Текст книги "Аритмия (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)
Глава 18. На шаг ближе к тебе
Дарина
Честно говоря, состояние одноклассника меня очень тревожит. Он пугающе спокоен и по-прежнему молчит, абсолютно не реагируя на мое присутствие.
– Ян…
Мои дрожащие пальцы оглаживают скулу парня, но его остекленевший взгляд фокусируется на мне далеко не сразу.
– Скажи хоть что-нибудь, пожалуйста, – прошу отчаянно. – Я так за тебя испугалась…
Меня душат горячие слезы. Они бегут по щекам, и я ощущаю их привкус на искусанных от волнения губах.
– Ты такой молодец, – искренне восхищаюсь его поступком. – Я так горжусь тобой…
Поддавшись порыву, крепко обнимаю и какое-то время висну у него на шее, пытаясь успокоиться и хоть немного его согреть. Совсем ведь замерз. На улице градусов шесть, а он без куртки.
– Арсеньева, это лишнее, – отодвигает меня от себя.
Снова дистанцируется.
– У тебя наверняка есть ожоги, надо к врачу.
– Нормально все со мной. Уйди.
– Никуда я не пойду. Одного не оставлю, – цепляюсь за рукав его тонкого свитера.
После Сашиных слов про его сестру у меня душа не на месте, но задавать какие-либо вопросы на такую личную тему неуместно, поэтому я просто буду рядом.
Раздраженно вздыхает. Ему явно не нравится эта идея.
– Вода есть?
– Есть.
Как же я сама не додумалась предложить! Он ведь надышался дымом и, вероятно, его мучает жажда.
Достаю из сумки маленькую бутылку, которую купила еще утром, и отдаю ему.
– Подожди меня минутку.
Замечаю за его спиной аптеку и спешу туда. Вхожу. Растерянно осматриваю многочисленные полки. Понимаю, что сама ничего не найду, поэтому объясняю ситуацию фармацевту. Быстренько изучаю предложенный ассортимент и расплачиваюсь за выбранный товар. Хорошо хоть из налички что-то осталось. Почти все деньги я умудрилась растранжирить на подарки и сувениры.
– Спасибо!
Абрамова нахожу там же, где оставила. Не ушел… Стоит на мосту, наблюдает за тем, как к маленькой пристани пришвартовывается катер.
– Я тут!
Так торопилась, что теперь не могу отдышаться.
– Рад безумно, – отзывается он, даже не пытаясь скрыть сарказм в голосе.
– Ну-ка, давай кое-что сделаем.
Вскрываю защитный блистер и подхожу к нему.
– Арсеньева, что это? Тебе заняться нечем? – интересуется недовольно.
Молча беру его за руку. Наклоняюсь ближе. Осторожно осматриваю обширный ожог, который тянется от пальцев вверх, вдоль всей тыльной стороны ладони.
Кошмар, но могло быть и хуже.
– Это специальная стерильная ожоговая повязка с гидроколлоидным покрытием, – рассказываю, аккуратно заматывая пострадавшую поверхность.
Почти наверняка делаю ему больно, но он вообще не подает вида. Только смотрит на меня излишне внимательным, тяжелым взглядом из-под полуопущенных ресниц. Взглядом, от которого невыносимо печет щеки.
– Обеззараживает, снимает боль и… способствует заживлению, – продолжаю я, пытаясь сохранять невозмутимое выражение лица. – Дай вторую руку посмотреть.
– Уймись, Арсеньева.
– Видишь?
С сожалением замечаю ожог и там.
– Надо и здесь так сделать.
У меня вдруг звонит телефон. Достаю его из кармана, а Ян в этот момент выдергивает из моих пальцев новый блистер.
– Алло. Да, мам.
– Дариночка, у тебя все в порядке? Время позднее, а ты не позвонила! – принимается отчитывать меня родительница.
– Все хорошо.
– Ты в гостинице? – спрашивает настороженно.
– Нет. Мы… гуляем по Невскому.
– Все вместе? – зачем-то уточняет.
Вот как чувствует! Ну и что говорить?
– Да, – смотрю на то, как ловко Ян справляется с повязкой. – Я напишу тебе попозже, ладно?
– Что, совсем нет времени поговорить с матерью? – отвечает она обиженно.
– Есть конечно. Извини, – тут же исправляюсь я.
– Хоть расскажи мне, как дела… Я же скучаю по тебе.
Улыбаюсь. В последнее время мама редко говорит что-то подобное.
– Нормально. Я тоже соскучилась. Завтра уже увидимся.
– Что там у вас с тем мальчиком? – переходит на шепот.
– Мам, – смущаюсь. Вдруг услышит.
А «тот самый мальчик» тем временем разворачивает меня и подталкивает вперед.
– Он рядом, что ли?
– Угу, – бормочу себе под нос.
Иду, куда указали. Переходим дорогу, и тут до меня доходит. Одноклассник направляется к магазину мужской одежды.
– Понятно.
Думает, не хочу секретничать. Прямо вижу, как она поджимает губы.
– Что делали сегодня? Где были?
– В Эрмитаже. На Дворцовой площади. В «Дачниках» и не только… А вы там как?
– Папа уже спит. Лешка сидит за своим компьютером.
– Поняла. Привет передавай. Мне пора.
– Сообщение не забудь отправить. И от группы не отставай.
– Хорошо. Целую тебя, до завтра.
Сбрасываю вызов, снимаю шапку и захожу в магазин следом за Абрамовым. Магазин… Бутик! Чего уж там! Судя по случайному ценнику, попавшему в поле моего зрения.
– Мы уже закрыты, – неожиданно сообщает появившаяся прямо перед нами женщина, одетая в строгий классический костюм. Продавец-консультант Елена. (На бейджике так написано).
Ян лениво осматривается. Проходится равнодушным взглядом по вешалкам. Снимает одну из них.
– Молодой человек! – вопит она.
Подходит ближе к нему. Принюхивается. Морщит нос от запаха копоти и кривится, разглядывая одежду и обувь, испачканную сажей.
– Не прикасайтесь к вещам!
Абрамов поднимает на нее острый как бритва взгляд.
– Мыыы не работаем! График по ту сторону двери! – повторяет она презрительно. – Уходите.
– Рот закрой свой. У тебя еще три минуты рабочего времени.
Грубо конечно, но, учитывая характер Яна и ее «радушное» приветствие, вполне ожидаемо.
– Елена, в чем дело?
В зале появляется еще одна женщина. Администратор.
– Мария Анатольевна, тут какие-то… чумазые, грязные бичи заявились. Выгнать не могу! Еще и оскорбляют.
Бичи… Ну ничего себе! Кто еще кого оскорбляет. Культурная столица…
– Слышишь, жертва инцеста, поосторожнее с выражениями! – обманчиво спокойно предупреждает Ян.
– Одежда испортилась из-за пожара, – обиженно поясняю я.
– Арсеньева, ты серьезно? Нашла перед кем объясняться!
Забирает с полки джинсы и свитер подходящего размера, а Мария Анатольевна в этот момент замечает блеснувшие на его руке швейцарские часы. Очень дорогие. Они прям кричат о своей баснословной стоимости. Это даже я понимаю.
– Я ему сказала не трогать вещи! Но он…
– Лена, замолчи, – шикает на продавщицу администратор.
– Но Мария Анатольевна! – консультант Елена, возмущенная в край, таращится на нее во все глаза.
– Куртки где висят? – осведомляется Ян сухо.
Вот сразу чувствуется по манере, что человек привык к тому, чтобы его обслуживали.
– Могу предложить пальто. Есть одна модель, которая сшита прямо на вас.
– Да неужели? – отзывается он насмешливо.
– Проходите в примерочную. Я принесу, – любезно отвечает Мария Анатольевна.
– Мне нужна вода, умыться. Уборная есть? – достает из кармана портмоне, извлекает из него пятитысячную купюру, случайно засветив содержимое кошелька, и отдает ей.
– Я провожу. Лена, дверь закрой на ключ. Время.
Та истуканом стоит на месте. И цвет ее лица стремительно приобретает насыщенный багровый оттенок. Так озадачило ее наличие денег у чумазых бичей.
– Арсеньева, здесь посиди, – парень указывает на кожаный диванчик.
Раскомандовался!
Из вредности игнорирую его приказ, когда он скрывается за углом. Снимаю пуховик, в котором уже запарилась. Разглядываю страшных золотистых манекенов, еще раз прихожу в ужас от цен, а потом вдруг понимаю, что туплю по-страшному.
Мне нужна вода умыться! Ну и дура!
Спешу туда, куда повела его администраторша этого расчудесного магазина. Нахожу Яна в туалете, дверь которого не прикрыта полностью. В нерешительности заглядываю, убедившись, что он стоит у раковины. Захожу в небольшое помещение, как раз в тот момент, когда он стаскивает с себя испорченный свитер и швыряет его в сторону.
– Я… – замираю на полуслове.
Сглатываю. Смущена тем, что он раздет по пояс и шокирована тем, что вижу. Красивое, по-спортивному развитое тело портят шрамы. Видимо, от старых ожогов. На спине, плечах.
Божечки! Что же с ним было, если тот пожар случился в детстве…
– Чего вылупилась? Сказано было там ждать.
Наши взгляды встречаются в зеркале.
– Извини. Помогу тебе, позволишь? – тихо выдавливаю из себя.
– Я тебе немощный, что ли? – зло отзывается, сверкнув потемневшими от гнева глазами.
– Только замотали руки. Не надо их травмировать хотя бы какое-то время. Я сама все сделаю, – смело подхожу ближе, хотя сердце отбивает самую настоящую чечетку.
– Сама все сделаю, – повторяет мои слова. – Прямо девушка мечты.
Игнорирую вызывающий тон, но в очередной раз заливаюсь краской.
– Давай, наклоняйся, не вредничай хотя бы сейчас.
Хохотнув, матерится. Похоже, ситуация его забавляет. А меня совершенно точно заставляет нервничать и волноваться. Впрочем, пора бы уже привыкнуть к такому состоянию.
Настраиваю теплую воду и делаю глубокий вдох.
Опирается ладонями о раковину. Подставляет лицо под струю.
Просто помоги ему, Даш.
Прикоснись к нему.
Не бойся…
Глава 19. Скотина бесчувственная
Ян
Шмотки, разумеется, не из Италии. Пошиты где-нибудь в Подмосковье. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба.
– Отлично сидит! – рассыпается в комплиментах администратор.
– Сойдет.
– Отрежем бирочки? – предлагает она.
– Нет, пойду отсвечивать ими по Питеру, рекламируя ваш «итальянский» бренд.
– Секунду, – прокашливается в кулак и уходит. – Лен! Ножницы!
Девчонка цитирует Пушкина, и я подавляю в себе порыв улыбнуться. Вместо этого, по обыкновению, стреляю порцией яда.
– Арсеньева, ты снова обрела голос? – смотрю на ее отражение в зеркале, расправляя воротник пальто.
Упорно делает вид, что занята сборами. Так отчаянно торопится, что в рукав попадает только с третьего раза.
Крайне забавно наблюдать за тем, как ее щеки в очередной раз заливаются румянцем. Ибо застенчивость давно уже не в моде.
Забираю ножницы у продавщицы, обозвавшей меня «чумазым бичом», и она непроизвольно дергается. По ходу выражение лица у меня то еще… Небось решила, что заколю ее этими самыми ножницами.
Покрутив бирки в руках, подсчитываю в уме общую стоимость и достаю портмоне, которое перед отъездом подарила мать.
Очередной откуп моего донора. На этот раз наличными.
– Без чаевых, Лен, – некрасивым, унизительным жестом швыряю бумажки ей в морду. – Пошли, Арсеньева.
Подхожу к двери, поворачиваю ключ в замке и выхожу на улицу.
– Зачем ты так сделал? Она, конечно, не имела права с нами так разговаривать, но…
– Но что?
– Она в матери тебе годится. Это было очень грубо, – осуждающе качает головой.
– Пойди извинись. Это в твоем духе, – бросаю через плечо.
– А в твоем – смешивать людей с грязью, – отзывается она.
– Если они того заслуживают, то почему бы и нет… – останавливаюсь у перекрестка.
– Если бы только так, – тяжко вздыхает. Поправляет свою идиотскую шапку и осматривается по сторонам. Я тем временем открываю в телефоне приложение и вызываю такси.
На экране высвечивается входящее сообщение.
«Ян, ты где? Все нормально? Дарина с тобой?»
«Со мной».
«Возвращайтесь, уже поздно!»
«Прикроешь. В первый раз, что ли?»
«Не буду! Немедленно приезжайте в гостиницу!»
«Ты прикроешь, Ковальцова. Сама знаешь почему!»
Одна фраза – и она больше мне не пишет. Дюже дорожит своим местом в Гимназии.
Замечаю «Мерс» прямо по курсу и сверяюсь с номером.
– Арсеньева, загружаемся.
– Я думала, мы поедем на автобусе, – недовольно хмурится она.
Открываю заднюю дверь.
– А сколько стоит? – спрашивает настороженно. – Напополам тогда, ладно?
Вскидываю бровь.
– Садись давай.
– Я серьезно, – забирается в тачку и продолжает тарахтеть без умолку.
– Двигайся.
– Добрый вечер, – приветствует нас водитель. – Поездка займет восемнадцать минут. Какие-нибудь предпочтения?
– Нет.
Машина трогается с места.
– Ян, сумму разделим поровну. Потому что я не собираюсь раскатывать по Петербургу за твой счет. Еще и на дорогущей машине! – никак не уймется девчонка.
«Не собираюсь раскатывать по Петербургу за твой счет».
Придушил бы…
– Сделай одолжение, перестань нести ахинею, – цежу сквозь зубы.
И откуда такие, как она, вообще берутся? Тащите красную книгу. Обнаружен вымирающий вид.
В салоне звучит какая-то тупая примитивщина. Я зову это музыкой для деградантов. Минимум смысла, незатейливая рифма и мотив. Еще и голос у певицы премерзкий. Уши вянут.
– Сменить радиостанцию? – интересуется парень, замечая мою кислую морду.
– Пусть тишина поиграет.
Выключает эту жесть.
Массирую висок и закрываю на пару секунд глаза. Голова болит просто адски и, как назло, с собой нет колес.
Арсеньева всю дорогу, как приклеенная, пялится в окно. Небось боится пропустить что-нибудь важное. Хотя оно и понятно, город толком так и не увидела. Сегодняшняя пешая прогулка не в счет.
В мозг врывается абсолютно неуместная идея. Дикая и странная.
Как там она говорила? Надо отвечать добром на добро?
Где я и где добро.
И все-таки. Этот ее благородный жест с походом в аптеку и навязчивая забота о моих обгоревших руках… вызывают внутренний резонанс и толкают к весьма сомнительному решению.
Усмехаюсь собственным рассуждениям. Еще раз смотрю на девчонку. Вообще, я планировал закинуть прилипалу в гостиницу и зависнуть где-нибудь на крыше в одиночестве.
Но черт с тобой…
Меняю в приложении адрес на Адмиралтейскую набережную, 2 и сообщаю водителю.
Эта дурочка вообще никак не реагирует на происходящее, сидит себе наслаждается красотами исторического центра. Хоть бы спросила, куда везу. Инстинкт самосохранения отсутствует напрочь.
Доверяет. И это озадачивает. Ситуация со шкафом, к сожалению, ничему ее не научила.
Нельзя быть такой мягкосердечной, Арсеньева, нельзя! Но у тебя все впереди. Опыт – лучший учитель. Дорого берет, зато доходчиво объясняет.
– Приехали.
Выходим из машины, и она наконец-то начинает подозревать неладное.
– Мы не у гостиницы. Я что-то совсем не могу сориентироваться, – крутит головой. – Стоп.
– Пристань «Спуск со львами». Здание Адмиралтейства.
– Дворцовый мост! – восклицает восторженно.
Подходим ближе к воде.
– На Питер, Арсеньева, надо смотреть ночью. Либо с крыши, либо с Невы.
– Я видела фотографии в поисковике.
– Свои сделаешь, пошли.
Спускаюсь по ступенькам, поворачиваю налево.
– Тут постой.
Не хватало, чтобы она и здесь меня опозорила, начав производить эти свои бухгалтерские вычеты.
«Напополам». Кадр ходячий…
Направляюсь в сторону касс и покупаю два билета.
Решил покатать Арсеньеву на теплоходе. Абрамов, серьезно? Уму непостижимо! Сказочный идиот.
– Придется немного подождать, – сообщаю я, вернувшись.
– Ян, я не очень понимаю, что происходит…
Можно подумать я понимаю.
– «Добро на добро» происходит, – поворачиваюсь, и мы с ней с минуту просто смотрим друг на друга.
– Ты купил билет на кораблик?
Ее удивление настолько велико, что скрыть его не представляется возможным.
– Считай, что тебе повезло, – равнодушно жму плечом. – Сезон навигации заканчивается совсем скоро…
– Что и разводку мостов увижу? – пищит она.
– Естественно.
Матерь Божья, сколько радостного предвкушения во взгляде.
– А в чем подвох? – улыбаясь, прищуривается.
Ну хоть изредка извилины срабатывают.
– Не люблю чувствовать себя должником. Ты потратилась на подарок, так что будем в расчете.
– Ясно, – тут же сникает.
– Ты что-то другое ожидала услышать? – интересуюсь холодно.
Машинально убираю ее с прохода. Потому что толпа туристов надвигается прямо на нас.
– Хочу услышать, понравился ли тебе мой подарок? Ты так и не сказал.
Преодолевая смущение, пристально на меня смотрит. В глазах мерцает проблеск надежды. Знаю, что для нее важен мой ответ.
Дура, куда ты лезешь… Зачем тебе это?
– Не стоило тратить свои деньги и время.
Грустно усмехается. Вздергивает вверх подбородок, и в какой-то момент кажется, что мне сейчас снова «прилетит» по щам. Как тогда.
– Знаешь, Ян, не нужны мне никакие мосты, – произносит обиженно.
Разворачивается и уходит.
Смотрю ей в спину.
Отлично. Изначально дерьмовая была затея.
Стискиваю челюсти до хруста. Несколько секунд изучаю черную гладь воды.
Ты ее сюда привез. А если заблудится? Или чего похуже? Ночь уже.
– Мать твою… – смачно выругавшись, иду следом.
Преодолев ступеньки, ищу ее. Выхватываю взглядом знакомый пуховик.
– Арсеньева!
Нарочно ускоряет шаг.
– Арсеньева!
Ору как полоумный на всю набережную. Нагоняю.
– Слышишь?!
Вскидывает руку и, не оборачиваясь, показывает средний палец.
Сокращаю расстояние между нами. Дергаю ее за капюшон на себя, и она от неожиданности едва не падает.
– Притормози-ка. Далеко собралась?
– Отстань! Все! – пыхтит, пытается выбраться из захвата.
– Что все? – смеюсь, прижимая к себе.
Эта девчонка в гневе – просто нечто.
– Не могу больше! – отчаянно шипит. – Не могу! Ты просто… чудовище какое-то!
Дошло наконец.
– Даже не представляешь, насколько права, – непроизвольно стискиваю ее крепче.
Тяжело дыша, замирает. Как и я, подвиснув от нечаянной близости.
– Отпусти меня! Яяя… ухожу!
– Куда одна, – спрашиваю прямо в ухо, нарочно задевая его губами.
– Да куда угодно! – нервно сглотнув, зажмуривается. Разволновалась. Вспыхнула. Пытается оттолкнуть. – Лишь бы подальше от тебя, скотина ты бесчувственная!
Скотина – да.
Бесчувственная – уже не уверен. Эпизод у раковины заставил усомниться.
Вспоминаю наши водные процедуры. Ее дрожащие ладони на моей шее. Нежные, ласковые касания пальцев на горящей коже.
Казалось бы, смешно… Так невинно и по-детски. Но меня, испорченного во всех отношениях, накрыло конкретно. И самое страшное в том, что не только физически. Внутри в груди зашевелилось нечто незнакомое и болезненно-щемящее.
И какого дьявола ты вообще появилась в моей жизни? До тебя все было предельно просто…
Глава 20. Магия Питера
Ян
Арсеньева сперва делает вид, что дуется, но стоит только теплоходу отправиться в плавание, и ее настроение кардинально меняется.
Внимательно слушая рассказ аудиогида, рассматривает здания, мимо которых мы проплываем, и уже не пытается скрыть этот свой щенячий восторг. Особенно когда начинается разводка мостов.
Дворцовый, Троицкий, Литейный…
– А этот как называется? – интересуется восхищенно.
– Большеохтинский.
– Красивый. Очень… – поднимает голову, завороженно глядя на внушительное инженерное сооружение.
Согласен. Необычный по своей архитектуре. Массивные арочные перекрытия, башни в стиле модерн.
– Долгое время строительство этого моста откладывали. Паромщики бастовали. Кому хотелось остаться с дырой в кармане…
– Но…
– Но затонуло судно «Архангельск», что вызвало большой общественный резонанс, и Николай II отдал приказ поторопиться.
– А почему он называется Большеохтинским?
Вопросами стреляет словно из пулемета.
– Мост соединяет исторический центр и Охту, расположенную на правом берегу Невы.
– Охту? Это что?
– Район, до начала двадцатого века считавшийся пригородом Санкт-Петербурга. Назван в честь реки.
Замолкает. Однако ненадолго.
– Этот мост чем-то схож по виду с главной достопримечательностью Парижа, – произносит задумчиво.
– Его так и называли – «упавшая на бок Эйфелева башня». Он построен по той же технологии клепки металла, и тоже не был любим горожанами. Они считали его уродливым.
– Напрасно…
Она явно с ними не согласна.
– По легенде одна из клепок моста изготовлена из чистого золота. Заложена строителями на счастье.
– Да уж, попробуй найди ее, – хмыкает.
– Не найдешь. Замаскирована особым составом под металл.
– Ты, конечно же, не веришь.
– Это всего лишь байка, Арсеньева, – усмехаюсь.
Наивняк чистой воды…
– Еще этот мост напоминает Тауэрский, – вслух рассуждает она.
– Нева, в очертаниях промышленного Петербурга, многим виделась похожей на Темзу. Советский фильм о Шерлоке, события которого происходят якобы в Лондоне, снимали тут.
– Ты подозрительно много знаешь о Петербурге. Часто здесь бываешь? – поворачивается ко мне.
– Часто. Здесь родился и вырос мой дед.
Единственный человек, которому крайние лет десять было не плевать на меня.
– Он пытал меня своей болтовней о Ленинграде каждое лето.
На черта я ей это рассказываю…
Молчу какое-то время. Вспоминаю деда: сурового, строгого и жутко ворчливого. Кстати, мерзкий характер достался мне от него. Наверное, поэтому мы с ним отлично ладили, хоть и общались в довольно своеобразной манере…
– Ян, все-таки рискну спросить еще раз… Почему ты живешь отдельно от своей семьи? – доносится до меня встревоженный голос девчонки.
– Язык без костей, отрезать легко. Так Беркутову и передай, – в момент ощетиниваюсь я.
– Тебе ведь только недавно исполнилось восемнадцать. Получается, до этого момента твои родители нарушали закон.
– А то мой папаша-адвокат не в курсе!
– Вы с ним не ладите, да?
– Не лезь не в свое дело и держи рот на замке. Поняла меня? – угрожающе нависаю над ней.
– Я не собиралась распространяться на эту тему.
Похоже на правду, но разве можно хоть кому-то в этой жизни доверять…
– Алиса Игоревна нас не ищет?
– Не ищет.
– Как так? – непонимающе хмурится. – Она ведь несет за нас ответственность. Наверное, не спит. Переживает. Может, вообще в полицию уже обратилась.
– Хватит очковать, Арсеньева, – отзываюсь спокойно.
– А если Алиса Игоревна сообщит моим родителям о том, что нас нет?
В глазах вспыхивает испуг вселенского масштаба. Она явно начинает паниковать.
– Не сообщит.
– Почему ты так в этом уверен? – уточняет настороженно.
– Арсеньева, я сказал тебе, она будет молчать, – повторяю с нажимом. – Хотела посмотреть Питер – смотри. Пока выдалась такая возможность…
На всякий случай проверяет телефон, но никаких входящих там нет. И не будет.
– Вернусь через пять минут. Зайди внутрь.
Стоит, трясется. Замерзла как цуцик. Ночью у воды реально холодно, все-таки начало ноября…
– Не хочу, отсюда лучше видно, – упрямо качает головой.
Ну кто бы сомневался…
– Сделай одолжение, за борт не свались, разглядывая крейсер.
Закатывает глаза и демонстративно поворачивается ко мне спиной.
Как ребенок.
Но что-то в этом есть…
Направляюсь вниз. Планирую заказать что-нибудь из еды, пока у нас еще есть время.
Ковальцова, наверное, и правда не спит. Переживает. Но не за нас, как предполагает Арсеньева, а за свою задницу. Причем в прямом смысле этого слова.
Она у нее ничего кстати…
Усмехаюсь своим мыслям. Сама виновата, товарищ педагог. Желание быть ближе к «детям» сыграло с тобой злую шутку. Крайне небезопасно ехать летом на Истру с толпой подростков, преимущественно мужского пола. И уж точно верх глупости отправляться с ними ночью на пляж купаться.
Говоря по правде, всерьез забавляться с ней никто не собирался. Так… малость пошугали перед отъездом. Однако и этого хватило. Чуть не уволилась, когда вернулась в Москву.
Шантаж – дело грязное, но иногда в нужный момент очень выручает. Вот как сейчас. Спасибо ушлому Беркуту, на память таких четких кадров наделал! Там не то, что уволят, там на статью запросто потянет. За совращение малолетних, ведь со стороны все выглядит весьма неприглядно…
Отыскав официанта, делаю заказ, называю номер столика.
– Есть вариант достать одеяло? – интересуюсь у лопоухого.
– Нет.
– А так?
Достаю щедрые чаевые.
Сорить деньгами донора – одно удовольствие. Чем быстрее они от меня уходят, тем лучше я себя чувствую.
– Сейчас принесу, – обещает он, тут же «переобуваясь».
Через пару минут выносит мне вполне приличный шерстяной плед.
– Может, что-то еще надо? – многозначительно заглядывает в глаза.
– Нет.
Забираю одеяло и поднимаюсь по ступенькам наверх.
Играет джаз, стоит галдеж. Видимо, все вернулись погреться. Должно быть, только Арсеньева осталась торчать на улице.
Дуреха. Не насмотрелась еще? Сколько можно.
Как только выхожу на открытую палубу, в поле зрения сразу попадает то, что мне не нравится.
Рядом с девчонкой маячат две мужские фигуры, и никого из людей вокруг больше нет. Уже отсюда слышу смех и громкие голоса, а по мере приближения узнаю пьяного выродка, весь вечер пускающего на нее слюни.
Вот ведь гнида. Решил воспользоваться ситуацией…
– Девочка, да у меня такой вид из окна, закачаешься! – рассказывает он ей. – Улица Восстания тебе о чем-нибудь говорит?
– Я не хочу с вами общаться. Уходите, пожалуйста, – тихо, но твердо просит она.
Тот в ответ лишь раздраженно цокает языком.
– Вот заладила… На, малая, возьми визитку, позвонишь. В ресторан свожу, приодену. Бабок подкину.
– Вы меня… с кем-то перепутали. Мне ничего от вас не нужно. Уберите.
Слышу, как, вибрируя, дрожит ее голос, и тут же прихожу в бешенство. Пока еще контролируемое.
– Отошел от нее.
Первым меня замечает его друг. Он стоит слева от Арсеньевой.
– Че?
А это уже поворачивается ко мне лицом возрастной горе-пикапер.
– Глухой или тупой? Отошел, – повторяю еще раз.
Удивленно вздергивает бровь. Снизу-вверх проходится по мне оценивающим расфокусированным взглядом.
– О, смори, кто тут у нас… нарисовался.
Надрался как свинья. Еле языком ворочает.
– Оба свалили отсюда.
– А почему это так невежливо? – осведомляется тот, который похож на трезвого. – Жека, парень, похоже, чем-то не доволен.
– Пааарень…
Эта мерзость подходит ближе ко мне, и тяжелый шлейф перегара заполняет ноздри.
– Да ты гля на него! Патлатый. Серьга в ухе. Это ж признак этих…
– Прямо жаждешь, чтобы я прописал тебя по новому адресу, – прищуриваясь, цежу сквозь зубы и резко дергаю за утепленную кожанку на себя.
– Это по какому-такому… адресу… голубец заднеприводный?
Ну все, старая мразь… Довыдолбывался!
Пальцы сжимаются в кулак. Бью по наглой морде, и он от неожиданности заваливается назад, на перила.
Нецензурно выражается. Стонет. Пытается потрогать сломанный нос. А в том, что он сломан, я нисколько не сомневаюсь.
– Новоселов, 45.
– Местный, да? Я… найду тебя…
Угрожать мне вздумал?
Годами отработанный удар по печени – и он, задохнувшись, мешком сползает вниз.
Вот для чего нужны навыки самообороны…
Однажды в детстве мне нехило накостыляли старшаки. Им пришлась не по вкусу футболка с изображением группы the Prodigy. Черт, я тогда еле домой дошел… Неделю потом в больничке куковал. Но благодаря тому случаю отправился записываться на секцию рукопашного боя. Будучи убежденным в том, что мужик любого возраста должен уметь постоять за себя и своего ближнего. Ведь некоторые убогие представители рода человеческого только вот такой язык понимают.
– Деньги, которые ей предлагал, потратишь на лечение.
– Ян…
Хватаю его за шиворот. Протаскиваю чуть вперед.
Мычит. Сопротивляется. Предпринимает попытку встать, но я выкручиваю его руку под нужным мне углом.
– Ааа…
– Ты че парень… Отпусти его! Ну выпил, с кем не бывает.
А друг у нас теперь парламентером решил заделаться.
– Уже не так весело? – спрашиваю у него, оскалившись.
– Ян, не надо… – пищит из угла перепуганная насмерть девчонка.
Выворачиваю руку.
– Аааа. Сломаешь! Отпустиии! – скулит как псина.
– Нет, Жека, – отзываюсь равнодушно-холодно. – Не сломаю. Сломал.
– Ааааа.
Что, собственно и делаю…
* * *
Разошлись почти полюбовно. Я все ждал скандала и разборок с ментами при высадке на берег, но этого не случилось. Тут два варианта. Либо этот имбицил не захотел позориться, либо его состояние-нестояния (алкогольное опьянение) сыграло против него.
Арсеньева есть так и не стала. Ни к чему не притронулась. А я вот, например, поужинал с удовольствием.
– Все? Впечатление от кораблика безнадежно испорчено? – смеюсь.
Время почти три часа ночи, а мы с ней идем по проспекту.
– Нет.
Мне не нравится, что она молчит. То рот не закрывался, а теперь вот это. Что там в голове происходит непонятно. То ли до сих пор не отошла от случившегося на теплоходе, то ли еще что…
– Куда мы? – с опаской посматривает вглубь темной арки, ведущей во двор-колодец.
– Туда, куда я изначально собирался.
Был тут у меня в Питере знакомый. Показал пару отличных мест. Вот как раз здесь находится одно из них.
Проходим под аркой. Идем до крайнего подъезда, подсвечивая пространство двора фонарем от телефона.
– Ты знаешь код?
– Если не сменили, то да, – набираю цифры домофона.
Не сменили. Об этом свидетельствует звуковой сигнал, оповещающий о том, что вход в парадную открыт.
– Заходи.
– Нелегально заберемся на крышу? – забавно понижает голос до полушепота.
Догадалась.
Поднимаемся по ступенькам, преодолевая этаж за этажом. На пятом подходим к решетке.
– Замок висит.
– Для вида. Цепь давно спилена, – ищу нужное звено.
– Вот так запросто? – удивляется она, когда я открываю решетку.
– Далеко не везде. В этом доме чердак открыт, потому что сюда регулярно приводят экскурсионные группы.
– А местные жители как к этому относятся?
– Не сказать, что они в восторге, поэтому шуметь не стоит.
Проходим по деревянным балкам и выбираемся на крышу.
– Руку дай, а то еще грохнешься вниз, – цепляю ее холодные пальцы своими. – Близко к самому краю не подходи. Крыша покатая. Мало ли.
– Вот это да!
Замирает столбом. Изумленно осматривает открывшуюся панораму ночного города, утопающего в разноцветных огнях.
– Дальше давай пройдем.
Минуту спустя огибаем крышу по левой стороне. Здесь нет ветра, да и вид на Невский лучше.
– Красотища! И все как на ладони! Вон Исаакиевский, а там…
– Куда? – дергаю за локоть назад. – Сказал же, не подходить близко.
Послушно останавливается рядом у стены, и на какое-то время между нами повисает тишина.
– Удивительный город…
– Впечатлений полные штаны? – ухмыляюсь, поворачиваясь к ней.
Но да. Питер такой, особенно если ты увидел его впервые. Сложно остаться индифферентным.
– Спасибо тебе… – благодарит, смущаясь, и робко заглядывает в глаза.
– Успокоилась? Они тебя напугали?
Замечаю, как резко меняется выражение лица.
– Зачем подошли?
Теперь, поостывши, можно и спросить.
– Тот, который был пьян, поинтересовался, как меня зовут, откуда я, нравится ли мне Петербург.
– И…
Опускает голову.
– Арсеньева.
– Предложил… провести время вместе, – кривится.
Плешивое убожество. Себя-то видел? «Провести время вместе».
– Ну а ты что? – внимательно отслеживаю реакцию.
– Сказала ему, что… вот-вот вернется мой парень и…
Стремительно заливается краской.
– И выбьет из него все дерьмо, – заканчиваю за нее я.
– Почти. Гляди, Ян! Снег пошел! – восклицает изумленно.
И правда.
Запрокидывает голову, улыбается. Ловит ртом крупные снежинки.
Дите совсем. Это надо еще уметь так радоваться сущей ерунде.
– Ты не заболеешь? У тебя ни шапки, ни капюшона.
Будто невзначай касается моих волос и тут же натыкается на мрачный ответный взгляд.
– Извини, – произносит виновато. – Так давно хотела… их потрогать.
Лучше бы молчала. Я чертовски устал с ней бороться. И еще больше устал бороться с собой.
Она так не похожа на других! Наивная. Искренняя. Добрая. Такая настоящая. Не для меня абсолютно. Но запретный плод маняще сладок…
