Текст книги "«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа"
Автор книги: Феликс Кузнецов
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 69 страниц)
114 Там же.
115 Центральный архив ФСБ РФ. Дело № Н—17918. Л. 27—27 об.
116 Кудинов П. Н. История моего ареста в Болгарии. С. 50.
117 Центральный архив ФСБ. Дело № Н—17918. Л. 112—112 об.
118 Аблова Р. Т. Сотрудничество советского и болгарского народов в борьбе против фашизма (1941—1945 гг.). М., 1973. С. 320—321.
119 Кудинов П. Н. История моего ареста в Болгарии. С. 46.
120 Там же. С. 47.
121 Там же. С. 47—48.
122 Там же. С. 49—50.
123 Там же. С. 52.
124 Там же.
125 Там же. С. 92.
126 Там же. С. 59.
127 Там же. С. 78—79.
128 Там же. С. 93—94.
129 Там же. С. 95.
130 Там же. С. 95—96.
131 Там же. С. 97.
132 Там же. С. 100.
133 Там же. С. 107.
134 Там же. С. 104.
135 Там же. С. 107—108.
136 Там же. С. 101.
137 Там же. С. 108—109.
138 Там же. С. 118.
139 Там же. С. 121.
140 Там же.
141 Там же. С. 129.
142 Там же. С. 127—128.
143 Там же. С. 34.
144 Там же. С. 35—36.
145 Кудинов П. Восстание верхнедонцов в 1919 году // Отчизна. 1991. № 6. С. 70.
146 Там же.
147 Там же. С. 74.
148 Там же.
149 Там же.
150 ОР ИМЛИ. Ф. 143. Оп. 1. Переписка П. Н. Кудинова с Г. Ю. Набойщиковым.
151 ОР ИМЛИ. Ф. 143. Оп. 1. Магнитофонная запись беседы старшего научного сотрудника ИМЛИ им А. М. Горького РАН А. П. Зименкова с Г. Ю. Набойщиковым. Далее в тексте ссылки на этот источник даются без сносок.
152 Там же.
153 Ермолаев Г. Исторические источники «Тихого Дона». С. 233.
154 Центральный архив ФСБ РФ. Дело № Н—17918. Л. 113—113 об.
155 Там же. Л. 109 об.
156 Казачий словарь-справочник. Т. II. С. 86.
157 Центральный архив ФСБ РФ. Дело № Н—17918. Л. 130.
158 Там же. Л. 132 об.
159 Там же.
160 Там же. Л. 132.
161 Прийма К. Шолохов в Вёшках. С. 87.
162 Центральный архив ФСБ РФ. Дело № Н—17918. Л. 98.
163 Там же. Л. 100, 106.
164 Там же. Л. 134 об.
165 Там же. Л. 135.
166 См.: Семанов С. Н. Православный «Тихий Дон». М., 1999. С. 101.
167 См.: Отчизна. 1991. № 7. С. 72.
168 См.: Прийма К. И. Мировое значение «Тихого Дона» // Дон. 1978. № 7. С. 11.
169 Прийма К. С веком наравне. С. 172.
170 Прийма К. Вёшенские встречи. С. 151.
171 Фонды ГМЗШ. № КП—8248/25.
172 Там же.
173 Там же.
174 Там же.
175 Прийма К. Вёшенские встречи. С. 151—152.
176 Фонды ГМЗШ. № КП—8248/25.
177 Прийма К. С веком наравне. С. 157—158.
Глава пятая
ПРОТОТИПЫ СВИДЕТЕЛЬСТВУЮТ
ЗАПАХ ЧЕБОРЦА
В криминалистике (а обвинения в адрес Шолохова носят очевидно криминальный характер) базовое значение имеет принцип дактилоскопии – идентификации личности по рельефным линиям, так называемым папиллярам рук, обладающим свойствами неопровержимой индивидуальности и устойчивости рисунка.
Подобный подход возможен и при идентификации личности автора литературного произведения, когда документально устанавливаются рельефные линии, фигурально выражаясь, «капилляры» его личной судьбы, которые нашли очевидное воплощение в произведении.
Эту работу – своего рода текстологическую дактилоскопию романа – мы осуществляли и в предыдущих главах, – исследуя рукопись «Тихого Дона», прогностические ее особенности, историческую и литературную судьбу таких опорных для романа фигур, как Харлампий Ермаков и Павел Кудинов.
Подобная текстологическая дактилоскопия преследует цель – исследовать историческое, информационное пространство «Тихого Дона» и соотнести его с совокупностью исторических, жизненных знаний и представлений автора – совпадают они или нет?
Краеведческие исследования и поиски в этом случае могут дать особенно значимый результат. Именно они помогают нам ощутить тот аромат «донского чебора», которым наполнен «Тихий Дон» и который неразрывно связывает его с донской землей и проясняет проблему авторства.
Что это значит – «донской чебор»? Ни в одном из многочисленных словарей, в том числе и «Словаре казачьих говоров», слова «чебор» мы не нашли. И только в «Казачьем словаре-справочнике» – не только историческом, но и диалектологическом словаре – мы нашли ключи к этому слову:
«Чебрец, чеборец – душистая трава с лиловыми цветами; в дикорастущем виде встречается на тучном чернозёме казачьих степей. Называют ее также чобор»1.
Краеведы собрали немало свидетельств того, как земляки Шолохова восприняли появление романа «Тихий Дон». Он пришел к ним в выпусках «Роман-газеты» – самого массового издания тех лет – и в книжках «Московского рабочего» и Госиздата. Вот одно из свидетельств того времени – его привел краевед Иван Данилов в своей «Книге народной памяти» – «Донской чёбор». Иван Данилов приводит слова казака Петра Трофимовича Шапрова:
«– Когда вышли первые части “Тихого Дона”, читали книгу всем миром. Полстаницы собиралось на баз моего отца, где при организации колхоза сделали бригадный двор. Сойдутся, рассядутся в кружок прямо на земле – отец им читает... Стемнеет, а расходиться не хотят.
Просят читать дальше. Зажигали лампу, выносили во двор и читали дальше... Ну, а керосина-то тогда у всех намале было... Решили, что каждый, кто хочет слушать “Тихий Дон”, пусть принесет полбутылки керосина ...
Ничего похожего на эти чтения я в жизни больше не встречал: катались по земле от смеха, плакали, спорили... Многих героев угадывали по поступкам, по жизни, другие в романе прямо названы...
М. А. Шолохов беседует с казаками. 1930-е годы
Вот комиссар Малкин... Тот, что шутя отправлял людей на расстрел. Был такой в самом деле. У тещи моей останавливался, когда приезжал в Букановскую. Заявится в дом и, не раздеваясь, в сапогах – бряк на кровать... Лежит и наганом играется, подбрасывает его под самый потолок...
Позже работал он в Москве, потом в Сочи»2.
Это не придумано. «Книга народной памяти» и по сей день хранит воспоминания о том, как встретили «Тихий Дон» на Дону, о людях, которые узнавали себя в героях романа.
«Тихий Дон» буквально соткан из реалий той жизни, которой жили земляки писателя, которая пропущена через биографию, память и душу М. А. Шолохова. И никого другого, поскольку роман насыщен огромным количеством таких подробностей, деталей, наконец, персонажей, реальных людей, явившихся прототипами многих героев, знать о существовании которых мог только человек, который прожил жизнь в этих местах. Эти реальные факты жизни, перенесенные воображением и гением писателя в роман и ставшие его художественной плотью, не вытравить никакой клеветой.
Обратимся к свидетельствам скромных вёшенских учителей Н. Т. Кузнецовой и В. С. Баштанник, которые, как и другие краеведы, бережно собирали эти крупицы народной памяти, устанавливая, что «Тихий Дон» таит в себе правду многих реальных человеческих судеб, характеров и ситуаций. Краеведы улавливали в ходе этих бесед такие тончайшие нюансы, детали, привязывавшие «Тихий Дон» к Шолохову, придумать которые невозможно.
Они встречались и беседовали с людьми, которые узнавали себя в персонажах романа. К примеру, с братьями Ковалевыми (по-уличному – Ковальковыми), которые дали жизнь в романе братьям Шумилиным (по-уличному – Шамилям): «...О братьях Ковалевых так все в Каргинской и говорят: “Вот это Шамили”»3, – свидетельствуют сельские краеведы. Они рассказывают:
«Мы встречались с сыном Мартина Шамиля, Петром Мартыновичем Ковалевым... <...> Петр Мартынович вспоминает о своей семье, о родителях следующее: “Отец не особенно грамотный был. Мы читали вслух «Тихий Дон», а он, отец, тогда сказал: это Мишка написал про меня, записал нас, говорит, Шамилями. И мать он описывает. Когда отец пришел, а сыч на могилках кричал, а отец его хотел застрелить, а мать говорит: «Ты что, я на сносях хожу...» Этот подлинный случай был описан М. А. Шолоховым в первом томе “Тихого Дона”»4. И действительно, в первых главах третьей части «Тихого Дона» читаем:
«Сухое тлело лето <...>
По ночам на колокольне ревел сыч. Зыбкие и страшные висели над хутором крики, а сыч с колокольни перелетал на кладбище, ископыченное телятами, стонал над бурыми затравевшими могилами.
– Худому быть, – пророчили старики, заслышав с кладбища сычиные выголоски.
– Война пристигнет. <...>
Шумилин Мартин, брат безрукого Алексея, две ночи караулил проклятую птицу под кладбищенской оградой, но сыч – невидимый и таинственный – бесшумно пролетал над ним, садился на крест в другом конце кладбища, сея над сонным хутором тревожные клики. Мартин непристойно ругался, стрелял в черное обвислое пузо проплывающей тучи и уходил. Жил он тут же под боком. Жена его, пугливая хворая баба, плодовитая, как крольчиха, – рожавшая каждый год, – встречала мужа упреками:
– Дурак, истованный дурак! Чего он тебе, вражина, мешает, что ли? А как Бог накажет? Хожу вот на последях, а ну как не разрожусь через тебя, чертяку?» (4, 241—242).
Казаки-верхнедонцы (слева направо) Александр Благородов, Василий Баркин, Никита Крамсков, Иван Ковалев. 1913 г., Иван Ковалев, прототип Прохора Шамиля в романе «Тихий Дон», погиб на войне в 1915 г
Во второй книге романа, – продолжают свой рассказ сельские краеведы, – мы находим описание того, как голосила вдова Прохора Шамиля по мужу, погибшему на полях войны.
«Билась головой о жесткую землю жена Прохора Шамиля, грызла земляной пол зубами, наглядевшись, как ласкает вернувшийся брат покойного мужа, Мартин Шамиль, свою беременную жену, нянчит детей и раздает им подарки. Билась баба и ползала в корчах по земле, а около в овечью кучу гуртились детишки, выли, глядя на мать захлебнувшимися в страхе глазами.
Рви, родимая, на себе ворот последней рубахи! Рви жидкие от безрадостной, тяжкой жизни волосы, кусай свои в кровь искусанные губы, ломай изуродованные работой руки и бейся на земле у порога пустого куреня! Нет у твоего куреня хозяина, нет у тебя мужа, у детишек твоих – отца, и помни, что никто не приласкает ни тебя, ни твоих сирот...» (2, 241—242).
Оказывается, и эти строки отражают подлинную человеческую трагедию, о которой сельским краеведам рассказала дочь Ивана Ковалева – прототипа Прохора Шамиля – Дегтярева Агафья Ивановна, 78-летняя неграмотная казачка станицы Каргинской. Краеведы привели запись беседы с ней:
«Шолохов описывал за маму, книга такая была. Когда дядя Алексей ездил под Турцию, приезжает оттедова, мать пришла, услыхала, что отец приехал. Я как раз была на мельнице, там говорят, дядя приехал, отца нету, мать там все на себе порвала, последнюю рубаху она на себе рванула. Что в книге писалось, то и она точно, мать-то, говорила. Только он не написал, что Ковалева. Кто-то у нас читал книгу, мужчина стоял на квартире, преподавал в мясосовхозе, а он эту книгу читал вслух, ишо мать живая была, и мать заплакала. Отец не вернулся, погиб под Турцией»5.
По словам Агафьи Ивановны, дядя ее, Алексей Ковалев, как и Алексей Шамиль, был без руки, но обладал большой физической силой, был участником всех драк и кулачных боев и наносил своей культей разящий удар. В первой книге «Тихого Дона» сказано об Алексее Шамиле так: «Хоть и безрукий, а первый в хуторе кулачник. И кулак не особенно чтоб особенный – так, с тыкву-травянку величиной; а случилось как-то на пахоте на быка осерчать, кнут затерялся, – стукнул кулаком – лег бык на борозде, из ушей кровь, насилу отлежался» (2, 19).
Другой старожил станицы Каргинской Илья Емельянович Фролов также подтвердил краеведам сходство Ковалевых и Шамилей: «Фактически он Алешку Ковальчонка косорукого описывал, у него одна щека дергалась, у Шолохова так и написано»6. Вспомним описание драки на мельнице: «Безрукий Алексей – посреди двора; мечется по поджарому животу холостой, завязанный в конце рукав рубахи, всегдашней судорогой дергаются глаз и щека» (2, 144).
«У Алексея Ковалева (Алексей Шамиль), когда И. Е. Фролов читал казакам вслух первое издание “Тихого Дона” в “Роман-газете”, текли по щекам слезы, – пишут краеведы. – Громкая читка состоялась прямо на улице станицы Каргинской, у магазина. Собралась толпа хуторян, а когда стало темно, то стали просить, чтобы читали еще, принесли для этого керосиновую лампу.
Михаил Александрович Шолохов хорошо знал своих Шамилей. Петр Мартынович Ковалев рассказывает: “Шолохов жил вот тут, недалеко. Он приходил к отцу подстригаться, с братом они старшим играли”. Старожилы показывали нам дом, в котором жила семья Шолоховых, он стоял через улицу, почти напротив усадьбы Ковалевых»7.
«Антишолоховеды» с высокомерием относятся к этим свидетельствам простых людей, земляков Шолохова, к кропотливому и крайне важному труду краеведов. Они оставляют этот труд «за скобками», на их труды не ссылаются и не берут их в расчет.
Между тем, для прояснения вопроса об авторстве «Тихого Дона» свидетельства краеведов исключительно важны. «Тихий Дон», как никакое другое произведение, укоренен в донскую землю, он в прямом смысле этого слова почти «физиологически» растет из нее.
Аромат местности, как и аромат времени, приходит в произведение через жизненный опыт его автора, через его знание людей, природы, истории, обычаев, топографии и топонимики, то есть через реалии места и времени, которые не могут быть плодом писательской фантазии, но наоборот – питают ее. Это в особенности относится к Шолохову, который, как вспоминает жена писателя Мария Петровна, «не любил <...> ничего придуманного, неверного».
Через комплексное исследование всей совокупности этих конкретных реалий места и времени мы можем придти к постижению того исторического пространства, которое было освоено автором и органически включено в произведение.
«КОМИССАР АРЕСТОВ И ОБЫСКОВ»
Характеризуя «Тихий Дон», Павел Кудинов говорил К. Прийме: «Почти в каждой главе “Тихого Дона” повествуется о событиях и фактах, которые были в жизни. Вот, скажем, урядник Фомин действительно был избран командиром Вёшенского полка, открыл фронт красным. На телеграфный приказ генерала Краснова “образумиться” Фомин из Вёшек послал генерала в тартарары матерной бранью по телеграфу... Точно описаны перегибы комиссара Малкина, мятеж в Сердобском полку, который привел к нам и поставил на колени монархист командир Врановский»8.
Прояснению вопроса об авторстве «Тихого Дона» помогает проверка подобных реалий «Тихого Дона» жизнью действительной, которую можно вести лишь опираясь, в меру возможностей, на архивные материалы, на свидетельства очевидцев и участников событий, на результаты работы краеведов.
Историческая идентификация «событий и фактов, которые были в жизни», а потом составили основу «Тихого Дона», с неизбежностью выводит нас на автора романа, как того человека, который «пропустил» эти события и факты через свою «душу живу».
«Антишолоховедение» подобной работой практически не занимается, что приводит его к курьезам.
К примеру, литературовед Д* в «Стремени “Тихого Дона”», доказывая, что текст романа, написанный, якобы Крюковым, «испорчен» добавлениями «соавтора-двойника», приводит в пример упомянутый выше эпизод с Фоминым. Литературовед Д* считает «психологически невозможными»9, придуманными «соавтором» (то есть Шолоховым) слова командира Вёшенского полка Фомина в ответ на приказ «образумиться» и «стать с полком на позицию»: «Катись под такую мать» (4, 120). Однако реальность и подлинность этой ситуации подтверждается не только приведенным выше свидетельством Павла Кудинова, но и самим Красновым, который писал в воспоминаниях: «Фомин ответил площадною бранью»10.
Фигура Якова Фомина проходит не только через «Тихий Дон», особенно – четвертую книгу, но и через «Донские рассказы», «Поднятую целину» и – главное – непосредственно связана с биографией М. Шолохова.
Шолохов лично знал Фомина. Елена Серебровская, часто встречавшаяся с Шолоховым, когда в журнале «Нева», где она работала, выходила вторая книга «Поднятой целины», записала рассказ Михаила Александровича о том, как он, будучи юным продагентом, попал в руки банды Фомина:
«Гражданская война. Он в том еще возрасте, когда зовут только Мишей, поскакал на коне в какую-то станицу вечерком к знакомой девушке. Коня привязал, зашел. А вскоре топот по дороге, – Фомин со своей бандой! Мать той девушки живо дала ему другую мужскую одежду, успел переодеться, но уйти не успел: Фомин уж в избе. Кричит, красноармейцем считает (а оно так и есть по сути дела). Тут только и спасешься, если артистом станешь. Юн еще, белокур, скажись юнцом-несмышленышем.
Может, Фомин и поверил, что это мальчишка, однако почему не покочевряжиться?
– Снимай рубаху! Если красноармеец – на плечах от ремней потертости увидим. Волоски там чуть покороче будут.
Проверили. Плечи, как плечи, нет следов.
– А теперь штаны задери, покажи ноги. Кто в сапогах ходит – на икрах следы найдем!
Тешится Фомин. А парень поточнее рассчитывает, как держаться, чтобы интерес к нему поостыл. Ну, проверили. Ну, оделся, застегивается. Жалкенький подросточек. Тихо спрашивает:
– Можно до ветру выйти?
Фомин хохочет – довели парнишку. – Иди, кому ты нужен!
Выходит неторопко. И – на первого же ближе стоящего коня, и – айда, только его и видели. А кому нужен? Тогда он еще не знал, что нужен всему народу, всей советской молодой литературе. Но уйти сумел. Матерого волка перехитрил. “Два часа в плену у Фомина был”, подытоживал он с усмешкой»11.
Документально подтверждено, что в 1921—1922 годах Фомин прошел через биографию Шолохова, когда его банда не раз захватывала Каргинскую, Вёшенскую. Когда Шолохов, – как он пишет в автобиографии, – «был продработником», «гонялся за бандами, которые бушевали на Дону до 1922 года. Нередко банды гонялись за его отрядом»12. Это личное знание Шолоховым Фомина и получило отражение в «Тихом Доне», прежде всего – в четвертой книге.
Знал Шолохов и еще одного «героя» «Тихого Дона» – комиссара Малкина, о «подвигах» которого рассказывает в романе казак-старообрядец:
«... – Расстреливали людей. Нынче одного, завтра, глядишь, другого... <...> Вот, к примеру, в Букановской станице... <...> ...Комиссар у них стоит с отрядом, Малкин фамилия... Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души, телешит их допрежь и хоронить не велит родным. А беда ихняя в том, что их станишными почетными судьями выбирали когда-то. <...> И вот этот Малкин чужими жизнями, как бог, распоряжается...» (5, 397).
Устами казака-старовера Шолохов раскрывает главную причину Вёшенского восстания – «смывание над людьми», то есть издевательства над народом, красный террор ради физического уничтожения казачества.
24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б) приняло секретную директиву, которая декретировала фактическое уничтожение казачества как сословия, физическое истребление всех богатых казаков и тех, кто выступает против большевиков, создание трибуналов, реквизиции, выселение казаков на Север и в Сибирь и заселение их земель выходцами из северных и срединных областей России. Это было началом массового террора в отношении казачества, который получил наименование «расказачивания». Красный казачий командир Ф. Миронов так писал об этой политике геноцида в отношении казачества в своем письме Ленину от 31 июля 1919 года: «Уничтожение казачества стало неопровержимым фактором, как только Дон стал советским...»13.
Иван Павлович Малкин (1899—1939), в 1919 г. – начальник агентуры 56 строевой дивизии, начальник следственных отделов 22 и 27 строевых дивизий, участник подавления казачьего восстания в станицах Усть-Медведицкой, Слащевской, Букановской. Депутат Верховного Совета СССР первого созыва. Расстрелян в 1939 г. (Справочник «Кто руководил НКВД. 1934—1941». М., 1999. С. 284). Реальное историческое лицо, действующее в романе «Тихий Дон»
«...Тем часом идет по плацу старик – Линек по улишному. Идет он с уздечкой на свое гумно, кобылу обротать и весть, а ему ребята шутейно и сказали: “Иди, Малкин тебя кличет”. Линек этот еретическим своим крестом перекрестился, – они там все по новой вере живут, – шапку еще на плацу снял. Входит – трусится. “Звали?” – говорит. А Малкин как заиржет, в бока руками взялся. “А, – говорит, назвался грибом – полезай в кузов. Никто тебя не звал, а уж ежели пришел, быть по сему. Возьмите, товарищи! По третьей категории его”. Ну натурально, взяли его и зараз же в хворост». Другого старика Малкин отправил «в хворост», то есть на тот свет только за то, что у него борода «просяной веник». «Откуда? Как по фамилии? – и иржет, – ишь, – говорит, – бороду распушил, как лисовин хвостяку! Очень уж ты на угодника Николая похож бородой. Мы, – говорит, – из тебя, из толстого борова, мыла наварим!» (4, 255).
Разве мог написать такие беспощадные слова в адрес «комиссаров» и «большевиков» «комсомолец» Шолохов? – задаются наивным вопросом «антишолоховеды». Автор книги «Стремя “Тихого Дона”» главу тридцать девятую третьей книги романа относит к числу тех, которые «явно не принадлежат»14 «соавтору», то есть Шолохову, и, следовательно, разоблачение Малкина осуществил Крюков. Но дело в том, что комиссар Малкин был реальной исторической личностью, печально известной на Дону, его хорошо знал именно Шолохов. Его жена Мария Петровна рассказывала Прийме, что, до замужества, еще когда жила с родителями, она хорошо знала комиссара Малкина, который расказачивал станицу Букановскую. «Кстати, он тогда стоял у нас на квартире. Щеголеватый был, на день менял по две-три шинели, а то ходил весь в коже. Я Мише об этом рассказывала...
– Да, – продолжал разговор Шолохов. – С этим Малкиным мне довелось встретиться в Москве. Тогда он уже работал в ОГПУ. А его букановские дела я описал в тридцать девятой главе третьей книги “Тихого Дона”. Там о нем ведет разговор со Штокманом казак-старовер... Из-за этой главы и была задержана публикация романа в журнале “Октябрь” почти на три года. Мало того, уже тогда, когда разрешили печатать третью книгу романа, эта глава, вернее, этот эпизод с комиссаром Малкиным был кем-то выброшен. Но в первом книжном издании “Тихого Дона” третьей книги я все-таки добился восстановления этого текста. Спустя четыре года мы с Малкиным встретились, а поговорить было не о чем... 1937»15.
Тот факт, что комиссар Малкин был не только реальным, но и значительным лицом в системе ЧК, подтверждает справочник «Кто руководил НКВД 1934—1941» (М., 1999). На его страницах мы видим фотографию человека с холеным лицом и властным взглядом и читаем:
«Малкин Иван Павлович (1899, с. Кузьминское Рязанской губернии – 02.03.1939). Родился в семье плотника. Русский. В КП с 09.18. Депутат Верховного совета СССР 1-го созыва.
Образование. 3 класса церковно-приходской школы».
Далее сообщается, что в отрочестве и юности Малкин был слесарем, в 1918 году стал красногвардейцем, участвовал в ликвидации анархистского мятежа в Лефортове.
«В органах ВЧК-ОГПУ-НКВД: начальник агентуры Особого отдела 56 строевой дивизии 01.1919. – 08.1919; сотрудник для особых поручений при Реввоенсовете 9 армии 08.1919. – 1919»16.
В примечании сказано: «Подавлял казачьи восстания в станицах Усть-Медведевская, Слащевская, Букановская. В романе “Тихий Дон” выведен в образе одного из эпизодических героев».
Далее подробно сообщается о продвижении Малкина по службе: занимал ответственные должности в управлениях ОГПУ и НКВД на Кубани, в Калмыкии, Таганроге, Ставрополе, был слушателем 3-месячных курсов руководящих работников ОГПУ 1932, после чего возглавлял ОГПУ в Сочи, был начальником Управления НКВД Краснодарского края.
«Арестован 02.12.1938; приговорен Военной коллегией Верховного Суда 02.03.1939 к высшей мере наказания. Расстрелян. Не реабилитирован»17.
Шолохов, видимо, встречался с Малкиным в 1932 году, когда тот в течение трех месяцев был на курсах руководящих работников ОГПУ в Москве. Донской край Малкин покинул в 1921 году, когда был направлен «резидентом в тылу белой армии»18 в Новороссийск. То, что в середине 20-х годов Малкин получил назначение в Сочи, а потом возглавлял все Краснодарское НКВД и стал членом коллегии ОГПУ, свидетельствует о его очень высоком положении в иерархии спецслужб, – г. Сочи был местом отдыха Сталина, а потому находился под особым присмотром ОГПУ и НКВД. Высокое положение и авторитет Малкина в системе ЧК подтверждает и тот факт, что в 1937 году он был выдвинут в депутаты Верховного Совета СССР первого созыва. Они избирались в Верховный Совет одновременно, от соседних областей: Шолохов – от Ростовской области, а Малкин – от Краснодарского края.
Светлана Михайловна Шолохова, дочь писателя рассказывает, со слов отца, что М. А. Шолохов и Малкин встретились на первой сессии только что избранного Верховного Совета СССР. Хлопнув писателя по плечу, Малкин недовольно сказал:
– Что ж ты, Миша так меня в романе разрисовал?
– Если бы я написал все, что было и что ты делал, тебя бы здесь не было – ответил ему Шолохов.
В газетах Краснодарского края во время избирательной кампании в ноябре 1937 года были опубликованы целые полосы, восхвалявшие Малкина. Приведем текст его выступления на одном из предвыборных митингов в Туапсе:
«В 1919 году Реввоенсовет IX назначил меня начальником Особого полевого отдела этой армии. Части Красной Армии с боями пришли в Новороссийск. Я был назначен комиссаром обороны Новороссийска и первым председателем Новороссийского ЧК. В 1921 году по поручению партии и правительства я был командирован в тыл Врангеля, где выполнял ряд задач, имевших большое значение. После этого меня послали на подавление контрреволюционного восстания на Кубани» (газета «Ударник». 1937. 26 ноября).
«Посмотрите на товарища Малкина, он – олицетворение диктатуры пролетариата, – взывали ораторы, выступавшие на митинге. – Его жизнь – непрерывная борьба с врагами революции, с врагами народа»19.
Однако прошел всего год – и в декабре 1938 Малкин был арестован, а марте 1939 года расстрелян.
В Российском государственном военном архиве нам удалось найти документальные свидетельства изуверских «подвигов» комиссара Малкина на Верхнем Дону. Они – в деле № 391 (опись 3, фонда № 192). Это – фонд Управления 9-й Кубанской армии Северо-Кавказского военного округа за 1918—1921 годы, тот самый, где служил Малкин и который подавлял восстания казаков на Верхнем Дону. Дело № 391 называется так: «Донесения штабов экспедиционных войск армии о ходе ликвидации контрреволюционных мятежей в донских станицах (14 марта – 11 мая)», когда Малкин был, по его послужному списку, «начальником агентуры Особого отдела 56 строевой дивизии».
В деле № 391 (лист 39) хранится сводка (донесение) от 16 марта 1919 года, подписанная более красноречиво: «Комиссар арестов и обысков Особого отдела IX [армии] Малкин»20. Вот, оказывается, какую должность занимал в то время Малкин: «комиссар арестов и обысков». Такие комиссары существовали непосредственно при трибуналах, в особых «отделах розысков и объектов» и были сотрудниками ЧК.
В своде документов «Филипп Миронов» (М., 1997) находим подтверждение не только существования на Дону «комиссаров арестов и обысков», но и характеристику их деятельности:
«...Назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своею властью, чинили всякие насилия над населением, <...> Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также те же комиссары при производстве обысков отбирали вещи и продукты совершенно беззаконно <...> с совершением физических насилий. Эти действия, в особенности отдел розысков и обысков, настолько возбуждали население района, что было признано необходимым возможно скорейший разгон этого отдела, что, однако, не было приведено в исполнение <...> Как будет видно дальше, одной из серьезных и главных причин всеобщего восстания в Хоперском районе была, несомненно, и террористическая по отношению к мирному населению политика ревтрибунала, руководимая неправильными указаниями из Граждупра и несознательному толкованию этих указаний руководителями трибунала, сначала председателя трибунала Германа, а затем Марчевского при непосредственном горячем участии сотрудников трибунала Цислинского и Демкина»21.
Как явствует из сводки-донесения Малкина, он действовал в полном соответствии с данными ему полномочиями:
«11-го марта приехал в станицу Букановскую и там арестовал 26 человек. Так как там был комиссар Урюпинского отделения Емин, то я поехал в станицу Слащевскую, в станице Слащевской был комиссар из Урюпинского отделения тов. Фролов, он и арестовал главарей. Я пошел в разведку и нашел все приговоры и постановления выборных (у восставших). Приговоры явно контрреволюционные, в которых говорится: очистить от красных Дон и т. д. Я по подписям приговора начал арестовывать – арестовал 30 человек. После этого ко мне приходит казак 23-й дивизии, назвавшийся коммунистом, сказал, что “эти ваши аресты возмущают народ, все старики стонут от арестов, я поеду к тов. Миронову, который должен принять меры”. Он еще добавил, что “тов. Миронову предложили командовать 9 армией, и он не согласился, а едет будто бы в Москву...”.
14 марта вечером, когда я был у политкома 15 дивизии, пришел нарочный и сказал, кто-то приехал от Миронова и хочет освободить арестованных и передушить комиссаров Особого отдела. После того тов. Витюшников сказал, чтобы приготовиться.
Утром 15-го марта распространились слухи, что в Вёшенской станице 11 марта восстали казаки, разгромив склад с оружием, убив комиссара арестов и обысков Особого отдела.
Около 12-ти часов прибежал тов. Веревкин и говорил, что хутора Шайки, Астахов, Михеевский и Калининский подняли восстание и присоединились к восставшим уже станицам. Чтобы проверить слухи, мы поехали в разведку и обнаружили восставшие заставы в количестве 50 человек. Нами были приняты меры, выставлены 4 пулемета и 50 человек вооруженных, которых я собрал из находившихся здесь красноармейцев и местных коммунистов»22.
Высказав неодобрение Миронову – в чем он был согласен с реввоенсоветом 9-й армии, требовавшим от Троцкого «по политическим соображениям отозвать Миронова из пределов Донской области» (в документе подчеркнуто Троцким)23, – Малкин в своем донесении докладывает о бое с восставшими казаками: «Мы все время удерживали позицию, поддерживали сильный огонь из пулеметов и винтовок, но напора не выдержали, так как их было человек 400 и решили отступить за Хопёр в хутор Пески, заняв позиции на буграх. Отступление провели без потерь, в Песках находилось нас 60 человек и обоз. Я послал нарочного в станицу Кумылженскую для поддержки, посланный мой человек мобилизовал всех фронтовиков (которые охотно пошли), которых мы вооружили и они яростно борются с восставшими стариками. По сведениям, проверенным мною, в восставшей станице Слащевской восставших около пятисот человек, вооруженных винтовками (не все), в остальных восставших станицах идет мобилизация, от 17 до 50 лет.
Восставшими руководят есаул Алферов и Гришин. Алферов и Гришин и атаман хутора Калининского издали приказ: всем тем, кто найдет меня и Фролова, расстрелять на месте и освободить всех арестованных нами в целом ряде хуторов и станиц.
