Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 41 страниц)

На третий вечер, устав от испуганно-подавленного молчания Клеи и непрекращающегося, зато совершенно пустого словоизвержения Эмайо, я спустилась в общую залу постоялого двора, наплевав на все предостережения. В небольшом зале было на удивление людно и шумно, но большая часть посетителей сбилась в кучу у дальнего стола, откуда поверх тихого и ненавязчивого бренчания лютни доносились взрывы буйного хохота... Ренейдов здесь не было, и я вздохнула с облегчением. Впрочем, ренейды вообще старались не соваться в Кэйкиты.

– Го-го-го, подумать только! – трясся от смеха дородный бородач с торчащими во все стороны рыжеватыми патлами, – Сколько ослиных ушей – он сосчитал, а про свои забыл!

Его огромный живот даже под шерстяной туникой колыхался как желе, мужчина поддерживал его толстыми волосатыми руками и раскачивался из стороны в сторону, заставляя сгрудившихся у дальней стены людей со смехом отскакивать. На какое-то время стол опустел и я увидела человека, сидевшего на противоположной его стороне. Наши глаза встретились – чужие зрачки на мгновение удивленно расширились, но тут же прикрылись веками, на лице заиграла довольная улыбка, пальцы неожиданно мощно ударили по струнам, а негромкий, чуть надтреснутый высоковатый голос задушевно запел "Славными дорогами побед", старинный походный марш киттов. Менестрелю стали подпевать, кто воодушевленно и торжественно, кто растроганно, умиленно сморкаясь... Я немного послушала, а потом незаметно ускользнула наверх, в свою комнату.

Через пару минут я услышала негромкий стук в дверь. Клоба и Мудуг подхватились, Клея бросила на меня испуганный взгляд, но я опередила всех.

– Моя Надорра, – невысокая и чуть согбенная фигура менестреля согнулась еще больше, припадая к моим рукам и опускаясь все ниже, но я не позволила, схватив старика за плечи и поднимая:

– Орфик, друг мой, как я рада тебя видеть!

Я знала Орфика с тех самых пор, как помнила себя. Он был шутом, королевским шутом. Пересмешник, менестрель, добрый спутник моих детских (а после – и недетских) проказ, он всегда был тем, кто открывал мне глаза на правду, какой бы горькой она ни была. И сейчас эта самая правда была мне жизненно необходима – о том, что происходит, что было, что будет. Я хотела знать. Я хотела понять. Мне нужен был непредвзятый взгляд со стороны. Какое счастье было встретить его здесь! И какая удача!

В тот вечер мы долго говорили. Я слушала и расспрашивала. И наблюдала.

За последние полгода Орфик заметно постарел. Еще больше ссутулился, морщины сплошь покрыли его лицо, но огонь в глазах горел прежний.

На следующее утро, несмотря на глухое ворчание Эмайо, Орфик отправился с нами. А еще через два дня пути Клоба и Мудуг скромно сложили свои полномочия, предоставив мою защиту людям, по долгу службы обязанным это делать – полудюжине молчаливых воинов из личной гвардии лордов Каскоров, а точнее, из Соколиного отряда Блистательных, обычно сопровождавшего своего господина во время ближних к Шелу поездок в горы. В лицо я помнила двоих из них, остальные были мне незнакомы – отец не часто брал меня с собой на охоту. Но не это меня удивило.

– Как вы узнали, где я? – набросилась я на динена Тирдала, как только с представлением по случаю прибытия было покончено.

– Мы получили приказ, благородная госпожа, сопровождать Вас, – вытянувшись в струнку, пролаял Тирдал, не глядя на меня.

– От кого?

– От Магистра оффиций Элевдара Нор-Аднона, госпожа.

Магистр оффиций или иначе Магистр-распорядитель Элевдар Нор-Аднон был правой рукой моего отца, его неизменным советчиком и наушником. Ничто не обходилось без его участия, ничто не ускользало от его внимания – он ведал дворцовой стражей и личной гвардией королей Лакита, поимкой преступников и пополнением темниц, доставкой в Шелвахару мзды за пересечение Тутарлы, сопровождением по землям Лакита эмиссаров короля Маэдрина и прочих ценных персон, ...а еще многим и многим другим, о чем я и не подозревала. За глаза его звали Нетопырем и до недавнего времени я считала, что столь нелестное прозвище родилось из-за нежелания Элевдара выходить из тени моего отца и дано оно, само собой разумеется, недоброжелателями и завистниками.

Элевдар всегда был со мной предупредительно вежлив и дружелюбен, держался на почтительном расстоянии, не пытаясь ни завоевать мою симпатию, ни вызвать неприязнь. Вел себя так, как и полагалось истинному придворному. Мне казался он педантичным, скучным и немногословным, и у меня никогда не возникало желания понять, что он за человек на самом деле. Его преданность Риардону Каскору не знала границ, и я не сомневалась, что эта преданность перейдет и на меня.

Но смерть короля Лакита и последовавшие за этим события многое изменили. Нор-Аднон тоже мог стать другим.

– А как он узнал, где меня искать?

– Не могу знать, благородная госпожа.

– А куда вы должны меня сопровождать? – поинтересовалась я, внимательно разглядывая динена. А ведь врет. Или что-то скрывает. Мне знакомо это непроницаемое выражение лица. Из прошлой жизни.

– В Субейю, благородная госпожа, ущелье Накмат. Там Вы будете в безопасности.

Накмат? Храм Киртона и неприступный монастырь на вершине утеса? Хорошенькое же местечко подобрал для меня Элевдар. Бездонный омут и то куда веселей, чем накматские подземелья. Мне довелось побывать там один раз, когда отец захотел навестить одного не то узника, не то монаха-отшельника... Возможно, место и впрямь самое удачное для молитв и уединения, да и от врагов более чем защищенное, но хоронить себя заживо я пока не собиралась.

– Я рада, динен Тирдал, что ты и твои люди будут сопровождать меня, – фальшиво улыбнулась я, решив пока проигнорировать слишком уклончивое обращение "благородная госпожа". Так к наследнице Надорра не обращаются и Блистательный должен об этом знать, – Под твоей защитой я чувствую себя в безопасности.

– Мы рады служить Вам, благородная госпожа, – почтительно склонил голову гвардеец и отошел, осторожно пятясь назад. Битый лис, вдруг подумалось мне, ни словечка лишнего, ни жеста неосторожного. Сколько ему? Далеко за сорок, но форму держит, да и опыта, пожалуй, не занимать. Лицо обветренное, в красных прожилках, рот защелкнут как капкан, узкие щелки глаз скрывают настороженно движущиеся черные горошины зрачков. Не прост, не доверчив, не открыт. Такого на женском обаянии не проведешь, такого другим брать надо.

– Ну, и что ты по этому поводу думаешь? – тихо спросила я Орфика, когда Тирдал отошел и оказался на безопасном для разговоров расстоянии.

– Если ты попадешь в Накмат, то не выберешься оттуда. Элевдар не позволит.

– Элевдар? – удивилась я, – Почему Элевдар должен меня задерживать?

Орфик окинул меня долгим взглядом.

– Многое изменилось, Оливия. Теперь у нас Нетопырь всем правит.

– Правит?

– Сама увидишь, – удрученно ответил шут.

Я решила повременить с подробностями. Подробности подождут.

– Что сейчас будем делать?

– Начнем с наших любезных Блистательных, – блеснул хитрой улыбкой Орфик.

Но сначала мы поговорили с Эмайо.

– Тебя не удивило, моя дорогая Надорра, – спросил Орфик, улучив момент, когда мы остались со слугой наедине, – что делал наш милый добродушный толстячок Эмайо, пригревшийся в Шеле как у себя дома, так далеко на юге? Такие, как он, под любым хозяином служить будут. Такому, как он, нечего бояться Эльяса.

– И что же он делал в Панкаре? – искренне заинтересовалась я, чувствуя, как на моем лице расцветает мерзкая ухмылочка.

– Элевдар разослал тех, кто знает тебя в лицо, по всем торговым путям, к перевалам, к переправам. Туда, где можешь оказаться ты. Повезло Эмайо. Чем быстрее он доставит тебя Нетопырю, тем большую награду получит.

– Правда? – удивленно спросила я, не отрывая глаз от слуги.

– Да, да, моя Надорра, – грустно покачал головой Орфик, – Он решил, что может вот так просто продать Вас!

– А дорого хоть?

Суетливый круглый человечек с подвижным лицом, столь падким на выражение буйных эмоций, мгновенно побледнел, его пухлые бантичные губы затряслись от страха, глаза еще больше выкатились. А начав говорить, остановиться уже не мог.

Он рассказал, как в Шел ворвались ренейды, круша и ломая все на своем пути. Они разграбили Шелвахару, дым от пожаров смердел еще несколько недель, убивали, насиловали, но по странной прихоти короля варваров не тронули в самом Шеле ни одного камня. Эльяс сам поселился в замке, пожелав жить в завоеванной им роскоши и богатстве.

Эмайо хныкал, как ребенок, рассказывая о том, во что превратилась его жизнь, когда ренейды стали хозяйничать в Шеле. И о том, как рад он был услужить милейшему Магистру Нор-Аднону, предложившему отправиться на поиски законной наследницы Лакита, потому как он, Эмайо, хорошо знал ее в лицо...

– Как Элевдар узнал, что я нашлась, Эмайо? – холодный тон, холодные глаза, холодные речи. Осознав, что его преданность по достоинству оценена не будет, слуга тяжело вздохнул:

– Голуби, моя дражайшая госпожа. У меня были голуби, я отослал сообщение в тот же день, как увидел Вас в Панкаре.

– Где сейчас Элевдар?

– Полагаю, где-то в Субейе, – слуга втянул в плечи голову, похожую на поднявшееся тесто, рыхлое и мягкое, а еще слюнявое, – Где ж ему еще быть?

И то верно. Уж если прятаться, то лучше крутой смеси из острых скал, ущелий, бездонных пещер и пропастей, запутанных горных троп, то есть всего того, что зовется Субейя, и найти невозможно. Всего два дня пути отделяли Субейю от Шелвахары, однако миновав первые же перевалы, вы попадали в другой мир – опасный и непредсказуемый.

– Блистательные не могли прибыть из Субейи так быстро, – повернулась я к Орфику. Тот понимающе кивнул. Если приказ отдан не лично, есть шанс, что гвардейцы были лишь удобным случаем перехватить меня по пути и личной преданностью Элевдару они не болеют.

– Эмайо, у тебя есть шанс доказать свою преданность, – раскрытые в печально-собачьем восторге глаза меня не обманули, мне было тошно, но я милостиво улыбалась, – Узнай, где полученный Тирдалом приказ и что в нем. Тогда я подумаю, смогу ли простить тебя.

Лицо слуги на мгновение стало жестким и неулыбчивым, губы звучно шлепнули.

– Дорогая моя госпожа, это будет трудно сделать, – привычно слезливо заныл Эмайо, выгадывая себе послабление, – я бедный слуга... а они Блистательные!

Но я выразительно молчала.

Ответ я получила быстро, даже слишком быстро, что наводило на определенные раздумья. Сначала Эмайо долго и нудно объяснял, почему крохотную бумажку с приказом уничтожили сразу же после получения птичьей почтой, а это в свою очередь было прилюдией к тому, что приказ сам слуга не видел и не может ручаться за его содержание, но один из гвардейцев, милый юноша по имени Забарья, сам отвязывал послание от лапы сокола, а потому краем глаза видел, что там было написано. Он клянется, что ничего кроме приказа доставить Надорру целой и невредимой в Накмат там не было!

Что ж, если это правда, немного сумасбродства мне не повредит. В Субейю я поеду, но не сейчас и не к ущелью Накмат. Следовало немного осмотреться, прежде чем лезть медведю в пасть. И где это я подобный совет уже слышала?

* * *

Да, в неприступном замке-крепости Арун, спрятанном в самом сердце гор Субейи столь искусно, что немногие подозревали о его существовании, меня не ожидали, а когда я там появилась, наготове было объяснение: молодая и очень испуганная Надорра сочла Арун защищенным куда больше, нежели храм Киртона в Накмате, и совершенно случайно попала туда, где совершенно случайно собралась половина королевского двора.

На самом деле я должна была исчезнуть в Накмате на то время, что понадобилось бы Нетопырю для завершения его планов. Тем более, что планы ему явно пришлось значительно изменить, как только Субейи достигли известия о том, что пропавшая Надорра нашлась. Однако на север наследница Каскоров не спешила, подолгу останавливаясь в дороге. И если бы не Блистательные, Нетопырь наверняка бы узнал, что причиной этому были не женские капризы.

Мой взгляд мягко скользнул на противоположную стену единственного пиршественного зала Аруна, где в скульптурной неподвижности застыли вытянувшиеся фигуры Блистательных. Краснолицый Тирдал невидящим взглядом уставился в пол перед собой, однако я знала, что он не пропустит мимо ушей ни единого слова. Я доверяла ему – редкое по нынешним временам событие. Правда, поначалу нам очень трудно было найти общий язык...

* * *

– Тирдал, я давно хотела спросить, выжил ли кто-нибудь из Блистательных, когда ренейды напали на Шел?

Мы ехали по каменистой тропе вдоль неглубокого, но быстрого горного ручья. Вверх вздымались скалы – справа круто, перемежаясь черными залысиными вымоин, слева – полого, зеленея невысоким перелеском.

– Немногие, благородная госпожа, – динен Блистательных был, как всегда, немногословен, но я упрямо стремилась его разговорить. С тех пор, как мы встретились, он не произнес и нескольких связных фраз. Все отмалчивался, а если и говорил, то вот так, кратко, в два-три слова. Должна же я понять, в конце концов, что происходит? С тех пор, как я отправила Эмайо и его семейство обратно, путь стал прямо-таки скучным.

– Где они сейчас?

Долгое молчание.

– Не могу знать, благородная госпожа. Вероятно, в Субейе.

– Говорят, ренейды опасаются забираться в Субейю, это правда?

– Да.

– А вы? Давно там были? Ведь там обычно базируется Соколиный отряд? В долине Гармаат, у Вдовьей заставы?

– Да, благородная госпожа.

Я медленно вскипала. Блистательные и в иные времена болтливостью не грешили, но такого явного и демонстративного пренебрежения своей особой я не встречала.

– Почему ты так со мной разговариваешь, динен? Чем я заслужила такое непочтение? – в ушах ощутимо застучала кровь, гнев требовал выхода, – Что заставляет тебя безропотно исполнять приказы Элевдара Нор-Аднона, а не мои, динен? Я не могу поверить в то, что ты боишься магистра, иначе ты не Блистательный. Блистательные не боятся никого и ничего. Что не так со мной?

– Нет, госпожа, все в порядке, – ответил гвардеец, а голос вдруг отдал холодной сталью. Непреклонной сталью. Мои догадки оказались не просто догадками.

– Что обо мне наговорили? – судорожно вздохнула я, чувствуя, как гнев неудержимо рвется наружу. Гнев на тех, кто решил опорочить мое имя, на тех, кто этим наветам верит, и на саму себя, не способную это изменить, – В чем моя вина, Блистательный? В том, что осталась жива? Или в том, что меня насильно увезли в Хемсок и там удерживали? В том, что меня собирались отдать в жены идиоту, продать как рабыню, а Лакит поделить за моей спиной? Моя вина, Блистательный, лишь в том, что я слишком долго медлила, прежде чем сбежать. Я слабая женщина, Блистательный, у меня нет такой силы и сноровки, как у тебя, я не умею ходить по горам и от седла быстро устаю, так что если хочешь меня винить, вини только в этом. Другой вины за собой я не вижу. Своим умом посуди, не чужим!

Еще раз судорожно вздохнула, подхватила поводья и послала лошадь в галоп. Не скажу, чтобы собственная речь порадовала. Она не убедила бы и меня саму. Только вот я никак не могла понять, в чем и кого нужно убеждать. Что-то воистину страшное случилось, если Блистательные, в которых честь и преданность Каскорам вросла в кровь, кости и жилы, отвернулись от законной наследницы Риардона.

Тирдал нагнал меня у выступающей вперед скалы, которую тропа полукругом огибала, а оттого становилась узкой и небезопасной. Гвардеец привычно перехватил поводья и придержал мою лошадь.

– Оставь меня, воин, – холодно отпрянула я, – Мало чести быть надсмотрщиком, а ты, я смотрю, этой работой не гнушаешься. Нет больше Блистательных, если они так низко пали. Я отрекаюсь от вас. Мой отец перед смертью лишил Дамьера чина тибаты, а ведь тот всего только ослушался своего господина в надежде спасти ему жизнь. Он был предан нам до последнего вздоха. А вы? Кому служите вы, предатели?

– Надорр забрал у Дамьера бляху? Он знал, что Камень собирается его предать? – поспешные слова сорвались с губ гвардейца раньше, чем он успел себя остановить. На мгновение, пока его лицо не застыло привычной каменной маской, промелькнуло выражение чистого удивления и недоверия.

Я удрученно покачала головой и до боли прикусила губу, чтобы не застонать вслух.

– Предать? Создатель, неужели в этом мире все перевернулось с ног на голову? Неужели из смерти Дамьера тоже сделали сказки-небылицы? Он не заслужил этого, клянусь! – я уже кричала, но даже не замечала этого, – Если кто и достоин светлой памяти, так это он. И Найру. И Астан, и Лавель, – перед глазами как воочию вставали картины той яростной, но слишком неравной схватки. И умирающий отец...

Да как посмел кто-либо марать их память?

Я рассказывала, а голос мой звенел яростью и слезами. Впервые рассказывала – о том, как сговорилась с Найру, как обманом мы заставили короля спуститься в подземелья, о том, как смиренно в ожидании скорого суда стоял на коленях Дамьер, который не склонил бы голову ни перед каким врагом. О словах прощения. О последней битве, о мече, не прошившем Надорра насквозь сразу же только потому, что прошел он через тело Камня. Да, глупо для опытного воина, да, неправильно. Но это было. ТАК было.

Вечная память! Спокойной дороги в Бездны Забвения!

Я слишком долго держала все в себе, слишком бережно хранила, слишком тщательно укрыла горем. Я рассказывала не для них, не для этих с острым любопытством и недоверием окруживших меня гвардейцев. Для себя. Услышать то, с чем не могла смириться. Услышать... и отпустить.

Подавленное молчание.

Тяжело вздыхаю.

– Дамьер знал, на что шел. Был готов лечь на плаху за то, что ослушался повелителя. Потому что был совершенно уверен в том, что его решение спасет жизнь господину. Пусть ненадолго, но так и было. А ты?

– Что я? – резче обычного вскинулся Тирдал.

– Ты до сих пор уверен, что прав? Что это стоит твоей чести – против моей воли запереть в подземельях Храма Киртона в Накмате меня, кровь Каскоров, которую ты поклялся защищать даже ценой своей жизни?

Тирдал молчал, только глаза вдруг глянули острее, да пальцы чуть сильнее сжали поводья.

– Так что же заставляет тебя служить ему, а не мне, динен Тирдал? – спросила я, заглядывая Блистательному в непроницаемое лицо.

– Магистр изловил самозванку, госпожа. А было еще две или три, – внезапно подался вперед темноволосый Ласкон. Гвардеец был еще очень молод, явно из тех, кто только недавно стал Блистательным, оттого и не научился пока жесткой выучке стариков. Юноша смотрел на меня горящими глазами, не замечая тяжелого, исподлобья, взгляда динена.

– Самозванок? – нахмурилась я.

– Да, госпожа, самозванок, – отозвался Тирдал, пристально изучая мое лицо, – Говорят, они похожи на истинную дочь Каскоров, как две капли воды. Тот же рост, те же глаза, те же волосы. А еще говорят, что истинная дочь Каскоров погибла. Вместе с Надорром и предавшими его Блистательными.

Вот оно что. Если мне не верят Блистательные, поверит ли кто другой в то, что я выжила? Что я не чья-то искусная иллюзия?

– Они не предавали..., – зашипела я.

– Ну, вообще-то, доказать то, что перед вами истинная дочь Каскоров, не так-то трудно, – неожиданный ехидный голосок ужом пролезшего между застывшими лошадьми Орфика заставил всех вздрогнуть.

– И так же ты собираешься это доказать? – почему-то в сердцах рявкнул Тирдал.

– Очень просто, – весело ухмыльнулся шут, – На истинную дочь Каскоров не действует магия, вы же об этом должны знать. А здесь неподалеку как раз и живет один колдун в местечке, называемом Раззануй...

– Ты знал о поддельных Оливиях? – старательно делая вид, что мне все безразлично, спросила я Орфика, как только мы двинулись в путь. Старый плут ехал следом и сидел в седле как-то особенно неуклюже, сгорбившись, завернувшись в линялый плащ с выцветшей узорчатой каймой. Лютня сиротливо висела на спине, поразительно напоминая горб или черного головастика, вцепившегося в хребет.

Шут бросил на меня привычно-плутоватый взгляд и невинно потупился.

– Ходили слухи...

– Значит, знал, – я дождалась, пока Блистательные отъедут подальше: узкая тропинка, шедшая впритирку к скале, позволяла идти только по одиночке, оттого Блистательные растянулись впереди и позади меня и шута, рыская взыскательным взглядом по окрестным кустам.

– А раз знал, то и спрос другой, – я обернулась, позволяя взгляду заледенеть. Голос тихий такой, вкрадчивый, – Значит, когда ты советовал мне быть с Тирдалом более откровенной и открытой, ты уже знал, что ему приказано доставить Нетопырю очередную самозванку, и знал, чем закончится наш разговор?

– Э-э-э...

– Ты сам не веришь в то, кто я, или тебе нужно было привести меня в этот твой Раззануй?

Орфик изменился в лице.

– Оливия, – шут слишком редко называл меня по имени, чтобы я в душе не позлорадствовала: проняло старого шута, ох, проняло, – Создателем клянусь, ничего дурного не замышлял!

– А зачем тебе дурное замышлять? Тирдал ведь тоже с благими намерениями в Накмат тащил. Но его-то я хоть понимаю. И уважаю. Эмайо понимаю и презираю. А как мне относиться к тебе? С некоторых пор я заметила, что война людей изменила, может, я тоже должна измениться по отношению к тебе?

С подвижного лица Орфика медленно сползла шелуха наигранных чувств, столь привычных для человека, промышляющего шутовством, передо мной покачивался в седле старый, умудренный жизнью человек, которого ничем не удивишь и не испугаешь. Настоящий Орфик, наконец-то.

– Я тоже знаю, что такое честь, Оливия, а потому оправдываться не стану, – коротко и сдержанно сказал он, – Долгие годы твой отец и ты были моей семьей и для меня это до сих пор не изменилось. Ты уж сама решай, верить мне или нет. Раззануй не ловушка, это военный лагерь, спрятанный в горах. Это твои верные союзники. А говорить я не хотел из-за твоих Блистательных. Вот им-то я пока не доверяю. Уж прости.

Прикусив губу, я молча кивнула.

* * *

Мои глаза оторвались от созерцания голубого пламени, освящающего всех и все сказанное на Совете Меча, и стойко встретили взгляд сидевшего на дальнем конце стола Нетопыря – холодный, понимающий, бесстрастный. С Магистром-распорядителем накануне вечером мы все оговорили: что я буду делать, как говорить, как себя держать. С тех пор, как я появилась в Аруне, наивно было предполагать, что Нетопырь позволит мне действовать самостоятельно, без его пристальной опеки, но моя покладистость и покорность несколько усыпили его бдительность. Он слегка отпустил поводок, но лишь настолько, чтобы я была этому благодарна. "Запомните, Надорра", – хорошо поставленным, низким голосом внушил мне Элевдар, – "Вы можете царствовать, но не править – у Вас нет такой власти. Принимать решения будут другие, те, кому такая власть дана". И добавил, снисходительно склонившись: "Вы будете украшением Совета Меча, Надорра Оливия. И не удивлюсь, если вскоре Вы станете символом всего Лакита. С Вашим именем на устах будут идти в бой, за Вас будут умирать!"

Лучше бы за меня жили! – хотелось крикнуть мне. Умереть – невелика заслуга. Жить и бороться – вот что надо. Сражаться за Лакит, который того достоин! И я не жареная гусыня с петрушкой в клюве, чтобы украшать стол Совета, не ярмарочный флажок, которым машут перед началом турнира. Но если бы я знала, что это спасет Лакит, я бы сама взобралась на быка с пикой в руке.

Хотела крикнуть, а на деле и бровью не повела. Ай да я! Тошно. Но нужно.

А язвительные и горькие слова так и остались на языке. Я знала законы Лакита и на власть не претендовала. Я знала свое место и другим была готова подсказать, если забудут.

Легкая снисходительная улыбка чуть тронула мои губы. Если бы присутствующие знали, сколько выедающего душу страха и кислых сомнений скрывается за столь простым и непринужденным движением высыхающих от волнения губ! Если бы они слышали, как лихорадочно стучит кровь в моей голове, как меня мутит... Но я надеялась, что они об этом не догадываются. Иначе все, все мы задумали, будет напрасно. А у меня нет права проиграть.

– Я прошу Магистра-распорядителя рассказать о том, что происходит в Лаките.

Холодный, ровный голос. Легкий наклон головы – ровно настолько, сколько и положено по этикету. Послать бы его в Хаос, этот этикет, да рано, партия еще не сыграна.

– Прошу высокое собрание меня простить, если многое из того, что я скажу, ему известно...

Сухим деловитым тоном Нетопырь поведал о том, как пала армия Короны, а за ней и армия Севера. Армия Юга, точнее, ее остатки, до сих пор сдерживает натиск ренейдов с севера и Ламы с востока, но это далеко на юге, в Лонеле, за Дестрой, рекой в тех местах полноводной и трудной для переправы, среди утыкавших скалы мощных крепостей и укреплений – слишком далеко, чтобы посылать помощь или чтобы получать ее. Лонель и обе Наксены до сих пор еще вяло сражаются, Думхерг и Прунт же пали, причем Думхерг – едва ли не в первый месяц вторжения. Остатки королевских войск, бродящих по Внутреннему Лакиту, сбиваются в военные отряды и нападают на ренейдов, но не слишком успешно. Им нужна голова, объединяющая сила, которая позволит действовать более слаженно и умело. А в отсутствие Верховного военного магистра это более чем насущная проблема...

Я внимательно слушала, соотнося сказанное с увиденным за время моего путешествия. Много ли совпадений? Чему я могу доверять?

* * *

...Через несколько часов пути в неизвестную мне долину Раззануй мы свернули к узкому ущелью, где Блистательные почувствовали себя более чем неуютно: на таких крутых, покрытых перелеском склонах хорошо устраивать засады. Они ехали, держа руки на рукоятях мечей, настороженно вертя головами и повинуясь четким негромким командам Тирдала. Даже я ощущала на себе тяжесть чужих взглядов, казалось, горы насквозь пронизаны ими... Но ущелье закончилось и отряд приостановился там, где тропинка обходит нависающую скалу. Динен бросил многообещающе-угрожающий взгляд на Орфика – места эти гвардейцам были неизвестны, дорогу указывал шут, однако с каждым шагом вглубь гор подозрения моих провожатых росли и множились.

– Уже совсем рядом, – пробормотал шут, Тирдал медленно кивнул, не отводя от него пристального взгляда, и жестом послал двоих Блистательных проверить дорогу впереди. Весс и Крил уехали, а спустя несколько минут оттуда донеслись крики и звон стали.

– Ловушка? – прошипел Тирдал, хватая старика за грудки и буквально выволакивая того из седла.

– Нет, нет, – сдавленно просипел Орфик, бестолково маша руками.

– Кто такие? – раздался сзади грозный окрик. Из ущелья, которое мы только что проехали, медленно выезжал конный отряд. Да и сами скалы внезапно ощерились лучниками, явно демонстрирующими свои намерения положенными на тетиву стрелами.

– Надорра Оливия Каскор перед тобой, воин, – негромко, но твердо сказала я, с ног до головы оглядев вопрошающего, – Опустите оружие.

– Госпожа, – ладный чернобородый мужчина в добротной шерстяной горской тунике, без плаща, зато с приметной бляхой динена армии Севера, мигом соскочил с лошади, припал на одно колено и почтительно склонил голову. Его примеру последовали остальные – молча, быстро и торжественно. На мгновение зависла удивительная тишина.

– Хвала Создателю, да пошлет он вам твердость духа, крепость ума и незыблемость чести! – облегченно выдохнула я привычное приветствие.

– Да будет! – рявкнули с радостью глотки, заблестели глаза.

– Веди нас, динен...?

– Налгор, моя госпожа, – встречающий с улыбкой подхватил поводья моей лошади, не обращая ни малейшего внимания на неприязненно-недовольный взгляд Тирдала, – мы ждали Вас чуть позже, оттого не успели подготовить достойную Вас встречу. Простите, Вам пришлось в одиночку идти по Волчьему ущелью, а это не самое приятное место...

– Все отлично, динен Налгор.

Налгор был доволен, а вот Тирдал вовсе не считал, что все отлично. Он был зол и не скрывал этого. Его провели, да как! То, что его окружают воины из регулярной армии, сомнению не подлежало: военная выправка, посадка в седле, четкая иерархия подчинения, лаконичность и четкость приказов – ошибиться нельзя, такому можно научиться, лишь выдержав строгую армейскую муштру. Вот только былого почтения к себе Блистательные не почувствовали. Они как будто перестали существовать.

Налгор выслал вперед вестника, поэтому пока мы перебрались на другой берег бурной горной речки, прошли по узкой тропинке вдоль скал и спустились небольшую округлую долину, нас встречали столь торжественно и чинно, что у меня дрогнуло сердце.

Далеко впереди был разбит военный лагерь – аккуратно кругами расставлены палатки, за ними же полукругом выставлены повозки на случай дополнительной защиты от внезапного нападения, а почти у самого въезда в долину, со всех сторон окруженную скалами, лежал небольшой поселок с десяток домов.

Единственная коротенькая улочка поселка была усыпана цветами. Лошадиные копыта безжалостно сминали веселые белые и синие головки, втаптывая их в грязь. Я видела искреннюю радость на лицах, только вот у меня на душе было тяжело. Горло сжал неожиданный спазм, а к глазам подступили слезы. Чему вы радуетесь, люди? Разве могу я мановением руки прекратить войну и отвести от вас беды? Я не могу подарить вам надежду, я не могу дать вам мир. Что у меня есть, кроме громкого имени и смазливого лица? Имя – как и самая добротная иллюзия – желудки ваши сытой пищей не наполнит, а красота никого не спасет, ибо сама по себе беззуба и бессильна. Не радуйтесь, ибо я – обман с пустыми руками и холодным сердцем...

Местный староста сильно волновался, произнося положенные слова приветствия, я со всей возможной приветливостью отвечала, про себя думая, как бы его успокоить, когда вдруг из-за спины стоявшего рядом со старостой невысокого худощавого мужчины средних лет, одетого богато и даже изысканно, мужчины, с первого же взгляда показавшегося мне смутно знакомым, вышла женщина. Она чуть заметно улыбнулась, блестя теплыми карими глазами, и я едва не сорвалась с места, чтобы не броситься к ней. Маттия!

Что ж, теперь я узнала и мужчину рядом с ней – Габор Нор-Нуавва. А это – его владения. Илара Габора, в отличие от Маттии, три четверти года проводившей в Шеле рядом со мной, я видела только один раз, но с тех пор он заметно изменился – похудел, осунулся, поседел. Только глаза стали более яркими и живыми.

– Зачем вся эта пышность? – негромко спросила я Маттию, когда с церемониями было покончено. Мне пришлось проехать по военному лагерю, под рев приветствий тщетно удерживая на лице маску воодушевления и монаршей милости. Создатель, да мне едва удалось не расплакаться перед всеми этими людьми, неизвестно почему верящими в меня! Что я могла им предложить?