Текст книги "«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа"

Автор книги: Феликс Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 69 страниц)

Однако эта «стройная» конструкция рушится при соприкосновении с фактами. Дело в том, что на самом деле Максим Богатырев не был и не мог быть дедом Григория Мелехова. И установить это Макаровым не составляло никакого труда. Как известно, деда Григория Мелехова по отцу звали Прокофий. Деда по матери, Ильиничне, как ее величают на всем протяжении романа, звали Ильей. Следовательно, Максим Богатырев дедом Мелеховых быть никак не может. Скорее всего, он – дальний родственник Мелеховых, двоюродный или троюродный дед, причем не по отцу, так как у Прокофия, как известно, братьев не было, а по матери. Чтобы показать свою причастность к роду Мелеховых, он назвал себя «дедом» жениха, опустив степень родства.

Вот почему Максим Богатырев никакого отношения к хутору Татарскому и его местоположению не имеет, о чем и говорится в романе: «– Вахмистр Баклановского полка, Максим Богатырев. Сам рожак с хутора... с хутора Красный Яр» (1, 109) – так представляет себя столетний «баклановец» деду Гришаке.

Зато прямое отношение к хутору Татарскому имеют дед Гришака и его «односум» Прокофий Мелехов, чего не хотят замечать Макаровы. Они пишут: «Прокофий, дед Григория Мелехова, воевал в Крымскую кампанию, но каких-либо указаний на место и время участия его в военных действиях в тексте нет. Односум Прокофия, дед Гришака участвовал в Балканской кампании 1877—78 гг. ... <...> Немногочисленные сведения, сообщаемые самим дедом Гришакой, не позволяют точно определить полк, в составе которого он воевал на Балканах...»⁵⁰ – утверждают Макаровы.

Но, как мы в этом уже не раз убеждались, они невнимательно читают текст «Тихого Дона».

В ответ на рассказ баклановца Максима Богатырева о своих военных подвигах дед Гришака говорит:

«– Довелось и нам царю белому послужить. Под Рошичем был бой, и наш полк, Двенадцатый Донской казачий, сразился с ихними янычирами» (1, 110). Если исходить из рукописи и первоначальной редакции «Тихого Дона», дед Гришака был «односумом» с Прокофием Мелеховым, то есть служил с ним в одном и том же 12-м Донском полку.

Так, основываясь на методике, предложенной самими же Макаровыми, мы приходим к искомому выводу: дед Гришака и его односум Прокофий Мелехов, так же, как его внук Григорий Мелехов, призывались из хутора Татарского в один и тот же – 12-й Донской казачий полк. А это значит, хутор Татарский располагался в юрте станицы Вёшенской и ее хуторов. Вывод, отвергающий предположение Макаровых, будто хутор Татарский был расположен в Усть-Медведицком округе.

Аргумент с дедом Максимом Богатыревым не единственный у Макаровых в качестве доказательства того, что хутор Татарский был расположен в Усть-Медведицком округе. В примечании к главе «Баклановцы (где находился хутор Татарский?)» они пишут:

«К такому же выводу привел нас анализ текста повстанческих глав. Он содержит три независимых указания (курсив Макаровых. – Ф. К.) на местоположение хутора Татарского существенно ниже Вёшенской: путь отступления повстанцев в мае, характер описания боев с красными при соединении с конной группой Секретева, а также тот факт, что зимой 1919 г. Григорий с Петром слышали канонаду боя гундоровцев, прорывавшихся на юг в районе станицы Усть-Хопёрской. Это было бы невозможно, если хутор находился вблизи Вёшенской станицы»⁵¹.

Рассмотрим каждое из этих «независимых указаний».

Первое «указание»: «путь отступления повстанцев в мае». Этому «указанию» у Макаровых посвящена целая глава: «Отход повстанцев. Местоположение х. Татарского». «Первое указание на местоположение хутора, – пишут они, – дает время движения Прохора Зыкова от Татарского до Базков – целый день, из чего следует, что расстояние от хутора до станицы составляло несколько десятков верст. Этот факт находится в противоречии с другими местами романа, где встречаются совершенно иные сроки. Например, после принятия присяги Григорий вместе с другими молодыми казаками в декабре дошел пешком от Вёшенской до хутора всего за два часа, т. е. расстояние не превышало десятка верст»⁵².

Речь идет о возвращении Прохора Зыкова – ординарца Григория Мелехова – из Татарского в Вёшенскую через хутор Базки во время отступления повстанцев весной 1919 года. Макаровы вновь искажают текст романа.

Во-первых, – откуда взялся «целый день»? В тексте сказано, что «Прохор Зыков двое суток погостил дома» и «двадцать второго выехал в Вёшенскую» (3, 379), а «уже перед вечером он приехал на Базки» (3, 389), на место переправы через Дон в Вёшенскую. В тексте не сказано, когда именно выехал Прохор, когда «перед вечером» приехал на Базки, – он мог выехать в полдень, поскольку никак не торопился в эту дорогу, а приехать «перед вечером» – в 4 или 5 часов пополудни.

Но самое главное – путь ординарца Григория Мелехова Петра Зыкова из родного Татарского до Базков, расположившихся на другом берегу Дона, напротив Вёшенской, в принципе отличался от зимней прогулки Григория из Вёшенской домой.

Тогда, после принятия присяги, это был свободный, пустынный путь, который молодые казаки и в самом деле преодолели за два часа.

Теперь же шло отступление армии, и на дорогах было столпотворение: «Всю дорогу до самого Громка Прохор ехал, обгоняемый подводами беженцев. Ехал он не спеша, почти все время шагом»; «Подводы двигались медленно. Быки лениво мотали хвостами, отгоняли гудящих слепней...» (3, 379, 384).

Поток беженцев, естественно, приводил к заторам. Возле моста у хутора Большой Громок была выставлена специальная застава, чтобы отлавливать дезертиров. «В проулке образовался затор. Так плотно стиснулись повозки, что потребовалось выпрягать быков и лошадей, на руках вывозить арбы к мосту. Хряпали, ломались дышла и оглобли, зло взвизгивали кони, быки, облепленные слепнями, не слушая хозяйских окриков, ошалев от нуды, лезли на плетни. Ругань, крик, щелканье кнутов, бабьи причитанья еще долго звучали около моста. <...>

Прохора Зыкова тоже задержали на Громке.<...> Уже перед вечером он приехал на Базки...» (3, 389).

Возможно ли при подобных обстоятельствах установить хоть сколько-нибудь точный хронометраж пути от Татарского до Вёшенской и на этом основании передвинуть Татарский на «несколько десятков километров» в направлении станицы Усть-Хоперской Усть-Медведицкого округа?

Перейдем ко второму «независимому указанию» о расположении хутора Татарского, – «описание боев с красными при соединении с конной группой Секретева».

«Неожиданно перед нами возникает очень интересная возможность, – пишут Макаровы, – независимым способом определить, в каком именно месте на Дону поместил автор родину своих героев – хутор Татарский. Из общей картины заключительных событий восстания следует, что в представлении автора хутор Татарский находился от Вёшенской за хутором Фроловым, за линией боев 26—28 мая – ниже по течению Дона. Совершенно независимо мы снова обнаружили указание автора на расположение хутора Татарского относительно далеко от Вёшенской, где-то вблизи станицы Усть-Хоперской»⁵³.

В этом «указании» ключевым моментом является местоположение хутора Фролова, за которым проходила «линия боев 26—28 мая», и который, как они считают, находился ниже Вёшенской, а уже за ним, «где-то вблизи станицы Усть-Хоперской», располагался и хутор Татарский.

Но если бы Макаровы открыли «Карту Области Войска Донского», изданную до революции Картографическим заведением Ильина, то они обнаружили бы, что хутор Фролов расположен на расстоянии нескольких десятков километров от Вёшенской не вниз, а вверх по течению Дона. Следовательно, хутор Фролов ни к Усть-Хоперской станице, ни к расположенному вблизи нее хутору Татарскому отношения не имеет, хотя линия боев и проходила через него. Но она проходила не там и не так, как предполагают Макаровы.

А это означает, что нет никаких причин – в «скрытом, неявном виде», либо в открытом и явном, – переносить воображаемый хутор Татарский в окрестности Усть-Хоперской станицы Усть-Медведицкого округа.

Судя по тому пути, который проделал Прохор Зыков от Татарского до Базков по правому берегу Дона, через хутора Рубежный, Рыбный, Громки и, наконец, Базки, – а они, судя по карте, следуют один за другим – можно предположить, что Шолохов расположил хутор Татарский где-то между хутором Рубежным и Плешаковым, на правой стороне Дона, в границах Вёшенского юрта. Дальше по Дону шли станицы Еланская и Усть-Хоперская, которая в 1918 году из Усть-Медведицкого округа перешла в Верхне-Донской.

Это – примерное – расположение хутора Татарского вполне объясняет, а точнее – опровергает и третье «независимое указание», выявленное Макаровыми в тексте «Тихого Дона», будто хутор Татарский находился в Усть-Медведицком округе: «зимой 1919 года Григорий с Петром слышали канонаду гундоровцев, прорывавшихся на юг в районе станицы Усть-Хоперской».

Речь идет о главе 17-й шестой части романа, когда красные в конце 1918 года наступали на Дон. Отказавшись от мысли отправиться всей семьей в отступление, оставшиеся в Татарском Григорий и Петр с тревогой встречают красных. «За бугром далеко погромыхивали орудийные раскаты.

– По Чиру бой идет, – определил Пантелей Прокофьевич.

На вечерней заре и Петро и Григорий не раз выходили на баз. Слышно было по Дону, как где-то, не ближе Усть-Хоперской, глухо гудели орудия...» (3, 136).

Как пишут Макаровы, ссылаясь на «Полное географическое описание России» под редакцией П. П. Семенова-Тян-Шанского, между Вёшенской и Усть-Хоперской станицами примерно 44 версты⁵⁴. Но если хутор Татарский, – по мысли Шолохова, – был расположен где-то на 10 с чем-то верст по Дону ниже Вёшенской, то тридцать верст, отделявших его от Усть-Хоперской станицы, где шел бой, вполне позволяли слышать по Дону «немой гул орудий». Точно так же, как он был слышен «за бугром» – по Чиру, хутора которого были расположены ничуть не ближе, чем Усть-Хоперская.

Метод текстологической «дактилоскопии», в той степени, в какой он касается географических координат в романе «Тихий Дон», вновь помогает нам уяснить подлинные реалии, отраженные в романе, и показать, что ни один из аргументов, выдвинутых Макаровыми в доказательство их предположения, будто хутор Татарский был размещен автором некоего «прототекста» «Тихого Дона» в Усть-Медведицком округе, не выдерживает проверки фактами и текстом романа. В действительности хутор Татарский, как и поселок Ягодное, «размещены» в душе Шолохова. Это – единственные «населенные пункты», которых нет на карте Верхнего Дона, где разворачивается действие в романе. Конечно же, у них были свои прообразы. Прообразом Ягодного, как уже говорилось выше, был поселок Ясеновка, в котором находилось имение известного на Дону помещика Попова, в доме которого в молодости работала Анастасия Даниловна Черникова – мать М. А. Шолохова. Краевед Г. Я. Сивоволов установил, что

– 631 -

по отцу Черникова происходила из русских, а по матери, вполне возможно, была и татарская кровь. По-уличному Черниковых ясеновцы называли «татары». «Хутор Татарский – это памятник матери», – заключает биограф Шолохова В. Г. Левченко⁵⁵.

ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ В «ТИХОМ ДОНЕ»

Как мы убедились, Шолохов, когда речь идет о событиях на Дону, предельно точен в географических и исторических реалиях.

Но столь же точен он в географических и исторических реалиях и в главах, посвященных Германской войне.

В заключительном разделе своей книги «На Германской войне» Макаровы вновь пытаются отыскивать «ошибки» Шолохова, уличать его в плохом знании исторического материала. На их взгляд, герои «Тихого Дона» воюют не там, где им положено воевать, не на тех фронтах, на которых до́лжно, не в те сроки, которые «антишолоховеды» хотели бы им отпустить.

Между тем Шолохов, верный своему щепетильному принципу жизненной правды, продуманно и точно распределил казаков из хутора Татарского по различным полкам и различным фронтам Германской войны, в полном соответствии с историческими реалиями обозначил воинский путь их подразделений. Истинность этого пути подтверждает в романе современная военная историческая наука.

Григорий Мелехов (как и Харлампий Ермаков) по призыву попадает в 12-й Донской казачий полк, базирующийся в местечке Радзивиллов в 4-х верстах от российско-австрийской границы. Все реалии, обозначенные в связи с этим в «Тихом Доне», подтверждаются современными историческими исследованиями.

12-й Донской казачий полк и в самом деле располагался в Радзивиллове. Он входил в 11-ю кавалерийскую дивизию, квартировавшую в округе Дубно (отсюда Радзивиллов)⁵⁶, которая, в свою очередь, входила в состав 3-й армии, действовавшей в начале войны на Львовском направлении⁵⁷. Современный исследователь Н. В. Рыжкова, автор книги «За веру, Отечество и други своя. Донские казаки в Великой войне 1914—1917 гг.» так характеризует воинский путь 11-й кавалерийской дивизии в августе 1914 года, в первые дни войны, описанные в «Тихом Доне»:

«На крайнем правом фланге 3-й русской армии успешно действовала 11-я кавалерийская дивизия, в состав которой входил тогда 12-й Донской казачий Генерал-Фельдмаршала, Князя Потемкина-Таврического полк. Еще 8 августа 1914 года полк в числе других передовых частей смело перешел государственную границу Российской империи, легко преодолел начальное сопротивление противника и с ходу захватил местечко Лешнев. Затем вместе с остальными полками дивизии донцы с боями прошли через Станиславчик, Радзивиллов, Броды (все пункты восточнее, северо-восточнее Львова на 65—85 км) и 15 августа развернулись у Каменка-Струмилово (в 30 км северо-восточнее Львова), где удачно отбили яростные контратаки венгерской кавалерии»⁵⁸.

Все эти названия хорошо знакомы нам по «Тихому Дону».

Характеристика современного историка совпадает с краткой информацией в «Стратегическом очерке войны 1914—1918 гг.». Ч. 1. (М., 1922): «26 июля (8 авг.) 11 кав. дивизия в районе Лешнюва выбила из этого пункта ландштурм противника; с другой стороны противник занял Радзивиллов...»⁵⁹. Позже Радзивиллов будет вновь отвоеван казаками.

В полном соответствии с историческими фактами путь дивизии, в которой воевал Григорий Мелехов, характеризуется в «Тихом Доне» следующим образом:

«Фронт еще не улегся многоверстной неподатливой гадюкой. На границе вспыхивали кавалерийские стычки и бои. <...> Перед фронтом 8-й армии Брусилова шла 12-я кавалерийская дивизия под командой генерала Каледина. Левее, перевалив австрийскую границу, продвигалась 11-я кавалерийская дивизия. Части ее, с боем забрав Лешнюв и Броды, топтались на месте, – к австрийцам подвалило подкрепление, и венгерская кавалерия с наскоку шла на нашу конницу, тревожа ее и тесня к Бродам» (1, 303).

«Всего две фразы в первом отрывке, а как много открывают они! – комментируют приведенные выше слова Макаровы.

– Наступление “12 кавалерийской дивизии” перед фронтом “8 армии Брусилова” (этой армией действительно командовал Брусилов) в августе 1914 г. правильно отражает ход боев Галицийской битвы. Однако уже следующая фраза об 11 кавалерийской дивизии, которая “передвигалась” будто бы “левее”, сразу обращает на себя внимание. Грубая ошибка. <...>

Дело в том, что 11 кавалерийская дивизия входила в состав 3 армии генерала Рузского и вела наступление на реку Буг и далее на г. Львов за сотни километров от Брусиловской армии»⁶⁰.

Грубая ошибка, – только не Шолохова, а Макаровых. Они перепутали 1916-й – год Брусиловского прорыва, когда 8-я армия Брусилова и в самом деле воевала на Западном фронте, за сотни километров от Львова, с 1914, когда 8-я брусиловская армия сражалась на Юго-Западном фронте, рядом – правда, «левее» – 3-й армии, в которую входили 11-я дивизия и 12-й казачий полк.

Как пишет Н. В. Рыжкова, в 1914 году на Юго-Западном фронте генерала от артиллерии Николая Иудовича Иванова воевали: 4-я русская армия генерала от инфантерии А. Е. Зальца; 5-я русская армия генерала от кавалерии Павла Адамовича Плеве; 3-я русская армия генерала от инфантерии Николая Владимировича Рузского (включая 11-ю дивизию и в ее составе – 12-й Донской казачий Генерал-Фельдмаршала Князя Потемкина-Таврического полк), 8-я русская армия генерала от кавалерии Алексея Алексеевича Брусилова и в ее составе – 12-я кавалерийская дивизия⁶¹.

При этом 3-я и 8-я русские армии воевали рядом, что отвечает и тем данным, которые приводятся в «Стратегическом очерке войны 1914—1918 гг.»:

«В начале августа 1914 года армии Юго-Западного фронта сосредоточивались в следующих районах (схема № 17): <...>

3 армия <...> в районе Луцк – Дубно – Кременец. Командарм ген. Рузский...

8 армия <...> уступом слева за 3 армией. Командарм ген. Брусилов...»⁶².

Осторожнее надо обходиться с историческими фактами в «Тихом Доне»!

Особенно много натяжек, неточностей и ошибок в тех главах книги Макаровых, которые посвящены Восточной Пруссии, – она в «Тихом Доне» для Макаровых – предмет «особого внимания». Это своего рода козырной туз, главный аргумент Макаровых в этом споре.

Правда, логика их доказательств и в данном случае чрезвычайно запутана.

Как представляется Макаровым, именно Восточная Пруссия – вслед за вопросом о географическом расположении хутора Татарского – дает наиболее важные аргументы в подтверждение их идеи о существовании «прототекста» романа «Тихий Дон», принадлежавшего Крюкову, главной отличительной чертой которого была его привязанность к Усть-Медведицкому округу.

Они пытаются обосновать эту гипотезу не конкретными фактами, свидетельствами, данными архивов, документальными источниками, но чисто умозрительным путем. За основу своих доказательств они берут все тот же принятый в царской армии порядок формирования казачьих полков, о котором уже шла речь выше. Они приводят на этот счет правительственные документы, согласно которым, начиная с 1875 года, все казачьи полки получали постоянную нумерацию и определенную географическую «прописку». Будучи распределенными по шести «отделам» (округам) Области Войска Донского, в пределах округа («отдела»), полки обязаны были укомплектовываться за счет казаков, станиц и хуторов округа, к которому тот или иной полк приписан. На постоянной действительной службе находились Донские казачьи полки с 1-го по 17-й. Номера с 18-го по 34-й составляли полки 2-й, а с 35-го по 51-й – 3-й очереди, также распределенные по округам («отделам»). Это был резерв, который призывался в случае войны.

«Какое значение могут иметь для нас, для текстологии “Тихого Дона” вышеуказанные документы о порядке несения военной службы Войском Донским? – ставят Макаровы вопрос. – Самое принципиальное! Дело в том, что существовавший порядок несения службы определял жесткую связь между полком, в котором служил казак, и местом его проживания. Зная, в каком полку служили казаки, можно было твердо установить круг станиц, из которых они могли быть взяты на службу.

Так, например, Григорий Мелехов, несший службу в 12 Донском казачьем полку и в его составе участвовавший в войне с Австро-Венгрией, мог родиться и быть призванным на службу только в станице Донецкого округа (в 1918 г. из него выделился новый Верхне-Донской округ с центром в станице Вёшенской), где комплектовались 10, 11 и 12 Донские казачьи полки.

Родившись в Донецком округе, Григорий Мелехов не мог нести службу в полках, воевавших в Восточной Пруссии! Ибо ни один из упомянутых выше трех полков (10-й, 11-й и 12-й) в боях в Восточной Пруссии участия не принимал!

Мы подошли к пониманию существующего в тексте “Тихого Дона” раздвоения фабулы и сюжета.

В ранней редакции “Тихого Дона”, в основе которой лежит восточно-прусская фронтовая биография братьев Мелеховых, место действия романа, где происходили основные события в жизни героев, находилось вне пределов Донецкого округа»⁶³.

Из порядка набора донских казаков в армию Макаровы делают более чем смелый вывод о том, что первоначально действие в «Тихом Доне» развивалось «вне пределов Донецкого округа», то есть в округе Усть-Медведицком, коль скоро казаки-призывники из Вёшенской в Восточной Пруссии не служили и не воевали. В Восточной Пруссии служили и воевали только казаки из Усть-Медведицкого округа.

Все восточно-прусские эпизоды в романе подверстываются под эту гипотезу. Макаровы тщательно выискивают любые упоминания Восточной Пруссии в романе и относят их к «фрагментам первоначальной редакции романа»⁶⁴, то есть к «крюковской» версии.

Тема Восточной Пруссии в «Тихом Доне» ими полностью отделена от Шолохова и от Вёшенской, поскольку, – утверждают Макаровы, – «...ни один из казачьих полков Верхне-Донского округа в Восточной Пруссии не сражался»⁶⁵, а потому Шолохов о боях в Восточной Пруссии писать не мог, о Восточной Пруссии мог писать только Крюков. На этом наивном умозаключении они и выстраивают свою умозрительную концепцию.

Но как это было и в предыдущих разделах их работы, они в очередной раз не потрудились подтвердить свои умозаключения фактами.

А факты таковы. «Росписание казачьих и иррегулярных войск» (СПб., 1894) свидетельствует, что из Донского округа комплектовались «льготные полки №№ 27, 28, 29, 44, 45, 46 и 52 и отдельные сотни №№ 7—12»; а также набирались молодые казаки в «полки №№ 10, 11 и 12 и в № 3 отдельную сотню»⁶⁶.

Данные, приведенные в сборнике документов «Восточно-прусская операция» (М.: Воениздат, 1939), свидетельствуют, что из перечисленных выше полков, формировавшихся в Донецком округе, включая станицу Вёшенскую и ее хутора, два полка третьей очереди – №№ 44 и 46 – входили в «Боевой состав армии Северо-западного фронта», а именно – в 1-ю армию: 44-й Донской казачий полк – в 4-й армейский корпус и 46-й Донской казачий полк – в 20-й армейский корпус⁶⁷. Следовательно, целых два казачьих полка верхнедонцов – 44-й и 46-й – сражались в Восточной Пруссии.

Но не это главное. Главное – в том, что в 3-м Донском казачьем полку, который комплектовался в Усть-Медведицком округе, существовала, – как явствует из «Росписания казачьих... войск», – отдельная сотня, формировавшаяся из молодых казаков Донского округа, куда входили станицы Вёшенская и ее хутора.

Росписание казачьих и иррегулярных войск

И тогда становятся понятными шолоховские слова, которыми начинается VII глава третьей части первой книги романа:

«Обычно из верховских станиц Донецкого округа – Еланской, Вёшенской, Мигулинской и Казанской – брали казаков в 11-й – 12-й армейские казачьи полки и в лейб-гвардии Атаманский.

В 1914 году часть призванных на действительную военную службу казаков Вёшенской станицы влили почему-то в 3-й Донской казачий имени Ермака Тимофеевича полк, состоявший сплошь из казаков Усть-Медведицкого округа. В числе остальных попал в 3-й полк и Митька Коршунов» (1, 279).

На документе «Росписание казачьих и иррегулярных войск», изданном в «Военной типографии» (в здании Главного штаба) в С.-Петербурге, стоит гриф: «Секретно». Мы смогли отыскать этот закрытый секретный документ того времени лишь в Военно-историческом архиве. Шолохов не имел возможности им пользоваться, но он, по рассказам земляков, знал, что 11-й и 12-й армейские полки первой очереди – так же как 27-й, 28-й, 29-й полки второй очереди комплектуются из молодых казаков верховских станиц Донского округа. Знал он и тот факт, что «часть казачков», молодых вёшенских казаков – таких, к примеру, как Иванков, почему-то «влили» в 3-й Донской казачий полк, формировавшийся в Усть-Медведицком округе. Секретное «Росписание казачьих... войск» дает ответ на это «почему». Оказывается, в 3-м Донском казачьем полку, комплектовавшемся в Усть-Медведице, существовала «отдельная сотня» из казаков-верхнедонцов, – так же, к примеру, как, судя по тому же «Росписанию...», в 1-м Донском казачьем полку, комплектовавшемся в Хоперском округе, существовала «отдельная сотня» из казаков Первого Донского округа⁶⁸.

Порядок комплектования казачьих войск, определенный в «Росписании...», является еще одним аргументом не в опровержение, – как полагают Макаровы, – а в подтверждение авторства Шолохова.

Обращает внимание тот факт, что в центр изображения в романе «Тихий Дон» поставлены реальные, существовавшие в действительности Донские казачьи полки: № 12, где служил Григорий Мелехов и другие его одногодки, 27-й, где служили казаки-льготники второй очереди – Петр Мелехов и его одногодки, наконец, 3-й Донской казачий полк, в отдельной сотне которого служили Митька Коршунов и другие его сверстники из Вёшенского юрта.

Точность, с которой определены в романе номера полков, где могли служить вёшенцы, включая замечание по поводу того, что «часть» молодых казаков из Вёшенской «влили почему-то» в 3-й казачий полк, свидетельствует, что автор «Тихого Дона» был уроженцем именно этих мест, а получил информацию из «устного предания» – от своих земляков.

Имя одного из них уже называлось. Это – Михаил Иванков, с которым, как было сказано выше, Шолохов неоднократно встречался, расспрашивал его о боях, в которых тот принимал участие. Уроженец хутора Каргина Вёшенской станицы Михаил Иванков был призван как раз в 3-й Донской казачий полк. Как уже говорилось выше, он служил в этом полку вместе не только с Митькой Коршуновым, но и с прославленным Козьмой Крючковым, и даже получил медаль за подвиг, совершенный им вместе с Козьмой.

Главными в романе, определяющими характер действия в военных главах «Тихого Дона», были 12-й Донской казачий полк, где служил Григорий Мелехов с товарищами, и 27-й Донской казачий полк, в котором служили Петр Мелехов, Степан Астахов и другие казаки из хутора Татарский.

Макаровы утверждают, что Шолохов якобы совершил насилие над действительными фактами жизни и над «крюковским» «прототекстом», когда развел братьев Мелеховых по разным полкам, а потом заставил их встретиться в самом начале войны в Галиции. Такой встречи, – утверждают Макаровы, – не могло быть, поскольку 12-й и 27-й Донские казачьи полки находились в это время далеко друг от друга. 12-й Донской казачий полк воевал в Галиции, а 27-й полк в это время «сражался в Польше и его боевой путь с 12 Донским полком в Галиции пересечься в августе 1914 г. никак не мог»⁶⁹.

Это не соответствует действительности. На самом деле, 27-й Донской полк, который входил в 5-ю Донскую казачью дивизию, начинал войну в августе 1914 г. не в Польше, как полагают Макаровы, а именно в Галиции, то есть там же, где воевал и 12-й Донской полк, в котором служил Григорий Мелехов.

Это подтверждается документально. Характеризуя ситуацию на Юго-Западном фронте, перечисляя воинские соединения, которые воевали здесь, Н. В. Рыжкова пишет: в добавление к частям 3-й, 4-й, 5-й и 8-й русских армий на Юго-Западный фронт был переброшен ряд дивизий, и в их числе и «5-я Донская казачья дивизия (27-й, 28-й, 29-й и 33-й Донские казачьи полки...)»⁷⁰.

Так что описанная в романе встреча Петра Мелехова и его однополчан со стоявшими на отдыхе казаками 12-го Донского полка и Григорием Мелеховым и дальнейшие контакты между братьями – отнюдь не фантазия Шолохова, как и присутствие в романе Восточной Пруссии.

Помимо отдельной сотни 3-го Донского казачьего полка и 44-го, 46-го Донских казачьих полков, формировавшихся из казаков верховских станиц Донецкого округа, в 5-ю Донскую казачью дивизию, как указывалось выше, входили 27-й, 28-й и 29-й казачьи полки, также формировавшиеся на Верхнем Дону; 27-й полк, как и 12-й, находился в самом центре развития событий в главах «Тихого Дона», посвященных мировой войне.

Каков же дальнейший – после Галиции – воинский путь 5-й дивизии и входившего в нее 27-го Донского казачьего полка, в котором служил Петр Мелехов? Он связан с Восточной Пруссией, и, в частности, с трагедией 2-й русской армии генерала Самсонова, окруженной немцами в Восточной Пруссии, в районе Мазурских озер.

Ради помощи Северо-Западному фронту «3 сентября 1914 года, – сообщает историк, – на Юго-Западном фронте был сформирован Конный корпус под начальством командира 14-й кавалерийской дивизии, генерал-лейтенанта А. В. Новикова, куда также вошли 4-я и 5-я Донская казачьи дивизии генералов Свешникова и Ванновского. Новый Конный корпус получил боевую задачу по обеспечению надежного прикрытия правого фланга фронта от вероятных ударов противника с левого берега реки Висла <...> Кавалеристы должны были <...> обязательно установить устойчивую связь с русской кавалерией Северо-Западного фронта. Со всеми поставленными командованием задачами конный корпус успешно справился»⁷¹.

В сентябре 1914 года 5-я дивизия и в ее составе 27-й полк перебазировались на границу Польши и Восточной Пруссии. 1-му конному корпусу генерал-лейтенанта А. В. Новикова была поставлена задача: «Выйти на правый фланг 2-й русской армии <...> и действовать здесь во фланг и тыл противника, наступающего на русские позиции»⁷². В связи с этим 1-й конный корпус и входившая в него 5-я дивизия вместе с 27-м Донским полком вошли в состав 2-й русской армии Северо-Западного фронта.

По данным «Стратегического очерка войны 1914—1918», ч. 2. (М., 1924) 1-й кавалерийский корпус генерала Новикова в октябре 1914 года «перешел реку Варту в районе Серадзь и разведывал на Калиш»⁷³, то есть вышел на границу Польши и Восточной Пруссии, в которую в ту пору входил район Познани.

Как пишет Н. В. Рыжкова, «в авангарде наступающих русских войск уверенно продвигались кавалерийские дивизии. Переправившись в конце октября через реку Варту, соединения I-го конного корпуса настойчиво повели наступление на запад, отбрасывая все дальше и дальше части австрийской и немецкой конницы», в результате чего его части стремительно подошли «к приграничному Калишу <...> До самого города оставалось всего лишь 7 верст, а в некоторых местах казачьи разъезды уже пересекли русско-германскую границу». Донские казачьи части, – подчеркивает исследователь, – «совершали крайне необходимые для русской армии в этот период оперативно-тактические рейды по тылам противника»⁷⁴, то есть – по Пруссии.

Можно предположить, что о воинских подвигах 27-го Донского казачьего полка Шолохову рассказывали многие фронтовики, именно в этом полку прошедшие свой «служивский» путь, начиная с Павла Дроздова – прототипа Петра Мелехова.

Краеведы разыскали дочь старшего брата Дроздовых Михаила, Татьяну Михайловну. Она рассказала, что в семье Дроздовых было восемь детей – пять дочерей и три сына – старший, Михаил, средний – Павел и младший Алексей. После Павла родились Дарья, Фекла, Дашка (младшая) и четвертый – Алексей⁷⁵. Это значит, что разница в возрасте у братьев Павла и Алексея была примерно такая же, как у Петра и Григория Мелеховых – 6—7 лет. Следовательно, младший – Алексей Дроздов – призывался в армию, как и Григорий Мелехов, в основной казачий полк, а Павел служил в полку 2-й очереди, – 26-м, 27-м или 28-м, формировавшихся в Вёшенском округе. Все они входили в одну – 5-ю дивизию.