Текст книги "Sindroma unicuma. Finalizi (СИ)"
Автор книги: Блэки Хол
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 45 страниц)
Окончание фразы высказалось шепотом на ухо, вызвав очередную волну смущения.
Надоело! Значит, Мэл ставит меня в неловкое положение при всех, а я чем хуже? Нет уж, пусть и он когда-нибудь научится краснеть.
– Хорошо, Егорчик, где скажешь, – дразня, провела языком по губам и обвила шею парня руками. До чего же будоражила его небритость – словами не передать.
– А-а... то есть? – растерялся было он, но быстро опомнился. – Серьезно? Значит, где скажу?
– Угу, – сделала ртом бантик и послала воздушный поцелуй.
Надеюсь, получилось вызывающе, потому что Мэл сглотнул и уставился на мои губы. А те, кто тянут шеи и глядят – пусть завидуют. Это моя жизнь, и я делаю, что хочу.
– Ладно, – согласился парень и посмотрел на меня с хитрецой. – Скажу, что в машине... Не отступай, Эвочка. Слово – не птичка.
Ну, и кто из нас кого поддел: я – его или он – меня?
– Вот еще! Никогда не отступаю, – фыркнула, хотя пунцовые щеки в многочисленных зеркалах выдали меня с потрохами.
Коли пошла новая песня, буду выдавливать из своего мужчины то, что мне нужно.
– Егорчик, – продолжила в том же кокетливом тоне, и он благосклонно улыбнулся, – после банка хочу заехать в одно местечко и потратить немножко денежек.
Ну как, нравится игра?
– Можешь тратить, сколько влезет, но мои.
– Захватим с собой стилистку, ладно? – предложила я, улыбаясь призывно, впрочем, без уверенности, что Вива согласится.
Мэл не возражал. Попробовал бы он! От моего обаяния ему не укрыться.
Стилистка согласилась.
– Не проблема. Скатаюсь, – сказала, и в трубке что-то зашумело. – Предупреди минут за десять. Доставка туда и обратно за твой счет.
– Согласна. Вивочка, а можно как-нибудь почистить шубку?
– Ты в ней по трубам, что ли, лазила? – хихикнула девица и, сама того не ведая, оказалась стопроцентно права. – Приноси, поглядим.
Шагая под руку с Мэлом к выходу из холла, я ощущала загривком внимание студентов, прикованное к нам, но сильней всего давил взгляд Эльзушки, жегший спину.
Калитку оккупировала группа парней, и среди них мелькнула голова Макеса. Мэл перездоровался с каждым, а его пестроволосый товарищ кивнул мне, приветствуя, и при этом всматривался в лицо. Наверное, он удивился разительному контрасту между красавицей, посетившей прием, и серой крыской, закадрившей столичного принца.
Мэл усадил меня в машину, и покуда выезжал со стоянки и разворачивал автомобиль, Макес глядел в нашу сторону, а потом повернулся к приятелям.
Скоростная автострада осталась в стороне. Мэл гнал по улицам, сигналя и обругивая пешеходов, лезущих под колеса, а я вцепилась в подлокотники сиденья, боясь сказать что-либо под руку. Водитель завернул в какой-то безлюдный переулок, где заглушил машину, остановившись рядом с гаражами и нежилыми постройками, нажал кнопку на панели, и стекла в автомобиле потемнели.
– Здесь, – сказал Мэл, отстегивая ремень и поворачиваясь ко мне.
И, конечно же, я ответила на вызов, подтвердив нерушимость своих слов. С удовольствием.
Проспекты, дома, машины, люди... Непрекращающийся хаос. Столица.
Солнце сделало подарок, выглянув из белесой облачной дымки.
– Давно хотел с тобой в «Эклипсе», – сказал Мэл, поцеловав меня в висок спустя пятнадцать минут после остановки у гаражей. – Похоже, мы с тобой спринтеры.
– Это плохо? – отозвалась я расслабленно.
– Не знаю. Как есть, так есть.
– Значит, это «Эклипс»? – постучала по обшивке дверцы. – Я зареклась спрашивать о марках, потому что твои автомобили калечатся с завидной регулярностью.
Мэл беззвучно рассмеялся.
– Представительский класс. Комфорт в ущерб скорости и лошадям. У отца синий «Эклипс», у меня – черный.
– Наверное, у тебя машин больше, чем пальцев на руках и ногах.
– Меньше, – сказал он, садясь, и поднял спинку своего сиденья. – А теперь приводим себя в порядок и айда в банк.
Может, ненормально, что не обижаюсь на спонтанную страсть «между делом»? – пришло в голову, когда Мэл помог мне застегнуть крючочки. Или нужно требовать ароматную ванну с пенной шапкой, дорожку из розовых лепестков и ананасы в шампанском под романтичную музыку? Правильно или нет, но мне и так нравится, – пришла к выводу, надевая свитер. Нравится горячность и безудержный энтузиазм моего парня, а в ванне или в машине – не суть важно.
Мэл припарковался в двух кварталах от пункта назначения, сделав так, как я попросила. Помогая выйти из машины, парень поинтересовался:
– Почему не держишь деньги на счете? По карте удобно расплачиваться и в любой момент снимать наличность, и не нужно мотаться в банк.
Я наморщила лоб, соображая, когда говорила Мэлу, что мое богатство хранится в банковской ячейке. А-а, разве упомнишь? В эти дни мы о чем только не говорили.
– Счета контролируются Департаментом по ценностям. Отца обвинили бы в незаконно нажитых средствах, потому что все решили бы, что это он открыл счет на мое имя. Доходы отца должны быть прозрачными, и получилось бы, что я подставила его. Так что изредка съездить в центр города меня не затруднит.
Мэл пожал плечами и кивнул, мол, если так, то нет вопросов, и я отправилась в банк.
При свете дня парадные двери с имитацией фасадной живописи отыскались значительно быстрее благодаря табличке, замеченной при первом посещении уважаемого учреждения. Внутри пахло знакомой офисной сдержанностью и учтивым профессионализмом служащих. Охранники расхаживали, помахивая дубинками, и откровенно скучали: желающих преступить закон и порядок не наблюдалось. Редкие клиенты вели себя, как подобало в серьезном правительственном учреждении.
Гном Мокий Лаврович, ставший соучастником преступной сделки со мной, кивнул учтиво и протянул пластиковую табличку, на которой я накарябала голографическим пером подпись. Старший консультант убрал табличку под конторку, и пока просвечивал под разными углами, я переминалась с ноги на ногу, поглядывая по сторонам. Не сказать, что волновалась, но легкое беспокойство одолевало.
Спуск в хранилище прошел без сучка и задоринки, но под массивными бетонными перекрытиями, за толстой стальной дверью и множеством крепких решеток меня одолела клаустрофобия. Наверное, на психике отыгрались отдаленные последствия драки в «Вулкано».
Гном Мокий провел в нужный закуток с однообразными шкафчиками от пола и до потолка, показал, в каком ряду и на какой высоте следует искать мой ящичек, после чего деликатно удалился. Достав ящик из ячейки, я некоторое время любовалась богатством, заработанным пусть нечестно, но упорно. За каждой из аккуратно уложенных стопок с банкнотами мне виделись походы по переулку Первых Аистов и бульвару Амбули, грезились трапезы с Мэлом в кафе и ресторанах, посещения выставок, театров и прочие совместные развлечения.
Взор мечтательно затуманился.
Наконец, оторвавшись от любования купюрами, я сложила в сумку половину початой пачки, поделенной профессором пополам с невероятной точностью, и прихватила стопку, перевязанную бумажными ленточками с ползущими по ним буковками. Итого, к растратам предлагались пятнадцать тысяч в бумажках по сто висоров. Умопомрачительная сумма!
Теми же тропами Мокий Лаврович проводил меня к выходу из хранилища, и вскоре я вернулась в мир столичной суеты и шума, покинув банк.
Мэл ждал в машине, откинувшись на сиденье, и слушал тяжелый рок. О том, что музыка играла на полную мощность, я услышала, подойдя к «Эклипсу», корпус которого слабо резонировал. Представляю, что творилось внутри салона.
Пришлось постучать по стеклу трижды, прежде чем Мэл услышал и убавил громкость. Он выскочил на улицу и открыл передо мной дверцу.
– Любимая группа? – спросила у него насмешливо.
– Так, слушаю иногда. Неужели понравилось? – деланно удивился он.
– Не знаю. Не задумывалась.
Я и сама поразилась тому, что не знала своих музыкальных пристрастий. В любом случае, какой бы ни была музыка – роком или классикой, – она должна окрылять и заставлять душу вибрировать.
– Скажешь, сколько взяла? – спросил Мэл, заводя машину.
– Нет. Ты будешь смеяться. Наверное, за день столько же тратишь.
– Ну, ладно, – согласился он. – Не хочешь – не говори. Теперь в «Инновацию», – заявил безапелляционно, и я вздохнула. Столичное кафе вызывало внутреннее отторжение.
Мэл умело петлял по городу, в последний момент умудряясь проскакивать перед красным сигналом светофоров, успевал проныривать перед автомобильными пробками и через каких-то десять минут подал мне руку в знакомом переулке у раздвижных стеклянных дверей с массивными золочеными ручками и табличкой «Innovatio». А ведь я решила категорически не появляться здесь после злополучного посещения кафе в компании Пети и бывшей подружки Мэла.
Высокие здания, зажавшие улочку с обеих сторон, и украшенные бегающими огоньками окна элитного заведения опять наполнили сердце тревогой, и я схватилась крепче за локоть Мэла.
– Что с тобой? – спросил он, когда мы вошли внутрь и сняли верхнюю одежду.
– Не знаю. Боюсь многолюдных мест и замкнутого пространства. Наверное, последствия из-за «Вулкано». И сегодня не принимала капли.
– Как вернемся обратно, обязательно выпей, – озаботился Мэл, сдавая куртки в гардероб.
Юноша в униформе кафе проводил нас к столику на двоих в углу зала.
В общем-то, если закрыть глаза на невыносимую дороговизну блюд в меню, помещение было отделано с шиком и комфортом, призванным услаждать самых капризных клиентов. Нам предложили мягкие и удобные кресла, хотя я рассчитывала на диван в нише, окруженной иллюзиями.
– Ты говорил, что имеешь бронь в «Инновации», – сказала, пролистывая карту блюд, в которой мне ничего не нравилось.
– Была, – ответил Мэл. – Отдал в качестве уплаты долга.
Я вспомнила, что вчера в туалете он упомянул о долгах, в которые влез, рыская по столице с друзьями и знакомыми.
– Мэл! Ой, Егор! Это из-за меня, да? – схватила его за руку. – Прости, пожалуйста!
– Странная ты. За что? – улыбнулся он. – Я сам ввязался. Не волнуйся, долги почти уплачены.
Под дулом пристального внимания Мэла мне пришлось сделать заказ, причем парень проследил, чтобы вышло не менее трех блюд плюс напиток. Десерт Мэл выбрал сам, заказав мороженое, но не «Светофор», а «Тропический рай».
Три блюда – это не страшно, – успокоила себя. Если учесть, что порции в «Инновавции» размером с воробьиную какашку, то проглочу и не замечу да еще попрошу удвоенную добавку.
Собственно, я оказалась права, в изысканном кафе не удалось бы объесться при всем желании. Два услужливых официанта сервировали стол по высшему разряду, блюда подавали поочередно, на тарелках, украшенных причудливыми конструкциями, но съедобного содержимого было на два укуса. Зато Мэл орудовал ножом и вилкой с довольным видом, и я старалась соответствовать уровню заведения и обществу столичного принца, кушая с неторопливой аккуратностью и отпивая мелкими глотками свежевыжатый сок из высокого бокала. На десерте приличия закончились. Мороженое мы прикончили вместе, выгребая ложечками из глубокой пиалы, причем Мэл кормил меня, а я его.
– Вот видишь, Эва, никто тебя не съел, – сказал он, вынимая из портмоне пластиковую карточку. – Мне здесь нравится.
– И мне нравится, если не смотреть на длину счета.
– Это не твоя печаль.
Может, и не моя, но продолжение разговора о тратах, начатого вчера, назрело.
При выходе из кафе Мэл поздоровался рукопожатием с молодым мужчиной, зашедшим в «Инновацию», и тот с интересом оглядел меня. Мой парень, вообще, часто здоровался, потому что у него знакомых было – пруд пруди, но среди них до сих пор не промелькнуло ни одной особы женского пола. Наверное, Мэл старательно избегал встреч с бывшими и прочими подружками, чтобы не провоцировать мою ревность.
– Кто это был? – спросила, когда он усадил меня в машину, и пояснила на всякий случай, чтобы парень не надумал черти что: – Наверное, ты полгорода знаешь.
– Один приятель. Два года назад окончил институт, работает в компании своего отца. Мы пересекались с ним несколько раз. И он женат, – добавил зачем-то Мэл.
– На связях?
– Да, – кивнул парень, вникнув в суть вопроса. – И на деньгах.
– Как ты со Снегурочкой?
– Говоришь так, будто это свершившийся факт.
– Но ведь между вами было решено? Обговорено, согласовано. По крайней мере, между семьями.
– Не обговорено и не решено, но шло к этому, – признал Мэл, и ответ кольнул мое сердце. – Всё, что ни делается – к лучшему. Зато теперь катаю дочь министра экономики, – ухмыльнулся он.
– Выходит, из-за отца удостоил меня чести посидеть в машине? – обиделась я. – А если бы его не возвысили, осчастливливал другую и разгуливал со Снегуркой по Операм? Спасибо, до дома доеду сама.
Тумблер щелкнул, утонув в пластике, и заблокировал дверцу.
– Иногда ты говоришь невозможные глупости, – сказал Мэл, пытаясь обнять, в то время как я отпихивалась. – Ты выводила меня упрямством, когда и речи не шло о родстве с Влашеками.
– Значит, выводила? – уворачивалась от его рук. – Замучила бедняжку. Запытала.
– Конечно. Например, в спортзале. А еще молчала по телефону. И не отвечала на звонки перед приемом.
– Я думала, так будет лучше для всех.
– Не нужно для всех. Нужно, чтобы для нас. Столько времени потеряли.
В нашей борьбе Мэл оказался сильнее, притянув к себе, и поцеловал. А через секунду я забыла о причине обиды.
С помощью зеркальца и арендованного Вивой тюбика к губам вернулся блеск и цвет нежно-розового пиона. Теперь понятно, почему девчонки постоянно их подкрашивают. Потому что парни при поцелуях съедают помаду. И белокурая Изабелка тоже без конца восстанавливала красоту, мазюкаясь.
В сердцах я взяла и ткнула Мэла локтем в бок. Предатель!
– Уй! За что?
– За всё.
– Мотивируй, – потер он место тыка.
– Зачем тебе ездить в «Инновацию»? Питайся помадой. И так съел килограмм сто или двести.
Мэл помолчал, соображая, и рассмеялся. Смешно ему! А мне очень даже не смешно, и захотелось снова двинуть в бок весельчаку.
– Я давно на диете, потому что переел до тошноты, – сказал он. – Прощаешь?
Куда я денусь? Хотя не раз припомню Мэлу его рацион.
– Ну... не знаю. Подумаю. Егор!
– Если Егор, значит, нужно готовиться к очередному спору, – усмехнулся он.
– Почти. Спора не будет, если договоримся насчет расходов. Вчера мы с тобой определились, что посещение кафе и мелкие покупки оплачиваешь ты. Серьезные покупки я буду делать сама.
– Почему? – спросил спокойно Мэл, но по его лицу было видно – вот-вот разразится гроза.
– Подумай сам. Ты тратишь деньги родителей не только на себя, но и на меня. Отец лишний раз упрекнет тебя в том, что сидишь у него на шее и транжиришь висоры. Погоди, дай сказать! Поскольку ты пошел против мнения отца, он в любой момент перекроет доступ к счетам. Что тогда?
– Посмотрим, – дернул плечом Мэл. Разговор ему определенно не нравился.
– Затем... Я хочу чувствовать себя уверенно и знать, что отвечу любому, кто заявит, будто тяну из тебя деньги, словно босячка, которая с тобой из-за банковских карточек. И прежде всего скажет твой отец... Или Севолод.
– Не скажут, – отрезал парень. – А если посмеют...
– Мэл! Егор! Гошик, – прильнула я к нему. – Чем глубже ссора с семьей, тем тяжелее примирение. Мы и так на краю конфликта. Встань на мое место! Ради меня, пожалуйста!
Мэл долго молчал, глядя в окно.
– Теперь потребуешь оплатить половину обеда в «Инновации»? – спросил хмуро.
– Нетушки. Не дождешься. Сам затащил – сам расплачивайся. И если в Иллюзион пригласишь – тоже тебе отдуваться. Но вот, к примеру, одежду куплю на свои деньги. Ладно?
– Хорошо, – согласился Мэл с натяжкой, покусав губы в задумчивости. – Попробуем сделать по-твоему.
Мы поговорили о расходах, и у меня точно камень с души свалился. Однако Мэл не разделял моего оптимизма и вел машину с недовольным видом. Ну и ладно. Подумает, осмыслит и поймет, что я права. Эк его переклинило на том, чтобы оплачивать мои хотения.
Хорошо, что язык вовремя остановился, не сказав лишнего. В воображаемом разговоре Мэла с отцом Мелёшин-страший стучал кулаком по столу и кричал: «Сосунок! Молоко на губах не обсохло, а хлеще бабы спускаешь деньги на ветер! Ты хоть представляешь, каково это – зарабатывать? Заработал ты хотя бы один висор – потом, руками, горбом своим?» Мэл не промолчал бы, и слово за слово, понеслась бы перебранка. В итоге отец и сын разругались бы на веки вечные. Засим конец сказке о крепкой семье.
Конечно, мои фантазии всегда зашкаливали, не зная преград и расстояний, но почему-то внутрисемейные отношения между отцом и сыном Мелёшиными представлялись именно так.
Пока Мэл парковался у института, я позвонила Виве, и она не стала отказываться от своих слов, данных ранее.
Парень заглушил двигатель и помог мне выйти.
– Побудешь здесь? Мы скоро придем.
– Провожу до общежития и дождусь снаружи, – решил по-своему Мэл, взглянув на группку курильщиков у калитки, которых я не заметила.
– Спасибо, – поблагодарила его с чувством и прижалась, взяв под локоток. – Ты у меня такой!
– Какой? – спросил Мэл, по-прежнему недовольный и насупленный.
– Особенный! – прикоснулась губами к небритой щеке. – Заботливый и внимательный!
Мэл не ответил, но я видела, что он оттаял. Закинул на плечо сине-желтую сумку, обнял меня и повел по дорожке между машинами, по пути опять перездоровавшись с приятелями, которых не видел днём, а я прижималась к нему, стараясь не обращать внимания на интерес противоположного пола.
На крыльце общежития Мэл отдал сумку и распахнул дверь, впуская меня в холл.
– Жду, – сказал коротко, и я помчалась в швабровку.
Отсчитав наспех успокоительных капель, залпом выпила витаминную смесь и, подхватив под мышку полосатую шубку, побежала к Виве на третий этаж.
– Вот я пролетела, – сказала стилистка, открыв дверь. – Запросила двести. С дочки министра надо было брать пятьсот.
Собравшись в люди, она выглядела так же, как в последний наш поход по магазинам – без вызывающих бровей и ядерных расцветок в одежде.
– Ну, так бери, – великодушно предложила я, возвратив арендованную помаду, и протянула пять сотенных бумажек.
– Простота, – заключила девица и взяла две купюры. – Никогда не отказывайся от своих слов, тем более, при наличии договоренности о сделке, иначе сядут тебе на шею и поедут, не слезая. Научись считать деньги и не раздаривай попусту. Запомнила? А я впредь буду умнее. Может, позже пересмотрим наш уговор.
Вива повертела угвозданную шубку со всех сторон.
– Бедный-бедный кролик, – посетовала, хмыкнув. – Где же тебя хозяйка увазюкала?
– В «Вулкано».
Стилистка посмотрела на меня внимательно, но не высказалась по поводу странных развлечений в столичном клубе, после которых приличная вещь превратилась в меховой коврик, и бросила шубу мне в руки.
– Захватим с собой, по дороге сдашь в химчистку.
– Почему не сработало улучшение? – поинтересовалась я, пока Вива обувала армейские ботинки на толстой подошве. – Получается, обман. Может, потребовать возврата денег?
– Улучшение действует, но постепенно. А за мгновенный результат выкладывай раз в пять больше, а то и в десять. И вообще, почему тебя уговариваю? Через неделю или полторы засияет твоя шубка прежней красотой.
– Полторы? – протянула я разочарованно.
– А как ты хотела? Посмотри – здесь и жир, и копоть, и сажа. Валялась в угле, не иначе. В рамках гарантии самоочищение будет происходить постепенно и с минимальными затратами энергии.
Караул! Обманули! На символистике умудрились смухлевать с честным видом! Улучшение есть, но работает как черепаха. Не хочу ждать, когда шуба приползет к финишу обновленной.
– Тогда в химчистку, – согласилась с предложением Вивы.
– А я о чем говорю? В следующий раз будешь аккуратнее. Ну-ка, глянь сюда.
Вива стянула с меня шапку, взбила волосы и уложила на лоб и лицо с таким расчетом, чтобы пряди легли на скулы и виски, после чего снова водрузила шапку на макушку.
– Смотрись. Каково?
В зеркале трюмо отражалась девушка, отдаленно похожая на меня, и вид у нее был шаловливо-озорной. Я бы сказала, кокетливый был вид, и он мне очень и очень нравился.
– Обалденно! А шапка не свалится? По-моему, держится на соплях.
– Тебе ею не футбольные мячи отбивать, – проворчала Вива. – Видишь, как незначительные детали меняют внешность? Подкрасишь ресницы, подрисуешь брови и станешь еще ярче. Покажи руки! – потребовала и поглядела на протянутые ладони. – Отвратно! За маникюром нужно следить. Лак, конечно, стойкий, но заусенцы портят самые красивые ногти. Кстати, запомни: раз в две недели будешь ездить в салон на половину процедур и раз в месяц готовься посещать в полном объеме.
– О! – перекосило меня при воспоминании о боли, испытанной в день перед приемом.
– Не "о", а стисни зубы и делай, если не хочешь рыдать на моем плече, когда тебя бросит Мелёшин. Труд сделал из обезьяны человека. А непрестанный труд над внешностью еще тяжелее, чем превращение в хомо сапиенса.
Ну да, содержать идеальную внешность гораздо тяжелее, чем ворочать мешки.
Мэл ждал на ступеньках перед общежитием и разговаривал по телефону. Увидев нас, он положил аппарат в карман куртки и коротко кивнул Виве, а затем его взгляд переместился на меня, и бровь приподнялась.
А что? Я хочу и могу быть красивой, и мне польстило, что Мэл заметил. А за изменения в облике спасибо Виве. В этот миг стилистка находилась в шаге от благодарного троекратного расцеловывания в обе щеки за умение подчеркнуть индивидуальность несколькими штрихами.
Мы с Мэлом направились к калитке, причем с правой стороны на локте парня повисла я, а с левой – моя сумка и шубка. Вива шла позади. Неожиданно мне пришло в голову, что неучтиво и некультурно игнорировать компанию девицы. Вдруг ей неприятно? Поэтому, когда мы дошли до стоянки, я решила компенсировать невежливость и села со стилисткой на заднее сиденье машины. Мэл удивился, но ничего не сказал.
Дорога до переулка Первых Аистов прошла в молчании, за исключением нескольких незначащих фраз, которыми мы обменялись с Вивой. Зато Мэл опять создал предаварийную обстановку, выставив зеркало заднего вида, и мы перебрасывались взглядами, от которых перехватывало в груди из-за недостатка кислорода. Чтобы не задохнуться раньше времени, я переводила взор в окно, но через пару секунд опять приклеивалась к карим глазам в отражении.
Бетон, асфальт, пластик, стекло... Город, так и не дошедший до зимы.
Мелёшин-старший поставил своеобразный памятник старшему сыну. В столице живут миллионы людей, но мало кому известна истинная подоплека принудительного растаивания помимо комфорта, эстетичности и безопасности на дорогах.
Мэл – часть большой семьи, – сменилась мысль, перескочив в другом направлении. У него есть сестры, племянницы, кузены, кузины, тетки, дядья, не считая прочей, близкой и дальней родни. В сравнении с многочисленными родственниками семейства Мелёшиных я почувствовала себя горошиной, выпавшей из стручка и затерявшейся в суровом и недружелюбном мире.
Переулок Первых Аистов встретил привычной мурашиной суетой. Мэл припарковал «Эклипс» у магазинчика, на который указала стилистка, и остался в машине, в то время как я и Вива отправились за покупками. Едва мы зашли внутрь, девица заявила:
– Беспросветная балда. Кажется, знаю, за что будешь доплачивать.
– За что?
– За советы. И вот тебе первый и бесценный совет на будущее. Никогда не садись на заднее сиденье в машине своего парня, даже с хорошими подругами. Только возле водителя, поняла? Твои манеры и благородство не оценят ни он, ни подружки, а какая-нибудь проворная коза обскачет в два счета и устроится рядом с ним, а ты попадешь в двусмысленную ситуацию. Ясно?
– Ясно. Ничего, что будешь сидеть сзади?
– Да плевать, каково мне! Не переживай за других – думай о себе. Еще не позволяй Мелёшину подвозить одиноких девчонок. Если поедете куда-нибудь с компанией, то только парами. Но если Мелёшин согласится подвезти знакомых из числа парней – это допустимо. Главное – никаких мамзелей в свободном поиске в одном салоне с тобой.
– Никаких мамзелей... – повторила за Вивой. – А ты? Получается, ты попадаешь в эту категорию.
– Я не в поиске и к тому же не во вкусе Мелёшина. Еще две сотни с тебя. Замучилась учить бестолковую.
– А какие девчонки в его вкусе? – не отлипала я от стилистки и вынула из сумки банкноты.
– Если скажу, то обидишься. Наша задача – сделать из тебя Личность с большой буквы.
Выяснилось, что у меня и Вивы разное понимание того, каким должен быть человек разумный. Мне казалось, это доброе, совестливое существо с широкой душой и открытым сердцем, а в представлении стилистки это был матерый хищник, ищущий выгоду в любой мелочи и любящий только себя.
В косметическом магазинчике мы набрали немыслимое количество мелочевки: туши, помады, карандаши, подводки, пудры, крема, тени, румяна, лаки, ватные палочки и диски, какие-то щипчики, ножнички, щеточки, пилочки, расчески разных мастей плюс уйму прочих штучек, название и назначение которых я не запомнила. И покупкам, уместившимся в трех внушительных пакетах, надлежало украшать меня с макушки до пяток.
Кошмар! Если буду ежедневно ухаживать за руками, ногами, телом и головой, то на наведение красоты придется тратить как минимум два часа, – это притом, что я научусь превращаться из серой крыски в яркую и заметную девушку. А если не научусь, то только и буду делать, что ухаживать с утра до вечера за своей внешностью.
За будущую идеальность пришлось выложить более восьмисот висоров, и я вышла на улицу, пошатываясь и с легким головокружением. В глазах стояли цветовые палитры, колеры, оттенки, шкалы стойкости и приспособления, каждое из которых предназначалось для смертельной, опрокидывающей навзничь красоты.
– Давай кое-куда зайдем, – потянула меня Вива, и мы продефилировали мимо удивленного Мэла, уставшего ждать в машине и вылезшего подышать загазованным столичным воздухом. Я отдала парню пакеты с покупками, и стилистка, протащив меня метров десять, завела в магазинчик дамского белья.
Откровенные комплекты на манекенах вызвали смущение.
– Зачем? – спросила шепотом у Вивы, чтобы продавщица не услышала.
– Затем. Чтобы Мелёшин каждый день смотрел на тебя так же, как сегодня в машине.
– А как он смотрел?
Девица возвела глаза к потолку.
– Ведь должна же быть у тебя женская интуиция. Спит она, что ли? Мужикам нужно это. – Вива потрясла плечиками с кружевной грацией. – И вот это, – показала на прозрачный черный пеньюар, – и вот это, – ткнула пальцем в вызывающий корсаж с бантиками. – Ясно?
– Ясно.
– И прекращай краснеть. Ты – женщина. Мелёшин должен, глядя на тебя, слюни пускать и бабло отваливать, не считая, – заключила стилистка. – Смотрю и поражаюсь. Хватки в тебе – ноль, а как заарканила такого жеребца – не пойму.
Ничего нового из нотации я не вынесла, потому что уже успела познакомиться с практичным цинизмом Вивы.
В итоге продавщица выложила на прилавок ворох комплектов разных цветов и фасонов, и я испытала настоящее удовольствие, перебирая модели. А еще в горле защекотало предвкушение, хотя и раздирали сомнения, что Мэл набросится на меня, увидев в бюстье леопардовой расцветки.
– Белье нельзя напяливать абы как. Нужно уметь подать себя, – просвещала Вива, откладывая в одну сторону пуританские комплекты с целомудренными чашечками, а в другую – развратные и до ужаса красивые комбинации, корсеты и чулки в крупную сетку. Улучшения в товаре позволяли не делать примерку, так как размеры самонастраивались под нужные габариты.
Стилистка говорила еще что-то, но мое внимание отвлеклось на Мэла, который, оказывается, подогнал машину к магазинчику и теперь прогуливался перед витриной, разглядывая образцы, представленные на манекенах. Заметив меня через стекло, он ухмыльнулся, и я поспешила отвернуться к прилавку.
– Слушаешь или нет? – спросила раздраженно девица. – Нельзя преподносить себя топорно. В одежде должен быть намек и одновременно вызов. Фейерверк, взрыв эмоций. Игра на грани фола. Поняла?
Я кивнула согласно, хотя совершенно не уловила сути, потому что снова оглянулась на Мэла, смотревшего на нас с Вивой через стекло витрины. И он посмеивался!
Вот позорище! – склонилась к белому с розовыми вставками комплекту.
– Блузка, расстегнутая на две пуговки ниже, чем обычно, глубокий косой разрез на юбке, облегающая кофточка или, наоборот, прозрачная – это мизерная толика искусства обольщения. В некоторых случаях черное белье под просвечивающей светлой одеждой выглядит сексуально, хотя принципе сочетание вульгарно, – вещала стилистка, но вдруг заметила, что я без конца оборачиваюсь к окну. – Вот оно что, – хмыкнула она и потрясла синими кружевными трусиками, продемонстрировав белье Мэлу. Тот засмеялся и показал большой палец. – Видишь, как надо? Сегодня ты не уснешь, обещаю. И заканчивай краснеть. Чтобы твою детскость я видела в последний раз! Весь мир занимается этим, потому что это физиология. Так что постарайся оформить процесс красиво и незабываемо.
Мне оставалось пробурчать нечто невнятное вроде: «Так точно, буду стараться!», и в руки перекочевали четыре пакета приличных размеров.
– Копец покупкам или продолжим?
– Давай подберем что-нибудь из одежды, – попросила я, распалившись приобретением кружевных и прозрачных красивостей. Гулять – так гулять.
И опять пройдя мимо Мэла с независимым видом и нагрузив парня покупками, мы со стилисткой двинулись дальше по переулку.
Вива недолго мучилась, подбирая необходимый минимум повседневных вещей. По ее совету в мою собственность перешли облегающие брючки с парой блузок, несколько кофточек и два платья – все обновки с улучшениями по несминаемости и защите от пятен. На первый взгляд вещи казались обыкновенными, но, тем не менее, в каждой из моделей присутствовала изюминка – или необычная вставка, или воротник, или разрез, или оригинальная форма рукавов, или покрой, или фурнитура, привлекающая внимание.
