Текст книги "Аритмия (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 40 страниц)
Глава 67. Оно самое
Ян
Окно – единственное светлое пятно в темной комнате. Там и сижу на подоконнике. Наблюдаю за тем, как папаша, наспех накидывая пальто, открывает для Нее дверь своего «Мерседеса».
Козлина.
Я в этот момент всей душой его ненавижу, хоть и осознаю тот факт, что девчонка уезжает отсюда исключительно по моей вине.
«Проклинаю тот день, когда подошла к нему первой!»
– Да брось! Отличное ведь состоялось знакомство.
Я, кстати, теперь отчетливо понимаю, что не прояви она инициативу, я бы сам чуть позже заинтересовался ею. Однозначно.
И как знать, что хуже…
«Домой, дядь Игорь. Пожалуйста, можно мне домой?»
«Хочу подальше от него быть!»
Подальше… Как, однако, не сходятся наши желания! Моя бы воля, сложил бы ее в багажник, отвез к себе в квартиру и запер там навечно. Пусть бы орала, дралась, царапала мне лицо и бесконечно повторяла, как сильно презирает. Плевать.
«Ничего у нас с тобой не получится!»
«Лишний раз убедилась в том, что мне нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень».
«Пока не встречу достойного кандидата и не пойму, что мы готовы к столь серьезному событию – точно ни-ни. Никаких детей».
Глядя на «Мерседес», выезжающий за ворота, стискиваю челюсти до скрежета зубов.
Зараза.
Зацепило. Я еще год назад еле переварил наличие теста и ее мнимую беременность не то от электрика, не от препода. Теперь еще и это…
Помню, как Рома одно время гнал лютую дичь про то, что необходимо заделать Лисицыной ребенка. Чтобы она никуда от него не делась. Я тогда покрутил пальцем у виска, а сегодня вот вдруг подумал о том, что это, в принципе, неплохой вариант. Рабочий.
И никаких тебе кандидатов, Арсеньева. Один исход: моя фамилия и вечные муки в придачу.
Но нет… Обломала.
«Это не решит нашу проблему».
Откуда тебе знать? Может то, что не могу устно сложить в слова дал бы тебе прочувствовать, и ты бы все поняла. Спасибо, что позволила.
Шумно выпускаю горячий воздух носом. Смотрю на свои трясущиеся руки и усмехаюсь.
Шизоид херов.
Штырит меня от этой девчонки жестко. Колошматит так, что не могу успокоиться. Злость. Гнев. Ревность. Отчаяние. Все смешивается в единый коктейль и опасной микстурой стремительно разносится по организму вместе с кровью.
– Сынок… – мать нерешительно заглядывает в комнату.
– Не трогай меня сейчас.
Вздыхает, но вопреки ожиданиям, не уходит. Тенью скользнув внутрь, проходит до кровати. Садится.
– Не вздумай точить мне мозг, – предупреждаю заранее.
– Не буду, но кое-что скажу…
Закатываю глаза. Кто бы сомневался. Как пить дать, пришла читать нотации.
– Знаю, что не достоин ее. Можешь лишний раз не напоминать.
– Я так не считаю, – отзывается тихо. – Да и она тоже.
– Мне достаточно того, что я сам так думаю.
– Ты заблуждаешься и, как всегда, себя недооцениваешь.
Ой ли!
Таким девочкам, как Дарина, априори подходят такие мальчики, как Сережа. Правильные. Здоровые. Не больные на голову.
– Ей нужен НОРМАЛЬНЫЙ парень, – цитирую язвительно.
– А мне кажется, ей нужен ты, – слышу, как встает с постели.
– Ага. Чтобы спасти. В этом вся она, Святая Дарина.
– Перестань злиться, – появляется передо мной, двигает мои ноги в сторону и сама забирается на подоконник.
Удивленно моргаю. Отделаться от эффекта дежавю получается далеко не сразу. Лет тринадцать назад мы не единожды вот так же сидели здесь лицом к лицу. Уже когда потеряли нашу Алису…
Мать читала мне что-нибудь. Я внимательно ее слушал, и на какое-то время улетал. Отключался. Отвлекался на фантазии, используя свое излишне богатое воображение. Представлял происходящее на страницах в картинках. Целые фильмы себе визуально рисовал…
А потом она все портила. Начинала заводить со мной разговоры про Алису. Старалась как-то поддержать, однако получала лишь обратный результат. Я молчал. Глубже уходил в себя. Никого не желал видеть. Помню только, что очень сильно хотел умереть, но попрощаться с жизнью так ни разу и не решился. Рассудил, что должен отбывать наказание в этом мире, каждый день напоминая себе о том, что виноват в произошедшем.
– Эта девочка искренне переживает за тебя. Ты же не слепой в самом деле, – прислоняется спиной к стене.
– Мне не нужна ее жалость. Равно как и благодарность.
– Разве в этом дело?
– А в чем же еще? И дураку понятно, исходя из каких побуждений она действует. Брату помог. Вот оно спасибо. Знаешь, сколько раз она мне это слово уже повторила?
Зачем я ей все это говорю…
– Дарина тебя любит. А ты? – ошарашивает вдруг.
– Что за вопросы, мать? – возмущаюсь недовольно.
Прямо сейчас во мне разгорается непреодолимое желание ее прогнать.
– Чего ты опять завелся, Ян?
– Потому что не лезь. Иначе наш диалог закончится так же, как в прошлый раз, – нарочно бью по больному.
Резко меняется в лице и отводит взгляд.
В один из вечеров я сильно нагрубил ей. Наговорил кучу гадостей. Сказанное даже возрождать в памяти стыдно, не то что вслух произносить.
Она после этого перестала ко мне приходить… А я втайне от нее хотел, чтобы приходила. Порывался извиниться. Тогда еще умел, но… не случилось.
Сам начал читать. Много и без особого разбора. Благо, в нашей домашней библиотеке книг было предостаточно. Правда не детских.
– Какого черта ты приехала? – прищуриваюсь подозрительно.
– Игорь сказал, что ты провел пол ночи на морозе и заболел.
Игорю надо навалять.
– И что? У меня тут своя личная медсестра имелась. Не было нужды приезжать за тридевять земель.
– А мне захотелось. Имею право? – в ее голосе звенит обида.
– Откуда мне знать, – пожимаю плечом. – Кому при разводе этот дом достался?
– Отец оформил его на тебя.
– С чего бы такая невиданная щедрость? – фыркаю, будучи в замешательстве.
– Мне он сказал следующее: ты со своим водителем от меня получишь хер моржовый.
Узнаю Абрамова-старшего.
– Скажи спасибо, что бизнес твой не отжал.
– Пообещал, что это дело времени. Потом правда как-то поутихло. Успокоился…
– Успокоился? Бухать он начал, не просыхая. Такие концерты устраивал! Соседи были в шоке.
– А что было?
– Да много чего… Как-то раз под песни Шнура по поселку всю ночь раскатывал. Пока его менты не приняли.
– Какой кошмар! – охает она озадаченно.
– Поймали нашего папашу на чужом участке. Залез по пояс в пруд и руками ловил карпов-кои.
– Зачем? – округляет глаза.
– Дебил… Требовал исполнить его желание.
– Почему ты ни разу не позвонил мне? – всерьез интересуется, нахмурившись.
– Ну типа у тебя новая жизнь. С этим твоим недожеребцом. Кстати, он тебя еще не ободрал как липку? Не потратила на него то, что скопила на безбедную старость?
– Ян… – тянет осуждающе.
– Как поживает это чепушило? – на губах появляется кривая усмешка.
– Не знаю. Мы приняли решение разойтись, – едва различимо бубнит себе под нос.
– Какая жалость! – скрыть сарказм не удается. Впрочем, я и не пытаюсь. – Быстро потух этот ваш пожар неуемной страсти.
– Я ушла к другому мужчине назло твоему отцу. Сил уже не было терпеть. По отношению ко мне Игорь вел себя отвратительно!
– Твой поступок тебя как женщину тоже не красит, – замечаю сухо. – Могла бы не спать с этим… ублюдочным в нашем доме.
– Это вышло спонтанно…
– На хрен, не хочу знать подробности вашего перепихона! – брезгливо морщусь и прерываю ее пояснения. – Хватит того, что я видел, как ты…
– Давай не будем это обсуждать, – перебивает с переходом на ультразвук.
– А что такое? – уточняю издевательский тоном. – Не по нраву, когда гвоздем ковыряют разодранную до мяса рану?
Опускает ноги на пол и разворачивается корпусом ко мне.
– Будешь вести себя как отец, Даша тоже уйдет.
– Промискуитет[22]22
Промискуитет – беспорядочная половая связь.
[Закрыть] – вообще не мое.
– Я не об этом. Ты грубишь. Не следишь за своими словами. Обижаешь ее.
– Что это? Женская солидарность? – насмешливо вскидываю бровь.
– Ты слишком похож на Игоря двадцатилетней давности, – выдает невозмутимо. – Это пугает меня, Ян.
Как же бесит! Ей прекрасно известно, что я терпеть не могу подобные сравнения!
– Я – не он и свою семью так глупо не просрал бы, – цежу сквозь зубы.
– Рада, что глядя на пример наших крайне далеких от идеала взаимоотношений, ты сумел сделать правильные выводы.
– Еще бы! Да по вам пособие можно писать.
– Согласна, – кивает, снова тяжело вздыхая.
– Ты подумай об этом на досуге. Вдруг книга обыкновенной разведенки взорвет аудиторию и станет мировым бестселлером.
– Твой отец меня потом засудит.
– Как докажет, что речь о нем? М?
– Он изобретателен. Что-нибудь придумает.
– Вряд ли он вообще эту писанину станет читать, – предполагаю здраво. – Маленькая просьба от меня: выбери его персонажу самое отстойное мужское имя. Акакий, к примеру.
Мать смеется. По-настоящему звонко, беззаботно и заливисто. Так, как мне нравится.
В груди становится тепло. Я и забыл, как здорово звучит ее смех…
– Спать хочу, – намеренно лгу. Пора ее выпроваживать.
– Я постелю тебе.
– Мне уже давно не восемь.
– О, я знаю, но все же постелю, – упрямо шагает к постели. Снимает покрывало. Взбивает подушки.
– Меня настораживает твое поведение, – делюсь впечатлениями.
– Я же мать, – деловым тоном выдает весомый аргумент.
Сперва намереваюсь съязвить, но едва открыв рот, тут же его захлопываю, так и не выпустив по привычке порцию яда.
– Ложись. Я принесу тебе таблетки. Даша сказала надо допить, – встает на носочки и лезет поцеловать меня в лоб. – Горячий.
– Мало ли что твоя Даша сказала, – ворчу, отодвигая ее от себя.
Она странно хмыкает и выходит из комнаты.
Даша сказала…
Принципиально не буду пить!
Лучше бы эта Даша осталась тут и сама следила за течением моей болезни. Ее забота о ближнем пришлась мне по вкусу. Особенно та часть, где ей пришлось раздевать меня и обтирать холодным полотенцем. Так и подмывало сморозить какую-нибудь похабную дичь. Как удержался, не знаю…
Укладываюсь. Натягиваю толстое одеяло до самого подбородка. Потом, раздраженно откидываю его в ноги. И так, наверное, трижды.
Жарко. Холодно. Хер разберешь.
Еще и ересь всякая в голову лезет.
«Дарина тебя любит. А ты?»
А ты…
А я без нее медленно задыхаюсь. Как та самая вышеупомянутая мною рыба, выброшенная на берег. Скоро подохну, видимо.
Так что если это оно самое, то да.
Дурацкое чувство. Творит с тобой невообразимые вещи. Поражая жизненно важные органы, превращает тебя в не пойми кого.
Вынуждает сдаться и признать наличие постыдной болезненной зависимости от другого человека.
Переворачивает твой гребаный внутренний мир к чертовой матери. В итоге ты теряешь контроль над собой и перестаешь справляться со своими эмоциями. Вследствие чего ведешь себя как полный кретин.
Права была Агата Кристи.
«Женщины от любви хорошеют, а мужчины выглядят, как больные овцы».
Что ж. Ощущаю себя тупой больной овцой…
* * *
Уснуть так и не выходит. Лежу, как дебил смотрю в одну точку. И чем больше времени проходит, тем глупее я себя чувствую. Потому что без конца прокручиваю в голове вчерашние события и рефлексирую, анализируя свое глупое поведение.
«Это уже случилось, и ты простила».
Конечно, так проще думать.
«Проваливай».
«Пошла ты».
Имбицил. Вот на хрена…
Верно говорят, язык мой – враг мой. Лучше бы где-то смолчал. Да и она хороша тоже! Только и делала, что провоцировала.
Звук рингтона мобильного извне прорывается в мое измученное сознание не сразу. Принимаю сидячее положение, потираю опухшие веки и лишь спустя минуту тянусь за трубой.
Неизвестный номер. Однако трезвонит так настойчиво, что я решаю принять вызов.
– Алло.
– Малевич, здорово!
– Кто это? – интересуюсь отнюдь недружелюбно.
– Ооо, видать капитально тебя там на дурке прочистили. Белый лист и все такое?
Если бы.
– Илья… – констатирую, постепенно расслабляясь.
– Он самый. Как ты, Ян? В норме, надеюсь? – вроде вполне искренне интересуется он.
– Типа того. Как сам? – поднимаюсь на ноги и направляюсь к окну, чтобы проверить, стоит ли отцовский «Мерс» во дворе.
– Да вроде не жалуюсь.
– Отрадно слышать.
– Я по делу, кстати, звоню.
– А я уж было думал по дружбе, – замечаю язвительно.
– Ну одно другому не мешает. У тебя какие планы на будущее, Кучерявый?
Планы. На будущее.
– Еще не размышлял на эту тему. А что? Опять будешь пытаться вербовать в свою команду приверженцев Робин Гуда? – усмехаюсь, одним движением отодвигая занавеску. Хмуро осматриваю окрестности и прихожу в бешенство.
И где он??? Не вернулся?
– Ну как сказать…
– Как есть, так и говори, Паровозов. Терпеть не могу хождения вокруг да около. Ты же знаешь.
– Лады. Короче, мне позарез нужна твоя помощь.
– Позволь уточнить: надо что-то нарисовать или кого-то отпинать?
– Ни то, ни другое. У меня теперь есть клуб. Надо привести его в чувство.
– Клуб? – уточняю удивленно.
– Ага.
– Хрена се у тебя карьерный взлет… – присвистываю.
Так-то клуб в Москве стоит недешево.
– Кого умудрился так жестко нагнуть?
– Та… Мутная история, но при встрече поделюсь подробностями, – невесело усмехнувшись, обещает он. – В общем, я понятия не имею, что с ним делать. Не разбираюсь в трендах и все такое. Далек от всей этой вашей пафосной херни. Что с меня взять, я простой парень из Бобрино. Деревенщина.
– Ой да ладно. Деревенщина.
Не вяжется с ним это слово. Уж больно колоритный внешне персонаж.
– От меня-то ты чего хочешь, не пойму…
– Ну как. Ты человек глубоко творческий. Надо чтобы ты на него глянул. Сейчас он напоминает какой-то стремный дешевый притон. Мне не нравится.
– Найми дизайнера. Он тебе за бабос любой проект организует.
– Да ну их, этих дизайнеров. Приходила тут одна на днях. Такую ахинею мне нарисовала… Дом красных фонарей, ей богу.
– Паровоз, мож тебе полный реконстрашн произвести? Скажем, детский садик там открыть, – стебусь в открытую.
– Вот лучше б его, да, – заявляет на полном серьезе.
Смеюсь. И ведь реально не шутит.
– Адрес скинь, заеду.
– О, отлично, а когда? – слышно, что рад.
– Точно не в ближайшие несколько дней, Илья.
Реальность прибивает меня к полу тяжеленной бетонной плитой.
– Я не тороплю, че. Подожду, сколько надо. У тебя проблемы?
– В семье…
Горе? Трагедия?
Я даже формулировку подходящую подобрать не могу. Все они – пустое, ведь Савка так много для меня значит. Измерить мои чувства к нему просто не получится.
– Понял. Держись. И это, если что… Обращайся.
Молча сбрасываю вызов и долго еще стою, пялясь в окно на равнодушно падающий снег.
* * *
В больничном коридоре застаю изрядно помятого Беркутова. Глаза закрыты. Прислонившись головой к стене, подергивается и тревожно сопит во сне. Правда практически сразу просыпается, каким-то шестым чувством ощутив мое присутствие.
– Ян… – сонно трет лицо, а затем протягивает руку, чтобы поздороваться.
– Где мать?
– У врача. Давление подскочило.
– Какие новости? – присаживаюсь рядом, закладываю руки в карманы брюк и вытягиваю ноги вперед.
– В России, согласно законодательной базе, запрещено отключать детей от аппаратов. Твой отец выяснил.
Поворачиваюсь к нему, и мы какое-то время просто смотрим друг на друга.
– Значит, и дальше будут поддерживать жизнедеятельность? – в моем голосе звучит, мать ее, надежда.
– Ян, – тяжко вздыхает и отводит взгляд. – Савка не возвращается к нам. Его состояние ухудшается. Если констатируют смерть мозга, то…
– Засунь свое если знаешь куда? – злюсь неимоверно.
Кивает. Замолкает на пару минут.
– Случаем Чудика заинтересовался один профессор.
– Кто такой?
– Фамилию не помню, – поморщившись, чешет затылок. – Этот старикан убедил врачей в том, что нужно провести еще одну операцию. Экспериментальную.
– Ясно.
– Опять будут Савке вскрывать черепную коробку. Сколько можно уже над ним издеваться? – возмущается довольно громко.
– Молодые люди, потише! – недовольно бросает медсестра, проходящая мимо.
– Это лучше, чем ничего не предпринимать, – отвечаю я ему.
– Так прогнозы в любом случае неблагоприятные, – рассеянно пожимает плечом.
– Ну хоть какой-то шанс же есть? Иначе зачем все это?
– Шанс на что? Жить растением? – вскакивает со скамейки.
– Замолкни.
– А зачем все это, я тебе скажу! Они ж его как подопытного кролика намереваются использовать! Этот гребаный профессор собирается писать очередную научную статью и…
– Если есть возможность попытаться вытащить Савку с того света, то пусть… – спокойно реагирую на его истерию.
Рома качает головой.
– В этот раз все иначе, ты же знаешь! Он умрет, Ян… Умрет.
– Заткнись! – не выдерживаю. Вскочив на ноги, в отчаянии хватаю его за грудки.
– Замучили его уже, – скулит Беркутов, срываясь на хрип.
В чем-то он прав. Слишком много испытаний на Савкину долю выпало. Сколько мы больниц объездили не сосчитать.
Разжимаю пальцы, выпуская ткань его свитера.
Нервы сдают. Надо взять себя в руки.
– Иди к нему. На сейчас Сергей договорился. Потом уже не пустят, консилиум вечером собирают, – снова опускается на скамейку и упирается локтями в колени. – Халат нормально застегни и маску надень.
Делаю, как он говорит, и с колотящимся на разрыв сердцем отправляюсь в палату.
Там, посреди мерно работающего медоборудования, лежит мой Савка.
Худенький. Бледный. Синяки под глазами…
Невозможно смотреть.
Прикрываю дверь за спиной и подхожу к его постели. Пододвигаю стул ближе. Сажусь. Сжимаю челюсти, рассматривая исколотые венки, особенно выделяющиеся на тонкой коже.
Пальцы непроизвольно тянутся к маленькой ладошке. Не знаю, можно ли делать это, но уж очень хочу к ней прикоснуться. Вдруг больше… никогда.
Страшное. Отвратительное слово. Оно адски меня пугает. Терзает насквозь прогнившую душу.
«Твоя такааая большааая».
Постоянно своей ручкой к моей прикладывался. Сравнивал чуть ли не каждый месяц.
«И у меняяя такая будет, да?»
«Обязательно, Сав».
Губами прижимаюсь к ледяной ладошке и крепко зажмуриваюсь.
Такая агония внутри меня сейчас происходит. Под ребрами горит невыносимо. Да и вообще кажется, что все мои органы болят разом. Словно я выпил какую-то отраву и теперь медленно погибаю вместе с мальчишкой…
Опять в который раз по кругу проматываю в памяти нашу с ним крайнюю встречу. Детально вспоминаю. Каждую секунду. Каждое его объятие. Взгляд.
– И я тебя люблю, – шепчу очень тихо, надеясь, что он все-таки меня услышит. – Больше всех на свете люблю, Чудик. Прости, что не сказал…
В глотку будто острые стрелы воткнуты. Мешают глотать. Дышать. Говорить. Рвано тяну воздух сквозь плотно стиснутые зубы и не могу сдержать чертовы бесполезные слезы, рвущиеся наружу.
«Если плааакать, это по-мужски?» – звенит в голове его голосом. – «Можно? А то мне ооочень больно, Ян».
Трясет всего. Захлебываясь собственным отчаянием, спешу покинуть палату, потому что хочется крушить и ломать все вокруг, а находиться здесь в таком состоянии точно нельзя.
Выхожу. У двери резко притормаживаю.
В коридоре двое.
Арсеньева и Беркутов.
Обнимаются.
Она поглаживает его по спине, что-то ему говорит, и у меня в этот момент самая настоящая граната в груди взрывается. Вот вроде понимаю, что этот ее жест – своего рода знак поддержки, а все равно до блевоты тошно. Давно уже понял, что физически не переношу подобные кадры с ее участием. А уж видеть Дашу с Ромой, для меня вообще сродни катастрофе…
Встречаемся глазами. Она, заметно вздрогнув, теряется, но от Беркутова, вцепившегося в нее мертвой хваткой, не отходит.
Глава 68. Привет из прошлого
Дарина
Новогодняя Москва невероятно красива. Иллюминация, стройные ряды наряженных елочек и непередаваемая атмосфера праздника. Вот только сейчас все это не вызывает привычного трепета и восторга. Бреду вдоль оживленных аллей ВДНХ, опустив голову, и разглядывать причудливые светящиеся конструкции совсем не тянет.
Горько на душе. Мучительно больно…
Бросаю взгляд в сторону детского катка, и сердце горячей кровью обливается. Еще год назад мы с Савелием учились вон там стоять на коньках. Он заливисто смеялся и радовался своим маленьким победам, а я с гордостью ощущала себя феей, исполняющей желания.
Наблюдать за веселящимися детьми невыносимо. Не продержавшись и получаса, фактически убегаю оттуда. Проталкиваюсь локтями сквозь толпу, двигаюсь против потока в обратном направлении и свободно выдохнуть получается лишь тогда, когда пробираюсь к центральной арке.
Уже пожалела о том, что пришла. Черт меня дернул. Вышла из дома, в котором живет Мария Сергеевна, и поняла, что парк ВДНХ совсем рядом. Повинуясь какому-то странному порыву, отправилась сюда.
Не стоило. Только сильнее разбередила рану.
– Девушка, а девушка, можно с вами познакомиться? – доносится до меня чей-то голос.
Рефлекторно поворачиваю голову и замечаю группу парней у деревянного киоска.
– Обалдеть, Арсеньева, ты? – спрашивает один из них удивленно.
Бросив что-то своим товарищам, направляется прямиком ко мне.
– Вот, блин, шар-земля! Приветище!
Проморгавшись, смотрю на него уже внимательнее.
– Корсаков. Новосиб. Лицей, – широко улыбается блондин.
– Привет, Дим, – признав в лице незнакомца бывшего одноклассника, смущенно вытираю мокрые щеки.
– Не признал сразу. Офигеть! – разглядывает меня растерянно.
Сдержанно улыбаюсь в ответ. Не думаю, что так уж сильно изменилась.
– У тебя что-то случилось, Дарин? – несколько замявшись, интересуется осторожно.
Должно быть причина его вопроса – мои слезы.
– Все нормально…
– Держи. Только что купил, – вкладывает мне в руки горячий стаканчик с кофе.
– Не надо, спасибо, – спешу отказаться, но он не уступает.
– Выпей, задубела же. Сидишь тут на лавочке в такой мороз, – застегивает молнию на куртке выше.
– Да я ненадолго присела, – сжимаю стаканчик замерзшими пальцами. Перчатки умудрилась оставить в общежитии. Очень спешила в больницу.
– А я к двоюродному брату приехал, – кивает в сторону своей компании. – Москву посмотреть.
– И как тебе? – стараюсь поддержать беседу. Приятно встретить кого-то из прошлой жизни.
– Что сказать, круто тут у вас! Ярко, динамично, красиво! – вдохновленно делится впечатлениями Дима. – Сама-то уже привыкла к столице?
– Не знаю, – отзываюсь неопределенно.
– Правда за московское «Динамо» играешь?
– Да.
– Клево, – присвистывает и окидывает меня оценивающим взглядом. – Твои предки тобой гордятся. Мать недавно встретила их на местном рынке. Заливались соловьем. Про команду и про ПМГА.
Ощущаю внутренний дискомфорт и не нахожу, что ему на это ответить.
– А как у тебя дела? – просто перевожу тему.
– Да неплохо. Тоже после девятого ушел. Сейчас в колледже учусь на последнем курсе. Вот думаю летом к брату сюда перебраться.
– Ясно.
– Слушай, а сколько мы получается не виделись, года четыре? – уточняет, хохотнув.
– Примерно где-то так, – быстро в уме подсчитываю.
– А ты еще краше стала, Дашка! – выдает он вдруг комплимент. – Москва тебе идет!
– Да перестань, Корсаков, – отмахиваюсь, краснея.
– Блин, ты так свинтила резко. Я даже не успел признаться, что ты мне нравилась.
– Вот же сказочник!
– Да я серьезно, Арсеньева! Знаешь, сколько раз потом жалел, что смолчал об этом на выпускном, когда мы с тобой танцевали.
И слава Богу, что смолчал. Я бы прямо там на сцене рухнула. Димка ведь мне тоже очень нравился. Даже на тот момент казалось, что я влюблена.
Ой, дурочка. Как же смешно…
– С кем-нибудь из наших связь поддерживаешь? – сбрасывает на телефоне чей-то вызов.
– Нет. По-началу списывались периодически, а потом…
А потом я удалилась из всех соцсетей.
– Потапенко женился на Емельяновой, прикинь? – огорошивает с ходу.
– Да ты что! – мои брови ползут вверх.
Неожиданно. Эти двое только и делали, что донимали друг друга.
– А у Семенова с Васнецовой в октябре на свет появилась двойня. Маша и Саша.
– Надо же, какие молодцы, – искренне радуюсь за ребят. Они с восьмого класса встречаться начали.
– Картошкина подалась в модели. Вишняков в физкультурники. Шутьев и Приходько в меде. Шутьев причем патологоанатомом решил стать, – его аж передергивает.
– Вот это да…
– Жалко, что уже не видимся так часто, как раньше. У всех свои заботы, то да се. Раскидало по шарагам и универам, но ты, конечно, всех переплюнула. Можно сказать, гордость нашего класса!
– Да перестань, – отрицательно качаю головой.
– Димас! Ну, погнали? Яйца уже замерзли! – кричит Корсакову кто-то из парней.
– Идите, я догоню! – не глядя на них, машет рукой.
– Мне тоже пора, – спешу воспользоваться возникшей ситуацией. Неудобно, что он заставил своих друзей ждать.
– Так может я провожу тебя до общежития? – предлагает, снова улыбнувшись. – А то поздно уже. Десятый час. Тебе к метро?
– Спасибо, я сама. Пока, Дим! Была рада встрече! – тараторю безостановочно.
– Дарин, – осторожно ловит меня за руку, когда я уже собираюсь развернуться и драпануть со всех ног. – Вот так быстро уйдешь? – произносит расстроенно. – Давай провожу. Что такого-то? Столько лет ведь не виделись…
– Не надо меня провожать.
– Ну хоть номер телефона оставь, – не сдается бывший одноклассник. – Пересечемся. Поболтаем. Может, в киношку сходим. Я здесь до пятнадцатого пробуду.
– Номер не дам, не обижайся, пожалуйста, – отказываю решительно.
– А чего так? Парень есть? – заметно скисает.
– Да, – вроде как лгу, но иначе этот бронепоезд не остановить.
– Ага, и ревела тут, видимо, из-за него. Я правильные параллели провожу?
– Нет, Дим. Близкий мне человек сейчас находится в больнице, я очень переживаю.
– А почему одна переживаешь? Где же этот твой парень? – напирает на меня нахрапом. – Или у московских мажоров за норму принято, отпускать своих девушек поздно вечером гулять в одиночестве?
Не то уколоть пытается, не то еще что…
– Пока, Дим, – возвращаю ему нетронутый кофе. – Я и правда была рада встрече. Передавай ребятам большой привет.
– И все-таки провожу, – заявляет непреклонно.
Его настойчивость порядком раздражает. Идет за мной до самого входа в метрополитен. Проходит следом через турникет, на эскалаторе встает позади. Внизу ожидает со мной поезд и, естественно, садится в тот же вагон, никак не реагируя на мое недовольство.
В общем, провожает. И в момент перехода с одной ветки на другую, меня это даже радует. Потому что навстречу нам движется делегация, столкнуться с которой в одиночку мне точно не хотелось бы…
Рефлекс. Каждую онемевшую мышцу тела сводит тревожной судорогой.
– Часто ты одна вот так поздно возвращаешься? – Дима нагоняет меня, оттесняя вправо.
– Нет, – сердце тарахтит и заходится, пока мы проходим мимо шумной компании, ведущей себя крайне неадекватно.
Они кричат, громко и нецензурно выражаются, пинают жестяную банку. Один из агрессивно настроенных неформалов, мазнув цепким взглядом по яркой горнолыжке Корсакова, толкает локтем рядом идущего.
У меня внутри все обмирает.
Однако тот, на наше счастье, бурно обсуждает что-то по телефону.
Ускоряю шаг. Зажмуриваюсь. Молюсь…
– Надеюсь ты не обманываешь, Арсеньева. Реально стремно, – Дима через плечо оглядывается назад, дабы убедиться, что угроза миновала.
Вот давала же себе зарок: если возвращаюсь поздно, вызывать такси. Чем только думала?! А если бы они толпой на него набросились… Пострадал бы из-за меня. Сколько было таких нелепых случаев!
Корю себя и распинаю до самого окончания нашего маршрута. Дура-дурой, ни дать, ни взять.
У общежития оказываемся уже около двенадцати. Еще немного и опоздала бы, чем страшно разозлила бы Фюрера. Она у нас в последнее время не в духе. К тому же, знает о том, что в «Кругу друзей» я больше не работаю. А это значит никаких поблажек и привилегий. Вполне может и не впустить…
– Спасибо, что проводил, Дим.
– Не за что, – пожимает плечом. – Как оказалось не зря.
– Да. А как же сам теперь доберешься? Ты ведь, наверное, город совсем не знаешь! – запоздало приходит ко мне осознание произошедшего.
– Вызову такси, – в подтверждение своих слов достает телефон и открывает в меню приложение. – Иди. У вас же, наверное, строго до двенадцати вход? Комендантский час, все дела…
Киваю.
– Еще раз спасибо, – благодарю смущенно.
– Да ладно, по старой дружбе помочь хорошей девчонке не западло, – обаятельно подмигивает он. – Жалко, что в остальном динамо, но…
Виновато развожу руками, поднимаясь по ступенькам.
– Ты это, Даш, не возвращайся так поздно одна. Это реально плохо заканчивается, – предупреждает, переменившись в лице.
Сглатываю, вспоминая то, что произошло со мной год назад. Трое. Ночь. Холод и кусачий мороз. Ледяной жгучий снег под коленками. Мужской смех.
Вздрогнув, машу рукой на прощание и захожу в общежитие, фактически нос к носу сталкиваясь с Фюрером.
– Крадессе как мышь полевая! – театрально хватается за сердце. – Ооот за малым на улице не осталась, шаболдень! – ворчит по привычке, запирая двери изнутри.
– Ну успела же, – отзываюсь, проскользнув мимо.
Посылает какие-то гадости в спину, но я уже не слушаю. Свернув направо, взбегаю по лестнице. На втором застаю страстно целующуюся парочку. Парень прижимает девчонку к стене и беззастенчиво шарит руками по ее телу. Так неловко становится. Жуть… А когда понимаю, что это Яковлев, который вроде как встречается с девочкой из параллельного потока, тошно становится.
Почти незаметно проскакиваю мимо, однако Маринка успевает бросить в мою сторону грозный взгляд. Прижимает палец к губам. Дескать молчи о том, что видела.
Да нужны вы мне. Одно лишь радует, что наша Ритка никак не связана с этим кобелем…
На своем этаже окончательно прихожу в себя и успокаиваюсь, поблагодарив всех Святых за то, что все-таки «дома».
Иду по коридору и захожу в наш блок. Толкаю дверь, и та оказывается открытой.
– Ты чет долго, – отчитывает меня Вершинина, распластавшаяся на кровати.
– Так получилось, – стаскиваю шапку и разматываю шарф.
– Ушла рано утром, вернулась в полночь, – вещает тоном моей матери. – Ты приехала на такси?
– На метро, – снимаю сапоги.
– Даш…
– Не волнуйся, меня мой приятель проводил. Случайно с ним на ВДНХ встретились.
– Что за приятель? – в ее голосе звучат игривые нотки.
– Одноклассник из Новосиба. У брата гостит.
– Иииии? – тянет многозначительно.
– И спасибо, что проводил.
– Арсеньева… – издает какой-то странный гортанный звук. – Пора уже подумать о себе и впустить в свою жизнь хорошего парня.
– Ты опять Женьку мучаешь? – качаю головой, глядя на улитку Левицкого, ползающую по ее лицу.
– Ты знаешь сколько стоит улиткотерапия в салоне? – возмущается она. – А качественная косметика на основе муцина?
– Бедное животное, – вздыхаю, раздеваясь.
– Ой да что этому животному будет! Ползает себе и ползает. Полезными веществами со мной делится. И вообще, Гера говорит, что Жене нравится проводить со мной время.
– Это Женя ему поведал? – усмехаюсь, доставая из шкафа пижамные шорты и майку.
– Хочу губы сделать. Как думаешь? – снова заводит старые песни о главном.
– Не надо. У тебя свои красивые.
– Левицкий тоже так сказал после тщательного осмотра.
После тщательного осмотра.
Не могу сдержать улыбку.
– А может сиськи увеличить? – озадачивается вдруг. – Ну так, на размер-полтора.
