Текст книги "Ворон"

Автор книги: Дмитрий Щербинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 47 страниц)

Дмитрий Владимирович Щербинин
Ворон

Глава 1
Холмищи

Сейчас уже не встретишь таких раскидистых и высоких деревьев, которыми полнился когда-то Ясный бор. На востоке зеленые дебри тянулись на многие недели пути, и это в том случае, если знаешь тайное тропинки, а нет – можно и вовсе заблудится. Говорили, что лес хранит тайны – так оно и было. Кто-то не знал ни одной, кто-то – некоторые; кто-то – многие; но все – разве что один владыка Манвэ. В сердце мечтательном величавая зеленая стена пробуждала образы поэтические. Бродили где-то там эльфы, видели и энтов.

А на западной опушке, выступала шагов на сорок из зеленой стены величавая береза. На ней располагался дощатый настил, приютивший, в один тихий и прохладный, после недавно прошедшего дождя, июльский вечер, молодого хоббита, именем Фалко.

В окнах, между листьями, открывался такой вид: в полуверсте к западу начинались холмы (хоббитские Холмищи) – склоны их пышнели высокими яблонями и вишнями. От земли поднимался туман, отчего эти холмы казались спустившимися с небес, принявшими земную форму облаками. К востоку – любовался закатом Ясный бор; он, словно бы не хотел выпускать дочь свою березу, вытягивался к ней древесной дланью. На окраине его стояли несколько ее младших сестричек-березок; краснела рябина. Волшебным ногтем блестел серебристый валун. Чуть к западу белело туманной вуалью озерцо, в которое втекал звонкий ручеек, а выбирался уже тихий, располневший от какой-то озерной тайны, до самого Андуина тек задумчивый, сторонясь открытых мест.

И вот, пока Фалко любовался, можно и описать его немного. Почему немного? Да потому, что все хоббиты на одно лицо. Круглая физиономия, розовые или красноватые щеки, нос картошкой, серебристые глаза. Был на нем лазурный кафтан, ярко-зеленые брюки, серебристый поясок. Плотные, темно-коричневые волосы подмокли после дождя, и теперь над ними, как и над землею, поднимался туман.

Фалко сидел на настиле, мечтал… но вот насторожился – чуткие его уши зашевелились – по едва уловимому треску ветки, он уже понял, что из Ясного бора выбежит олень. Спустя секунд двадцать это и произошло.

Красавец олень с широкими рогами, которые были сродни тем раскидистым ветвям на которых покоился настил с Фалко, выбежал в туман у озерца, резко крутанул головой, посмотрел прямо на хоббита, некоторое время постоял напряженный: раздумывая, является ли он врагом, дать ли деру, или же, все-таки, утолить жажду. Но вот олень почувствовал, что – это хоббит, а не охотник – тогда он склонил голову к воде…

Тихо. Птицы почти не пели. Вот несколько крупных, припозднившихся после дождя капель пали на помост. Мечтательное настроение еще больше охватило хоббита. В сгущающемся тумане чудились ему прекрасные образы: сонмы героев, прекрасных дев и невиданных зверей окружали его. Холмищ уже не было видно, но, казалось, что высится там, в бурно золотистом облаке, один из Валар.

Неожиданно раздался пронзительный звук, будто кто-то оборвал натянутую до предела струну. Фалко сразу определил, откуда этот звук прорезался. Обернулся. Так и есть: олень взметнул рогатую свою голову к небу, издал громкий крик, на который из глубин леса пришел ответ столь же печальный.

Вот зверь покачнулся, рухнул. – из шеи поверженного длинным, темным перстом торчала стрела. Кусты, против озера раскрылись – выпустили фигуру раза в два большую, чем хоббит.

– Туор! – это имя громко сорвалось с уст Фалко.

Фалко в один прыжок перескочил к краю помоста, оттуда – на широкую ветвь, ну а с нее – соскочил на землю.

Пробежал до берега, там остановился возле оленя. Туор стоял рядом – закреплял лук. Этот охотник превосходил Фалко в росте почти в два раза, а, значит, и среди людей он был высок – под два метра. Был Туор очень молод, по хоббичьи круглолиц, волосы – длинные, темно-пепельные, убранные в косу; был он тонок, но широкоплеч. Темно-зеленая одежда говорила о том, что он из племени охотников. У человека этого были широкие, приветливые глаза; а ямочки около рта, да и все выражение, говорило о том, что характер у него веселый и добродушный.

– Туор! – с горечью повторил Фалко и посмотрел на поверженного.

Благородный олень лежал, устремив один выпуклый глаз к небу – он, некогда сиявший ясным светом, теперь неудержимо затемнялся.

От жалости у Фалко выступили слезы…

Туор, тем временем, склонился над зверем, сильным движеньем выдернул стрелу, обмыл ее в воде, положил в колчан, и тут увидел, что Фалко плачет. Голосом в котором искорками блистали зернышки смеха, поинтересовался:

– А-а-а, Фалко… Что это ты расплакался?

Хоббит быстро вытер слезы, и с негодованием выдохнул:

– И не жалко?!

– Кого? Оленя? – Туор улыбнулся. – В такого же зверя правил стрелу и мой дед, и прадед, и прадед прадеда. Также охотимся мы и на иных зверей, чтобы зимой была еда, теплая одежда. И убиваем всегда не больше, чем надобно и нам, и вам.

Конечно, Фалко знал об обмене; ведь хоббиты – прекрасные садоводы, а лесные люди – умелые охотники. И он вынужден был признать, что сам несколько раз ел жаркое…

А туман сгущался: видно было шагов на тридцать; дальше, из трав поднималась густо-бирюзовая стена, и вот в окончании своем, неуловимо переходила в небеса.

– Смотри… – прошептал Фалко Туору. – Посмотри на эти стены тумана…

Туор посмотрел на бирюзовый туман, и с улыбкой кивнул:

– Да, действительно, красиво.

– Тише, тише. – едва слышно зашептал Фалко. Ты посмотри только на эти стены – они начинаются прямо от земли, на которой стоим мы… вот несколько метров и уже переходят они в ту высь, где облака. Смотри – кажется, стоит только на березу взобраться, и там уже можно будет дотронуться до неба.

Туор, тем временем, осмотрел оленя, похлопал его по хребту, и, негромко, чтобы не обидеть Фалко, заговорил:

– Хватит теперь пропитания в довольстве, и мне, и жене моей Марвен. А тебе надо было эльфом родится – ходил бы по земле, воспевал прекрасных дев.

Фалко вздохнул, присел на колени рядом с оленем, ласково провел рукою по его лбу – из шеи поверженного струилась кровь, и, попадая в озерную воду, густой колонной закручивалась в глубину.

– Знай, что сейчас плачут маленькие оленята…

– Ну все! – хлопнул его по плечу Туор.

Фалко, не слыша его, продолжал:

– Он так любил весну….

Неожиданно хоббит почувствовал, как сильные руки, подняли его в воздух, быстро размахнули его – и вот он летит – падает!

Б-бах! – громкий плеск, и, сразу же вслед за тем – темная прохлада и тишина. Какой ужас для любого хоббита – только не для Фалко, – боялись хоббиты воды, за исключением одного романтика Фалко.

Несколько раз он повел руками, и тут вздрогнул – его обвила, поднимающаяся со дна холодная струя – он отдернулся в сторону – его лица коснулось что-то живое. Тут же вспыхнуло воспоминанье – картинка из древней книжки: морское чудовище обхватило щупальцами корабль, и тащит его в пучину. Вспомнились и выпученные глаза того чудища.

Фалко дернулся; однако «щупальце» с силой потащило его.

Теперь уже не важно было, что все это происходило в озерце: воображение нарисовало темную бездну…

Крик Фалко, заключенный в пузыри, скользнул по его лицу и умчался куда-то – из всех сил рванулся хоббит, но тут «щупальце» тоже рванулось и оказалось много его сильнее.

– А-аах! – выдохнул он и, вдруг, оказался на поверхности.

– А-ха-ха! – хохот Туора взметнулся вместе с брызгами, а вот и сам он вынырнул, отдуваясь.

Громко смеялся лесной охотник:

– Ох-хо-хо! Чего это ты испугался?! Чего это ты так задергался? Я тебя на поверхность, а ты – ко дну!

Фалко засопел обиженно:

– Шутник!

Через минуту Фалко уже стоял на берегу и чихал. Туор посмеивался рядом:

– Ну как тебе купанье? Не станешь больше ворчать.

– Ах, ворчать, говоришь?! – усмехнулся, после очередного «АПЧХИ!» Фалко, и, вдруг, сделав стремительный выпад – толкнул Туора – тот не удержался на ногах, и, подняв две волны, грохнулся в воду.

Вылезая, он смеялся:

– Ну, провел ты меня, старина, ну – провел!

– Тихо! Тихо! – приложил к губам палец Фалко. – Хватит же шуметь…

Еще немного поворковало встревоженное озерцо, а потом – тишина.

Неуловимо переходящие в небеса стены еще больше сгустились, придвинулись, а каемки на высоких облаках сияли уже совсем не так ярко, как прежде. Сами небеса стали густо голубыми, и поднялась там одинокая звезда.

– А – ты на комету смотришь? – зашептал Фалко.

– Да – в ясные ночи– выйдешь на двор, залюбуешься. – отвечал Туор, который перевязывал оленя, чтобы закрепить его потом у себя на спине.

– Туман уляжется. Ночь будет ясной, вновь мы увидим ее. – шептал Фалко. – А Бродо-звездочет предсказал ее появление еще за месяц до того, как иные увидели. Предвещал Бродо, что не к добру та комета…

– Ах, да верьте вы ему больше. Красавица ночная, красная коса – вот и все.

Тут Фалко замер, повел носом, вздохнул:

– Ах, как грибами сейчас запахло… Белыми… – произнес он мечтательно. – Это, должно быть, дед-лесовик прошел – он всегда с грибами дружен – они на его зов всегда сбегаются. Вот бы и к нам пригласил… хотя – у меня в кладовой запасы достаточные.

– Да, да – уж такие вы, хоббиты, охотники до грибов.

А Фалко, до времени забывши про грибы, опять говорил про комету:

– Так, конечно, оно так… Все говорят – комета и комета – хотя и смотрят на хвост ее в предрассветный час, он бардовым, как кровь, становится. Однако, на увещания старины Бродо говорят: «Какая еще такая беда? Отродясь никакой беды у нас не было». Понимаешь, Туор – большей беды, чем засуха, они и представить себе не могут… А вот недавно на северной нашей окраине видели трех драконов! Огромные, словно горы, а полетели на запад.

– На что этому Бродо возразили, что драконам никакого дела нет до Холмищ?

– Да…

– И правильно!

– Тиши ты.

– Ладно, ладно. – примирительно махнул рукою Туор. – Приглашаю тебя сегодня, в гости. Марвен – ты сам знаешь – со дня на день пополнение должна принести. Кто-то будет – мальчик иль девочка?.. Ну так вот – я и не хуже ее научился готовить: так что пальчики оближешь. И грибы твои любимые будут. Белые. Ты как – жареные или вареные?

– Жаренные…

– Вот и правильно – вареные на слизней похожи.

– Скажешь тоже. Но дело в том…

– И вино у меня отменное. Для такого гостя…

– Да выслушай ты меня, наконец – у меня самого гость. Вот не знаю только – проснулся ли он. Утром у меня появился и весь день прохрапел. Сдается, что и сейчас храпит, но обязательно надо проверить.

– Кто ж он?

Фалко не ответил. Он насторожился – задвигались его большие уши. Он кивнул в сторону зарослей, которые приобрели серебристый оттенок.

Теперь и Туор услышал, что в зарослях двигался кто то. Туор по шагам мог отличить любого зверя, и даже птицу, когда она двигалась по земле, но ничего подобного тому, что он слышал теперь – он не знал.

Шажки были очень быстрые – они почти сливались, будто шел не один, а несколько. Вот, с пронзительным криком, вылетела из кустов встревоженная птица.

А в следующий миг, Фалко схватил Туора за руку, выкрикнул:

– Смотри!

Там, где серебро зарослей таило глубокие черные тени, появились три кроваво-красных блюдца – затем раздалось злобное шипенье.

– Туор, ты знаешь, что это? – как ребенок теребил Туора за руку Фалко.

– Нет, нет. – выдохнул испуганный не меньше хоббита, охотник. – Отродясь такого не видывал. Вот что – кто бы это не был – мне он не нравится. И лучше бы он убирался подобру-поздорову, а то я стрелы не пожалею – а стрелы мои промаха не знают.

Туор выхватил лук, натянул тетиву.

Шипенье переросло в яростный вой, чем-то сродни волчьему, но только более верещащий. Затем кусты вздрогнули, и большое тело, ломая ветви, отступило…

Туор, не убирая лука, замер – вглядываясь, вслушиваясь.

И вновь раздалось шипенье: теперь на некотором отдалении – там же отчаянно выкрикнула птица; и крик этот резко оборвался.

– Оно было голодно и почувствовало запах оленьей крови. – напряженно шептал Фалко.

Они подождали еще немного и тогда Туор расслабил лук, и стал поднимать оленя, проговорил:

– Теперь бы побыстрей до дому добраться; ну а завтра с утра – мы соберемся и изловим эту тварь, какой бы она там сильной не была.

– Даже и не думай. – твердо отчеканил Фалко. – Теперь я тебя никуда не отпущу! Оно, ведь, ждет тебя. Будешь идти– оно на тебя из стволов и набросится.

– Ладно. Веди. – согласился Туор.

И вот они повернулись и зашагали к Холмищам.

Шли молча и быстро. Темно-серебристый туман, расходился шагах в пяти пред ними и плавно смыкался за спинами.

– Ах, ты проклятье! – выкрикнул вдруг Туор и резко обернулся.

В пяти метрах позади, мерцали мертвенным светом три кровяных глаза.

– Убирайся! – крикнул Туор и вновь выхватил лук.

Глаза закрылись, что-то задвигалось в тумане.

– Оно вокруг нас кружит. Быстро-быстро…. – зашептал Фалко.

Теперь и Туор слышал, как гудит вокруг туман – массивное тело носилось там, да там стремительно, что могло наброситься тараном и он бы и стрелу не успел пустить. Туман все темнел, и вот уже и собственной руки не стало видно за его стягами.

– Это колдовской туман. – прошептал Фалко. – Говорил ведь Бродо…

Массивное тело все носилось вокруг; постепенно сужались круги, а один раз Фалко вскрикнул, так как, что-то жесткое, холодное, но живое оцарапало его лиц В это мгновенье его лица коснулся сильный порыв западного ветра… Он сорвал темную дымку, поднял ее и разорвал в клочья.

И вот тут то раскрылось небо: темно-голубое на западе; черное, все усеянное звездами на востоке. Виден стал и Млечный путь, и комета, которая, растянувшись красным хвостом, захватывала треть юго-восточной части небес.

Над Ясным бором восходила полная Луна; разлитое в воздухе серебро ее было столь сильно, что от Туора и хоббита потянулись тени…

Раздался болезненный вопль, и массивное тело, взмахнув отростками, дохнув зловоньем, несколькими стремительными прыжками перенеслось к Ясному бору, и переломав кусты умчалось в чащу.

– Брр-рр, тварь какая. – с отвращением выдохнул Туор.

– Похоже на паука, которого раздули во много раз, и заставили охотится не на мух, а на людей и хоббитов. – добавил Фалко.

Вопль еще раз прорезался среди темных стволов Ясного бора, затем – наступила тишина. Вот на одно мгновенье прорезалась по небу падучая звезда.

– Ну и чудеса… – прошептал Туор, и покосился на Ясный бор.

Фалко молча потянул его за рукав к Холмищам, и Туор повиновался.

Еще немного прошли они и оказались на хоббитской дорожке. Сложена она была из точно подогнанных друг к другу каменных плиток.

* * *

Самые близкие к Ясному бору холмы были не обжиты. Зато, чем дальше, чем выше становились холмы, тем больше в них было хоббитских нор. Причем, в самых высоких холмах жили и самые древние, многочисленные роды; они, углубляясь в почву, рыли помещения для молодых до тех пор, пока кто-нибудь не изъявлял желания отселится; тогда, по старой традиции, рыли всеобщими усильями для него жилище.

Обжитые встарь холмы (те, которые высились у самых берегов Андуина), и достигали в высоту метров тридцати – представляли собой этакие выделанные из природы, зеленые, огородные горы. Казалось, что это какие-то, созданные великанами скульптуры, и глаз путешественника все искал в них какое-то сокрытое изображение, но никакого изображения не было.

Окраинные холмы, в одном из которых и поселился молодой Фалко, не украшали тучеобразные, многовековые яблони, но и там все было мило. И там красовались яблоневые да вишневые рощицы – кусты разных злаков зелеными стенами огораживали их. Бока этих холмов смотрели в ночь круглыми глазами, за которыми горели ярко-златистые блики очагов.

Вообще, в это время «глаза» должны уже были затухать, а хоббиты – желать друг другу приятных сновидений; однако, теперь сияли все окна – в том числе и на дальних, больших холмы – и, казалось, что все там заполнено маленькими светлячками. Хлопали калитки; чуткие уши уловили бы тихие хоббитские шажки, зато голоса их, нарочно громкие, услышал бы каждый. У одной из калиток, в свете факелов, стояло целое семейство – хоббитов сорок. Маленькие хоббитята прыгали возле своих родителей, те переговаривались:

– Какой крик то был!

– А, может, баловался кто?

– Да кто ж таким голосом баловаться может?

– Покричало и ушло! – заявила пожилая хоббитка, а другая ее поддержала. – Нечего здесь детей пугать. Мало ли, какой зверь – и так ясно – от Ясного бора добра не жди. Пойдем в нору – там уж никакой опасности…

Тут заметили они Фалко, а за ним…. Молодая хоббитка, как завизжит:

– Чудище лесное!

Фалко отскочил в сторону, развернулся. А это всего лишь Туор вместе со своим оленем шел; и именно олень придавал контуру лесного охотника какие-то небывалые, чудовищные черты…

– О-о-о! – заплакала хоббитка, а иные хоббиты выставил факелы – ведь иного оружия у них не было…

– Это мой друг – Туор. – успокоил их Фалко.

Тут увидели, что это, действительно, человек. На Фалко крупным градом посыпались вопросы:

– Где ты был?.. Слышал крик?.. Видел ЕГО?.. Ну, и какое оно?..

Вопросов было множество – тем более, стали подходить хоббиты и с других холмов, и каждый нес какой-то свой вопрос. Поначалу Фалко еще пытался всем отвечать; потом, однако, махнул рукою.

Вопросы же продолжали сыпаться и, похоже, спрашивающим было совершенно безразлично: отвечает им Фалко или нет – они уже придумали на каждый вопрос и ответ.

– Эй, эй! – окрикнул их Туор. – Эй! Эй! ЭЙ! – взревел он из всех сил – хоббиты примолкли – смотрели теперь только на него. – На опушке, возле Спокойного озера, видели мы тварь вроде паука, только размерами раза в два больше медведя.

По хоббитской толпе прокатился вздох изумления: «О-о-ох?»

– Ну, ничего. – попытался их успокоить Туор. – Вот завтра мы, лесные охотники, эту тварь изловим.

– А мы вас тогда белыми грибами одарим! – поспешила заверить Туора одна из хоббитских хозяек.

Фалко, такой поворот дел вовсе не устраивал, он громко крикнул:

– Не вздумайте надеяться на лесных охотников! У нас и самих есть руки!

– Помолчал бы ты, Фалко Рытникс! – выступил пузатый хоббит из рода Пузатиксов. – Что вмешиваешься? Говорит, ведь, добрый человек, что помогут.

– Да я не о том. Эту тварь они, может, и изловят, но она – предвестница беды большей.

– Да кто тебя слушать станет? Ты больше с этим звездочетом болтай…

– Ладно – пошли, пошли, что с ними говорить? – потянул Туора Фалко.

Хоббиты кричали вслед Туору еще какие-то вопросы, однако Фалко тянул его так сильно, что охотник не успел ничего ответить.

Холм, в котором жил Фалко, сильно отличался от иных хоббитских холмов. Взглянешь на холмы его соседей, и что же – ровные ряды деревьев, стены кустов и многое иное с архитектурной точностью созданное, и уже описанное выше.

Что же представлял из себя холм Фалко? Прежде всего калитку, у которой не было забора, и сделанную исключительно ради колокольчика, который оповещал хоббита, когда приходили к нему гости (а случалось это не часто, так как, он любил одиночество). Главное же: вместо аккуратных яблонь и вишен – несколько беспорядочно разбросанных деревьев; вместо ухоженных грядок – увитые сорняками бесформенные мазки на земле. Среди этого желтела аккуратная вполне хоббичья дверка (подарок родичей его Рытниксов).

В общем, если остальные холмы можно было рассматривать, как прекрасные скульптуры, то холм Фалко – как бесформенный, отколовшийся от них осколок.

И вот теперь Фалко отпер калитку, пропустил вперед Туора. К двери Фалко вела извилистая, вкруг валунов тропинка (валуны Фалко убирать было лень – он считал, что несколько лишних каждодневных шагов лучше многочасового, напряженного труда).

Сейчас Туор обратил внимание на бесформенную, клочковатую массу, которая заменяла Фалко сад:

– Вот завел бы ты женушку, семейство – вот бы у тебя и сад разросся.

– Ах, да что ты говоришь! – отмахнулся Фалко. – И зачем мне этот сад и женушка? Соседи посмеиваются – да мне то что? Подумаешь – у них сады! А мне и от своего – в желудке не бедно. Хватает и на зиму. Но у них то в погребах запасено на целые годы. У них там все заставлено всякими бочонками, да баночками… Вот и переставляют они эти баночки, да только о своих садах и разговоров. Я от этих разговоров и сбежал…

– Ну да – обманул – сказал, что поженишься. Тебе и норку вырыли…

– Да уж – пришлось. Однако, глянь-ка – гость-то мой уже проснулся…

Хоббит указал на кругляшек из которого лился, оставляя на траве рассеивающуюся колонну, теплый свет – оттуда слышались какие-то голоса. Хотя, говорили со всех сторон…

– Ах, да, гость. – тихо молвил Туор. – Расскажи, как ты с ним встретился.

– Не время сейчас. Свет горит, между прочим, на кухне. Ага – теперь в гостиной загорелся… Кто ж там еще появился?.. Давай-ка к кухне тихонько подойдем и заглянем.

Они прокрались между стиснутых деревьями ореховых кустов, и оказались под распахнутыми ставнями Фалковой кухни. Оттуда сильно пахло грибами (жаренными); яблочным пирогом, сластями; так же – жарящейся уткой и пивом.

Благодаря упомянутому в конце напитку, был издан не очень пристойный звук, после чего – ударила об стол кружка, стала звенеть, собираясь чьими-то руками в стопку посуда, а затем прорезался еще и голос – громкий и хрипловатый:

 
– Ой-е! На этой кухне всем готовится еда,
Ой-е! Здесь для желудка радость ты найдешь всегда!
Утоли сначала голод, пока плод весенний молод!
Ой-е! Здесь веселье ждет всегда! Тра-ля-ля! Тра-ля-ля!
 

– Это он, – прошептал Фалко, а следующее мгновенье решило, против всяких правил, уместить в себя слишком многое, и вот что из этого вышло:

Веселое пенье было прервано грохотом, и звоном бьющейся посуды – раздались проклятья. В это же время, две ручищи подхватили в воздух Фалко и Туора (и тот, и другой подумали, что это лесное чудище догнало их) – они отчаянно задергались – бестолку. Могучие ручищи подняли их как раз вровень с окошком – и там увидели они, что на полу, под грудой всяких мисок, под большим яблочным пирогом шевелится что-то, и торчит оттуда, вздымается вместе с ругательствами, густая, темнеющая борода. Одновременно с этим распахнулась дверка, и из коридора шагнул на кухню (едва не захватывая потолок) – высокий, златокудрый юноша, с тонкими, музыкальными чертами лица; и совсем не юношескими мудрыми очами. Конечно – это был эльф. Он вошел на кухню со словами: «Вот еще одна сковорода.» – замер на пороге, разглядывая эту сцену. Замерли Фалко с Туором, замер и обладатель густой бороды – смолкли его проклятья, а среди посудин появился жаркий, изумрудный глаз, который крутился из стороны в сторону.

Тут эльф рассмеялся – этот смех, словно бы пел: «Жизнь прекрасна, создана для счастья, а не для печали и слез!» и, слыша такой смех, трудно было с таким утверждением не согласится. И Фалко, и Туор улыбнулись. Улыбнулся и изумрудный глаз – а из-за спин, из ночи, пришел такой громово-раскатистый басистый хохот, что Фалко с Туором вздрогнули.

Но эльф смеялся звонче всех, вот он заговорил, точно запел – слова его плавно перетекали из одного в другое:

– Вот уж удивительная встреча. Такое совпадение! Мьер, дружище – да поставь же их; ведь, один из них – хозяин этого жилища.

Фалко и Туора пропихнули через окно, и вот они, стоя на полу, поняли, наконец, что произошло: оказывается, пока они сидели, подслушивали у кухни, к ним сзади подкрался обладатель громового баса – человек, двух с половиной метров в росте, неохватный в плечах и в пузе; с широким, бородатым лицом, одетый в какую-то грубую, из травяных тканей одежду. В это же время, услышав шелест, поскользнулся, рухнул с посудой и с изготовленным ужином гном. Гном как гном – ростом чуть больше хоббита, с большим мясистым носом, и с великолепной, уже описанной выше, бородой. Наконец, так получилось, что в это же время на кухню вошел и златокудрый эльф.

Так они и встретились. Однако, до окончания этой ночи было еще далеко.

* * *

Фалко провел ладонью по лбу:

– Ф-фу! Ну и ночка сегодня. Ладно – проходите все в гостиную, ну а я с ужином похлопочу: на кухне нам, всем, тесновато будет.

Он поискал глазами «человека-медведя», но тут услышал, как хлопнула входная дверь, и стал прикидывать – пролезет ли в нее такой великан, и не застрянет ли где-нибудь в коридоре…

И вот гости пошли в гостиную, за ними направился было и Туор: однако, хоббит остановил его:

– Нет – вот ты поможешь мне по хозяйству. Я, конечно, понимаю – тебе поскорее с ними познакомится хочется, да мне – тоже… Еды-то сколько надо на такую ораву! Один этот «медведь» чего стоит…

Через некоторое время, они хлопотали со сковородками, варили в котле грибной суп, выправляли измятый гномом яблочный пирог, да, при этом, еще пытались расслышать, о чем велся оживленный разговор в гостиной. Над всем, конечно, словно большой, медный котел, верховодил бас медведя; но, когда говорил эльф – его голос обволакивал бас медведя; звенел над ним, точно звездопад над густым, медовым озером. Но говорили на каком-то не знакомом ни хоббиту, ни Туору языке.

– Побыстрей бы уж с этой едой управиться – не терпится мне их послушать! – в сердцах восклицал Фалко.

– А ты бы мне рассказал пока, какого именно гостя встретил, да как это было.

– Ну, ладно – дело так было. Вчера утром отправился я в очередное путешествие; собрал мешок с едою, даже старый меч, который мне в наследство перепал – прихватил я с собою. Ведь, я то надеялся уйти недели на две, перейти по Южному мосту, на западный берег Андуина, ну а там – на восток, на восток. Надеялся, даже, до Серых гор добраться. Чтобы не встретится ни с кем, да еще на вопросы их не отвечать, вышел я в предрассветный час… До южного моста часа за два дошел, и было еще тихо-тихо; только недавно первые петухи прокричали. Из Охранной нашей башни, как полагается – храп; а у входа моста – цепь ржавая перетянута – зачем она, спрашивается, когда каждый перебраться может? Только я к этой цепи подошел, глядь – а с западного берега этот гном идет. Гномы, сам знаешь – у нас редкость; пройдут, бывало, большим отрядом – по каким-то своим делам торопятся, на нас даже не взглянут, не остановятся. А этот-то один идет – я сразу приметил, что уставший он до такой степени, что едва на ногах держится. Лицо посеревшее, осунувшееся; нос его длиннющий – как огурец висит – только борода в порядке – ах, да еще топор за спиной блестит – таким топором раз треснешь – дуб перерубишь. Удивительно, как он еще под его тяжестью не падал. Ну, он подошел ко мне и тихо так спрашивает: «Это что ж за земля такая?» – Я ему: «Вестимо – Холмищи. Самое большое и единственное поселение хоббитов» – он и просиял: «Хоббиты?! Так ведом мне ваш народец! Я то думал – где бы остановится, передохнуть с дальней-то дороги; где перекусить..» – И я с радостью пригласил гнома в свой дом, ведь – это же так здорово – услышать истории о странствиях; хоть узнать, что в мире творится, а то живем – как на острове! Пошли мы ко мне домой, а гном мою котомку заметил и спрашивает: «А куда ты собрался?» – «Погулять, по белу свету походить. Быть может, до самых Серых гор дойти». А он тогда молвил: «Тогда еще лучше, что мы встретились. Сейчас любые походы опасны. По дорогам движутся вражьи силы – вылетит на тебя стрела – ты и не поймешь, что случилось…» Я его стал расспрашивать, что за «вражьи силы», да он раззевался, пообещал у меня дома все рассказать. Привел я его, стал завтрак готовить, а он зовет меня и говорит: «Будь же добр – дай мне перо и бумагу» Я его просьбу выполнил; ну он там по листу пером заскрежетал, да так быстро, словно за ним погоня. Ну – я через плечо ему заглянул – ничего там не разобрать – не язык, а сплошные закорючки. Вот письмо было закончено; он положил его в футляр, да как свиснет: «Карштак!» Тут в комнату, чрез открытое окошко, влетел ворон, которого я еще и раньше приметил – он, пока мы к холму моему шли, все вокруг нас перелетал, да еще раз на плечо этому гному сел. Так гном к его лапе футляр привязал, на ухо ему что-то шепнул, да в окошко то и выпустил… Я ему говорю: «Давай теперь покушаем, и расскажешь мне, откуда ты» Но гном тут только рукою махнул, да и спрашивает – где ему поспать можно. Что ж я его в спальню отвел, на свою кровать положил…

– Вот так да! – усмехнулся Туор. – Ведь, он проснуться в любую минут мог!

– Теперь то я и сам понимаю, что – мог и, даже – проснулся. А тогда вспомнил я одну старую книгу, в которой сказано, что богатыри, после ратных подвигов, спят по три дня. Вот я его за богатыря и принял… И вид у него был такой изможденный, что тут, казалось, не трех, а и тридцати дней не хватило бы… Ладно, сам вижу – глупо поступил. А, хотя… не пошел бы к березе – тебя бы не встретил – кто знает – может, не ты бы сейчас ужинал, а – тобой, под темным кустиком; а олень был бы тебе хорошей приправой!

– Вечно вы, хоббиты, болтаете!

– Ладно – ужин готов, а гости заждались.

И вот, вооружившись деревянными подносами, отправились они в гостиную. Это была большая, вырытая по всем хоббичьим обычаям зала, в которой даже и «человеку-медведю» было просторно – вот, разве что, сидел он не на стуле, а прямо на деревянном полу.

Темным деревом были обиты и стены, и потолок. В очаге потрескивало пламя, высвечивало большие настенные часы, которые показывали половину первого. Возле часов, все крутился гном, причмокивал губами, открывал крышку, трогал какие-то рычажки, и при появлении Фалко, торжественно изрек:

– Наша работа. Гномья.

Фалко повел носом – густо пахло медом. Тут только хоббит увидел, что «человек-медведь» держит пред собою большую лохань наполненную этим золотистым напитком. Он протянул ее Фалко:

– Не мог же я придти без угощения…

Его прервал гном:

– А где же яблочный пирог?!

– Сейчас, сейчас! – засуетился Фалко, который остановился было за столом, оглядывая эту компанию (ведь, подобной ей, хоббитские холмы отродясь не видали!).

Через полчаса ужин был расставлен на столу, в камин подложены дрова, а кое-кто занимался поглощением пищи. Особенно отличался в двиганье челюстями гном – это он полностью съел яблочный пирог, три тарелки супа, а, также – полностью жаренного гуся. После этого, он выхватил из ручищ «человека-медведя» жбан с медом, осушил его наполовину, вытер бороду, и уже тогда спокойно принялся прихлебывать пиво, извиняясь:

– Уж знали бы вы, сколько я в дороге без еды, без ночлега пробыл – еще б не так на еду набросились.

– Давайте, кстати, представимся. – предложил златокудрый эльф, и, поднявшись, молвил. – Имя мое Эллиор, родом я из Ясного бора, но отсюда, до моего дома, если идти прямиком на юго-восток – две недели.

– Я Мьер, – поднялся «человек-медведь». – Мой дом в трех днях ходьбы – среди жужжанья пчел мои хоромы!

– Наконец – я Глони, – представился гном – лишь слегка приподнялся, и с чувством выполненного долга плюхнулся на место.