Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 41 страниц)

– Останьтесь здесь, леди, – тихо промолвил Паллад, неслышным ветром проскальзывая мимо меня. Я послушно замерла на месте, успокаивающе поглаживая шею своей Незабудки и настороженно вслушиваясь в едва слышные звуки, доносящиеся сверху. Рука неспешно коснулась арбалета, пальцы нервно пересчитали стрелы. Я не воин, да и в скальной расселине не слишком-то удобно стрелять, но в случае чего робеть не стану... Однако таиться, как оказалось, не пришлось. Внезапный шум, крики ярости и боли, скрежещущий звон стали о сталь, ржание лошадей взорвали тишину подобно грому среди ясного неба. Звуки раздавались то громче, то тише, с воплем в узкий проход между скалами кулем скатился мужчина. Его шлем расстегнулся и громко забряцал по камням, а сам он затих, широко раскинув руки и невидяще уставившись в небо. Полы его плаща завернулись, но герб Ла-Ренейды на нем разглядеть не составило труда.

Бой закончился так же быстро, как и начался. В расселину вбежал Лион, бросил "уходим", подхватил поводья своего и палладова жеребцов и побежал наверх. Когда и я добралась туда, Паллад добивал последних ренейдов, сражаясь сразу с двумя противниками. Движения отточенные, умелые, ничего лишнего – ренейды сумели продержаться против него очень недолго.

Но не это заставило меня удивленно замереть.

Рядом со сражающимся Палладом, точнее даже – за его спиной, именно это меня поразило, – стоял незнакомец. Он лениво вытирал окровавленный меч и спокойно наблюдал за тем, как маг отбивает последние удары. Похоже, в победе он не сомневался. Нижняя половина лица неизвестного была скрыта платком, длиннополый плащ откинут назад, открывая мешковатую шерстяную тунику до середины бедра, на поясе которой висел целый арсенал. Даже один взгляд на этого человека говорил о том, что это воин и сражаться он привычен.

Но вот Паллад сделал последний выпад мечом, ренейд молча свалился ему под ноги, маг внимательно осмотрелся кругом, кивнул мне, показывая, что надо спешить, и только после этого повернулся к незнакомцу.

– Шема? – без удивления спросил он, будто каждый день встречает удачную подмогу в горах, – Зачем ты здесь?

– Я искала тебя, Паллад, – судя по низкому, певучему голосу, это была женщина. Она пожала плечами, оглянулась, легонько присвиснула, а когда на свист из-за скал подошла, невозмутимо переступая лежащих на земле людей лошадь, легко взлетела в седло, – Здесь нельзя оставаться. Разведчиков вот-вот хватятся, а с полным отрядом нам не справиться.

С этим спорить Паллад не собирался. Минуту спустя мы уже мчались вдоль каменного гребня, спеша не только убраться подальше от рыскавших в горах ренейдов, но и найти подходящее укрытие до приближающейся ночи.

Шема оказалась привлекательной молодой женщиной с коротко остриженными черными волосами. Она стянула с лица платок, как только мы расположились в пещере, сняла бесформенную тунику, и я тут же принялась украдкой рассматривать ее. Округлое лицо с высокими и резкими скулами, широко поставленные карие глаза, чувственные губы, вихрь густых черных волос, в беспорядке вьющихся вокруг головы, высокая ладная фигура, полная грудь, крутые бедра, крепкие ловкие руки – такой была Шема. На первый взгляд она казалась плотно сбитой, но тому виной была широкая кость, в теле же не было ни жиринки, одни сплошные мышцы. В ней ощущалась немалая сила, внутренняя и внешняя, физическая. Красивая женщина, гордая, сильная и самоуверенная, с неожиданной завистью подумала я.

– Итак, Шема, зачем ты здесь? – спросил Паллад, усаживаясь у костра с кружкой горячего бульона. То, что до этого он большей частью молчал, говорило о многом. Как и то, что он ни словечком не обмолвился о своих спутниках, не познакомил нас и даже не называл нас по именам.

– Я искала тебя и нашла, – повторила Шема свои прежние слова, однако теперь в них было куда больше вызова.

– Зачем? – холод непробиваем.

– На вас объявили охоту. Я пришла помочь.

– Мне не нужна помощь. Тем более от тебя.

– Тебе не обойтись без моей помощи, Паллад, – просто ответила Шема, – Ты не сможешь одновременно поддерживать чары на нем, – кивнула она в сторону Лиона, – и вокруг себя. Охота близко, Паллад. Ты скрываешь следы на земле, а они разберут воздух, которым вы дышали, на частички, чтобы понять, с какой стороны ветер принес их. Если я вас нашла, то Дрез и подавно. Он где-то рядом, но не показывается.

– Я знаю, – лаконично ответил Паллад.

– Знаешь, – повторила она без удивления и посмотрела на мага долгим взглядом, – Конечно же, знаешь. Но вряд ли хочешь, чтобы так продолжалось и дальше. Ты знаешь, но не можешь это изменить. А я могу помочь. Я избавлю вас от погони.

– Как? – быстро спросил Паллад и осекся. В одном-единственном слове выплеснулось наружу столько нетерпения и тревоги, что поразилась не только я одна. Долгие часы раздумий, как обойти могучих колдунов в их стремлении заполучить желаемое, постоянное осознание опасности, такой близкой, такой неминуемой, понимание, что силы слишком неравны, что противник слишком изощрен, мудр и терпелив, а его, Паллада, силы рано или поздно истощатся, и на одном упорстве далеко не уедешь – все это уместилось в одним-единственном слове, которое маг вовсе не желал так произнести. Но произнес.

– Это, – победно сказала Шема и загадочно улыбнулась. На ее ладони поблескивал холодным серебристым металлом какой-то предмет, похожий на неумелую заготовку для небольшого ножа.

– Ты украла амулет Комса? – Паллад как зачарованный смотрел на ладонь женщины, не в силах отвести взгляд, – Но почему?

Недоуменно-подозрительный взгляд остановился на широко поставленных карих глазах и несколько секунд между ними велся незримый разговор. Очень личный. Неожиданно я почувствовала себя очень неуютно и даже заерзала на месте, стараясь сесть поудобнее.

– Долг, – Шема вызывающе улыбнулась, но взгляд не отвела, – Ты спас мне жизнь, такое не забывается.

– Ты его уже выплатила, – не согласился Паллад. Черты его лица неуловимо смягчились.

– Я сама решу, когда наступит расчет, – еще шире улыбнулась она, – Я еду с вами.

– Ты понимаешь, что этим ставишь себя вне закона?

– Я уже давно это сделала, только искала подходящего случая, чтобы обнародовать свое решение. Я с тобой, Паллад, всегда с тобой. Ты же знаешь.

Паллад, по-прежнему не отрывая взгляда, медленно кивнул.

– Мы просто возьмем ее с собой? – не выдержала я, – И то, что она с Шолха, уже значения не имеет? Может, она и с Писцами заодно?

Шема удивленно развернулась ко мне. Несколько секунд пристально разглядывала меня, сначала недоуменно, затем оценивающе. Потом молча повернулась к Палладу. Вопросительно шевельнула бровью.

Но Паллад ответил мне, а не ей. Привычно холодно и вежливо.

– Да, леди, она едет с нами.

– Леди? – брови Шемы поползли вверх, взгляд еще раз пристально пробежался по мне, вернулся к Палладу, к маске вежливого равнодушия, застывшего на его лице. Женщина нахмурилась и едва заметно понимающе улыбнулась. Нехорошо так улыбнулась, многообещающе.

– Это она помогла нам сбежать из Заповедных гор, леди Оливия, – торопливо встрял Лион, – благодаря ей мы живы. Она рисковала жизнью...

– Оливия..., – прошептала Шема так тихо, что я едва услышала, – как интересно. По эту сторону гор Бутта немного найдется леди с таким именем...

Пытаясь заснуть под тихий шепоток приватного разговора, который недалеко вели Паллад и Шема, я старалась себя убедить, что все идет как надо. Если эта женщина и вправду обладает способом отбить охоту Писцов, то через несколько дней мы расстанемся, чтобы – вполне возможно – не встретиться больше никогда. Через эти несколько дней я уйду на север к Шелвахаре, а Паллад и Лион останутся в прошлом. Я перестану беспокоиться, что способна стать для них угрозой – сама ли по себе или в умелых руках колдунов, идущих по моему следу, мне будет достаточно и тех забот, что ожидают меня в Лаките. Да, уверяла я себя, это наилучший выход из положения. Да, говорила я себе, они могут сами о себе позаботиться, а мне нужно думать о том, как с этим справлюсь я сама. Мне предстоит долгий путь и немалые заботы, какое мне будет дело до Паллада, которого больше никогда не увижу... Но на лице Паллада блуждала странная легкая улыбка, удивительно смягчившая его лицо, глаза просветлели, жесты стали плавными и тягучими... Не смотреть, ох, не смотреть... и все-таки есть в этом мужчине нечто такое, из-за чего мне все время хочется наблюдать за ним... но только не сейчас. Только не так. Шема, склонившая голову и чуть прикусившая губу, едва слышный грудной смех, жесты, полные мягкости и потаенного смысла... О нет, на это невозможно смотреть. Они меня раздражали до безумия, мне едва хватало сил не прикрикнуть на них, чтобы заткнулись. Не могу понять почему. Через несколько дней мы расстанемся и мне будет совершенно все равно, кому, кто и как сказал и сделал... Но эти дни еще нужно пережить. Недовольно вздохнув, я перевернулась на другой бок и попыталась заснуть, мысленно пересчитывая сапфиры на серебрянном троне лакитских Надорров. Потом рубины, жаль, что их было куда меньше...

С утра мы с Лионом оказались предоставлены сами себе, пока Паллад и Шема разбирались с тем, как получше использовать неизвестный мне амулет неизвестного мне Комсы. Они поднимались на ближайшую высоту, чтобы обозреть окрестности, спускались к ручью, по случаю начинающейся весны на диво полноводному... Что они искали, о чем спорили – для нас оставалось загадкой, а мы не стали ломать над этим головы. Несколько часов утренней задержки в пути мы использовали, чтобы почистить и починить одежду, привести при свете дня в порядок оружие и просто поговорить. Когда вернулись Паллад и Шема, мы были готовы выйти хоть немедленно.

– Нужно спуститься в долину и пересечь ее на северо-восток, – сухо сказал маг, спешно собирая вещи. Шема прислонилась к стене пещеры, сложив руки на груди и наблюдая за нами – ее лошадь была готова к отъезду с самого утра.

– Почему в долину? Разве это не опасно? – сразу же обеспокоенно спросила я. И в холодной сдержанности Паллада, и в скрытом торжестве женщины мне чувствовался некий подвох.

– Амулет, который привезла Шема, среди гор нам не поможет. Если мы останемся на месте, наши следы будут спрятаны так, что ни один человек или даже зверь не учует. Но мы ведь не собираемся оставаться на месте? – маг мрачно обвел нас глазами и отвернулся, поправляя ремни на поклаже, – Амулет действует как туман, покрывая видимое пространство и скрывая лишь то, что попало внутрь. Он защитит нас в одном ущелье, но переходя в другое, нам придется настраивать амулет по-новой. Лучше спуститься в долину и обезопасить сразу несколько дней нашего пути. К тому же наш путь станет короче на несколько дней.

– Тогда что Вас беспокоит?

Паллад бросил быстрый взгляд на Шему и нехотя ответил.

– Для начала нам нужно выбраться отсюда. Чтобы спуститься в долину Думхерг, придется либо вернуться к месту последней стычки, либо идти на перевал Рива. А он вряд ли будет свободен. Нам придется прорываться с боем.

– Необязательно, – возразила Шема, охотно возвращаясь к спору, который явно недавно выиграла, – Тебе рисковать не стоит, но я ведь тоже кое-что умею.

– Твои чары помогут, если там не будет магов. Не уверен, что Дрез позволит нам спокойно улизнуть.

– С каких это пор ты стал таким осторожным, Паллад? Я тебя не узнаю.

– А знала ли раньше? – проворчал маг и тут же решительно добавил:

– Ладно, все равно других вариантов у нас нет. Идем к перевалу.

Возражать никто не стал.

К перевалу Рива мы подошли к вечеру. Смеркалось, холодный воздух был тих и прозрачен, издалека доносились сытные запахи готовящейся пищи и ароматы дыма. Тропинка огибала каменный монолит, нависающий сверху мрачным напоминанием о бренности бытия, петляла между деревьями и ныряла вниз, по огромным ступеням в голую каменную чашу с маленьким озером в центре, на берегах которого раскинулось небольшое поселение в десяток домов. Между домами сновали люди. В дальнем от нас краю чаши между двумя крутыми склонами холмов стояла внушительная каменная башня. Застава. Копошащиеся около нее люди были заняты ее укреплением – подвозили камни и толстые деревянные балки.

– А обойти это нам никак не удастся? – с непонятным смешком спросил Лион, разглядывая яркий красный знак Ла-Ренейды на куртках вооруженных людей.

– Хорошо бы, но идти по южному ущелью без провожатого лучше не пытаться, – тихо ответил Паллад, – Пойду-ка я разузнаю, что к чему.

– А нам не помешает пройтись по поселку, – сказала Шема, снимая перевязь с мечом и передавая ее магу. На бедрах женщины тускло поблескивали ножны кинжалов, но кто посчитает их за оружие? – Через час после того, как стемнеет встретимся у башни. Ты же не боишься прогуляться со мной, леди?

– Ей лучше остаться, – неодобрительно-резко перебил ее Паллад, – Там может быть опасно.

Обычно я не склонна к авантюрным поступкам. И безрассудству предпочитаю трезвый расчет. Но в этот раз здравый смысл оказался в меньшинстве. Не знаю, что меня больше задело – снисходительное пренебрежение Шемы или убежденность Паллада в моей неприспособленности.

– Не опаснее, чем оставаться здесь. Я еду, – высокомерно бросила я и без предупреждения послала лошадь в галоп. Из-под топота копыт до меня донеслось приглушенное витиеватое ругательство, но обращать на эту досадную мелочь я не стала.

– Эй, красотка, куда путь держим? – дюжий молодец железной хваткой вцепился в поводья и лошадь подо мной встала как вкопанная. У молодца были подозрительные мутноватые глазки, упрятанные в дряблые мешки, рыжеватая щетина, к которой приклеился кусочек яичного желтка, и толстые губы, из которых явственно несло перегаром.

– Да мы с сестрицей решили в Думхерг податься, к родственникам, – насмешливо-скучающе ответила из-за моей спины Шема, поигрывая плеткой, – Сиротки мы бедные, без крова остались.

– Сиротки, – понимающе осклабился воин, демонстрируя знатную щербину в зубах, – Некому защитить вас, бедных...

– И в горле что-то пересохло с дороги, – наклонилась вперед Шема, – не подскажешь, дружок, где тут его можно промочить?

– Для тебя – что угодно, – еще шире разулыбался детина и зашагал вперед, ведя лошадь Шемы под уздцы, – Посидим, покалякаем... А то и... непросто покалякаем...

Короткая сельская улица в десяток домов была донельзя грязной и исхоженной, сотни ног и копыт взбили оттаявшую землю в хлюпающую темными брызгами кашу. Несмотря на спустившиеся сумерки, людей на улице поуменьшилось мало. Здесь и там мелькали уродливые красные значки Ла-Ренейды – молния в круге, а испуганно опущенный взгляд и явное стремление поскорее спрятаться выдавали редких местных жителей. Очень редких. Захватчики чувствовали себя как дома и ни в чем себе не отказывали, но развлечений в этом краю было явно маловато. Голодно-жаждущие взгляды, с которыми нас провожали встречные мужчины, заставляли меня пожалеть об опрометчивости решения поехать сюда, но, как оказалось, выбор провожатого мы сделали верный: громила, столь любезно согласившийся проводить нас до трактира, дарил такие свирепые взгляды своим соплеменникам, что никто не рискнул ему перечить и отбивать законную добычу.

Да, я скромно опускала глаза, но не из-за мужских взглядов. Ренейды. Долгое время я раздумывала, что почувствую, увидя их. Страх или гнев? Бегство из Шела, совсем не героическое, даже позорное, как ни больно мне это признать, скрытное, будто не были мы хозяевами этой страны, нападение орущих от радости ренейдов, отчаяние отца, осознающего свою неспособность меня защитить, его дикая ярость, один за одним падающие гвардейцы, раны, алыми цветами распускающиеся на одежде, бессилие отца, его боль... Вот что вставало перед моим внутренним взором, когда я думала о ренейдах. Я их боялась, как боятся страшных воспоминаний, и ненавидела, но увидеть то, что ненавидишь воочию, совсем не то, что думать об этом на расстоянии.

Ренейды уничтожали Лакит, убивали и насиловали ее жителей, разоряли его добро. Я была больна страданием за каждого обиженного человека, я сочувствовала каждому униженному, я жаждала помочь каждому страдающему. Но в действительности моя ненависть рождалась из моих собственных воспоминаний. Из унижения, прочувствованного мной самой. Из боли, рожденной в моем собственном сердце.

Когда мы впервые столкнулись с Шемой, там тоже были ренейды, но они были повержены, почти добиты, жалки и незначительны. Нет, я только потом осознала, что это ренейды, те самые ненавидимые мною ренейды.

А здесь они были повсюду. Гогочущие, орущие, молча проходящие мимо, ругающиеся, равнодушные, высокомерные, ренейды здесь были как в своей стихии. Они безнаказанно бродили по чужой земле, как стая все пожирающей саранчи, омерзительной саранчи, которую не просто остановить, но раздавить башмаком, растереть, увидеть мерзкую кашу из внутренностей этих насекомых...

Гнев. Теперь я точно знала, что чувствую.

Мы остановились рядом с трактиром, о чем ясно поведала висящая на одной петле вывеска «Ривские ручьи», завернули за угол, где не оказалось никого, кроме ожидающих хозяев лошадей...

– Отдохни, мальчик, – холодно сказала женщина, когда воин попытался игриво стянуть новоприобретенную подружку с лошади. Шема быстро оглянулась и неожиданно с силой прижала два пальца ко лбу ренейда – тот тихо охнул, закатил глаза и кулем осел на землю.

Шела равнодушно переступила через тело, привязала лошадь рядом с другими и вошла в трактир. На мгновение шум и музыка внутри стихли, чтобы тут же возникуть снова – еще громче и веселее прежнего. Не без опасения, но отчаянно храбрясь, я вошла следом. Увы, подобный опыт был для меня внове. Эта сторона жизни – трактирная и разнузданная – была мне незнакома и я сомневалась, хочу ли познакомиться со всеми ее подробностями. Но Шема уверенно прошла вперед, выбрала местечко с хорошим обзором, подозвала трактирщика, быстро с ним сговорилась. Привычно и легко. Я жадно следила за ней, впитывая позы, слова, жесты – все это могло мне пригодиться потом, когда помощи рядом не будет. Я училась. Училась быть как все. Выживать.

Несколько минут спустя к нам попривыкли и перестали глазеть так явно, что взгляды, казалось просверливали дырки в моей спине. Несколько минут спустя острый интерес к нам поугас и только тогда я оторвала взгляд от Шемы, от миски, содержимое которой я рискнула бы попробовать, лишь находясь на грани голодного истощения, и огляделась.

– Осторожно, леди, не смотри в глаза, люди расценивают это как вызов, – тихо сказала Шема. Или это мне показалось, что вызов прозвучал в ее словах?

– Ты полагаешь, я настолько глупа?

– О нет, леди, ты не глупа, – женщина прищурила глаза и скривила губы в улыбке. Поразительно, сколько скрытого презрения может таить в себе обычная улыбка, – Ты привыкла брать то, что хочешь, не задумываясь о цене. Ты не знаешь цены своим желаниям, потому что платить за это приходится другим. Если сейчас ты сделаешь ошибку и устроишь ненужный мне скандал, спасать свою высокородную персону будешь сама. Так что заткнись и делай только то, что я прикажу. На то, что ты леди, мне плевать.

Я на несколько секунд задержала на магичке равнодушный взгляд, потом столь же равнодушно отвернулась. Я не боялась ее угроз, но вполне обоснованно опасалась сорваться и вцепиться ей в волосы исключительно по-бабски, прямо руки чесались, что отнюдь не красило высокородную наследницу лорда Каскора. И тогда Шема точно восторжествует. Нет, повода торжествовать над моим неумением держать себя в руках я ей не дам.

Чтобы отвлечься, я огляделась кругом. И тут увидела...

У столба, поддерживающего низкий потолок трактира, на полу сидели два оборванца. Грязные, небритые, обильно разукрашенные синяками и ссадинами, в одежде, которую приличнее назвать лохмотьями, они устало и безразлично привалились к грубо отесанному деревянному стволу, опустив плечи и поджав под себя ноги. И ничем бы такая картина не была странной, если бы не цепи, сковывающие их. Пленники ренейдов? Зачем они здесь? Голова одного из них вдруг чуть шевельнулась, и из-под грязных длинных сосулек волос неопределенного русого цвета ясно сверкнули глаза – острый, внимательный взгляд человека, отнюдь не сломленного пленом.

И я не могла отвести взгляд. Я знала этого человека. Не так, чтобы близко, но в памяти задержалось имя – Говар. Он был Блистательным, из личной гвардии Каскоров. Бесстрастное, лишенное эмоций выражение на его лице сменилось острым, каким-то болезненно-голодным вниманием, ладный мундир – грязными лохмотьями, но это был Говар. Он не раз сопровождал нас с отцом в поездках по Лакиту, бессловесная незаметная тень, неизменно следовавшая за нами, живой щит, готовый в любой момент закрыть своим телом господина.

Глаза Говара на мгновение широко распахнулись – он явно узнал меня, затем испуганно прикрылись, похоже, он боялся, что кто-нибудь заметит его интерес. Руки под обрывками рукавов сжались в кулаки.

– Мы должны им помочь, – прошипела я, наклоняясь вперед и хватая Шему за рукав, – я знаю, кто это...

– Нет, – резко ответила женщина, вырываясь из моих пальцев, – мы должны помочь Палладу и Лиону миновать перевал. Эта наша цель. Понимаешь?

– Я их так не оставлю.

– Что ж, леди, – Шема вдруг нехорошо усмехнулась и зло блеснула черными глазами, – я дам тебе такую возможность...

– Эй, люди! – магичка вскочила и призывно замахала руками, привлекая к себе внимание, – Моя сестра умеет хорошо петь. Хотите послушать? Разве вы не попросите ее петь для вас? Для таких молодцев и красавцев, как вы!

Радостный многоголосый рев перекрыл жалкие потуги расстроенной лютни, да и сам лютнист с превеликим удовольствием отбросил инструмент в сторону. Я оказалась в центре внимания. Да еще какого внимания! Жадные руки, жадные похотливые взгляды, плотоядные улыбки... Подвоха от Шемы я ожидала, однако не такого, а потому растерялась. Кровь бросилась мне в лицо, мысли лихорадочно затеснились в голове. Первым порывом было отказаться, свести все к шутке и тем самым уступить, потерять перед Шемой лицо... Нет, злость на мерзавку оказалась сильнее.

– Я не буду петь, – решительно сказала я, ощущая галопирующее биение сердца, и на мгновение съежилась от внезапно установившейся хищной, многообещающей тишины вокруг. Только что распахнутые в восторге полупьяные глаза сузились в предвкушении скорой расправы, а Шема злорадно откинулась назад, – ...Я буду танцевать!

Повторять дважды не пришлось, в считанные секунды под восторженный рев толпы я уже стояла на столе, чуть ли не упираясь головой в низкий закопченный потолок.

Танцевать я любила, но чинные придворные танцы сильно отличались от того, что намеревалась показать я. Наверное, я свихнулась, только задумываться над этим было некогда.

Где-то сзади и внизу пронзительным фальцетом оправдывался лютнист, но музыка мне не была нужна. С силой вдавив каблуки в покрытую грязными разводами столешницу, я выбила ногами дробь, чуть наклоняясь. Руки резко вытянулись вперед, потом взвились изломанными птичьими крыльями вверх и в стороны, тело изогнулось, бедра качнулись... Ритм подхватили чужие ладони, хлопая быстрее и быстрее. Не знаю, как это у меня получилось, но, похоже, получилось. И чем развязнее я себя вела, тем получалось лучше. Я кружилась и изгибалась, как могла, дробно стуча крепкими каблуками, приклеив к губам застывшую ослепительную улыбочку, а потом в какой-то момент резко и низко склонилась, приблизившись к Шеме настолько, что она едва не отшатнулась:

– Освободи их, женщина, иначе пожалеешь...

Мне нечем было грозить магичке, она была сильнее и опытнее меня, но в тот момент моя веселая злость была так велика, что Шема удивленно кивнула. В знак согласия.

А потом случилось странное. За моей спиной послышался сильный шум, в пылу танца я попыталась обернуться, но кто-то просто столкнул меня со стола, а сам стол почему-то перевернулся... Раздался внезапный грохот, не дожидаясь, пока меня затопчут, я нырнула под другой стол, на карачках проползла под ним, затем протиснулась под лавкой, между чьими-то пинающими ногами, увернулась от другой лавки, с грохотом падающей на пол...

Выныривая из-под столешницы, чтобы оглядеться, как далеко от выхода, собственно, нахожусь, я разогнулась... и нос в нос оказалась перед бородатым мужчиной в горском кожухе и надвинутой на лоб шапке, размахивающим внушительным кинжалом. Увидев меня, незнакомец отпрянул, жарко ругнулся и сбежал. Мне показалось это странным – до моего "падения" в трактире были одни ренейды... Оглядевшись хорошенько, я застыла в удивлении: в небольшом зале яблоку негде было упасть и все были заняты делом. Десяток горцев, вроде того, что от меня сбежал, лихо рубились с ренейдами, между делом переворачивая тяжеленные дубовые столы, швыряясь погнутыми оловянными кружками и сшибая масляные лампы... Кое-где уже занимался огонь, но мало кто обращал на него внимание. Среди дерущихся вдруг мелькнул знакомый взгляд, на мгновение замерший на мне. Говар! Капитан победно улыбнулся, лихо салютнул обнаженным клинком, что-то выкрикнул и исчез в очередном приступе драки.

Кто-то с силой дернул меня за руку и поволок к выходу, лавируя между дерущимися и прорубая при необходимости проход. Шема. Женщина шипела не хуже разъяренной кошки, но к счастью, большинство ее ругательств в свой адрес я не слышала – слишком шумно было.

– Спасибо, что помогла им, – кротко поблагодарила я, запрыгивая в седло. Шема громко фыркнула:

– Мне не нужна твоя благодарность. Это не я, это они...

– Кто они? – жадно перебила я.

– Это уж ты у своих дружков спроси, это же их спасать пришли...

Ага, значит, у Говара есть свои люди в горах. Просто мы попали в трактир как раз вовремя. И то, что гвардеец жив и сражается, грело мне сердце. Для меня, полгода назад покинувшей родной дом, Говар был первым встреченным мною по возвращении знакомым человеком, он стал олицетворением Лакита, несдавшегося Лакита. Может, Лакит и не примет свою сбежавшую леди, но он борется, а это главное.

– ...некстати. Но под шумок, надеюсь, Паллад успеет пройти заставу, – бурчала между тем Шема.

На полном ходу мы вырвались из селения, где бой шел уже на улице, и помчались к башне. Навстречу нам спешили ренейды, но две растрепанные и вроде бы не вооруженные женщины сейчас их не заинтересовали. Позади нас вовсю полыхал трактир, освещая каменную чашу гигантским факелом, доносились крики боли и ярости.

До заставы мы добрались в считанные минуты. Впотьмах трудно было что-либо разглядеть, ориентиром нам служила лишь дикая свистопляска огней: привлеченные шумом и всполохами пожара в селении, из башни выбегали ренейды, на ходу зажигая факелы и хватая мечи. Мы аккуратно спешились и встали в сторонке, наблюдая и дожидаясь, пока суматоха слегка уляжется и мы преспокойно пройдем дальше. Нас неплохо скрывала груда камней и бревен, принесенных, судя по всему, для того, чтобы укрепить проход между башней и склоном холма, построить стену и, возможно, еще одну башню с другой стороны. Сейчас этот проход был слишком широкий и открытый и явно не годился для устроения пограничного поста – ходи, кто хочет. Хоть перед башней, хоть позади нее, хоть по склону. Глядя на это безобразие, Шема медленно и смачно выругалась.

– Хотели уйти тихо и незаметно. Как же! Разворошили осиное гнездо!

– А с ней всегда так, – добавил насмешливый голос Паллада сзади. Я и не заметила, когда и как наши спутники там оказались, – Там, где леди Оливия, правила игры сразу же меняются. Вы собираетесь здесь стоять всю ночь?

– Я тут не причем, – буркнула я, а Шема опять ругнулась, быстро взлетая в седло.

– Поспешим и мы, пока все заняты, – Паллад тронулся с места, стараясь держаться в тени холма и осторожно направляя лошадь в обход каменных завалов.

Суматоха ренейдов нас не задевала, пусть крики раздавались совсем рядом, к нам они не имели никакого отношения. Я почти уверилась, что нам без помех удастся пройти мимо башни...

– Паллад, – проговорил зычный голос откуда-то сверху, – Вам не уйти. Лучше сдайся по-хорошему.

– Дрез, – с досадой пробормотала Шема, бросила взгляд на верх башни, коротко переглянулась с Палладом и отошла подальше в тень. Уже сбегает? И эта вся ее хваленая преданность? Скатерью дорога...

Паллад остановился, но головы не поднял, как ничего и не ответил. Замер в ожидании? И то верно, куда теперь спешить? Вот если противник допустит ошибку, можно и поторопиться...

– Ты же понимаешь, Паллад, что не вправе в одиночку решать, как поступить с тем, чем владеешь. Неправедно, между прочим, владеешь, – вещал проникновенный голос с высоты башни. С удивлением я заметила, что ренейды, до сего момента суматошно бегавшие рядом, замерли, внимательно вслушиваясь. Еге, а голос-то, похоже, с начинкой. Жаль, что из-за своего Дара я не слышу, с какой именно, – Твои находки принадлежат братству, как и ты сам. Разве не так? Разве не давал ты клятву верности? Почему же сейчас сомневаешься? Почему не испросил нашего мудрого совета? Неужели считаешь, что твой ум может сравниться с мощью единого разума Старших братьев? Ты можешь совершать ошибки, Совет – никогда. Ты можешь поддаться чувствам, нам это чуждо. Мы следуем высшей справедливости, и не личные наши пристрастия движут нами, а чистое стремление следовать закону. Законы ты знаешь, брат Паллад, они писаны не сегодня и не одно поколение братьев жило ими. Если ты по доброй воле отдашь нам мужчину, стоящего рядом с тобой, и четыре ключа Холхары, тебе подарят жизнь. Возможно, учитывая твою силу и умения, и больше, чем только жизнь. А если нет... Выбор за тобой, мой друг. Я всегда восхищался тобой, Паллад, мы никогда не были врагами, так не подведи меня сейчас. Я, как вестник Совета, сегодня на твоей стороне. И раньше таким был, если ты вспомнишь...

Судя по тому, как в трансе замер Лион, сидевший в седле рядом со мной, голос Дреза обладал дивной способностью нечто внушать слушающим его. Возможно, некие чувства. Богатый по тембру, довольно низкий, мягко-певучий, удушающе-уютный, голос был приятен на мой слух, но мне вовсе не хотелось по-идиотски застыть с раскрытым ртом, вслушиваясь в его звучание. Значит, магия. Которой я лишена.

Однако и Паллад продолжал молчать, в своей неподвижности напоминая статую. Что, неужели и он...? Я осторожно протянула руку, то ли чтобы развеять чары, то ли чтобы просто коснуться его, удостовериться, что еще здесь, рядом, когда услышала очень тихие слова, чистое дыхание:

– Доверьтесь мне, ладно?

Я нервно перевела дух и послушно отступила, по пути одернув Лиона, застывшего в трансе. Лорд недоуменно покрутил головой, нахмурился...