Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 41 страниц)

– Леди..., – холодно раздалось сверху.

– Нет, – яростно взвилась я, – Не подходи! Прочь, палач! Он доверял мне, а я привела его на смерть!

Как и остальных! Нун и Ваа были правы, я всех предала. Я потакала сомнительным планам Паллада, его непонятным целям, забывшись, кто я есть. У Лакита свои интересы, но, похоже, я слишком прониклась чужими. За время нашего путешествия Паллад явно переделал меня на свой лад, но сделал он это отнюдь не против моей воли. Я сама изменилась рядом с ним. Я сама себе изменила. Я сама себя предала.

– Я тебя ненавижу!

Хотелось рыдать, излить слезами свою боль и скорбь, но глаза мои были сухи, а губы крепко сжаты. В груди поселился скорпион, который непрерывно жалил меня, не давая передышки, отравляя ядом мои мысли, мои чувства, мои слова... И этим ядом я сполна делилась с тем человеком, кто был рядом. Да, он столько раз меня спасал, да, я должна быть ему безмерно признательна... и не могла. Сейчас – не могла.

Я задержалась у водопада ровно настолько, чтобы похоронить Аррэя – перенести груду камней было делом не одной минуты. Паллад, резкостью движений избавляясь от бушующего в нем гнева и ярости, молча помогал, но его молчание было слишком красноречивым, слишком вопиющим.

Когда мы отъехали от водопада, я обернулась, глядя на аккуратный холмик из серых камней. Здесь, рядом с Аррэем, я оставила слишком много своих иллюзий.

Мы ехали споро, за исключением тех моментов, когда Паллад спешивался, бродил вокруг, выискивая следы прошедших недавно людей, потом мы ехали дальше. Он не делился со мной результатами моих поисков, я не спрашивала, что он нашел или куда мы едем. Отчужденность, вставшая стеной между нами в пещере, по мере удаления от нее не исчезла. Наоборот, пропасть только росла, и я не стремилась остановить этот ужасающий процесс. Паллад тоже. С тех пор, как мы отъехали от пещеры, мы не сказали друг другу ни слова. Молчание окутывало нас непроницаемым коконом, слишком тяжелым, чтобы хотелось его разбить. В молчании мы прятали слова, непоправимые слова, сказав которые, поймем, что возврата назад нет. Я и так уже слишком много наговорила. Его и так больше не было, этого «назад». Рядом со мной ехал чужой человек, которого я не знала, который хмурился и мрачнел, бросая украдкой взгляд на меня. Который тоже вдруг обнаружил, что ничего обо мне не знает и совершенно меня не понимает.

Сейчас я хотела лишь одного – поскорее расстаться с ним, а пока лишь молча ехала, не глядя по сторонам и погрузившись в тягостные раздумья. Я должна была думать о будущем и явно страшилась его. Мне многое следовало переосмыслить. Маги, Жила, оружие... Когда-то я была убеждена, что в Лаките магии нет и быть не может. Но мне с моим Даром, который куда больше был похож на некую ущербность, вроде неразличения цветов, трудно было судить о магии правильно. Обычно жители Лакита считали, что маленькая магия все же есть, но она сродни затейливым балаганным фокусам с их красочными иллюзиями, от которых привычно несет фальшью. Мы жили себе в зачарованном мире, полагая, что так и должно быть. Что мы по какой-то причине особенные. Что враг бессилен нас победить, что сама природа нас защищает. Что Лакит по самой своей природе не способен удерживать в себе сильную магию. И даже приди на его землю сильные маги, им ничего сделать не удастся. Наивные... Создатель, как же мы поплатились за свою наивность!

А ведь я смутно догадывалась, что все не так просто. Если бы я была повнимательнее, я смогла бы о многом догадаться, ведь жизнь не раз и не два давала мне подсказки, да нет же, она просто тыкала меня носом в лужу, как глупого нашкодившего котенка, а я никак не желала видеть очевидное!

Сейчас, только сейчас я начала понимать, как слепа и глуха была к предостережением судьбы. А ведь они были, эти предостережения. То, что тогда казалось мне странным и непонятным, теперь становилось ясным и недвусмысленным... И вот одно из них.

Я вспоминала первые дни начала войны, дни после нападения на Тутарлу со странным чувством растерянности и расплывчатой смутности образов. Мне куда лучше помнились жесты и выражения лиц, чем то, о чем говорили, что обсуждали, что делали. В те дни я жила только чувствами и ощущениями, а они были не самые приятные. Они были худшим отражением эмоций моего отца, помноженным на мое собственное удивление. Страх, необъяснимая растерянность, нерешительность, пусть мимолетные и никому, кроме меня не видимые, – это было так непохоже на Риардона Каскора, что ни о чем другом думать я не могла. Я бродила за ним тенью, к счастью, он меня не замечал. Я смотрела, как он в ярости рвет рапорты с границы, и не могла поверить, что это мой отец, всегда спокойный, уравновешенный и царственный. Я видела тяжелый, мрачный взгляд, с которым он всматривался на север, видела обреченность на лице... но не могла понять – почему? Отец никогда не считал нужным посвящать меня в дела военные, скорее даже ограждал меня от всего, связанного с войсками и гвардией, а я и не стремилась туда, где была чужой. И все-таки слепой я не была. Я была твердо убеждена, что Лакит не безоружен и не бессилен. Его армии вызывали у соседей зависть, но куда больше – боязнь нападать. Однажды мне довелось побывать в одном из военных лагерей Северной армии, другой раз – в небольшом приграничном поселении-акроните, жители-воины которого защищали границы Лакита, мы не раз проезжали мимо прекрасно обустроенных гарнизонов и крепостей. Мне не нужно было знать подробности, чтобы видеть порядок и дисциплину, силу, мощь и умения.

Так почему вторжение каких-то варваров с севера привело моего отца в растерянность? Почему? Судя по донесениям, ренейдов чуть не в два раза больше, чем наших войск, но что могут плохо обученные дикари против прекрасной, дисциплинированной армии?

О том, что Ла-Ренейда собирает войска у наших северных границ было известно давно, по меньшей мере несколько месяцев. Времени для ответных мер было достаточно, а потому Северная армия Лакита растянулась по границам Туманных гор неторопливо и обстоятельно, укрепляя приграничные гарнизоны и дополнительно вооружая поселения-аркониты. Рядом со столицей в нескольких гарнизонах располагалась армия Короны и гвардейские полки, Южная армия переправилась через Разаху, оставив на юге, в Лонеле, всего два полка... Сил для отражения нападения Ла-Ренейды, если таковое последует, было достаточно.

Тогда король был сосредоточен, серьезен и совершенно спокоен. А потом узнал о штурме Тутарлы. Когда он узнал об этом, к тому времени штурм продолжался уже дня три, но гонец смог привезти нерадостную весть не сразу – выходы из подгорного города-перевала были закрыты. И даже тогда отец оставался незыблемо-спокойным и несокрушимым.

Ренейды взяли Тутарлу всего за неделю – непобедимый город-ловушка еще продолжал сражаться, сжирая сам себя в подгорных недрах, но варвары просто прошли сквозь него и высыпали по эту сторону гор как тараканы из разворошенного гнезда. И тогда отец растерялся. Он был раздавлен, опустошен, уничтожен. Он заперся в своем кабинете, чего не делал ни разу на моей памяти, и бродил из угла в угол как неупокоившаяся тень какого-то горемыки... Его шаги, приглушенные толстой дверью, отдавались в моей голове, глухим набатным звоном. Да, мне очень хотелось бы подслушать... как бы неприлично это ни звучало... но слушать было нечего!

И я ничего не понимала. Тутарла – это еще не Лакит! Нет причин опускать руки, едва увидев противника. Это было так не похоже на отца, что я была в полном отчаянии.

Однако когда Надорр Лакита вышел из своего кабинета, под дверью которого я "совершенно случайно" оказалась, то был спокоен и невозмутим, как и всегда. О пережитом напоминали лишь темные круги под глазами и внезапно резко обозначившиеся складки у губ.

Мне очень хотелось спросить обо всем, но отец начал разговор первым.

– Собирайся, дочь, ты должна уехать, – не терпящим возражений тоном сказал он, касаясь пальцами моего подбородка и заглядывая в глаза.

– Уехать? Почему? Я никуда не поеду!

– Поедешь. И не спорь.

– Уеду, если посчитаю нужным на основании тех подробных объяснений, которые Вы мне представите, мой господин, – яростно сверкая глазами, сказала я.

Отец удивленно приподнял брови, собираясь не то отругать, не то прикрикнуть, а потом вдруг устало покачал головой:

– Мы загнали себя в ловушку, Оливия. Как птица-камалик, что замуровывает себя в скале, пока высиживает птенцов. Она думает, опасность снаружи, а внутри ей ничего не грозит. До поры до времени это верно. А если она замуровала себя вместе со змеей? А если то, что нам казалось силой, есть причина нашей слабости?

Я не понимала, но от слов отца по спине пробежал озноб. Спросить же ничего я не успела.

– Мой Надорр, – слуга с непроницаемым лицом низко поклонился, – нобили Лакита ждут Вашей аудиенции.

Король кивнул, развернулся и стремительно вышел. Все происходящее настолько отличалось от обыденного, что я рискнула нарушить еще одно неписанное правило и – на удивление – меня никто не остановил. Оставив своих придворных дам, которым в последнее время только и приходилось держаться от меня на расстоянии, я заявилась в Малый Державный зал, где в этот раз проходила встреча и куда меня не приглашали. Отец рассеянно скользнул по мне взглядом, но ничего не сказал, а никто другой делать замечания не осмелился. Сев поодаль, в нишу, предназначенную для писца, я видела профиль отца и людей, сидевших за столом. Спины одних и лица других. Сгорбленные, согнувшиеся под грузом проблем спины или широко расправленные плечи, один вид которых явствовал, что опасения излишни. Хмурые, озабоченные, намеренно-безразличные или надменно запрокинутые вверх лица. Разные, как и люди, собравшиеся в Малом Державном зале, где раньше мне довелось побывать всего один раз.

Зал – малая копия Тронного зала – был выдержан в сине-серебристо-белых тонах рода Каскоров: редкий белый мрамор с серебрянными и синеватыми прожилками, темно-синие бархатные занавеси и сиденья, белая резная мебель, совсем не кажущаяся легковесной, росписи видами ночного неба на сводах высокого арочного потолка, родовой знак на стене – на глубоко-синем фоне огромная серебрянная кошка, оскалившаяся перед прыжком – белая, или скорее серебристо-седая рысь, обитающая только в Лаките...

– Магистр-распорядитель, – пригласил Надорр. Ситуация нравилась мне все меньше и меньше – отец слишком встревожен, раз опустил церемонии, неизменно совершаемые в начале любого собрания столь высокого уровня. Остановившийся на полпути к столу Верховный архонт Бавар, высказав удивление лишь мимолетным поднятием бровей, резким жестом отослал служек со свечами и благовониями – правителю, судя по всему, сейчас требовалось вовсе не божественное благословение.

Элевдар Нор-Аднон, худощавый, темноволосый, с запоминающимися темными глазами, одобрительно кивнул. Магистр-распорядитель и сам не собирался ходить вокруг да около, хотя красиво говорить мог, умел и делал это с превеликим удовольствием. Но не в этот раз.

– Мой Надорр! Ваши подданные готовы предложить посильную помощь. Дорр Андран Нор-Скалит желает говорить от имени собравшихся.

Каскор медленно обвел глазами всех собравшихся. На лице не отразилось ничего: ни удивления, ни одобрения. Кивнул.

В отличие от Магистра-распорядителя Андран Нор-Скалит, хозяин богатого Мерона и один из богатейших людей Лакита, от традиций отходить не намеревался и коротким изложением сути своего визита обижать высокое собрание не стал. Разве это правильно, сразу выкладывать на стол то, с чем пришел? А вдруг кто-нибудь неверно истолкует причины, по которым знатные люди пришли предложить свою помощь?

Низкий, теплый голос Нор-Скалита долго и обстоятельно жужжал басовитым шмелем о том, что лучшие люди Лакита просто не могут оставаться в стороне, когда враг на пороге. Честь Лакита – честь каждого из них, а что превыше чести для истинного китта, будь он знатен или нет?

О Чести люди чести способны говорить часами. И хозяин лежащего ниже по течению судоходной Дестры плодородного Мерона, по землям которого проходил знаменитый и столь же прибыльный Северный тракт, доселе соединявший Маэдрин и лежащие южнее страны с непредсказумым севером, несомненно был человеком чести. И помощь предложить он пришел искренне, всем сердцем веря в собственные слова, и пекся не только о своих землях, которые и лежат удобно, на южном пути, и явно придутся по вкусу захватчику, ежели таковое случится... Но в его речи нет-нет, да и пробивались не раз слышанные мною за последние дни осторожные вопрошающие нотки: "Ведь и для паники нет причин, не правда ли? Эльяс пошумит у границ, а мы его отгоним? Помощь предложить – это запросто, но, надеюсь, она не понадобится?"

Что ж, чего скрывать, и я так думала. Лакит отвык от войн, а приграничные набеги и даже нешуточные угрозы со стороны Ламы были не в счет. Мы охотно отдавали на сторону в наемники собственных воинов, потому как не верили, что они понадобятся нам самим. Сытое время даже у хищника затупит когти и сточит клыки, что ж говорить о человеке? Мы предпочли покой, а у покоя свои законы. Сытое брюхо латами не скроешь...Воевать мы очень не хотели.

И эти люди... За красивыми словами и озабоченными лицами я видела то, что пряталось в глубине, куда глубже того, что скрывалось за рассуждениями о чести. Они пришли к королю не потому, что испугались врага, и не потому, что невероятно любят Лакит. Они пришли подороже продать свою помощь, пока то, что они добровольно пожелали предложить отечеству, у них не вырвали насильно. Для чего, собственно, приносят жертвы богам? Чтобы откупиться малой кровью. Отдашь быка – глядишь, твой дом не сгорит по милости божией. Так и здесь. Ведь пожелай тот же Нор-Скалит послужить отечеству, его ополчения уже давно стояли бы у Тутарлы, принимая на грудь удар врага...

Король выслушал речь Нор-Скалита молча. И еще долго ничего не говорил под ставшее почти осязаемо тяжелым молчание собравшихся. Гости переглядывались, кто хмуро, кто испуганно, явно жалея о том, что нелегкая принесла его в этот зал. Но прервать затянувшееся молчание никто так и не рискнул.

– Я не стану скрывать от вас, что положение тяжелое. Однако вы не представляете насколько, – король говорил медленно, явно подбирая слова. Врать отец не любил, несмотря на то, что прекрасно чувствовал чужую фальшь, по возможности старался избегать лжи, но и выкладывать всю правду тоже не считал разумным. Он придерживался золотой серединки: сказать лишь то, что полезно. А сейчас полезнее всего было доверие, даже если предлагаемая помощь в конце концов стоить будет немало.

– Наместник, – обратился Каскор к сидящему в конце стола наместнику Верховного военного магистра, – Доложите, что там в войсках.

– Мой Надорр! Господа! – Джонсан Киит не по чину по-молодецки вскочил и приосанился. С наместником мне доводилось встречаться не часто, но даже эти мимолетные встречи ничего, кроме гадливости, не приносили. Джонсан был на редкость непривлекательным человеком – с длинным лошадиным лицом, блеклыми голубыми глазками навыкат, мясистым красным носом, редкой рыжеватой порослью, должно быть означающей бороду и усы... Но и это было бы не бедой, если бы в этой вытянутой лошадиной голове мозги были человеческими. Наместник был упрямым тугодумом, руководствующимся либо мнением начальства, либо собственным, каким бы глупым оно ни было, либо ничьим. Не знаю, за какие заслуги Киит дослужился до второго лица в военном механизме Лакита – чина наместника Верховного военного магистра, но по мне он не был способен успешно командовать даже собственной женой.

– Мой Надорр, – добавив в речь немного скорбной торжественности, с чувством повторил наместник, – Эльяс по прозвищу Горностай, именующий себя королем Ла-Ренейды...

Я слушала о том, что уже большей частью знала: о захвате знаменитого перевала, о разгроме нескольких нумерий, стоявших у Полуденных ворот Тутарлы, о продвижении ренейдов вниз, к небольшой долине Баат, где дожидались его боевые порядки трех полков армии Короны, о наглом и оскорбительном послании, переданном "владельцу Шела" королем могучей Ла-Ренейды... Я слушала и не столько слышала, сколько смотрела. На лица, руки, плечи... На застывший, словно на потемневшей монете, идеальный профиль короля киттов, четкий и резкий, в обрамлении густо посеребренных сединой темных локонов. На синий шелк его мантии, отороченный роскошным белым горностаем будто в насмешку над претензиями наглеца Эльяса. На пальцы, рассеянно поглаживающие оскаленную рысью пасть – боковые стороны, подлокотники и ножки высокого белого кресла были сделаны в виде присевших перед прыжком рысей с прижатыми к головам ушами... О чем он думал? Слышал ли он то, о чем говорил Джонсан Киит?

– ...у меня нет сомнений, мой Надорр, мы остановим Эльяса в Баате, дальше ему не пройти, – воодушевленно вещал наместник, торжественно жестикулируя, – Верховный военный магистр просил передать его клятвенные заверения, что не отступит ни на шаг. А... Тутарла – это просто неприятное стечение обстоятельств, мой Надорр. Дайте нам всего лишь немного времени, и мы выбьем этих мерзких варваров оттуда.

– Что с Касиосом Вардой? – Риардон Каскор, который больше не был моим отцом, а королем, и только королем, просто холодно спросил, но невинный вопрос заставил Джонсана испуганно отпрянуть.

– Э-э..., – в первый момент не нашелся что сказать военный наместник, – Мой король, он повернул назад. Южная армия решила вернуться в Лонель. Магистр Юга Варда, как следует из его донесения, получил неоспоримые свидетельства, что Лама готовится напасть на нас с юго-востока.

В "неоспоримые свидетельства" Джонсан Киит явно не верил и верить не желал. Раз Варда принял решение вопреки четкому и ясному приказу, пусть сам и отдувается.

– Магистр Севера?

– Светлейший Нор-Рокат с армией Севера только снялся с позиций вдоль Туманных гор, – пролепетал Киит. Неожиданно страх отразился в его блеклых глазах – он вдруг стал понимать, что в вопросах короля таится некий непонятный подвох, грозящий неприятностями ему, наместнику Верховного военного магистра, – Мы не ожидали нападения через Тутарлу...

– Когда он будет здесь? – король слушать оправдания чиновника не пожелал.

– Э-э... недели через две.

– Выходит, Эльясу противостоит только армия Короны да кольцо столичных гарнизонов?

– Э-э... выходит. Разве этого мало? – он искренне не понимал.

– Магистр-распорядитель, у вас есть что сказать? – повернулся Надорр, больше не глядя на военного наместника. А тому и сесть боязно, и стоять неловко.

– Да, мой король, – с конца стола поднялся Элевдар Нор-Аднон, – Прибыл свидетель падения Полуночных ворот Тутарлы. Динен* Элект Наква расскажет все, что он видел собственными глазами. Если пожелаете, – Магистр-распорядитель чуть склонил голову в поклоне и застыл в ожидании.

Надорр кивнул, а пальцы его прижали уши безмолвных рысей к белым головам.

– Наместник, ты больше не нужен. Возвращайся в Баат. Да поторопите армию Севера.

Джонсан Киит облегченно вздохнул, подхватился, вытаращил и без того выпученные глаза, резко отдал честь и умчался.

– Наместник Верховного военного магистра обладает неоценимым качеством исполнять порученное без рассуждений, – негромко сказал вслед умчавшемуся Кииту Элевдар Нор-Аднон.

– Это его единственное достоинство сейчас не самое ценное, – резко ответил король, – Магистр-геренций, немедленно подготовьте бумаги для Верховного военного магистра – попробуем отправить переговорщика.

– Но послание Эльяса...

– Именно из-за послания. Немедленно.

Седовласый, полный, представительный Магистр-геренций, во власти которого находилась канцелярия Лакита, с достоинством поклонился и вышел.

– Магистр-распорядитель, подберите нужного человека для переговоров.

– Уже, мой Надорр. Наместник военного магистра Севера Антоний Нэстра. Он обладает достаточной выдержкой и отвагой, чтобы с достоинством встретиться с королем ренейдов.

И умереть. То, что не сказано вслух, не значит, что не существует. О пренебрежении Эльясом Правил Чести, принятых во всех землях южнее Туманных гор, было известно достаточно, чтобы не питать иллюзий насчет участи парламентера, особенно приносящего ответ на оскорбительное требование сдать Шел. На что надеется отец? И зачем этот самый переговорщик? Понимает ли он сам, на что идет?

Король медленно кивнул, обводя глазами присутствующих. На какое-то мгновение я почувствовала внимание отца и на себе – он не смотрел прямо на меня... но я это понимала. А потом он выпрямился, унизанные кольцами пальцы рассеянно погладили рысью голову.

– Магистр-распорядитель, зовите этого вашего свидетеля...

Динен Элект Наква был молод и заметно волновался. Он был отмыт, перевязан, переодет в новую одежду перед приемом у самого Надорра, однако ни один куафер не смог бы смыть ужас пережитого с его еще влажных волос, ни один лекарь не смог бы скрыть черные круги под его светлыми глазами. Но он был воином, ему было не до сантиментов. Динен прошел чеканным шагом по сине-серебристому мрамору пола, выразительно отсалютовал и застыл в ожидании приказа.

– Говори, – коротко кивнул Магистр-распорядитель.

– Мой Надорр! Мы ожидали нападения со дня на день и готовились к нему, – вздернув нос, будто кто-то собирался его обвинять, а он – стоять насмерть, ответил Элект Наква, – Эльяс пригнал к Полуночным вратам своих Бешеных, это его гвардия, но нападать они не спешили. Они гарцевали на своих вороных жеребцах на самой Привратной площади и выкрикивали ругательства. Но мы сдерживались, как было приказано, даже когда эти ублюдки поносили..., – динен гневно мотнул головой, отгоняя рвущиеся наружу ненависть к врагу и гнев на тех, кто отдает приказы молча сносить оскорбления. Его речь, поначалу чеканная и строгая, понемногу раскрашивалась живописными подробностями, – Это продолжалось около месяца, чаще всего по ночам. Поначалу тошно было, а потом ничего, обвыкли, перестали обращать внимание, а они, видать, на то и надеялись. Неделю назад, в ночь, когда я со своим десятком заступил караулом в Дозорную башню, мои люди заметили, что кони у Бешеных, не у всех, а у четверых, вроде как смирнее других. И не ругались они, а только проехались до Ворот и спешились. Из Дозорной башни сами Врата не видны, вдаль – так то хорошо, а как под носом – то шиш, – воин внезапно осознал, в чьем обществе находится, заметно смутился и закашлялся, – Те Бешеные вели себя как-то подозрительно, потому мы позвали толаска, а тот сразу же забил тревогу. Дозорная башня прямо над Вратами, но когда мы спустились, они уже были открыты!

Толаск? Кто такой толаск? Это название мне ничего не говорило. Какой-то чин в мудреной иерархии городского управления Тутарлы?

– Ворота открыли изнутри? – спокойно поинтересовался король, – Говори.

– Нет, мой Надорр, – уверенно ответил молодой динен, – Когда я спустился, сотня Нижних караульных стояла наизготовке. Будь среди нас предатель, во дворе бы уже кипела свара. А створки Врат были просто открыты и там никого не было. Вообще-то, там трое ворот, узкий коридор и решетка, но они все были открыты.

– Если их так просто открыть, неужели нельзя было укрепить северный вход чем-нибудь помощнее? Подошли четверо ренейдов – и воротца открылись. Смех! – недовольно бросил Нор-Скалит и оглянулся, ища поддержку у других собравшихся. Его поддержали не все.

– Но... Полуночные Врата очень хорошо были укреплены, – молодой динен выглядел растерянным, – Они ведь были сильно зачарованными. Магией, значит. Никому еще не удавалось взять их силой, а ведь пробовали.

– Значит, магия ваша никудышна, – брюзгливо встрял Нор-Скалит.

– Что сказали толаски? – на лице короля лежала тень – мрачная-мрачная, как грозовая туча.

– Прошу прощения, мой король, только они ничего не сказали. Не успели. Как только я спустился, в открытые Врата хлынули ренейды. Тут такая рубка пошла, что говорить было никак нельзя. Наши толаски достали свои метательные огненные шары, только толаски ренейдов тоже не промах. Они бросали молнии в стены и те стали обваливаться. Нам пришлось отступить, а ренейдов только прибавилось.

– Что было дальше? Толаски ренейдов прошли Червленный обелиск?

– Да, мой король, – честно и нарочито бодро признался Элект, – Но я не успел с ними сразиться. Командир велел мне выжить и отправил с донесением к Верховному военному магистру. Я оставил своих людей умирать, мой король, они верили мне, а я их оставил. Я выжил, как мне было приказано, – отчеканил воин, ужасающе пустым взглядом вперившись в Надорра, – Только лучше бы я умер вместе с ними.

– Умереть ты всегда успеешь, воин. Умереть с честью, в бою – это хорошо, но лучше выжить, набраться опыта и уничтожить врага. Подумай об этом.

Короткий отпускающий жест. Стремительный салют, горящий взгляд, тихое и твердое "мой Надорр", четкие шаги по гулкому мрамору. В воздухе еще витали звуки, а молодой динен уже вышел в тут же закрывшуюся за ним инкрустированную лазуритом дверь. Гвардейцы опять невозмутимо застыли безжизненными статуями по обе ее стороны.

– Магистр-распорядитель, – короткий взмах окольцованными пальцами.

– Мой Надорр, – привычно взял в свои руки ведение высокого собрания Элевдар Нор-Аднон, его голос спокоен и благожелателен, что было не лишним в зале, где явственно витало нервное возбуждение, – В сложившейся ситуации немедленный удар всеми имеющимися силами был бы предпочтительней. Ожидание нами армии Севера даст возможность врагу подтянуть собственные силы, застрявшие в Тутарле, тогда отразить его натиск будет труднее.

– Вы еще ничего не поняли? Я зря позволил вам все это услышать? – Надорр окинул собравшихся презрительным взглядом, – А если враг слишком силен?

Предположение правителя повергло всех в оцепенение. Молчание больше всего походило на мгновенное и неожиданное оледенение, внезапно поразившее всех членов уважаемого собрания. Казалось, эти ледяные глыбы враз лишились дыхания и тока крови, и лишь спустя несколько секунд лед понемногу начал таять.

– Если вы стадо баранов перед стаей волков, станете ли вы бросаться зверю в пасть, или отступите и попросите помощи волкодавов? – недобро усмехнулся Надорр, а губы его презрительно искривились. Увиденное на лицах собравшихся ему не понравилось.

Бежать? Отступить? Преклониться перед дикарями-ренейдами? Как бы ни старались члены Совета удержаться от проявления чувств, им это не удавалось. Они были полны готовности защищать Лакит, пока еще готовы любой ценой, принести любые жертвы, если требуется, так за чем же дело? Судя по донесениям, ударные силы Эльяса превосходили по численности лакитские, даже если присовокупить к армиям Короны и Севера, разбросанным в долинах у Тутарлы, армию Юга, оставшуюся в Лонеле, и войска Верхней и Нижней Наксен. Но ведь у Лакита обученные войска, а не какие-то дикари, не способные даже организоваться в нумерии. Почти половину воинов, собранных ныне у Тутарлы, составляют наспех созванные вельможные ополченцы, но это же не повод считать ренейдов сильнее? Чего так испугался Риардон Каскор? Не внезапное ли безумие его настигло? Случается, что страх оказывается сильнее человека, возможно, правитель просто поддался приступу паники. А может, все куда проще и король их просто испытывает на стойкость?

– Мой Надорр, – осторожно кашлянув, сказал Андран Нор-Скалит, – Каким бы сильным ни был враг, Лакит не уступит. Не престало нам кланяться каким-то там волкам. У нас самих рога есть. Одно поражение не есть проиграть войну. Одна победа не есть торжество варваров. Мы победим. Я так считаю.

И замер, хмуро, но с вызовом разглядывая сидящих напротив людей.

– Кто еще так считает? – со странной усмешкой, все больше внушающей ужас подданных и смутное подозрение, что все-таки с головой у него немного не то, спросил Каскор.

– Возможно, мой Надорр знает о нашем противнике нечто такое, что нам неизвестно, оттого и сомневается в наших силах, – степенно и неспешно ответил Онтей Нор-Крахт, – Численность ренейдов велика, не спорю, но нам неизвестно, хороший ли полководец Эльяс. Мы вообще о нем ничего не знаем. Он сражался в горах, возможно, он проиграет в первом же бою на равнине, где важна слаженность, а не сила. Пусть простит мне повелитель дерзость, но не слишком ли поспешные выводы он сделал из взятия Тутарлы? Один успешный набег еще не говорит о том, что ренейды способны действовать слаженно сообща. Говорят, это не армия, а настоящий дикий сброд... Война еще не проиграна, мой Надорр, разве что мы потеряем все войска. Да, армия Короны немного потрепана, но вовсе не разбита. И у нас еще есть армия Севера и армия Юга. Да и Шелвахару не так-то просто взять, Эльяс простоит под его стенами долгие месяцы, за это я ручаюсь. И мы готовы привести ополчения.

Онтей говорил негромко, с ноткой удивления, будто втолковывая несмышленному ребенку простые, очевидные истины, переглядываясь с остальными гостями, которые в ответ на его слова согласно кивали. Но король лишь устало вздохнул.

– Похоже, вы не расслышали то, о чем вам здесь втолковывалось.

– Я тоже не понимаю, мой Надорр, – недовольно бросил Валир Валисс-ард. Он был хитрым и изворотливым, этот наместник Думхерга, а потому чужими страхами не питался. Его долина была неплохо защищена горами, так просто ее не возьмешь, да и собственные войска в Думхерге найдутся. Но он пришел в Шелвахару предложить помощь, потому как Лакит был общим домом и для Думхерга. И хотел точно знать, с чем придется столкнуться, – Чего мы должны бояться?

– Вижу, что не понимаешь, – пальцы отпустили рысью голову и осторожно погладили прижатые звериные уши, – Я хочу предостеречь вас всех от опасности недооценить противника. Не нужно считать Эльяса дураком только потому, что мы о нем ничего не знаем. Не нужно пренебрежительно говорить о варварах-дикарях только потому, что они не носят мундиры, а их знаки отличия – кусок кошачьей лапы в ухе. Или что-то вроде этого. Господа, идите и готовьтесь к этой войне как последней в вашей жизни. Собирайте ополчения, бейте тревогу, поднимайте народ, это лучшее, что вы можете сделать. Война будет трудной, а вот насколько... короткой – зависит от нас с вами. Корона принимет любую вашу помощь. Корона не забудет вашей помощи.

Король махнул рукой, показывая, что собрание окончено, но не ушел, тяжелым взглядом наблюдая за уходящими. Гости расходились молча, подавленно глядя себе под ноги. Несколько минут спустя зал опустел.

– Вы им так и не сказали, мой король, – Магистр-распорядитель чуть слышно укоризненно хмыкнул. Каскор проводил глазами грузную фигуру вышедшего последним Нор-Скалита, рассеянно скользнул взглядом по мне, резко встал, развернулся и зашагал в обратную сторону, туда, где у небольшой резной двери, ведущей во внутренние покои короля, застыли статуями двое Блистательных.