Текст книги "Sindroma unicuma. Finalizi (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)
Во-вторых, если на «Лицах года» гости находились в равных условиях, налагаемых запретом на использование вис-волн, то страшно предположить, что ожидало меня, невидящую, в узком кругу избранных висоратов, на юбилее какого-то министерства. В конце концов, я ведь не обученный шпион в тылу врага и обязательно спалюсь на неверном слове или неправильном движении.
Что обычно делают с создавшимися проблемами? Их решают. А если проблемы неустранимы? Тогда проще избавиться от их источника, то есть от меня, причем в срочном порядке.
Таким образом, мне светил закономерный конец, и никакие приглашения премьер-министра не помогли бы отсрочить завершение никчемной жизни. Любящий папуля не станет рисковать карьерой и благополучием семьи, повисшим на тонкой ниточке. Он устроит несчастный случай, отведя от себя подозрения в причастности, и будет скорбеть, убитый горем, на могиле любимой дочери, потому что из двух зол нужно выбирать наименьшее.
Может, сразу лишить себя жизни, к чему оттягивать неизбежное? Нет, умирать ради чужого сытого спокойствия как-то не хотелось.
Или отправиться в вольную жизнь, как сделал Алик, сбежав из интерната! – озарило меня, и новая порция шампанского закрутила мозги в данном направлении. Скитаться, странствовать, осесть где-нибудь в глубинке и тихо жить, радуясь каждому дню. У меня есть деньги, и немалая сумма! Завтра же сниму всю имеющуюся наличность, соберусь – мне недолго, куплю билет, уеду в глушь и спрячусь. Возможно, со временем проберусь на западное побережье и самостоятельно отыщу маму без идиотского условия отца о висорическом аттестате.
Спонтанная идея понравилась мне невероятно. К черту кабальные условия! – решила и выдула махом половину бокала. С сегодняшнего дня играю по своим правилам и в одностороннем порядке расторгаю сделку с родителем.
Как ни странно, меня совершенно не удивили быстрота и хладнокровие, с коими я раскрыла воображаемый грязный замысел папули, тут же поверив в детоубийственную фантазию.
– Пошли, посидим где-нибудь, – предложила чемпиону, отпив игристого. – Что-то ноги гудят.
К тому же, стоило обмозговать почетче план бегства, смутные контуры которого вырисовались в голове.
Мы с Петей начали пробираться мимо кружков с разговаривающими гостями, причем я старательно не смотрела туда, где находились Мэл и Мелёшин-старший. Однако выяснилось, что не так-то легко прорваться к долгожданным стульчикам. Нас втягивали то в одну компанию, то в другую и расспрашивали: о том, кто заполучил приглашение на прием, и страшно удивлялись, что счастливчиком оказался Петя, а не я; о том, в каких отношениях мы состоим с премьер-министром, с Влашеком и с Франкенштейном или, вернее, Капитцем. Чемпион отвечал на вопросы, к его мнению прислушивались и внимали, отчего Петя постепенно проникался собственной важностью и значимостью. Я потихоньку цедила шампанское, предпочтя помалкивать, поскольку из-за галдежа мне не удавалось сосредоточиться на обдумывании плана побега. Один мужчина, решив поухаживать, преподнес на бумажной гофрированной тарелочке шоколадную фигурку, и я с удовольствием съела, вдруг ощутив, что голодна.
Можно разузнать у горнистов поподробнее о западном побережье, – размышляла, скользя взглядом по залу и не отрываясь от содержимого в бокале. Информация стопудово пригодится, когда решусь пересечь линию фронта, то бишь границу каторжанского края. Также можно проконсультироваться у Алесса о тонкостях успешной нелегальной жизни на воле и при необходимости оплатить ликбез консультанта.
Мэл и его спутница по-прежнему циркулировали неподалеку среди гостей, но теперь парень не порывался творить глупости, хотя время от времени посматривал на меня, правда, без тени улыбки. Спасибо за понимание, – послала ему мысленную благодарность, и Мэл, точно почувствовав, ответил слабым кивком.
Это мир столичного принца, – вздохнула меланхолично, оглядывая зал. Мэл придет на «Лица года» в следующем году и в последующем, и так далее до бесконечности, с очередной спутницей из своего круга, а может, с той, кому он предложит носить свою фамилию, и они будут разговаривать с многочисленными гостями, обсуждать общих знакомых, вспоминать смешные моменты с банкетов и званых обедов. А я заживу в лесной глуши, скромно и тихо, в избушке под мохнатой елью у скалы и буду набирать в самовар водичку из родника, а по вечерам сидеть на завалинке и смотреть, как зажигаются первые звезды на небе.
Воображаемая картинка выбила слезу и поспособствовала допитию шампанского, после чего я потребовала у Пети новый бокал.
Как и предрекала Вива, дамы пытались ущипнуть и задеть.
Одна гостья снисходительно заявила, что не видела на бульваре Амбули платья, похожего на мое.
– Ах, – парировала я, взмахнув беззаботно рукой, – сегодня весь зал появился в моделях с Амбули. Это скучно и приелось глазу, а мне хочется выглядеть особенной в чем-то по-настоящему эксклюзивном.
Действительно, поскольку в салоне «Элегия» мы с девчонками перелистали множество экземпляров из каталога, то мне казалось, что какие-то из платьев попались на глаза на приеме. Вдобавок невероятно повезло, что ни одна из расфуфыренных дам не знала о существовании переулка Первых Аистов, в котором ненаглядное платьице с бабочками дожидалось на витрине своего звездного часа.
Другая женщина с огромным рубиновым ожерельем на шее попробовала уесть меня мелкотой камешков в колье, но я отбила атаку, заявив, что поскольку девушка молодая и воспитывалась папенькой в строгости, то пошла на поводу у разумности, а не жадности. Уж не знаю, дурную ли славу создавала своему родителю, или наоборот, одарила ореолом святости – меня перестало волновать. За пазухой грелся припасенный камешек – бегство из столицы.
Когда я рассказывала очередной тетеньке, что Петя – чемпион из чемпионов и может закинуть к горизонту что угодно, мою ладонь обожгло мимолетным скользящим прикосновением, заставив замолчать на полуслове и замереть. Это Мэл прошел мимо, следуя за своей дамой, и присоединился к соседнему кружку. Он стоял теперь совсем близко, лицом ко мне, в каких-то пяти шагах, как и его спутница, и старательно отводил глаза.
Только сейчас я в полной мере разглядела даму Мэла. Она была необычайно привлекательна, но обладала какой-то холодной, замороженной красотой. Наверное, мгновенное впечатление сложилось из-за её светлых, практически белых волос как у снежной принцессы. Да, девушка оказалась настоящей Снегурочкой.
В это время спутница Мэла встретилась со мной взглядом, и столько презрительной снисходительности в нем плескалось, столько гадливости, что я отвернулась, не выдержав.
И почему я предположила, будто девушка наивна и не замечает очевидных вещей? Снегурочка заметила. Она знала причину, по которой кавалер усердно толкал ее в центр зала, и видела, к кому беспрестанно оборачивался Мэл, ставя ее в неловкое положение перед собеседниками. Она догадалась, что между мной и Мэлом было нечто большее, чем дружеское общение, но почему-то промолчала и не стала устраивать истерику и закатывать сцены ревности.
Бокал осушился махом.
Петя объяснял тучному мужчине, чиновнику министерства иностранных дел, о способах захвата ядра и молота и показывал на собственном примере, но суть разговора ускользала от меня, как и авантюрная задумка с бегством. Мой слух переместился влево, туда, где стоял Мэл. Поворачиваться я не решалась, чтобы не встретиться невзначай взглядами со Снегурочкой. Мне хватило отвращения в ее глазах, основательно испортившего настроение.
– ... Чудесная пара! – долетел обрывок фразы, сказанной визгливым женским голосом. – Смотрю на вас и не устаю умиляться. Пора, друзья мои, решаться. Сколько можно тянуть?
– Видите ли, Егору предстоят полтора года обучения в институте, – пояснила приятным голосом Снегурочка.
– Разве ж это причина? Лучше потратьте оставшееся время на подготовку к празднику. Советую заказывать аксессуары к свадьбе уже сейчас! – воскликнула тетка. К свадьбе?! К какой свадьбе? – Обещайте, Егор, прислать мне и моему супругу приглашение на ваше первое семейное торжество по случаю образования новой ячейки общества.
Наступило молчание, и пол под моими ногами покачнулся.
– Пока рано говорить об этом, – отозвался чужой, незнакомый голос, и до меня с торможением дошло, что говорил Мэл.
– Рано, молодой человек?! Мы, девочки, переспеваем, дожидаясь, пока вы, мужчины, решаетесь, – сказала кокетливо дама и засмеялась. – Поэтому зачастую нам приходится брать инициативу в свои руки. До чего же я обожаю обручения и сопутствующие им приемы и банкеты! Ваша матушка, Егор, уже составила меню?
– Нет, – ответил глухо голос. Чей? Почему уши заложило ватой?
Пол угрожающе завертелся перед глазами, и я ухватилась за Петю.
– Обещайте, молодые люди, прислать нам приглашения! Отказа не потерплю, – требовал настойчивый женский голос.
Я не услышала, что ответили молодые люди, потому что потянула Петю через толпу.
– Эва, куда ты? Мы же не договорили, – недоумевал чемпион, стараясь не отстать.
Передо мной мелькали незнакомые лица, какие-то перья, перстни на толстых пальцах, чей-то алый когтистый маникюр, а потом в глазах потемнело. Очнулась я сидящей на стуле, а рядом сидел на корточках озабоченный Петя.
– Эва, всё хорошо? Может, сбегать за врачом?
– Нет! – схватила парня за руку и отдернула, потому что его ладонь оказалась ледяной. Или мои пальцы были слишком горячими?
– Ты не заболела? – озаботился спортсмен. – По-моему, у тебя жар.
– Это от голода, – сказала слабым голосом. – Я ела в последний раз задолго до обеда.
– Немудрено, – проникся Петя. – Посиди здесь, сейчас что-нибудь принесу.
Я ответила кивком и признательным взглядом. Не могу отвечать. Не могу.
4. Взрослые дети играют во взрослые игры
Красивая пара. Хоть сейчас на обложку свадебного журнала.
А я-то, глупая, представляла, что когда-нибудь, в необозримом далеком будущем, Мелёшин наденет обручальное кольцо некоей абстрактной счастливице, и случится это в приближении к его седой старости. К тому времени наши пути давно разойдутся, и мне будет ровным счетом фиолетово, кто накинет семейный хомут ему на шею.
Наивная. И будущее оказалось близким – руку протяни и достанешь; и оказалось, что мне не наплевать, зная о предстоящей семейной идиллии Мелёшина.
До чего же паршиво, и голова туго соображает.
А ведь он знал. С самого начала – когда целовался в библиотеке и в пустой аудитории; когда предложил переночевать в его квартире; когда требовал приехать к нему после экзамена по символистике; когда настойчиво названивал по телефону; когда говорил о своей симпатии и желании встречаться, – Мелёшин знал, что на другом конце города живет красивая девушка Снегурочка, и что они предназначены друг другу.
Поэтому Мэл не давал никаких обещаний однокурснице Эльзушке. Он дал их другой, под одобрительные хлопки родственников породнившихся семейств и благословение Мелёшина-старшего.
Странное ощущение. Выворачивающее наизнанку.
Через год Мэл наденет Снегурочке кольцо на палец и назовет... как это? Суженой! Она станет варить ему кофе на кухне в черных тонах и нервировать капризами при выборе гардин в цвет обоям. Хотя нет, эта фантазия подойдет для людей проще раз в десять, нежели семейство Мелёшиных. Варить кофе для Мэла будет личный повар, а убранство особняка придумает модное агентство по подбору интерьеров.
Семья. Общая спальня. Совместные завтраки и ужины. Семейные праздники. Дети – двое или трое. Любящий дедушка – Мелёшин-старший.
Меня замутило. Разве на пустой желудок может тошнить?
Не помню, сколько времени просидела, глядя в одну точку, пока не появился Петя, принеся на бумажной тарелочке три песочных корзинки с салатной начинкой. Вяло жуя, я съела всё, потому что парень отказался.
– Спасибо тебе, Петя, – сказала тускло.
– Не благодари, – отмахнулся он. – Как самочувствие? Лучше? Я бы принес больше, но тебе не стоит набрасываться на еду и много есть. Потом еще принесу, хорошо?
– Спасибо, Петя, – погладила его ладонь. – Ты настоящий... – хотела сказать «друг», – ... ты мне очень нравишься, – выдала и удивилась.
Ха, я удивляюсь, значит, живу! Все-таки верна догадка, что слабость накатила из-за голода, а не из-за чьих-то подслушанных слов.
– И ты, Эва, нравишься мне, – улыбнулся чемпион. – И руки у тебя уже не такие горячие.
Да, и почему мне не может кто-то нравиться? – огляделась вызывающе. Из всей толпы, лениво фланирующей поодаль, лишь нам с Петей приспичило занять стулья у стены, и мы сидели в уголке, не привлекая особого внимания.
– Может, поедем домой? – предложил парень. – Хотя остался еще час до завершения приема, – добавил с заметным сожалением.
– Знаешь, Петя, пошли-ка, прогуляемся по залу, – подмигнула ему. – В конце концов, сегодня твой праздник. Когда еще представится такая возможность?
И мы пошли. Меня охватила неестественная жажда кипучей деятельности. Я громко смеялась, шутила, очаровывала мужчин, видя, как скрипели зубами от злости их дамы, и тут же вешалась на Петю, показывая, какие у нас с ним особенные отношения. Остаток вечера прошел как в тумане.
Мне казалось, я видела издалека отца с его женой, среди гостей промелькнул Мелёшин-старший под ручку с супругой. Еще Макес прошел мимо с незнакомой девушкой, а Дэн и его полненькая дама приобщились к соседней компании. И да, кажется, Мэла я тоже видела, или мне почудилось. Как только взгляд напарывался на него, в глазах тут же возникало темное пятно. Может, это дефект линз? Или дефект в моей голове?
В общем, смотрела, как слепая, сквозь белоснежно-угольную парочку и улыбалась мимо.
Меня несло дальше, и остановиться я не могла. По-моему, во мне уместилось ведро шампанского, а может быть, два. Ближе к завершению вечера около нас с Петей собралась шумная толпа, все сыпали шутками и смеялись. И, правда, было очень весело. Я смеялась по поводу и без, а потом почувствовала, что заряд кончился.
– Петечка... – промурлыкала, повиснув на чемпионе.
– Что, Эвочка? – нежно спросил он. Петя тоже был в ударе.
– Мне нужно попудрить носик. Проводишь?
– Пойдем, – парень предложил локоть, и мы отправились в поход на поиски мест, где пудрят носы. По дороге смеялись до упаду, и опять на глаза наползло пятно, когда мне показалось, что Мелёшин стоял неподалеку.
Чемпион пошел пудрить носик за дверь с табличкой "М", а я – за дверь с табличкой "Ж". Хорошо, что не наоборот, – посмеялась, закрываясь в кабинке на защелку, а через пару минут подошла к раковине и долго смотрелась в зеркало. За спиной отражалась стена с абстрактной мозаикой из бело-черных квадратиков.
Кто я?
Одна из многих. Как Изабелла или Эльза, или как та девчонка с цертамы*. В отличие от меня, они знали, что бесполезно надеяться на долговременные серьезные отношения, поэтому старались выжать из отношений с Мэлом как можно больше. Да ведь и я выглядела в глазах Снегурочки одной из многих! Расчетливой стервой без претензий, которой достаточно кинуть денежек и цацек в прожорливую пасть.
Я сползла на корточки.
Вот почему Снегурочка смотрела на меня как на развратную девку – доступную, распущенную, встречающуюся с Мелёшиным из-за его денег, греющуюся в лучах его фамилии и привилегий! Зная обо всех его увлечениях, что ей оставалось делать? Смотреть на соперниц свысока и с гордо поднятой головой, поскольку в итоге приз всё равно достанется Снегурке, а не прорве временных дешевок.
Опять стало муторно, и снова закружилась голова.
А с какой стати мне плакать из-за нежданной новости о кольцевании Мелёшина? Можно подумать, я успела распланировать отношения с ним вплоть до алтаря, чтобы сидеть сейчас в каком-то туалете какого-то Дома правительства, кусать локти и грызть ногти из-за того, что меня опередила выскочка из высшего света.
Сплошные противоречия. Недавно я уверяла себя и Мэла, что совместное будущее с ним – нонсенс, и нам следует держаться как можно дальше друг от друга. Поэтому глупо сидеть у позолоченной раковины и разорять душу терзаниями. Сейчас поднимусь, подхвачу Петю под локоть, поеду домой в общежитие, и, может быть, поцелую чемпиона на крылечке не как друга, а как... своего молодого человека. В губы! Обниму спортсмена и предложу зайти в гости, попить чаю. О как! А если Петя пригласит в гости для знакомства с мамой – назло соглашусь! Только кому назло?
И все же осознание факта, что есть та, с которой Мелёшин неразрывно связан, мучило, не желая отпускать. Вот, оказывается, с кем он проводил выходные, с кем ужинал на семейных вечерах, кому названивал в перерывах между лекциями. Снегурочка в его жизни была и будет.
Мэл не сгорал от пламенных чувств к своей спутнице, а может, специально проявлял недюжинное самообладание, чтобы не портить репутацию будущей невесты. Парочка демонстрировала на публике сдержанные, спокойные отношения людей, уверенных в стабильном совместном будущем. Правильно, к чему спешить как на пожар, если жизнь распланирована наперед до мелочей и записана в ежедневнике?
Жених, – обкатала на языке короткое и корявое слово. Почему-то в новом, семейном качестве Мэл смотрелся блестяще около Снегурочки как невесты, и тускнел рядом со мной в той же воображаемой ипостаси. Деньги тянутся к деньгам, власть – к власти, километровая родословная – к такому же раскидистому семейному древу. Естественный отбор, чтоб его. Генетика. Сильные висораты объединяют капиталы и передают способности детям и внукам.
Зачем он терзал меня звонками, намеками, прикосновениями? – стукнула зло кулаком по плитке и зашипела от боли. Ненавижу лицемера и обманщика! Хорошо устроился: создал для себя иллюзию свободы, перебирая подружек и не заморачиваясь особо, но все равно за спиной Мелёшина стояла тенью его Снегурочка.
Если бы Мэл рассказал о том, что после окончания института обяжет себя обязательствами и прочими сопутствующими атрибутами семейного человека, я бы ни за что не связалась с ним. Ведь не связалась бы? – переспросила себя и ответила утвердительно. И не думала бы о нем, гадая на заварке, и во время визажа у Вивы. Не вспоминала о нем чаще, чем о том, что нужно дышать время от времени.
Я не зарюсь на чужое. У меня есть достоинство, и нет неистощимого запаса сил, чтобы терпеливо сносить брезгливые взгляды чужих невест. Мелёшин же не посчитал нужным сообщать о наличии в его жизни Снегурочки, и тем самым, подставил меня в угоду сиюминутным желаниям.
Стукнула дверь, и в дамскую комнату зашла женщина. Она прихорашивалась у зеркала – стройная и гибкая как кошка. И зрачки у нее были кошачьими, и ноготки – такими же. Я поднялась на ноги и смотрела на свое отражение.
Снаружи ждал Петя, наверняка он начал беспокоиться из-за моего отсутствия. Стоило выйти к нему, но мне не хотелось покидать временное убежище.
Заиграла веселенькая мелодия, и женщина вытащила из сумочки телефон. Смелая! – посмотрела я искоса на неё. Наплевала на правила светского тона, не боясь быть обвиненной в дурном тоне.
– Да, котик, – промурлыкала незнакомка, взбив короткую мальчиковатую стрижку. – Непременно... Жду... Скучаю... Твоя в хорошем настроении?... Даю тебе час. Не успеешь – пеняй на себя. Уйду по гулять по клубам. Ну-ну, котик, не расстраивайся... Побыстрее укладывай благоверную в постельку и догоняй меня. Целую, – отключилась она, не став выслушивать блеяния позвонившего.
Напоследок взъерошив челку, женщина встретилась со мной глазами в отражении и усмехнулась. Подойдя ко мне, она поправила муаровый воротничок на платье:
– Когда-нибудь приходится выбирать, какие роли играть – первые или вторые. Судьба – занятная штука, и вторая скрипка может в любой момент стать первой.
Женщина ушла, покачивая бедрами, а я, вздохнув, мазнула кончик носа у своего отражения. Нет уж, вторые роли определенно не по мне. Я ангажирую первую роль – с тем, кто когда-нибудь даст мне обещание. С тем, кто останется со мной в тесной слабоосвещенной каморке. С тем, кто разделит со мной высокий балкон и будет угощать меня душистыми яблоками. С тем, кто однажды скажет на ушко: «Знаешь, любимая, давай-ка заделаем сегодня маленького».
***
Мэл застыл у края людского течения и, засунув руки в карманы брюк, скользил взглядом по шумному сборищу.
Двое при входе, один – у помоста рядом с фотографами, трое прогуливаются в толпе. Люди отца из особого подразделения, преданные как псы – на десять порядков опаснее отъевшихся мордоворотов из службы охраны. Без жалости и без принципов, они пойдут по приказу в огонь и воду.
И как Мэл раньше не заметил? Почему не догадался?
Определенно, отец запугал ее. Возможно, шантажировал – чужими руками и языками. Намекнул на последствия в случае ослушания.
А Мэл по наивности думал, что родитель не воспримет всерьез его интерес к непримечательной мышке. К его, Мэла, мышке с серым хвостиком, превратившейся сегодня в жар-птицу и вытворяющей черт знает что в группке гостей неподалеку.
Мэл не сомневался, что отец узнает, но что почует угрозу и решит подстраховаться – этого он не ожидал. Какая может быть опасность в девочке, легкой как облачко и с солнечной улыбкой?
И ведь не подойти к ней, не объяснить, не растормошить. Доверенные псы стерегут четко, и не стоит их провоцировать, иначе премьер-министр узнает поболе того, что ее родителем оказался Влашек, а вместе с Рублей узнает вся страна. Отец Мэла даже при неудачном раскладе карт умудряется выкладывать «флэш-рояль».
Мэл усмехнулся. Подумать только! Оказывается, вот кто перебрасывал ее из одного ВУЗа в другой, настойчиво требуя получения аттестата. Для чего? Почему первый заместитель министра пошёл на огромный риск, чтобы слепая дочь завершила учебу?
А дочь подписалась на его условия, согласившись. Если бы она не согласилась, то он, Мэл, не столкнулся бы с ней, и между ними ничего не произошло. Была бы Ледышка в его жизни.
Он оглянулся на свою спутницу, сидящую неподалеку с бокалом в руке и смотрящую на шумное сборище. Аристократический профиль, надменный взгляд свысока, презрительное фырканье, молчаливое превосходство. Замороженная сосулька.
Проклятье! Ну, почему мышка не ответила на его звонки? Почему не нажала на одну-единственную кнопку?
И теперь не видит его. Смотрит и не видит. Как слепая.
Смеется для крепыша-коротыша, очаровывает жирных боровов и старых козлов, улыбается похотливым липким взглядам, раздевающим её.
Руки сжались в кулаки, когда обрюзгшая рожа сально улыбнулась его девочке.
Разве не видишь, что это мишура, пустое? Обернись же, взгляни! Больно и мне, и тебе. Нам обоим.
Не видит. Смотрит и не видит.
Завибрировал телефон, поставленный на беззвучку.
– Это я, – сообщил Макес. – Выдвигаемся в «Вулкано» за полчаса до полуночи, чтобы без давки. Едешь?
– Нет.
Ему нужно придумать, как поговорить с мышкой сегодня, ибо завтра будет поздно. Она не только не видит – она не услышит его. Не захочет слушать.
– Как знаешь, – протянул разочарованно Макес. – Сегодня желающих выше крыши.
– Ладно, бывай, – сказал Мэл и, отключившись, сунул телефон в карман пиджака.
Развернулся к своей спутнице и сел рядом, лицом к толпе, чтобы смотреть, как слюнявые рты целуют руку его девочке. Руки с побелевшими костяшками свело судорогой – придется разжимать кулаки клещами.
Ледышка отпила из бокала.
– Надолго мы здесь уселись? – спросила с величием королевы. Ничего не скажешь, стальная выдержка.
– Навсегда, – отрезал Мэл. – Хочешь – иди.
Ледышка промолчала. Он понял бы и принял, если б она вспылила, устроила истерику, обвинила, ударила, в конце концов. Ведь их общение могло быть более терпимым, насколько это возможно. Но Ледышка на то и была Ледышкой. Мэл никогда не понимал её и не чувствовал того, что скрывалось за застывшей, замороженной маской его спутницы.
– Хочу выпить, – вскочил, когда его девочка рассмеялась над шуткой усатого субтильного хлыща, и двинулся на поиски ближайшего официанта.
Неплохо бы промочить горло и решить, как вытащить ее из толпы.
Нужно обдумать. Самому не подойти, потому что пасут «особисты». Попросить Мака или Дэна? Она поймет, с какой стороны дует ветер, и тем более не станет слушать. Дождаться, когда отправится в дамскую комнату? Должна же пойти, ведь пьет, не переставая. Ослеп, что ли, ее кавалер? Ну, попадись она Мэлу! Он обязательно надерет своей мышке хвостик за выхлестанное без меры шампанское.
В углу, за колонной, обнаружился хороший обзор. Никто не мешал ненужным любопытством, и не пришлось тянуть шею, чтобы без помех любоваться своей девочкой, – её стройными ногами под ужасно коротким платьем, пленительной улыбкой, – и слушать звонкий смех колокольчиком. А стайка вездесущих бабочек? За их порханием можно было следить часами, позабыв о насущном. И саму ее, похожую на экзотическую яркую бабочку, хотелось спрятать, укрыть руками от завистливых и жадных взглядов.
Мэл запоминал каждого, кто, по его мнению, нездорово дышал к его мышке, и первым в списке значился накаченный крепыш – чемпион.
– Ты что вытворяешь? – налетел Севолод из ниоткуда и стер рукой отражение на стене, разрушая specellum*. – С минуты на минуту здесь появится охрана! Хочешь, чтобы и тебя загребли?
– Пошел ты. Без тебя разберусь, – ответил грубо Мэл.
– Что ты себе вообразил, сопляк? Сколько выпил? Вставай! – Севолод рванул племянника за лацканы пиджака, принуждая подняться. – Сегодня черт-те что творится! Более двухсот случаев вис-возмущений! Рубля в ярости! Наделил Кузьму особыми полномочиями и повелел хватать виноватых без разбору, вменяя попытку покушения на высшее государственное лицо. Хочешь стать политическим?
– Чихал я на твоего Рублю, – оторвал его руки Мэл. – Трижды чихал и высморкался.
– Сейчас ты развернешься, щенок, и пойдешь отсюда, – сказал тихо и зло Севолод, оглянувшись, не привлекла ли перебранка внимание гостей. – Нет, ты полетишь быстрее стрелы.
– За отца переживаешь? – сорвался Мэл. – Да на*рать мне на него! И на вашу вонючую политику на*рать! Пусть сажают, мне по фигу.
– А о матери ты подумал? – спросил Севолод, приблизившись вплотную, лицом к лицу. – Что у тебя с рукой? – заметил ладонь, перевязанную платком, пропитавшимся кровью.
Что с рукой? Ничего интересного. Всего лишь треснул бокал, сдавленный, когда крепыш поцеловал его девочку в щеку.
– Не твое дело, – буркнул Мэл. – Отцепись. Уже ухожу. Доволен?
– Молокосос, – процедил родственник. – Сваливай отсюда. Дома поговорим.
– Плевал я на то, чтобы с тобой трепаться! – взорвался утихомирившийся было Мэл.
– Иди уже! – простонал Севолод, подталкивая племянника. – И отвези девушку домой. Не разочаровывай мать.
Мел не ответил и пошел краем зала, навстречу людскому течению.
– Господа! Тише, господа! – донесся за спиной голос Севолода. – Произошло недоразумение...
Снова завибрировал телефон в кармане пиджака. Чтобы ответить, пришлось орудовать левой неповрежденной рукой.
– Ты где? – поинтересовался Макес.
– В зале. Говорю же, никуда не еду.
– Кого пасешь? – спросил насмешливо товарищ. – Она уже шубку надела и перчатки натягивает.
– То есть? – похолодел Мэл, оглядываясь по сторонам и выискивая свою мышку. Упустил. Прошляпил.
– Оглох, что ли? Наши понемногу подтягиваются, а тут твоя с этим... чубчиком... спустились по лестнице и стоят у гардероба.
Нужно вниз, и как можно скорее. Черт, где осталась Ледышка?
– Мак, задержи их!
– Пять минут. Больше не получится.
– Десять! На десять минут!
За это время потребуется совершить невозможное.
– Пойдем, – приказал своей спутнице, сам не поняв, как добрался до другого конца зала в считанные мгновения. – Мы уезжаем.
Та и не подумала подняться со стула.
– Прием не кончился, – ответила ровно, не отрываясь от наблюдения за гостями.
– Как хочешь, – развернулся Мэл. – Я ухожу.
Ледышка поднялась с ленивой грацией светской львицы, набросила на плечо сумочку и молча двинулась следом.
– Ты смешон, – сказала вслед Мэлу, когда он в нетерпении сбежал вниз по лестнице.
– Зато ты чересчур серьезная, – обронил он, не притормаживая.
Мэл практически вылетел в пустынный холл, где около гардероба собралась приличная группа молодежи, намеревавшейся ехать в «Вулкано» на продолжение вечеринки, а неподалеку долбанный спортсмен помогал одеться его мышке и разговаривал с Маком, облокотившимся вольготно о стойку.
– Я – в дамскую комнату, – заявила беспрекословным тоном Ледышка и свернула в боковой коридор.
Стерва.
Мэл остановился в нескольких метрах, не приближаясь. От шумного сборища отделился Дэн.
– Ты как? Тоже едешь? – спросил, подойдя. – Я свою уже отправил домой. Слышишь меня?
– Дэн, будь другом, уговори ее поехать в «Вулкано»!
– Не поедет, – прищурился Дэн, оглянувшись назад. – Мак и так уговаривает, и этак – ни в какую.
– Сделай, чтобы поехала! – схватил Мэл товарища так же, как недавно цеплялся к нему Севолод. – Отдам, что хочешь, только уговори!
– Ладно, – хмыкнул Дэн. – Коли не шутишь... Годовой абонемент на двоих в «Инновацию»!
– Заметано. Иди уже, – подтолкнул его Мэл. Дэн ухмыльнулся, покрутил у виска пальцем и двинулся с распростертыми руками к парочке:
– Куда спешите, Петр? Ваше чемпионство грех не отпраздновать в дружеской обстановке!
Молодежь, прознавшая о двойном поводе для веселья, поддержала идею повышенным галдежом, нестройными овациями и требованиями обмыть причину. Его мышка даже не обернулась, будто Мэла не существовало – терпимое равнодушие, поскольку у окна замер незримой тенью «особист».
Дэн уговаривал, Мак вторил ему, и чем сильнее они давили в два голоса, поняв, что спортсмен первым даст слабину, тем сильнее его девочка упрямилась. Мэл видел, как она упиралась – лицо недовольное, губы поджаты. Теперь ее уговаривал и коротыш-чемпион, которого удалось с легкостью соблазнить компанией светских деток.
Давай же! Соглашайся!
– Не поедет, – подошел пестроволосый, оставив Дэна воевать в одиночку и отрабатывать абонемент в столичном кафе. – Что у тебя с рукой?
