Текст книги "«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа"
Автор книги: Феликс Кузнецов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 69 страниц)
Наконец в ночь под 27 февраля конная сотня под командой подхорунжего Емельяна Ермакова (брата Харлампия) выступила на Вёшенскую, а утром 29 февраля, сообщает П. Кудинов, – 1-я Решетовская конная сотня в составе 170 человек под командой подхорунжего Ломакина заняла станицу Еланскую. В ночь на 1 марта отряд хорунжего Харлампия Ермакова выступил на станицу Каргинскую (захватив во время этого рейда красного командира Лихачева).
Рисунок С. Королькова
Так – по свидетельству Павла Кудинова – разворачивались события в первые дни Вёшенского восстания. И эта последовательность событий как во времени, так и в пространстве точно отражена в «Тихом Доне».
Позже «восстали еланские и вёшенские с энтой стороны. Фомин и вся власть из Вешек убегли на Токин. Кубыть восстала Казанская, Шумилинская, Мигулинская. <...> В Еланской первым поднялся Красноярский хутор» (4, 195).
В определении центра мятежа Шолохов оказался даже точнее, чем штаб Южного фронта. По свидетельству Семанова, в документах Штаба начало мятежа приписано станице Еланской71. Эта же информация повторена и в телеграмме командующего Южным фронтом Главкома Красной армии 15 марта 1919 г.: «Первой 11 марта восстала станица Еланская»72. Эта информация была механически перенесена из документов штаба Южной армий в телеграмму Главковерху. Информация ошибочная. И в «Тихом Доне», и в воспоминаниях П. Кудинова говорится о том, что восстание в Еланской началось после Шумилина, Казанской, Мигулинской и Вёшенской. Этого не знал штаб Южной армии, так как не имел проверенных информантов. Но это знал Шолохов.
Страница из следственного дела Х. В. Ермакова, заполненная его рукой
Фактически «Тихий Дон» был не только художественной эпопеей о жизни донского казачества, но и первой документальной историей Вёшенского восстания.
Откуда в романе столь точная информация о начале и ходе восстания?
Обратимся снова к «Делу» Харлампия Ермакова. Доказывая следователю, что он не был организатором восстания, в своем заявлении председателю Донского областного суда от 4 июня 1924 г. (то есть когда он был освобожден под поручительство, но находился под следствием), он пишет: «Я, Ермаков Харлампий Васильевич восстание не организовывал и не руководил им... принять на себя дело организатора... я при всем желании не мог, ибо сама организация началась со станицы Казанской и Мигулинской Дон[ского] окр[уга], в то время как я находился в Базках Вёшенской вол[ости] на расстоянии 50 верст»73.
Ранее в своих показаниях 24 мая 1923 года Ермаков говорил: «В 1919 году в феврале месяце в станицах Казанской, Мигулинской, Вёшенской, Еланской было восстание против Соввласти»74. Эта информация Ермакова подтверждается в «Деле» и свидетельскими показаниями. Так, казак Каргинской станицы Богачев на допросе сказал: «Кем было организовано восстание, я не знаю, т. к. восстание организовывалось не в Каргинской, а в Казанской станице»75.
Кто же они – организаторы и руководители Вёшенского восстания? Люди эти названы в романе «Тихий Дон» с документальной точностью, что подтверждают очерк П. Кудинова и исследования современных историков.
«Вёшенская, как окружная станица, стала центром восстания, – говорится в романе. – После долгих споров и толков решили сохранить прежнюю структуру власти. В состав окружного исполкома выбрали наиболее уважаемых казаков, преимущественно молодых. Председателем посадили военного чиновника артиллерийского ведомства Данилова. Были образованы в станицах и хуторах советы, и, как ни странно, осталось в обиходе даже, некогда ругательное, слово “товарищ”. Был кинут и демагогический лозунг: “За советскую власть, но против коммуны, расстрелов и грабежей”. Поэтому-то на папахах повстанцев вместо одной нашивки или перевязки – белой – появилось две: белая накрест с красной.
Суярова на должности командующего объединенными повстанческими силами сменил молодой – двадцативосьмилетний – хорунжий Кудинов Павел, георгиевский кавалер всех четырех степеней, краснобай и умница. <...>
Начальником штаба выбрали подъесаула Сафонова Илью, и выбрали лишь потому, что парень был трусоват, но на руку писуч, шибко грамотен. Про него так и сказали на сходе:
– Сафонова в штаб сажайте. В строю он негож» (4, 208—209).
Возникает все тот же вопрос: откуда автор «Тихого Дона» мог получить всю эту уникальную документальную информацию – об организации и подготовке восстания, о его руководителях. Ответ и на этот вопрос тоже в «деле» Харлампия Ермакова, обладавшего этой информацией. Только он и мог вооружить ею Шолохова.
В своих показаниях на следствии Ермаков категорически отвергал предъявленное ему обвинение в организации и руководстве Вёшенским восстанием. На вопрос следователя 26 апреля 1923 года об организаторе восстания в Вёшенской и ее окрестностях он ответил так:
«Организаторами были Суяров, Медведев, Кудинов, первый из Казанской станицы, второй тоже, и Кудинов из Вёшенской». В заявлении подсудимого Ермакова старшему следователю Стэклеру 23 января 1927 г. вновь названы примерно те же фамилии: «... Во главе отряда стояли есаул Кудинов, Сафонов, Алферов, Булгаков и мой брат Емельян Ермаков и другие, которых сейчас не упомню»76.
Мы видим почти полное совпадение имен организаторов и руководителей Вёшенского восстания в «Деле» Ермакова и в «Тихом Доне».
В краткой характеристике Вёшенского восстания, содержащейся в примечании к тексту романа, на которое мы уже ссылались, Шолохов охарактеризовал его размах: восстание охватило территорию, равную средней по размерам европейской стране. В своем историческом очерке Павел Кудинов также показывает истинный размах этого восстания: многообразие боевых действий, которые вели пять повстанческих дивизий, конная бригада и два конных полка на обширной территории Верхнего Дона.
В романе приводится характеристика боевых частей повстанцев и названы их командиры:
«Тридцать пять тысяч повстанцев делились на пять дивизий и шестую по счету отдельную бригаду. На участке Мешковская – Сетраков – Вежа билась 3-я дивизия под командой Егорова. Участок Казанская – Донецкое – Шумилинская занимала 4-я дивизия. Водил ее угрюмейший с виду подхорунжий, рубака и черт в бою, Кондрат Медведев. 5-я дивизия дралась на фронте Слащевская – Букановская, командовал ею Ушаков. В направлении Еланские хутора – Усть-Хоперская – Горбатов бился со своей 2-й дивизией вахмистр Меркулов. Там же была и 6-я отдельная бригада, крепко сколоченная, почти не несшая урона, потому что командовавший ею максаевский казак, чином подхорунжий, Богатырев, был осмотрителен, осторожен, никогда не рисковал и людей зря в трату не давал. По Чиру раскидал свою 1-ю дивизию Мелехов Григорий. Его участок был лобовым...» (4, 240).
Этот перечень полностью совпадает и в очерке П. Кудинова. Перечислив все названные выше имена командиров повстанческих дивизий, Кудинов так пишет о руководстве 1-й конной дивизии армии повстанцев:
«1-я конная дивизия: хорунжий Ермаков Х., Вёшенской станицы, – начальник дивизии (нет в живых); сотник Копылов, Вёшенской станицы, – начальник штаба дивизии (нет в живых); подхорунжий П. Боков, Веш[енской] ст[аницы], – командир 3-го полка; подх[орунжий] Рябчиков, Веш[енской] ст[аницы], – 4-го полка; вахмистр Зыков, Веш[енской] ст[аницы], – командир 6-го пех[отного] полка»77.
Наконец, соотнесем «географию», точнее – «топографию» боевых действий в «Тихом Доне» и в действительности, равно как и начальственный состав 1-й повстанческой дивизии в романе и в жизни.
Исследователи и краеведы давно обратили внимание на то, что описание боев в романе практически исчерпывается описанием боевых действий 1-й повстанческой дивизии, возглавляемой Григорием Мелеховым. И что 1-я повстанческая дивизия, иными словами, дивизия Григория Мелехова, имеет в романе строго определенный, локальный район действий, и в самом деле «раскиданный по Чиру». Чир – это впадающая в Дон река, на которой расположена станица Каргинская и окружавшие ее хутора: Климовка, Яблонский, Гусынка, Лиховидов и другие, где и действует Григорий Мелехов, вначале как командир сотни, потом – полка и дивизии.
По этому поводу краевед Сивоволов пишет:
«Зажатые в кольцо, повстанцы вели непрерывные бои с частями экспедиционных войск под Казанской и Мигулинской, Еланской и Слащевской, Боковской и Каргинской. В центре внимания Шолохова находится 1-я повстанческая дивизия Григория Мелехова. Остальные дивизии и бригады почти не упоминаются. Описываются бои в районе Каргинской и соседних с ней хуторов. Только заключительные бои повстанцев с красными Шолохов переносит на левый берег Дона, к станице Вёшенской.
На побывке. Х. В. Ермаков с двоюродным дядей и неизвестной. 1915 г.
Почему же Каргинская оказалась в центре внимания писателя, не являясь центром повстанческого движения? Ответ на этот вопрос, мне думается, может быть один: хутора, где действовала дивизия Мелехова, – Климовка, Лиховидов, Латышев, Ясеновка и другие – с детства до мелочей знакомые писателю места»78.
Нельзя не согласиться с Сивоволовым в том, что хутора в Каргинской окру́ге, где действовала дивизия Григория Мелехова, – и в самом деле места, с детства знакомые Шолохову. Но дело, думается, не только в этом.
Дело еще и в том, что именно Каргинская и ее хутора по Чиру и были главным местом приложения своих сил того подразделения, которым в ходе Вёшенского восстания командовал Харлампий Ермаков. Руководимая им группа, потом сотня и, наконец, дивизия, сражались, в отличие от других подразделений, руководимых есаулом Егоровым или подхорунжим Медведевым, сотником Меркуловым, или хорунжим Ушаковым, именно на этом участке правобережья, за исключением – и в этом Сивоволов прав – завершающей фазы боев, когда сражение, в котором участвовала дивизия Ермакова, переместилось в окрестности Вёшенской, то есть на левый берег Дона.
Место расположения 1-й дивизии в ходе восстания подтверждается как историческим очерком Павла Кудинова, так и показаниями на следствии самого Харлампия Ермакова.
На вопрос следователя 26 апреля 1926 года: «В каких хуторах были бои?», он отвечает с предельной точностью: «В окрестностях Вёшенской, Каргинской, хутора Яблоновский, Климовский»79.
Это не был его личный выбор: ему, уроженцу хутора Базки, пришлось воевать именно на правобережье Дона.
Выше уже приводились слова одного из свидетелей о том, что во время командования частями Ермаков, как командующий правой стороны реки Дона, особенно отличался и числился как краса и гордость повстанческих войск80.
Во время своего второго ареста, на допросе 2 февраля 1927 года Харлампий Ермаков более подробно рассказал о своем участии в Вёшенском восстании. «Первое время я должностей никаких не занимал, а посылался н-ком (начальником. – Ф. К.) боевого участка правой стороны Дона есаулом Алферовым в разведку по хуторам. Потом все восставшие разбежались, и я в том числе пришел домой. По прибытии домой 5/III – 1919 г. старики-казаки выбрали меня командиром сотни, на чем и настояли... По выбытии Алферова в распоряжение командующего Кудинова Павла Назаровича, я его остался заместителем и принял командование отрядом. Алферов больше не возвращался, а я получил предписание от Кудинова, что назначен командующим отрядом Каргинского района. Был прислан начальник штаба отряда подъесаул Копылов»81.
Ранее, во время допроса 26 апреля 1923 года, на вопрос: «Кто был вашим заместителем и из кого состоял ваш штаб восстанческого (так! – Ф. К.) отряда?», Харлампий Ермаков ответил: «Заместителем у меня был Копылов Михаил Григорьевич ст[аницы] Каргиновской... умер от ран. И Рябчиков... Его забрали и судили, и неизвестно, где он находится... Мой адъютант Федор Бондаренко, мне неизвестно, где он находится (по слухам за границей), второй адъютант Боков Тимофей Илларионович, умер от тифа»82.
Григорий Мелехов в точности повторил путь, который прошел Харлампий Ермаков. Правобережный отряд, которым командовал Ермаков, вскоре стал именоваться полком, а потом – 1-й конной дивизией повстанческой армии.
Казалось бы, историческая хроника Вёшенского восстания, каковой в известном смысле является «Тихий Дон», не могла не отразить того факта, что главные силы красных были сосредоточены на левобережье, а следовательно, основные и наиболее тяжелые для восставших бои, – пишет Кудинов, – разворачивались как раз на левобережье Дона.
Однако в «Тихом Доне» боевые действия на левобережье (исключая завершение восстания) никак не показаны. Отсутствуют и 3-я, 4-я, 5-я дивизии восставших, возглавляемые Егоровым, Медведевым и Ушаковым, – они только упомянуты в романе. Все боевые действия, изображенные в романе, сосредоточены только на правобережье Дона, причем не на всем правобережье, а прежде всего в районе Вёшенской станицы и ее хуторов, в первую очередь – хутора Каргина, переименованного в станицу Каргинскую, то есть в местах, где базировалась 1-я конная дивизия Харлампия Ермакова.
ШКОЛЬНЫЙ УЧИТЕЛЬ МИШИ ШОЛОХОВА
Документально доказанным фактом можно считать, что кадровый состав руководителей 1-й конной дивизии, возглавляемой в романе Григорием Мелеховым, идентичен кадровому составу руководства 1-й конной дивизии Харлампия Ермакова.
Как уже говорилось, Харлампий Ермаков в своих показаниях назвал в качестве своих ближайших помощников по командованию «отрядом» подъесаула Копылова Михаила Григорьевича (он же – начальник штаба), Рябчикова, адъютантов Федора Бондаренко и Тимофея Бокова. Павел Кудинов называет тех же руководящих лиц в дивизии Ермакова.
Но и в «Тихом Доне» действуют те же люди, которые в реальной жизни сопровождали Харлампия Ермакова: правая рука Григория Мелехова, начальник штаба Копылов, помощник командира дивизии Григория Мелехова Рябчиков, вахмистр Прохор Зыков. Принципиально важное значение имеют показания Харлампия Ермакова о том, что «заместителем» у него как командарма повстанческой дивизии был «Копылов Михаил Григорьевич станицы Каргиновской», и что он «был прислан начальником штаба» чуть позже после начала боевых действий.
И действительно, начальник штаба 1-й повстанческой дивизии Михаил Копылов возникает в романе лишь на втором месяце восстания. Мы узнаем, что Копылов «когда-то учительствовал в церковно-приходской школе», что «больше походил он на разжиревшего обывателя, переодетого офицером, нежели на подлинного офицера, но несмотря на это казаки относились к нему с уважением, к его слову прислушивались на штабных совещаниях, и повстанческий комсостав глубоко оценил его за трезвый ум, покладистый характер и непоказную, неоднократно проявляемую в боях храбрость» (5, 83—84).
Его убеждения были близки отношению к жизни Харлампия Ермакова и Григория Мелехова. «Все, кто с нами, – это люди, отстаивающие силой свои старые привилегии, усмиряющие взбунтовавшийся народ. В числе этих усмирителей и мы с тобой» (5, 90), – говорит в романе сотник Михаил Копылов комдиву – Григорию Мелехову.
«Дело» Харлампия Ермакова дает основания с уверенностью утверждать: прототипом сотника Копылова, служившего начальником штаба в 1-й конной повстанческой дивизии, был наставник Шолохова – преподаватель Каргинского приходского училища Михаил Григорьевич Копылов, учивший Мишу Шолохова русскому языку.
Краевед Сивоволов, посвятивший Михаилу Копылову главу в своей книге «“Тихий Дон”: рассказы о прототипах», испытывал в этом сомнение. Рассказав о семье Копылова, об отце, Григории Никоновиче Копылове, хуторском лекаре и двух его сыновьях – Иване и Михаиле, учителях Каргинской церковно-приходской школы, установив, что Михаил Копылов «был первым учителем Миши Шолохова в приходском училище» и «учил его русскому языку», Сивоволов, тем не менее, заключает: «Утверждать, что сотник Михаил Копылов был начальником штаба 1-й повстанческой дивизии литературного героя Григория Мелехова достаточных оснований нет»83.
Почему? Скорее всего, потому, что Павел Кудинов в своем историческом очерке «Восстание верхнедонцов в 1919 году», упомянув Михаила Копылова в качестве начальника штаба 1-й повстанческой дивизии, местом его рождения назвал не станицу Каргинскую, а станицу Вёшенскую. Но Кудинов, как свидетельствуют показания Харлампия Ермакова, ошибся: заместителем Ермакова и начальником штаба 1-й повстанческой дивизии был «Копылов Михаил Григорьевич станицы Каргиновской», что и нашло свое отражение в романе «Тихий Дон»: Михаил Копылов в романе и Михаил Григорьевич Копылов в жизни – одно и то же лицо, – начальник штаба повстанческой дивизии № 1, в прошлом – учитель Каргинской церковно-приходской школы, преподававший русский язык автору романа «Тихий Дон», погибший в 1919 году.
«Тихий Дон» – и в самом деле книга, написанная кровью, пропущенная через душу, личность и биографию М. А. Шолохова.
Факты свидетельствуют, что основные боевые эпизоды, изображенные в романе, в которых в ходе Вёшенского восстания принял участие Григорий Мелехов, даются со слов Харлампия Ермакова.
Первый крупный боевой эпизод в шестой части (третья книга) «Тихого Дона» в самом начале Вёшенского восстания связан, как известно, с пленением комиссара Лихачева и его гибелью.
Шолохов воспроизводит конкретные обстоятельства пленения Лихачева прежде всего благодаря тому, что Харлампий Ермаков сам принимал в этом участие: о пленении под хутором Токин комиссара и двух красноармейцев кратко говорится в следственном «Деле» – как в ходе допросов самого Харлампия Ермакова, так и допроса свидетелей, показания которых мы приводили выше.
Материалы его «Дела» вкупе со свидетельствами Павла Кудинова убеждают в том, что источником информации, касающейся этого крайне важного боевого эпизода в «Тихом Доне», был сам Харлампий Ермаков, лично пленивший комиссара Лихачева.
Но это было только началом боевых действий против его отряда, удерживавшего Каргинскую.
В романе повествуется, что уже не «тридцать два человека татарцев», а «десять сотен казаков повел Григорий на Каргинскую. Предписывал ему штаб во что бы то ни стало разгромить отряд Лихачева и выгнать его из пределов округа, с тем чтобы поднять все чирские хутора Каргинской и Боковской станиц.
Рисунок С. Королькова
И Григорий 7 марта повел казаков» (4, 224). Описание боя завершается итогом: «В сумерках налетом забрали Каргинскую. Часть лихачевского отряда с остальными тремя орудиями и девятью пулеметами была взята в плен <...> Из Каргинской Григорий повел на Боковскую уже три с половиной тысячи сабель» (4, 225—226).
Об этом было также рассказано Кудиновым:
«Отряд хорунжего Ермакова перешел в наступление, выбил красных из занимаемых ими хуторов Токина и Чукарина, до утра преследовал отступавшего противника в направлении ст[аницы] Каргинской»84.
В своих показаниях от 2 февраля 1927 г. Харлампий Ермаков рассказывает об этом бое так:
«Я участвовал со своей сотней в бою под станицей Каргинской, где было взято пехоты 150 человек, 6—7 орудий и пулеметов. Некоторые из красноармейцев были приговорены местной властью к расстрелу, как напр[имер] Климов Ив. Кириллович и Сырников, первый в х[уторе] Базки, а второй в х[уторе] Лученский, которых должны были по пути расстрелять, но я создал такую обстановку, что они остались живы»85.
Приведенные примеры документально подтверждают глубинную связь текста «Тихого Дона» с тем, что рассказывал следователю Харлампий Ермаков.
С особой явственностью это ощущается в эпизоде, когда в бою под Климовкой Харлампий Ермаков (и Григорий Мелехов) зверски рубил матросов, а потом бился в истерике.
Эпизод с этими убитыми матросами неоднократно возникает в «Деле» Харлампия Ермакова как одно из главных обвинений. Как уже говорилось выше, в краткой справке для высшего руководства ОГПУ, на основании которой он был приговорен к расстрелу, сказано: Харлампий Ермаков «отличался особой жестокостью ко всем сочувствующим Советской власти, по показаниям свидетелей – лично зарубил 18 пленных матросов»86. Хотя свидетели в том же «Деле» показывали, что матросы были зарублены им в бою.
Достоверность этого эпизода в «служивской» биографии Харлампия Ермакова подтверждена неоднократно, в частности, и свидетельством Павла Кудинова о том, что «возле хутора Климовка порубил Харлампий Ермаков матросов в бою, а потом бился у меня головой об стенку»87, и свидетельством самого Шолохова.
Объясняя, почему он написал Харлампию Ермакову письмо с просьбой о встрече 6 апреля 1926 года, писатель говорил Прийме, что это – «творческая необходимость... Надо было поскорее кое-что “застолбить” в сюжете, набросать важные сцены, написать в третью книгу романа целые главы, определяющие генеральный план “Тихого Дона” в целом... Помню, однажды Ермаков, рассказывая, вспомнил страшный бой с матросами возле хутора Климовка. Казалось бы, что это – лишь частный случай из множества других боевых столкновений. А я эту кровавую сечу воспринял, как бы это этичнее сказать, как неоценимую находку – поворот в развитии образа Григория в его трагическом поиске правды...»88.
И, действительно, «кровавая сеча» под Климовкой – поворот в развитии действия в романе и в развитии характера Григория Мелехова.
Сцена эта написана в романе с невероятной художественной силой.
По показаниям свидетеля, пронизанным ненавистью к Харлампию Ермакову, последний в бою под Климовкой убил восемнадцать матросов, что было явным преувеличением. Но цифра 18, как мы помним, вошла и в официальную справку, хранящуюся в «Деле». В романе Григорий Мелехов зарубил в бою под Климовкой четырех. Но экспрессия, которая звучит в этой сцене, определяется не количеством убитых, а мощью художественного таланта автора.
«...Это художественный вымысел»89, – говорил Шолохов о своем герое. Но, конечно же, Шолохову помогало то обстоятельство, что, судя по всему, Ермаков был отличным собеседником. Константин Прийма приводит слова писателя, подтвердившего ему, что «в давние годы писал Ермакову. Работая над романом “Тихий Дон”, встречался с ним много раз, потому что Ермаков очень многое знал, был необычайно памятлив и умел эмоционально рассказать о пережитом...»90.
В работе над третьей книгой романа писателю помогло также и то, что он сам в течение всего восстания находился на территории повстанцев, и, как установил краевед Сивоволов, был невольным очевидцем многих событий – обстрела красными Вёшенской, конвоирования казаками пленных красноармейцев, прилета аэропланов из Новочеркасска, бомбометания на позиции красных, боев на подступах к Вёшенской, приезда генерала Секретева и т. д.
В эти дни Михаил Шолохов мог видеть командующего повстанческими силами есаула Кудинова, командиров повстанческих полков и дивизий. «...Природная цепкая шолоховская память вобрала в себя события и людей до мельчайших подробностей»91, – заключил краевед.
Рассказы Харлампия Ермакова дополнялись и личными впечатлениями будущего писателя, который, по свидетельству его двоюродного брата Николая Шолохова, находился в эти дни в Вёшенской и своими глазами видел многое из того, что потом было описано в «Тихом Доне». Причем сделано это с поражающей точностью, невозможной, если бы автор «Тихого Дона» не располагал столь надежным источником информации о восстании, как комдив—1 Харлампий Ермаков, и не видел многого собственными глазами.
Обратимся хотя бы к эпизоду в романе, описывающему прилет аэроплана к повстанцам, в Вёшенскую:
«Над хутором Сингиным Вёшенской станицы в апрельский полдень появился аэроплан. Привлеченные глухим рокотом мотора, детишки, бабы и старики выбежали из куреней: задрав головы, приложив к глазам щитки ладоней, долго глядели, как аэроплан в заволоченном пасмурью поднебесье, кренясь, описывает коршунячьи круги» (4, 346—347). Аэроплан в романе сел на выгоне за хутором Сингиным и прилетел на нем к повстанцам офицер Петр Богатырев, доводившийся, как сказано в романе, двоюродным братом Григорию Богатыреву, командиру 6-й повстанческой отдельной бригады. И это полностью соответствует фактам реальной действительности.
Кстати, необходимо разобраться в разночтениях между очерком Павла Кудинова и «Тихим Доном» в отношении фигуры Григория Богатырева, активно действующего в качестве командира 6-й повстанческой отдельной бригады. В очерке П. Кудинова, где в конце приводится командный состав армии восставших по таблице, составленной 20 марта 1919 года, указана не шестая, а первая конная бригада; подхорунжий Богатырев здесь числится командиром 1-го конного полка92.
Так было на 20 марта 1919 года. Однако, позже, как сообщает Кудинов, вместо бригады возникла «6-я дивизия <...> под командой сотника Богатырева (назначенного мною начальником дивизии)»93.
Вот почему Богатырев в романе «Тихий Дон» называется командиром 6-й повстанческой бригады. Бригады, приравненной к дивизии. Как видим, автор «Тихого Дона» улавливает даже такие тончайшие нюансы и подробности жизни армии повстанцев.
Петр Богатырев и его спутник привезли повстанцам первые известия о внешнем мире, о планах Донской армии соединиться с армией повстанцев, передали командующему повстанческим войском Кудинову и начштаба Илье Сафонову пакет с важными документами. В ответ командованием повстанцев было написано письмо с изъявлением раскаяния и сожаления о том, что в конце 1918 года верхнедонцы бросили фронт, с обещаниями «в дальнейшем стойко до победного конца сражаться с большевиками...» (4, 357).
Рассказ о прилете аэроплана в «Тихом Доне» практически полностью совпадает с тем, как рассказывает об этом событии Павел Кудинов, – разница только в дате. В романе аэроплан прилетает 20 апреля (3 мая), а в очерке Кудинова – 15 (28) апреля. Как справедливо замечает Ермолаев, верной является дата 26 апреля (9 мая), как было указано в рапорте генерала Иванова, направлявшего двух офицеров Донской армии к повстанцам. Ошибка произошла оттого, что Кудинов, видимо, полагался на память, а Шолохов – на воспоминания очевидцев.
В том, и в другом случае аэроплан прилетает в полдень.
«15 апреля, около 12 часов дня, – пишет П. Кудинов, – казаки первой дивизии, будучи в резерве на отдыхе, вдруг услышали глухой шум пропеллера и несколько голосов крикнули: “Глядите, братцы, где-то аэроплан трещит!..” Аэроплан постепенно спускался, держась направления в степь между хуторами Сингин и Кривской... Прилетели сотник П. Богатырев и хорунжий Тарарин...»94.
Сотник П. Богатырев и в жизни был двоюродным братом подхорунжего Богатырева.
Совпадают даже детали: у Кудинова – «к неожиданной радости, один казак издали узнал своего ближайшего станичника – сотника Богатырева», после чего «с помощью казаков самолет дотащили в хутор Сингин, к отцу Богатырева»95. В романе – схоронившийся в леваде, испуганный старый казак «узнал в одном из подходивших к его двору людей – офицера Богатырева Петра, сына своего полчанина. <...>
...Вскоре в курень к отцу Богатырева пришли старики» (4, 347, 349).
Последующее развитие событий с аэропланом, как оно происходило в романе, также полностью совпадает с рассказом Кудинова: встреча с сотником Богатыревым для обмена «взаимными сведениями», подготовленное в Новочеркасск письмо «о количестве армии, о материальных и технических нуждах», которое взялся доставить в штаб Донской армии хорунжий Тарарин, поскольку сотник Богатырев остался в Вёшенской.
ТРОЦКИЙ НА ВЕРХНЕМ ДОНУ
Прилет аэроплана к повстанцам совпал по времени с еще одним важным в истории восстания событием, которое также получило отражение на страницах «Тихого Дона»: с приездом Троцкого на станцию Чертково, его выступлением перед красноармейцами и бегством при звуке пулеметных очередей. Г. Ермолаев установил точную дату приезда Троцкого: 11 мая 1919 года, поскольку известно, что в этот день в Черткове Л. Троцким была написана имеющая датировку статья «Наш Южный фронт»96.
Кудинов в своем очерке также рассказывает о приезде Троцкого на фронт борьбы с повстанцами, – только в другое место и в другое время – в начале восстания, – но с тем же приведенным результатом:
«Троцкий 27 марта прибыл в хутор Мрыхин Мигулинской ст[аницы] и, ораторствуя перед красными солдатами, приказал: в трехдневный срок подавить мятежных казаков, обещая награду тому, кто доставит командующего восставшими казаками живым (газета «Красное знамя»). В это время мигулинцы внезапно атаковали хутор Мрыхин, отбросив красных на полигон Журавка. Троцкий едва ускользнул от рук восставших, бежал в Богучар и там собрал тысячный митинг, на котором еще раз призывал всех товарищей ополчиться и ликвидировать восставших казаков. Того же 27 марта мною было получено воззвание Троцкого следующего содержания» (далее идет текст воззвания)97.
О приезде на повстанческий фронт в самом начале восстания «самого Троцкого» рассказано и в «Казачьем словаре-справочнике» (США, 1966), только там ничего не говорится о его позорном бегстве:
«27 марта на фронт прибыл сам Троцкий. Он обратился к казакам с требованием немедленно сложить оружие. Своим войскам он приказал в три дня подавить казачий мятеж. Призывы и приказы остались без выполнения...»98.
Опубликованное П. Кудиновым воззвание Троцкого по духу было близко к тем двум документам Троцкого, которые вошли в «Тихий Дон»: статье «Восстание в тылу» и его приказу по Экспедиционным войскам № 100 от 25 марта 1919 года.
«Нужно покончить с мятежом, – писал в своей статье Троцкий. – Наши красноармейцы должны проникнуться сознанием того, что мятежники Вёшенской или Еланской, или Букановской станиц являются прямыми помощниками белогвардейских генералов Деникина и Колчака. <...>
Нужно покончить с мятежом. Нужно вскрыть нарыв на плече и прижечь его каленым железом» (4, 375).
«Солдаты, командиры, комиссары карательных войск! – говорилось в приказе Троцкого № 100.
– <...> Гнезда бесчетных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены. Никакой пощады станицам, которые будут оказывать сопротивление» (4, 421).
Судьба страниц романа «Тихий Дон», посвященных Троцкому, была драматична. Сцена с приездом Троцкого на фронт и его трусливым бегством с митинга была изъята уже при первой книжной публикации романа. Об этом рассказал Прийме сам Шолохов: «В 1932 году при издании третьего тома “Тихого Дона” отдельной книгой в ГИХЛе меня заверили, что роман будет издан полным текстом (Шолохов подчеркнул эту фразу), а по выходе книги в свет оказалось, что эпизод бегства Троцкого с митинга на станции Чертково был кем-то изъят...»99.
Лишь в 1980 году, в издании 8-томного Собрания сочинений в издательстве «Правда» писатель смог восстановить текст этой сцены по публикации в журнале «Октябрь».
Ссылки на Троцкого – прямые или косвенные, – удостоверяющие, что тексты «Восстание в тылу» и «Приказ № 100» были написаны Троцким, также были удалены из текста романа при его издании и переиздании в 1933 и 1937 годах, и восстановлены лишь в издании 1980 года.