Текст книги "Sindroma unicuma. Finalizi (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 45 страниц)
Сделанные выводы позволили позлорадствовать. Глупышка вздумала тягаться с ней, Августой, решив, что сможет захомутать Мэла плотской страстью. Наивная курочка. Для блага фамилии Мелёшин-младший сделает то, что велит его отец. Дети почитают родителей и поступают, как требуют того интересы семьи.
Аксёнкиной все же удалось плюнуть в ту, другую, причем дважды. Сначала Августа облила девчонку фирменным убийственным взглядом и с удовлетворением отметила растерянное и даже испуганное выражение, появившееся на лице той. «Не зарывайся!» – послала Аксёнкина мысленное предупреждение, взяв Мэла под локоть, но сия мера оказалась излишней – девица как ошпаренная отвернулась и больше не поворачивала головы, хотя до этого играла в призывные гляделки с Мелёшиным.
Второй случай подвернулся, когда супруга начальника Департамента юстиции, любительница преферанса и страшная сплетница, начала расспрашивать Мэла о намерении подарить колечко своей спутнице. За внешней любезностью старой кошелки пряталось тонкое ехидство, коим она стреляла в Августу, мол, смотри, деточка, твой кавалер водит тебя за нос, и тебе, неуклюжей корове, нужно брать его за жабры, иначе парень получит аттестат и выпорхнет на волю, а ты останешься ни с чем.
И все же, какой бы грымзой ни была любопытная собеседница, её речистость сыграла на руку Аксёнкиной. Однако ее спутник уворачивался от провокационных фраз, избегая прямых ответов.
«Обещаете прислать приглашение?»...
«Пока рано говорить об этом»...
«Обещаете рассказать о меню банкета по случаю помолвки?»...
«Еще многое не определено»...
Вот олух! Что стоило сказать: «Непременно» или «Обязательно, при случае» или, на худой конец, «Моя маменька ориентируется лучше, спросите у нее»?
И в неудачах нужно видеть хорошее. Очевидно, та, другая, пребывала в счастливом неведении относительно будущего Мелёшина: строила планы, примеряла новую фамилию, выбирала фасоны свадебных платьев, и вот тебе на! – оглушительная новость сразила наивную дурочку наповал. Девчонка узнала, что оказалась увлечением Мэла – очередным, незначащим, временным.
Самолюбие Августы торжествующе захохотало. Хитромудрая девица залезла в постель к Мэлу, рассчитывая заарканить блестящего жениха, а он не посчитал нужным предупредить, что ей ничего не светит. То-то глупая овечка побледнела и с вытянувшимся лицом ринулась из толпы.
«Иди, поплачь в сторонке над своей горестью», – ликовала Аксёнкина, а расстроенный донельзя Мелёшин оглядывался вслед, наплевав на правила хорошего тона и совершенно не стесняясь присутствием своей дамы, отчего опускался в глазах Августы ниже и ниже. Разве не стыдно мужчине вести себя, словно озабоченному потаскуну, позабывшему о достоинстве?
Нетерпение, с которым Мэл стремился избавиться от Аксёнкиной и привлек друзей к уговорам той, другой, злило. В конце концов, что он себе позволяет? Августа – не какая-нибудь дешевка, чтобы Мелёшин откровенно пренебрегал обязанностями кавалера.
«Что ж, он сам напросился», – решила она. Мелёшин-старший узнает об отсутствии воспитания у своего сына, как и его супруга. А еще можно с помощью Евгеши пустить слушок, что кое-кто из девчонок одаривает «легкомысленной» болезнью всех проходящих через постель, и, конечно же, упомянуть в сплетне новообретенную дочку Влашека.
Мелёшин усадил Аксёнкину во второй лимузин, а сам остался снаружи. Через тонированное стекло она видела, как он торопливо зашивал порез на руке (и когда успел пораниться?), а затем решительно направился к первой машине и сел в нее.
«Слабак и слепец!» – вскипела Августа. Распутная девка вертит им, как хочет, и устроила в холле представление, словно настоящая шлюха. Неужели Мелёшин не видит, что смешон? Наверняка девчонка вскружила головы и многим другим. В банкетном зале около нее вились толпы мужчин, и она расточала благосклонные отшлифованные улыбки, завлекая осоловевших глупцов в свои сети. Профессионалка.
По пути в клуб Аксёнкина откровенно скучала, но скуку скрашивали разнообразные предположения.
Та, другая, ехала сейчас в первой машине со своим кавалером, а рядом с ними сидел Мелёшин. Неужели спутник девицы ослеп и не замечает очевидных вещей? Мэл не знал полумер и шел напрямик к цели, топча мешающих ногами. Может быть, в лимузине началось выяснение отношений, и, как следствие, драка? О, было бы неплохо, если бы в начавшейся потасовке случайный удар пришелся в челюсть или в глаз легкодоступной девке, – воодушевилась Августа.
Вместе с ней во второй машине ехал Сахарок с незнакомой блондинкой, и они переговаривались на ушко словно голубки-молодожены. Аксёнкина хмыкнула. Было бы весело сказать дочке начальника Департамента науки, где и с кем проводит свободное время ее избранник, и посмотреть на реакцию. Хотя, скорее всего, толстушка знает об этом.
Соседи по салону развлекались, однако Августа осталась в стороне от веселья. Ей казалось, компания, собравшаяся в машине, перешептывалась, злословя в ее адрес. Нацепив надменную маску, Аксёнкина отвернулась к окну. Её не унизить насмешливым взглядом или колкой фразой. Пусть себя унижают неудачники: Мэл, стелящийся перед той, другой, её кавалер, которому открыто наставляли рога, и та, другая, предлагающая себя мужчинам, не стесняясь.
К сожалению, мечты о мордобитии не сбылись. Правда, Мелёшин был мрачен лицом и выглядел дерганым, девчонка светилась злобой, а ее спутник усиленно протрезвлялся свежим воздухом, чтобы позорно не оставить содержимое желудка на асфальте.
Зато в клубе настроение Августы менялось как флюгер на ветру, и спокойствие пропало напрочь.
Разглядывая пляшущую толпу, она брезгливо морщилась. По убеждению Аксёнкиной под музыку дрыгали телесами только дебилы. Танцующие напоминали марионеток, которыми управлял невидимый режиссер, дергавший за ниточки. Августа ни за что не согласилась бы присоединиться к стаду тупиц, даже если Мелёшин уговаривал бы её, встав на колени. Впрочем, он и не вставал. Мэл вел себя как тюфяк с мозгами, перетекшими в область паха.
Неожиданная компания парней, пытавшихся завести знакомство с распутной девицей, повеселила Аксёнкину. «Посмотри, Мелёшин, на доступную шалавку, которая без боязни отправилась танцевать с двумя незнакомцами», – взглянула она победоносно на своего спутника, а тот вперился в танцпол, и вид у него был как у безумца.
Внезапно Мелёшин резко поднялся и, перемахнув через стол, ринулся в толпу. Эффектно, что ни говори. Августа на миг позавидовала той, другой, пробудившей в Мэле темное, нехорошее, неконтролируемое. «Может, он убьет её?» – подумала с надеждой Аксенкина. – «Хватит унижаться перед легкомысленной дрянью!»
Что происходило на танцинге, она не видела, толпа закрыла Мелёшина и ту, другую. Однако когда в зале появились охранники, Августа сообразила, что в красном круге случилось что-то из ряда вон выходящее, и заелозила соломинкой в бокале.
Охранники ходили по залу, расспрашивали посетителей. Песня закончилась и началась новая, а Мелёшин не возвращался. Минуты в одиночестве показались Аксёнкиной вечностью. За опустевшим сдвинутым столом остались только она и нетрезвая парочка, тискавшаяся на диване. Что может быть унизительнее для девушки из высшего света, чем одиночество в дурацком клубе среди несоображающей пьяни?
Мэл появился неожиданно, вынырнув из толпы. Пройдя к своему месту, он обрушился на диван устало, но удовлетворенно, и, подозвав официанта, заказал коктейль.
И Августа поняла. Только что, в туалетной кабинке или, не дотерпев до неё, за ближайшим поворотом в коридоре Мелёшин поимел ту, другую, и сейчас сидел, сыто потягиваясь и улыбаясь своим мыслям.
Аксёнкиной стало жарко. От Мэла пахло утоленной страстью, выплеснутой на другую. От него разило чужими ласками, чужими духами.
Не сдержавшись, она потерла переносицу, но тут же убрала руку – что за проявление слабости? Сейчас эта дрянь вернется и, как ни в чем не бывало, усядется напротив, послав ей, Августе, наглую улыбочку превосходства.
Холодная ярость затопила Аксёнкину. Она не позволит издеваться над собой и ответит достойно на любой жалкий выпад.
– Я вызвал машину, она скоро будет, – сказал Мэл, продолжая улыбаться. – Шофер отца отвезет тебя домой. Собирайся, я провожу.
– Знаешь ли, мне не хочется, – ответила ровно Августа, закинув ногу на ногу. Красиво, но Мелёшин не заметил.
– То есть? – воззрился он на свою даму.
– Не поеду, – заявила Аксёнкина, похихикивая над его удивлением. Невероятный осёл!
– Очень жаль, но мне плевать на твои желания, – ответил жестко Мэл, изменившись в лице.
Августа машинально сглотнула, заморгав. Мелёшин превратился в копию своего отца – властный, бескомпромиссный, привыкший, чтобы его указания беспрекословно исполнялись. Он не мальчик на побегушках, а Аксёнкина забылась, приняв его за слабака, прогибающегося под женским каблуком.
Сейчас бы повиснуть на нем, подгадав, когда появится та, другая,, и поглядеть на представление в лицах. Но Августа так и не решилась переступить через свою гордость, как не сделала этого на приеме. Роль посмешища – не для неё.
– Я провожу тебя до машины, – заявил безапелляционно Мелёшин и вдруг замялся: – И, в общем,... я несвободен. Дал обещание другой, и... она приняла его.
Наверное, Аксёнкину ударила flammi*, прошив сверху донизу, а может, ее поразил столбняк. В каком-то паршивом клубе, куда она поехала, чтобы своим присутствием показать распутной девице насколько та беспринципна, вульгарна и похотлива, кавалер Августы, сопровождавший ее на все официальные мероприятия, и к чьему присутствию она привыкла как к данности, вдруг заявил, что готов положить свою фамилию к ногам какой-то шлюшки, и вывалил новость буднично, как само собой разумеющееся. А где же гром с небес и разверзшаяся земля?
Аксёнкина ни на миг не усомнилась в том, что Мелёшин дал обещание той, другой. Должно быть, она хорошо его ублажила, и у Мэла зашёл ум за разум, и в голове помешалось, коли он наплевал на выбор своего отца.
– Интересно, когда ты принял знаменательное решение? – спросила Августа бесстрастно, а в груди заполыхал пожар.
– Недавно. Теперь я связан обязательствами, – сказал Мелёшин медленно, словно пробовал на слух свой новый статус, и он определенно ему нравился, судя по олигофренической улыбке.
Ублюдок! Неужто Мэл полагал, будто неизменная компания Аксёнкиной на чужих свадьбах, банкетах, вечерах, приемах, раутах, помолвках – незначащий для общественности факт? Мелёшин ведь не дурак и должен был сообразить, почему отец выбрал для него Августу в постоянные спутницы. Приличные воспитанные люди понимают это сразу, разве нет? И, тем не менее, Мэл посмел вывалять ее гордость в грязи.
Аксёнкина ударила бы его. Красиво, по-королевски, с достоинством оскорбленной леди, но опять её что-то удержало.
Неподалеку за столом уселся пестроволосый товарищ Мелёшина в обнимку со своей длинноногой подружкой.
Как же Августа ненавидела Мэла, ненавидела его друга, сообразившего, что и к чему, ненавидела стадо, вихляющее задницами на танцполе и задирающее руки к потолку! Но больше всего она ненавидела ту, другую.
Странное чувство. Оно горело где-то внутри (неужели там, где сердце?) и выжигало, оставляя опустошение. Раньше Аксёнкина не испытывала столь ярких ощущений. Возникшие проблемы решались хладнокровно, без ущерба для нервных клеток. Она всегда считала себя прирожденным стратегом и действовала с холодной головой. В тандеме с Мелёшиным они дополняли бы друг друга: он – взрывной и импульсивный, и она – расчетливая и бесстрастная.
«Симпатичная мордашка девки неплохо смотрелась бы на фотографии с deformi*», – подумалось вдруг. Расплющенный нос пятачком, перекошенный рот, глазные яблоки, закатившиеся внутрь – отличный снимок из серии «Домашняя ферма». Мэл, увидев, кому подарил обещание под влиянием момента, тут же бросится забирать свои слова обратно.
– Пошли, я провожу тебя, – сказал Мелёшин, поднимаясь, и тут его взгляд упал на кресло напротив. – Черт!
***
Где ее шубка и сумочка?
Мэл закрутил головой по сторонам, словно ответ на вопрос крылся поблизости. Он торопливо пробрался вдоль стола к Маку, прервав обжимания парочки.
– Кто взял ее одежду?
– Не видел, – растерялся тот.
На их плечи опустились чьи-то ладони.
– Так, я не понял! – закричал оживленно Дэн. – Почему сидим? Наши уже спустились вниз, а вы торчите здесь! Лимон обещал бои. Через пять минут закроют лифт. Забыли, что ли? Ожидается самая классная часть развлекалова!
– Не до боев мне, – отмахнулся Мэл.
– Странно, что не собираешься, – ухмыльнулся Дэн. – Твоя уже там, и чемпион при ней.
– Как при ней? – повторил севшим голосом Мэл. – Когда? Я же... Мы же...
– Да вот так. Я думал, ты в курсе. Чубчик пришел, забрал вещички, а потом я видел их у лифта.
– Гадство! – выругался Мэл.
Похоже, Эва всё-таки решила выпить досуха чашу его терпения. Он совершенно забыл о развлечениях, которые расписал Мак в холле Дома правительства.
– Идем или как? Лимон сказал, у нас... – Дэн посмотрел на часы, – осталось четыре минуты.
А ведь это хорошая возможность – поговорить с ней внизу. «Особистам» туда хода нет, а если попытаются давить, предъявят корочки и заговорят о полномочиях, то прокатятся на лифте впустую. Тот попросту не остановится на нужном этаже.
Но как быть с Ледышкой?
– Пошли, – сказал он своей даме. – Остался гвоздь программы.
– Какой же? – поинтересовалась Ледышка, улыбаясь, словно ее ужасно обрадовала новость о внезапной несвободе Мэла.
– Клубные бои. Если не хочешь, я пойду один. У выхода тебя будет ждать синий «Эклипс», номер 1111.
– Мелёшин, ты свинья, – сказала Ледышка, поднимаясь с замороженной улыбкой.
Впервые она высказалась грубо, но Мэлу было некогда удивляться. Он торопился выловить упрямую мышку, опять поступившую наперекор, чтобы объясниться с ней раз и навсегда.
– Знаю. Пока, – развернулся Мэл спиной.
– Я тоже хочу посмотреть на бои, – сказала Ледышка. – Никогда там не была.
Мэл раздраженно ответил:
– Ну, так поспеши.
Компания успела в последний момент. Дэн шепнул лифтеру условный пароль от Лимона, и кабина бесшумно поехала вниз.
***
Ураганная близость отозвалась запоздалой дрожью конечностей.
Штабели коробок, наваленный хлам в углу, тряпье на крючках и luxi candi* сверху, освещавший помещение в том же ракурсе, что и видении будущего. Но будущее несколько минут назад стало прошлым, очередная веха оказалась пройденной, а я не успела подготовиться к тому, что видение воплотится в реальность буквально на следующий день после предсказания.
Если дело так и дальше пойдет, то в любой момент может нагрянуть следующее пророчество ока. О чем оно? Вылетело из головы. После Мэла в черепушке вообще не осталось цельных мыслей, мельтешили лишь непонятные обрывки, и воцарилась расслабленность.
«Больше не шали»... В устах Мэла фраза могла прозвучать с иронией. Моя шалость с флиртом обернулась для него тяжелыми последствиями. Мэл нарушил запрет на использование волн в стенах клуба, что ему будет? Он нечестно напал на висората, что тот сделает: подаст жалобу в отделение или потребует отмщения по-мужски, в димикате? Мэл оказался в одном шаге от убийства человека – и всё из-за меня.
«Пошалю», и Мэл влипнет в очередные неприятности, еще туже затянув петлю на шее. Поэтому его просьба была же и констатацией факта – спокойным признанием в собственной неуравновешенности.
Сумасшедший, – улыбнулась я, вспомнив его недавнюю напористость, и потрогала следы на шее – не у ключиц, но и не у подбородка. Как объяснить Пете их появление? Придется сказать правду. Некрасиво получится, но что поделать?
«Нам нужно поговорить». О чем? О том, как Мэлу избавиться от зависимости или как под неё подстроиться? Например, сосуществовать мирно с его невестушкой. Сядем втроем и обсудим вопрос доброжелательного соседства.
Нет уж! – поднялась со стула, покачнувшись. Рта не открою и не взгляну на Снегурочку. Заберу шубку и поеду домой. Если Петя вернулся, попрошу его вызвать такси. Хватит мне веселья в этот длинный-предлинный день.
Притворяя дверь, я в последний раз оглядела комнатушку: ремень на крюке, тускнеющий шарик luxi candi* и стул с потертой обивкой.
Никогда не жаловалась на зрительную память и вроде бы повернула, куда следует, но дверь в зал словно провалилась. Не шарить же руками по стенам «сырного» коридора, нащупывая дверную ручку в темноте. Может, есть другой путь?
Повернув обратно, я столкнулась на перекрестке коридоров с каким-то парнем и от неожиданности отшатнулась назад. До меня не сразу дошло, что это был Петя, зато он узнал свою даму мгновенно.
– Эва, вот ты где! А я тебя повсюду ищу, сто кругов намотал, – обрадовался он.
Сложив руки на груди, я прикрыла ладонью шею и наклонила голову вправо в надежде, что на границе света и полумрака чемпион не заметит моего растрепанного и помятого вида. Не представляю, каким показался парню мой облик, наверное, красноречивым, ведь любой взглянувший на меня сразу бы догадался, чем я занималась недавно. Однако спортсмена заботило другое.
– Эвочка, прости, пожалуйста! Ты, наверное, заждалась и отправилась на поиски? Представляешь, совершенно случайно я столкнулся в туа... в общем, познакомился с одним человеком, он работает в большой компании, занимается геологоразведкой. Пообещал свести с начальством, чтобы оценить мои проекты! – выпалил на одном дыхании мой кавалер. – Эвочка, не сердись! Я болван!
– Ладно тебе, Петя, извиняться. Лучше вызови такси, – попросила, закрываясь от него и отступая в тень.
Мне пришло в голову, что сейчас не резон объясняться с парнем. Кто знает, вдруг на него тоже нападет сумасшествие, и, не выслушав и не вникнув, чемпион побежит разбираться с Мэлом, и завертится новая клоунада. Или будет еще хуже. Петя посмотрит на меня с брезгливым разочарованием и скажет: «Не знал, что ты умудряешься изменять за моей спиной».
Объяснюсь с ним, но не сегодня. У меня сейчас и подходящих правильных слов нет.
– Разве ты домой? – растерялся Петя. – Кстати, при мне твоя шуба и сумочка.
Только сейчас я заметила, что он держал в руке что-то меховое. Вспомнив о джентльменских обязанностях, парень невольно избавил меня от возвращения в зал под рентгеновские очи Снегурочки.
– Спасибо, Петя, – выхватила шубку и прижала к груди, надеясь таким образом прикрыть шею.
Спортсмен повесил сумочку мне на плечо.
– Я тебя и у дамской комнаты искал, но меня оттуда погнали, – сообщил простодушно. – Ребята, с которыми мы приехали, сказали, что в стоимость посещения клуба входят еще и состязания. Начнутся через десять минут.
– Какие состязания? – поинтересовалась, торопливо ощупывая сумочку.
– Они не уточняли. Объяснили, нужно спускаться на лифте.
– Петь, покажи, где туал... дамская комната, а то я совсем заблудилась.
– Пошли, здесь недалеко. Так мы посмотрим на состязания или как? – переспросил чемпион, пока мы шагали по коридору, и я практически зарылась лицом в мех. Надеюсь, это не выглядело странно.
– Петь, поздно уже. Хочешь – иди, – остановилась перед дверью со значком женского силуэта в широкополой шляпе.
– Нет, Эва, я уже один раз поступил по-свински, бросив тебя. Впредь такого не повторится. Домой – так домой, – заключил твердо мой кавалер.
В конце концов, он наверняка заплатил немаленькие деньги, чтобы нас ублажали в клубе, поэтому неудобно прерывать развлекательную программу на последнем этапе. А Мэл немножко подождет, пока мы с Петей посмотрим на состязания и вернемся обратно. Не хочу разговаривать с Мелёшиным, когда его невестушка сидит под боком. Должен же он понять, что у меня тоже есть гордость.
– Подожди меня, я быстро, – попросила чемпиона и юркнула в дверь.
В дамской комнате витали слабые запахи никотина. Видимо, недавно здесь плавал сизый сигаретный дым, но мощная вытяжка старательно очистила воздух в помещении.
Как ни странно, после уединения в кондейке моя внешность не изменилась – волосы не растрепались, синие капельки не растерялись, тушь не размазалась, разве что помада чуть стерлась, и то у меня не было уверенности, так ли это на самом деле. А вот следы на шее маячили красными пятнами. Надев шубку, я максимально притянула капюшон, пытаясь закрыть отметины. Поросёнок Мэл! Усложнил мне жизнь собственническими замашками. Хотя мое поведение тоже послужило источником проблем для него, так что можно считать возникшие неудобства взаимными.
Разве можно сожалеть о произошедшем в комнатке? Это было прекрасно и походило на налетевший шквал. Я и не подозревала, что способна отбросить скромность и без стеснения отвечать напору Мэла. Указывало ли это на мое легкомыслие и склонность к распутству? Отражение не ответило на этот вопрос, смотря нахмуренными бровями.
Мне так и не удалось привыкнуть к тому образу, который создала Вива. Из зеркала на меня смотрела красотка хоть куда, и подтверждением таланта стилистки стали восхищенные взгляды на приеме и в клубе. Но завтра, вернее, уже сегодня, мой облик станет прежним, и Мэл разочаруется превращением Василисы Прекрасной обратно в жабу, а те же Рэм или Йорк вообще не заметят серую крыску, предложи им отыскать меня в толпе.
Как бы то ни было, к разговору с Мэлом я пока морально не готова. Вымоталась – ревностью, обидами, ненавистью, прочими потрясениями и знакомствами, случившимися за сегодняшний нескончаемый день, плавно перетекший в ночь.
Будет день – будет пища. Поговорю с Мэлом завтра, например, в институте. Уж не знаю, о чем он собирается вести беседу, но для меня любой его довод заранее неубедителен.
Чемпион терпеливо дожидался меня напротив двери. Я куталась в шубку, делая вид, что мне зябко, и закрывала мехом капюшона отметины на шее.
– Пошли, Петь, поглядим на состязания, только недолго, и сразу домой. Ладно?
– Хорошо, – обрадовался парень. – Конечно, недолго.
Мы подошли к лифту, и Петя сказал что-то высокому тучному мужчине в кожаной жилетке, прислонившемуся к стене. Тот кивнул, и створки разъехались перед моим носом. Внутри было красиво, под старину: красный бархат, желтый металл.
– А где нам выходить? – спросила у чемпиона, отметив, что в кабине не было кнопок и цифр с указанием этажности.
– Ребята сказали, что лифт доставит напрямик. Это где-то в подвале, – пояснил Петя, а я, наивная, и не подумала заподозрить неладное.
Кабина шла мягко вниз и бесшумно остановилась.
– А что это за состязания? Тараканьи бега или петушиные бои? – спросила у чемпиона, выходя из лифта, и оглохла от рева глоток.
В помещении с высоким потолком стояла на возвышении квадратная площадка, освещенная мощными прожекторами и обтянутая толстыми канатами, а вокруг нее бесновалась толпа.
По площадке перемещались два человека в одеждах, похожих на облачение римских центурионов. Неожиданно в руке одного из них появился фиолетовый шар, который тот выпустил в противника. Нападение произошло стремительно, и второй мужчина попытался создать защитный экран, но не успел, и заклинание, попав в грудь, повалило его на пол. Толпа разразилась новым витком рева и свиста. К лежащему бросились несколько человек и склонились над ним, а затем переложили на носилки и унесли с площадки. К победителю подбежал человек в полосатой рубашке со свистком во рту и поднял его руку вверх.
Толпа взревела истерически, и тут до меня дошло, почему не сработали датчики вис-возмущений, когда Мэл создавал заклинания. Регистраторы были отключены, потому что в подвале клуба шли нелегальные бои с использованием волн.
8. Апокалипсис
Оказывается, в основе противоборства лежал коммерческий интерес. Когда рефери после свистка объявил усиленными голосовыми связками: «Иииии... пять тысяч уходят сегодня к Громиле Бэку!», зрители зашлись в аплодисментах и криках, надорвавших мои уши.
Я и не подозревала, что можно извлекать выгоду, нанося увечья заклинаниями. В интернате мальчишки определяли лидерство банд с помощью физической силы, хотя самые отчаянные все-таки пытались возмущать вис-волны в драках. Вообще-то в общеобразовательную программу не входило освоение воспитанниками азов висорики, поэтому пацанва занималась самообразованием, прячась по укромным местам, и днем или после отбоя экспериментировала с волнами: наобум или обменяв колонки, украденные из актового зала, на сомнительную расшифровку очередного заклинания. Зачастую результаты доморощенных опытов оказывались плачевными, вызывая ожоги, обморожения, переломы и прочие телесные повреждения у исследователей, но, тем не менее, любительский пыл не угасал. Алик неизменно прогонял меня, если на очередной сходке намечались эксперименты с волнами.
Но неважно, где – на димикате* или в драке на интернатских задворках – причинение вреда заклинаниями приравнивалось к уголовно наказуемым деяниям. Расследованием висорических преступлений занимался Первый департамент, бравшийся за дело рьяно и дотошно. В интернате провинившихся выявляли и наказывали, а если кого-то находили опасным для общества, то переводили в заведения с особым режимом, то есть в колонии для несовершеннолетних – Ледовитую и Стылую, расположенные на севере и востоке страны. Умом я понимала, что Алик сбежал из интерната вовремя, потому что шайка, в которой он состоял, нахулиганила достаточно, но сердце так и не смогло простить друга, бросившего меня, не попрощавшись.
На площадку вышли четверо мужчин с щитами и палицами, одетых под старину – в коротких тогах, плащах и сандалиях. Я отвернулась. Не люблю насилие, пусть добровольное и имеющее целью заработать наличность.
Противники не напрягались физически. Они выпускали палицами aireа candi* друг в друга и прикрывались щитами от встречных заклинаний под громкий рев толпы. Определенно, публика рассчитывала получить сегодня максимум ощущений. Зрители облепили площадку, сконцентрировавшись у канатного ограждения, поэтому два ряда кресел, расставленных по периметру помещения, пустовали.
Ноздри щекотал сладковатый запах. По толпе шныряли подозрительные личности и предлагали из-под полы энергетические алкогольные коктейли. Тут же принимали ставки на следующие бои.
– Танкер Громобой – шесть из семи! Кто поставит на конкурента? – надрывался какой-то тип. – Лучший бой сезона!
– Красотка, специально для тебя – с лимонным вкусом и ароматом, – парень с тонкими усиками потряс перед моим носом прозрачным пакетиком с длинной полосатой палочкой внутри. – Улётные ощущения! Тает во рту и без никотина.
– Не-не, – поспешила я вырваться из вертепа сомнительных соблазнов и потянула Петю к креслам. В отличие от меня, чемпион завороженно уставился на действо, происходящее за канатами, однако послушно потопал следом.
– Петь, если хочешь, сходи поближе, – разрешила я парню, усевшись и вытянув гудящие ноги.
– Нет, – отказался он. – Уже находился. Хватит.
Некоторое время мы сидели молча, наблюдая за боем. То ли на фоне прочих заклинаний aireа candi* выглядело не таким зрелищным, то ли участники вели бой с ленцой, но у меня сложилось впечатление, будто они отбывали тяжкую повинность. Поначалу я вздрагивала каждый раз, когда воздушные вихри дергали щиты, коими прикрывались противники, но вскоре успокоилась. Похоже, мужчины били заклинаниями избирательно, стараясь причинить минимальный вред друг другу. Зрителям же быстро наскучил бой без острых ощущений. В толпе рос недовольный гул. Петя тоже разошелся, запрыгав в кресле:
– Мазила! – закричал, не сдержавшись, но его выкрик потонул в шуме помещения. – Слева нужно, а не снизу! Он же раскрылся! Куда бьешь? Надо родиться безруким и безголовым, чтобы промахнуться с двух шагов! Эвочка, я на секунду сбегаю и вернусь, ладно?
– Иди, не волнуйся. Здесь никто не мешает, – разрешила я благосклонно, и чемпион, сорвавшись с места, бросился к площадке, на которой бойцы неспешно перекидывались заклинаниями.
В толпе заулюлюкали и возмущенно засвистели. Публика заподозрила, что ее попросту водят за нос.
Я же устроилась поудобнее в кресле и начала украдкой позевывать. День выдался долгим, богатым на невероятные события и встречи; действие успокоительных капель давно кончилось, время перевалило далеко за полночь. Пора бы и честь знать, то есть потихоньку собираться домой. Сейчас закончится очередной бой, и мы с Петей вернемся обратно в зал. Туда, где меня ждал Мэл.
Интересно, он бывал здесь? Тоже свистел и кричал до хрипоты, требуя участников на мыло? Может, торопливо делал ставки на фаворита, как на цертаме*, и его лицо уродовала маска жестокого азарта, когда один из противников падал, подкошенный заклинанием?
Не буду думать об этом. Не хочу разочаровываться в Мэле.
Под недовольные выкрики зрителей противники на ринге быстро завершили бой, причем они явно берегли друг друга, стараясь причинить наименьшие повреждения. Аireа candi* приличных размеров поднял бы побежденного над полом и перебросил через канаты, сломав позвоночник или шею, однако дело обошлось щитами, вырванными из рук воздушной стихией, и участниками, разметенными по углам площадки. Победителем стал мужчина, удержавший палицу и щит, и под разочарованный гул команда бойцов покинула место сражения. Правда, и выигрыш оказался значительно меньше – всего восемьсот висоров.
Петя рухнул рядом со мной.
– Слепошарые! – воскликнул в сердцах, и я вздрогнула. – Ни в глазах, ни в руках, ни в голове! Такое состязание испортили!
– Разве похоже на состязание? Тут из-за денег можно запросто остаться инвалидом.
– Эва, ты всерьез веришь в это? – удивился чемпион. – Они подыгрывали друг другу и симулировали. Сразу видно, что тянули волынку. А где же дух соревнования?
– Почему слепошарые? – спросила я, сглотнув. – Может, новички? Неопытные, и всё такое...
– Ребята сказали, что в боях участвуют попеременно слепые и висораты, – пояснил спортсмен. – Иногда отдельно, а иногда вместе.
О, ужас! Тогда получится не бой, это будет бойня! Теперь понятно, почему участники вышли на ринг с палицами и щитами. При всем желании они не сумели бы создать поражающие или защитные заклинания.
