Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц)

Пожалуй, самое время представиться, подумала я, но... Пока я изучала хозяина замка, в нетерпении застывшего на ступенях, из дверей позади вышли его гости. Именно гости, не слуги. Ибо пятеро вышедших мужчин ничем не уступали хозяину ни в добротности одежды, ни в надменности взгляда, ни в высокомерии. Я знавала таких. Даже склоняя передо мной или моим отцом головы, они ни на крошку не теряли чувства собственной значимости. Темные длинные дорожные плащи скрывали их фигуры, а лица трех из них – и глубокие капюшоны. Почему-то при виде этих капюшонов мне припомнились Писцы, встреченные в скалах дубовой рощи под Хосакком, и сердце перехватило от дурного предчувствия. А потом мне и вовсе захотелось вжаться в стену. Плащ одного из гостей случайно или намеренно распахнулся, явив герб Ла-Ренейды. И то, что герб был искусно вышит, а не грубо прорисован, говорило о том, что это были не просто воины ренейдов, это были высшие чины королевства, по крайней мере один из них. Случайно ли их появление здесь и сейчас, именно в тот момент, когда в замок тоже вроде случайно зашла беглая леди Лакита, лорд-наследник Скарда, носящий иффиша, и бывший Писец, подбирающий ключи к Холхаре? Трудно сказать. Каковы бы ни были причины появления здесь ренейдов, знакомиться с ними было небезопасно и преждевременно.

Осторожно отступив в тень, я опустила капюшон пониже и медленно побрела дальше, мимо воинов, в глубине аркады настороженно наблюдавших за происходящим. На меня внимания они не обращали. Обычная девушка в старом поношенном плаще с тощей котомкой в руках. Кто знает, может, она ищет работу на кухне? Скоро хозяин замка и его гости уедут, тогда и я смогу выбраться отсюда. А пока не стоило привлекать ничьего внимания, зато не мешало расспросить толстуху-кухарку о том, что здесь происходит. Слуги, как водится, много чего знают.

Но до дверей кухни я не дошла, так и застыла, едва веря в то, что вижу.

Из-под арки, в которую не так давно вошла и я, вошли два человека, ведя в поводу лошадей. Шли они размеренно и неторопливо, но, похоже, именно их и ждали застывшие на ступенях крыльца люди. Глаза ренейдов, по крайней мере тех, чьи капюшоны были откинуты, неотрывно следили за каждым движением всадников и до тех пор, пока прибывшие не остановились у подножья ступеней крыльца, никто не произнес ни слова.

– Где женщина, которую ты нам обещала? – спросил один из ренейдов с выразительным северным акцентом.

– Где-то в крепости, – весело и бесшабашно ответила Шема, пожав плечами, – Прячется среди лавок-развалюх и крикливых торговок.

Заметив, как неприязненно дернулся ренейд, снисходительно добавила:

– Велите перекрыть главные ворота крепости да прочешите каждый угол. Ей некуда бежать. Эта курица не способна летать.

Потом кивнула в сторону Лиона, стоявшего рядом.

– Я привела его.

– Признаться, я не ожидал, – от звука этого голоса я заледенела. Говоривший тряхнул головой, капюшон спал, явив безупречно лежащие на плечах темные волосы с заметной проседью и черные знаки Писца на щеках. Дрез улыбался, но от этой улыбки никто не веселился, – Почему, Шема?

И правда, почему? Обычным предательством здесь не пахло, за те несколько дней, что мы провели рядом, я смогла понять, что Шема настойчива, умна и хитра, а значит, то, что я вижу, не акт покаяния старшему с принесением жертвы, а нечто другое. Магичка явно задумала нечто более эффектное. Дрез, судя по всему, тоже неплохо знал Шему.

– Разобщение Совета братства плохо сказывается на всем братстве, Старший, – Шема неожиданно покорно склонила голову, а слова ее были полны искреннего раскаяния, – Мы стали подозрительными, мы перестали доверять друг другу, как и полагается братьям, мы стали трактовать законы братства каждый по-своему, а значит, перестали им подчиняться без рассуждения и промедления. Так быть не должно. Разобщение – это конец братству. А я не хочу быть этому помощником. Полагаю, мы могли бы договориться.

– Ты поняла, наконец, что Паллад не тот, на кого следует ставить? Кстати, а где он сам? – рассмеялся Дрез и спустился на две ступеньки вниз. Краем глаза я заметила, как по верхней галерее, скрытые в тени арочных проемов и столбов, осторожно передвигаются люди. Свет тускло блеснул на обнаженном клинке, но больше ничто не выдавало их присутствия. Вот и подкрепление. Только чье?

– Где-то там, – неопределенно боднула головой в сторону въездной арки женщина, – Но он наверняка не допустит, чтобы я отдала вам иффиша.

Ее голос чуть дрогнул в неуверенности, но я не смогла определить: искусная ли это игра, чтобы убедить Дреза в полной откровенности, или и вправду что-то пошло не так, как она задумала изначально.

Дрез, подумав, кивнул. Потом его холеная голова кивнула еще раз и еще.

– Заманить меня в ловушку хорошая идея, не правда ли, Шема? – с ноткой удивления и мягкого увещевания сказал Дрез, – Или это не твоя идея? Предложить мне иффиша, а когда я расплачусь от умиления, окружить верными вам братьями и напасть. Ах, да, ко всему прочему надо еще заставить Паллада играть на вашей стороне. Что-нибудь такое, что он не захочет терять и полезет за это драться. Полагаю, та женщина, которая обещана моему доброму другу Комбсу, – Писец лениво и чуть презрительно кивнул назад, в сторону высокого светловолосого ренейда, который, не скрываясь, положил руку на эфес меча и отбросил полы плаща назад. Ренейдская молния в круге отчетливо виднелась на его груди. Комбс мрачно смотрел сверху вниз и взгляд его не обещал ничего хорошего.

Дрез сделал еще один шаг вниз и укоризненно покачал головой:

– У тебя на такое не хватит ума, женщина. Это наверняка придумал Ипарт, это в его духе. А еще он очень любит эффектное появление в самом конце, чтобы насладиться растерянностью тех, кто осознал, что попал в ловушку. Полагаю, Ипарт здесь? Он ведь не может допустить, чтобы его победа досталась другим? Эй, дружище, пора выходить!

Писец медленно обвел глазами верхние галереи внутреннего замкового двора и рассмеялся. Смех получился на диво зловещим, Шема дрогнула и чуть отступила назад. Она не сказала ни слова, но язык ее тела явственно говорил о страхе.

– Ипарт! – зычно выкрикнул Дрез, издевательски смеясь, – Я по-прежнему Глава Совета, как бы ты ни хотел обратного! И я по-прежнему на шаг впереди тебя!

То, что произошло потом, описать я не берусь. Двор внезапно наполнился людьми, будто со всех сторон открылись невидимые доселе двери, галереи взорвались криками и воплями в сопровождении звона клинков, с крыш полетели стрелы. Кто с кем сражался? Я не стала разбираться, стараясь поскорее юркнуть в дверь кухни, на пороге которой с открытым ртом стояла ошеломленная пышная кухарка. И все-таки я обернулась. Воины посреди двора яростно секлись друг с другом, но на ступенях по-прежнему стоял Дрез – глумливо улыбающийся и спокойный. Время от времени он стремительно поднимал руку, и стрела, летящая в него, резко меняла направление и скорость удара. Думаю, ему не составило бы труда парочкой хороших ударов обезвредить многих противников или там крышу обвалить, где сейчас жестоко рубились несколько пар воинов. Но он и пальцем не пошевелил. Почему? Чего он ждал? Судя по разрушениям, точнее, их отсутствию, магию почти не применяли, а ведь здесь собралось немало братьев Шолха – то там, то здесь я замечала характерные черные росписи щек. А сколько здесь Писцов, что не стали демонстрировать свою принадлежность братству, не нанося, как Шема, рисунки на лицо?

Дрез выжидал, пока нападет неизвестный мне Ипарт или Паллад, чтобы не тратить силы впустую, поняла я. К чему колотить по комару кузнечным молотом? Молот нужен для стали, когда она достаточно разогреется.

А потом все взорвалось. Не знаю, кто ударил, куда ударил, но камень стен внезапно содрогнулся до основания, галерея с правой стороны вдруг обломилась и упала вниз. Лошади, которых нерасторопные конюхи не успели увести, заржали, оборвали поводья и бросились врассыпную, копытами давя людей и добавляя хаоса. Диким, звериным рыком вдруг разразился Лион и людей вокруг него разбросало в разные стороны. Кровь брызнула на серую брусчатку рассыпанным красным бисером.

Первым моим порывом было бежать к Лиону, успокаивать, удерживать, утешать... Но вместо этого я бросилась под руку испуганной кухарки, побелевшими губами шептавшей слова молитв, и оказалась в длинном коридоре, в конце которого призывно шипела кухня. Дверь за мною с грохотом захлопнулась.

– Ну и дела, – с чувством выдохнула кухарка, грузно спускаясь по ступеням вниз, в просторное помещение, заполненное чадом и дымом, – Ну и дела.

Озабоченно нахмурившись, она обвела глазами кухню:

– Чего застыли? Война войной, а господ кормить нужно.

Слова толстухи привели всех в чувство. Поварята, судомойка, младшие кухарки и хромой худой парень с большими руками мигом спрыгнули со стола, придвинутого к крохотному оконцу под самым потолком, и бросились по своим местам, выразительно переглядываясь друг с другом.

– Ну, а тебе чего надо? – толстуха обернулась ко мне.

– Я... работу ищу, – заглянув в заплывшие жиром глазки, я увидела недоверие.

– А ты когда-нибудь поварешку в руках держала? – скептически осмотрев меня сверху донизу, спросила она. Простая одежда, незатейливая и непритязательная, женщину не обманули. Я опустила глаза, покорно склонила голову...

– Наш дом ренейды разорили, – тихо сказала я, – отца убили, бежала я от них, думала, убежала, да кто ж думал, что они здесь?

Кухарка хмыкнула, но уже не недоверчиво, а сочувствующе, покачала головой.

– Судомойкой пойдешь? За стол и постель, учти, – сурово сказала она, – Спуску не дам, будешь работать наравне с остальными.

– Да, да, – послушно закивала я. Всего-то и нужно, что переждать бойню наверху. Как-нибудь справлюсь.

Внезапно снаружи стало тихо. Поразительно тихо.

– Ну вот, – рассеянно пробормотала главная кухарка, вслушиваясь, – а теперь господа захотят покушать... После охоты да драки господа всегда хотят кушать, а у нас ничего не готово. А ну, по местам, бездельники! А ты... Эй, Банти, – кликнула она хромоножку, – сходите-ка вниз за маслом. Покажешь ей. Да плащ сними, а то упаришься!

Последнюю фразу она говорила уже мне. Тишину за окном заглушило звяканье медных котлов, шипение жира, треск мелкой щепы в очаге, раздраженный окрик одной из женщин, дробный перестук рассыпанного по полу гороха... А снаружи все равно было тихо. Мне нестерпимо хотелось узнать, что там.

– Й-идем, – заикаясь, сказал Банти и осторожно потянул меня за рукав. Я сбросила плащ в углу, но сумку не оставила, перекинула через плечо. Банти смущенно отвел взгляд и неожиданно сказал:

– Ты красивая.

И потопал вперед, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.

– Ты давно здесь живешь?

Банти, не оглядываясь, кивнул.

– Послушай, Банти, я хочу посмотреть, как там... Чем все закончилось во дворе. Ты же здесь свой, ты, наверное, все здесь знаешь, – я остановилась, разрываемая желанием пойти в другую сторону, к двери, во двор, – Проведи меня наверх, чтобы я могла посмотреть. Туда, где нас никто не увидит. Масло подождет, Банти.

Хромоножка развернулся, порывался что-то сказать, коротким жестом показывая, что надо идти...Ослушаться толстуху-кухарку он боялся, но не угодить мне тоже не мог.

– Мы быстро, – зашептала я, касаясь его руки, – одним глазком посмотрим – и назад. Ладно?

Банти покраснел, одернул руку, приоткрыл рот... и кивнул.

Мне очень повезло угадать в Банти того, кто мне так необходим. Скрываться парень умел. Жизнь в замке научила бедного мальчишку, недалекого, косноязычного, искалеченного, быть незаметным, не попадаться на глаза тем, кто мог обидеть, кто был сильнее. Банти знал, где можно спрятаться, чтобы даже проходящий в трех шагах хозяин не обнаружил его присутствия.

Мы юркнули в маленькую боковую дверь, ведущую на узкую лестницу, поднялись по ней вверх, пробежали по залу, увешанному штандартами – холодному, пустынному, с гуляющим по полу ветром и высокими потолками... Хозяин редко заходит сюда, иначе здесь не было бы так неуютно, а в камине лежали бы заготовленные дрова, а не серая домашняя пыль. Отсюда наверняка отлично просматривается внутренний двор, но окна были слишком высоко, чтобы я могла до них дотянуться. Мы пошли дальше, виртуозно прячась в нишах. А прятаться было от кого. Мимо пробегали вооруженные воины, слишком озабоченные происходящим снаружи, чтобы обращать внимание на то, что внутри. Я с облегчением вздохнула – раз меня здесь не ищут, значит, я выбрала верное место, чтобы спрятаться.

Банти был счастлив. Распри хозяев его не интересовали, куда больше он радовался возможности хоть кому-нибудь показать свои укромные тайнички, где обычно скрывался, свои потайные ходы, по которым обычно ходил и никто его не видел. Он был живым призраком этого замка, незаметным, почти несуществующим, никем не замечаемым. Никому не нужным. Я была одним из тех очень немногих людей, кому он неожиданно доверился. И я была слишком занята своими переживаниями, чтобы слушать его нескончаемую болтовню. Я была недостойна его тайны.

– Вот, – забираясь на каменную ступеньку, Банти высунулся наружу и весело захихикал. Я тоже поднялась наверх. Мы были в башне, возвышающейся справа от парадного замкового входа, на ступенях которого совсем недавно так властно красовался Дрез. На треть окружности башни стену опоясывала узкая галерея с бочкообразными столбами, поддерживающими низкие арки, ветер свистел в нешироких проемах. Я перегнулась через каменный парапет и осторожно заглянула вниз. Осторожно, ибо меня беспокоила тишина. Ни топота, ни криков, ни стонов. Снизу не доносилось звуков, которые могли бы издавать раненые или те, кто их лечил, или те, кто подбирал бы мертвые тела, а их должно было быть немало, я сама видела. Но во дворе стояла тишина. И когда я посмотрела вниз, я поняла почему.

Посреди двора стоял лорд Лион Лиэтта. Галерея на башне, с которой мы с Банти разглядывали двор, оказалась куда ниже, чем я ожидала после нашего долгого похода. Мы оказались всего несколькими ступенями выше боковой галереи, той самой, где прятались люди Ипарта. А потому я была близко. Я была так близко, что могла рассмотреть искаженное болью, застывшее в муке лицо Лиона, сведенные челюсти, стекающую по подбородку тоненькую струйку крови из прокушенной губы, бисеринки пота на лбу. Он стоял, расставив для равновесия ноги, его руки были разведены в стороны, мышцы напряжены до набухших синих вен, будто нечто невидимое растягивало его тело. Возможно, так оно и было, просто я этого не видела. Двойной цепью лорда окружали Писцы – застывшие, с невидящим взглядом, с ладонями, направленными к центру круга. Удерживали ли они иффиша, который без сомнений пытался вырваться наружу во время всей этой бойни? Или они пытались сломить волю самого Лиона? Этого я не знала. Мой взгляд заскользил дальше, изучая, анализируя, выискивая способ помочь Лиону и остаться при этом в живых.

У обваленной галереи живых не было, зато поодаль я увидела Шему – женщина сидела, прислонившись к стене и прижимая к груди окровавленную руку. Магичка была ранена, но не уходила, хотя во дворе ее никто не удерживал: никому не было до нее дела, взгляды всех – стражников, зевак, Писцов, участвующих в истязании или спокойно стоящих в стороне, ренейдов – были устремлены на Лиона. И Шема смотрела на него, неотрывно, пристально, болезненно. Сожалела о его муках или о том, что награда досталась не ей? Перед плененным лордом неторопливо выхаживал Дрез, спокойный и невозмутимый, как обычно. За пределами двойного круга магов, напротив не скрывающего удовлетворения Главы Совета, стоял еще один Писец, незнакомый мне. То, как он стоял, сложив руки на груди и широко расставив ноги, гордо запрокинув голову и надменно-вызывающе поглядывая на Дреза, выделяло его среди остальных. Это был мужчина лет тридцати, смуглый, темноволосый, с высоким лбом и заметными залысинами, делающими его голову похожей на яйцо. Его узкие губы были накрепко сжаты, как капкан, а тонкие ноздри трепетали от скрываемого гнева. Думаю, это был Ипарт. На проигравшего он не был похож, но и на выигравшего – тоже.

А вот Паллада я нигде не видела и не знала, где он.

Мой взгляд нашел ренейда Комбса, мрачно поигрывающего шипастой перчаткой, и хозяина замка, тщетно пытающегося скрыть ужас, будто только сейчас он начинал понимать, в какой переплет попал...

А потом я обнаружила, что смотрю в глаза Лиону. Темные, напряженно прищуренные от боли, они неумолимо тянули меня к себе, принуждали разделить каждую каплю его страданий. Он не просил о помощи, я даже не могла понять, видит ли он меня вообще, я просто не могла оторваться от черных горошин зрачков, застывших в безумии невидимой мне схватки. Я была рядом и была невероятно далеко. Я корила себя за бездействие, за неспособность придумать хоть что-нибудь стоящее для спасения Лиона, но ничего на ум не приходило. Отвлекать внимание, как это случилось при первой нашей встрече с Дрезом, теперь было бы глупо: я только обнаружу свое присутствие, но лорду не помогу. К тому же теперь я не была уверена в Палладе, а надеяться на то, что переполох поможет Лиону самому, без постороннего вмешательства освободиться из захвата десятка магов, было безрассудством. Силы слишком неравны.

И вдруг... Глаза Лиона на краткий миг хитро блеснули, сверкнули высокомерным торжеством, а лицо исказилось легким презрением. Всего на миг, окативший меня ужасом понимания.

Я опять видела глаза, измученные болью и внутренней битвой, но теперь... я не верила им. Это было ложью! Выходит, это он контролировал все и всех – иффиш, терзавший Лиона? Выходит, он вовсе не связан, а только притворяется? Глупцы, что с торжественным видом опутывали чарами (как они полагали) иффиша, на самом деле были лишь послушным инструментом в его руках? Что же еще он задумал?

От ужаса у меня перехватило дыхание. В тот момент мне совсем не показалось зазорным сбежать, позорно и трусливо, но я по-прежнему не могла отвести от Лиона глаз. Лиона ли? Осталось ли в этом теле что-нибудь от прежнего Лиона? Кто смотрит на меня его глазами? Да, знаю, мне говорили – иффиш, но что это за существо? Чего оно хочет от меня?

Дрез внезапно остановился, нахмурился, пристально вгляделся в лицо плененного лорда... и резко обернулся. Я не успела ни отпрянуть от перил, ни спрятаться в глубине галереи.

– Вон ваша пропажа, – торжествующе воскликнул он, показывая на меня пальцем, – Не упустите ее на этот раз.

И засмеялся, повернувшись к Комбсу. Ренейд подался вперед, на его лице мелькнуло облегчение, тотчас же сменившееся озабоченностью и надменностью. Комбс резко махнул рукой, подавая сигнал... Все случилось в считанные секунды. Я успела лишь отпрыгнуть назад, к стене, а по двору и лестнице, ведущей к галерее, уже громыхали подкованые подошвы ренейдских сапог. Их было десятка два, и шансов на спасение у меня не было.

Банти испуганно сполз на пол, свернулся калачиком, обхватил голову руками и тихонько завыл-запричитал... И здесь помощи ждать было бесполезно.

Я бросилась назад, к лестнице. Еще несколько секунд – и здесь будут ренейды, а потому единственным моим шансом выбраться отсюда было успеть скрыться в коридорах замка. А там посмотрим... Шаг, второй... Рука лихорадочно сжимает кинжал – я не сдамся просто так... Внезапно путь мне преградила высокая мужская фигура, мягко прыгнувшая с боковой галереи, а моя рука с клинком сама собой взлетела вверх. Не рассуждая, слепо следуя инстинкту...

– Леди, – негромко позвал мужчина и протянул руку ладонью вверх.

Паллад. Не думала, что когда-нибудь буду так ему рада, и в первое мгновение я готова была броситься ему на шею. Однако только в первое мгновение. В следующее мгновение я вспомнила о доверии и лжи.

А он ждал. Невозмутимо и спокойно, будто не гнались за нами десятки воинов и магов, такой же сильный, надежный и непроницаемый, как тогда, когда я впервые увидела его. Рука с длинными пальцами, великодушно протянутая в жесте приглашения, обещала помощь, защиту и безопасность. Как и прежде. Но почему? Почему Паллад предлагает мне помощь? Чтобы я была под рукой в случае чего?

Время остановилось. Мгновение, всего несколько мгновений, обычно быстрых и скоротечных, иной раз могут быть длинны, как сама жизнь.

В лице Паллада что-то дрогнуло. Неуловимое смятение коснулось уголков губ, отразилось мимолетной печалью в глазах. Маг отвел взгляд, помрачнел и заледенел.

Всего пару ударов сердца потребовалось мне, чтобы принять решение, но заминка казалась убийственно долгой.

– Да, уходим, – ровно и безлично сказала я, вкладывая пальцы в его ладонь. Он молча кивнул, крепко сжимая мое запястье. Жизнь вернулась к нему и вневременье закончилось.

Мы бежали по крутой лестнице, перепрыгивая через две-три ступени и чудом не налетая друг на друга, мчались по узким петляющим коридорам, неизвестно каким безумным зодчим построенные... На ходу вбежали в уже знакомый мне зал со штандартами, но в дверях резко остановились: с другой стороны в него уже решительно входили ренейды, ведомые суетливым человечком из свиты господина замка. Захватчики обрадованно загалдели и бросились вперед, вот только мы не стали их дожидаться. Новые коридоры, лестницы, коридоры... спрятаться в нише за гобеленом, пока преследователи не пробегут мимо... и опять коридоры, свернутые безумной змеей... Да кто ж так строит?

– Вы знаете, как отсюда выбраться? – прокричала я, стараясь заглушить приближающийся сзади топот, когда мы в очередной раз наткнулись на зал со штандартами.

– Нет, – мотнул головой Паллад, разгоряченный бегом. Маг был мрачен, но полон решимости, – Но узнаю.

На удивление, в этот раз зал был пуст. Каким-то чудом преследовавшие нас ренейды и Писцы оказались сзади, их крики доносились с лестницы, которую мы только что покинули. А потому нам ничто не помешало пересечь длинное гулкое помещение, захлопнуть за собой узкие створки высоких толстых дверей и припереть их деревянным брусом, будто нарочно стоявшим рядом у стены. Кажется, мы выиграли несколько минут и этим преимуществом следовало воспользоваться. Но как? Мы опять бежали по коридорам, чудом уворачиваясь от наводнивших замок людей, ищущих нас. И долго удивительное везение продолжаться не могло...

– Подождите, – резко остановилась я, с трудом переводя сбившееся от долгого бега и прыжков дыхание и хватая Паллада за рукав, – Здесь... должен быть тайник...

Я смутно помнила восторженный лепет Банти, обрадованного возможностью хоть с кем-то поделиться известными ему секретами, но про потайной ход вспомнила сразу, едва увидела уродливую скульптуру, стоявшую в нише за лестницей. У деревянной фигуры было лицо, наспех вытесанное топором учеником камнетеса после хорошенькой попойки. То ли оригинал не блистал красотой, то ли у мастера не хватило сил закончить свое творение, но изображенный в дереве мужчина был горбатым, кособоким, одноухим (второе явно отбили позже) и вдобавок ко всему голым, с нарочито выставленным напоказ мужским достоинством исполинских размеров. Нагота красоты скульптуре не добавила, зато меня смущала порядком.

Бочком, отворачиваясь, чем вызвала мимолетную ухмылку Паллада, я проскользнула в полутьму за деревянную фигуру и принялась шарить по стене. О чем это говорил Банти? Штыречек с загогулинкой? Знать бы, что он имел в виду – камень стены был ровный, привычно шероховатый, но безо всяких излишеств. И только у самого пола я обнаружила искомое – выступающий из камня металлический стержень, закрученный петлей. Потянуть "штыречек" на себя, повернуть по часовой стрелке – и в стене вдруг обнаружилась трещина. Паллад нажал на стену и она со скрипом раздалась в стороны, дав узкий, но вполне приемлемый проход.

Маг скользнул вперед, на мгновение задержавшись на границе света и тьмы, затем протянул мне руку. В этот раз я не медлила, вкладывая ладонь в его пальцы, и мы помчались в неизвестность, каким-то наитием находя дорогу. Мы молчали, да в словах и не было надобности. Мы бежали, хотя куда разумнее было идти, ощупывая путь ногой. Мы спешили, ибо не знали, как скоро нас найдут. На первой же развилке, когда под рукой, шарящей по стене, вдруг оказалась пустота, Паллад остановился и зажег свет: сначала – крохотный синеватый шарик, зависший над его раскрытой ладонью как тусклая шаровая молния, затем – факел из промасленных тряпок, предусмотрительно торчавший в гнезде держателя на стене. Потайной ход разветлялся: влево шел узкий коридор, сравнительно чистый и утоптанный – очевидно, по нем нередко ходили; вправо же заворачивал даже не коридор, а неширокий лаз в пол-человеческого роста, забранный хлипкой металлической решеткой.

– Предлагаю идти туда, – негромко сказал Паллад, кивая в сторону лаза.

Помедлив, кивнула и я. Не было нужды объяснять – коридор, по которому часто ходят, обычно служит для подглядывания за себе подобными, а значит, проходит вдоль жилых комнат и залов замка. Если этот ход куда и выведет, то только обратно в замок к ожидающим нас Дрезу, Комбсу и десяткам их подручных, готовых применить силу и магию в любой момент. Куда шел второй коридор – не знал ни Паллад, ни я. Но неизвестность дарила нам шанс спрятаться и переждать погоню, и этим следовало воспользоваться.

Одним ударом ноги Паллад выбил решетку, на мгновение замерев и прислушиваясь к отголоскам шума, им учиненного, и первым пошел вперед, согнувшись в три погибели.

Ход оказался нерукотворной расщелиной в скале, на которой стоял замок. Сначала узкая и сравнительно пологая расщелина по мере нашего продвижения становилась все круче, уходя вниз и вверх темным извилистым ущельем. Приходилось уже не идти, но спускаться по камням, осторожно пробуя на прочность каждый шаг, обдирая о скалы ногти и отгоняя мрачные мысли о ловушке, в которую мы сами себя загоняем.

Я не спрашивала. Паллад молчал. В трепещущем синеватом свете факела его лицо казалось лишенном эмоций и невозмутимым, но руки выдавали напряжение: иной раз, помогая мне взобраться на высокий камень или, наоборот, спуститься с крутого уступа вниз, он так сильно сжимал мою руку, что я едва выдерживала боль. Потом он спохватывался, разжимал стальную хватку пальцев, бросал извиняющийся взгляд, и мы бежали дальше. Вниз и вниз по узкой расщелине, навстречу неизвестности...

– Назад, – вдруг вскрикнул маг, отступая и отбрасывая меня в сторону, на скалу. Камень под его ногами зашатался, разошелся трещиной, раскололся и ухнул вниз, чтобы тут же бултыхнуться в воду и обдать нас стеной ледяных брызг.

Впереди было подземное озеро, питаемое ледяными ключами, длинное и узкое. У него почти не было берегов, с двух сторон воду окружали отвесные черные скалы и только с четвертой, напротив того места, где мы стояли, был небольшой каменный причал и ступени, уходящие вверх. Скудный свет нашего факела едва достигал их смутных граней...

– Я не доплыву, – медленно сказала я, тщательно скрывая охватывающую меня панику, и обернулась, глядя вверх на нелегкий путь, который мы только что проделали, – И не смогу взобраться обратно.

Паллад бросил на меня задумчивый взгляд, потер подбородок, сунул мне в руку почти затухший факел, подошел к самому краю обрыва, предварительно опробовав его ногой, опустился на колени. Цепляясь за острые края скалы, нагнулся вниз и зачерпнул воды.

– Может, и не придется плыть, а бегать Вы умеете, – уголками губ чуть улыбнулся, ободряюще, успокаивающе, – Доверьтесь мне.

Лучше бы о доверии он не говорил. Не ему говорить о доверии.

Как ни старалась я оставаться невозмутимой, но, видимо, в глазах моих что-то мелькнуло, эдакое нехорошее, эдакое скептическое, отчего Паллад недоуменно нахмурился, а потом и поспешно отвернулся.

– Что ж, нет так нет, – глухо сказал он, – И выбора у нас тоже нет.

Сидя на коленях, он принялся что-то негромко шептать в левую ладонь, наполненную водой. Указательный палец правой руки начертил в воздухе какие-то невидимые знаки, маг пристально посмотрел на ладонь, потом подул на нее. Сначала ничего не происходило, затем я обнаружила, что вода рядом с нами стала замерзать – быстро, видимо, стремительно. Дальше и дальше по поверхности озера побежали тонкие лучики льда, покрывая спокойную водную гладь легким хрупким ледком, заковывая ее в броню на глазах толстеющего льда.

Лед. Да, лед – это неплохо придумано. По льду мы без труда перейдем на другой берег, даже не замочив ног. Толстый лед не успеет растаять быстро, даже если его коснется лишенное магии существо вроде меня. Однако не успела я вздохнуть с облегчением, как услышала где-то позади себя, в недрах покинутой нами расщелины, странные глухие звуки. Паллад вздрогнул, но не обернулся, продолжая чародейство – сейчас это было важнее.

Далекий стук повторился, вверху, у самого угла сходящихся друг к другу скальных плит нечто зашелестело, будто забились в панике сотни крыльев, зашуршало и посыпалось вниз... оно приближалось... Резким порывом ветра (откуда здесь ветер? – только и успела я подумать) меня сильно бросило вперед, мимо Паллада, на камни, к воде. В последний момент маг извернулся, удерживая меня руками, дернул на себя, крепко прижал к себе и мы покатились вниз...

Лед опасно затрещал, однако выдержал. Я упала сверху, зато Паллад ушибся, не просто ударившись о лед, но приняв на себя и мою тяжесть. Болезненно охнув, он попытался встать, когда грохот в покинутой нами скальной расщелине заставил его буквально вскочить на ноги. Испугаться было от чего. Камни угрожающе затряслись, заскрежетали... и неожиданно обвалились вниз, посыпавшись в озеро, как горох из разорванного мешка.

Мы побежали. Лихорадочно хватая ртом воздух, мутный от взбаламученной каменной пыли и крошки, мы скользили по разваливающемуся под ногами льду, думая лишь о том, как долго сможем продержаться. Но это было неизбежно. Неизбежно с того момента, как Паллад коснулся меня и его чародейство стало исчезать и лед таять, неизбежно с того момента, как тяжелые камни пробили брешь в ледяной броне, лишь наполовину затянувшей озеро.

...Холод был таким обжигающим, что я закричала, но дыхание тут же перехватило. Одежда, мгновенно намокнув, стала неимоверно тяжелой и потянула вниз. Куски льда колотили по моей голове, ставшей совершенно безумной. Лихорадочно загребая руками, я куда-то плыла, не разбирая куда, не разбирая, плыву ли. Движения, поначалу энергичные и быстрые, подогреваемые паникой и ужасом, постепенно замедлились... Холод... Нет спасения... Отчаяние сковало мысли, отчаяние сковало руки и ноги...Нельзя давать им воли... Вперед... бороться... умереть я еще успею... впе-е-ред... тихо-то как... какой покой...