Текст книги "Последний ключ (СИ)"

Автор книги: Анна Шведова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 41 страниц)

– Зачем ты рассказала мне это? – ровно спросила я.

– Так, – передернула плечами Шема, – Подумала, тебе интересно будет узнать о Палладе побольше.

Многозначительно рассмеявшись мне в лицо, она отодвинулась, с удовольствием потянулась, забрала часть заполненных водой баклаг и отошла, ни разу не обернувшись.

– Не интересно, совсем не интересно, – процедила я сквозь зубы. Меня совсем не заботят мужские утехи Паллада... Рука пошарила внизу, нащупала острый камешек, сильно сжала его в ладони, пока боль от впившейся резкой грани не стала ощутимой, и внезапно с силой метнула его в противоположную скалу. Отколовшийся от удара кусок известняка упал вниз, рассыпавшись мелкими камешками и наделав много шума. Из-за скалы послышался довольный смешок Шемы.

Я не осталась у ручья и сразу же пошла следом за Шемой, шаг мой был легок и тих, а потому мне не пришлось слишком таиться, когда я услышала впереди негромкий разговор – я и так была не слышна. И не видна. Ночная полутьма и тени, отбрасываемые скалами, скрыли меня. Оставалось только замереть, слушать и ошеломленно раскрывать рот.

– Где леди? – резко и обеспокоенно спросил Паллад.

– У ручья, – ответила Шема и чуть презрительно рассмеялась. Низкий грудной смешок прошелестел среди камней.

– Не нужно было оставлять ее одну, – ворчание сквозь холод.

– О, не беспокойся, там за ней присматривать не надо. Обычные женские дела. Ты ведь не пойдешь проверять? – издевка вкупе со снисходительностью.

Молчание.

– Зачем она тебе, Паллад? – немного боли, немного печали, немного насмешки.

– А ты как думаешь? – надменность, холод, холод и еще раз холод.

Молчание.

– Лакит? – несмелое удивление, переходящее в уверенность, – Так это из-за Лакита? Четыреста лет у братства не было доступа к Шелу, четыреста лет нас держал в Шолхе Уговор, а теперь у нас появился шанс все изменить? И все из-за этой девчонки?

– Не у нас, Шема, не у братства. У меня, – сдержанная поправка, от которой я ахнула, но вовремя прикрыла рот ладонью, – Только леди Лакита может открыть доступ в Лакит. И я не собираюсь этим делиться с братством.

– Да уж, ради этого стоит потерпеть пару недель надменность и высокомерие истинной высокородной леди, – Шема опять рассмеялась, только вот как-то совсем не весело, – То-то я удивляюсь твоей поразительной покладистости. Из тебя же сейчас можно веревки вить. Что с тобой?

– Не дразни ее, – ворчливо и оправдываясь.

Молчание.

– Что-то есть еще, – неуверенно, но мрачно, – Ты мне не все рассказал.

– И не собираюсь, – скрипуче и чуть раздраженно.

– Что-то странное есть в ней самой, а не в ее титуле, – Шема в задумчивости растягивала слова, отчего фраза прозвучала легкой мелодией, – Что-то странное и непонятное. Она ведь хорошенькая, так ведь? Эти черные глазки, эти очаровательные губки... О, как она на тебя смотрит... А как смотришь на нее ты...

– Шема, избавь меня от своих дурацких догадок, – холодно и презрительно.

– Нет, ты не так прост, – продолжала Шема, будто и не заметив слов Паллада, – Тебя могло привлечь только что-то поистине бесценное... Она хорошенькая, но не сногсшибательная красотка. Значит, что-то другое... Какой-то... дар? – она бросала слова наугад, нащупывая почву, но маг, вероятно, в чем-то не сдержался, отчего Шема победоносно, но приглушенно воскликнула:

– Есть. Я так и знала. Я почувствовала это на перевале Рива, но не могла поверить. А когда заметила, что девчонки не коснулось ослепляющее заклятье, думала, что ты как-то ее защитил. Но ты этого не делал. Ты трясешься над ней, чтобы эта неуклюжая курица не поскользнулась и не упала, но совершенно равнодушен, если рядом нападает маг. Если бы я кого-то оберегала, то первым делом подумала бы о том, как спасти подопечного от магии. А ты даже пальцем не пошевелил. Значит, наша леди не восприимчива к магии?

Молчание. Долгое, многозначительное молчание.

– Так я и думала. Редчайший дар. Благословенный дар, – Шема зашелестела довольным смешком и счастливо зашептала так тихо, что я едва расслышала:

– Милый мой, да ведь это клад похлеще всего Лакита!

– Не тебе этим кладом владеть, – резко охладил ее Паллад.

Но Шему было не остановить:

– Щит! Ее можно использовать как щит при магической атаке, – восхищенно шептала женщина, едва не захлебываясь словами, – Она пройдет туда, куда обычному человеку доступ заказан. На нее не подействуют никакие магические ловушки. О, Паллад, я ошибалась в твоих намерениях, прости. Я вижу, ты ей нравишься, и подумала, что и ты не прочь взнуздать кобылку...

– Хватит, – угрожающе-тихо, с привкусом ярости.

– Оливия не похожа на Зейдию, не так красива, как она, но она ведь тоже леди, и я решила, что девчонка напоминает тебе...

– Я сказал, довольно, – едва сдерживаясь, прошипел Паллад.

– Ты ее не забыл, да? – едкий сарказм, боль и гнев, – Сколько лет прошло? Три? Четыре? Паллад, эта дрянь не стоит, чтобы о ней вспоминали. Оглянись, посмотри на себя. Ты уже другой. Теперь никто не смеет безнаказанно причинить тебе боль. Никому в голову не приходит обмануть твое доверие. Никто не поймает тебя на мягкости или простодушии. Ты другой, ты силен, как никто из нас. Ты умен, как никто из нас. Тебе ничего и никому не нужно доказывать. У тебя великое будущее, только не упусти этой возможности из-за какой-то дуры, не способной разглядеть...

– Мне не нужны твои утешения, Шема, ни твое сочувствие или тем более жалость, – перебил ровно и холодно, будто и не было недавней вспышки ярости, – Что бы ты себе не думала о моих чувствах – оставь это при себе. То, что случилось с Зейдией, урок. И я его выучил. Нет смысла к нему возвращаться. И тебе не советую.

– Поддержка...

– Мне не нужна твоя поддержка, Шема, если она состоит в том, чтобы напоминать мне о совершенной когда-то глупости.

– Нет, Паллад, ты не понял. Это не тебе нужна поддержка. Это НАМ нужна твоя поддержка. Ты нужен нам.

Долгое молчание.

– Нам? Что ж, рассказывай, – сухо и предупреждающе.

– Я хотела сказать об этом позже, – несколько неуверено и с сомнением начала Шема, – но разницы нет. Ты бы все равно узнал. Дрез за последнее время сильно сдал, Паллад. Его верховенство среди Старших братьев ставится под сомнение, особенно после того, как ушел ты. Он без зазрения совести пользовался тобой, Паллад, десять лет ты был его правой рукой, его личным палачом и стражем, ты делал за него всю грязную работу. И Дрез привык к этому. Все к этому привыкли. Идти против Дреза означало идти и против тебя тоже, а на это никто не мог решиться. Твоя слава среди братьев всегда была незаурядной. Вдвоем с Дрезом вы были непобедимы, вот только никто не знал, что ученик давно перерос своего учителя. А потом ты ушел и бессилие Дреза стало очевидным. Ты ушел так внезапно, без видимых причин, поскольку никто не мог поверить, что ты мог все бросить из-за женщины...

– Причины были, но это не Зейдия.

– Не знаю, что лучше, – с легким, чуть презрительным смешком заметила Шема, – считать, что из-за чувств к женщине ты мог совершить безумный поступок, или знать, что ты на такое не способен. Из Шолха не уходят просто так, Паллад, не считай меня дурой. Ни один маг, покинувший по собственному желанию братство, даже самый лучший, не прожил больше года на воле, как бы ни пытался скрыться. Уж кому, как не тебе, знать об этом – ты сам хороший следопыт и еще лучший палач. Ты сам не раз отправлял братьев на их поиски и сам не раз уходил на поиски сбежавших. Так почему тебя должны были оставить в покое? Почему тебе не перерезали горло, как другим? Все эти годы мы считали тебя мертвым, Паллад. Все эти годы я оплакивала тебя и знала, что никогда больше не увижу. И вдруг ты являешься в Шолх, живой и невредимый. Через три года! – отчаянно-взволнованный голос Шемы внезапно взвился вверх хриплым болезненным шепотом и прервался. Повисла тишина, странная, гнетущая, полная потайных смыслов.

– С твоим возвращением, Паллад, все встало на свои места, – ровно и торжественно продолжила женщина, – Ты единственный, кому под силу сместить Дреза. Время перемен настало и эти перемены дашь нам ты.

– Нет.

Шема в замешательстве хихикнула, но тут же взяла себя в руки.

– Почему нет? – спросила она.

Молчание. Долгое молчание.

– Ты была права, я не сбегал из Шолха. С разрешения Совета я ушел на поиски Холхары. Но ты ведь об этом знаешь? – невинно поинтересовался он.

– Знаю, – после некоторой паузы изменившимся голосом ответила она, – Один из тех, кто ставит на тебя и всеми силами будет поддерживать тебя – Молефер. Да-да, старый Молефер, который хоть сейчас согласен уступить тебе свое место в Совете, если ты того пожелаешь. А кто мне дал амулет Комса из сокровищницы Совета, догадываешься? Ипарт, поверь, сам Ипарт. Тебя поддержат по меньшей мере трое из семи членов Совета, это только те, о ком мне точно известно, кто не боится уже сейчас открыто выступить против Дреза. И многие братья за тебя. Если бы тогда ты остался с Лионом в Шолхе хотя бы на несколько дней, мы успели бы...

– Нас пытались убить, нам было не до ваших интриг.

– Интриг? Паллад! Когда это тебя пугали угрозы? Лучше вспомни, когда тебя не хотели убить? Ты стал осторожничать! Ты изменился, – она на мгновение помедлила, будто решая для себя, насколько верны ее выводы, но продолжила, – Неужели тебе никогда не хотелось вернуть былое могущество братства? Его славу? Времена, когда Писцов не просто боялись и сторонились, а почитали и уважали! Когда братья были незаменимы при королевских дворах, а знать с благоговением принимала их указания? Братство давно уже превратилось в скопище скорпионов и змей, следующих только своим мелким личным прихотям, оно давно свернуло с путей истинного могущества. Кое-кто считает, что нам пора вернуться к традициям Сабаона. Скажешь, тебе не приходило это в голову?

Паллад промолчал.

– Ты самый сильный из нас. Если кто и достоин возглавить братство, так это ты. Тебе нужно только захотеть взять власть в свои руки. Только захотеть и позволить другим все сделать. Власть сама к тебе придет. Дрез не сможет противиться тебе долго.

Паллад и на это страстное воззвание промолчал. Не согласился. Но куда важнее – не возразил. А то, что он сказал, заставило меня подскочить на месте:

– Что-то нашей леди давно нет. Сходи, проверь.

Пришлось скоренько, на цыпочках, проклиная тихое шуршание камешков под ногами, отбежать назад, уронить пару камней подальше вниз, наделать побольше шума и сделать вид, что только-только приближаюсь. Сердце бешено колотилось, все мои нервы были взвинчены до предела от только что услышанного, но внешне я оставалась невозмутимой.

– Почему так долго, леди Оливия? – сухо спросил Паллад, забирая из моих рук наполненные водой баклаги.

– Звездами любовалась, – буркнула я, обходя его стороной и бросая убийственный взгляд на Шему. Та скривила губы в мстительной улыбочке. Что ж, пусть думает, что я ревную, пусть думает, что мое дурное настроение связано с ее рассказом у ручья. По крайней мере так мне не нужно будет притворяться, что все хорошо.

А мне явно было о чем подумать. В одиночестве.

Сон долго не шел. Мои спутники уже давно спали, завернувшись в плащи, а мне мешали то острые камни под боком, то холод, то мысли.

Узнать, что тебя используют в корыстных целях, неприятно, но и не смертельно. От меня все и всегда чего-то хотели, пытались мною управлять, пытались на меня воздействовать. Я не видела ничего в этом дурного. Таковы люди, такова оборотная сторона власти. Мне врут, мне недоговаривают, мне льстят, меня вводят в заблуждение, а я должна уметь различать ложь, должна научиться плавать в этой мутной водице, должна научиться манипулировать теми, кто манипулирует мной. Голый расчет и ничего более.

И Паллад, если уж на то пошло, лишь возвращает мне то, что я сделала с ним – обманом заставила взять с собой. Но он оказался прав и с другой стороны – такие отношения доверия не добавили. Тогда, в первые дни нашего путешествия, меня искренне удивляло, почему мага так задело мое маленькое представление с обвинением Лиона, ведь сам лорд Лиэтта, как я поняла, от этого не страдал. В Харвизе я использовала те средства, что оказались мне доступны, и нельзя сказать, что не думала о том, как мои действия отразятся на других. В конце концов, никто ведь не погиб?

А теперь я точно знала. Дело было в другом. Дело было во лжи. Дело было в доверии, в тонкой и неуловимой такой штуке, куда более непрочной и хрупкой, чем весенний ледок под лучами солнца. Оказывается, когда его нет, это больно.

Да, умом я понимала: не воспользоваться тем, что судьба сама бросает Палладу в руки, глупо, идти в бой без оружия, когда оно рядом, нелепо. Я есть это оружие. Если бы в мои руки попал ключ, открывающий все двери, я постаралась бы не упустить его.

Однако любой ли ценой? Чем мне придется заплатить за возможность использовать другого человека? Разочарованием с его стороны? Презрением? Ненавистью? Всегда ли это стоит того? Не обернется ли чем-то худшим?

Знать, что о тебе думают, только как об оружии, как о способе добраться до неизвестной мне Холхары, непонятном месте силы, оказывается, больно. А понимать, что ростки доверия, некогда упавшие между мной и Палладом, были лишь притворством, еще больнее.

Но мне не нужно учиться забывать о доверии.

Единственным человеком, кому я могла безоговорочно доверять, был мой отец, а он мертв. Единственный способ общения со всеми остальными – здоровое недоверие и расчет. Единственное существо, кому лгать нельзя никогда и ни в чем, это ты сам, ибо последствия такой лжи предугадать невозможно. А потому я должна сказать себе правду: с людьми, что на краткое время стали моими попутчикам, меня не связывает ничто. Особенно симпатия. Я думала, есть предел недоверию, когда нужно доверять хоть кому-нибудь, чтобы удержаться в рамках человечности. Но после услышанного сегодня этот "предел" сам собой взлетел вверх. Если я кому-то и буду доверять, то не людям, меня окружающим.

Отец говорил: "все лжецы, пока не доказано обратное". Все лгут, кто из добрых побуждений, а кто из корысти. А больно мне потому, что я забыла эту простую истину. Я выкорчую эту боль из своей груди.

Паллад осадил лошадь, привстал на стременах, приложил козырьком ладонь ко лбу, долго всматривался вдаль. Потом обернулся и долго смотрел на путь, который мы проделали. Увидел в небе воронов, с досадой прищелкнул языком:

– Второй день летят за нами.

– Ты уверен? – обеспокоенно спросила Шема.

– Твоя работа? – поинтересовался Паллад, поворачиваясь к ней. Женщина хотела было возмутиться, но потом губы ее изогнулись в горькой усмешке и она холодно ответила:

– Тебе во всем мерещится заговор. Успокойся. Нас никто не преследует.

Но по тому, как он недоверчиво скривился, я поняла: не верит. И я не верила. Из того, что я слышала в том ночном разговоре, за Шемой стояли силы Совета Писцов, желающие свергнуть Дреза и одновременно заполучить Холхару и иффиша, и вряд ли они оставили столь важную миссию без собственного надзора, в руках единственной женщины. И вероятнее всего, эти люди шли где-то за нами следом. Паллад понимал это. Но делал вид, что не понимает.

Мы все усиленно делали вид, что не замечаем лжи друг друга, особенно последние два дня. Шема делала вид, что ее ничто не беспокоит, кроме обычных забот пути. Женщина часто отлучалась на охоту или в села, мимо которых мы проезжали, за припасами. По вечерам тихо бренчала на струнах своей лютни, а в разговорах была осторожна и немногословна. Она выжидала. Лишь изредка я замечала долгий, непроницаемый взгляд черноволосой красавицы на маге.

Паллад делал вид, что по-прежнему рад Шеме, но в его отношении к ней появился покровительственный холод. Что бы их ни связывало раньше, теперь это подвергалось проверке на прочность.

Лион делал вид, что всем доволен, однако стоило ему остаться в относительном одиночестве, лихорадочный блеск его темных глаз и кривящая губы саркастичная улыбка говорили об обратном. Лорду с каждым днем становилось все хуже, но теперь откровенничать со мной о том, что с ним происходит, он не спешил. Зато куда чаще стал разговаривать с Шемой. Они мило болтали, негромко смеялись, но пристальный взгляд мог бы различить в их поведении нервозность и настороженность. К чему бы это?

Лион был натурой деятельной, бездействие и раньше его угнетало, а теперь и вовсе стало нестерпимым. Он все чаще старался вырваться вперед, чтобы хотя бы скоростью и жаром быстрой скачки дать выход накопившемуся раздражению. Но потом возвращался, внешне успокоившийся и улыбчивый. Если бы не излишне настороженный взгляд, я бы ему поверила. Но я не верила. Замечал ли что-нибудь необычное Паллад или поведение Лиона было вполне нормальным? Иногда рассеянно-задумчивый взгляд мага останавливался на молодом товарище, но обычная непроницаемость его лица не позволяла мне с уверенностью сделать вывод. Паллад, озабоченный собственным положением, вполне мог не обратить на Лиона внимания. Размолвок между ними больше не было.

Я тоже делала вид. Вид надменной леди, которая выше житейских забот всяких там людишек. И при этом тщательно прятала разъедающие меня страх и отчаяние. Раньше я боялась того, что ждет меня в покоренном Лаките, теперь я боялась людей, рядом с которыми находилась. Паллад повернулся ко мне новой стороной, я узнала о той его жизни, которую с трудом могла принять – "ты был палачом у Дреза", "не раз отправлялся на поиски тех, кто сбежал из Шолха". Он и раньше не скрывал, что убивал, но "...палачом"? После разговора с Шемой Паллад надел привычную маску холодности и невозмутимости, но теперь в нем появилась какая-то незаметная ранее жесткость, с трудом скрываемое беспокойство, настороженность. По обычно бесстрастному лицу Паллада мне трудно было понять, что он думает, и только нервность жестов выдавала напряжение. К чему это приведет?

Я вообще не могла его понять, а должна бы! Должна, ибо от этого теперь зависела не только моя жизнь. Мой порыв предложить Палладу и Лиону в уплату любую услугу теперь казался самой невообразимой глупостью, которую я могла только совершить. Как это я умудрилась довериться злейшему врагу Лакита – Шолху, и мало того – обещать ему любую плату? Теперь с моей помощью маг получит возможность уничтожить договор, Уговор, как они его называли, столько лет успешно сдерживавший нашествие колдунов Шолха на исконные земли киттов. То, с каким трудом Найсалу когда-то удалось остановить их на границах Лакита, могло быть перечеркнуто одним легкомысленным словом глупой девицы! Я не знала, что способна сотворить на землях Лакита вся неограниченная сила Писцов, но теперь она казалась мне даже более ужасающей, чем оккупация ренейдами. И в этом буду виновата только я одна.

То, что меня могли использовать из-за моих странных способностей не воспринимать магию, было не так страшно. Ведь это касалось только меня. Не Лакита. Меня одной.

Мое слово нерушимо, это верно. Я не могу отказаться от него. Я не могу не исполнить то, о чем попросит Паллад, когда придет время расплаты. Я могу сбежать и сбегу, но проблемы исполнения желания это не решит, пусть и отсрочит. Единственное, что я могу сделать, так это повлиять на Паллада. Заставить его стать на мою сторону. А сделать это будет не легче, чем из Харвизы попасть в Шел.

Теперь мы стали еще больше чужими, чем когда я впервые увидела Паллада в замке дяди – непроницаемого, далекого и совершенно непонятного. Что ж, из этого и будем исходить. Между нами нет доверия. Нужно принять это как данность и искать другие пути влияния.

Теперь я уже не была уверена даже в том, отпустит ли меня Паллад, когда мы прибудем в Панкар, не сделает ли он меня заложницей своих попыток найти Холхару. Вот Шема точно меня не отпустит. Пойти против Паллада она не посмеет, но кто говорит, что ей придется идти против? Да и с Лионом было не все так просто. Лорд все чаще останавливал на мне свой странный взгляд, то ли задумчивый, то ли примеряюще-оценивающий. Он наблюдал за мной и исподтишка, и в открытую, был с Шемой, но крутился рядом со мной, не отходил ни на шаг. Его частое присутствие (в дороге мы все были рядом, но – удивительное дело! – едущий в трех шагах впереди Паллад или искоса посматривающая Шема были далеко, а вот вольно качающийся в седле в трех шагах позади Лион был рядом, близко, его взгляд сверлил мне спину) заставляло держаться настороже. Чего-то ожидать от него? В лечебнице, да и в начале нашего пути мне казалось, что лорд немного в меня влюблен, он очаровательно смущался и старался быть галантным. Но сейчас его внимание было другим – властным, хозяйским, подчиняющим. Он знал, что в его обществе я чувствую себя неуютно, и пользовался этим.

Из трех моих спутников я не могла положиться ни на кого, у каждого из них были намерения воспользоваться мною, моим телом, моими способностями или возможностями. Как же глупа я была, считая, что опасности ждут меня впереди, что самое трудное – преодолеть собственную гордость и научиться скрываться от ренейдов в родном доме. Опасность была рядом, а скрываться приходилось от тех, кого еще вчера я считала своими добрыми попутчиками. Ненавидеть того, кто огнем и мечом разрушает Лакит, легко. Куда сложнее научиться различать врага в том, кто кажется другом.

И чем ближе мы подходили к цепи гор Кэйкитов, тем отчетливее я понимала, что решение следует найти до того, как мы пересечем горы. Сомнений не было – мне нужно бежать. Но как? Сейчас за мною пристально следили три пары глаз, каждая заинтересованная во мне по-своему. Сейчас я и шагу не могла ступить, чтобы не оказаться в чьей-нибудь компании. Какой смысл бежать, зная, что тебя нагонят в лучшем случае пару часов спустя? Мои способности заметать следы были смехотворны, мои шансы скрыться в чистом поле от прирожденных охотников, какими были Паллад и Шема, были ничтожны. Мне нужна была привычная обстановка – город, люди. Но где их взять среди холмов и бесконечных долин южного Думхерга?

Помогла, как ни странно, подкова.

– Ваша лошадь хромает, леди, – раздраженно проворчала вдруг Шема, спускаясь со скального уступа вниз, на тропинку, по которой мы ехали. Магичка осматривала окрестности, для чего взобралась на торчащую между холмами словно палец скалу, – Неужели Вы этого не чувствуете?

Признаться, никакой хромоты я не ощущала. Мое многострадальное седалище за две недели превратилось в болезненно ноющий камень, а тряска в седле никогда не напоминала мне мягкое и плавное покачивание в обитом войлоком и обложенном подушками паланкине, а потому кочкой больше, кочкой меньше – разницы для меня не было. Я заметила бы разве что скалу, если б лошадь встала перед ней столбом. А легкое припадание животного на левую заднюю ногу я приняла просто за неровности дороги.

Паллад быстро спешился, подошел, приподнял лошадиную ногу. Нахмурился.

– Подковы нет.

– Впереди к югу какой-то замок, – равнодушно заметила Шема, – Наверняка там есть кузнец.

Паллад молча протянул ей поводья. Я тем временем медленно сползла с лошади, демонстративно проигнорировав предложенную магом помощь.

– Она пойдет пешком? – нарочито удивляясь, фыркнула магичка.

– Она поедет на твоей лошади, – хмуро ответил Паллад, не глядя в мою сторону, – Ты нагонишь нас в пути.

– Нет.

Карие глаза Шемы смотрели с вызовом и насмешкой. Женщина чуть склонилась вперед, легонько погладила лошадиную шею.

– Свою лошадь я ей не отдам. Можешь посадить ее к себе, если не хочешь, чтобы она шла пешком.

– Я не спрашивал твоего совета, Шема. Возьми лошадь и отправляйся в замок.

– Еще бы! Ты никогда не спрашиваешь моего совета! – неожиданно гневно взорвалась Шема, – А я между прочим могла бы тебе его дать. Или советом женщины ты брезгуешь? Я для тебя недостаточно хороша, чтобы принять мои советы? Или тебе просто нравится изображать из себя страдальца, в одиночку несущего свою ношу и никому не позволяющему себе помочь?

– Шема!

– Что Шема? – презрительно рассмеялась она, – Ты явно поглупел за то время, что отсутствовал в Шолхе, Паллад. Я тебя не узнаю. Ты раскис, стал сентиментальным. Но хуже всего то, что ты перестал угадывать будущее. Ты не можешь просчитать, что будет дальше, не можешь понять, к чему приведет тебя твоя гордость. Ты был умелым кукловодом, а стал обычной марионеткой. Ты никак не хочешь понять, что проиграешь в любом случае, если останешься один. Если не примешь ничью сторону, ты погибнешь. Одиночек уничтожают, Паллад, неужели ты этого не помнишь?

Несколько долгих секунд маг молча смотрел на Шему и даже явная горечь и боль в последних ее словах никак не отразились на его лице. Я с досадой подавила вздох: самообладание у мага было каменным, бесполезно было надеяться на то, что он в запале наговорит чего-то такого, о чем я еще не знаю или не догадываюсь, и тем самым выдаст себя, свои намерения и мысли. О похожем, вероятно, подумала и раздосадованная Шема.

Молчание затянулось. Неожиданно его разбило безмятежное предложение:

– Она может сесть на мою лошадь.

Словив на себе удивленные взгляды, Лион укоризненно покачал головой и снисходительно улыбнулся:

– Кто-то говорил о подкове или мне послышалось?

Обо мне говорили так, будто меня и не было рядом. Пора принимать меры, пока это не стало у них дурной привычкой.

– Мое мнение никого не заинтересует? – вежливо поинтересовалась я, – Собираюсь отправиться в замок к кузнецу. В телохранителях не нуждаюсь. Можете подождать меня здесь, но быстро вернуться не обещаю. Я не умею ставить подковы.

– О, слышу первое здравое суждение за весь день, – фыркнула Шема, заметно успокаиваясь, – Нашей леди давно пора самой принимать решения, а не ждать, пока это за нее сделают другие. Я составлю Вам компанию, леди.

Паллад молча отошел, стремительно взлетел в седло и только тогда сдержанно заявил:

– Тогда мы поедем все вместе.

Его голос звенел тихим бешенством, и Шема, с досадой прищелкнув языком, так и не рискнула ему возразить.

К замку вела грязная разъезженная дорога, порядком раскисшая от прошедших недавно дождей. У мощных крепостных стен, устроившихся на скалах подобно наседке на гнезде, плескалась вода, из-за прошедшего половодья заполнившая рвы до самого верха. У подножия холма теснились несколько десятков каменных домов, довольно крепких и добротных, но кузницы среди них, как ни странно, не было. Дорога извивалась по неширокой улочке и растворялась в камнях моста, ведущего к крепости.

Около десятка башен, стены, органично вросшие в камень, въездные ворота, обитые железом, подъемный мост – замок был немалым. А еще он был мощным укреплением, способным выдержать длительную осаду. Издалека, с гребня холма я рассмотрела крепкие стены донжона, по меньшей мере два уровня террас, ведущих к нему, ступеньки крыш. Там наверняка жило немало народу. Там можно попытаться затеряться. А хозяин замка мог бы в этом помочь...

Мы неспешно прошлись по улицам, бросая по сторонам заинтересованные взгляды. В нижней части крепости было много лавок и лавчонок, мимо которых трудно было пройти. Паллад взял из моих рук поводья Незабудки и двинулся в сторону кузни, громыхающей неподалеку ритмичной музыкой ударов по металлу. Я остановилась у лотка булочника, Шема и Лион прошли чуть дальше, тихо переговариваясь между собой.

Шема бросила настороженный взгляд по сторонам.

Ну вот, начинается, неожиданно подумала я. Что-то должно было случиться, подспудно я чувствовала это еще при подъезде к замку. Слишком спокойным было наше путешествие в последние дни и это было ненормальным. Не от того ли я выменяла у старьевщика потертый длинный плащ на дорогие кожаные бриджи Дуна, последние из вещей моего кузена, захваченных из Харвизы, втихомолку, прячась и скрываясь от своих любезных спутников?

А в это время Шема медленно отошла от Лиона, делая вид безразличный и равнодушный. Они явно что-то задумали, но я не собиралась выяснять что. У меня были свои планы.

Заметив настороженный взгляд Паллада, издали брошенный на магичку, я перестала беспокоиться – что бы не задумала Шема, маг это заметил, а значит, справится сам, моя помощь ему не нужна. Или это Шеме моя помощь не нужна?

Ну вот и все. Мне пора. Один маленький шажок – и я укрылась за опущенным для лучшего обозрения куском полотна из цветастого рулона ткани, выставленного на продажу. Еще шаг – я скрылась в узком проеме между бочками, скинула с себя горскую накидку и набросила на плечи новоприобретенный плащ. Капюшон, натянутый на самые глаза, довершил превращение.

Чуть припадая на левую ногу и сгорбившись, я прошла в трех шагах от Лиона, недоуменно вертящего головой в поисках меня, прошмыгнула недалеко от Паллада под прикрытием толстого бока крикливой торговки, от голоса которой скисло, небось, все молоко в округе, и не оглядываясь спокойно пошла вперед, будто не снедали меня беспокойство, возбуждение и страх.

Мимо меня цокали копыта лошадей, громыхали на брусчатке колеса телег и колясок, шли люди. С каждым шагом я приближалась к высоким открытым воротам, ведущим во внутренний двор замка, в любой момент ожидая оклика сзади. Но никто не окликнул. Никто не остановил.

Я прошла под длинной низкой аркой, миновав двух лениво болтающих друг с другом стражей и не нашедших во мне опасности, покосилась на массивную забранную решетку, обычно перекрывающую вход, и ступила во внутренний двор замка. Здесь, должно быть, жил хозяин этого места, он-то был мне и нужен.

Но сперва следовало осмотреться. В опрометчивости меня никто не мог упрекнуть.

Во дворе было людно. Справа конюхи удерживали полдюжины лошадей, готовых к выезду, две молоденькие служанки хихикали рядом, стараясь привлечь внимание мужчин, слева катил бочку бородатый мужик, а другой, стоя поодаль и удерживая еще одну бочку, матерился, на чем свет стоит. В глубине аркады слева в ожидании сидели вооруженные воины, десяток или полтора, они негромко переговаривались между собой и тихо бренчали оружием. Два поваренка гонялись за курицей, истошно орущей и хлопающей бесполезными крыльями. У раскрытых боковых дверей кухни в конце аркады, подперев крутые бока мощными кулаками, мрачно наблюдала за виражами птицы толстая кухарка в летах, румяная и раскрасневшаяся...

– Берегись, – послышалось сзади. Едва не задев меня, мимо пробежал мужчина, расталкивая не успевших убраться с пути, вихрем взлетел по ступеням и исчез в широких дверях парадного входа. Вестник?

Не прошло и минуты, как двери опять распахнулись. Быстрым шагом, небрежно расталкивая слуг, на крыльцо вышел молодой мужчина. Покровительственный взор, широкие жесты, богатая одежда выдавали в нем того, кого я искала – хозяина замка. Мужчина спешил, его подвижное лицо отражало бурю эмоций и, что явственнее всего – возбуждение и азарт. Охота? Он спешит на охоту? Этим вполне объяснялись подготовленные лошади.