Текст книги "Метамаг. Кодекс Изгоя. Том 1. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Виленский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц)

Глава 23

Холодный разум без глаз зафиксировал цель. Скулящий вибрационный гул демона – звук вечной агонии – ударил по костям, заставив зубы сомкнуться в оскале. Запах гниющей плоти и ржавчины заполнил проулок, вытесняя вонь каналов. Медведь-пария бросился на меня. Массивная лапа с обсидиановыми когтями и вкованными стальными пластинами рванула воздух, целясь в голову. Камни треснули под его весом. Стальные зазубрины в суставе впились в его же плоть, брызнув черной жижей, но чудовище лишь завизжало громче, ускоряясь. Боль подпитывала его ярость.

Щит! Сейчас! Мысль пронеслась, ледяная. Пальцы сплелись в знак. Личный резерв, исковерканный травмой, рванул наружу. Воздух сгустился в кривое, дрожащее зеркало передо мной. Лапа демона обрушилась на него.

Грохот! Барьер взорвался осколками магической энергии. Ударная волна ударила меня в грудь, отшвырнула назад. Спина врезалась в кирпичную стену. Воздух вырвался из легких с хрипом. В глазах поплыли черные мухи. Боль в ноге взревела. Демон, лишь качнувшись, поднял вторую лапу – цель: раздавить.

Вода! Я кубарем откатился в сторону. Грязная лужа у его ног. Жест – резкий, режущий. Молекулярный резонанс! Нагрев! Искра маны пронзила жидкость. Вода не закипела – взорвалась плотным столбом обжигающего пара прямо в его безглазую морду. Слепящий, жгучий туман окутал голову чудовища. Оно взревело, замотав головой, когтистая лапа опустошила воздух в сантиметрах от моей головы.

Огонь! Концентрация! Вторая рука выбросила вперед сгусток белого пламени – раскаленный дротик. Он вонзился в сине-багровый бок, там, где пульсировали мышцы. Запах паленого мяса. Демон дернулся, но не отпрянул. Пламя погасло, оставив дымящуюся черную язву. Слишком мелко. Слишком слабо. Травма и страх душили силу.

Пар рассеялся. Демон повернул ко мне свою изуродованную морду. Скулеж перешел в визгливый вой. Он видел сквозь боль. Его металл. Ржавые прутья вдоль хребта, стальные пластины в суставах. Слабость и источник силы. Я сжал кулак до хруста костяшек, представляя кристаллическую решетку ближайшей пластины на сгибе передней лапы. Разрушить связи! Плавка! Импульс маны, искаженный, рвущий жилы, ударил в цель.

Металл завыл. Багровое свечение, корчащийся, текущий металл. Демон взревел так, что задрожали стены – звук невыносимой муки. Расплавленный свинец капал на его плоть, прожигал, сливался с ней. Конвульсии сотрясли чудовищное тело. Работает!

Но боль не сломила его – она взвинтила. Визг перешел в рев безумной ярости. Игнорируя плавящуюся лапу, демон рванул вперед, невероятно быстрый для своей массы. Не лапа – хвост, костяной отросток с вбитыми железными шипами, промелькнул в воздухе. Удар пришелся по диагонали через грудь.

Хруст! Боль, острее ножа! Ребро? Грудная клетка сжалась. Я отлетел, кувыркаясь по камням. Кровь хлынула горлом, теплая и соленая, заливая рот. Голова закружилась, мир поплыл. Слишком быстр. Слишком силен.

Он был уже над тобой. Чудовищная тень. Пасть, зияющая бездной, источающая ядовитую слюну. Запах смерти и ржавчины. Как тогда. На льду. Только помощи в этот раз точно ни от кого ждать не придётся. Отчаяние сменилось ледяным бешенством. Нет! Не в этот раз!

Взгляд метнулся к ржавому чугунному фонарному столбу в конце тупика. Последняя надежда. Рука, окровавленная, поднялась не к демону, а к основанию столба. Кинетика! Точечный импульс! По касательной! Последние крохи маны, вырванные с корнем, рванули невидимым тараном в ржавое основание.

Скрррежжет! Столб надломился с душераздирающим скрипом. Рухнул по рассчитанной дуге, всей своей чугунной тяжестью на спину демона. Прямо на торчащие ржавые прутья.

Грохот! Прутья, вбитые в кость, под ударом согнулись, вонзились глубже в тело. Демон издал звук, разрывающий уши – рев, визг, предсмертный хрип. Его согнуло пополам под чудовищной тяжестью. Черная жижа фонтаном хлынула из пасти и ран. Он рухнул на колени, чудовищно скуля, пытаясь сбросить давящую тяжесть, но чугун впивался, множа агонию. Скован!

Сейчас! Пока он прикован! Я поднялся на колени, потом на ноги, шатаясь. Каждый вдох резал сломанное ребро. Кровь хлестала из рваных ран на груди, заливала глаза. Мир двоился. Маны не было – только пульсирующая пустота, жжение во всем теле, звон в ушах. Но ярость гнала. Финал. Высшая математика разрушения. Эфирная стрела? Слишком грубо. Нужно точнее. Сгусток энтропии. Формула метамагии – не плазма, а распад на уровне частиц. Хаос как оружие. Пальцы сплелись в немыслимо сложный знак. Агония стала топливом. Я вырвал последние силы, сжигая нервные пути. Боль была белой, всепоглощающей.

Между моими руками возникла не простая вспышка – пульсирующая точка не-света. Она пожирала свет и тепло вокруг, искажая пространство. Я выпустил ее. Не луч – тихий выдох небытия. Черная точка просвистела расстояние, вонзилась в основание одного из ржавых прутьев, торчащих из скрюченной спины – туда, где искаженная плоть встречалась с инородной материей.

Беззвучная вспышка. Не взрыв – исчезновение. Кусок спины демона, прут, часть чугунного столба – просто растворились, превратившись в мелкую, холодную пыль. Одно большое ничто. Чудовищный рев оборвался на пике. Огромное тело дернулось в последней судороге и рухнуло плашмя, окончательно придавленное остатком фонаря. От демона осталась дымящаяся груда обугленной плоти, оплавленного металла и лома. Запах озона и абсолютной пустоты повис в воздухе.

Тишина. Глубокая, звенящая, давящая. Потом – мой собственный хриплый стон. Я рухнул лицом в ледяную грязь. Боль обрушилась всесокрушающей лавиной: сломанное ребро впивалось в легкое, рваные раны на груди и плечах пылали, нога была одним сплошным костром, голова раскалывалась. Каждый вдох давался с хлюпающим хрипом, принося новую волну крови в рот. Тело дрожало мелкой дрожью, не слушаясь. В глазах темнело, сознание уплывало. Я победил. Но поле боя осталось за мертвыми и умирающим. Цена... была видна в клубах пара от дыхания, в дрожащих руках, неспособных поднять голову, в леденящем понимании: один шаг – и я труп. Алиса... где-то близко. Но добраться... расстояние казалось бесконечным. Победа пахла кровью, ржавчиной и холодной пустотой распада. Мир сузился до боли и звенящей тишины после ада.

Боль была вселенной. Каждый шаг по заснеженной набережной Васильевского острова отдавался в сломанном ребре раскаленным ножом, в ноге – глухим гулом разбитого колокола, в разорванных плечах – огненными полосами. Я хромал, опираясь на холодный гранит парапета, оставляя на белом снегу алые капли, как пунктирный след раненого зверя. Воздух резал легкие, каждый вдох – хриплый, мучительный. Простое заклинание – «Стазис. Гемостазис» – лишь стянуло края ран на груди и плечах ледяной пленкой, замедлив кровотечение, но не остановив боль и слабость. Маны оставалось меньше, чем в угасающей свече. Но след Алисы – холодный, острый, с привкусом озона и Тьмы – горел перед внутренним взором, неумолимый компас. Она была близко.

Снег перестал идти, когда я добрался до Васильевского острова. Небо, низкое и свинцовое, отражалось в черной, неподвижной глади Малой Невы. Лед у берега был хрупким, серым, усыпанным снежной крупой. И там, у самой кромки воды, на заиндевевшей скамье, сидела она. Алиса Ливен.

Но не та. Не холодная жрица революции, не виртуозный манипулятор. Она сидела ссутулившись, поджав под себя длинные ноги, обернувшись в тонкий, явно не греющий плащ. Белые волосы, обычно гладко зачесанные назад, сейчас спадали беспорядочными прядями, скрывая часть лица. Плечи ее мелко дрожали. В опущенных руках она сжимала что-то маленькое, темное – камень? Обломок? Ее взгляд был прикован к черной воде у ног, но не аналитический, как обычно, а пустой, потерянный. В уголке глаза, пойманном лунным светом, блестела невысохшая слеза. Она выглядела хрупкой. Испуганной. Совсем юной девчонкой, заигравшейся в страшную игру, последствий которой она не понимала и не хотела. Одинокой и сломленной видением хаоса, который сама же разожгла.

Миг. Всего миг этой неприкрытой слабости. Но я его видел. Видел ту Алису, которая могла бы быть, если бы не ее "код Свободы", не демоны, не фанатизм. Видел ту девушку, которая, возможно, когда-то просто хотела изменить мир к лучшему. И сердце, несмотря на боль, на гнев, на все предательства, сжалось от щемящей, нелепой жалости.

Щебень под моим сапогом хрустнул громко в звенящей тишине.

Она вздрогнула, как спугнутая птица. Голова резко вскинулась. Глаза, огромные в бледном лице, метнулись ко мне. Сначала – чистый, животный страх. Узнала. Потом – шок. Видимо, не ожидала, что я выживу после демона, что смогу дойти. И в этом шоке, на долю секунды, мелькнуло что-то еще… надежда? Радость? Как будто увидела спасителя в том, кто пришел за расплатой.

– Гри… Григорий? – ее голос был непривычно тихим, хрипловатым от холода или слез. Она встала, неуверенно, словно ноги ее не держали. – Ты… ты жив? Как ты… – Взгляд скользнул по моему окровавленному, изможденному виду, по неестественной позе, по лицу, искаженному болью. Страх вернулся, смешанный с ужасом. – О Боже… что с тобой?

Она сделала шаг вперед, рука непроизвольно потянулась ко мне – жест помощи? Утешения? Но я не двигался. Стоял, опираясь на парапет, дыша через силу. Жалость уступала место ледяной усталости. Я видел этот переход в ее глазах. Видел, как слабость отступает, как включается привычный механизм выживания, расчета, маски.

– Я… Я не хотела этого, Григорий, – она заговорила быстро, слова лились, как оправдания, которые она, кажется, впервые в жизни произносила искренне. Голос дрожал. – Этот хаос… студенты… кровь… Я думала, это будет… сигнал. Пробуждение! А не… не бойня! Они просто… они не должны были… – Она замолчала, сглотнув ком в горле, снова глянув на черную воду, как будто там плавали призраки погибших. – Все пошло не так. Совсем не так.

Она посмотрела на меня снова, и в ее глазах загорелся знакомый огонек – не холодный расчет, а отчаянная мольба, почти молитва.

– Ты же понимаешь? Понимаешь, за что мы боремся? Против этого… этого чудовищного порядка, который давит все живое! Ты же видел! Видел, что они творят! – Она сделала еще шаг, ее рука снова протянулась, но не для помощи, а для убеждения. – Нам нужен ты, Григорий! Твой ум! Твоя сила! Мы можем… мы должны исправить это! Построить что-то новое! Без крови! Без… – Глаза ее блестели фанатичной надеждой, смешанной с только что пережитым ужасом. Она верила в это. Здесь и сейчас, на краю ледяной воды, она все еще верила, что они – свет в конце туннеля.

Я смотрел на нее. На ее бледное, исстрадавшееся лицо, на следы слез, на дрожь в протянутой руке. Слушал ее слова о новом мире, о свете. И видел за ними воронов с зашитыми глазами, крыс с зашитыми ртами. Видел кровь на снегу Парадной площади. Видел демона, вбитого в меня броней. Видел Юлиану, дрожащую от ужаса. Видел цену ее "кода Свободы". Усталость накатила такой волной, что даже боль отступила на мгновение. Не было сил на гнев, на споры, на разоблачения. Только бесконечная, леденящая пустота и осознание пропасти.

Она замолкла, ждала. Ее взгляд ловил мой, ища понимания, согласия, союзника.

Я собрал воздух в легкие. Это тоже было больно. Голос вышел тихим, хриплым, но абсолютно ровным. Без злобы. Без сомнения. Просто констатация края.

– Иди нахрен, Алиса.

Ее глаза расширились. Не гнев. Не обида. Глубокий, животный шок. Как будто ее ударили ножом в самое незащищенное место. В ту маленькую, испуганную девочку, которая только что выглянула наружу. Вся надежда, весь фанатичный пыл рухнули в одно мгновение. Рука, протянутая ко мне, медленно опустилась. Дрожь по телу сменилась внезапной, ледяной неподвижностью. Маска роковой революционерки сползла, вновь обнажив растерянность и внезапный, жгучий страх. Она поняла. Поняла окончательно, что союзника нет. Что пришел не спаситель, а судья.

И тогда включилось что-то иное. Инстинкт загнанного зверя. Страх превратился в холодную, отточенную решимость. Ее поза выпрямилась. Дрожь исчезла. Глаза, еще секунду назад полные слез и мольбы, стали пустыми, острыми, как лезвия скальпеля. Весь ее вид излучал теперь только одно: готовность к бою. К последнему бою.

Ее рука резко нырнула в складки плаща. Вынырнула сжимая не камень, а небольшой, плотно свернутый свиток. Пергамент был темным, почти черным, испещренным серебристыми письменами, которые слабо светились в лунном свете. Знаки пульсировали зловещим, неземным ритмом. Энергия, исходившая от свитка, была осязаемой – густой, тяжелой, пахнущей озоном, статикой и чем-то глубоко чуждым, инфернальным. Не просто заклинание. Призыв. Или нечто столь же необратимое и разрушительное.

Она не произнесла ни слова. Не бросила вызова. Просто смотрела на меня через узкую полоску замерзшего берега, ее пальцы крепко сжимали свиток. В ее взгляде не было ни прежней игривости, ни флирта, ни даже ненависти. Только абсолютная, бездонная решимость и холодная готовность к уничтожению. Все иллюзии рухнули. Осталась лишь эта черная вода, ледяной ветер, боль и свиток, обещающий открыть врата в новый круг ада прямо здесь, на заснеженном берегу. Бой был неизбежен. И на кону стояло уже не просто поражение, а смерть.

Глава 24

Тишина на заснеженном берегу взорвалась не криком, а действием. Свиток исчез за спиной Алисы в складках плаща в тот же миг, как мои пальцы сомкнулись в первом защитном жесте. Не было слов, только ледяная решимость в ее глазах, сменившая миг слабости на холодную ярость охотницы, загнанной в угол.

Она начала с света. Не ослепляющей вспышки, а кинжалов. Тонкие, ослепительно белые лучи, похожие на сгущенные солнечные зайчики, выстрелили из ее ладоней. Теургия. Чистая, церковная энергия, но заточенная до бритвенной остроты. Они разрезаливоздух с шипящим звуком, целясь в глаза, в горло. Я едва успел швырнуть в сторону, падая на колено в снег. Лучи просвистели над головой, оставив на гранитном парапете дымящиеся борозды. Запах озона и раскаленного камня ударил в нос. Боль в ребре вскрикнула от резкого движения.

Барьер !Кривое, дрожащее зеркало из сжатого воздуха и остатков маны встало передо мной. Алиса не замедлила. Ее руки взметнулись вверх, пальцы сплелись в сложный знак. Небо над нами сгустилось. Не туча – сфера чистого, холодного сияния, как миниатюрная луна. И с нее – град. Но не льдинок. Кристаллов света. Острых, как бритвы, холодных, как вечность. Они обрушились дождем, шипя и звеня, бомбардируя мой жалкий барьер.

Тик-тик-ТАК! ТИК-ТАК! Звук, как град по жести. Барьер трещал, покрываясь паутиной трещин. Осколки маны, как стеклянные осколки, впивались в ментальную броню, рвали нервные связи. Голова раскалывалась от усилия и боли. Я чувствовал, как резерв тает, как песок сквозь пальцы. Один кристалл пробил слабое место, просвистел в сантиметре от виска, оставив на щеке тонкую, горящую линию. Кровь потекла по шее.

Не выстою. Надо двигаться. Окружение. Я рванулся вперед, не к ней, а вдоль берега, к груде промерзших валунов у старой пристани. Каждый шаг – пытка для ноги, каждый вдох – нож в груди. Снег хрустел под сапогами.

Алиса отреагировала мгновенно. Ее жест – резкий, отточенный. Земля вздыбиласьпередо мной. Не глыбами, а острыми, как копья, кристаллами мерзлого грунта и льда, выросшими из-под снега со скоростью змеиного удара. Я едва успел прыгнуть вбок, приземлившись на больное плечо. Боль ударила белым светом. Копья льда вонзились в снег там, где я должен был быть.

Я откатился за валун, укрываясь от прямого обстрела. Сердце колотилось, как бешеное. Силы на исходе. Надо придумать что-то. Или смерть. Взгляд упал на черную воду Невы у самой кромки льда. Вода. Холод. Мысль пронеслась молнией. Фазовый переход. Но не нагрев… Ускоренное замерзание! Воздух!

Я высунул руку из-за укрытия, не для атаки, а для жеста надузкой полоской воды между берегом и крепким льдом. Точка росы. Сверхохлаждение! Последняя искра маны, выжатая из искаженного канала, рванула не в воду, а в воздухнад ней. Классика магии стихий – резкое падение температуры в локальной точке.

Воздух над водой взвыл. Мгновенно сконденсировавшийся туман превратился в бешеную метель, а затем – в ледяную корку, нарастающую с невероятной скоростью не наводе, а ввоздухе! За секунду между мной и Алисой, на пути ее следующей атаки, выросла кривая, ноздреватая стена из мгновенно сформированного льда, толщиной в локоть и высотой в человеческий рост. Не барьер, но помеха. Хрупкая, зато неожиданная.

Луч света, выброшенный Алисой следом, врезался в лед. Бззззз! Лед треснул, задымился, но не рассыпался. Он купировал удар. Я услышал ее сдавленное ругательство – редкий провал в ее безупречном контроле.

Это дало секунду. Всего секунду. Я вскочил, игнорируя протест тела. Не на нее. На валуны. Кинетический резонанс! Жест – не к камням, а внутрьих кристаллической решетки. Минимальный импульс маны – не для разрушения, а дляраскачки. Для создания резонансной частоты.

Массивные валуны, промерзшие насквозь, вдругзагудели. Низко, угрожающе. Затем – задрожали. Мелкая ледяная крошка посыпалась с них. Алиса, обходящая ледяную стену, остановилась, настороженно глядя на камни. Ее глаза мельком метнулись ко мне, оценивая угрозу.

Сейчас!Я сжал кулак в воображаемом жесте. Пиковая амплитуда! Последняя капля резерва.

КР-Р-РАК! Не взрыв, а мощный, направленный выброс накопленной резонансом энергии. Один из валунов размером с бочку оторвался от земли и ринулся вниз по склону берега, прямо на Алису! Не сокрушительная глыба, но тяжелый, неудержимый снаряд.

Она вскрикнула – то ли от страха, то ли от ярости. Ее руки взметнулись. Не уклон, не барьер. Ответный удар. Сфера чистого сияния, как маленькое солнце, вспыхнула перед ней и выстрелила навстречу летящему валуну.

БА-БАХ! Столкновение света и камня. Ослепительная вспышка, грохот. Камень разлетелся на куски, осыпав Алису градом осколков и снежной пылью. Она отшатнулась, прикрывая лицо рукавом плаща. Не ранена, но потрясена, ослеплена на мгновение. Ее безупречный контроль дал трещину. Я увидел это – миг уязвимости.

Но сил на продолжение атаки не было. Я стоял, опираясь о другой валун, задыхаясь, чувствуя, как мир плывет. Кровь сочилась из раны на щеке, из под ледяной пленки на груди. Грудь жгло из-за боли в ребре. Нога горела. Дыхание сбилось. Мана былапуста. Полностью. Только боль и свинцовая усталость.

Пыль осела. Алиса стояла, сбросив с плаща осколки камня. На ее обычно безупречном лице – ссадина на скуле, волосы в беспорядке. Но глаза... Горели не фанатизмом, а чистой, нечеловеческой яростью. Уязвленной гордости. Страха, что ее чуть не взял полумертвый.

– Хитро, – прошипела она, ее голос был низким, хриплым от напряжения. Она не улыбалась. – Очень хитро, Григорий. Использовать среду... Как истинный метамаг. – Она сделала шаг вперед, ее руки снова сложились в знакомый, угрожающий знак. Теургический свет заиграл вокруг ее пальцев, но теперь в нем чувствовалась не чистота, а какое-то резкое, статическое напряжение. – Но твоя песня спета. Ты пуст.

Она была права. Но я не опустил рук. Сжал кулаки, глядя ей в глаза, готовясь к последнему, отчаянному рывку. К попытке просто дотянуться, схватить, повалить, кусаться – на что хватит последних сил тела.

Она увидела это решение в моем взгляде. Ее губы искривились в жестокой усмешке. Свет вокруг ее рук сгустился, приняв форму двух вибрирующих, ослепительныхклинковиз сжатой энергии. Она приняла боевую стойку, легкую и смертоносную, как у фехтовальщика.

– Приходится пачкать руки, – ее голос был ледяным. – Но для тебя, милый... сделаю исключение.

Она ринулась вперед. Не магией издалека. Врукопашную. Клинки света разрезали морозный воздух, целясь в шею, в сердце. Танец смерти начался. И у меня не оставалось ничего, кроме боли, усталости и ярости, чтобы его танцевать. Каждое уклонение – через невыносимую боль, каждый блок рукой, причём не магический, физический, от клинка света – ожог до кости, глубокий порез. Я отступал под ее напором, спотыкаясь о камни, чувствуя, как последние силы покидают меня. Она была быстрее, сильнее, невредима. Ее клинки оставляли на моей одежде и коже дымящиеся полосы, каждая – новый ожог, новый вскрик боли. Мир сузился до ослепительных вспышек ее оружия, до ее ледяного, сосредоточенного лица, до невыносимой тяжести в ногах и огня в груди. Я проигрывал. Проигрывал быстро и жестоко. Цена за демона, за миль до этой битвы, была слишком высока. Ад требовал окончательной платы.

Ее первый удар клинком света был подобен удару хлыста – ослепительная дуга, целящаяся в горло. Я рванулся назад, спина ударилась о промерзший валун. Боль в ребре вырвалась хриплым стоном. Клинок просвистел в сантиметре, поджёг кожу на шее запахом паленой плоти. Второй клинок, короткий, кинжальный, метнулся в живот. Не было времени на мысль, только животный рефлекс. Я швырнул себя вниз, в снег. Ледяная крошка впилась в раны на груди. Клинок прошелся по камню, оставив дымящуюся пропасть.

Алиса не давала передышки. Ее шаги были легки, как у призрака, по скользкому камню. Она нависла над моей распластанной фигурой, клинки замерли в руках, готовые к финальному удару. В ее глазах – не триумф, а холодная эффективность палача. Я увидел детали: ссадина на скуле кровоточила тонкой нитью, ноздри раздувались от быстрого дыхания, пальцы, сжимающие эфирные лезвия, были белыми от напряжения. Она тоже устала. Но не так, как я.

Время замедлилось. Боль в ноге пылала костром, сломанное ребро впивалось в легкое при каждом хриплом вдохе, раны плеч ныли. Но ярость, черная и густая, как нефть, залила пустоту от истощенной маны. Не так. Не лёжа на спине. Не здесь.

Ее рука с длинным клинком взметнулась для удара. Я не стал уворачиваться. Вместо этого – резкий, отчаянный бросок вперед, под ее защиту. Не к ногам – к ней. Левой рукой – не для блока, а для захвата ее запястья с коротким клинком. Пальцы впились в тонкую кость сквозь ткань плаща. Кость хрустнула под давлением. Она вскрикнула – не от боли, от неожиданности. Ее безупречный контроль дрогнул. Короткий клинок света погас, рассыпавшись искрами.

Длинный клинок просвистел над моей спиной, разрезав воздух. Я использовал импульс, впиваясь плечом ей в живот. Мы рухнули на камни вместе, в клубах снежной пыли. Удар выбил из нее воздух. Я оказался сверху, всем весом придавив ее к ледяному камню. Запах ее – пудра, озон, холодный пот – ударил в нос. Ее глаза, в сантиметрах от моих, расширились от чистого шока и внезапного страха. Она не ожидала такой грубой силы.

Я занес кулак. Не для магии. Для простого удара. По лицу, по этой безупречной маске. Чтобы стереть с нее холодную уверенность.

Но Алиса не была обычной женщиной. Ее колено, резкое и точное, врезалось мне в пах. А-а-аргх! Боль, острая и тошнотворная, согнула пополам. Зрение помутнело. Ее руки уперлись мне в грудь, в самое сломанное ребро. Хруст! Белая вспышка боли вырвала крик. Я почувствовал, как кость внутри впилась в лёгкое и будто бы прорезала ткани. Она выскользнула из-под меня, как угорь, откатилась на пару метров, поднимаясь на ноги. На ее губах выступила кровь – то ли от удара, то ли от прикушенного языка. Ее дыхание сбилось, волосы спутались, плащ был порван в нескольких местах. Но в глазах горела та же ярость, смешанная теперь с паникой.

– Животное! – выдохнула она, голос хриплый. Она не поднимала клинки. Ее руки снова сложились в сложный знак – другой. Не теургия. Темнее. Воздух вокруг нее загустел, потяжелел. Запах озона сменился чем-то терпким, металлическим – как перед грозой, но без ветра. Тени у ее ног закрутились неестественно, как чернильные вихри. Демонология?Но без пентаграммы? Быстро, слишком быстро для ритуала.

Я поднялся на одно колено, скрючившись от боли в паху и груди. Кровь капала из разошедшейся раны на плече, смешиваясь со снегом. Маны ноль. Тело – сплошное больное пятно. Но ярость еще кипела. Она готовила что-то серьезное. Нельзя давать ей время.

Я увидел его – кусок льда размером с кулак, выбитый из валуна при падении. Рядом. Не думая, схватил. Не для броска. Для другого. Я рванулся вперед, не вставая, почти ползком. Боль пронзала при каждом движении. Алиса сосредоточилась на знаке, темная энергия сгущалась между ее ладоней в пульсирующий, фиолетово-черный шар. Она не видела меня, погруженная в концентрацию.

Я не добежал. Швырнул ледяной осколок. Не в нее. В землюу ее ног. В скользкий, заиндевевший камень.Шлёп!Лед разбился, разбрызгав воду и крошку. Алиса, перенося вес для завершения заклинания, поставила ногу прямо на мокрое пятно. Ее нога дернулась, поехала. Она вскрикнула, потеряв равновесие. Руки рефлекторно взметнулись вверх, чтобы удержаться. Темный шар энергии, нестабильный и не завершенный, рванул вверх и в сторону, врезавшись в скалу над ее головой. Бум!Камни посыпались дождем. Она упала на спину, прикрывая голову руками.

Сейчас!Последние силы. Я вскочил, как смог, и рванул к ней, спотыкаясь, хрипя. Цель – не она. Ее плащ. Тот самый, за спиной которого был свиток. Я налетел на нее, всей своей израненной массой, вцепившись не в нее, а в складки ткани на ее спине. Пальцы нащупали жесткий цилиндр.

Она поняла мгновенно. Ее ярость достигла апогея. Она извернулась подо мной, как дикая кошка, ногти впились мне в лицо, в шею. Царап!Кровь брызнула. Она била локтями, коленями, кусалась. Мы катались по камням и снегу, как дерущиеся пьянчуги, а не маги. Из-за удара о камень, кажется, вывихнул мизинец на руке и сломал ключицу. Боль резала тело не хуже её кинжалов. Хрипы, ругательства, звуки ударов, хруст льда под телами. Я чувствовал ее силу, ее отчаяние, ее животный страх потерять свиток. Мои пальцы скользили по мокрой ткани, рвали ее. Ее рука вцепилась мне в волосы, дергая с безумной силой. Боль ослепила.

Рррвань! Ткань плаща поддалась. Свиток – черный, зловещий, пульсирующий темным светом – вырвался из потаенного кармана и упал на снег между нами.

Мы замерли. В полуметре друг от друга. Оба – окровавленные, задыхающиеся, покрытые грязью и снегом. Моя рука все еще сжимала клочок ее плаща. Ее пальцы были в моих волосах. Мы смотрели не друг на друга, а на свиток. На ту самую точку, где лежало обещание окончательного ада.

Тишина наступила внезапная, звенящая. Только хриплое дыхание и стук сердец. В глазах Алисы промелькнуло нечто невыразимое – паника? Расчет? Решимость? Она поняла: я не дам ей его поднять. Не дам прочитать. Не дам открыть врата.

Ее пальцы разжали мои волосы. Медленно, очень медленно, ее окровавленная рука потянулась не к свитку, а в другую складку плаща. Оттуда она вытащила не оружие, а маленький, изящный кинжал с тонким клинком. Не магический. Простой. Стальной. Зазубренный у основания. Оружие последнего шанса. Оружие убийства в упор.

Она не смотрела на меня. Просто ударила кинжалом мне в лицо, но я сумел остановить удар рукой. Кинжал пробил её насквозь, но я сдержал удар. Скорчившись от боли, я схватился за пробитую руку, из которой начала сочиться кровь. Алиса воспользовалась этим и с силой пнула меня ногой по сломанному ребру, а после побежала к свитку, спотыкаясь по пути.

Бой не закончился. Он перешел в новую фазу. Фазу смертельного ожидания у края черной бездны.