Текст книги "Избранное"
Автор книги: Франц Фюман
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 55 страниц)
«Это был сон», – подумал Прометей и вскочил на ноги. Он был еще мальчик, однако возвышался над лесом, как ныне какой-нибудь ребенок возвышается над травой и кустами. Завидев вверху ясное небо, он потянулся и опять с облегчением подумал: «Это был страшный сон!» И вдруг услыхал в небе ужасающий грохот. С ясной лазури полыхнуло огнем и громовой голос прокричал гневные слова. Прометей в испуге забрался опять в чащу леса. Это Кронос, верховный властитель титанов, в гневе спускался на землю.
Навстречу ему вышла Гея. Прометей не сразу ее узнал, потому что теперь она приняла облик дряхлой старухи. Лицо у нее было черное, руки и ноги тоже черные, одеяние – из серого песчаника, волосы походили на изморозь, покрывающую луга осенними утренниками, и, когда она заговорила, голос звучал как тихий шелест дождя:
– Чего ты хочешь от меня, мой младший сын Кронос? Я рада, что ты навестил свою мать!
Она подняла руку, чтобы в знак приветствия положить ее на плечо сыну, но Кронос грубо оттолкнул ее. На него было страшно смотреть: по лбу у него пробегали голубые молнии, из волос брызгали искры, а из середины туловища исходило странное мерцание, устремленное вниз, в недра земного шара.
– Кто ходил к Сторуким? – спросил Кронос. Когда он говорил, казалось, будто гудит эхо в скалах.
– Разве не хочешь ты сперва поздороваться с матерью? – слабым голосом сказала Гея.
– Для тебя я тоже властелин, и больше никто, – возразил Кронос. – Кто ходил к Сторуким? Мой пояс заискрился. Тебе меня не провести!
Прометей задрожал от страха.
– Они тоже мои дети, – тихо сказала Гея, – они тоже хотят жить, и вволю глядеть, и вволю слушать, и вволю есть, и вволю пить…
– И уничтожить нас всех! – перебил ее Кронос. В ярости он дернул себя за пояс, и тогда из преисподней поднялся вой Сторуких, подобный трубному гласу.
– Слышишь? – сказал Кронос. – Они воют в ожидании того часа, когда смогут освободиться и напасть на нас. Страшные созданья породила ты, Гея!
При этих словах Кроноса лицо Земли стало серым.
– Они такие же мои дети, как ты и твои братья, – произнесла она, и на каждое слово у нее уходили часы.
Прометей не смел пошевелиться. Он закрыл глаза, чтобы Кронос не заметил их сверканья. Такого спора он еще никогда не слышал. Он боялся, что повелитель сошлет его, дерзко подслушивающего этот разговор, в преисподнюю к Сторуким, и Кронос, заметь он Прометея, конечно, так бы и сделал. Но ему не приходило в голову, что его слышит кто-то еще. Он полагал, что все титаны находятся в своих сумрачных пещерах, а туда не мог донестись даже вой Сторуких. Поэтому он без меры и удержу поносил древнюю старуху, бывшую как-никак его матерью.
– И ты еще дерзаешь хвалиться такими уродами, – кричал он, – дерзаешь признавать их своими детьми, хотя их пришлось заточить, чтобы они не изрубили в куски собственную мать! – Он снова дернул себя за пояс, и Сторукие снова завыли – их вой был так ужасен, что деревья завздыхали от сострадания.
– Не мучай моих беззащитных детей, чудовище ты эдакое! – воскликнула Гея. – Они взывали к своей матери, а мать не может им помочь!
Тогда Кронос схватил старуху за плечи и грозно спросил:
– Значит, ты была внизу? Говори правду, не то я в клочья разорву твое потомство!
– Да, я побывала у моих дорогих сыночков, – отвечала Гея. – Они терпят в своей тюрьме несказанные муки, как же мне, матери, не попытаться их утешить?
– Ты была одна? – настороженно спросил Кронос.
– Нет, – ответила Гея, и у Прометея замерло сердце. – Страх и ужас были со мной, – продолжала мать Земля, – а также сострадание. – Бесконечно медленно подняла она голову и взглянула в лицо Кроносу – глаза ее были как два ледяных месяца, а глаза властелина – как два бушующих солнца. – Да и кто мог бы спуститься туда со мной! – сказала Гея. – Неужели ты думаешь, что твоя жена или твои братья отважились бы на такое путешествие? Что бы оно им сулило?
Птицы молчали. Кронос ударил Гею по лицу.
– Я запретил спускаться вниз, – кричал он, – этот запрет относится и к тебе, старая карга! Если ты еще раз воспротивишься мне, я запру тебя вместе с ними, и утешай их тогда до скончанья веков! А в наказание за твою непокорность ты будешь изгнана из семьи титанов и впредь никогда не взойдешь в Небесный чертог! Советую тебе – остерегайся моего гнева! – С этими словами Кронос снова подергал свой пояс, и снова из темной бездны раздался горестный вопль Сторуких, и деревья согнулись от тоски.
Гея же, которая молча стерпела сыновний удар, выпрямилась во весь рост и, достав головой до облаков, воскликнула:
– О Кронос, Кронос, сам бы ты остерегался! И твое владычество, о безжалостный, не вечно будет длиться! Это я говорю тебе, твоя мать, которую ты ударил и отринул.
– Кто же это посмеет поднять на меня руку? – возразил Кронос. – Из моих братьев и сестер наверняка никто, а Сторукие сидят взаперти. Сама ты, Гея, бессильна, хоть и чванишься, а твои крошечные созданья, растения и звери, которых ты называешь живою жизнью, все вкупе не могут меня даже задеть. Так кто же, по-твоему, способен против меня возмутиться?
Тогда Гея злорадно расхохоталась, вскинула свои черные руки над головой и торжественно, как Ночь, произнесла:
– Твои дети свергнут тебя, Кронос!
– У меня нет детей, – живо откликнулся Кронос, но, еще не договорив, он вспомнил, что жена Рея носит под сердцем ребенка и вскоре должна произвести его на свет. – Пока еще нет детей, – сказал он. – И никогда не будет, – прибавил он, немного помолчав.
В этот миг Прометей почувствовал, что глаза его вот-вот лопнут. Он смежил веки, но не тьма представилась ему, а свет ярче летнего солнца, и, не открывая глаз, он увидел Кроноса, который высился над горами и лесами, с грозовыми всполохами в волосах и гранитом на плечах, со странно мерцающим бронзовым поясом. В таком виде стоял он и говорил, как вдруг изо рта у него начали выскакивать юноши и девы; держа в руках красные мечи – застывшие молнии, они грозно наступали на Кроноса.
Тот укрылся своим каменным плащом и стал отбиваться от нападающих, но они так яростно били его, что властелин пошатнулся. Тогда Кронос позвал на помощь, и наверху, над его головой, разверзся Млечный Путь, и титаны поспешили на выручку своему повелителю. Прометей узнал их всех: Гипериона, Атланта и Крия, а также своего отца Япета и прочих, но тут боль в глазах у него стала такой нестерпимой, что пришлось их открыть. Вмиг все картины исчезли! Глаза его больше не болели, они видели вокруг мирную зелень леса, видели, как Кронос пронесся по воздуху на сверкающей молнии, а матерь Гея в тот же миг скрылась под землей. И тогда перед его взором остался лишь пестрый хоровод щебечущих птиц и ярких цветов. Тут Прометей понял, что все привидевшееся ему не было сном; он понял также, что обладает отныне такой силой, какою не наделен ни один из титанов. Глазами, пронзительными настолько, что взгляду их доступно все живое, обладали также Гиперион и Кронос; но глаза, способные прозреть будущее сквозь Время, были только у него.
«Каков будет исход битвы?» – с любопытством подумал он и снова закрыл глаза. И тотчас снова увидел, как Кронос стоит и говорит, а изо рта у него выскакивают вооруженные юноши и девы и бросаются на него с застывшими молниями в руках. И он увидел, как властелин шатается и зовет на помощь, как спешат к нему титаны – на этом месте картины стали такими насыщенными, что глазам опять сделалось нестерпимо больно. Веки его поднялись сами собой, подобно тому как сам собой открывается рот, когда сверх меры задержишь дыхание.
Видение исчезло.
Прометей лежал в траве, полный удивления.
«И все это произойдет на самом деле, – размышлял он. – Да ведь это невероятно! Откуда возьмутся все эти юноши и девы? И почему они выскакивают у повелителя изо рта, почему сражаются с ним? Все это так странно. Наверное, мне надо хорошенько во всем разобраться».
Вдруг он вспомнил, как куница задушила синичку. Непонятно было, почему именно в эту минуту ему пришло на память то происшествие, но оттого, что оно вспомнилось, стало страшно. Какие-то незнакомцы одолеют властелина и всех нас заточат в тюрьму, думал он в испуге. Ужас обуял его при мысли, что он будет валяться в цепях где-нибудь в темных недрах Земли или Марса и никогда больше не сможет плавать по волнам, никогда больше не увидит цветов и не услышит пения птиц.
«Кроноса надо поддержать, – напряженно размышлял он. – Все должны биться на его стороне! Правда, Атлант пришел ему на помощь, потом подоспели также Гиперион, Кей, отец Япет и Крий, а вот дяди Океана я не видел и моего братца Эпиметея тоже. Ну тут удивляться нечему, этот лежебока все проспал. А где же был я сам?»
Он напряженно пытался вспомнить. «В самом деле, где же во время этой битвы находился я сам?» – ломал он голову.
И тут ему померещилось, будто он видел себя самого, некой тенью стоящего в стороне от схватки. «Это я должен знать точно», – подумал он и хотел было в третий раз закрыть глаза, но в этот миг в мировом пространстве медью зазвенела чаша Сатурна. Это был знак, созывавший титанов на совет в Небесный чертог.
Уже многие тысячи лет – дольше, чем мог упомнить Прометей, – не случалось Кроносу созывать титанов на совет. С удивлением прислушивались они к медному звону Сатурна, вторгшемуся в их дремотное забытье, но, поняв, что этот сигнал относится к ним, поспешили на зов властелина.
Прометей тоже быстро отправился в путь.
Лететь ему было недалеко. Небесный чертог находился между Землей и красной звездою Марсом, а такие короткие расстояния Прометей преодолевал легко, не пользуясь кометой или метеором. Поэтому перед вратами Небесного чертога он очутился одновременно с титанами и присоединился к брату – тот, еще полусонный, двигался не спеша.
– А мы искали тебя, братец, – сказал Эпиметей, – ты опять был внизу, в царстве Геи?
Прометей пробормотал что-то невнятное, не то «да», не то «нет». Он подыскивал уклончивый, но правдоподобный ответ, который не был бы прямою ложью, однако его брат опять принялся размышлять о причине этого необычного сборища.
– Как ты думаешь, почему это повелитель пожелал лишний раз нас угостить? – спросил Эпиметей.
– Не знаю, – отвечал Прометей. Голос его звучал неуверенно, но Эпиметей не обратил на это внимания.
– Ну, сейчас мы это услышим от него самого, – заметил Эпиметей, – тогда и будем знать. Так или иначе, побывать в Небесном чертоге всегда приятно.
Предвкушая удовольствие, он вошел в зубчатые, ослепительно сверкающие ворота. Небесный чертог помещался на ныне исчезнувшей планете, состоявшей из чистого золота, и был он, в сущности, не чем иным, как золотой горой с пещерами и ущельями. Золото освещало покои своим сиянием, четырехугольные золотые плиты служили столами и скамьями, адрузы драгоценных камней – мисками, кружками и бокалами, в которых подавалась пища титанов – бесцветный искристый напиток и голубоватая масса. Напиток назывался нектар, а масса – амброзия. И то и другое извлекалось из кипящих кратеров Сириуса, и одного глотка напитка или куска массы было довольно, чтобы утолить любой голод и любую жажду. Еду разносили дети, вот почему родители взяли их с собой на это сборище.
Кронос с Земли помчался прямо на Сатурн, а оттуда, без промедления, обратно в Чертог. Он ожидал в своем покое, пока все властители с женами и детьми не выстроятся вдоль золотых стен, как и подобает на приеме. Когда властелин вошел, титаны в знак приветствия скрестили на груди руки и наклонили головы. Дети склонились до земли. Кронос ответил на приветствия, но головы не склонил, а, сложив на груди руки, быстро окинул взглядом круг своих верных.
– Где Рея? – запальчиво спросил он.
Феба, жена Атланта, выступила вперед и сказала:
– Ты возвратился на час раньше срока, брат и властелин, Рея готовится родить тебе ребенка.
– Тащите ее сюда! – заревел Кронос.
– Она рожает, повелитель, – повторила Феба.
– Тащите ее вместе с ребенком! – вскричал Кронос. – Вы что, намерены мне воспротивиться, как те, что сидят внизу на цепях, или как эта безумная черная старуха Гея?
Тогда Феба поклонилась ему и в сопровождении Тей, жены Гипериона, поспешно направилась назад, к Млечному Пути. Немного погодя – титаны тем временем пребывали в молчаливом ожидании – обе титаниды вернулись вместе с Реей. Рея несла подушку из света, а на ней покоился новорожденный мальчик.
– Я принесла тебе нашего сына, супруг мой, – заговорила Рея. – Ты очень жесток, о господин, – продолжала она, – что не щадишь мать в такую минуту.
– Подай сюда ребенка! – потребовал Кронос.
Рея подошла и протянула ему ребенка, тихо лежавшего на мягком сплетении лучей.
– Вот возьми своего первенца, дорогой супруг и властелин, – проговорила Рея. – Какое имя ты пожелаешь ему дать?
Кронос вырвал у Реи ребенка и молча поднес его к глазам. Всякий отец поступил бы точно так же, но лицо Кроноса в эту минуту было так мрачно, что Рея содрогнулась.
– Имя, говоришь? Да, имя он получит! – отвечал Кронос.
Прометей знал: сейчас произойдет нечто ужасное. Он хотел закрыть глаза, чтобы этого не видеть. Но, едва смежив веки, опять увидел вооруженных юношей и дев, выскакивающих у властелина изо рта, и поспешил открыть глаза. «Я должен увидеть, что произойдет теперь, иначе мне не понять грядущего».
Кронос все еще держал на руках тихого младенца.
– Да, имя он получит, – медленно повторил он. – Он будет зваться Аид, то есть Живущий во Тьме. Ибо теперь Аид уйдет во тьму!
Не успев договорить, он сунул ребенка себе в пасть и проглотил. Рея закричала от ужаса. Титаны стояли у золотых стен, как изваяния. Они не шевелились: за миллионы лет они привыкли беспрекословно повиноваться своему повелителю.
Кронос же сказал:
– Я созвал вас, высокие властители и властительницы, чтобы сообщить вам свое решение. Гея пригрозила мне, что будет подстрекать моих детей к бунту против меня. Гея изгнана навсегда, ей на веки вечные воспрещено являться в Чертог, и я никому из вас не советую к ней приближаться! Что же касается моих детей, то я желаю содержать их возле своего сердца. Кого бы ни родила мне Рея, каждый мой ребенок будет неотделим от своего отца. Ибо знайте: я установил свое владычество до скончания веков и то, что есть теперь, пребудет всегда! Звезды вечно будут совершать свой круг, моря будут вечно гнать свои волны, тяготение будет вечно связывать Вселенную воедино, а Кронос вечно будет властвовать над вами, над стихиями, надо всем, что было, и есть, и что пребудет вовеки. Такова моя клятва. Горе тому, кто воспротивится моей воле: я заточу его в темницу, обреку на голод и жажду, на неподвижность и молчание! Вот что я намерен был вам сообщить.
Титаны молча стояли вдоль стен. Еда и питье в золотых чашах и кубках оставались нетронутыми. Рея упала на колени. Кронос обхватил ее за плечи и поднял.
– Не стой на коленях перед твоим супругом, Рея, дорогая, – обратился он к ней. – Я знаю, ты одобряешь мое решение. Да и что может быть лучше для твоих детей, чем вечно пребывать в груди у родного отца! Пойдем, облетим наше царство и порадуемся господствующему в нем нерушимому порядку.
С этими словами Кронос вывел жену из Чертога, и все властители и властительницы последовали за ними. Прометей же, выходя, закрыл глаза, и тогда он увидел Кроноса: повелитель стоял, а Рея подносила ему на световой подушке новорожденных детей, одного за другим, и одного за другим он глотал. Прометей слышал, как он называл имена: Гестия, Посейдон, Гера, Деметра, Зевс, но оттого, что Прометей шагал вслепую, он вдруг споткнулся о подушку, брошенную Кроносом, и чуть было не упал. Эпиметей подхватил его.
– Что с тобой? – спросил Эпиметей. – Ты что, плохо видишь?
– Да нет, – отвечал Прометей, – я хорошо, очень хорошо вижу, братец.
II. КРУШЕНИЕ ТИТАНОВПрошли многие тысячи лет. Прометей вырос и, как его брат Эпиметей, стал молодым титаном, но в жизни титанов за это время как будто бы ничего не переменилось. Круговращение стихий совершалось на старый лад: властелин Кронос все еще господствовал над небом, землей и морем, Сторукие все еще стенали и выли в подземной тьме, Гея все еще оставалась изгнанницей, титаны все еще дни напролет дремали в пещерах Млечного Пути, как вдруг Рея, жена Кроноса, приняла неслыханное решение. После Аида она родила повелителю еще четверых детей, трех дочерей и сына, и всякий раз обольщалась надеждой, что вид невинных младенцев на световой подушке смягчит суровый нрав ее супруга, но каждого новорожденного он вырывал у нее из рук и заталкивал в свою ненасытную утробу. Но вот Рея почувствовала, что в ее чреве растет шестой ребенок, тогда она поклялась не выдавать его Кроносу. Она не могла долее выносить молчание заточенных.
Ведь дети-то не были умерщвлены! Если бы Кронос мог их убить, он не стал бы тратить усилия на то, чтобы схоронить их в себе. Однако они были бессмертны, а потому ютились теперь в одной из полых камер его каменного сердца, и если вначале еще строили планы освобождения, то теперь забыли об этом и думать. Потому что Кронос слышал каждое слово, и начни они вслух обсуждать свой план, ему сразу стало бы все известно. Они, правда, пытались объясняться знаками, но этим немым языком всего выразить не могли. Когда же они поясняли знаки словами, то опять-таки выдавали себя. Так что им не оставалось ничего другого, как молча дожидаться чуда, и постепенно всякая надежда в их душах угасла.
В один прекрасный день – мы можем с тем же правом сказать: в одну прекрасную ночь, ибо в сердце Кроноса царила вечная тьма, – другими словами, в какой-то неопределенный час суток пятеро узников услыхали, как их мать Рея опять вручала грозному супругу новорожденного, потому что до них донеслась ее мольба:
– Сжалься над этим младенцем, о могущественный властелин, и не глотай его! Смотри, какой он хрупкий и нежный – мне пришлось с головы до пят запеленать его в листья золота. Когда и как мог бы он стать для тебя опасным, о повелитель!
Никогда еще заточенные не слышали, чтобы Рея просила так настойчиво, и они уже не сомневались, что на сей раз Кронос пощадит новорожденного, но вдруг они услыхали, как повелитель злобно расхохотался и произнес:
– Конечно, конечно, добрая Рея, но погляди только, как грозно и устрашающе сверкает его взгляд даже сквозь эти пелены! Посему я назову его Зевсом, что означает Сверкающий или Грозный, и я схороню его в своем сердце так же, как схоронил всех его братьев и сестер.
Не успел он проговорить эти слова, как пятеро услыхали крик, потом снова смех и сразу вслед за тем горестный плач, и тогда они поняли, что ужасный Кронос проглотил и это свое детище. Они стали всматриваться в поток, текущий по каменным каналам в камеру сердца, и прошло совсем немного времени, пока к их ногам прибило существо, так плотно укутанное в золото, что не виднелось даже волоска. Гера с любопытством распеленала его, но вместо братца или сестренки увидела черный камень. В изумлении она чуть было не вскрикнула, но Посейдон, смекнувший, что Рея, видимо, пошла на хитрость, дабы спасти свое дитя, зажал сестре рот. Гера сразу поняла смысл этого предостережения, остальные поняли тоже. Они сознавали, что должны теперь помочь своей матери и способствовать ее хитрой затее. Вот почему они вели себя так, будто к ним действительно прибыл маленький братец.
– О мой бедный братец Зевс, – поспешно запричитала Гестия, – вот и тебя тоже проглотил ужасный властелин!
Посейдон захныкал в ответ, будто новорожденный младенец.
– Примирись со своей участью, бедный братец! – воскликнула Деметра. – Кронос – могущественный правитель, и никто не может противиться его воле.
Теперь подал голос и Аид.
– Не качай головкой, малыш, – так обратился он к камню, – ведь против батюшки Кроноса ты бессилен. Покорись судьбе и терпи, как терпим мы, без гнева и ненависти.
При этих словах Кронос расплылся в самодовольной улыбке и обратился к узникам своего сердца.
– Вы, кажется, поумнели, дорогие мои дети. Разумно, что вы изъявляете покорность. Терпеливо сносите то, чего вы не в силах изменить, и вскоре вы будете испытывать от этого удовлетворение. Подумайте, ведь вы покоитесь в груди всемогущего властелина, где, в каком месте вам было бы лучше?
– Твоя воля – это наша воля, благородный властелин! – хором отвечали все пятеро.
– Это хорошо, – сказал Кронос, – и так пребудет во веки веков.
Между тем все произошло точно так, как предполагали пленники.
Рея прибегла к хитрости. Титаниды Фемида и Тетия приняли у нее ребенка. Кроносу же она вместо своего сыночка отдала запеленатый камень. Правда, Рея опасалась, что заточенные от неожиданности могут раскрыть Кроносу ее хитрый замысел, а тогда властелин запрятал бы обманщицу в подземелье, как Сторуких, но в то же время она подумала: спасение может прийти только от моих детей, и больше ни от кого. Если я не решусь действовать сейчас, то не решусь уже никогда. Она отважно приступила к делу, и на первых порах ее план как будто бы удался: Кронос, ничего не подозревая, проглотил камень, а заточенные в его сердце дети тайны не выдали. Но что было делать с новорожденным Зевсом?
