Текст книги "Сказка о двух сторонах (СИ)"

Автор книги: Emiliya Wolfe

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 57 страниц)

– Да, мы все знаем, что ты тут, чтобы шпионить, предательница крови. Не ожидай, что тебя здесь примут, – парировала девочка, прежде чем Алекто повернулась к ней.

– Заткнись, она тоже чистокровная, как мы. Просто потому, что её семья в Гриффиндоре… Эмма, очевидно, знает, что её преданность ложна.

Эмма не знала, благодарить Алекто или злиться на неё. Её преданность? Она даже дня ещё не пробыла в Слизерине! Хотя она знала, насколько серьёзно относятся к выбранным факультетам.

– Она хотя бы не полукровка, – злобная девочка запнулась под пламенным взглядом Алекто.

– Полукровка лучше, чем ничего, – пропела последняя девочка. – Игнорируй Хелен, она идиотка. Мы выросли вместе, она не такая плохая, как кажется на первый взгляд. Я, кстати, Люсинда. Люсинда Розье.

Пока Эмма переваривала всю полученную информацию, другие девочки, удовлетворив своё любопытство, легли спать, задвинув пологи своих кроватей. Она понимала, что большинство слизеринцев – с их-то отношением! – будут иметь такую же реакцию, как у Хелен. Поттеры – не слизеринцы, об этом забывать не стоит. Будто в доказательство этого, яркая вспышка привлекла её внимание к внутреннему карману школьной мантии.

Хоть после распределения нейтральная эмблема Хогвартса на галстуке сменилась на серебро и зелень её факультета, маленький золотой львёнок, пришитый к внутреннему карману, остался. Внутри была сложенная вчетверо записка.

«Мы уверены, что ты попала в Гриффиндор! Я не могу дождаться твоего письма с впечатлениями о гостиной. Часть твоих лучших лет пройдут в этой башне!

С любовью, папа.

Извини, дорогая, твой отец действительно дурак. Я пришила львёнка, чтоб ты помнила, что нужно быть храброй. Я помню свою первую ночь в Хогвартсе: после первоначального волнения я начала очень тосковать по дому. Так ты сохранишь частичку дома у себя. Я сделала такого же львёнка для Джеймса.

С любовью, мама.»

Слёзы навернулись на глаза Эммы, и она яростно порвала бумагу на куски. Как будто она поверила в историю мамы. Она знала, как папа просил её сделать это, и из-за этого мама, возможно, сдалась, думая, что это им не навредит. В конце концов, её факультет – Когтевран – был очень близким с Гриффиндором. Эмма сомневалась, что кто-то из них поверит, куда её действительно распределили. Задвинув полог, она свернулась калачиком и плакала, пока не погрузилась в сон.

***

На следующее утро она приняла холодный душ, чтобы проснуться и сразу взбодриться, но последствия ночи не пропали. К счастью, большинство первокурсников тоже не могли уснуть в первую ночь, но от волнения. В следующий момент она обнаружила себя на завтраке. Эмма наливала молоко в миску с хлопьями, стараясь не зевать.

Джеймс появился возле стола Слизерина и пожелал ей доброго утра, доказывая, что его совершенно не волнует, на каком факультете оказалась его сестра. Он рассказал ей о новых соседях по комнате – Римусе и Питере – и о мгновенной дружбе, которая возникла между ними четырьмя. Джеймс сказал, что они ей понравятся и он хотел бы познакомить их во время обеда, если будет подходящее время. Единственной проблемой было то, что они должны были есть за столами своих факультетов.

Двойняшки увидели, что сегодня у них общие Зельеварение и Заклинания, и Полёты на мётлах у всех первокурсников вместе. Джеймс типично для него застонал, узнав, что снова придётся изучать строение метлы и базовые вещи о полётах, но Эмма ждала этого с нетерпением. Первокурсники могли летать только под присмотром, поэтому она не хотела упустить ни единой возможности.

Когда Регулус появился возле слизеринского стола, его взгляд скользнул сначала по Джеймсу, а потом переместился на стол Гриффиндора. Он побледнел на секунду, и двойняшки последовали за его взглядом. Там Сириус убийственно смотрел на Джеймса. Последний вздохнул и перекинул ноги через скамейку.

– Увидимся позже, Эмс, – подмигнул он, прежде чем отправиться к своим друзьям.

Регулус закатил глаза, он даже не делал вид, что ест хоть что-то. Пытаясь отвлечь его от случившегося, как он сделал прошлой ночью, Эмма предложила пойти на первый урок.

***

Остальная часть недели прошла без значительных инцидентов, но в субботу Эмма осознала, что до сих пор не написала родителям. Она решила сесть возле Чёрного озера, ей было странно видеть его поверхность. Вскоре возле неё образовалась куча смятого пергамента, и она в отчаянии кидала камушки в озеро.

Дорогие мама и папа,

Угадайте, что. Я в Слизерине.

Дорогие мама и папа,

Я не знаю, знаете ли вы уже об этом, но я

Мам, пап, я в Слизерине.

В конце концов, она написала:

«Привет, мама и папа,

Как прошла эта неделя? Хогвартс прекрасен, а вид из моей комнаты просто восхитительный (я не вру). Я очень расстроилась, когда узнала, что первокурсникам не позволено иметь собственных мётел, но я думаю, что наши с Джеймсом мётлы вы уже получили назад. К счастью, Пушистик сохраняет мою кровать тёплой и высматривает потенциальных злоумышленников. Пока что мой любимый предмет – Зельеварение или, возможно, Заклинания. У меня появилось несколько новых друзей, например, Регулус Блэк (я думаю, Джеймс точно рассказал вам о его брате Сириусе) и девочка из моей комнаты – Алекто Кэрроу. Она действительно милая, правда, не понимает, почему мне так сильно нравится Зельеварение. Она считает, что Защита от Тёмных Искусств – самый интересный предмет.

Погода хорошая. Здесь нет каникул на Хэллоуин, поэтому увидимся на Рождество.

С любовью, Эмма.»

Надо надеяться, они не заметят капли слёз на её письме.

***

Следующим днём было воскресенье – день, когда традиционно приходила почта. Пришёл каждый, кто имел сову, даже если для него не было письма. Угощения для сов появились во время завтрака в маленьких тарелочках. Эмма подошла к гриффиндорскому столу, где её брат шутил с Сириусом.

– Привет, Джеймс, – она улыбнулась, – я могу взять Элевин?

– Конечно, без проблем, – ответил он, указывая на снежную сову, жадно евшую с руки Сириуса.

Сириус напрягся, нежно привязал письмо к ноге совы и сообщил ей место назначения.

– Она вонзила свои когти? – Эмма вопросительно посмотрела на него. У Элевин была неприятная привычка делать это перед тем, как взлететь.

– Нет, – холодно ответил он. – Я просто не очень люблю слизеринцев, сидящих за моим столом.

– Не забывай, это моя сестра! – предупредил Джеймс, прежде чем повернуться к Эмме. – Может, пойдём и посмотрим, что папа подарил нам? Как раз есть время.

– Но я… – попыталась сказать Эмма, когда Джеймс вышел с ней в вестибюль. – Что это было?

– Как раз перед тем, как ты подошла, Сириус получил Ревуна от родителей. У него плохое настроение, – объяснил брат, затем неловко покачнулся. – Думаю, будет лучше, если мы будем видеться за пределами Большого Зала. Некоторые гриффиндорцы рассказывали нам истории о старших слизеринцах и… Ну… Это не очень красиво.

Эмма была обижена и удивлена. Увидев это, Джеймс попытался снова:

– Слушай, мне действительно очень жаль. Ты моя сестра, и так будет всегда, но я боюсь, что другие гриффиндорцы будут раздражены, если увидят кого-то из Слизерина за нашим столом. Большой Зал должен быть местом перемирия, и они думают, что это может разрушиться и… Я не хочу, чтобы ты пострадала. Ты знаешь, гриффиндорцы сначала делают, а потом думают.

Его попытка пошутить была неудачной. Они больше не были Джеймсом и Эммой, они были Джеймсом-гриффиндорцем и Эммой-не-гриффиндоркой, а прошла всего неделя. Несколько учеников с любопытством посмотрели на них, и Эмма поняла, что у неё на глазах выступили слёзы. Она попыталась найти что-то, чтоб отвлечься.

– Подожди, если Сириусу пришёл Ревун, то почему я этого не услышала?

Джеймс покраснел:

– Ну, он получил, но…

Его прервал пронзительный крик, и они поспешили вернуться в Большой Зал. Большинство учеников вытянули свои головы и смотрели в сторону стола Гриффиндора.

– СИРИУС ОРИОН БЛЭК! Мы дали тебе шанс проявить себя, но, Мерлин, только тебя распределили, как ты смог всё это разрушить! Ты думал о последствиях этого для твоего отца и меня?! Нас уже спрашивали, не мы ли направили тебя в руки этих магглолюбов-предателей! Ты нас неимоверно разочаровал; и не смей говорить, что это было решение шляпы! Даже девчонке Поттеров удалось почтить её чистую кровь и попасть в Слизерин! У нас будет серьёзный разговор по этому поводу, когда ты вернёшься домой – запомни мои слова! И даже не смей проводить время с грязнокровками, пока ты там!

Джеймс и Эмма в ужасе посмотрели друг на друга. Ревун был редкостью, а этот казался ещё ужаснее. Кроме того, мать Сириуса была не самой терпимой, поэтому это точно услышала половина учеников. Посмотрев на слизеринский стол, Эмма заметила, что Регулус нагнулся настолько низко, насколько это было возможным, в то время как его кузина Беллатриса выглядела особенно самодовольной. Без всякого сомнения, она была той, кто сообщил матери Сириуса об этом.

Когда эта злая женщина упомянула Эмму, та покраснела. Без сомнения, чувства её отца были полной противоположностью словам Вальбурги Блэк. Но она не ожидала, что половина гриффиндорцев начнёт смотреть на неё с отвращением. До сих пор они не замечали её, занятые Сириусом, но сейчас всё изменится. Её взгляд скользнул на Джеймса: тот выглядел наполовину смущенным, наполовину готовым защищаться. Он будто чувствовал опасность, но на самом деле не знал, что это было.

Но хуже всего было Сириусу. Он медленно поднялся и подошёл к близнецам.

– Развлекайся с моей семьёй, – ядовито сказал он, прежде чем покинуть зал. – Видимо одной тебе было недостаточно.

– Эмма, – начал Джеймс, но сестра прервала его.

– Иди за Сириусом, Джеймс. Он, вероятно, нуждается в тебе больше, чем я.

«И я смогу спрятаться в гостиной Слизерина, если ты последуешь за мной», – добавила она про себя.

Джеймс помчался за своим другом, и Эмма спустилась в подземелье так быстро, как только могла, не срываясь на бег.

Тем не менее группа слизеринцев-старшекурсников преградила ей путь, прежде чем

она смогла добраться до входа.

– Только слизеринцы, Поттер, – холодно сказал высокий блондин.

Она безмолвно указала на свой значок, но пятикурсник преградил ей дорогу рукой, когда она попыталась пройти. Пораженная, она отпрыгнула, а остальные рассмеялись.

– Оу, не страшно ли Поттер без ее храброго брата-гриффиндорца? – издевалась Беллатриса Блэк.

– Я не понимаю, о чём ты говоришь, – ответила Эмма, а её сердце быстро забилось.

– Ты или с нами, или с ними, – дерзко сказал один из парней.

Эмма уставилась на него.

– Ты должен объяснить ей, Рудольфус, – ухмыльнулся блондин. – В конце концов кровь Гриффиндора течёт по её венам. – Он повернулся к ней. – Извини, Рудольфус не хорош в разговорах. Он имел в виду, что мы видели, как ты водишься с гриффиндорцами. Поскольку я порядочный человек, прошу прощения за наше маленькое представление. Но теперь мы – твоя семья. Это означает, что твои поступки отражаются на нас. Я понимаю, что ты хочешь видеться с братом, но делай это не на виду. Мы бы не хотели, чтобы у людей было неправильное впечатление, не так ли? Как может слизеринец доверять тебе, если в сердце у тебя Гриффиндор? Поэтому сделай выбор. – Он наклонился ближе и прошептал ей на ухо: – Помни, кто-то может добраться до тебя, пока ты спишь ночью.

Она запнулась и проскочила под рукой Рудольфуса в гостиную. Эмма слышала, как старшекурсники смеялись, но никто не попытался догнать её. К счастью, большинство учеников либо завтракали, либо наслаждались последними летними деньками на улице. Хоть и было тепло, огонь был зажжён.

«Наверно, солнце не может проникнуть сюда сквозь озеро», – подумала она, садясь на коврик и прижимая к себе колени. Этого не должно было случиться. Эмме стало жаль Сириуса, но больше ей было жалко себя. Хогвартс должен был стать тем волшебным местом, где она хотела бы провести лучшие семь лет её жизни. Её охватил холод, никак не связанный с температурой в комнате. И, к своему ужасу, она заплакала.

Через несколько минут кто-то стукнул её в плечо.

– Привет. – Регулус неловко присел на корточки рядом с ней, заламывая руки. – Я помню, как в поезде ты говорила, что тебе нравится квиддич.

Эмма быстро вытерла лицо рукавом и глубоко вздохнула. Регулус сделал вид, что не заметил этого. За это Эмма была ему благодарна.

– Но МакГонагалл сказала, что первокурсникам не разрешается, – нахмурилась она.

– Я думаю, – усмехнулся Регулус, – нам нельзя, только если нас заметят.

Эмма почувствовала, как на её лице появляется улыбка. Все проблемы были забыты, она взволнованно вскочила и последовала за Регулусом на площадку, где они притворились второкурсниками, выбирающими метлу для практики. К счастью, мадам Хуч была занята бладжерами и не обратила на них внимания.

– Теперь осталось найти место, где нас не поймают, – сказал Регулус.

– Запретный лес, – сразу воскликнула Эмма. Увидев потрясённый взгляд, она продолжила: – Никто не подумает, что ученики проберутся туда воскресным утром. Обычно же это делается ночью, и всё такое.

Регулус признал, что эта идея не лишена смысла, и они пробрались в лес мимо хижины Хагрида. Эмма никогда раньше не была в Запретном лесу, но она представляла его тёмным и мрачным, с огромными пауками повсюду и множеством других фантастических существ. Она предположила, что они выходят только ночью. Вскоре они наткнулись на солнечную поляну, похожую на ту, которая была позади её дома: тот же слегка влажный запах и поганки, торчащие отовсюду.

Хотя метла больше напоминала падающую звезду и постоянно перекашивалась влево, ей было всё равно. Она была свободна, или настолько близка к свободе, насколько могла быть. Лёгкий ветерок трепал её волосы, пока они летали кругами. Когда Эмма наконец приземлилась, она забыла об утреннем инциденте и просто задыхалась от смеха. Её живот шумно заурчал, напоминая, что они пропустили обед.

Когда они мчались назад в замок, Эмма подумала, что, возможно, быть в Слизерине не так уж и плохо.

========== Глава 4. Адаптация ==========

Время пролетело незаметно. Эмма быстро поняла, что слизеринцы со старших курсов ищут слабости у всех и, видимо, не испытывают излишне сильного недовольства из-за того, что её семья была на Гриффиндоре. Пока, она не давала повода её ненавидеть, они сохраняли нейтралитет. На самом деле, она подружилась с Нарциссой, даже Люциус иногда помогал ей с домашними заданиями по Трансфигурации взамен на выполнение его маленьких поручений. Одну вещь она осознала сразу – здесь всё было взаимовыгодно и позволено. Но если ты покажешь свою слабость, кто-то найдёт способ её использовать. Проявишь силу – и внезапно обнаружишь людей, которые захотят с тобой дружить.

В эти моменты она скучала по Джеймсу, его прямоте и честности. Кроме того, его ловкость в Трансфигурации могла помочь ей. МакГонагалл любила его и в той

ситуации, где другого бы оставили на отработку – Джеймса просто отпускали со строгим предупреждением. Несколько раз.

Эмма была лучше в Зельеварение, что быстро стало её любимым предметом. Более того, она стала одной из любимых учениц Слизнорта. Он ставил её в пару с Лили Эванс и, если их зелья получались идеальными, разрешал забрать их себе. Само собой разумеется, Северус Снейп был не очень доволен этим. Слизеринцы давили на него из-за дружбы с грязнокровкой, тем более гриффиндоркой, поэтому они не могли видеться так часто, как хотелось бы.

Соседки по комнате вскоре стали её самыми близкими подругами, хотя Эмма не забыла отомстить Хелен, сделав её шампунь розовым. Но никто не заподозрил в этом Эмму, всё списали на ошибку доставки. К слову, больше всего проблем вызывали гриффиндорцы. Хоть о ненависти Слизерина и Гриффиндора ходили легенды, последние питали особенную ненависть именно к Эмме, которая благодаря Сириусу, была теперь известна, как предатель собственной семьи. Все решили забыть о том, что она не сама выбирала факультет, куда её распределила шляпа. К счастью, Джеймс игнорировал слова своего друга. Позже двойняшки встретились ночью в Астрономической башне, где обнаружили, что папа подарил им мантию-невидимку. После этого дважды в неделю они ночью выбирали место в замке и исследовали его. Эмма и Джеймс смеялись с Филча, который был очень раздражён из-за миссис Норрис, мяукающей в пустоту.

Однажды октябрьским вечером двойняшки обнаружили кухню. Домашние эльфы суетились вокруг них, пытаясь удостовериться, достаточно ли они съели пирогов с патокой, тыквенных пирожных и горячего шоколада с крошечными зефирками. Джеймс взволновано сообщил сестре, что у Сириуса скоро день рождения, и Эмма нарисовала торт, который могли бы для него приготовить эльфы.

Хоть они и не ладили с Сириусом, девочка хотела помочь Джеймсу, втайне надеясь, что ненависть Блэка – это просто шоу. Со слов брата, он казался совершенно другим человеком.

Домашние эльфы сделали великолепный торт в форме льва, а Джеймс заколдовал его, чтобы тот встряхивал гривой и рычал. Эмма нашла заклинание, которое заставило его говорить. Первая попытка была довольно смешной: Джеймс пытался подражать голосу Сириуса, но голос льва, в конечном итоге, больше походил на Питера Карсона – довольно глупого парня с Пуффендуя, – историями о котором они часто обменивались. Вторую попытку они решили отложить на несколько дней, так как у них от сладостей разболелись животы, на что мадам Помфри многозначительно покачала головой.

Потом внезапно наступили рождественские каникулы и пришло время уезжать домой. Мама была в восторге, повторяя, что без них дом был не тот. Сириус и Регулус согласились спросить своих родителей, могут ли они вернуться домой на Новый Год. Когда они ехали в каретах к поезду, Сириус пошутил, что их мать будет в восторге от возможности попытаться женить его на чистокровной, но не на одной из его кузин. Они все смеялись над этим, даже Эмма. Она поймала его взгляд, и на долю секунды между ними возникло взаимопонимание.

В поезде Эмма сидела с Алекто и еще несколькими первокурсницами. Они вспомнили последние четыре месяца и поразились тому, как быстро прошёл год. Эмма и Алекто позабавили остальных, показав несколько заклинаний, которые выучили сами. Они наслаждались возможностью использовать магию, ведь на каникулах это было запрещено. Эмма была в процессе превращения шоколадной лягушки Алекто в жёлтую, когда староста Слизерина открыла дверь в купе.

– Слушайте все! – начала она, прежде чем нахмуриться. – Алекто, на твоём месте, я бы не ела эту лягушку. – До этого, шоколадная лягушка приобрела мутноватый цвет с жёлтым оттенком. Не стоит говорить, что это выглядело не очень аппетитно. Алекто хотела начать оправдываться, но староста подмигнула: – Если я об этом не услышу, то не смогу вычесть баллы. В любом случае, я просто хотела сказать, что мы подъезжаем к Лондону. Вам лучше переодеться.

– Оу-у-у, – протянула Софи Паркинсон, печально смотря на свою школьную одежду. – Я надеялась показать родителям мою нашивку Слизерина.

– Я тоже, – согласилась Люсинда, – они будут счастливы. – Она перебросила волосы через плечо. – Зелёный всегда был моим цветом.

Все засмеялись и начали снимать чемоданы, чтобы сменить одежду.

– Ой, я забыла свой джемпер в чемодане Джеймса, – сказала Эмма.

– Очень странно, что он у Джеймса, – удивилась Люсинда. – Я имею в виду, как он там оказался?

– Мы распихивали наши вещи в оба чемодана, когда ехали в Хогвартс, – сказала Эмма с виноватым взглядом.

Остальные девочки рассмеялись, качая головами, но Алекто посмотрела на неё с пониманием. Она и Регулус знали, что Эмма до сих пор скрывала от родителей свой факультет.

Открыв дверь, она вышла из купе, высматривая Джеймса. Она так увлеклась, что случайно столкнулась с кем-то.

– Ой, прости, – изменилась она на автомате.

– Оставь свои извинения при себе, – усмехнулся Северус Снейп. – Ты можешь обмануть кого угодно, но не меня.

– Что?

– Ходишь по школе, будто она тебе принадлежит. Ты так похожа на своего брата, что меня аж тошнит. Притворяешься, что ты слизеринка? – он понизил голос. – Что ты такого для них делаешь, чтоб получить особое положение? Расскажи мне! – он схватил её за запястье, и Эмма ахнула, пытаясь высвободиться из его хватки. – Как они позволяют тебе общаться с гриффиндорцами? Хорошо, не говори. Подумай, как долго ты сможешь продержаться, пока все не поймут, что ты просто жалкая, коварная гриффиндорка и…

– И что, Нюниус?

Сириус Блэк появился в проходе, невозмутимо крутя палочку в руках, и выглядел так, будто ему плевать на всё в этом мире.

– Я думаю, что он собирался сказать, что ему нужно помыть свои жирные волосы, – к Сириусу присоединился Джеймс с кривой усмешкой на лице.

– Знаешь что, Джеймс? Я сегодня излишне благосклонен. Почему бы нам не искупать его?

– Отличная идея, Сириус.

– Скордифай! – закричали они в унисон, и среди прядей волос Северуса начали появляться пузыри. Когда он попытался их смахнуть, пузырей стало ещё больше. Он выругался и направился в туалет, бросив через плечо грозный взгляд.

– Спасибо, – сказала Эмма, поворачиваясь к Сириусу.

– Я хотел что-то сделать, – он пожал плечами, – мне было скучно.

Они оба знали, что это не так. Поэтому Эмма просто искренне ему улыбнулась и простила всё, что он наговорил в начале года. Эмма была немного смущена тем, что Джеймс пришёл, чтобы спасти её. Снова. И ей придётся ему всё рассказать. Сейчас она не могла отступить. Они не могли скрывать что-либо друг от друга. Джеймс смотрел на неё своим фирменным взглядом «беспокоящегося брата», но знал, что будет лучше, если об этом спросит Сириус.

– Итак, – начал Блэк, положив руку ей на плечо, – что привело тебя в эту часть поезда? Давай познакомим тебя с остальной половиной нашей банды. – Они зашли в купе, и Сириус указал на невысокого, пухлого мальчика: – Это Питер. Нет, он не из Пуффендуя, и он классный. А это, – он указал на другого мальчика с каштановыми волосами, который застенчиво помахал ей: – это Римус.

– Привет, – неловко поздоровалась Эмма. Она знала их со стороны, но не очень хорошо. Она хотела ближе познакомиться с друзьями брата, но до прибытия поезда оставалось около пятнадцати минут. – Джеймс, у тебя есть мой джемпер?

За это она любила его. Ему хватило взгляда на её школьную форму, аккуратно сложенную в руках, чтобы всё понять. Он молча достал джемпер, принадлежащий ему, но он по размеру подошёл и Эмме, так что это не имело значения, и резко заявил, что его братским долгом будет убедиться, что она благополучно вернётся в своё купе. Его друзья продолжили заниматься своими делами, когда они вышли наружу. Эмма натянула джемпер, края рукавов которого, по иронии судьбы, были красно-золотыми. По крайней мере, она надеялась, отец ничего не заметит, пока они не вернутся домой. В своих письмах она тщательно игнорировала любые темы, связанные с гостиной факультета. Девочка тактично отвечала на вопросы такими ответами: «Ты был прав насчёт сгоревших кресел! То, что слева от камина – моё любимое». Правда и ложь одновременно.

– Ты ещё не сказала им? – тихо спросил Джеймс.

– Я думала, что так будет лучше, – ответила она.

Брат посмотрел на неё особым взглядом, предназначенным для идиотских ответов. Они вместе рассмеялись, но вскоре стихли.

– Всё будет хорошо, – заверил Джеймс.

– Возможно, с мамой. Но ты можешь представить папино лицо?

Раздался свист, оповещающий о том, что поезд прибыл на станцию.

***

– Ну? – взволновано уставился на них Чарльз Поттер, пока их мама пошла проверять еду. – Дайте мне увидеть вашу форму!

Они сидели в гостиной у камина, наблюдая, а иногда помогая маме готовить специальное блюдо – воскресное жаркое. Не важно, что была суббота. Это блюдо всегда было любимым у Джеймса и Эммы, и жаркое в Хогвартсе не могло с ним сравниться. Родители, смеясь в нужных местах, быстро выяснили любимые предметы детей: Джеймс любил Трансфигурацию, как и мама (им обоим нравились Заклинания), а Эмма разделяла любовь отца к Зельеварению.

Отец пошутил, что все другие предметы и в подмётки не годятся квиддичу, поэтому на втором курсе их ожидает ещё один разговор о том, кем бы они хотели быть в команде. Когда Джеймс и Эмма начали дразнить друг друга, что будут вести свой собственный счёт, Чарльз подумал, что они говорят об отборочных испытаниях.

Джеймс побежал по лестнице, а Эмма последовала за ним, задаваясь вопросом, что же делать. Джеймс внезапно остановился посреди коридора и повернулся к ней, но сестра завела его в комнату. Она знала, как много для него значит быть гриффиндорцем и как долго он сдерживался ради неё. Кроме того, у Эммы была идея. Ну, половина идеи. Она уставилась на мантию со змеёй и зелёной подкладкой, которая была сложена в верхней части её чемодана, и глубоко вздохнула.

– Мама! – закричала она, – я не могу найти свой чемодан!

– Он на твоей кровати, дорогая, – ответила Натали.

– Но его там нет. Куда ты его положила?

Как и ожидалось, её мама поднялась в комнату. Когда она увидела Эмму возле её чемодана, она яростно нахмурилась и уже открыла рот, чтоб ругать её, но быстро закрыла дверь за собой, когда увидела, во что одета дочь.

– О, Эмма, – вздохнула она, и девочка заплакала, обняв маму.

– Мне так жаль, – всхлипнула Эмма. – Я не знала, как тебе сказать, а папа… – она шумно выдохнула. – Я не знаю, что скажет папа. Я не хотела всё испортить для Джеймса. Я не специально.

Натали Поттер вздохнула и взяла с тумбочки салфетку. Пока её дочь вытирала нос,

всё время вздыхая, она уже не в первый раз задумалась о том, какое влияние имеет факультет. Конечно, это помогало найти друзей с одинаковыми базовыми чертами характера, а исследования показали, что это помогало легче влиться в коллектив, но… проблема была в соперничестве. Сама она участвовала в соревновании Когтевран–Пуффендуй, но Гриффиндор и Слизерин были чем-то совершенно другим. В этом и проблема. Чарльз был не единственным, кто продолжал это соревнование даже после выпуска. Она скрыла улыбку, глядя на дочь и думая о хитрой уловке, которая позволила Эмме привести её в комнату. В ней было так много Чарльза – гордого, не желающего показывать страх. Она задалась вопросом, почему её дочь не в Гриффиндоре? С другой стороны, Эмма была более тихой и осторожной, по сравнению с Джеймсом. Она подумала о словах дочери: «Я не хотела всё испортить для Джеймса». Они долго ждали детей, и Натали была рада, что у неё двойняшки. Сначала она волновалась из-за слухов о соперничестве, драках, проблемах с двойняшками, но Джеймс и Эмма были как две части одного человека. Они, казалось, чувствовали, когда им нужно помочь друг другу, и это успокаивало её, когда дети отправились в Хогвартс. Она надеялась, что соперничество между факультетами не разлучит их.

Спустя время, рыдания Эммы стихли, но потребовалось много слов утешения, прежде чем она спустилась вниз. К тому моменту Джеймс уже держал в руках воображаемый меч и, в свойственной ему гриффиндорской манере, рассказывал отцу о своих приключениях с Полной Дамой и её глупыми паролями.

– А вот и она! Твоя мантия нашлась? Иди сюда и покажись своему старику.

Джеймс неловко смотрел со стороны, желая помочь, но не зная, как именно. После минуты слабости Эмма стала смелее: ей не хотелось, чтобы папа думал, что она не унаследовала ни единой гриффиндорской черты. Она подошла к отцу, который обнял её и закружил, смеясь. Только, когда он вернул её на пол, Чарльз заметил цвет внутренней стороны её мантии.

– Эмма, – сказал он сдавленным голосом, – я думаю, они перепутали твою мантию.

– Нет, – сказала она, показывая вышитого львёнка на внутреннем кармашке, – я в Слизерине, папа. Разве я об этом не писала в письмах?

– Нет.

– Эмма, – предупредила её мама, но теперь девочка не могла остановиться. Эмма почувствовала, как её охватывает безрассудный гнев. Это было сюрреалистично.

– Что-то случилось, папа? – передразнила она. – Ты думал, что я попала в Гриффиндор только потому, что Джеймс там?

– Они ошиблись, – сказал он, качая головой. – Никто из моих детей не может быть в Слизерине. Они недостаточно хороши для тебя.

– Ну, шляпа решила, что были. Может быть, я недостаточно хороша для тебя?

– Может быть, – согласился Чарльз, прежде чем понял, что сказал. – Эмма, я не…

– Мама! – воскликнул Джеймс. – В духовке что-то горит!

– Жаркое, – застонала Натали, бросаясь к своей палочке.

В итоге, блюдо спасли, но ущерб уже был нанесён Чарльзом. Джеймс молчал во время всего обеда, а Эмма бездумно ковыряла вилкой в тарелке. Когда с едой было покончено и дети легли спать, Натали бросила укоризненный взгляд на мужа.

– Ты мог бы справиться с этим лучше.

– Я знаю.

– Она твоя дочь, Чарльз. Не какой-то предубеждённый тупоголовый дурак, с которым ты учился. Она тот же человек, которым была этим летом. Дети, с которыми она была распределена, не несут ответственности за преступления нашего поколения и Грин-де-Вальда. Они, вероятно, даже не знают о ненависти к магглам. Эмма – не все. Всё, о чём ей известно – это страх, что папа больше не будет любить её из-за решения старой шляпы, которой две тысячи лет.

– Я знаю, – ответил Чарльз немного сердито.

– Ты должен это исправить.

– Я знаю, – вздохнул он, проведя рукой по непослушным волосам, которые унаследовали их дети. Теперь он был совершенно седым, что служило воспоминанием о том, как поздно у них появились дети. Они знали, что сейчас каждый год на счету.

Эмма уже собиралась выключить свет, когда услышала стук в дверь.

– Можно войти? – спросил Чарльз, просовывая голову в дверной проём.

– Ты уже зашёл, – проворчала она, тайно надеясь.

Он тяжело сел на край кровати, расправляя одеяло, которое она скомкала.

– Не скажу, что я не разочарован, что ты не в Гриффиндоре. Я не буду врать. И должен признать, что Слизерин стал для меня шоком. Но знаешь, Эмма, я открою тебе маленький секрет. Причина, по которой большинство гриффиндорцев и слизеринцев ненавидят друг друга, заключается в том, что они похожи. Гриффиндорцы «надевают» смелое лицо и делают вид, что ничего не боятся. Слизеринцы же слишком горды, чтобы признать, что им время от времени нужна помощь. И оба яростно верны своему факультету. Но слизеринцы никогда не признают, что они рады, что гриффиндорцы попробовали что-то первыми, а гриффиндорцы будут отрицать тот факт, что они хотят добиваться успеха, как и слизеринцы. Мне просто грустно, что я не смогу поделиться своим опытом о Хогвартсе с тобой. Вот и всё.

Эмма задумалась, затем сунула руку под кровать и достала серебряную мантию.

– Мы можем поделиться этим.

Чарльз засмеялся и взъерошил волосы дочери. За первый семестр они выросли почти до её плеч. Еще одно различие между ней и Джеймсом.