвилась вокруг его шеи и стала его душить. Кроноса охватил смертельный страх. Он бросился бежать и вместе с Атлантом и Фебой поднялся опять на небо.
А матерь Гея, притаившаяся под серебристой листвою ясеня, дохнула на змею и проговорила:
– Прими, сынок, свой прежний облик!
И тогда змея вновь превратилась в Зевса.
– Что случилось? – спросил он, протирая глаза. – Мне приснилось, будто я стал змеей и сражаюсь с медведем. А перед тем – так мне снилось – весь лес выкрикивал мое имя и еще какое-то другое, которого я не знаю. Что-то похожее на «Кролик». Но лес не спит, хотя стоит глубокая ночь! Что случилось, бабуся?
– Сынок, ты уже не дитя, – отвечала Гея, – настало время тебе все узнать.
И она рассказала Зевсу о его происхождении. Когда она кончила, Зевс долгое время молчал. Потом заявил:
– Я освобожу моих братьев и сестер! Я свергну злодея! Я создам более совершенное царство!
– Ты должен быть умным и смелым, – отвечала матерь Гея. – Ты должен вступить в союз с твоими братьями и сестрами и вооружить их на борьбу с Кроносом. Но ни одному титану не следует об этом знать. Как ты намерен все это осуществить?
– Я уж как-нибудь придумаю, – отвечал Зевс.
– Среди титанов есть только двое, на кого бы ты мог опереться, – сказала Гея. – Одна из них – Рея, твоя настоящая мать. Другой – сын Япета и Фемиды, юный Прометей. Но только мне нельзя входить в Небесный чертог, а им, напротив, нельзя бывать здесь. А ты, сынок, по-прежнему должен скрываться! Как же и когда вы сойдетесь?
