Текст книги "Новая философская энциклопедия. Том второй Е—M"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 132 страниц)

ИДЕОЛОГИЯ(от греч. "iOea – идея, представление и Aoyoc – слово, учение) – система концептуально оформленных представлений и идей, которая выражает интересы, мировоззрение и идеалы различных субъектов политики – классов, наций, общества, политических партий, общественных движений – и выступает формой санкционирования или существующего в обществе господства и власти (консервативные идеологии), или радикального их преобразования (идеологии «левых» и «правых» движений). Идеология и форма общественного сознания – составная часть культуры, духовного производства. Термин «идеология» ввел французский философ Антуан Де– стют де Траси («Элементы идеологии».– «Elements d'ideologie», v. 1—4. P., 1801—15), который связывал с ней учение об идеях, позволяющее сформулировать основы политики и этики, открыть истинную организацию дискурса – способности суждения и оценки в различных областях. Эта же линия в определении и в позитивном отношении к идеологии представлена в работах Кондильяка и в школе идеологов (К. Ф. Вольней, П. Ж. Кабанис). В этот же период негативное отношение Наполеона к школе идеологов выразилось и в презрении к идеологии как взглядам, оторванным от жизни и от реальной политики. Это альтернативное отношение к идеологии – позитивное и презрительно-негативное характерно и для всей последующей истории политического дискурса. Так, К. Маркс

81

ИДЕОЛОГИЯ и Ф. Энгельс в «Немецкой идеологии» отождествили идеологию с превращенными формами сознания, которым присуши: 1) трактовка мира как воплощения идей, 2) иллюзии об абсолютной самостоятельности идей, 3) конституирование мнимой реальности. Идеологии марксисты противопоставляли социальную науку, а главным критерием идеологии считали ее неадекватность действительному положению вещей, ее иллюзорность и ложность. В противовес этому В. И. Ленин говорил о марксистской идеологии как научной, подчеркивая положительное содержание идеологии. Для ряда марксистов (Г Лукач, Э. Блох, К. Корш) идеология есть форма классового сознания, выражающая чаяния и надежды угнетенных и преодолеваемая благодаря развитию научного знания и философии. Идеологию как ложное сознание и совокупность ценностных суждений противопоставляет достоверным суждениям о действительности Э. Дюркгейм и Т. Гейгер. Так, согласно Гейгеру, любая идеология основывается на рационализации и объективации первичных чувствований, существующих между человеком и объектом, на включенности homo vitalis с его потребностями и влечениял в существование, рационализируемого в идеологических конструкциях. В. Парето видит в идеологии маскировку действий. Идеологии – это производные (деривации) от чувств и влечений, разбиваемые им на 4 класса: 1) утверждения, притязающие на абсолютность и ак– сиоматичность, 2) суждения, ссылающиеся на авторитет, 3) утверждения, апеллирующие к согласию с чувствами и принципами большинства, 4) вербальные доказательства и софизмы. Отождествляя идеологию с фальшивыми словесно-демагогическими образованиями, Парето отказывается рассматривать их под углом зрения соответствия действительности и настаивает на их социальной функции, которая состоит в том, что идеологии придают силу и агрессивность бессознательным эмоциям индивида. В социологии знания, развившейся в 20 в., подчеркивается экзистенциальная обусловленность всех форм знания, их связь с социальным бытием. Так, М. Шелер, характеризуя типы классовой обусловленности мышления, видит в них различные формы разрушения единого мышления внутри жизненного сообщества и характеризует их как способы рационализации витальных влечений различных классов (Scheler M. Die Wissensformen und die Gesellschaft. Bern und Munch., 1960, S. 170—175). К. Манхейм, противопоставляя идеологическую и социологическую интерпретации духовных образований, подчеркивал обусловленность мышления бытием, соотносил «духовные образования» с социальными позициями их носителей. Идеологию как апологию существующего строя, как рационализацию интересов господствующего класса, он противопоставляет утопиям, которые являются эмоционально– окрашенным выражением надежц оппозиционных классов и групп (Манхейм К. Диагноз нашего времени. М., 1994, с. 52– 92). В социологии 20 в. развернулась критика той трактовки идеологии, которая предложена М. Шелером и К. Манхей– мом. X. Плеснер подчеркивает, что идеология связана с волей к власти (Plessner H. Zwischen Philosophie und Gesellschaft. Bern, 1953, S. 221—240), M. Хоркхеймер считает, что идеология связана с социальным действием, Ч. Р. Миллс – с властными механизмами господства и манипуляции. В современной французской философии идеология отличается от ментальное™ (М. Вовель, А. Лефевр) и рассматривается в контексте анализа дискурса (М. Пешё, П. Серио). Л. Альтюссер, подчеркивая непримиримость, разрыв между идеологией и наукой, видел в идеологии бессознательное, даже тогда, когда она представляется в эксплицитной форме. Пытаясь соединить Маркса и Фрейда, он считал идеологии целостными структурами (идеологическими формациями), которые создаются идеологическим аппаратом и с которыми человек себя идентифицирует. М. Пешё, опираясь на идеи Альтюссера, развивает учение о дискурсе в рамках теории идеологии как теории материальности смысла и иллюзий человека, который является источником и властелином своей речи. Идеологические формации определяют то, что может и должно быть сказано (в форме наставления, проповеди, памфлета, программ: и т. д.) в соответствии с определенной позицией и при определенных обстоятельствах. Внутри идеологии сохраняется то что не высказано, что имплицитно (интердискурс как идеологическое пространство дискурса с его отношениями господства и подчинения). С. Жижек рассматривает идеологию как дискурс, позволяющий обществу зафиксировать значения и выражающий волю к тотальности, которая ищет замещение (сублимации) в фантазиях и самообманах. Итак, в современной социальной и политической философии развиты различные концепции идеологии: социально-психо логические, структуралистские, псютструктуралистские и др. Каждая из них выдвигает свой критерий идеологии: отношение к действительности (гносеологический подход), выражение интересов групп и классов (социально-психологический подход), рационализация влечений и воли к власти (неофрейдизм), бессознательного и совокупности ^рационализируемых характеристик дискурса (французский постструктурализм и постмодернизм). Специфика идеологии состоит в том, что она создается благодаря деятельности идеологического аппарата партий и социальных движений – идеологов, политиков, ученых. Народные массы, социальные общности непосредственно не создают идеологии, однако их интересы, идеалы и общественно-политические представления составляют ту почву, на которой формируется и развивается идеология. Структурными элементами идеологии являются политические теории и идеи, общественно-политические идеалы, ценности, политические программы, политические символы. В отличие от науки идеология включает в себя не только знание о социально-политической жизни, но и ценностное отношение к политическим тенденциям и процессам, оценку соотношения политических сил, которая выражает интересы политической партии или социального движения. В состав идеологии наряду с достоверными знаниями входят и ошибочные представления о социально-политических процессах, о функционировании политической системы. Поэтому столь важна в идеологии роль политических мифов и утопий. Политические мифы (напр., расовый миф в идеологии нацизма) выдвигают ошибочные ориентиры перед народными массами, их общест венно-политическими объединениями и перед государством, если партия, разделяющая их, приходит к власти. Распространение мифов в общественном сознании может обеспечить лишь временный успех, но рано или поздно мифы разрушаются и политическое сознание оказывается в состоянии вакуума. Идеологи нередко используют политические символы (свастика в идеологии нацизма, серп и молот в идеологии большевизма и др.), которые выражают принадлежность человека к тому или иному сообществу, движению, организации. Так, по словам П. Сорокина, красный цвет знамени преследуется не потому, что он красный, а потому, что он является символом мыслей, желаний и чувств, враждебных существующему

82

ИДИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД строю. Конфронтация между отдельными социальными группами и слоями нередко связана с неприятием определенных символов. Среди социальных функций идеологии необходимо отметить прежде всего мобилизационные, нормативно-регуляторные, контролирующие, социализирующую функции, которые обусловлены необходимостью как идеологического воспитания повой когорты последователей, так и идеологического санкционирования политических действий. Идеология, определяя цели политики, формулирует ориентиры политической деятельности, осуществляет выбор средств ее реализации, мобилизует широкие слои для участия в осуществлении политики. Вместе с тем существуют границы во взаимопроникновении идеологии и политики. Если происходит гиперидео– логазация политики, то политические лидеры не в состоянии адекватно реагировать на происходящие в обществе изменения и эффективно решать жизненно важные проблемы. Если же происходит чрезмерная политизация идеологии, то она превращается в доктринерство, ангажированное своекорыстными интересами политической клики, а социальные и духовные ресурсы политики резко сужаются. Тем самым создается вакуум идеологически обоснованных ориентации и социальных действий. Для современной России разработка различных вариантов идеологий и идеологических программ социальных движений и политических партий имеет решающее значение для функционирования демократической системы, для выработки политической ориентации государства и ее восприятия большинством населения. Лет.: Политические теории и политическая практика. Словарь-справочник. М., 1994; Политическая социология. Ростов н/Дону, 1997; Квадратура смысла. Французская школа анализа дискурса. М., 1999; Ideologie Ideologiekritik und Wissenssoziologie. Hrsg. К. Lenk. Neuwied und Berlin, 1964 (с библ.); Althusser L. Ideologie et Appareils ideologiques d'Etat.– «La Pensee». (P.), 1970, № 151, p. 3-38; Habermas J. Erkenntnis und Interesse. Fr./M., 1968; Habermas J. Technik und Wissenschaft als «Ideologie». Fr./M., 1968; Studies in the Theory of Ideology, ed. J. В. Thompson. Cambr., 1984; Jizefc S. The Sublime Object of Ideology. L., 1989. Г. Ю. Семигин

ИДЕЯ(греч. ioea) – форма постижения мира в мысли. Понятие «идея» появилось еще в античности. Демокрит называл идеями (неделимыми умопостигаемыми формами) атомы. У Платона идеи – умопостигаемые прообразы вещей чувственного мира, истинное бытие. В средние века идея понималась как прообраз вещей, принадлежащий божественному духу: Бог творил вещи согласно своим идеям, идеальным формам. В17– 18 вв. на первый план выдвигается теоретико-познавательный аспект идеи – учение об идеях как способе человеческого познания, проблема происхождения идей, их познавательной ценности. Эмпиризм связывал идеи с ощущениями и восприятиями людей, а рационализм – со спонтанной деятельностью мышления. Кант называл идеями понятия разума, которым нет соответствующего предмета в нашей чувственности. По Фихте, идеи – это имманентные цели, согласно которым «Я» творит мир. Для Гегеля идея является объективной истиной, венчает весь процесс развития. В науке идеи выполняют различную роль. Они не только подытоживают опыт предшествующего развития знания в той или иной области, но служат основой, синтезирующей знание в целостную систему, выполняют роль эвристических принципов объяснения мира. См. также ст. Разум, Мышление, Знание и лит. к ним. А. П. Огурцов

ЙДЖЙ'Адуд ад-Дйн 'Абд ар-Рахман Ибн Ахмад, ал– (ок. 1281, Идж, Иран —1355, там же) – мусульманский философ, крупнейший систематизатор перипатетизирующего калама. С молодых лет находился при дворе правителей в различных областях Ирана, занимал пост верховного судьи-кади. В 1355 по неясным причинам был заточен в тюрьму, в цитадели близ Иджа, где и умер. Творчество ал-Иджй многосторонне. Его сочинения (многие из которых посвящены его покровителям – ильханскому визирю Гийас ад-Дйну и правителю Шираза Абу Исхаку) охватывают спекулятивную теологию (калам), юриспруденцию (согласно шафиитскому толку), кораническую экзегетику, риторику и диалектику, этику, историографию. Об их популярности свидетельствуют многочисленные комментарии к ним, а также тот факт, что некоторые из них и в наши дни изучаются в крупнейших религиозных университетах ал-Азхар (Каир) и аз-Зайтуна (Тунис). Важнейший труд ал-Иджй – «Мавакиф» («Стоянки») представляет собой энциклопедию ашаритского калама на этапе его синтеза с арабоязычным перипатетизмом. Вместе с глоссами ал-Джурджанй (ум. 1413) и других комментаторов это самое объемистое (в 4 т., по 500 страниц большого формата каждый) и самое систематическое сочинение по спекулятивной теологии в суннитском исламе (в определенной степени его можно сравнить с «Суммой теологии» Фомы Аквинского). «Мавакиф» состоит из шести книг, первые четыре посвящены концептуальной, философской базе теологического дискурса: логико-эпистемологическое введение; «всеобщие принципы» (бытие и ничто, сущность и существование, единое и многое, необходимое и возможное, причина и следствие); акциденции; субстанция. Последние две книги освещают собственно теологическую проблематику, подразделенную на «рационалистическую», т. е. зависящую от разума (сущность Бога и его атрибуты), и «ревелятивную», основанную на откровении (пророчества, эсхатология и т. п.). По этой схеме ученик ал-Иджй ат-Тафтазйнй построил свое сочинение «Макасид». Лит.: Ess J. van. Die Erkenntnislehre des 'Adudaddin al-Ici. Wiesbaden, 1966; Gardet L., Anawati M.-M. Introduction a la theologie musulmane. P., 1981. T. Ибрагим

ИДИОГРАФИЧЕСКИЙ МЕТОД(от греч. ioioc – особенный, своеобразный, странный, необычный, неслыханный и ypaqxo – пишу) – способ познания, целью которого является изображение объекта в его индивидуальности и неповторимости, как единого уникального целого. Логико-теоретическое обоснование идиографический метод получил в русле баденской школы неокантианства – у В. Вин– дельбанда и особенно у Г. Риккерта. У них идиографический метод был не только выделен в качестве особого метода, но и поставлен в один ряд с другим – номотетическим методом (или генерализующим), ранее безраздельно господствовавшим в качестве единственно научного метода. Признавая доминирование в науке номотетического метода, Виндель– банд и Риккерт настаивали на правомерности их сосуществования не только в «науках о духе», но и в «науках о природе». Вьщеляя собственно исторические дисциплины по принципу идиографизма, т. е. ориентации прежде всего на постижение неповторимого и необратимого, единственного в своем роде, Риккерт, напр., относил к их числу не только историю человечества, но и историю природы («естественную историю» в узком смысле). Таким образом, теоретико-методологическая

83

ИЕРАРХИЯ граница была проведена первоначально не между номотети– ческим естествознанием, с одной стороны, и идиографизмом гуманитарного знания – с другой, а внутри науки, взятой как целое: не в зависимости от онтологической определенности ее предмета, а в связи со своеобразной ориентацией исследовательского метода. Однако, стремясь сохранить при этом основополагающий принцип единства научного знания, Рик– керт подчеркивал одинаковую применимость обоих методов как в «математическом естествознании», так и в «исторических науках» в широком смысле. Обусловливая методологическое своеобразие «исторических наук» с их направленностью на постижение неповторимо однократного, Риккерт вступал в противоречие с традиционным стремлением историков к установлению исторических закономерностей, которое могло лишь усиливаться в связи с успехами естествоиспытателей. Ведь ее законосообразность номотетическим образом связывалась с повторяемостью естественных явлений, о которых в чисто идиографически толкуемой истории не могло быть и речи. Чтобы избежать опасности вообще лишить историческую дисциплину права считаться наукой, Риккерт должен был доказать возможность общезначимости индивидуального, не опирающейся на принцип повторяемости. Это он сделал, проведя различение между целостностью индивидуального объекта, взятого в его неповторимости, с одной стороны, и составляющими его частями, которые вполне могут и должны быть повторимыми, – с другой; причём основанием подобного различения была ссылка на то, что целое не совпадает с суммой его частей. Тем самым получила свое онтологическое обоснование и необходимость тесной связи идиографического метода с генерализующим методом внутри самой исторической науки, хотя и на условиях подчинения второго первому. При этом оставался незыблемым рационалистический принцип процедуры идиографического исследования в целом, поскольку даже здесь отпадала необходимость апеллировать к иррационалисти– чески толкуемым «вчувствованию» и «вживанию». Сохраняя принцип повторяемости (и, следовательно, закономерности) для «частей» индивидуального объекта, Риккерт выдвигал на передний план второй основополагающий научный принцип – причинную обусловленность. Он утверждал, что неслучайность уникальной целостности идиографически толкуемого объекта доказывается ее причинно обоснованной связью с частями. Отсюда – особая нагрузка, которая ложится—в пределах идиографических дисциплин – на идею причинной связи, обеспечивающей ее необходимость при отсутствии закономерной повторяемости: идея, получившая развитие у М. Вебера, в частности, в его теоретическом обосновании категории идеального типа. Однако простой ссылки на эмпирическую действительность причинных связей, внутренне конструирующих индивидуальную целостность исследуемого объекта, оказалось недостаточно для того, чтобы обеспечить его общезначимость в качестве предмета научного познания. Эта проблема, которая не тема– тизировалась специально в номотетических науках, где логически понимаемое «общее» (т. е. закономерное), открываемое с помощью генерализующего метода, молчаливо отождествлялось с научно общезначимым, в рамках идиографического метода явно выдвигалась на передний план, поскольку индивидуальность сама по себе не только не свидетельствовала о своей общезначимости, но, как казалось, в принципе ее исключала. Такое значение (гарантирующее научность суждению о нем) индивидуальное, по Риккерту, получает лишь благодаря особой теоретико-методологической процедуре, названной им отнесением к ценности. Отнесенное к той или иной общезначимой ценности, уникальное явление переходит из разряда абсолютно случайных (и в этом отношении иррациональных) в круг ценностно определенных и потому имеющих рационально артикулируемый смысл. Хотя он по сути не становится от этого определенностью самого явления, но остается принадлежностью акта отнесения к ценности. Индивидуальный объект, выделенный таким образом из бесконечного множества других аналогичных объектов, утрачивает свою анонимность, приобретая «имя» – отличительный знак причастности человеческой реальности. Он получает статус общезначимого, не утрачивая при этом присущей ему уникальности и неповторимости. Однако индивидуальность, воссоздаваемая с помощью идиографического метода, существенно иная, чем та, которая характеризовала этот объект в «эмпирической действительности», взятой до ее мысленного реконструирования в свете определенной ценности или даже их совокупности. Лит.: Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятия. Логическое введение в исторические науки. СПб., 1903; Он же. Философия истории. СПб., 1908. Ю.Н.Давыдов

ИЕРАРХИЯ(от греч. fepoc – священный, 'архп – власть, господство) – важнейший принцип структурной организации многоуровневых динамических систем, характеризующий взаимную корреляцию и соподчинение процессов на различных уровнях системы и обеспечивающий ее функционирование и поведение в целом. Представления об иерархии основываются на идее уровней внутреннего строения систем и процессов. Структуры и функции процессов на вышележащих уровнях надстраиваются над структурами и процессами нижележащего уровня, обеспечивая их регулирование и самоорганизацию. Понятие «иерархического порядка», как отмечал один из лидеров системного движения 20 в. Л. фон Берталанфи, является, «несомненно, фундаментальным для общей теории систем... Иерархия проявляется как в структурах, так и в функциях». Каждый уровень и каждая подсистема не только характеризуются особенностями своего внутреннего строения, но специализируются на выполнении достаточно определенных функций. Интеграционные процессы в системах трактуются как процессы управления, обеспечивающие и взаимо– обусловливающие согласованные взаимодействия подсистем на различных уровнях их организации. Можно выделить две предельные формы иерархической организации: иерархия, основанная на принципе жесткой детерминации, и иерархия, базирующаяся на принципе вероятности (случайности). Первая означает, что все параметры каждого из структурных уровней строго однозначным образом связаны с параметрами других уровней. Эта форма иерархической организации свойственна процессам управления в обществе. Если в некотором коллективе, организованном по принципам жесткой детерминации, одного из индивидов наделить правом на инициативу, то функционирование этого коллектива возможно за счет подавления инициативы всех других индивидов. При наличии инициативы хотя бы у двух членов коллектива функционирование его будет парализовано, поскольку инициатива предполагает определенные самостоятельные и независимые действия и решения. Зачастую под иерархией понимают именно подобную жесткую организацию. Общественные системы, построенные по принципам жесткой детерминации, получили название тоталитарных систем.

84

ИЕРУЗАЛЕМ Особенностью второй предельной формы иерархической организации является то, что их элементы, их состояния и поведение не зависят, не определяются и не коррелируют друг с другом. Единство таким системам придают внешние обстоятельства, внешние условия. Целостные характеристики систем определяются не конкретным поведением каждого отдельного элемента, а профаммами, структурой его возможных состояний и поведения. Реальные иерархические системы включают в себя как жесткие, однозначно определяемые зависимости, так и подвижные, лабильные взаимоотношения, сохраняющие независимость отдельных подсистем и элементов, содержат в себе множество уровней. Каждый уровень характеризуется самоорганизацией с особой структурой, на каждом действуют специфические закономерности и решаются свои задачи, что придает иерархическим системам внутреннюю гибкость. Дж. Николис подчеркивал особую функциональную значимость иерархии для сложных систем. Известно его высказывание о том, что сложность подрывает устойчивость, если не умеряется иерархической структурой. Иерархический способ организации любых систем придает значительный потенциал развития этим системам. По мнению Г. Саймона, среди всех сложных систем только иерархии располагают достаточным временем на развитие. Ю. В. Сачков В философской традиции иерархия рассматривается как одна из координат в системе координат, описывающих духовный и социальный порядок. Другой координатой в этой системе является свобода. Иерархия, совершенно подавившая свободу, становится хрупкой и рушится. Свобода, разрушившая иерархию, разрушает саму себя. Культура начиналась с двух иерархий – таинственных сил и священной власти. Племена отличались друг от друга преобладанием той или другой. У одних «светская» ориентация, нет влиятельного жречества, обряды совершает вождь. У других забота о таинственном глубже, есть корпорация жрецов, занятых общением с таинственными силами, и власть получает свое освящение от жречества. Великие культуры Индии и Китая различаются примерно так же. В архаический период (до философии) по крайней мере некоторые культуры Средиземноморья тяготели к «индийскому» типу иерархии; единой цивилизации всего региона тогда не было. Греко-римская античность создана племенами «светской» ориентации. Средневековые мировые религии в целом утверждали превосходство духовного и вечного над временным, земным. При этом христианство сильнее акцентирует потустороннее, чем ислам, в котором нет монашества, нет различия между фадом земным и фадом Божьим (священна сама власть халифа), и нет централизованной религиозной общины. Христианство создало иерархию «церкви воинствующей», порядок старшинства священных чинов и развило ветхозаветные представления о небесной иерархии. В трудах Псевдо-Дионисия Ареопагштш иерархия определяется как «священный порядок и учение и деятельность, приближающаяся, насколько возможно, к божественному и подымающаяся до подобия Богу в меру божественного вдохновения». Новое время отрицало средневековую иерархию, затем периодически отрицало само себя, и стало разрушительным для всякой иерархии. Всеобщее раскрепощение привело к кризису свободы, напоминающему кризис античности. Лит.: Барталанфи Л. фон. Общая теория систем – обзор проблем и результатов. – Системные исследования, Ежегодник – 1969. М., 1969; Николис Дж. Динамика иерархических систем. Эволюционное представление. М., 1989; Саймон Г. Науки об искусственном. М., 1972. Г. С. Померанц

И БРОНИM (Hieronimus) Стридонский, Евсевий Софроний (ок. 347, Стридон, Далмация – ок. 420, Вифлеем) – латинский христианский писатель, один из наиболее почитаемых в западной христианской традиции отцов Церкви. Был учеником фамматика Э. Доната и христианского философа-неоплатоника и богослова Мария Викторина. Через всю жизнь Иеро– ним пронес конфликт между своей увлеченностью языческой литературой и стремлением к христианскому благочестию и аскезе. Будучи одним из наиболее эрудированных западных богословов, он предпринял фандиозный фуд по переводу Библии на латинский язык (Новый Завет был переведен им с греческого, а Ветхий Завет – с еврейского языка). Этот перевод, получивший название Вульгаты (Vulgata), стал общепризнанным и был канонизирован Католической церковью в 16 в. на Тридентском соборе. Иерониму принадлежат: комментарии на многие ветхозаветные книга, на Евангелие от Матфея и некоторые послания апостола Павла, где он отвергает аллегорический метод толкования; ряд полемических произведений, направленных против гностиков, оригенистов, пелагиан и др.; исторические сочинения – «О знаменитых мужах» (135 кратких биофафий христианских писателей), дополненный перевод «Хроники» Евсевия, жизнеописания отцов-пустынников и др. Переписка Иеронима – замечательный образец латинской словесности и ценнейший источник по культурной и религиозной жизни А—5 вв. Соч.: MPL, t. 22-30; Apologie contre Rufin, ed P. Landet. E, 1983 (Sources Chretiennes, t. 303); Commentaire sur S. Matthieu, ed. E. Bonnard. P., 1977-79, t. 1-2 (Sources Chretiennes, t. 242, 259); Commentaire sur Jonas, ed. G.-M. Duval. P., 1985 (Sources Chretiennes, t. 323); Lettres, ed. J. Labourt, t. 1-8. P., 1949-63 (Collection Bude); Biblea sacra iuxta Vulgatam versionem, rec. R. Weber. Stuttg., 1969; в рус. пер.: Творения. Киев, 1879—1901,4.1—17; Четыре книги толкований на Евангелия от Матфея. М., б. г.; О сохранении девственности. СПб., 1997. Лит.: Диесперов А. Блаженный Иероним и его век. М., 1916; Голени– щев-Кутузов И. Н. Средневековая латинская литература Италии. М., 1972, с. 78—85; Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии: латинская патристика. М., 1979, с. 176—178; Cavallera F. St. Jerome, sa vie et son oeuvre. P. – Louvaine, 1922, v. 1—2; Penna A. S. Gerolamo. Turino – Roma, 1949; Eiswirth R. Hieronymus Stellung zur Literatur und Kunst. Wiesbaden, 1955; Wiesen D. S. St. Jerome as a Satirist: A Study in Christian Latin Thought and Letters. Ithaca – N. Y, 1964; Testard M. Saint Jerome, l'apotre savant et pauvre du patriciat remain. P., 1969, Kelley J. N. D. Jerome: His Life, his writing and ИЕРУЗАЛЕМ, Ерусалем (Jerusalem) Вильгельм (11 октября 1854, Држениц – 15 июля 1923, Вена) – австрийский философ, представитель «критического реализма». С 1891 – доцент, с 1920 – профессор Венского университета. Выступал против феноменализма и априоризма. Под влиянием Спенсера Иерузалем истолковывал процесс познания, исходя из биогенетических предпосылок. Вслед за Э. Махом выводил стремление к познанию из инстинкта самосохранения, развившегося намного больше, чем это необходимо для непосредственного сохранения жизни. Философия обращена «во внутрь», ее предмет – человек и его «жизнь». Ее задача – выдвигать перед индивидом и государством «волевые цели». В области социологии Иерузалем исходил из того, что человеческие группы (общества) не сводятся к сумме индивидов,

85

«ИЗ ГЛУБИНЫ» из которых они состоят, а представляют собой нечто большее, «сверхиндивидуальное». Все социальные образования имеют двойную функцию: они вне нас и в то же время внутри нас. Общая тенденция социального развития ведет к универсализму и космополитизму. Соч.: Der kritische Idealismus und die reine Logik. W.—Lpz., 1905; Der Krieg im Lichte der Gesellschaftslehre. Stuttg., 1915; Einfuhrung in die Soziologie. W—Lpz., 1926; Введение в философию, 4-е изд. M, 1914; Учебник психологии, 3-е изд. М., 1917. Лит.: Eckstein W. W. Jerusalem, sein Leben und sein Wirken. W.—Lpz., 1935. А. Г. Мысливченко «ИЗ ГЛУБИНЫ. Сборник статей о русской революции» – заключительная часть «трилогии», в которую входят «Проблемы идеализма» и «Вехи». Как и предшествующие сборники, является попыткой не только осмысления исторической ситуации, но и опытом критического самопознания видных представителей русской интеллигенции. Авторами сборника являются авторы «Вех»: Н. А. Бердяев («Духи русской революции»), С. Н. Булгаков («На пиру богов. Pro и contra. Современные диалоги»), А. С. Изгоев («Социализм, культура и большевизм»), П. Б. Струве («Исторический смысл русской революции и национальные задачи»), С. Л. Франк («De promndis»). В сборнике приняли участие также С. А. Аскольдов (Алексеев) («Религиозный смысл русской революции»), Вяч. Иванов («Наш язык»), С. А. Котля– ревский («Оздоровление»), В. Н. Муравьев («Рев племени»), П. И. Новгородцев («О путях и задачах русской интеллигенции») и И. А. Покровский («Перуново заклятье»). Инициатива издания сборника принадлежала Струве, который взял на себя всю организационную сторону (формирование авторского коллектива, деловая переписка и т. п.). Сборник находился в печати в августе 1918, но вскоре издание его стало невозможно, и он пролежал без движения вплоть до 1921, когда рабочие типографии по собственной инициативе наладили его печатание и пустили в продажу. Однако тираж был уничтожен, и лишь один экземпляр Бердяеву удалось в 1922 вывезти за границу – с этого экземпляра в 1967 сборник был переиздан в парижском издательстве «YMCA– Press» (фактически это было первое издание, доступное читателям). Еще ранее несколько статей сборника были изданы отдельно: статья Бердяева «Духи русской революции» была напечатана в «Вестнике РСХД» (1959, № 3 [отрывок]) и «Новом журнале» (1965, № 79); диалоги Булгакова «На пиру богов» опубликованы отдельной брошюрой в Киеве в 1918 и в Софии в 1920 (на титуле – 1921); начальный вариант статьи Вяч. Иванова «Наш язык» был опубликован в журнале «Грани» (1976, № 102). Кроме того, Струве в 1921 в Софии издал брошюру «Размышления о русской революции», основанную на тексте его статьи. Последнее издание сборника – «Вехи. Из глубины». М, 1991. Сборник посвящен проблемам русской революции и – через нее – всей русской истории на протяжении почти десяти столетий. Авторы, как отмечает Струве в «предисловии издателя», исповедуют единые идеологические и религиозно-философские взгляды. Они неоднократно подчеркивают преемственность с идеями, высказанными в «Вехах», считая, что не услышанные в свое время пророчества и предостережения «Вех» теперь сбылись. Причина постигшей Россию катастрофы, по мнению авторов, заключается во всестороннем кризисе, который явственно ощущался в предыдущие 10—20 лет, а подготавливался всей предшествовавшей историей страны, причем особенно интенсивно в последние 100 лет. Прежде всего, это кризис религиозный, духовный, нравственный, культурный, социально-экономический. В конечном счете русская революция – это победа антихристианских сил, пытавшихся окончательно дехристианизировать Россию; это победа того языческого начала, которое в свое время было насильственно низвергнуто, но не побеждено и не преодолено идеологически, т. е. фактически загнано внутрь, в «подполье», и теперь пытается взять реванш. Авторы пытаются также связать кризис России с общемировым кризисом, выделяя в нем общие и специфические закономерности. Из всего комплекса причин русской революции особо выделяются 1-я мировая война и идеологическая реакция на нее со стороны различных слоев русского общества (особенно интеллигенции). Политическая позиция авторов простирается от воинствующего антибольшевизма (прежде всего, это позиция бывших авторов «Вех») до сравнительно мягкого – «культурного» – отрицания большевизма (Вяч. Иванов). В. В. Сапов