Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 132 страниц)

283

КОНВЕРГЕНЦИИ ТЕОРИЯ ческая применимость и эффективность, фактическая адекватность при этом стоят в одном ряду с факторами социального или социально-психологического плана: наличием или отсутствием конкурирующих проектов, поддерживаемых лидерами научных школ, основателями научных направлений, глубиной и прочностью культурных и мыслительных традиций данного научного сообщества, его связями с «культурным контекстом». Проблематично отношение конвенционализма к истинности научного знания. Пока научные конвенции используются в теориях, не опровергнутых на опыте, они могут рассматриваться как устойчивые (хорошо подтвержденные) гипотезы. Некоторые представители конвенционализма делают вывод, что конвенциональные элементы в науке вообще не имеют отношения к истине и ложности, а являются лишь «фикциями», инструментами для успешных предсказаний (инструментализм). Последовательное развитие этой позиции ведет к субъективизму, отрицанию объективности научного знания, противоречит реалистической интуиции ученых. Другая трудность конвенционализма – объяснение того факта, что опровергнутые конвенции-гипотезы зачастую не отбрасываются, а модифицируются и приспосабливаются к изменяющимся условиям эмпирической критики и конкуренции с соперничающими теориями. В ответ на эту трудность Лакатос предложил свой вариант конвенционализма – методологию научно-исследовательских программ, в которой научные конвенции имеют прочное основание в виде эмпирически ориентированных правил рационального поведения ученого в исследовательской ситуации: пока эмпирическое содержание теории (научной программы) увеличивается, возможные опровержения не затрагивают ее базисных конвенций, если же приращение эмпирического содержания приостанавливается или слишком замедленно, базисное ядро может быть отвергнуто в пользу иных конвенций. Конвенционализм в настоящее время не является однородным направлением, но его идеи продолжают обсуждаться в различных философско-методологических концепциях, составляя их проблемную часть. В. Я. Порус

КОНВЕРГЕНЦИИ ТЕОРИЯ(от лат. convergera – приближаться, сходиться) – теория схождения, исторического сближения и слияния двух противоположных общественных систем, социализма и капитализма, возникшая в 50-60-х гг. 20 в. на почве неолиберального идеализма в элитарной среде теоретиков социально-исторического развития (Я. Сорокин, Ж. Фурастье, Ф. Перру, О. Флехтхейм, Д. Белл, Р.Арон, Э. Гел– лнер, С. Хангтинтон, У. Ростоу и др.). Теория конвергенции была альтернативой холодной воине и угрозе 3-й мировой войны, историческому абсурду дальнейшей дивергенции, разрушавшим единство формирующейся мировой цивилизации и интернационализацию глобальных процессов – единство развития науки и техники, всемирных процессов разделения труда и его кооперации, обмена деятельностью и т. д. Сторонниками этой теории признавался позитивный опыт социализма в сфере экономического и социального планирования, в науке и образовании, который реально заимствовался и использовался западными странами (введение пятилетнего планирования во Франции при Ш. де юлле, разработка государственных социальных программ, создание т. н. социального государства в ФРГ и т. д.). В то же время эта теория предполагала, что сближение двух систем возможно на основе встречного движения, которое выражается в улучшении социальных и экономических основ капитализма, с одной стороны, и гуманизации социализма и даже введения элементов рыночной экономики – с другой. Эти и подобные им предположения встретили резкий отпор со стороны социалистической системы. Социализм отказался адаптироваться к изменениям, происшедшим в мире и внутри собственной системы, использовать мировой опыт общественного развития, создания гражданского общества. Дальнейший ход исторических событий превзошел самые смелые утопические ожидания теоретиков конвергенции: она действительно совершилась, но не как адаптация, а как перестройка в условиях глубокого исторического кризиса. При этом сбылись и предположения авторов теории т. н. негативной конвергенции – усвоения негативных явлений противоположной системы, которые та уже успела преодолеть (эгоистический индивидуализм на стадии «дикого» капитализма) либо сама переживает (коррупция, эксцессы массовой культуры). Предупреждения об этом Р. Хейлбронера, Г Маркузе, Ю. Хабермаса и др. могли бы быть услышаны в процессе рациональной адаптации, но не иррационального кризиса. В итоге конвергенция двух систем так или иначе стала реальностью с несимметричной и незавершенной перестройкой обеих конвергирующих сторон, с пока еще нестабильными тенденциями, но с некоторыми цивилизационными перспективами в Евро-Азиатском и Северо-Американском регионах. Лет.: Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993; Bell D. The end of ideology. Glencoe, 1966; Aron R. L'opium des intellectuels. P., 1968. И. И. Кравченко

КОНДИЛЬЯК(Condillac) Эгьенн Бонно де (30 сентября 1714, Гренобль – 3 августа 1780, ок. Гренобля) – французский философ-сенсуалист. Родной брат Г. Б. де Мабли. Имя «Кондильяк» получил в 1720, когда его отец приобрел одноименное поместье. Учился в парижской семинарии и Сорбонне, получил духовное образование и сан аббата, но отказался от обязанностей священнослужителя. Интересуясь философией и науками, сближается с Руссо и Дидро, с помощью последнего публикует свою первую книгу – «Опыт о происхождении человеческих знаний» (Essai sur l'origine des conmaissance humaines, Амстердам, 1746, анонимно; рус. пер. 1980), которая имела большой успех. В этом произведении Кондильяк разделяет мнение Локка, согласно которому существуют два источника знания – внешний опыт (ощущения и восприятия) и внутренний опыт (рефлексия, т. е. наблюдение над деятельностью сознания). В 1749 выходит «Трактат о системах» (Traite des systemes, рус. пер. 1938), благодаря которому Кондильяк становится членом Берлинской академии наук. В этом трактате он подверг критике метафизические системы Декарта, Малъбранжа, Спинозы и Лейбница, как построенные на основе отвлеченных принципов, тогда как истинная система должна начинать с идей «наиболее простых, сообщаемых нам органами чувств; образовать из них сложные понятия, которые, сочетаясь между собой, в свою очередь произведут другие понятия...» (Соч. в 3 т., т. 1. М., 1980, с. 288). В 1754 выходит в свет *7)мктат об ояпчцемшк», где Кондильяк полностью отказывается от ранее высказанных взглядов, переходя с позиций Локка на позиции Ламетри: единственным источником всех данных сознания оказываются ощущения, более того: «Суждение, размышление, желание, страсти и т. д. представляют собой не что иное, как само ощущение в различных его превращениях» (там же, т. 2,

284

КОНДОРСЕ с. 192). Спустя год Кондильяк публикует «Трактат о животных» (рус. пер. 1980). Кондильяк активно участвует в общественной жизни, знакомится с Гольбахом, Гельвецием, Вольтером, Кабанисом, Франклином, Тюрго и др. При этом он отказывается от сотрудничества в «Энциклопедии» Дидро и резко выступает против материализма. В 1758 он направляется в Пармское герцогство в качестве воспитателя наследника престола Фердинанда – внука Людовика XV. За девять лет своего пребывания там он создал шестнадцатитомный труд «Курс занятий по обучению принца Пармского» (опубликован в 1772), куда вошли работы по литературоведению, логике, истории философии. В 1767 возвращается в Париж, избирается членом Французской академии. Но, прочитав вступительную лекцию, он уединяется в своем деревенском замке и предается научным занятиям. Издав в 1780 «Логику» (рус. пер. Т. Осиповского, 1805 г.), Кондильякумирает, не успев закончить большой трактат «Язык исчислений» (La langue des calculs, 1798), в котором, следуя идеям Лейбница, он пытался построить искусственный язык символов и правил оперирования ими. Разработанная Кондильяком сенсуалистическая теория познания сыграла важную роль в развитии французского Просвещения. Постулируя существование духовной субстанции – носителя сознания – Кондильяк объявляет, что самосознание возникает лишь благодаря изменениям, которые мы ощущаем в себе, и помещается в определенной части мозга, называемой им sensorium commune (общее чувствилище). При этом он был номиналистом, резко выступившим против приписывания идеям действительности. Вместе с тем при решении психофизической проблемы он в духе окказионализма заявляет, что тело совершенно отлично от души и может быть лишь поводом, а не причиной возникновения наших знаний, так что душа способна приобретать знания и без помощи органов чувств, как это она будет делать после смерти тела. В области социальной философии Кондильяк выступает как классический представитель Просвещения: считая, что характер народа формируется под влиянием климата и формы правления, последней он отводит решающее значение. После революции 1789 работы Кондильяка были положены в основу философского образования. Он оказался единственным философом 18—19 вв., сполна оценившим логические идеи Лейбница касательно искусственных языков; возможно, именно поэтому Виндельбаид объявил его родоначальником позитивизма. Соч.: Oeuvres philosophiques, v. P., 1—2. 1947—48; в рус. пер.: Соч. вЗт.М., 1980-83. Лет.: Богуславский В. М. Кондильяк. М., 1984: Bizzarri R. Condillac. Brescia, 1945; LefebvreR. Condillac. P., 1966. О. В. Суворов

КОНДОРСЕ(Condorcet) Мари Жан Антуан Никола де (17 сентября 1743, Рибелон – 7 апреля 1794, тюрьма Бурла-Рен) – французский философ-гфосветитель, ученый и политический деятель, маркиз. В 26 лет был избран членом Французской академии наук за математическую работу посвященную интегральному исчислению. В 1773 получил премию Берлинской академии наук за историю комет и в том же году был избран секретарем Французской академии за биографии выдающихся ученых своего времени (написал около пятидесяти биографий членов академии, в т. ч. биографии Тюрго и Вольтера, которых он знал лично). Сотрудничал в «Энциклопедии*, был другом Д'Аламбера. В философии – сторонник деизма и сенсуализма, в экономике Кондорсе разделял взгляды физиократов. Под влиянием Тюрго Кондорсе занялся политическими науками; отстаивал право человека на свободное распоряжение плодами своего труда и свободное развитие личности, выступал за всеобщее политическое равенство. Главным инструментом проведения реформ считал парламент. После бегства Людовика XVI в Версаль основал газету «Республиканец, или Защитник представительного правительства». В 1790 заседал в Парижском муниципалитете, в конце 1791 стал президентом Законодательного собрания. Работал в комиссии из 9 человек над жирондистским проектом новой республиканской конституции. Когда Конвент отверг эту конституцию и принял якобинский проект де Сешеля, Кондорсе опубликовал послание к народу, за что был объявлен Конвентом вне закона; Робеспьер обвинил Кондорсе в национальной измене. Опасаясь ареста, он был вынужден скрываться у вдовы скульптора Берне, где и написал свой главный труд – «Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума» (Esquisse d'un tableau historique des progres de l'esprit humain, 1795, рус. пер. 1909). Закончив его, Кондорсе покинул свое убежище, три дня бродил в окрестностях Парижа, был арестован в деревне Кламар и препровожден в тюрьму, где принял яд, чтобы избежать гильотины. «Эскиз...» проникнут пафосом безграничного совершенствования знаний и способностей человека. Конечная цель его – «...показать, что не было намечено никакого предела в развитии человеческих способностей, что способность человека к совершенствованию действительно безгранична, что успехи в этом совершенствовании... имеют своей границей только длительность существования нашей планеты...» (Эскиз... М., 1936, с. 15). В отличие от Руссо Кондорсе считал переход от первобытнообщинного строя к цивилизации не вырождением человечества, а его движением к совершенству; знания не только никогда не развращали людей, но, напротив, способствовали исправлению или смягчению нравов. Смысл человеческой жизни – в максимально свободном применении своих способностей, распоряжении богатством и удовлетворении потребностей. Помехи на пути к этому – невежество, предрассудки, религия, деспотизм. Для реализации «естественных прав» человека нужно покончить с сословными ограничениями и предрассудками. Разделив всю историю человечества на 10 этапов, 9-м этапом Кондорсе считал современное ему общество, а 10-м – грядущее «царство разума». Цель «социального искусства» – уничтожение кажущейся противоположности между интересом каждого и интересом всех; с помощью системы образования необходимо формировать интерес к общественному благу и добиваться того, чтобы все граждане стали искренними «друзьями закона». Требуя уничтожения неравенства между нациями и между группами одной и той же нации, Кондорсе отвергал, однако, принцип всеобщей уравнительности: «Различия между правами, которые закон признает за гражданами, и правами, которыми они действительно пользуются, обусловлены тремя главными причинами: неравенством богатства, правом наследства и неравенством образования... Все эти три неравенства должны постоянно уменьшаться, не исчезая, однако, окончательно, ибо причины, их порождающие, естественны и необходимы. Поэтому, пытаясь уничтожить эти причины, мы не только нанесем по правам людей самый гибельный удар, но породим еще более обильные источники неравенства»

285

КОНЕЦ ИСТОРИИ (там же, с. 216). Кондорсе оказал заметное влияние на последующее развитие демократической социально-философской мысли. Соч.: Oeuvres, 1.1-12. P., 1847-49. Лит.: Литвинова Е. Ф. Кондорсе и его жизнь. СПб., 1894. О. В. Суворов

КОНЕЦ ИСТОРИИ– понятие, применяющееся в философии для обозначения социальной трансформации, в ходе которой происходит отказ от ряда доминировавших в данном обществе принципов. Первоначальные представления об этом понятии могут быть найдены в теологических трудах ранних христианских идеологов. Противопоставив античным идеям цикличности гипотезу направленного прогресса, они тем самым задали цель развития человечества и соответственно предел его эволюции. Как известно, еще св. Августин считал, что «земной град не будет вечным, и прежде всего потому, что его назначением является не более чем исполнение числа праведников, предназначенных к спасению» (St. Augustinus. De civitate Dei, XV, 4); позже св. ФомаАквинс– кий указывал, что завершенным состоянием цивилизации станет особая форма государства, в котором усилия людей будут направлены на процветание всего общества в целом и на преодоление неравенства (St. Thomas Aquinas. De regimine principum, 1, 1). Концепция ограниченности прогресса, являющаяся идеологическим основанием идеи конца истории, наполнилась иным содержанием, оставаясь на протяжении 16—19 вв. инструментом обоснования возможности или даже желательности сохранения существовавшей (прежде всего политической) системы. И как бы ни отличались доктрины Н. Макиавелли и Т. Гоббса от гегелевской философии истории, как в первом, так и во втором случае конец истории отождествлялся с современным их авторам политическим устройством. В трактовке Гегеля конец истории означал на политическом уровне тождественность государства и общества. В 17 в. возник целый ряд исторических теорий, авторы которых рисовали будущее общество как строй, где будет «навсегда искоренено интеллектуальное и социальное неравенство» (Кондорсе), понятие собственности окажется упраздненным в силу того, что будут удовлетворены все человеческие желания (Юм). В 19 в. вершиной данного понимания конца истории стала марксистская концепция коммунистической общественной формации как идеальной социальной формы, которая преодолевает «царство необходимости». В современной социологии концепция конца истории проявляется в двух направлениях: в более общем плане, как идея «постисторизма», и как собственно проповедь конца истории. Первое берет свое начало в концепции известного французского математика, философа и экономиста А. О. Курно. Согласно Курно, конец истории представляет собой некий ограниченный отрезок пути цивилизации, простирающийся между двумя относительно стабильными состояниями – периодом примитивных общинных форм и эпохой гуманистической цивилизации будущего, в которой процесс социальной эволюции будет поставлен под контроль человека и утратит свой стихийный характер, станет собственно историей. В 20 в. идея «постистории» (термин А. Гелена) получила существенно иное звучание. В начале столетия известный труд О. Шпенглера «Закат Европы» установил связь между постисторией и кризисом западной цивилизации. В 20—30-е гг. Германия оставалась центром исследований данной проблематики, причем идея постистории все чаще связывалась с национальным контекстом. В 60-е гг. понятие «постистория» стало инструментом осмысления новой социальной реальности. Немецкие социологи П. Брюкнер и Э. Нольте связывали эту идею с выходом за пределы традиционных категорий, в которых описывалось западное общество. Французские исследователи (Б. же Жувенель и Ж. Бодрийар) обращались к постистории с точки зрения новой роли личности и утраты прежней инкорпорированности в социальные процессы человека. Немецкий социолог X. де Ман обращал внимание на то, что с переходом от традиционных потребностей к новым индивидуалистическим и порой непредсказуемым стремлениям разрушается привычная концепция причинности социального прогресса, что также выводит таковой за пределы истории (Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. 1953, S. 125). Тем самым идея постистории оказывалась ближе к концепции постмодерна, постистория заменялась рассмотрением некоего нового, «сверхисторического» времени. В 80-е гг. мнение о том, что «преодоление истории представляет собой не более чем преодоление историцизма» (см.: Vattimo G. The End of Modernity, 1991, p. 5—6), стало распространенным; затем внимание начало акцентироваться не столько на конце истории, сколько на конце социального начала в истории (Бодрийар), после чего пришло понимание того, что вернее говорить не о пределе социального развития, а лишь о переосмыслении ряда прежних категорий (Б. Смарт). Второе направление в понимании конца истории связано с концепциями индустриального общества или эпохи модерна. При этом идея конца истории использовалась для пересмотра перспектив, открывающихся перед развитыми индустриальными обществами. Сторонники такого подхода отмечают изменение роли и места западной цивилизации в современном мире. Дискуссия о конце истории в этом аспекте активизировалась после выхода в свет сначала статьи (1989), а затем и книги (1992) американского политолога Ф. Фукуямы, озаглавленных «Конец истории». Идея конца истории подвергалась критике за одномерную трактовку социального прогресса, реализующего единый принцип, которую опровергает сам ход истории. Напр., Д. Белл отметил, что «в словосочетании "конец истории" беспорядочно перемешаны различные понятия; ему не хватает ясности», что эта идея основывается на «гегельянско-марк– систском представлении о линейном развитии единого мирового Разума по направлению к телосу объединенной социальной формы, что [является] неправильным толкованием природы общества и истории» (Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество, М., 1998, с. LIX). Лит.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. М., 1998; Гоббс Т. Левиафан. М., 1898; Кондорсе Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936; Поппер К. Нищета историцизма. М., 1993; Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории, т. 1—2. М., 1998; Юм Д. Трактат о человеческой природе. – В кн.; Он же. Соч., т. 1. М., 1965; Baudrillard'/., L'An 2000 ne passera pas. – «Traverses», 1985, N 33/34; Idem. In the Shadow of the Silent Majorities or, The End of the Social and Other Essays. N. Y, 1983; Cournot A. A. Traite de l'enchainement des idees fondamentales dans les sciences et dans l'histoire. – Idem. Oeuvres completes, t. 3. P., 1982; Gehlen A. Studien zurAntropologie und Soziologie. В., 1963; Gehlen A. Moral und Hypermoral. Fr./M., 1970; Fukuyama F. The End of Historv. – «National Interest», 1989, N 4; Idem. The End of History

286

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ and the Last Man. N. Y, 1992; Idem. The End of Order. L., 1995; JouvenelB. de. On Power: it's Nature and the History of it's Growth. N. Y, 1949; Junger E. An der Zeitmauer. Stuttg., 1959; Heller A, Feher F. The Postmodern Political Condition. Cambr, 1988; Lefebwe H. La fin de l'histoire. P.. 1970; Man H. de. Vermassung und Kulturverfall. Munch., 1953; Nolte E. Was ist burgerlich? Stuttg., 1979; Seidenberg R. Posthistoric Man: An Inquiry. Chapel Hill (NC), 1959; Seidenberg R. Anatomy of the Future. Chapel Hill (NC), 1961;5worfAPostmodernity. L.-N.Y, 1996; Vattimo G. The End of Modernity. Oxf, 1991. В. Л. Иноземцев

КОНКРЕТНОЕ– см. Восхождение от абстрактного к конкретному.

КОНСЕНСУС(в науке) – согласие дисциплинарного научного сообщества относительно интерпретации тех или иных эмпирических данных либо концептуальных положений. В соответствии с конвенционалистскими установками конструктивизма, характерного для ряда направлений современной философии и социологии науки, результат каждого отдельного исследования есть не более чем «заявка на знание» (knowledge-claim), которая в дальнейшем не просто принимается или отвергается научным сообществом, но" в ходе дискуссий-переговоров получает согласованное, разделяемое членами сообщества толкование и понимание. Именно те данные и положения, относительно которых достигнут консенсус, и входят в дисциплинарный массив удостоверенного научного знания; установление же консенсуса, в свою очередь, выступает как решающий момент в порождении нового научного знания. Б. Г. Юдин

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ– идейное и политическое движение в Германии 1920—30-х гг. Термин получил современное значение после выхода в 1949 книги А. Молера «Консервативная революция в Германии 1918—1932 гг.» {Mokier А. Die Konservative Revolution in Deutschland 1918– 1932), показавшего общие черты в мировоззрении немецких философов, социологов, теологов, публицистов и литераторов и связавшего это мировоззрение с деятельностью ряда политических организаций, клубов, редакций журналов и газет времен Веймарской республики. Согласно классификации Молера, к консервативной революции относились: студенческие союзы, совмещавшие различные виды культурной и спортивной деятельности с национальной романтикой; ассоциации немецких националистов, идеология которых содержала элементы расовой доктрины («ариософия» и т. п.); организации «младоконсерваторов» («Антибольшевистская лига», «Июньский клуб» и др.); «национал-революционные» группы («национал-большевистская» партия Э. Никита и др.). Всех их объединяло неприятие Версальского договора и Веймарской республики, парламентской демократии («говорильни») и либерализма; все они были националистами, сторонниками «революции справа» и представляли собой «троцкистов национал-социализма». В многообразных философских и политических доктринах консервативной революции Молер обнаруживает общие идеи и установки, отличающиеся от прежних версий консерватизма и национализма. В частности, «нация» понималась «не в западноевропейском смысле», поскольку под него подразумевалось, с одной стороны, особое «душевное состояние» (не расовая биология нацистов, но «дух»), а с другой стороны, она мыслилась как «Рейх», империя, т. е. как образование, выходящее за пределы национального государства. Поэтому национализм у многих представителей консервативной революции соединялся с идеей европейской федерации. К течению консервативной революции обычно относят О. Шпенглера, Э. Юнгера, Ф. Юнгера, К. Шмитта, М. Хайдег– гера, В. Зомбарта, X. Фрейера, А. Меллера ван дер Брука, О. Шпанна, Э. Никита и др. Само словосочетание «консервативная революция» впервые было употреблено Т. Манном в предисловии к антологии русских писателей (1921), а его «Размышления аполитичного» (1918) можно считать одним из первых манифестов консервативной революции; затем оно получило широкое распространение после доклада Хуго фон Гофмансталя о литературе как «духовном пространстве нации». Политически консервативная революция мыслилась как национально-освободительная революция, направленная против Версальского договора и навязанной извне Веймарской конституции, против «власти неполноценных» (Э. Ю. Юнг). На место либерализма и механической организации общества должно прийти органическое единство нации (Gemeinschaft), в котором снимаются все противоречия эпохи. Консервативная революция мыслилась как нечто противоположное революции и «идеям 1789» – как восстановление вечных ценностей. Иерархии в мире ценностей соответствует земная иерархия: власть должна принадлежать аристократии. Однако речь не шла о восстановлении монархии и сословного деления. «Третий рейх» (так называлась книга Меллера ван дер Брука, вышедшая в 1923) не знает сословий и классовой борьбы: аристократические ценности нисходят сверху вниз и объединяют всю нацию. Консервативная революция кладет конец либеральной эпохе и должна привести к социализму или «солидаризму» («прусский социализм» Шпенглера, «солдатский социализм» Э. Юнгера, «немецкий социализм» В. Зомбарта и др.), т. е. сообществу работников. Организованное сверху вниз общество и плановая экономика способствуют «тотальной мобилизации» всех человеческих и материальных ресурсов. У близких правящим кругам «младоконсерваторов» консервативная революция ограничивалась ликвидацией либеральной демократии; Меллер ван дер Брук, Фрейер и авторы журнала «Die Tat» относили к правящей элите управляющих концернов и банков – еще в 20-е гг. ими были сформулированы те идеи, которые затем получили известность как «революция менеджеров», теория «индустриального общества» и т. п. Австрийским экономистом О. Шпанном была разработана теория «корпоративного государства»; сходные идеи развивались в работе В. Зомбарта «Немецкий социализм» (1934). Левое крыло консервативной революции было значительно более радикальным: для Э. Юнгера «тотальная мобилизация» невозможна без полной ликвидации частной собственности и превращения всего общества в «рабочих»; «национал-большевистская» программа Э. Никита ориентировалась на опыт Советской России. При общей для всех представителей консервативной революции «антизападной» позиции наиболее радикальные «национал-революционеры» призывали к политическому союзу с СССР в борьбе с Антантой. В области собственно философской общность между воззрениями различных представителей консервативной революции установить достаточно сложно. Далеко не все они держались идеи «вечного возвращения» или вообще были поклонниками Ницше. Общими являются некоторые исходные интуиции: человеческой жизни как «борьбы», «подлинности» существования и т. п. (различные версии «философии жизни» и экзистенциализма). Начиная с критической работы К. Левита

287

КОНСЕРВАТИЗМ (1935), в которой сопоставлялись взгляды М. Хайдеггера и К. Шмитга, тема «решимости» (Entschiedenheit, Entscheidung) признается центральной как для политической философии («децизионизм»), так и для антропологии консервативной революции. Вместе с тем именно те авторы, которые более всех писали в 20-х гг. о «решимости», впоследствии совершают «поворот», обращаются к языку и мифу (Хайдеггер), спекулятивной геополитике (Шмитт), развивают темы «конца истории» в «мировом государстве» (Юнгер). С идеями консервативной революции связана немецкая философия техники и философ– екая антропология 1920—30-х гг. Консервативная революция как идейное движение исчезает вместе с приходом нацистов к власти. Сравнительно немногие ее представители вступили в национал-социалис тическую партию или вообще сотрудничали с гитлеровским режимом. Некоторые были убиты, как Э. Ю. Юнг, или оказались в тюрьме, как получивший пожизненный приговор Э. Никиш; в большинстве своем они находились в оппозиции национал-социализму, хотя идеологи последнего широко пользовались разработанной консервативной революцией терминологией («Третий рейх», «национальная революция» и т. д.). Оппозиционные режиму группы были представлены прежде всего людьми, находившимися в связи с консервативной революцией, включая и заговорщиков июля 1944, организовавших покушение на Гитлера. Обвинения разного рода немецких «левых» по адресу консервативной революции («ввели нацизм в салоны» и т. п.) чаще всего голословны и продиктованы логикой политической борьбы 1960—70-х гг. Все без исключения представители консервативной революции были противниками расовой биологии и контроля одной партии над государственной машиной. Можно говорить лишь о том, что идеология консервативной революции была антилиберальной и антидемократической и что она способствовала краху Веймарской республики. Определенное влияние идей консервативной революции в послевоенной Германии можно обнаружить в политической философии некоторых немецких консерваторов (Г Рормозер и др.), в трудах историков – «ревизионистов» 80-х гг.; прямым ее наследником в немецкой философии является А. Гелен. Лит.: Schwierskott H.-J. Arthur Moeller van der Впюк und der revolutionare Nationalismus in der Vfeimarer Republik. Gott,—В.—Fr./M., 1962; Sontheimer K. Der Tatkreis. – bn Wiimar zu Hitler 1930-1933, hrsg. von G. Jasper, Koln—Berlin, 1963; Юетрегег К. vwr. Germany's New Conservatism. Its History and Dilemma in the Twentieth Century. Princeton—New Jersey, 2 ed. 1968; Konservatismus – Eine deutsche Bilanz. Munch., 1971; Coldel D. Moeller van der Brack (1876-1925). Un nationaliste contre la revolution. Fr./M.—Bern, I9S4; Greiffenhogen M. Das Dilemma des Konservatismus in Deutschland. Fr/M., 1986; Kondfylis P. Konservatismus. Geschichticher Gehalt und Untergang. Klett – Cotta– Stuttg., 1986; Lenk K. Deutsther Konservatismus. Fr/M.-N.Y, 19X9; BreuerS. Anatomie der konservativen Revolution. Darmstadt, 1993. A. M. Руткевич

КОНСЕРВАТИЗМ(франц. conservatisme от лат. conser– vare – охранять, сохранять) – одно из основных направлений политической философии, которое выражается в исторически конкретной политической идеологии. Элементы консерватизма могут быть обнаружены у Аристотеля. С тех пор в западной мысли не прекращаются попытки сформулировать принципы консерватизма. К идеологам консерватизма относят Э. Верка и М. Оукшотта (1901—90). Бёрк, будучи членом Нижнем палаты британского парламента от партии вигов, формулировал принципы консерватизма в своих работах, посвященных конкретным проблемам британской, европейской и мировой политики 2-й пол. 18 в. Событием, позволившим ему с максимальной наглядностью представить кредо консерватизма, явилась Французская революция 1789. Для Бёрка она предстала в качестве максимума зла, которое способны причинить себе люди, лишенные правильного понимания своей природы и законов человеческого общежития. Основные принципы такого понимания могут быть сведены к следующим: 1) человек есть существо религиозное, и религия образует основу гражданского общества; 2) общество – продукт исторического развития, и его институты воплощают в себе мудрость предков; 3) человек как существо инстинкта, чувства и разума лучше руководим опытом, привычкой и предрассудками, нежели абстрактными теориями; 4) зло заключено в самой человеческой природе, а не в общественных учреждениях; сообщество есть форма защиты человека от самого себя и потому оно должно цениться выше индивида, а его права есть лишь следствие обязанностей; 5) люди от природы неравны и потому в обществе неизбежны различия, иерархия и право одних властвовать над другими; 6) наличный общественный строй необходимо оберегать, поскольку обычно попытки устранить зло ведут к причинению еще больше зла, что вовсе не означает отрицание необходимости изменений (Burke Е. Reflections on the Revolution in France. L, 1790; рус. пер. 1992, с. 85). Следует отметить, что любая попытка абстрагировать эти принципы от контекста мысли и превратить их в своего рода «символ веры» или список обязательных верований, вызывает протест у представителей консервативной философии. Оукшотт в одном из своих эссе настаивал, что «предрасположенность к тому, чтобы быть консерватором в политике, вовсе не обязывает нас придерживаться этих верований в качестве истинных, ни даже предполагать, что они истинны» (Oake– shott M. On Being Conservative. – Kirk К (ed.). The Portable Conservative Reader. N. Y, 1982, p. 585). Традиционное нежелание консерваторов сводить свое мировоззрение к универсаль– нойтеории, определятьегоскорее как «предрасположенность», но ни в коем случае как рассудочную доктрину ведет к тому, что консерватизм оказывается лишенным своей собственной динамики. Как констатировал С. Хантингтон: «Обнаружения консерватизма представляют собой просто параллельные идеологические реакции на сходные социальные ситуации. Содержание консерватизма по существу статично. Его проявления исторически изолированы и дискретны. Т. о., как ни парадоксально, консерватизм, будучи защитником традиции, сам существует без традиции. Консерватизм – этот призыв к истории, сам без истории» (Huntington S. Conservatism as an Ideology. – «The American Political Science Review», 1957, №51, p. 469). Такое понимание консерватизма позволяет рассматривать эту политическую идеологию функционально – как ответ на вызовы, обращенные к конкретному обществу с его конкретной экономической, политической и культурной проблематикой. Нет необходимости ни сводить его к всего лишь аристократической реакции на Французскую революцию 1789, ни превращать в надисторическую «вечную» философию. Консерватизм как идеология, принципиально не имеющая идеала совершенного общественного строя (не существует «консервативной утопии»), определяется Хантингтоном как «институциональная», т. е. выступающая в защиту наличных социальных институтов, когда они оказываются под угрозой. В отличие от «идеационных» идеологий (либерализм и социа-