Текст книги "Инструкция не прилагается, или Вечная история"

Автор книги: Елена Немченко

Соавторы: Мишель Герасимова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 41 страниц)

Мальчик перевел дух и незаметно вытер выступившую на висках испарину. И сам тут же усмехнулся собственному страху. Что это? Разве это страшно? Вот когда дядюшка Фарин начинает улыбаться – вот это действительно страшно.

Скрип возобновился. Казалось, старуха задремала вновь, но стоило мальчику удалиться в свои невеселые размышления, как старуха напомнила о себе.

– Тебе ведь скучно, мальчик? – ее голос практически не отличался от скрипа старого дерева и поэтому он не сразу понял, что это были слова.

– Нет, госпожа, – вежливо ответил он, опуская голову.

– Не ври мне, – раздавшийся звук можно было принять за смешок только с большой натяжкой, – А если врешь, то делай это правильно.

Мальчик не поверил собственным ушам, но не рискнул переспрашивать.

Старуха вытащила сухие, подрагивающие пальцы из-под одеяла и, вцепившись ими, словно крючьями, в вытертые от частых прикосновений подлокотники, медленно, словно боясь рассыпаться от движения, повернулась к нему. Мальчик, скрывая даже от себя самого мелкую дрожь, исподлобья посмотрел на старуху. Та пристально разглядывала его, и клубы тумана постепенно исчезали из ее глаз, открывая усталые и не по-старчески яркие глаза. Мальчик ожидал, что сейчас снова наступит тишина, но старуха продолжала раскачиваться в кресле, раздражая его слух громким неприятным и однообразным скрипом. Теперь он запросто мог подтвердить разговоры взрослых о том, что старушенция окончательно потеряла рассудок – выслушивать такие звуки ежедневно и сохранить душевное здоровье просто невозможно.

– Тебя наказали, так ведь?.. – уже более внятно спросила она, и мальчик кивнул, – Отлично.

Его передернуло, но говорить он ничего не стал – что взять с тех, по кому дом умалишенных плачет?

– Сколько?

– Десять дней, госпожа.

Старуха задумчиво пожевала губу и снова замолчала. Он всмотрелся в ее фигуру и заметил, что старуха привалилась к спинке постепенно останавливающегося кресла, и тихонько посапывает во сне. Мальчик облегченно вздохнул и огляделся – куда бы присесть? Но кроме кресла-качалки и старого массивного сундука мебели в комнате не было. Ребенок снисходительно искривил губы, как бы говоря, что такой карге ничего и не нужно кроме своего кресла, и сел на пол. Поначалу он просто задыхался от безделья, но постепенно глаза начали слипаться и мальчик аккуратно прислонился спиной к боку давно замершей качалки.

– Ты так похож на моего сына, – неожиданно прозвучал старческий голос. Мальчик дернулся, но на его плечо опустилась неожиданно сильная и цепкая рука старухи, не давая подняться. Его пронзил неожиданный, ничем не оправданный страх и мальчик съежился в предчувствии чего-то недоброго. Старуха засмеялась-закашлялась.

– Меня теперь только дети и бояться. Да еще мальчишка этот, Сорт, все время в ужасе замирает перед моей башней… Ой, дурной, ой, дурной, не выйдет из него толку. Сиречь, да… Он раньше здесь часто прятался, да однажды зашел на самый верх и разбудил меня…

– Он здесь прятался?! – не выдержал мальчик и ударил по полу кулаком от полноты чувств. – А мы его с Мерком целый месяц выследить не могли! Вот тор! Так значит, это от вас он бежал с такими воплями, что переполошил весь замок?!

Старуха добродушно усмехнулась – словно по стеклу провели ногтями.

– Испугался глаз моих. Ох, не будет с него толку…

– Вот… – мальчик хотел было употребить крепкое слово, но вовремя прикусил язык, – И как только догадался?!

– Отец ему рассказал, что когда-то здесь Альвада клад спрятала, вот он и отправился проверить. Увидел, что северная башня пустует, и решил сделать здесь убежище.

– А она и правда спрятала?! – наивно вылупил глаза мальчик, но вспомнил, что пристает с расспросами к старухе, которую должен презирать, и смолк.

Старуха неприятно хмыкнула.

– А ты хочешь его найти?..

– Нет, – буркнул он. – Просто интересно.

– Истории, значит, любишь… – старуха хекнула и почти до боли сжала руку на его плече. – Ну, так слушай…

– Уроков мне не хватает… – злобно процедил мальчик, но старая женщина будто и не заметила его недовольства. А вскоре и сам недовольный забыл о своем презрении к немощной старухе.

– Детство у Т" триха было тяжелое. Безденежное и голодное. Отец, старый хрыч, совсем свихнулся и пытался выбить из детей способности. Он мечтал, что его дети получат огромную силу и смогут вознести его до того, чтобы получить второе имя какой-нибудь могущественной Семьи. Или свое собственное. И даже жена не могла на него повлиять.

– У него не было второго имени? – безмерно удивился мальчик.

– Не было, – старуха усмехнулась, – Хотя Норвальт брызгал слюнями, доказывая, что его родители были великими магами и имели известное второе имя. На жене он отыгрывался за то, что женился на обычной женщине, без крупицы дара, польстившись на покорный нрав и красоту. Да и не стал бы никто отдавать дочь-мага за нищего пьяницу. Сначала Альба еще пыталась чего-то добиться, что-то изменить. Но, когда у нее появились дети, муж стал угрожать и бить детей. И женщина боялась, что он однажды прибьет их, задушит как котят. Но к его безмерному горю, старший сын, Та" ир, хоть и унаследовал силу отца, но не собирался становиться магом. А младший, хоть и проявлял иногда бессознательную магию, но как не кричал Норвальт, как не бился, не мог повторить ни одного заклинания. И вот, однажды, сумасшедший в одном из своих приступов избивал не смевшую защищаться жену, старший сын, к тому времени уже возмужавший, заступился за мать…

Старуха уставилась в пустоту, куда-то сквозь стену с пляшущими на ней тенями, и продолжала автоматически говорить размеренно, будто и не замечала ничего вокруг. А мальчик слушал. Он ловил каждое ее слово…

* * *

– Без десяти нархемов не возвращайся, – кривляясь, передразнил высокий и сухой мальчишка, с ненавистью смотря прямо перед собой. – Да чтоб ты сдох! – зло выдохнул он. Сейчас он настолько оторвался от реальности, что не заметил бы даже дракона, не то что обычного нищего с ножом в руках. Но ему везло – грязный и вонючий закуток оставался безлюдным.

Т" трих не отрываясь, смотрел прямо перед собой – на стену из серого дешевого кирпича. Внутри кипело бесполезное бешенство. От ненависти его просто трясло, и он беспомощно сжимал кулаки, до крови кусая губы и не замечая, что тихо рычит, словно загнанная в угол псина. Сознание полностью отключилось, оставляя тело на растерзание бешенства и бездействия. Мальчик наклонил голову и изо всех сил сжал зубы. Так, что челюсти свело судорогой. На шее выступили и заиграли жилы, кровь буквально кипела в напряженных мышцах. Внезапно он дернулся и обмяк – будто из него вынули стержень, и прислонился лбом к бугристой стене дома. Он тяжело дышал, из горла с каждым вздохом вырывался хрип, он подрагивал всем телом, нервным и абсолютно ненужным жестом касаясь головы. Через несколько минут мальчик резко оторвался от стены и, покачнувшись, глотнул воздуха.

– Будет тебе, – со следом угасающей ненависти выговорил он и открыл глаза.

Блеклое солнце неприятно било по глазам. Он поморщился, но еще раз настырно глянул на небо, будто специально причиняя себе боль. Единственный всхлип вырвался из горла, но Т" трих сморщился, и, сжав губы, неприятно усмехнулся. В его черных отцовских глазах полыхало мрачное пламя. Отцовских… Он вообще был очень похож на отца – черные абсолютно прямые волосы, нос с едва заметной горбинкой, тонкая нить упрямых злых губ, твердые уверенные глаза и острые скулы. Все встречные как один утверждали, что он абсолютная копия отца. И Т" трих ненавидел себя за то, что он так похож на своего врага. На того, кого он ненавидел всем сердцем, всем душой, всей своей сущностью.

Т" трих провел бледными, все еще трясущимися руками по лицу и почувствовал, что кожа оказалась неожиданно липкой. Мальчик посмотрел на руки и с каким-то холодным безразличием заметил, что на ладонях появились глубокие, почти до кости, кровавые полумесяцы. Мальчик лизнул окровавленный палец и задумчиво посмотрел на несколько вишневых капель под ногами, расплывающихся по влажной земле. Он прищурил один глаз и подождал, пока небольшой участок земли покроется серым налетом, а потом спокойно шагнул вперед, наступая на посеревшую поверхность. Пепел легким облачком взметнулся вверх, закружившись у его ног, и еще долго оседал на землю.

Мальчик спокойно присел на корточки и умылся из грязной лужи прямо среди покосившихся домов. Чище лицо не стало, но теперь на нем хотя бы нет крови, и от него не будут шарахаться. Он нырнул под укрытие узких темных улиц и долго бродил по городу. Он не исчезал и не становился невидимым. Его просто никто не замечал. Сколько еще таких, как он, шляется по городу? Всех считать, так и дня не хватит!

Т" трих прошелся по краю широкой чистой улицы и сразу же нырнул за угол. Мимо проплыли дамы в разноцветных платьях, струящихся дорогим шелком почти до земли, мужчины в чистой и строгой одежде… Вот мимо метнулась стайка ребятишек двенадцати-тринадцати лет, тоже чистые и опрятные. У одной девочки в фиолетовом платьице чепчик сбился и упал назад, песочного цвета кудри растрепались от бега, а на лице сияла беззаботная улыбка. Мать кудахтала вокруг нее, пытаясь привести дочь в порядок, и приговаривала, что она похожа на бродяжку и подзаборника. Девочка только радостно смеялась и уворачивалась от материнских рук. Т" трих усмехнулся. Вот уж кто похож на подзаборника, так это он. Серая, выстиранная до того цвета, каким бывает только вылинявшая темная ткань, одежда, пятна по всему телу, серые от городской пыли волосы…

Он вздохнул. Ему не хотелось выполнять требование отца, не хотелось нести домой деньги, пусть бы он даже получил ремнем с железными пряжками, крючьями и накладками поперек спины, но оставить маму с сестренкой без ужина… Та" иру ведь не до них сейчас.

Старшему брату удалось поступить в гильдию, его принял один из самых известных мастеров в Раине. Теперь он ученик великого мастера Ваера. Кровать, на которой изволил почивать Его Величество, была сделана именно его руками, а это о чем-то, да говорит. Мастер Ваер заметил брата и уже сделал младшим учеником, а не простым подмастерьем. Пройдет еще несколько месяцев и Та" ир станет старшим учеником. Сможет помогать мастеру. И у него появится время на работу для себя. Не придется больше целый день учится, а ночью зарабатывать себе на завтрак, обед и ужин. Он сможет приносить деньги матери… И не придется Т" триху таскать записки молодых любовников от одного богатого дома к другому, стараясь не попасться на глаза законным супругам, не придется таскать тяжелые мешки и ловить крыс у брезгливых дам в подвалах, не придется тянуть кошельки у зазевавшихся прохожих…

Внезапно его кольнуло иглой беспокойства. Мальчик тут же инстинктивно отпрыгнул назад и оглянулся. Ничего. Ничего, что могло бы встревожить обычного жителя города. Но сердце Т" триха мгновенно пустилось в пляс. По улице скользили тени. Такие же, как и он сам. Но он был один, а их четверо. Четыре – это не банда. Но четыре все-таки лучше, чем один.

Когда-то давно, месяца три назад, он увел прямо из-под их носа довольно большую добычу. И радовался, дурачок. Вот он я, какой умный, думал он. Обхитрил самую каверзную и ловкую компанию города. А сейчас он предпочел бы с ними не встречаться. Но было уже поздно. Они заметили.

Мальчик рванулся в кособокие и узкие переулки. Он изо всех сил бежал туда, где даже коренной житель заплутает и не выберется до конца своих дней. А конец этот будет близок – бездомные и нищие растерзают, бродячие псы загрызут, убийца пырнет ножом походя… Но Т" трих знал эти места как свои пять пальцев. Жаль только, что и те четверо разбирались здесь не хуже него.

Он бежал и одновременно как будто видел себя со стороны. Он видел, чувствовал всей кожей, что преследователи давно разделились и уже опускается дверца клетки, из которой не выбраться.

Несколько раз он удачно обманывал Удачливую Четверку, но вот Судьба повернулась к нему спиной. Он вылетел из проулка и тут же понял, где оказался. И от этого понимания хотелось завыть в голос. Ловушка захлопнулась. Тупик. И из него никуда не деться. Ни окон, ни дверей, ни добропорядочных прохожих. Лучшего места для расправы и не придумаешь.

Он уже слышал приближающиеся шаги за спиной, а может это кровь так громко стучала у него в висках, но дальше мальчик будто провалился в беспамятство. Или сошел с ума. Как иначе объяснить то, что его тело вдруг само по себе бросилось на стену, обдирая локти и ладони в кровь, разбивая никогда не заживающие колени, и поползло вверх. Сначала через силу, а потом огромными прыжками. Мальчик нечеловеческим, кошачьим движением оттолкнулся от стены и прыгнул, мягко приземлившись на узкой стене высоченного, в три человеческих роста забора. Еще один животный прыжок и он напряженно замер на крыше одного из высоких домов, чьи торцы всего минуту назад обещали ему неминуемую смерть.

Т" трих посмотрел на спорящих внизу мальчишек, тяжело дышащих и едва не цепляющихся друг другу в волосы от бессилия, ухмыльнулся, все еще не до конца веря в свое счастливое избавление. Случайность?.. Мальчик мрачно глянул на собственные руки. Не-ет, один из приступов неконтролируемой и непонятной магии. Тор бы ее побрал.

Мальчик поднялся на ноги и решительно направился к противоположному краю крыши.

Жил брат в том же здании, в котором и учился. Практически в центре города. Т" трих ни за то в жизни не пошел бы к нему в таком виде, но сейчас ему просто жизненно необходимо посоветоваться. Та" ир старше, он много знает и наверняка посоветует что-нибудь дельное.

Подмастерье, подметающий крыльцо перед зданием гильдии сначала не узнал брата одного из младших учеников, а когда узнал не на шутку встревожился – у мальчишки, судя по всему, неприятности, а младшего ученика Та" ира нет.

У Т" триха все внутри перевернулось.

– Как нет? – спросил он, чувствуя, как настоящая паника захлестывает его с головой.

– Мастер всех из его группы отпустил сегодня домой, с родителями повидаться…

Черноволосый мальчишка не стал даже дослушивать – он тут же рванул домой. Так быстро он не бежал даже тогда, когда спасал собственную жизнь.

Его мучили предчувствия, от которых душа корчилась и билась, а еще он почему-то знал, что опоздал. Что просто не мог не опоздать, и чувство бессилия, чувство, которое он ненавидел больше всего в жизни, требовало от него упасть на землю и умереть прямо здесь, не добегая до дома каких-то сотни шагов. Потому что все бесполезно. Потому что ничего невозможно изменить.

Но он все равно бежал. Взлетел на крыльцо, всей грудью налетая на дверь и скребясь внутрь. Не сразу он вспомнил, что дверь открывается наружу, и резко распахнул ее, вваливаясь внутрь. Внутри пахло водой. Морской бриз встрепал его волосы и рванулся на улицу. От этого запаха лицо мальчика резко побледнело, черты лица заострились, как у мертвеца.

Мальчик медленно прошел по коридору и остановился возле порога комнаты, не в силах сделать шаг. В доме будто побывал ураган. Створки всех окон были распахнуты настежь, но в комнате все равно густился мрак.

Бледная рука с тонкими пальцами шевельнулась и Т" рих шагнул вперед, падая перед братом на колени.

– Та" ир, ты слышишь?.. – прерывающимся голосом крикнул он. Но брат бормотал что-то свое, хрипло каркая и не обращая внимания на растекающуюся по полу лужу крови.

– …Я всегда был ветром, а он всегда был водой… Ветер и вода редко понимают друг друга… Но кровь… Кровь понять невозможно, ее можно только принять… Ее нельзя ничему научить, он все знает сама, она сама все умеет…

– Та" ир, о чем ты? – почти что заплакал мальчик и закусил бледную губу, силясь сдержать рыдания, – Кто это сделал?!.. Он?!.. Где мама?!?! – внезапно крикнул он.

– Кровь… – брат вдруг резко схватил его за руку и открыл глаза. Безумные, ничего не выражающие, – Он хотел, чтобы я отдал тебе свою силу. Отдал вместе с жизнью, иначе нельзя, отдал полностью и без остатка… И я отдаю ее тебе, не потому что он так хотел, а потому что так хочу я. Я хочу так, и я сделаю так, но распорядиться… – он рванулся и заглянул бессмысленными глазами в лицо Т" триха, – Не делай этого! Не становись таким, как он! Уходи! Не мсти ему! Слышишь?.. Кровь никогда ничего не понимает, ей это не зачем… А ветер слишком слаб, чтобы противиться ей… Вот она и не смогла противится силе прибоя, силе волны, которая тащит вглубь, не давая вздохнуть, и легкие рвутся, словно гнилые тряпки… У нее нет сил противится…

– Та" ир, что мне делать?.. – по его щекам потекли слезы. – Что мне делать?..

– Идти, – сказал брат и выдохнул. Так, как и было положено. – Tarre liirt ai, iel, sit hferat liirt!

Пальцы Та" ира на мгновение сжались и тут же его рука безвольно упала. Но Т" трих не успел осознать, что брата больше нет. У него перехватило дыхание, сердце пропустило удар… и в его грудь врезался мощный и беспощадный поток ветра. Мальчик отлетел на несколько шагов и сильно ударился спиной о стену. Так, что выбило последний воздух из легких. Но тут ветер ослаб, колени подогнулись и Т" трих медленно сполз на пол, судорожно хватая воздух ртом и моргая ничего не видящими глазами.

Прошелестели легкие шаги и рядом на пол кто-то аккуратно присел. Т" трих изо всех сил сжал лицо все еще непослушными руками и медленно приоткрыл глаза. Нет, он не ослеп от вспышки, когда тело брата выгнулось дугой, прощаясь с частичкой души. Зрение вернулось к нему быстро, почти сразу.

Рядом на полу сидела не старая еще женщина в разодранной и пропитавшейся кровью блузке, с глубокой царапиной на плече, заплаканным бледным лицом и со скатавшимися от долгой борьбы светлыми волосами. Она смотрела на Т" триха, вздрагивая всем телом от прорывающихся сквозь сжатые губы рыданий и прижимала к себе что-то маленькое, с такой же светлой головкой и безжизненно повисшей маленькой ручкой.

Женщина сглотнула и перевела взгляд на распростертое на полу тело когда-то красивого и веселого парня. Новая волна дрожи прошла по ее телу и тихий, хриплый звук все же вырвался из горла.

– Мальчики… – прошептала она, перебегая взглядом с одного тела на другое.

Т" трих шевельнулся и женщина дернулась в испуге.

– Мама… – простонал он и попытался приподняться. Это у него получилось и он медленно сел, чувствуя себя так, будто внезапно оказался не в своем теле. Он посмотрел на сжавшуюся в комок женщину, с испугом глядящую на него, сглотнул и протянул руку. – Что с Лииной?..

Женщина шарахнулась от руки и еще сильнее вцепилась сжатыми судорогой пальцами в безжизненное тельце девочки.

– Случилось… – не замечая, что говорит вслух, произнесла женщина и отступила еще на шаг, – Ему удалось…

– Да что удалось, в конце концов?!!! – заорал Т" трих вскакивая на ноги и сжимая кулаки. – Что удалось?!! Ничего ему не удалось!!!

Его тонкие черты исказила гримаса ненависти, пальцы впились в ладонь, а в черных глазах загорелся огонь. Дом содрогнулся, затрещал… Тело Та" ира вздрогнуло и проехало по полу, оставляя за собой размазанный бурый след. Женщина покачнулась, едва не упала вперед, но устояла.

– Т" трих, хватит! – крикнула она сорванным, но пронзительным голосом.

Мальчик медленно разжал пальцы и поднял голову. Дрожание земли прекратилось. Только ветерок внезапно ворвался в комнату и взметнул его давно не стриженые волосы. Он открыл глаза и прямо посмотрел на мать черным, без единой искры снисходительности, темным взглядом.

– Да, – сказал он и растянул тонкие губы в злой усмешке, от которой женщина вздрогнула. – Действительно. Хватит.

Он четко развернулся и уверенно вышел из дома, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Женщина упала на колени и подползла к своему старшему сыну. Ей казалось, что больше она не может плакать. Рыдания ломали ее, душили, но не давали умереть. Она лежала между двумя мертвыми телами и не понимала, почему же она все еще жива.

За окном выл ветер. Выл скорбно и зло, врываясь в дома, проникая во все щели. Т" трих шел по городу, смотря прямо перед собой, и земля под его ногами становилась пеплом, взмывала вверх и кружилась, опадая за спиной или уносясь вверх сильными потоками ветра. Кровь капала с его рук, кончики пальцев холодели, но он ничего не замечал. Вот какой-то мужчина не успел укрыться в доме и теперь вжимается в стену, желая остаться незамеченным. Т" трих не смотрит в его сторону. Порыв ветра метнулся к нему, и в глазах мужчины застыла смерть. Он падает и из его рта, носа, глаз и ушей начинает медленно сочится кровь… Она поднимается вверх, смешивается с ветром и уже никакие стены не остановят ее…

Солнце медленно поднималось над пустынным городом. Два свертка, большой и маленький, с неслышным в реве быстрой реки всплеском упали в воду. Женщина посмотрела на белую от пены разбивающейся о камни и перекаты воды, и сделала знак круга над рекой.

– Да найдете вы покой и счастливое посмертие у Калары, хозяйке всех рек. И да будет Судьба благосклонна к вашим душам…

Сама она на счастливое посмертие и не надеялась. Ей вообще ничего не хотелось. Мать, породившее чудовище, хотела хотя бы после смерти уплатить за свои грехи, поэтому просто повернулась к обрыву спиной, вздохнула, закрыла глаза и шагнула назад. Никто из детей Калары не посмел бы закончить жизнь так – прогневить Хозяйку Рек и навечно остаться в пустоте. Но ей было все равно. Ведь за спиной, там, откуда она вытащила тела своих детей, над городом бушевал кровавый темный ветер. Который когда-то был ее сыном.

Альба почувствовала легкость, не нужно было больше цепляться за жизнь, что-то делать, выкручиваться, выгораживая перед мужем детей… Можно было оставить все заботы и забыть, забыть… Но тут она почувствовала гнев. Гнев такой силы, какой не может осознать ни одно смертное сознание. Водоворот боли и ярости, от которых перед глазами плывут разноцветные круги, затягивал ее все сильнее, но она не сопротивлялась и полностью отдалась на волю злому течению… Но не тут-то было! Ее что-то подцепило, дернуло, потащило… Все, что раньше было ею сломалось, сложилось, как карточный домик, и мир взорвался болью.

Она не знала сколько времени прошло. Тысяча лет или один удар сердца. Женщина открыла глаза и увидела яркий свет, льющийся сквозь ресницы. Под головой и грудью лежали жесткие камни, а на ноги накатывала вода…

– Эй, очнулась! – весело воскликнул женский голос.

– Чего разоралась, не видишь, плохо человеку?!..

– Молчала бы, судя по твоим волосам, тебе плохо уже давно.

– Да как ты смеешь!!!

– Смею! Не указывай, коли сама еще ничего не понимаешь!

Женщина открыла глаза и увидела, как над ней склоняются две головы.

– Привет, – поздоровалась первая, закладывая за ухо розовую прядку. И женщина почему-то моментально поняла кто она.

– Почему я не умерла?.. – спросила она и сама не узнала собственный голос – таким он стал хриплым и не живым.

– Потому что вот эта, – кивок в сторону второй, – считает, что так нужно.

Вторая уселась прямо на камни и мрачно посмотрела на женщину.

– Ты слишком много задолжала этому миру, Альба. И я не могу позволить тебе уйти, не расплатившись. Не могу оборвать сразу столько нитей. Иначе весь узор рассыплется.

Женщина задохнулась, но не смогла пошевелиться. Эта девушка с коричневыми волосами говорила вовсе не о шерстяной пряже. Она говорила о ткани реальности.

– Твой сын пошел своей дорогой, – продолжила она. – Его нить вырвалась, и уже поздно вплетать ее обратно. Можно сделать лишь так, чтобы и остальные нити не растерялись… Ты будешь жить до тех пор, пока испорченный твоим сыном узор не исправится. Ты переживешь и его, и своих внуков, и правнуков… Ты переживешь многих своих потомков и не уйдешь, пока вот это, – в складках балахона мелькнули два полумесяца, – не потеряет силу. Пока кровь не смешается и проклятье твоего сына не спадет.

* * *

– …Этот день и эту ночь история не запомнила. Потому что очевидцев не осталось. Никто ничего не узнал. В город больше никогда не ступила нога человека – над ним стоял красный, пахнущий железом и солью туман…

Тело Норвальта так и не нашли. Может быть, провидение сжалилось перед ним, и он успел умереть раньше, чем Темный Ветер настиг его… Этого теперь никто не узнает.

Ее голос все креп и под конец мальчик слышал уже не старуху, а сильную и уверенную в себе женщину. Она как-то незаметно для него поднялась из кресла и начала расхаживать от одного угла к другому. И чем больше она двигалась, тем больше мальчику казалось, что перед ним не старуха, а красивая светловолосая женщина с заплаканным лицом.

– Да… – внезапно прекратила свой рассказ старуха и резко остановилась, повернувшись к нему и. – Ты очень похож на моего сына… Помоги мне сесть!

Мальчик не посмел ослушаться. Он подскочил к старухе и та только с его помощью медленно доковыляла до своего кресла. Села и мальчик тут же накрыл ее ноги теплым пледом.

– Похож, похож… – проскрипела она и уставилась на огонь.

– Э-э-э… Госпожа, а что стало с Альбой?..

– А что с ней могло стать? Она не перенесла того, во что превратился ее сын и бросилась в реку.

– Но Т" трих же не виноват!

Старуха скрипуче хмыкнула.

– Так судить, то никто из нас ни в чем не виноват. Все она, Судьба!.. Не для того брат силу ему отдал, чтобы он стал тем, кем хотел отец.

– Но Норвальт же умер, а значит проиграл!

– Смерть не всегда означает поражение. Как и жизнь не всегда означает победу. Иногда победа означает смерть…

Кресло вновь равномерно заскрипело. Мальчик хотел задать еще много вопросов, но почему-то не решился. Он только смотрел на мерно посапывающую старуху и через некоторое время понял, что она заснула.

– Все равно я не понимаю в чем он был виноват… – пробурчал мальчик и тихонько вышел из комнаты. Завтра с утра ему нужно помогать старухе умываться, а потом тащить в Северную башню, по длиннющей винтовой лестнице на завтрак… Так что нужно как следует выспаться. Возможно, эти десять дней будут не такими уж и скучными, как казалось сначала…

Он быстро оказался в своей комнате, разделся и юркнул под одеяло. И снилось ему, как на темном звездном небе светятся две луны, и тонкое, неулыбчивое лицо худого высокого человека с черными глазами, который стоит, подставляя лицо холодному ветру и смотрит вверх. Туда, где в лучах двух зеркальных лун купаются драконы.

* * *

Некоторое время все молчали.

– Очень познавательно… Это все? – спросила Айша, нарушая навеянное рассказом молчание.

– Да, – сказал Кот таким тоном, будто был уверен, что она сама все прекрасно знает.

– Тогда извините, я вынуждена откланяться, – сказала она, поднимаясь.

– Я провожу тебя, – я встал.

– И я! – подскочила Ай. – У меня от долгого сидения и всяких сказок все тело онемело… А куда мы тебя пойдем провожать?

Айша усмехнулась и пошла вперед. Мы двинулись за ней.

– Ай, как ты думаешь, какая у людей будет реакция, если сейчас, поднявшись с места, вместо девушки появится темная фигура с косой, дружелюбно махающая рукой на прощание? Конечно, я могу просто исчезнуть, никто бы даже не понял, была ли я здесь вообще или нет, но сегодня такой чудесный день! Жуть, как не хочется возвращаться к работе. Каждый день забирать сотни, даже тысячи жизней людей так утомляет… Занимаюсь этим всего лишь полторы тысячи лет, а уже так надоело! У богов есть одно главное правило – ты должен выполнять свое предназначение не менее тысячи лет, только после этого появляется тот, кто займет твое место, кто станет приемником. Не обязательно, конечно, уходить за Черту. В мире богов есть два старожила – Судьба и Время. Вроде такие похожие, зависят друг от друга… Может, именно поэтому они и не уходят. Они такие упрямые! Честное слово, если бы я их не знала так хорошо, то решила бы, что они брат с сестрой! Вечно пытаются что-то друг другу доказать. Ведут себя, как заклятые враги и хотят, по-моему, пережить друг друга. – Айша закатила глаза. – Наверное, это любовь… Шучу! Они никогда не сдаются, это меня в них и восхищает… Ой, вы бы знали, что сейчас за неразбериха творится на юге, ужас просто!.. Но мы, другие боги, не имеем право вмешиваться в этот беспредел. Вот Время, вредный старикашка, додумался же с демонами связаться! Совсем из ума выжил… Только я вам ничего не говорила и вообще меня здесь не было! – она взмахнула рукой и мгновенно оказалась в своем истинном обличье. – Счастливо, я завтра зайду… Не смотрите вы на меня так, я буду уже не на работе! – Айша прошла мимо Ай на опасно близком расстоянии. – Аккуратней, девочка. Смотри, не поцарапайся, а то даже я тебя уже спасти не смогу. Это же, как ни как, артефакт, один из самых первых! – она подмигнула и исчезла.

Я обернулся. Мы стояли на берегу Драконьего Озера. Ветер стих, вокруг было тихо, луна серебристой дорожкой отражалась на неспокойных волнах и ослепительно-серебристой спине зверя.

– Ничего себе, – замерев на месте произнесла Ай. – Как же это её припекло, если такой бурный поток словесный начался… Боги, демоны, Время, Судьба… Духи! Лучше б она промолчала!

– Странно, что ты даже не перебила её ни разу. Знаешь, вы чем-то похожи.

– Чего?! Я с этой… этой… розоволосой??!

– Есть сходство… В характере. Кстати, между Смертью и Эл Тайн есть маленькая ниточка.

– Какая еще ниточка? Ты вообще о чем? – подозрительно прищурилась она.

– Ничего, мысли вслух.

– Ну-ну… Сначала мысли вслух, потом конструктивные диалоги с самим собой… Как там, второй голос не мучает? Раздвоение личности не прогрессирует? – она вздохнула. – Ну и тор с ней! Что там насчет Хелесы?

– А именно?

– Что будем делать с Хелесой и Маром?

– Как что, устраивать их личное счастье. Подтолкнем друг к другу, а дальше они сами разберутся.

Она усмехнулась.

– Ты не против цитаты? "Сара живой человек, Ай! И играя её чувствами, ты причиняешь ей боль!.." или "Ты возомнила себя богом?"

– Я помню свои слова, я от них не отказываюсь. Но в этом есть разительное отличие. Даже два.

– Как же! Всегда есть «но»! Говори уж.

– Самое главное, в чем ты все время была не права, это то, что для того, чтобы свести двух людей, нужны взаимные чувства. – Я многозначительно глянул на Ай и двинулся в сторону деревни. Она побежала следом, догоняя. – И еще, повторяюсь, мы просто подтолкнем их друг к другу.

Ай споткнулась на месте и, схватив меня за руку, расхохоталась:

– А это мысль! Вэл, ты – гений!

Айлисса.

После того, как план был обсужден и утвержден, я резко повеселела. Так часто бывает перед очередной пакостью. Хотя, эту задумку и издевательством назвать нельзя! Вон, и у Вэла настроение поднялось, даже ворчать и хмуриться перестал.

И вообще, в этом деле он подозрительно на меня положился. Полностью. Даже, можно сказать, доверился. И, что самое удивительное, не спорил. Ну, почти. Наверное, думает, что у меня в подобных делах больше опыта. Правильно делает, нечего мешать мастеру.