Текст книги "Аритмия (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)
Зажимает меня у стены. Шары вылупил и настойчиво лезет к моему лицу.
– Брысь от меня, Мышинский! – шарахаюсь от него в сторону, но он вцепился как клещ.
– Нет, давай проверим! – кожу обдает мятным дыханием. Уже и жвачку успел пожевать. – А то у меня незакрытый гештальт.
– Отстань! Плевать мне, что там у тебя!
– Я скучал по тебе, Даша.
Отворачиваюсь, дергаюсь. До крайней степени неприятна его близость.
Не так все это должно быть. Совсем не так… Мне ли не знать.
В сравнении с недавним эпизодом, который я вспоминаю каждый божий день, это – просто-таки какая-то нелепица.
Ну сейчас у меня получит!
Однако я ничего не успеваю сделать. В следующую секунду Володеньку от меня «отодвигают».
– Отошел от моей сеструхи! – Лешка грозно взирает на моего ухажера.
И откуда только взялся тут. Опять за старое? Папа убьет его, если снова найдет в кармане то, за что Алексей уже был наказан.
– Урод!
Лешка все-таки бьет Мышинского.
– Лицо! Очки! – верещит тот на весь подъезд. – Дорогие! Больно…
– Прощения проси у нее, мышь!
– Аааа… Больно!
– Быстро, Мышинский, я жду, – шипит на него брат, сжимая пальцами шею.
– Извини, Дарина, – мямлит тот, растерянно моргая.
Смотрю на него. Перекошенные треснутые очки. Фонарь под глазом. Трясется весь…
Качаю головой и вздыхаю.
– Двигай конечностями, плесень белая, – приказывает Лешка. – Забирай маменьку и валите. Башка трещит от твоей семейки.
Что правда, то правда…
– Засекай, – вскидывает пятерню и начинает зажимать пальцы. – Три! Два! Один…
– Алексей, немедленно иди сюда! – на всю квартиру кричит отец.
Кажется, Лешке сегодня попадет…
Глава 16. Здравствуй, город на Неве
Дарина
– Дарин, теплого бери побольше, – советует мама, хмуро осматривая небольшую спортивную сумку, в которую я складываю вещи.
– Плюс семь. Не так уж холодно.
Но я все же кладу туда пару теплых зимних свитеров. Ее спокойствия ради.
– Шапку, перчатки, шарф наденешь при мне.
– Хорошо, – смеюсь я. – Как с маленькой, честное слово. А мне, между прочим, семнадцать вот-вот исполнится.
– От учителя и группы не отходи. Потеряешься! – принимается складывать свитера по-своему. – И всегда будь на связи. Поняла меня?
– Поняла, – послушно киваю. – Буду, обещаю.
Она протяжно охает и присаживается на кровать. Переживает страшно…
– На Володеньку не злись, – опять начинает защищать Мышинского.
– Не напоминай мне о нем, пожалуйста! – раздраженно качаю головой.
– Ну нравишься ты ему очень, вот и не удержался. Поцеловать решил. Дело-то молодое.
Хорошо, что я стою к ней спиной. Иначе она бы увидела, как сильно меня перекосило от воспоминаний.
– Надо же, как красиво!
– М?
Оборачиваюсь и тут же прикусываю губу.
Блин…
Мама держит в руках рисунок Яна.
Как я забыла убрать его в тумбочку?
– Кто автор? – отрывает взгляд от листка и пытливо на меня смотрит.
– Так… парень. Парень, которому я покупала подарок, – честно признаюсь, продолжая заниматься сборами.
– Не Роман. Другой мальчик, верно? – догадывается она.
– Верно.
– Ты мне о нем совсем ничего не рассказывала, – насупившись, произносит с неким укором.
– Да особо нечего рассказывать, мам.
Ощущаю, как предательски горят щеки.
– Скрытные стали до ужаса. Что ты, что Лешка! – обиженно хмурится.
– Возраст такой, – неловко оправдываюсь.
– Рисует тебя, значит, Да Винчи твой…
– Рисует, – легкая улыбка трогает мои губы. – Но он не мой.
– Нравится тебе. Вижу-вижу. Потому и на Володеньку такая реакция.
– Мам, при всем уважении, но Мышинский – вообще не то пальто.
Застегиваю молнию на сумке и тоже плюхаюсь на кровать.
– Расскажи тогда про своего художника, – игриво толкает меня плечом и хитро прищуривается.
Не угомонится, пока что-нибудь не выведает.
– Ну… – в моей голове сразу всплывает яркий образ Абрамова. – Он высокий, отлично сложен, благодаря тому, что вместе с Ромкой занимается в секции по рукопашному бою. У него темные, кудрявые волосы, которые до ломоты в пальцах хочется потрогать. А еще, безумно притягательные глаза. Глубокого зеленого оттенка…
– Красивый, значит, – настороженно подытоживает родительница.
– Очень, – заливаюсь краской смущения и стыда. – Но главное ведь, что у него внутри.
– И что же? – мама внимательно изучает мое вспыхнувшее лицо.
– Ян – очень умный, а еще невероятно талантливый. Он интересно и творчески мыслит. Как и я, много читает… На все имеет свое мнение. Поэтому разговаривать с ним – одно удовольствие.
– И в чем же тогда подвох? – недоуменно вскидывает бровь.
– Эм… Даже не знаю, что сказать, – стискиваю плюшевого медведя, которого непроизвольно крутила в руках все это время.
Даже не заметила, как взяла его.
– У него… довольно сложный характер. Порой этот парень ведет себя, мягко говоря, недружелюбно. Причем делает это намеренно.
– И тебя это напрямую коснулось, так ведь?
– Так, – не пытаюсь обмануть.
– Хм…
– Понимаешь, мам, он сам по себе. Закрытый, холодный и крайне скупой на эмоции. Тяжело сходится с людьми и никого к себе близко не подпускает.
Разочарованно вздыхаю.
– Наверное, на то есть веские причины, – предполагает она.
– Вот и я так думаю, – соглашаюсь с ней. – А может, все гораздо проще.
– Что ты имеешь ввиду?
– Может, он просто не хочет открываться именно мне.
– Сомневаешься в том, что симпатична ему?
– Да. Знаешь, сперва мне показалось, что я ему нравлюсь. Но потом… Что если я ошиблась, мам? И придумала то, чего нет.
– Одно я вижу точно. Кое-кто влюблен по самые уши, – обеспокоенно на меня поглядывает.
– Папе не рассказывай, ладно? – прошу я тихо, уже сожалея о том, что была с ней чересчур откровенна.
Что это на меня нашло…
– Не буду. Ты только слово дай, дочка. Голову совсем уж не терять, – улыбается.
– На этот счет можешь не волноваться. Я на него серьезно обижена и уж точно не планирую больше навязываться.
– А вот это правильно, – одобряет выбранную стратегию и сжимает мою ладонь в знак поддержки.
* * *
Следующим утром ровно в пять утра мы стоим на вокзале. Я – сонная, оттого что ворочалась всю ночь (но до невозможного довольная тем, что моя мечта все-таки сбывается). И паникующая мама. Дает мне последние наставления и с опаской косится на Яна, занятого своим телефоном.
Ну конечно она угадала в нем «предмет» нашего вчерашнего разговора. Уж больно детально я описала его накануне.
– Сейчас прибудет поезд, – сообщает Алиса Игоревна.
– Какая молодая учительница с вами едет! – недовольно шепчет мне мама на ухо.
– Она английский у нас ведет. Очень сильный педагог.
– Ой, не растеряла бы вас! Как управится?! Сама ж еще совсем девчонка! – цокает языком.
– Ей тридцать два, она уже одиннадцать лет работает в школе. Так что твои переживания напрасны, – целую мать в холодную щеку.
– Не знаю, не знаю, – хмурится в ответ. – Папе это не понравится.
– А ты не говори. Меньше знает, крепче спит, – беззаботно смеюсь. Уж больно настроение хорошее.
– Дарина!
– Ребят, подходим ко мне, наш поезд, – Алиса Игоревна указывает на прибывающий сапсан.
– Ну все, дочка. С Богом! Ой… Вы уж там присматривайте за Дариной как следует, – кричит мама учительнице и крестит нас вслед.
– Не переживайте, Наталья Алексеевна. Все будет хорошо, – уверяет ее та.
– Детсад… – Абрамов закатывает глаза, а я, не удержавшись, демонстрирую ему язык.
Он, кстати, не успел скрыть своего удивления, когда заметил меня на платформе. Как не хотелось ему, чтобы я поехала, а это все равно случилось!
– Можешь со мной сесть, – уже в поезде предлагает Харитонова, снимая с плеч пухлый рюкзак.
Если сяду с ней, то мне не придется всю дорогу лицезреть недовольный фэйс одного персонажа. А это – несомненный плюс.
– Спасибо, – улыбаюсь Сашке и размещаю свою сумку на полке.
– Все готовы к Питеру? – Алиса Игоревна ободряюще хлопает в ладоши, но ее энтузиазма никто особо не разделяет. – Значит так, молодежь. Четыре часа пути. Там на Московском вокзале трансфер. Заселимся в гостиницу, пообедаем и дальше уже расскажу, что по плану.
Итак, нас семеро. (Не считая Алисы Игоревны). Я, Харитонова, Абрамов, Лена Антипова из одиннадцатого. (Она, кстати, играет в моей команде по волейболу). Парень, одержавший победу в какой-то крутой олимпиаде по физике, и еще двое учащихся нашей гимназии. С ними я не знакома, но высокомерная брюнетка Дина, занявшая место рядом с Абрамовым, мне уже заранее не нравится. Слишком заносчива. И слишком фривольно она себя с ним ведет.
– У нас будет возможность погулять по Питеру? – интересуется Дина, манерно растягивая слова.
– Только если будете хорошо себя вести, – строго предупреждает учительница.
– Ну ясно… – фыркает в ответ.
Я устраиваюсь в комфортном кресле поудобнее. Мне нравится Сапсан. Здесь как в самолете, только пространства между сидениями больше. А так, пожалуйста, и откидной столик, и телевизор. Все удобства.
– Первый раз?
– Да, – густо краснею.
Алиса Игоревна понимающе кивает.
– Как легко тебя впечатлить, Арсеньева. Пойди сортир посмотри. Придешь в неописуемый восторг, – прилетает мне в спину.
– Ян, – англичанка посылает ему выразительный взгляд, но тот лишь усмехается.
Да уж. Та еще поездка предстоит…
* * *
Санкт-Петербург – потрясающий город. Невероятное количество достопримечательностей, Нева, каналы, разводные мосты. Музеи с уникальными экспонатами, великолепные памятники архитектуры и совершенно непередаваемая атмосфера – все это о культурной столице, самой настоящей жемчужине нашей страны, Северной Пальмире.
Попадаешь сюда – и словно совершил путешествие во времени. Ведь ты имеешь уникальную возможность прикоснуться к богатой истории города, за изящным парадным фасадом которого скрывается поистине сильный характер. Стоит только вспомнить военные годы и события, связанные с ними…
Нормально посмотреть центр получается только на третьи сутки нашего пребывания в Петербурге. Уж больно плотную рабочую программу организовывают для участников молодежной конференции. Тут вам и семинары, и командная игра с выполнением кейсов, и бесконечные выступления юных дарований. Интересно, познавательно, но улицы Санкт-Петербурга так и манят… Потому и радости столько, когда у нас, наконец-то, появляется вожделенное свободное время.
Если коротко, то я под большим впечатлением. Шагая по Невскому Проспекту, то и дело в кого-нибудь врезаюсь, а также трижды едва не падаю носом в лужу. Потому что постоянно кручу головой по сторонам.
Ну а как иначе?
Практически каждое здание вызывает животрепещущий интерес. Только и успевай восхищаться. Тут тебе и барокко, и неоклассицизм. Да и вообще, город сохранил в себе яркий отпечаток сразу нескольких исторических периодов, нашедших отражение в том или ином архитектурном стиле.
Красотища….
Погода радует. После обеда мы гуляем по Дворцовой площади, где мне удается воочию оценить внушительную высоту Александровской Колонны. Отстояв длинную очередь, посещаем несколько залов Эрмитажа, расположенного в самом центре Петербурга. Вечером слушаем уличных музыкантов на Невском. Любуемся одним из самых красивых купольных сооружений не только в России, но и в мире – Исаакиевским Собором. Фотографируемся у дома семьи Зингер и ужинаем в «Дачниках».
«Дачники» – симпатичное, уютное заведение, передающее дух советской эпохи. Столичного пафоса как не бывало. Вся наша делегация под песню Юрия Антонова за обе щеки уплетает вкуснейшую солянку. И только Динка кривит губы, с презрением осматривая колоритное убранство.
– Здесь все такое… странное, – ворчит, глядя на клетчатые скатерти.
Хотела, видимо, сказать несколько иначе, но сдержалась. Держу пари, она согласилась пойти сюда лишь по той причине, что место выбрал Ян.
– А мне очень нравится, – пожимаю плечом.
Как-будто к бабушке в деревню приехали. Старые черно-белые фотографии на стенах. Повсюду предметы родом из СССР: игрушки, граммофон, газеты и пластинки, красный стационарный телефон. Сашка вон сидит себе наслаждается креслом-качалкой.
Абрамов в очередной раз одаривает меня насмешливым взглядом.
Кстати, вопреки моим опасениям, наши питерские каникулы проходят вполне себе спокойно. Разве что его колкие комментарии иной раз звучат над ухом. А так… все отлично. Зря я, в общем-то, переживала.
– Дарин, хочешь дранники попробовать? – предлагает мне Максим, тот самый парень, который выиграл значимую олимпиаду по физике.
– Нет, спасибо! – смеюсь.
– Сало отменное! – Алиса Игоревна прищуривается от удовольствия.
Классная она. В меру строгая и добрая.
– Приятного аппетита! – раздается совсем рядом, и я перестаю жевать свой пирожок. – Дарина, здравствуй.
Ну нет… Я и забыла, что Мышинский влюблен в СССР. Вот так встреча! Век бы его не видеть.
– Привет, – отзываюсь нехотя.
– А я и думаю, дай подойду, на конференции ведь так и не получилось.
Молчу, демонстративно уткнувшись носом в свою тарелку.
– Арсеньева, парень твой, что ли? – давит гадливую улыбочку Дина, рассматривая Володеньку.
– Нет.
– Да.
Отвечаем одновременно.
– Она моя невеста! – поясняет этот придурок.
Ужас, ну и ситуация! Все на нас смотрят, и я не знаю, куда себя деть.
– Что ты несешь?! – отрицательно качаю головой.
– Можно тебя на минутку? – поправляет на носу новенькие очки в модной оправе.
– Нет, – вымученно вздыхаю. – Вова, пожалуйста, вернись за свой стол.
– Дарина. Я, безусловно, понимаю степень твоей обиды, но нам необходимо поговорить, поскольку…
– Господи, просто уйди, Мышинский! – не дослушав, начинаю злиться. – Не о чем говорить!
И хватило же наглости подойти ко мне после случившегося.
– Я так не считаю. Полагаю, в тебе кипят эмоции и…
– Слушай, слепошара, растворись…
Помощь приходит откуда не ждали.
Мышинский таращится на Абрамова во все глаза, а тот с невозмутимым лицом продолжает есть свою солянку.
– Что прости?
– Я говорю, скройся с горизонта, очколуп, – повторяет с нажимом. – Аппетит мне портишь.
– Чего-чего?
– Тебе ускорения придать, задрот непонятливый?!
– Не надо! – решаю вмешаться. Встаю. – Володя уже уходит.
– Сядь, Арсеньева. Не заблудится без компаса твой тошнотик.
Интеллигент, живущий в Володеньке, оскорблен до глубины души, но видимо, не настолько, чтобы вступать в спор с человеком, сидящим напротив меня. Умеет тот смотреть так, что мороз ползет по коже.
Мышинский удаляется, бросив при этом обиженное «еще увидимся». Адресованное, естественно, мне…
После минутной паузы ребята начинают засыпать меня неудобными вопросами, от ответа на которые, к счастью, избавляет Алиса Игоревна.
– Собираемся, молодежь. Пора возвращаться.
Всю дорогу до гостиницы Динка пытается надо мной подтрунивать, но я никак не реагирую. Уж очень не хочется портить такой чудесный день. Хотя неприятный осадок от неожиданной встречи все же остался…
Кутаясь в пуховик, плетусь в хвосте группы, стараясь при этом не отставать.
– Что там? – слышу взволнованный голос Лены.
– Не знаю, – растерянно отзывается учительница. – Может, выступление чье-то смотрят?
Мы подходим к толпе. Взгляды собравшихся устремлены вверх, и я тоже, сдернув капюшон, поднимаю голову.
Люди галдят и толкаются локтями, образуя плотное кольцо. Что происходит, понимаю не сразу. Только тогда, когда до меня долетают обрывки фраз обеспокоенных граждан.
«Дым валит».
«Квартира горит».
«Пожар».
Замечаю, что Абрамов и Сашка подошли к зданию ближе всех. Стиснув зубы, пытаюсь пробраться к ним сквозь толпу.
– Ну и где пожарные?
– Вызвали?
Паника усиливается, и хор голосов сливается в единую какофонию звуков.
– Что там такое?
Абрамов мне не отвечает. Болезненно морщится, наблюдая за тем, как в окне играет тенями пламя.
– Может, набрать сто двенадцать? – громко спрашиваю у одноклассников, ведь сирены пожарной машины не слышно. – Ребят…
«Там кто-то на балконе».
«Где?»
«На третьем! Вон смотри!»
«Ребенок?»
Ян дергается будто от удара.
– Пожарные едут? Видит кто? – наперебой переговариваются очевидцы.
– Вызвали.
– Ждем.
– Твою мать… не залезть снаружи, – рассуждая вслух, произносит он зло.
– Что?
Отталкивает зеваку, и уже через пару секунд его фигура исчезает в темной арке.
– Ян! Куда это он? – испуганно смотрю на Харитонову.
– Видимо, туда… – бормочет девчонка, в чьих глазах читается такая же растерянность.
– В смысле?
Мне аж дурно становится.
– Саш! Там же огонь! Куда…
С колотящимся сердцем бегу следом за ним.
Что задумал? С ума сошел?
Рыжая догоняет меня уже во дворе-колодце. Там тоже не протолкнуться. Жители дома столпились.
– Дарин! Постой!
Ныряю в подъезд и едва не сбиваю с ног какую-то старушку, спешно спасающую котомки с пожитками.
Закрываю нос шарфом. Дышать практически нечем. Гарь. Дым…
– Даша! – запыхавшись, окликает Сашка.
Преодолеваю ступеньку за ступенькой. Спотыкаюсь, падаю, но встаю.
На лестничном пролете двое мужчин. Дверь нараспашку, и они безуспешно пытаются потушить пламя, которое вовсю бушует в квартире.
– Ян!
– Вниз! – командуют они.
– Ян! – кричу в отчаянии.
– Уходите отсюда, дуры! – рослый здоровяк, появившийся буквально из ниоткуда, преграждает мне дорогу.
– Подождите! Где парень? – глотая соленые слезы, спрашиваю я.
– Вниз, дуры! Вниз! – совсем не пытается меня услышать.
– Парень. Он там?
– Даша! – Харитонова хватает меня за руку. – Умоляю тебя, пойдем на улицу. Если Ян внутри, то ты ему ничем не поможешь. Мы его на балконе увидим! Скорее! Идем!
– Саааш…
– Давай.
Она тащит меня вниз по лестнице, а перед глазами все еще стоит горящая квартира…
– Зачем же он пошел туда?! Зачем! Мы должны были остановить его!
– Эй!
Харитонова резко разворачивается ко мне.
– Там ведь пламя до самого потолка! Саша! – судорожно цепляюсь за ее пуховик.
– Арсеньева!
– Слышишь сирену? – прижимаю палец к губам. – Пожарные приехали.
– Да.
– Зачем же он бросился в огонь?! Мы должны были его остановить! Должны были! – повторяю в истерике.
– Даш… – Харитонова меня хорошенько встряхивает. – У него сестра в пожаре погибла. Так что, боюсь, он все равно нас не послушал бы…
Глава 17. Триггер
Ян
Поднимаюсь по ступенькам вверх, игнорируя вопли людей, столпившихся у подъезда.
Стадо баранье. Орут как долбанутые, а толку ноль.
На лестничной клетке третьего этажа суета нереальная. Шумно. Мужик орудует топором.
Зашибись. Неужели ребенок один дома?
– Отойди, Федь! – кричит высокий бугай, широко распахивая дверь.
Пламя в квартире стоит до потолка. Люди, живущие по соседству, выносят ведра с водой, но все это бесполезно. Здание старое, да и пожар достиг таких масштабов, при которых своими силами ни за что его не потушить. А время-то идет…
– Дайте это сюда, – выдергиваю из рук женщины одеяло и накидываю его на себя. Не особо поможет, но есть ведь еще куртка, так что несколько секунд вполне можно выиграть…
– Эээ, парень, ты куда собрался?! – орет кто-то в спину, когда я делаю шаг вперед.
– Стой! Сгоришь!
Глупцы. Мне терять нечего… Предки вздохнут свободно. Отец перекрестится, мать поплачет и успокоится. Да и друзья забудут уже через неделю-другую.
Застываю в ступоре. Войти в горящую квартиру – пол беды. Мой самый злейший враг – это воспоминания. Болезненные. Мучительно-яркие. Выворачивающие наизнанку…
Страшные картинки из моего детства беспощадно атакуют воспаленный мозг.
Дача. Из деревянного сруба.
Новый год. Сверкающие огнями гирлянды. Сосна до самого потолка…
Пожар.
Я внизу, сестра на втором этаже. Спит в своей комнате. Родителей дома нет.
Гоню мысли о том роковом дне прочь, но они вновь и вновь меня терзают. Душат. Ломают.
Сбить морок помогает все тот же огонь. Невыносимо жарко. Нечем дышать, он повсюду. Распространяется с неумолимой скоростью. Стремится поглотить все вокруг.
Ненавижу его. До противной тошноты и мерзкой дрожи, сковавшей тело в самый неподходящий момент.
Иди! Оглох? Слышишь, кто-то кричит. Плачет. Зовет на помощь.
Языки пламени обжигают кожу рук, пожирают одеяло. Скидываю его и пробираюсь тупо на звук детского голоса. Только это позволяет отвлечься и понять, в какую сторону нужно двигаться. Ведь разобрать, где находится балкон вообще нереально.
Не дышу, закрыв рот и нос ладонью. Уже вблизи замечаю балконную дверь, вслепую нащупываю ручку и дергаю на себя.
– Мама… – истошно вопит мальчишка, забившийся в угол.
– Не совсем.
Кашляю так, что того и гляди все свои внутренности выплюну наружу. Но меня немного отпускает.
Сопляк живой. В сознании. И это радует.
– Один дома?
– Да. Ты горишь! – тычет в меня пальцем.
Дьявол…
Стаскиваю с себя полыхающую куртку. Тяжелой подошвой тушу зашедшееся пламя.
В квартире что-то трещит. И это дерьмовый знак.
– Сюда иди.
– Я тууууда… не пойду!
Истерит, с ужасом глядя на то, что происходит позади меня.
– Поднимайся, сказал! – ору на него.
– Нет. Боюююсь!
– Твою мать. Издеваешься?
Слышу пожарную сирену.
– Уходить надо, – пытаюсь открыть гребаное окно, но, как назло, работает только режим проветривания. Сломано, видимо.
– Как тебя зовут?
– Роммма, – пискляво отзывается тот.
– Прямо как моего другана Беркута, – хмыкаю я.
Ну что за херня с окном?
Осматриваю балкон метр на метр. Ищу хоть что-нибудь, но здесь вообще голяк полный.
– Рома, лицо закрой.
– А?
– Делай то, что я тебе сказал!
– Зачем это? – спрашивает, икая.
Терпеть не могу лишние вопросы.
– Так надо, ясно? – повышаю голос.
Послушно прижимает маленькие ладошки к лицу.
Сразу бы так…
Закрываю руку поднятой с пола курткой и со всей дури бью по стеклу. Звуки улицы сразу становятся громче. Ромка визжит как ненормальный.
– Очкун, уймись, все нормально.
Выбиваю остатки стекла и швыряю многострадальную горнолыжку в сторону.
– Пошли.
– Куддда? – прилетает испуганное в ответ.
Высовываюсь из окна. Оцениваю и прикидываю.
Внизу толпа людей. Я так понимаю всем интересно посмотреть шоу. Орут, толкаются. Как животные.
– Сюда иди, нытик.
Дыма все больше, огонь уже рядом. Надо валить.
– Я не… я не нытик.
– Докажи, что пацан, – с вызовом бросаю через плечо, а сам вылезаю по пояс, чтобы посмотреть, есть ли возможность добраться до балкона второго этажа.
Как раз в этот момент открывается окно и оттуда выглядывает мужик, орудовавший топориком в коридоре несколько минут назад.
– Ребенка заберешь? – ору ему я.
– Давай.
– Рома, топай сюда.
Мальчишка кашляет. Плохо дело, задыхается. Весь балкон в дыму…
Насильно за шиворот поднимаю его с пола и ставлю ногами на подоконник.
Одет, конечно, совсем легко, но тут уже не до сборов…
– Я опущу тебя вниз. Держись крепко, ты понял?
– Нееет!
Зажмуривается и в ужасе стискивает пальцами мои плечи.
– Тебя внизу дядя поймает.
– Нееет!
Вцепился в меня словно клещ и ревет.
– Ну что там? – поторапливая, кричит мужик.
– Рома, але гараж.
– Боюююсь. Высокоооо…
– Тогда у нас проблема. Мы либо сгорим, либо задохнемся. Сечешь?
Без толку. Не могу даже отлепить его от себя.
– Да не реви ты как девчонка! Бесит! – пытаюсь снова припозорить его, и, к счастью, это работает. Прямо как на моем крестнике.
Рома весь трясется, но затыкается. Шмыгает носом и, храбро распахнув глаза, заявляет:
– Вместе…
Недовольно цокаю языком. Еще и условия мне ставит.
– Черт с тобой, – отодвигаю его. – Когда скажу, цепляйся сзади. Понял?
– Угу.
Вылезаю в окно.
– Ты человек-паук?
Медленно поворачиваю голову.
Че???
– Спасать ммменя пришел? – уточняет это маленькое чудовище.
Как только меня не называли в моей жизни, но человек-паук…!
Матерюсь. Не сдержался.
Сколько ему? Лет пять-шесть? А все верит в эту марвеловскую чушь. Я в его возрасте уже ни в кого и ни во что не верил. Спасибо отцу.
– Давай.
Мелкий прижимается со спины, обхватывая руками мою шею.
– И ногами.
Слушается.
– Так и держись, – наставляю строго.
– Хооолодно.
Уж лучше пусть так.
– Терпи.
Еще один взгляд вниз. Пожарники возятся с лестницей, но ждать больше нельзя. Мне совсем не нравится то, что происходит за спиной.
Выбираюсь наружу. По идее спуститься на нижний балкон несложно. Они тут клоунские: маленькие и близко расположены друг к другу. Единственное не сорваться бы. Свои кости не жаль, но на мне висит чужая жизнь. Причем в прямом смысле этого слова.
– Кислород не перекрывай мне.
– А?
– На глотку не дави так!
Не задохнулся от дыма, так задушит меня от страха.
– Ооой.
Да, это тебе не кино, Рома.
– Вниз не смотри.
Эти еще внизу галдят. Разорались. Итак голова трещит просто адски.
– Сына! Сыночка! – доносится до нас гортанный вопль его матери.
Объявилась, тварь. Вспомнила.
– Мама! – прямо мне в ухо.
– Руки не вздумай разжимать, – предупреждаю на всякий случай. Мало ли, как его переклинит.
Повиснув на перекрытии, щупаю ногами выступ.
Шаг. Второй…
Несколько секунд, и мы уже видим обеспокоенное лицо усатого соседа.
– Иди сюда, малец, – тянет к мальчишке руки, но тот упрямо отказывается слезать с меня.
– Любишь все усложнять? – интересуюсь, усмехнувшись.
По ходу парню тупо понравилась вся эта канитель.
Замечаю пожарную лестницу слева.
Вовремя.
– Мы короче вниз сами, – сообщаю мужику.
Спускаемся очень быстро. Когда кроссы касаются земли, довольно грубо сдергиваю с себя ноющего мальчишку.
– Все, слезай.
Его тут же хватает пожарник.
– Спасибо! Спасибо! – мать Ромы в слезах и соплях. Лезет ко мне со своими благодарностями.
– Уйди от меня…
Сжимаю пальцами виски. Люди обступили. Хоровод незнакомых лиц и громких голосов. В ушах стоит дикий гул, перед глазами все плывет. Или дымом передышал, или начинается…
Мне надо уйти. Срочно надо уйти отсюда.
Распихиваю локтями собравшихся зевак. Спешно покидаю место происшествия, оставляя позади толпу.
Почему, почему ты не смог вот так же спасти ее?
Почему она задохнулась?
Почему ты не успел…
Сворачиваю налево. Туда, где туристов поменьше. Иду еще с минуту вдоль канала и останавливаюсь лишь на маленьком мосту.
Холодный ветер неприятно лижет шею и взмокшую от напряжения спину. Закрываю глаза. Но зря… Образ маленькой Алисы тут же воскресает в памяти.
Я даже помню это стремное ощущение. Ощущение бездыханного тела в моих руках…
Не успел. Я не успел.
Пытаюсь вдохнуть воздуха, но легкие словно битым стеклом наполнены.
Почему я не сдох там вместе с ней…
– Ян!
Лучше бы так, клянусь.
– Ян!
Кто-то цепляется за мой свитер.
Какого…
Открываю глаза. Взгляд фокусируется на девчонке.
Арсеньева.
Растрепанная. Запыхавшаяся. Дурацкая шапка съехала набок…
Вылупилась на меня. Стоит, давится слезами.
– С тобой все в порядке? – спрашивает взволнованно.
Подходит ближе.
– Ян… Я думала, не найду тебя.
Дрожащими пальцами дотрагивается до моего лица и тяжело вздыхает.
