Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 41 страниц)

Первым моим порывом было вскочить и бежать.

Дядя недоуменно встрепенулся.

– Я понимаю твое волнение, Оливия, – беспокойно сказал он, наклоняясь вперед и пристально всматриваясь в меня, – Но этому уже не помочь. Мы должны найти силы извне. Ты можешь найти эти силы и спасти Лакит.

Я застыла, в этот короткий, емкий миг заново осмысливая собственную жизнь и делая вовсе не утешительные выводы. Глупая, наивная простушка, как я могла так долго заблуждаться? Как я могла верить? Почему? Ах, дядюшка, дядюшка! Разве не этими твоими стараниями я себя убаюкала до беспамятства? Разве не ты все это время лелеял во мне уничижение и чувство собственной незначительности, покорности и безысходности?

Впрочем, вряд ли он виновен в этом больше, чем я сама. Хвала богам, я прозрела, надеюсь только, что не слишком поздно.

– Что я должна делать, дядя? – ровно спросила я. Пожалуй, выслушаю его до конца. Ведь не зря же он меня пригласил, да еще леди Мераной прикрывается?

– Что ты знаешь о Ланардии, Оливия?

– Э-э..., – признаться, я порядком растерялась. Такая резкая перемена темы заставила меня лихорадочно прикидывать, какое отношение может иметь далекая южная Ланардия к войне в северном Лаките. И ответ никак не находился. Потому что никакого отношения и не было. Но Эмиса шутником не назовешь, просто ради развлечения он подобные вопросы задавать не станет.

Мои раздумья дядя оценил по-своему и лишь спустя какое-то время я поняла, что мое глупейшее "э-э" оказало мне неоценимую услугу.

– Ничего не знаешь? Ну, это не страшно, – Эмис умиленно улыбнулся, сложил руки на груди и вкрадчиво-масляно продолжил:

– Лорд Кетраз привез тебе предложение руки и сердца лорда Арджея Крусила, владельца Ланардии. Ты его не знаешь, Оливия, но это очень богатый и могущественный лорд, а Ланардия – тот союз, что поможет Лакиту выжить. К тому же сам Арджей довольно молод и хорош собой, он составит тебе прекрасную партию... В чем дело?

Истерический смех, распиравший меня изнутри, остановить было невозможно. Я давилась, зажимая губы ладонью, а он все равно рвался наружу – едкий, неукротимый, горький. Как я могла всему этому верить целых полгода?

Мне нестерпимо хотелось обличить во лжи моего доброго дядюшку, бросить ему в глаза гневные слова, чтобы увидеть, как он смутится, как станет оправдываться... Но я была одна, без сил и поддержки, беззащитная и слабая. От кого мне ждать помощи, кроме как от своей выдержки, ума и воли?

– О, простите, дядя, – ответила я, всеми силами стараясь взять себя в руки, – Я боялась, что мужем мне выбрали самого лорда Кетраза. А он такой старый, он мне не нравится...

Дядя снисходительно улыбнулся и переглянулся с Мераной. Та видимо расслабилась и криво ухмыльнулась.

– Не волнуйся, милая, у тебя будет красивый и молодой муж, – с ленцой сказала она, откидываясь на жесткую спинку кресла.

О да, я для них непроходимая дурочка. Была, есть и буду. Только дурочка может не знать, где находится Ланардия – далеко на юге, на границе с Табойскими степями. Вся жизнь лорда Ланардии проходит в войне со степными разбойниками, где уж ему думать о защите далеких северных границ? Все его богатства постепенно сошли на нет в поисках наемников и союзников, какая выгода для него повесить на шею камень в виде разоренного ренейдами Лакита? Так чем же хорош такой союз?

Но была и другая сторона сказанного. Нынешним лордом Ланардии был Мейнард Крусил, а Арджей был его старшим сыном. Арджей и вправду был молод и уродом не родился, однако дядя забыл упомянуть главное – юноша страдал слабоумием. Лорд Мейнард с душевным уродством сына смириться не пожелал и теперь искал способ расторгнуть брак с его матерью и отказать Арджею в наследстве. Между тем у него родился второй сын, увы, вне брака, и лорду Мейнарду нынче приходилось весьма не сладко. Итак, кому понадобилось женить слабоумного Арджея на наследнице Лакита? Его матери, желающей разыграть последнюю карту? Или противникам лорда Мейнарда, желающим его падения? Так какую помощь получит из всего этого Лакит? И какая роль отводится мне?

Это была ложь. Сначала и до конца ложь, рассчитанная на то, что я глупа и несведуща. Да и как мог знать дядя, что свою единственную дочь лорд Лакита обучал так, как обучал бы наследника-сына, за исключением разве что владения оружием? Я была непременным участником всех его встреч, переговоров и поездок. Я слушала, внимала, запоминала, чтобы потом обсудить с отцом достоинства и недостатки того или иного союза или договора, выгодности положения, стратегию дальнейших шагов. Он спрашивал моего мнения и высказывал свое, чтобы я училась и училась. Изучая карты, читая книги, спрашивая и получая ответы. Я не обладала той властью и весом, которые были у моего отца, да и не рассчитывала на них в будущем, я была лишь его скромной тенью, которую никто, кроме него самого не воспринимал всерьез, но я была! Не столь умная, как мне раньше казалось, ибо может ли быть умным человек, позволивший дурачить себя целых полгода, но вполне сообразительная.

Отец, который всегда весьма тщательно строил свои планы, мое будущее оставил на мое усмотрение. Не в смысле того, что ему это было безразлично, нет. Он хотел, чтобы я сама стала хозяйкой своей жизни, чтобы я сама научилась принимать решения без оглядки на его или на чье-либо иное мнение. Несколько лет назад я достигла брачного возраста, но искать мужа не торопилась. Иногда отец заговаривал о моем замужестве и тогда мы часами могли обсуждать достоинства и недостатки тех или иных союзов, политический вес того или иного знатного дома, характер и склонности того или иного лорда. Отец хотел, чтобы я заключила брак с открытыми глазами, чтобы мою судьбу определяло только мое собственное решение. Править Лакитом должен мужчина, этого никто не ставил под сомнение, таковы законы, но отец хотел не просто найти себе преемника, он хотел, чтобы этот преемник был достойным и уважаемым мужем его единственной дочери, мужем, которого изберу я сама. Меня воспитывали следовать Чести и Долгу, и для обычных женских чувств места в моей жизни не оставалось. Я никогда не влюблялась, единственным мужчиной, к которому испытывала искреннее почтение, уважение и любовь, был мой отец. И в замужестве я видела лишь выгодный союз, ничего более. Незадолго до того, как ренейды напали на Лакит, чаша весов моих раздумий склонилась в пользу наследника наместника Тутарлы Алесса Но-Арда, спокойного и рассудительного мужчины двадцати шести лет. Однако отец, не отвергнув и не поддержав мой выбор, предложил с оглашением повременить. Посмотрим, дочь моя, как поведет себя твой избранник перед лицом опасности, сказал он, тогда и поговорим. Через несколько дней Ла-Ренейда напала на Тутарлу, потом сломала ее защиту, прошла сквозь подгорный город и оказалась в Лаките. С тех пор я ничего не слышала об Алессе. Я послала ему письмо с помощью дядиных слуг, но ответа так и не получила – слуги не нашли в разграбленной Тутарле никого из рода Но-Ардов, чтобы вручить мое послание. Жив ли он? Если бы я не тянула так с выбором и объявила о своем решении, был бы сейчас у Лакита Надорр? И была бы у нас надежда?

Но дядя вовсе не догадывался обо всем этом. Родственники Риардин и Эмис всегда не очень-то ладили, а в последнее время не общались совсем. Никто из них не посещал дом брата вот уже лет десять. Причины раздора я не знала, а отец всегда лишь отмалчивался, когда я заводила об этом разговор.

Так что же обо мне мог знать Эмис Ноа? Оглушенная и раздавленная, я приехала в его дом тенью тени, которой была когда-то. Покорная, безразличная, пустая – вот то, что во мне видели. Я выглядела мягкой глиной, из которой можно лепить все, что угодно. И они лепили, а я позволяла это делать. Создатель, что я с собой сделала?

– Расскажите мне о... моем будущем муже, – попросила я, тщательно следя за голосом и выражением лица. У дурочек не бывает острого блеска глаз и слишком едкого сарказма в голосе.

– Он тебе понравится, ручаюсь, – Мерана встала, повела плечами, поплотнее закуталась в мягкий ворс темной меховой накидки и подошла ко мне ближе, – Ему чуть за двадцать, как и тебе, он красив. И богат. Думаю, этого достаточно?

– Ланардия, это далеко? Я должна буду уехать туда? – растерянно спросила я, тем временем лихорадочно ища выход из положения.

– Твой дом будет там, где будет твой муж, Оливия, – снисходительно просветила меня Мерана.

– Да, да, конечно, – озабоченно кивала я, – А что будет с Лакитом?

– С Лакитом? – дядя подался вперед, остро поблескивая глазами, и я едва сумела скрыть удивление тому, что в них увидела: алчность, затопившую зрачки, – Лакит разрушен, племянница, тебе пора с этим смириться. Лакита больше нет. Но мы его вернем и отстроим заново. И пока твой муж будет на юге собирать силы против Ла-Ренейды, я от твоего имени буду искать союзников среди моих соседей, среди противников короля Эльяса. Я обращусь к королю Катуару и заставлю его считаться с тобой. Но мне нужны полномочия. Тебе нужно только подписать...

Так вот что ему нужно, с нарастающим отвращением подумала я, дальше даже и не слушая. Получить право управления Лакитом от моего имени, стать лордом-протектором. Мой новый муж вряд ли опротестует это решение, ибо не способен постоять даже за самого себя, куда уж ему думать о чужих войнах? Скорее всего протекторство входит в стоимость сделки по моей продаже в Ланардию. Это очень по-маэдрински, но законы Лакита такого не приемлют. Такого понятия как протекторство в Лаките не существует – им управляют Надорры и совет знати и никакие внешние угрозы не заставят его отказаться от древних традиций даже под страхом уничтожения.

На что же дядя надеется, пытаясь заграбастать разоряемый захватчиками Лакит? На то, что власть Эльяса Ренейдского скоро кончится и тогда он с полным правом поселится в замке рода Каскоров? Или на то, что древний Лакит с его Надоррами и законами как таковой просто перестанет существовать, став заурядной провинцией Маэдрина, который и поможет избавится от ренейдов в обмен на покорность? Если я подпишу бумаги, то собственноручно распишусь в согласии уничтожить законы моей отчизны. Лакита, который я знаю, больше не будет существовать – его раздерут на части Ла-Ренейда и Маэдрин.

А что они задумали сделать со мной самой? Я, единственная наследница Надорра Лакита, подпишу бумаги, дам право распоряжаться своими владениями родственнику (причем законным путем с точки зрения Маэдрина, при свидетелях – теперь мне стало понятно, зачем Эмис пригласил в гости соседей, ибо обычно этот скряга гостеприимством не отличался), или от моего имени это сделает доверенный человек моего будущего мужа, а потом я исчезну где-нибудь у границ Ланардии в качестве незначительной фигуры в игре против лорда Мейнарда. Логичный шаг избавиться от меня после того, как дядя добьется протекторства.

Еще час назад я готова была смириться с любым решением дяди, думая, что его намерения пойдут на пользу Лакиту. И мне, если уж быть откровенной. Я доверяла ему, насколько способен доверять человек в моем положении. И за его интересами я усматривала заботу обо мне и Лаките. Искреннюю заботу.

Но что я видела сейчас? Дядя настороженно смотрел на меня, ожидая ответа, но его алчность была очевидна, как бы он ни старался укрыться за благожелательностью. Рука, медленно протягивающая мне чуть скрученную в трубочку бумагу, чуть подрагивала от нетерпения. Он нервно облизнул губы, в глазах появилось что-то жесткое.

Почему я была так слепа? Отчего так поглупела? После той вольности, которую я вела рядом с моим отцом, разве могла я допустить замужество, которое полностью лишит меня свободы и возможности вернуться в Лакит? Но что еще хуже: могла ли я допустить полное уничтожение Лакита, словно ему мало ренейдов?

Я нервно сглотнула, и дядя тут же всполошился.

– Что-то не так? – забеспокоился он.

– Я так боялась этого вашего лорда Кетраза, что выпила вина больше, чем могла, – глупо улыбнулась я, рассеянно потирая виски и покачиваясь, – Кажется, мне дурно.

– Тебе надо отдохнуть, Оливия, – сказал Эмис, многозначительно переглядываясь с Мераной, – Только подпиши...

– Мне совсем дурно, – перегнулась я через подлокотник, нервно глотая воздух. Эмис шумно выдохнул и пожал плечами, глядя на Мерану.

– Я отведу ее, – кивнула та, – Подпишет потом, при свидетелях.

– Погодите, только один вопрос, – повернулась я уже в дверях, – Когда все это случится? Мое... замужество?

– Лорд Кетраз от имени жениха готов провести церемонию хоть сейчас. А нам понадобится два-три дня для подготовки бумаг. Пышную свадьбу, если захочешь, вы сыграете уже в Ланардии.

– Два дня, – потрясенно прошептала я, обессиленно приваливаясь к дверному косяку. Два дня, чтобы утрясти цену продажи.

– Ну ты и горазда пить, – с отвращением сказала Мерана, подхватывая меня под локоть и энергично толкая вперед, – Впрочем, это даже и лучше...

Я ощущала себя загнанным в угол зверем. Безжалостная охота была близко, от нее разило кровью и азартом. А я могла лишь испуганно замереть и дожидаться... Нет, неправда. Я могла бороться. И я буду бороться. Хватит быть глупым блеющим ягненком.

Всю ночь, почти до рассвета, я перебирала в уме скудный запас возможных способов избежать замужества и передачи прав дяде, но даже банальное бегство было трудной задачей – я не знала, кому могу довериться. А без посторонней помощи невозможно ни достать лошадь, ни собрать в дорогу припасы и деньги. Ни уйти из замка так, чтобы погоня не нагнала меня. Или можно? Так что же делать? Где решение?

Только под утро я забылась тяжелым сном, не принесшим ни малейшего облегчения, но как ни странно, выложившим в моей голове фрагменты плана как сложной мозаики, которую мне предстояло собрать шаг за шагом. И я собиралась пройти этот путь, твердо решив не думать ни о чем другом, пока не завершу его.

В восемь утра они опять были там, в лечебнице – лорд Лион и его странный неразговорчивый спутник Паллад. Лион на несколько секунд замер в дверях, высокий, статный, красивый, орлиным взором окинул просторную палату и привычно прошел к дальней скамье у камина. Движения стесненные, но не сильно. Это хорошо.

Я задумчиво наблюдала за ним со стороны, стоя поодаль в недлинном темном коридоре, ведущем к галерее. Он не видел меня, скрытую за резным камнем колонны, зато я без помех рассматривала его, хорошо освещенного огнем камина. Молодой мужчина сдержанно улыбался и коротко отшучивался на негромкие замечания двух молодых служанок, хлопочущих рядом и неспешно раскладывавших у скамьи все необходимое – лорда Лиона сегодня не ждали. Он медленно распустил пояс и распахнул полы длинного темно-зеленого кафтана, обнажая белоснежную сорочку, а глаза его между тем искали. Одна из служанок коснулась его плеча, прося лечь, он слишком очевидно дернулся, а когда все же нехотя прилег, на лице застыла маска холода и отчуждения. И только потом, заметив двух молчаливых дам, неизменно сопровождавших меня, он слегка улыбнулся и удовлетворенно прикрыл глаза.

В трех шагах от скамьи остановился Паллад, привычно отстраненный и невозмутимый. Что написано на его смуглом хищном лице – прочесть я не могла. Он был для меня загадкой.

Что ж, я увидела достаточно. Пора приниматься за работу.

Я не умела управляться с людьми столь же легко, как мой отец, не умела различать скрытые мотивы и распознавать жесты, хотя он учил меня этому, не умела одним движением бровей прекращать ссоры, а одной подбадривающей улыбкой – дарить надежду. Меня страшила неудача, но я надеялась, что я дочь своего отца и просто не могу опозорить его память. Именно это, а не что иное, давало мне силы действовать дальше. Пусть я медлила и колебалась, но это означало лишь одно: я просто набиралась храбрости, как перед прыжком в воду.

Первым меня заметил Паллад. Его холодный, ничего не выражающий взгляд скользнул в сторону и замер на мне. На какое-то краткое мгновение наши глаза встретились. На его лице не дрогнул ни один мускул, но в зрачках отразилось нечто... Не знаю, каким чувством я это поняла – ни зрение, ни слух здесь ни при чем – но за маской скучающе-вежливого равнодушия скрывалась натура отнюдь не тихая и спокойная. Взгляд, остановившийся на мне, был острый, въедливый, проницательный. Паллад изучал меня так же, как и я его, и что-то мне подсказывало, что его оценки весьма неоднозначны. Я его озадачивала, я его беспокоила, а оттого заставляла защищаться. И нападать. Его неприязнь проявлялась в настороженно прищуренных глазах и недоверчиво дрогнувших уголках губ, не больше, но мне этого было достаточно. Признаться, я даже подумала, что он прочел мои мысли, а они были совсем не безгрешны и скрывали отнюдь не благие намерения по отношению к нему и его спутнику. Он догадался? И что собирается делать?

Первой не выдержала я. Еще немного – и мое самообладание разбилось бы на осколки, как кусок драгоценного витража. Да, Паллад меня испугал, до дрожи в ногах испугал, до мигом похолодевших ладоней. Как ему это удалось, не сделав ни единого движения? Безотчетный страх сковал мои движения, страх того, что пожелай это непостижимое существо, выдающее себя за рядового слугу, навредить мне, я и пикнуть не успею, как буду уничтожена. Я его боялась. И удивлялась, почему другие не замечают, как он опасен. Паллад опустил глаза, мягко отступил назад и равнодушно привалился к стене, чуть позади скамьи. Судорожно вздохнув, я сделала шаг вперед. Да, я его боялась, но пусть мой страх меня умнее, у меня не было другого выхода.

– Леди Оливия, – с облегчением выдохнул лорд Лион, – я подумал, что лишился Вашей милости.

– Я велела не приходить сегодня. Чего же Вы ждали?

– Мне редко удается увидеть Вас, зачем же терять шанс? – он понизил голос, непроизвольно стрельнув глазами в сторону моих дам.

– Рана превосходно заживает, – довольно громко сказала я, не поддержав заговорщический тон Лиона, – Полагаю, Вы уже можете сесть в седло.

– Правда? – подозрительно нахмурившись, спросил мужчина.

– Не думаю, что в Ваших планах оставаться в этом замке надолго, – насмешливо улыбнулась я, – Но если Вы сейчас же отправитесь на север, не забудьте взять с собой немного мази и достаточно теплой одежды. В горах нынче холодно, не то, что на юге. Вы ведь едете на север?

– Да, – растерянно произнес Лион и быстро добавил:

– Вы не хотите меня видеть? Вы гоните меня?

Значит, север. Так я и думала... Сзади едва слышно хмыкнул Паллад. Я вздрогнула и обернулась – сложив руки на груди, мужчина стоял рядом и улыбался, но в его улыбке не было ничего хорошего. Он догадался о моих маневрах, похолодела я, с трудом отводя взгляд. Первым порывом было отступить и сбежать, но я отогнала эту позорную мысль. Отступать нельзя. И никто меня не остановит.

– Нет, я Вас не гоню, – очень тихо сказала я Лиону, наклоняясь и делая вид, что тщательно втираю мазь, – Совсем наоборот. Я буду ждать Вас у Красной башни, в девять вечера. И если Вы скажете об этом хоть кому-нибудь – я пропала.

Он просиял, но я не дала ему ни ответить, ни сделать хоть одно лишнее движение, способное выдать мою тайну наблюдающим за нами людям. Поспешно прикрыв заживающую рану повязкой, я встала и жестом приказала служанкам продолжить.

Надеюсь, леди Оливия Каскор, ты знаешь, что делаешь, сказала я сама себе, и твоя решимость не будет стоить ему жизни.

Я ушла, не обернувшись. А миновав высокие резные двери, и думать забыла о двух мужчинах, оставленных мною в лечебной палате. У меня впереди было еще слишком много дел.

Чтобы попасть в кладовую, следовало спуститься вниз, в Нижние палаты, не такие роскошные, чем те, что наверху. Верхние палаты (отделанные каменной резьбой и росписью, заставленные богатой мебелью, с отдельным входом со стороны замка, внутренним двориком с фонтаном) чаще всего пустовали, ибо там врачевали раны знати и богатых горожан, зато Нижние обычно ломились от больных. Всяких больных. Вонь, гам, крики и вопли сопровождали каждый мой шаг, от чужих страданий замирало сердце. Не потому ли я целых полгода заставляла себя смотреть на это, чтобы растворить в памяти видение страданий одного-единственного человека, которого не могла спасти? И спустя полгода боль по-прежнему не отпускала, но она научила меня мудрости, научила терпимости.

Мои дамы, морща носы и брезгливо приподнимая юбки, плелись где-то сзади. Они ненавидели Нижние палаты и этой ненавистью я собиралась воспользоваться. Я прибавила шагу.

Запахи кладовой окутали меня, я будто с головой окунулась в стог сена. Банки, баночки, пузырьки, коробочки, мешочки, свисающие с потолка пуки, пучки и пучочки трав... В это царство лекарств попасть мог далеко не каждый, но Крета дал мне ключ вместе с напутствиями о лечении знатного пациента – лорда Лиона. Так что именно ему я была обязана тем, что могла без зазрения совести опустошать запасы городской лечебницы.

Руки проворно сновали по полкам, выбирая нужное, внутренние карманы, хорошо скрытые под легким верхним платьем, которое я обычно набрасывала поверх моей одежды в лечебнице, быстро заполнялись. Мази для заживления ран, порошки от коликов в животе, пучок трав от боли... Я брала только то, что знала, в чем была уверена. Насколько хватило карманов.

Когда дверь в кладовую скрипнула, я уже выходила с баночкой зеленоватого крема.

– Мои руки, – демонстративно сунула я под нос даме по имени Ривена собственную кисть, – Они потрескались.

Ривена отшатнулась, похлопала ресницами, но ничего не сказала.

Дуна я нашла ближе к вечеру, когда короткий осенний день неотвратимо клонился к закату.

В небольшом дворике, со всех сторон закрытом высокими ровными стенами, в полном унылом одиночестве мальчишка правил короткий невыразительный меч, сосредоточенно водя точильным камнем по клинку. То ли занятие не доставляло удовольствия, то ли что-то другое было на уме, но только Дун был раздражен и хмур. Тринадцатилетний сын Эмиса Ноа не многим походил на членов своей семьи. Он был также голубоглаз и светловолос, как мать и сестра, также крепок в кости и силен, как отец, но хитрости и расчетливости своих родственников обрести еще не успел. Его идеалом была Честь, его тайной были Подвиги и Слава. В его мечтах не было места интригам, в его планы не входило стать обрюзгшим сюзереном тысяч грязных крестьян. Он жаждал стать героем, но в реальности его ждали лишь тоскливые заботы о том, как добыть побольше денег, как подремонтировать замок, сколько налогов можно собрать с восточных уделов. Дун с реальностью примиряться не желал, но когда-нибудь примирится.

Увидев меня, кузен хмуро улыбнулся. Мы с ним неплохо ладили в те редкие моменты, когда доводилось сталкиваться. А доводилось не слишком часто – в замке Дун был таким же молчуном и одиночкой, как и я.

– Неплохой меч, – соврала я.

– Врешь, отвратительный, – осклабился Дун, впервые показывая проблески живости, – Эту дрянь даже мужик выбросит.

Он повертел меч в руках, вдруг широко размахнулся и выбросил оружие далеко в сторону. Клинок звонко звякнул о каменную стену, отскочил и забренчал на плитах.

– Зачем же тебе дрянной меч? – рассмеялась я.

– Уж лучше такой, чем никакой, – с отвращением скривившись, Дун отвернулся.

– Разве у твоего отца мало оружия? – удивилась я, – Разве тебя не обучают как воина?

– Я уже не ребенок, – вдруг жарко сказал Дун, резко разворачиваясь ко мне, – Мне тринадцать. Я владею мечом не хуже остальных. Но... они все трусы, они боятся моего отца.

– Ты тренируешься деревянным мечом, тебе не позволяют драться настоящим оружием и это тебе не нравится, – с сожалением подытожила я. Дун обиженно покосился, но я не дала ему и слова вставить в оправдание, – Не волнуйся, это скоро пройдет. Просто подожди. Терпение – это тоже одна из сторон обучения воина.

– Откуда ты знаешь? – буркнул Дун.

– Не знаю, но догадываюсь, – рассмеялась я, – Нетерпеливый воин даже для самого себя опасен. Выдержке учиться никогда не поздно. И никогда не слишком рано. Но ты прав, если лошадь долго держать в стойле, она начнет шарахаться от собственной тени. Я не боюсь твоего отца. Хочешь со мной пофехтовать?

– С тобой? – лицо Дуна удивленно вытянулось.

– Мастерства от меня не жди, но изо всех сил стараться обещаю.

Дун на мгновение замер, настороженно глядя на меня, потом на его лице заиграла вызывающая улыбка.

– Почему бы и нет? – передернул он плечом и побежал поднимать брошенный меч.

– Леди Оливия, что Вы делаете? – мои дамы, нудные всевидящие тени, в ужасе всплеснули руками.

– Но ведь указаний насчет Дуна не было? – невинно осведомилась я, весело косясь на мальчишку, убежавшего в поисках оружия, – А ведь он наследник, не забывайте. Кто знает, как в будущем он решит вашу судьбу, если сейчас вас возненавидит?

Ривена отшатнулась, переглянулась с широко распахнувшей глаза Матирой и отступила. Неодобрительно поджав губы, обе дамы медленно отошли, стали поодаль, чопорно вытянувшись. Весь их вид говорил: "А что мы могли поделать?", но вмешиваться они больше не пытались. Я облегченно перевела дух.

Кузену не понадобилось много времени, чтобы найти еще и второй меч, такой же уродливый, неудобный и тяжелый. Взяв оружие двумя руками, я уже не была уверена в том, что из моей затеи что-нибудь да выйдет.

Мы с Дуном стали друг напротив друга, подняли мечи, отсалютовали.

На юном, таком открытом и подвижном лице кузена вызов явственно боролся с сомнением. Он уже не был так уверен, что это не глупо – поддаться на мое предложение. Сражаться с женщиной? Нет, это и вправду глупо. Мы были одного роста, но это единственное, что нас объединяло.

Я не дала ему шанса отказаться. Во всей возможной энергией, на которую оказалась способна, я налетела на Дуна, бестолково размахивая мечом. Он подавился смехом и попытался парировать. Да, он старался следовать правилам, тому, что в него вбивали последние несколько лет, но я-то правилом не была! Я летела вперед, когда нужно было остановиться, ныряла под меч, когда это казалось невозможным, приседала, убегала и хохотала. Растерявшийся поначалу, постепенно Дун сосредоточился, его удары стали не такими уж и безобидными, а глаза заблестели азартом и насмешкой.

Пора.

– В следующий раз, когда кто-нибудь попытается тебе отказать, ссылаясь на твоего отца, напомни им, что ты наследник этих земель. Кто знает, что случится завтра, через месяц, через год? Отец может вдруг подавиться сливовой косточкой или свалиться с лошади. А ты ведь можешь оказаться и злопамятным? – короткими рублеными фразами в перерывах между неуклюжими прыжками и бросками негромко повторила я Дуну аргумент, так неплохо сработавший с моими дамами.

Похоже, до сих пор такая мысль просто не приходила ему в голову. Утверждение, что он имеет – или будет иметь в будущем – такую же власть, как и отец, стало для него открытием. Дун нахмурился, его движения видимо замедлились... Он открылся. Изощренно вывернувшись, нырнув под руку кузена, я что есть мочи ткнула мечом в бедро, молясь про себя, чтобы удар оказался не слишком зверским. Клинок прорезал плотную ткань штанины и вонзился в плоть. Дун застыл, удивленно глядя на собственное бедро, неукротимо окрашиваемое красным. Изменившиеся в лице Ривена и Матира, в ужасе вскрикнув, бросились к нам.

– Не знаю, как это случилось, – сокрушенно бормотала я, отворачивая разрезанную ткань и проверяя рану. Ничего страшного, про себя облегченно вздохнула я, всего лишь неглубокий порез.

– Вот что, – сурово сказала я, умело обвязывая бедро кузена широким плотным поясом, – Дяде – ни слова.

Мои дамы покорно закивали, глядя на меня расширившимися от ужаса глазами. Дун, болезненно скривившись, кивнул тоже.

Под прикрытием широких юбок Ривены и Матиры я довела Дуна до его комнаты. Обработать рану было совсем нетрудно, вот только делать это быстро и без проблем в мои планы не входило. Я посылала Ривену за теплой водой и свечами, а Матиру заставляла стоять на страже, успокаивала Дуна, который вовсе не был расстроен произошедшим, а наоборот, втайне радовался, носилась по комнате ураганом, то выискивая нужную ткань для повязки, то заглядывая в каждый угол в поисках места, куда можно спрятать испорченную кровью одежду.

Когда мы оставили Дуна, по всем правилам перевязанного и успокоившегося, под моим широким плащом тайно спрятался целый гардероб – теплая куртка, плотные штаны, самые маленькие сапоги, которые я только смогла найти. Об остальном придется позаботиться позже.

За столом было слишком шумно. Трапезный зал с высокими потолками, узкими, почти не дающими света окнами, длинными штандартами на каменных стенах и порядком потертым каменным полом обычно был промозгло холодным. От сырости его не спасал ни огромный камин, в котором я могла бы спокойно танцевать и при этом не задеть стен, ни множество свечей, ни роскошные звериные шкуры, наброшенные на кресла. Жарко становилось лишь по вечерам, когда хозяева, гости и домочадцы собирались на трапезу. Рекой лилось вино, кверху поднимался пар от истекающего соком жареного мяса, тепло нескольких десятков пирующих человек смешивалось с жаром горящих в камине бревен, запахами еды, пота, мокрой псины и разлитого на полу крепкого вина.

Обычно такое буйное пиршество не вызывало у меня ничего, кроме головной боли и острого желания поскорее уйти. Но сегодня мне предстояло еще многое сделать, а потому о неудобствах пришлось забыть. Слева от меня сидел Дун, бледный, но заметно повеселевший после дневного происшествия. Крохотная тайна, которую он теперь хранил, заставила его чуть повзрослеть, почувствовать собственные силы, и я, украдкой поглядывая на него, даже забеспокоилась – не стало ли мое вмешательство в его представления о жизни преждевременным. Но Дун казался таким спокойным и уверенным в себе, что я просто положилась на судьбу.

По правую мою руку сидел лорд Кетраз. Время от времени он развлекал меня глупыми вопросами, не предполагающими ответов, или банальными пустыми фразами о погоде, так выручающими нас в светской беседе, когда совершенно нечего сказать. За его показным вниманием я чувствовала нешуточную озабоченность и даже тревогу, а резкие взоры, которые он иной раз бросал на Эмиса Ноа, указывали на причину беспокойства. Очевидно, дядя и приезжий лорд с трудом улаживали некие разногласия, возникшие совсем недавно – еще вчера Кетраз был спокоен и благодушен, как сытый кот.

Не менее мрачным и недовольным выглядел и сам лорд Эмис Ноа. Толстые пальцы нервно сжимали внушительный медный кубок, будто силились его раздавить, а по лицу время от времени пробегала волна затаенного гнева – свидетельством тому были раздувающиеся ноздри и чуть заметное трепетание верхней губы. Очевидно, не все пошло так гладко, как он рассчитывал. Лакит не поделили? То-то весь день он так и не заикнулся о подписывании бумаг...