Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Очевидно, Дрез заметил, что его маленькая уловка на нас не подействовала, да и вряд ли он вообще рассчитывал заманить своего дражайшего друга в такую детскую для мага ловушку. С башни вдруг раздалось громкое, внятное и сильное:

– Приведите их ко мне.

А вот это было по-существеннее. Ренейды, до сего момента непонимающе застывшие под башней, разом вышли из оцепенения, дружно схватились за клинки и повернулись в нашу сторону. Кто верхом, кто пеший, они обходили кругом, будто шли на трех всадников словно на осаду неприступной башни. Благо идти было недалеко – шагов с десяток.

– Слишком много, – пробормотал Паллад, оглядываясь, – Всех не смогу... Придется драться. Леди, при первой же возможности уходите.

– Вот еще, – едва слышно фыркнула я, скорее чтобы подбодрить саму себя, чем возразить Палладу. В руках моих сами собой возникли кинжалы. Не ахти оружьице, да и это сойдет.

– Лион...? – маг повернулся к лорду. Но тот мрачно покачал головой, салютуя мечом:

– Так просто не дамся. А без тебя мне не жить, ты же знаешь. Так что давай выбираться вместе.

Несколько секунд. Всего несколько секунд до того, как ожидание в крови и тяжелый ком страха в животе взорвутся бешенством и яростью. О, мне было известно это чувство. Успела узнать.

Ренейды все ближе.

Перехватила получше кинжалы...

– За Лакит! – внезапно выплеснули десятки опьяненных победой глоток, руки подняли оружие, угрожающе потрясая им, ноги затопали вниз по склону, ведущему к башне. В полутьме, освещенной лишь несколькими факелами на самой башне да легким заревом стихающего пожара за спинами бегущих, я узнала давешних "горцев", людей Говара, и едва удержалась, чтобы не закричать от радости – подмога была более чем кстати.

Говар медлить и разбираться, что к чему, не стал. Его люди принялись рубиться с ренейдами, едва только достигли их. Китты были куда хуже вооружены и легче одеты, но отваги им было не занимать, а злость добавляла сил.

– Остановитесь! – прогремел голос с башни, но не успел звук чар коснуться ушей тех, кому они были предназначены, как Паллад сделал свой ход. Маг что-то резко выкрикнул, вскинул руки... Люди между ним и башней в ужасе отшатнулись, разбежались, кто-то покатился по земле, сбивая неожиданно загоревшееся платье, кто-то схватился за обожженное лицо, надсадно воя... Я не видела пламени, но башня вдруг пошатнулась, пошла трещинами, секунду-другую постояла... и развалилась камнями, издавая ужасающий грохот и рассеивая вокруг себя облако столетней пыли. Хаос усилился.

– Уходим, – глухо крикнул Паллад, прикрывая рот и нос рукавом и хватая поводья моей лошади. Я надсадно кашляла, сгибаясь пополам в седле и стараясь удержать брызжущие из глаз слезы, – Это еще не конец. Дрез не один.

Испуганные лошади в несколько решительных прыжков вынесли нас на лысый каменный бугорок, вокруг которого расстилались горы камней и мусора. Внизу шел бой, горячий, стремительный, безжалостный, кое-где горел огонь, смутно позволяя рассмотреть, что происходит, крики драки заглушали слова Паллада и я никак не могла понять, о чем он говорит. А маг вдруг замер на месте, вглядываясь вперед, тогда и я заметила четыре неясных силуэта всадников, расположившихся ровным полукругом перед нами. Они ждали, без нетерпения, молча, просто, даже обыденно. Жар боя вовсе не коснулся их, свежих и невозмутимых, они просто ждали своего часа, как и было задумано. Исход встречи казался предрешенным. Страх, почти парализующий и отвратительный, внезапно коснулся меня. А я-то решила, что мы выбрались. Как глупо...

– Паллад, ты, должно быть, растратил слишком много сил на башню, – насмешливо сказал один из тех, кто застыл черной мрачной тенью на склоне холма, – Не трать последнее, сдайся.

И на какой-то момент я поверила. Поверила равнодушной безжалостности, с какой были сказаны эти слова, поверила, что это тупик, из которого нет приемлемого для нас выхода. Нас? Наверное, я могла бы прямо сейчас безболезненно уйти, ведь охота развернулась не на меня. Что мне до них, до их забот и войны? Зачем я с ними? Как мудро поступила Шема, сбежав при первых же признаках опасности! Меня передернуло от отвращения к магичке, а еще пуще к своим малодушным мыслям, и я поудобнее перехватила оружие.

Каскоры не бегут с поля боя. Честно. Даже если и глупо.

– Закройте глаза руками, скачите вперед – вдруг резко проговорил Паллад, вскидывая руку и тем самым прерывая поток моих странных, почти бессвязных лихорадочных мыслей. И чего только в голову не придет в минуту опасности?

Я успела только хлопнуть ресницами, как лошадь моя сорвалась с места и помчалась вперед, ведомая сильной мужской рукой. От неожиданности глаза я раскрыла, но, обернувшись, ничего странного не увидела. Как обычно. А вот четыре Писца, как и десятки людей, до сего момента сражавшихся у подножия холма, явно увидели что-то, и это поразило их. Мы проскакали так близко, что я могла бы дотронуться рукой: неизвестный мне маг болезненно скорчился в седле, лихорадочно прижимал ладони к глазам и кричал, кричал, кричал... Я еще раз обернулась. Освещенный светом горящих рядом бревен, рядом с разрушенной башней в полный рост стоял Говар. Его невидящие глаза были широко раскрыты, рот искажен криком. Руки, гневно сжатые в кулаки, грозили черному небу местью.

В начале каменного спуска в ущелье нас дожидалась Шема. Нетерпеливо подхватив поводья жеребцов Паллада и Лиона, она повела за собой всю кавалькаду вниз в ущелье, через каменные ступени, стараясь побыстрее покинуть опасное место. И только тогда я заметила, что мои спутники ослепли.

– Вы спланировали все это заранее? – недоверчиво спросила я, прикладывая кусочки чистой ткани поверх целебной мази, которую нанесла на веки Паллада, и аккуратно перевязывая его голову.

– Не совсем так, – лишенный зрения, маг выглядел слегка растерянным, черты его обычно бесстрастного лица тронула непривычная беззащитность. Признаться, я подержала бы его в таком состоянии подольше. Когда он не ощетинивается ежом, то похож на человека, – Мы предполагали, что нас загонят в ловушку, но не знали, какую именно. Логичнее было предположить, что ее устроят либо в самом узком месте, то есть при спуске в ущелье, либо у башни. Когда мы с Лионом подъехали к башне, я уже точно знал, что Писцы рядом. Со всеми ними одновременно справиться я не мог, да и от них не стоило ожидать, что они нападут разом. Они должны были разделиться – это обычная тактика Писцов, хотя не удивлюсь, если после двух поражений тактика поменяется. На башню я заранее навесил пару амулетов. Чтобы вызвать огонь, особых умений не надо, но чтобы взорвать каменное строение, пришлось пожертвовать амулетами.

– Тот маг, Дрез, он погиб?

– Нет, – с сожалеющей улыбкой покачал головой Паллад, – в лучшем случае напуган.

– Дреза не так просто напугать, – из другого угла пещерки подала голос Шема, – он наверняка предвидел что-либо подобное. Но ослепляющего заклятья не ожидал. Никто его не ожидал, даже я. Ты меня удивил. Я не знала, что оно тебе по силам.

Паллад кивнул, но словно бы и не слышал реплики магички.

– Ослепляющее заклятье не сложное, но требует предельной сосредоточенности. И спасения от него нет, закройте вы глаза или откройте, оно поражает даже тех, кто его произносит. Надежда была только на Шему, которой я дал знак скрыться на безопасном расстоянии за скалами. Она должна была провести нас по узкому проходу, пока другие маги не пришли в себя, и поддержать Лиона, если вдруг на него плохо подействует магия. Да и Ваша гвардия, леди, отлично помогла. Без них мы бы не справились с ренейдами.

– Это не моя гвардия, гвардеец был только один, – с сомнением покачала я головой. Первым моим порывом там, на перевале, было остаться с Говаром и его людьми. Те люди были одеты как горцы, но сражались как воины. С такой армией не стыдно идти в бой. Одно меня остановило – чем меньше людей будет рядом со мной, тем быстрее я доберусь до Шела, а я очень спешила. Компания Паллада и Лиона, несмотря на все сложности наших взаимоотношений, в этом отношении вполне меня устраивала, – Но ведь на меня тоже не подействовало Ваше заклятье. Вы могли бы предупредить и меня, я тоже могла бы помочь. Могла бы отвести нас в безопасное место и присмотреть за Лионом.

– Я как-то об этом не подумал, – сухо ответил маг.

Как же, не подумал. Скажи лучше: не доверил.

Это недоверие больно ранило меня. А ведь с чего бы? Какое мне до этого дело? Я молча поднялась и перешла к Лиону, осторожно ощупывающему свою повязку на глазах. Его ожог был куда легче палладова, поскольку в момент вспышки он успел тщательно прикрыть глаза рукавом, но еще пару часов полной слепоты ему обеспечены.

– Леди, – вдруг донеслось сзади болезненно-скованное, – у меня не было времени на объяснения.

Неужели оправдывается? Х-ха. И неубедительно.

– Да, конечно, – холодно и отстраненно ответила я. Шема, правившая в углу пещерки свой меч, проводила меня заинтересованным, но мрачным взглядом.

К утру ожоги сошли, зрение вернулось и лишь покрасневшие веки свидетельствовали о перенесенной боли. Едва рассвело, как мы уже тронулись в путь. Чтобы настроить амулет Комса – что бы это ни подразумевало, в подробности магического действа я не вникала – понадобилось не так уж много времени, но после этого Паллад, бессильно покачиваясь в седле навроде мешка с зерном, поставленным на попа, и вцепившись в поводья своего жеребца, еще несколько часов выглядел живым мертвецом. Я и не подозревала, что занятия магией столь изматывающи.

Что ж, по крайней мере еще одно заблуждение насчет магов оказалось развенчанным. Магия оказалась делом куда более сложным и опасным, чем легкомысленные забавы иллюзионистов, и куда более действенным, чем я представляла. Зато и более затратным, ибо сил у магов оно отнимало немало. Трудно представить себе фокусника, надрывающегося от махания палочкой, зато у магов, похоже, это было в порядке вещей. Я еще только начинала понимать этот мир, манящий меня своей абсолютной недоступностью... И не только потому, что сама была лишена магии. Правду ли говорили легенды о том, что умением Найсала Ла-Китта была когда-то ограждена от сильной магии, или то была некая причуда природы, только в Лаките никогда не было сильной магии. Так, по мелочам, вроде мелких иллюзий, это было, но не более того. А вот то, что я видела у перевала Рива, в Лаките осуществить было просто невозможно.

К вечеру мы разбили лагерь намного раньше обычного. Это была первая остановка в долине, но по удобствам она мало чем отличалась от ночевок в горах – все те же холодные твердые камни снизу, сверху и с боков, такие твердые, что порой я с трудом могла вспомнить мягкость обычной постели. Но к вечеру местность все же изменилась. Скалы большей частью пошли на убыль, холмы сгладились, появились лиственные леса. В укромных ложбинках еще лежал снег, но с каждым шагом мы чувствовали наступление весны. Воздух по-прежнему был холоден, ветер пронзителен, однако по-весеннему свеж. Он дарил надежду, он пьянил и позволял хоть ненадолго забыть об опасности.

Поначалу мы тщательно обходили любые селения, желая поскорее удалиться от перевала Рива. Следов, которые можно засечь магически, мы не оставляли, но это ведь не значило, что кому-нибудь не придет в голову порасспрашивать в окрестных селах о пришлых чужаках. А незнакомцы заметны, очень заметны, особенно сейчас, когда люди напуганы войной. Но нам нужны были еда, свежая одежда и новости, а потому к вечеру, найдя подходящую скальную расселину с угрожающе нависающим каменным козырьком, закрытую от ветра и посторонних глаз, Паллад и Шема отправились в ближайшее село. Мы с Лионом остались обустраивать ночлег.

Мы собрали сушняк, принесли воды, почистили лошадей. Неспешно, привычно.

– Если бы кто-то год назад сказал, что моя жизнь настолько изменится, я бы не поверила, – со смешком сказала я, укладывая хворост в аккуратную горку для костра, – Еще год назад я и не представляла, как развести огонь. Да и зачем? Вокруг всегда были слуги. А вот отец умел. Я тогда еще удивлялась, зачем ему? К чему самому чистить лошадь, если на тебя с недоумением смотрят слуги, отстраненные от дел?

– И что он ответил, когда Вы спросили его об этом? А Вы ведь спрашивали?

Я рассмеялась и кивнула.

– Он сказал, что судьба слишком переменчива, чтобы всегда стоять к нам лицом. Он сказал, что когда-нибудь эти простые умения могут спасти мне жизнь и не стоит от них отказываться только потому, что на тебя косо смотрят слуги. Когда-то же учиться надо. Тогда это было игрой, разве могла я тогда подумать, что когда-нибудь это станет реальностью? Но благодаря словам отца я научилась ухаживать за своей лошадью, когда возвращалась с прогулок. Этому-то я научилась. А вот огонь развести – с трудом, – я оглядела со всех сторон аккуратную горку хвороста и неуверенно потянулась к огниву, – Только не говорите об этом Палладу и Шеме. Они меня засмеют.

– Не скажу, – Лион подошел ближе, сел на колени, протянул руку. Огниво случайно выскочило у меня из рук, покатилось по каменному полу и упало в узкую трещину. Мы попытались вытащить его, но проклятый камешек прочно застрял в извилистой скальной щелке и не желал выковыриваться.

– А другого у нас нет? – с надеждой спросила я. Лион как-то криво усмехнулся:

– Сейчас поищем. Заодно и кое-что проверим.

Черные брови сошлись к переносице, глаза, сосредоточенные на горке хвороста, потемнели, пальцы застыли в напряжении. Лион нагнулся, будто высматривая нечто среди кучки сушняка, и вдруг победно выпрямился:

– Есть. Я так и знал.

Между серовато-бурыми ветками и веточками взвилась струйка дыма, еще робкая и тонкая, но уже вполне заметная. Сухое дерево лизнул крохотный язычок пламени.

– Но как? – удивилась я, постаравшись спрятать испуг в голосе.

– ОН сказал мне, что я все это умею, но просто не знаю об этом.

– Он?

Лион продолжал пристально смотреть на меня. Ответ не требовался.

– А что еще ОН говорит? – осторожно спросила я, переборов нестерпимое желание отодвинуться подальше. Страх – не лучший помощник в разговоре, а Лион откровенно меня пугал. И дело было не в бледности его лица, не в нервности движений расширенных зрачков, будто он принял чуток белладонны из моих запасов, даже не в словах как таковых. С тех пор, как мы встретились, Лион заметно изменился. И я пока не могла понять в чем конкретно, но однозначно – в худшую сторону. Изменения происходили не сразу, постепенно, но я осознала их только сейчас.

– О, много чего. Например, что меня вряд ли оставят в живых, даже если ЕГО и изгонят из моего тела. Ведь ОН меняет не только мое тело. Да, его присутствие делает меня сильнее и выносливее, я меньше устаю и быстрее восстанавливаюсь, но еще я начинаю понимать вещи, о которых раньше и не догадывался. Я замечаю то, на что раньше не обратил бы никакого внимания. Мои ум стал острее, ощущения полнее и ярче, я чувствую жизнь по-другому. И не вижу в этом ничего плохого.

– За исключением того, что Вы перестали доверять самому себе, а доверяете чужим нашептываниям?

– О, Оливия, – Лион вдруг подался вперед и взял мои руки в свои. Я не одернула их лишь потому, что пальцы мои были затянуты в тонкие перчатки – их я снимала очень редко с тех самых пор, как однажды неосторожно коснулась лба лорда, – Не считайте меня глупцом, легко поддающимся чужому влиянию. Я тот, кем и был вначале. Только поумнел слегка. Вначале я был напуган и растерян, нелегко, как понимаете, принять то, что внутри тебя сидит отвратительная, злобная тварь. Вначале я боялся не справиться, панически боялся потерять над собой контроль. Но потом понял, что он такой же пленник во мне, как и я из-за него. И он меня тоже боялся. Его злоба, ненависть ко всему живому были не больше, чем способом устрашить меня, подавить силой, заставить подчиниться. Потом были насмешки и издевательства, но это лишь потому, что он хочет, но не может вернуться в свой мир. А я не могу пустить его в наш. Пока не найдется подходящее решение, мы вынуждены сосуществовать в одном теле. Паллад говорил, что убив мое тело, иффиш выйдет на свободу, но это не так. Без тела существовать он не сможет. Без тела он будет просто туманом, дымом, что развеется от порыва ветра. Так что я ему нужен. Живой и невредимый. Он и сам не хочет в наш мир. Он хочет жить и вернуться к себе, а потому предпочитает помогать мне, а не мешать.

– Вы ему верите? – ровно спросила я.

– Вы думаете, я не распознаю ложь? Мне не нужны слова, чтобы общаться с ним, а значит, обычное представление о доверии теряет смысл. Это нечто другое... Чувства? Нет. Это голос, звучащий во мне. Чужие видения, чужие образы, такие реальные... Здесь нельзя обмануть. Просто невозможно. Мы вполне можем общаться на равных. Думаю, что теперь понимаю его лучше, чем Паллада.

– Паллад предупреждал, что иффиш умен и изворотлив, Лион. Он просто запутывает Вас. Берегитесь!

– Запутывает? – неожиданно взорвался гневом Лион, – О, если кто и изворотлив, так это сам Паллад! За все годы, что я его знаю, он никогда не был полностью откровенен со мной. Он появлялся и исчезал, когда хотел сам. Он никогда не объяснял, почему мы идем туда, делаем то... Я просто шел и делал. Во имя дружбы, как мне казалось. Я восхищался им, я уважал его. Но теперь я понимаю, что всегда был лишь собачонкой у ног тигра. Глупой, тявкающей собачонкой. Это он шел, куда хотел. А я шел за ним. Это он делал, что хотел, а я делал лишь то, что он скажет. Иффиш во мне, но это Паллад решает, что с ним делать... Раньше я думал, что Паллад БЫЛ Писцом, а теперь знаю, что он Писцом и остался. Вы знаете, леди, что это такое – обладать властью. И я знаю. Пусть я и никудышный лорд-наследник, но люди Скарда беспрекословно подчиняются мне, как и моему отцу. Представьте же себе власть над жизнью и смертью, которую имеет маг, обученный в Шолхе. Нет, вряд ли Вы себе такое можете представить, Вы видели слишком мало из того, что Паллад умеет. А я видел. Однако считал, что с прошлым покончено. Но разве можно отучить тигра есть мясо?

Лион опустил голову, но глаза его блестели гневом.

– Я не хочу умирать, Оливия. Если и умирать, то в бою, но не так..., не глупо, не где-нибудь в дурацком подземелье на алтаре, – Лион с горечью и отвращением отшатнулся, опуская заполненный болью и гневом взор.

– В подземелье? На алтаре? Откуда Вы знаете?

– А Вы считаете, наш добрый Паллад махнет руками и иффиш выйдет погулять? Я не маг, Оливия, но даже я знаю, что чем мощнее заклятье, тем больше силы требуется для него. Если Паллад тащит меня в их легендарное место силы, значит, заклятье будет оч-чень мощное. Удержать эти силы можно лишь одним способом – кровью. Сомневаюсь, что кровь будет палладова.

– Почему кровью? Разве Паллад когда-нибудь говорил об этом? – перед моими глазами стояли ясные картины моего недавнего ночного кошмара: Лион с развороченной грудью, камень вместо сердца, кровь, стекающая по желобкам алтаря... Возможно, лорд не так уж и не прав? Возможно, у него тоже были подобные сны? Только вряд ли в его видениях была я, иначе не стал бы он так со мной откровенничать.

– А он и о другом никогда не говорил. Что это за место силы? Да и вообще зачем оно ему нужно? Может, все наоборот? Может, иффиш лишь предлог, чтобы попасть туда?

– Тогда вряд ли он стал бы себя так утруждать, защищая Вас. Он дошел бы туда и один.

– Я не знаю, что ему нужно и зачем ему нужно. Открытость не в его характере, – устало произнес Лион, откидываясь назад, – Пока у меня нет другого выхода и я иду с ним. А там посмотрим. За свою жизнь я буду бороться, помирать за чужую идею не собираюсь.

Верно, открытость не в характере Паллада. Более непроницаемого и скрытного человека я еще не встречала. Глядя на него, мне всегда хотелось узнать, что у него на уме. И узнать не просто из любопытства, а из чувства самосохранения, ведь то, чего мы не знаем, страшит, а то, что нам понятно, успокаивает, пусть это и нечто ужасное. Неизвестность, непредсказуемость – разве не пугает это так же, как склонность к жестокости или насилию? Невозможность предугадать следующий шаг человека, с которым ты поневоле связан, – разве не раздражает?

Иногда мне казалось, что я понимаю Паллада, что сумела краем глаза заглянуть ему в душу, а потом оказывалось, что просто увидела собственное отражение, то, что хотела в нем увидеть, а не то, что в действительности есть Паллад.

И все-таки мне хотелось в него верить, несмотря на тоненько повывающий от страха здравый смысл. В его достоинство. В то, что для любого его действия есть достойная причина. Несмотря на слова Лиона, мне трудно было отказать ему в доверии. Пока трудно. Может, когда-нибудь моя наивность и доверчивость меня сгубят, но верить человеку или, наоборот, не доверять ему, я буду до тех пор, пока сама себе не докажу обратное. Сама, а не с чужой подсказки.

– Вы так легко изменили о нем мнение, Лион, – медленно сказала я, – Еще вчера Вы не сомневались в его участии.

– А я и сейчас не сомневаюсь, – криво улыбнулся лорд Лиэтта, – Только отличается ли его участие от того, которое предлагал Дрез? Уверены ли Вы, леди, в бескорыстности желаний Паллада? И чего вообще он хочет, Вы знаете?

Я только сокрушенно покачала головой. Да, он был прав. И не прав. Лион упрямо стоял на своем и в этом упорстве мне чудилась чья-то посторонняя и отнюдь не добрая воля. А потом мне припомнилось, что сегодня между ним и Палладом произошла небольшая перепалка, не первая за последние дни, так, несколько коротких и эмоциональных фраз, брошенных тщательно приглушенным тоном. О чем они спорили? Я не расслышала. Занятая более насущной проблемой починки разорванного плаща (иглу держать в руках до сего момента я пока не пробовала), тогда я не придала этому значения, зато теперь кусочки мозаики сложились воедино: Лион-иффиш выходил из-под контроля Паллада, вот только понимал ли это сам Паллад?

Снаружи послышался легкий шорох, лорд мягко приподнялся, подхватывая лежащий рядом обнаженный меч, и осторожно пошел к выходу. Движения плавные, кошачьи, бесшумные, уверенные. Этот Лион ничем не напоминал то нервное, взъерошенное существо, которое только что говорило со мной. И тем сильнее сжималось мое сердце, когда я думала о причинах этих перемен. Я должна поговорить с Палладом, да, медлить нельзя. Наверняка он заметил, что происходит с Лионом, и я могла бы помочь, если бы точно знала, что мне делать.

– Это мы, – с легким шорохом у входа раздался тихий голос мага. Паллад осторожно вошел, держа перед собой клинок, и убрал его только после того, как Лион буркнул "все в порядке". Следом вошла Шема, неся ладненький тючок с одеждой. Поход оказался вполне удачным. К счастью, ренейды обошли село стороной, местные жители были насторожены, однако не напуганы, и пусть не слишком спешили доверяться чужакам, пусть неохотно, но продали шерстяные туники и плащи собственного изготовления – не самые красивые, зато удобные. А главное, ничем не отличающиеся от тех, которые обычно в эту пору носят в Думхерге. Маэдринские камзолы здесь не носили, а горские меховые куртки, в которых мы успешно миновали ледники и могли спать на голой земле, были не слишком уместны на равнине.

Я рассеянно разгладила в руках грубую шерсть, выкрашенную в два цвета – буро-зеленый и тускло-красный. Ткань по краю была соткана некрупной клеткой, основная же часть плаща-накидки была красной. Неяркая, не бросающаяся в глаза, грубая, порядком поношенная – вот моя новая одежда, вот тот облик леди Лакита, в котором она возвращается домой. Нет, я вовсе не сожалела о шелках и бархате, кружевах и драгоценностях. Я боялась лишь того, что грубая одежда помешает воспринимать меня всерьез. Тень отца, я цеплялась за привычные вещи, цеплялась за традиции, за все, что поможет мне выстоять, доказать свое право быть леди Лакита не только по рождению, ибо не была уверена в своих силах. Я не знала, не отвергнет ли Лакит свою сбежавшую Надорру, не знала и боялась худшего. Не знала и готовилась сражаться. И бой наверняка предстоит не только с ренейдами...

Мои спутники, скупо переговариваясь, тем временем разложили принесенные из села припасы по дорожным сумкам, приготовили ужин.

Разговор с магом я решила не откладывать, но мне нужно было поговорить с ним наедине, да так, чтобы ни Лион, ни Шема не заподозрили. Только как это сделать, зная, что за тобой наблюдает две пары любопытных глаз?

– В окрестностях ренейдов не видели, – сказал Паллад, разламывая лепешки на части и по очереди протягивая нам теплые (несколько минут лепешки лежали на горячих камнях) куски. Вкупе с жестким вяленым мясом и прошлогодними сморщенными яблоками это было приятным разнообразием нашего стола за последние дни, – Месяц назад они прошли на юг и здесь не задержались. Изредка устраивают набеги, но чаще разоряют села повосточнее. Еще в ближайшем городе, который прямо у нас на пути, есть гарнизон ренейдов, – маг вопросительно посмотрел на меня.

– Бальма, – кивнула я, вспоминая карту. Маленький округлый циркон на полу Летописной башни, прямо под лентами, свисающими с флейты Найсала, в летний полдень, если уж вспоминать подробнее. Здесь, в южной части долины, городов было не слишком много, все больше села да хутора: в Думхерге никогда не любили селиться кучно, – Если мы обойдем его и пойдем прямо на восток, то городов больше не встретим до самых Кэйкитов.

Паллад молча кивнул. Повисло молчание.

Долгий, впервые ничем не занятый вечер располагал к долгой беседе, но разговор не клеился. Уютно потрескивали сухие сучья в костре, нос дразнил свежий запах завариваемых трав, в дальнем углу под каменным навесом фыркали лошади. А мы молча смотрели на огонь, не глядя друг другу в глаза. Было ли что скрывать? Не знаю. Паллад сосредоточенно следил за огнем, будто это занятие было важнейшим в его жизни, Лион был мрачен и угрюм, Шема делала вид, что ей все равно, но украдкой бросала на нас всех косые взгляды, а я обдумывала способ дать знак Палладу, что хочу с ним поговорить без свидетелей. Как оказалось, сделать это было совсем не просто. Все равно что воровать под пристальным взглядом стражника – и кушать хочется, и законник бдит.

Наверное, я слишком увлеклась обдумыванием, озабоченно глядя на мага, потому что он внезапно поднял на меня глаза, оторвавшись от созерцания обгорелых головешек. Во взгляде вспыхнуло некоторое недоумение, брови дрогнули и сошлись к переносице... Еще бы, он как-то не привык, чтобы его так откровенно разглядывали. Кажется, я случайно перестаралась. Смутилась. Поспешно отвела взгляд. Нужно бы подать знак, но я уже упустила момент – маг опять опустил глаза, продолжая недоуменно хмуриться.

Зато Шема вдруг загадочно улыбнулась, достала из мешка крохотную лютню и принялась бренчать на струнах. Сначала это был просто набор звуков, настройка, проба. Чуткие пальцы медленно перебирали струны, выискивая в них единственную песню, приличествующую случаю. А когда музыка зазвучала... Странный выбор у тебя, Шема, подумалось мне. Легкая, причудливая мелодия тихо поплыла над нами, как весенний ветерок, чистый и свежий, но вовсе не о весенней грусти была эта песня. Струны запели страстью, сначало тихо, как-то крадучись, несмело, изнывая от скрытого томления и неведомой неги, потом набирая сил и темпа. Обманчивая мягкость первых аккордов сменилась обещанием ласк и буйства страсти.

О, так вот ты какая, Шема-женщина. Черные волосы, непокорным облаком разметавшиеся вокруг головы, чуть раскосые темные глаза, обещающие страсть и погибель, четкая линия чувственного рта, чуть вздрагивающие в такт мелодии в многообещающей улыбке губы, так ждущие жаркого, до крови поцелуя, сильные руки, привыкшие к оружию, но куда охотнее дарящие ласки... безумные ласки...

– Пойду, принесу воды, – хрипло сказала я, поднимаясь, как только отзвучали последние такты мелодии. Музыка пробудила во мне странные чувства, неведомые прежде желания, они беспокоили меня, приводили в полное смятение. Мне хотелось побыть одной, разобраться в себе, понять, что происходит. А еще мне нужно было поговорить с Палладом. Немедленно. Прямо сейчас.

– Вы меня не проводите? – прямо спросила я мага, удивляясь, почему такая простая идея не пришла мне в голову раньше, – Уже стемнело.

Но ответить он не успел, а только чуть недоуменно вскинул на меня глаза. Похоже, мое поведение так сильно отличалось от обычного, что ставило его в тупик.

– Я провожу, – неожиданно подхватилась Шема, откладывая лютню и вставая, – Самое время проветриться.

Мне оставалось только уныло собрать баклаги для воды и поплестись к выходу.

Ручей протекал недалеко, нужно было только обойти скалу, за которой мы устроили лагерь, и спуститься по каменным уступам, напоминающим ступеньки. Идти приходилось осторожно – в полутьме, освещаемой лишь бледным светом крупных звезд, легко можно соскользнуть и упасть в расщелину, на дне которой бежал ручей, быстрый и полноводный по весне. Мелкие камешки хрустели под ногами и осыпались вниз сухим дождем.

Вода была чистой и ледяной. Я с удовольствием напилась, морщась от того, как от холода ломит зубы, прополоскала баклаги...

Шема молча стояла рядом, прислонившись спиной к большому валуну и наблюдая. С ней говорить мне не хотелось, я чувствовала ее скрытую враждебность, но она сама начала разговор.

– Паллад из тех, кто сам выбирает себе женщину, а не наоборот, – вдруг сказала она, даже не пряча насмешливости в голосе, – Заигрываниями его не возьмешь.

Ах, вот, значит, как было понято мое желание поговорить с ним наедине.

Я рассмеялась.

– А ты, похоже, уже пыталась и проиграла?

Шема одним коротким прыжком оказалась рядом, ее горящие темные глаза готовы были прожечь во мне дырку.

– Когда-то Паллад любил одну женщину, – вкрадчиво сказала она, а губы ее изогнулись в презрительной усмешке, – дочь одного знатного лорда. В ту пору они жили к югу от Заповедных гор и уж не знаю как это случилось, но Паллад и эта девица влюбились. Странная это была пара. Колдун Шолха, изгой, мерзавец в глазах людей, и высокородная леди, красивая, утонченная, богатая, совсем как ты. Что у них могло быть общего? – Шема насмешливо заглянула мне в глаза, но не дождалась, пока я первая отведу взгляд. Странное дело, наверное было холодно, ибо меня колотил озноб, – А потом об их связи узнал сам лорд. И девица оказалась перед выбором: долг или любовь. Она выбрала любовь, по крайней мере именно это она пообещала Палладу – вечную любовь, неразлучную любовь. И решилась бежать с возлюбленным. Не думай, леди, что для Паллада это был простой и легкий выбор. У нас нет семей, у нас нет долгих привязанностей вне Шолха. Есть только мимолетные связи, пустые и недолговечные, большего братство не одобряет. Полюбить кого-нибудь для колдуна Шолха означает одно – стать уязвимым и слабым, а мы не можем позволить себе слабину. Мы можем найти пару только среди себе подобных, но это союз равных. Сбежать с высокородной леди означало стать изгоем везде – среди обычных людей и в братстве. Но Паллад пошел на это, потому что верил и не мог предать любовь. А когда он пробрался на место их встречи, там ждала его обожаемая леди и люди ее отца. А еще собаки. Да, леди, его как зверя затравили собаками, а он был так потрясен предательством, что не мог даже защищаться. О, леди, если ты видела его обнаженным, то заметила эти самые следы любви... Не видела? А я – да. Его живот, руки и ноги в страшных шрамах. После той "любовной встречи" я нашла его едва живого, окровавленного, раздавленного, и выходила. Через несколько месяцев он ушел из Шолха, но клыки волкодавов навсегда отбили у него охоту связываться с высокородными леди. Такими, как ты. Ведь долг и честь рода у них превыше всего, не правда ли? Знаешь, что он сделал, прежде чем уйти? Он вернулся в замок своей леди и убил всех, кого встретил. Включая свою неверную красавицу и псов ее отца. Вот как Паллад лечит любовные раны. Зато теперь он предпочитает равных. Вроде меня. Вороны и лебеди летают в разных небесах, леди.