Текст книги "Аритмия (СИ)"

Автор книги: Анна Джолос

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Глава 54. Праздник на троих

Дарина

Отшумел салют, поутихли радостные возгласы студентов, оставшихся на каникулярный период в общежитии академии.

Новый год вступил в свои права… За окном – первое января. Три утра по московскому времени. Стол накрыт. В комнате тихо бубнит телевизор, транслирующий голубой огонек. В полутьме мерцает разными цветами маленькая искусственная елочка, наряженная девчонками в самый последний момент. Дань традициям и желание создать какую-никакую атмосферу праздника.

Я сижу на Риткиной кровати, прислонившись спиной к стене, и впервые за девятнадцать лет существования меня душит такая безнадега, что жить не хочется.

Который час подряд поглаживаю пальцами билет. Билет Яна до Санкт-Петербурга. С позволения Игоря Владимировича забрала его себе из той синей папки.

Ян собирался в Питер.

Ко мне.

Заранее зарегистрировался на рейс, распечатал посадочный талон, но до аэропорта так и не доехал. От этой мысли так горько становится…

– Ты бы поела что-нибудь, Даш, – предлагает Инга, уменьшая громкость на пульте.

– Не хочу.

– Заморить себя голодом решили? – поднимаясь с постели, спрашивает строго. – Так не пойдет. Я че, зря целый день угроблялась у плиты?

Топает к столу, какое-то время там суетится, а потом возвращается и вкладывает мне в руки тарелку, полную всякой всячины.

– И ты поднимайся, Бобылева! Не то силой начну пичкать. Совсем обалдели на пару? – ругается, уперев руки в бока.

Ритка, кряхтя, выползает из уютного кокона, сооруженного при помощи одеяла.

– На. Мы с Левицким для чего отбивные учились жарить? Чтобы в мусорку мясо потом выбросить? Ну-ка, быстро все съели и сказали спасибо!

– Вы их передержали, – сонно бубнит Бобылева. – Немного.

– Это Герман виноват. «Давай до румяной корочки подержим!» – имитирует присущую ему манеру речи. – Как заболтал меня… Ладно хоть цыпленка не спалили. Вовремя вытащили.

– Все вкусно, не переживай, – честно отзываюсь я. – И салаты отличные. Правда, Рит?

Порезаны крупновато, но в целом, все очень достойно.

Бобылева кивает. Смекнула, что я хочу подбодрить Ингу в знак благодарности. По сути, если бы не она, никакого праздничного стола у нас не было бы. Мы-то с Риткой накануне решили, что новогоднюю ночь отмечать не будем. Просто ляжем спать как обычно и все. Однако Ингу такой расклад не устроил.

Даже не знаю, почему она не отправилась в клуб, а осталась киснуть с нами.

– Че, реально неплохо вышло? – широко улыбается. – Или льстите, курицы?

– Дай рулет попробовать, который с крабовыми палочками, – просит Ритка.

– Ща! Держите! Вот вам еще бутеры с красной икрой, – ставит на кровать большое квадратное блюдо. – Отчим пару баночек прислал. На Дальнем Востоке сейчас работает. Вы берите, берите. Не стесняйтесь!

Есть и правда совсем не хочется, но обижать ее как-то неудобно. Старалась для нас все-таки.

– Цыпленок и правда не плох, – констатирует сама Инга. – Может, не все со мной потеряно?

– Не все, угу, – вторит ей Бобылева.

– Чет раньше вообще не было желания готовить, а тут наткнулась на канал одной китаянки! Вы бы видели, какие шедевры она фигачит! Одни торты чего стоят, но это ж надо учиться печь.

– Я умею, – пожимает плечами Ритка.

– Научишь? – оживляется Инга. – Эту хочу, как ее… – щелкает пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить. – Шарлотку, во!

– Да чего там ее делать, – улыбается в ответ Бобылыч. – Ерунда совсем.

– Кому ерунда, а кому – целое дело! – взбивает прическу и поправляет платье.

В отличие от нас, Инга нарядилась. Я вон как сидела последние сутки в пижаме, так и сижу.

– Слушайте, может, завтра на каток сгоняем или в кино сходим? Чего тухнуть в этой коробке?

Смотрю на них и не выдерживаю.

– Даш…

Настырные слезы застилают глаза.

Я держалась. Честно. Все эти дни. Но больше не могу. Сердце болит за Яна. Постоянно только о нем и думаю.

Как же он там сейчас? Совсем один! Никого рядом.

– Не плачь, пожалуйста, – Ритка отставляет тарелку и спешит меня обнять. – Не надо.

– Это все из-за меня, – шепчу, задыхаясь. Воздуха в легких не хватает. В груди нестерпимо болит.

– Не надо, – успокаивая, поглаживает по спине.

– Что… будет дальше?

– Обязательно все наладится.

– Ничего там не наладится. Зачем ты обещаешь то, что не случится? – вклинивается Инга.

– Не говори так! – шипит на нее Бобылева.

– Давай реально смотреть на ситуацию. Если Каримов, который лежит в больнице, отправится на небеса, то Яну такой срок светит, что мама дорогая!

– Его отец – адвокат.

– Но не Брюс Всемогущий.

– Даша тоже подала иск.

– И что?

– Как-нибудь дело разрешится! – стоит на своем Рита.

– Как-нибудь дело разрешится? – Вершинина громко фыркает. – Тут только один вариант как бы. С уголовным кодексом, надеюсь, знакома?

– Надо настраиваться на благоприятный исход.

– Надо настраивать Дашу на то, что жизнь продолжается.

– Она не продолжается, – захлебываюсь слезами.

– Это сейчас так кажется, Даш. Пройдет время и ты посмотришь на все по-другому. Моя тетка…

– Ну как ты можешь! – начинаю злиться.

– Могу, Даш, могу! – ничуть не теряется и выдерживает мой рассерженный взгляд. – Я за тебя переживаю, между прочим.

– Как же! – тихо хмыкает Рита, крепче меня обнимая.

– Так и есть, Бобылева! Я вот не хочу, чтобы моя подруга была связана с тем, кто попал за решетку! Сегодня он взялся за нож и хладнокровно отомстил врагам, а завтра? Что будет завтра? Есть гарантия того, что она сама от его рук не пострадает?

– Что ты такое говоришь! – смотрю на нее и не верю собственным ушам.

– Мало ли, чего от него можно ожидать. Лично мне страшно, – в защитном жесте обнимает себя руками.

– Ночевать у него тебе не было страшно! – язвительно подмечает Рита, протягивая мне пачку салфеток.

– Так я ж не знала, на какие вещи он способен, – оправдывается, цокая языком.

– И тем не менее…

– Ой, Бобылыч, ты че такая дерзкая стала, а?! Гормоны в голову ударили? – начинает злиться брюнетка.

– Просто бесит, что ты так быстро переобулась. В СИЗО попал – прошла любовь, завяли помидоры.

– Они завяли, Бобылыч, потому что я не привыкла быть третьей лишней. Ясно тебе? – чеканит по слогам.

– Пфф… Когда тебя это останавливало?

Они ругаются, а я даже вмешаться не могу. Не в состоянии воевать и быть парламентером тоже.

Стискиваю пальцами салфетку, закусываю губу и молча смотрю в одну точку. Казалось бы, совсем ни к месту, но меня опять захлестывает волна черной ревности. Как представлю его с ней, так дурно становится. Кровь ритмично громыхает в висках. Под ребрами колет так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть.

– Ничего между нами не было, – доносится до меня приглушенный голос Инги.

Поднимаю на нее растерянный взгляд.

– В гостиную спать отправил, – закатывает глаза и поднимается со стула. – Еще и заявил, что ему надо видеть под собой и над собой конкретного человека!

Заводится. Пыхтит. Принимается мерить шагами комнату, а у меня в голове эхом звучат ее слова.

– Мисс Ростов, тебя отшили, что ли? – хохочет Бобылыч. – Ну дела…

– Отстань. Подумаешь, – деланно-равнодушно отмахивается Инга. – Не очень-то и хотелось. А теперь вообще уверена, Бог отвел. С таким ненормальным связываться – себе дороже.

– Перестань. Это он из-за Дашки так! Ты же помнишь, как его ломало тут, когда она уехала.

– И что теперь? Кому от его мести легче стало? Может быть ей? – тычет в меня пальцем.

Взгляд сам собой опускается на букет цветов, стоящий у окна в большом ведре. Ритка спасла…

Бутоны раскрылись. Идеальные. Один к одному: пышные, насыщенно красного цвета. Такие убийственно красивые, что смотреть невозможно.

– Идиот. Всю жизнь себе сломал, – печально заключает Вершинина.

Рыдаю навзрыд. Потому что так и есть. Сломал.

– И ей, похоже, тоже, – снова присаживается на стул и вздыхает.

Глава 55. Без Тебя

Дарина

Период сессии проходит для меня тяжело. Зубреж, книжки, конспекты… Из библиотеки практически не вылезаю. Как могу цепляюсь за единственную возможность отвлечься от мрачных мыслей, прочно обосновавшихся в моей голове. Мало помогает, но хоть как-то позволяет держаться на плаву. Стимул простой: плохо закроешь сессию – не видать стипендии. Завалишь экзамены – отчислят. Отчислят из академии – что тогда будешь делать?

В Новосибирск я точно возвращаться не планирую. Никто меня там не ждет, никто мне там рад не будет, а жизнь в столице она, знаете ли, довольно дорогая. Снимать квартиру – уже значительная трата. Со своим неполным окладом я вряд ли потяну. Да и вообще, получить образование необходимо. Хотя настолько все это сейчас ушло на второй план…

Вскидываю вверх руку с часами и торопливо сбегаю по лестнице вниз. Отдаю номерок гардеробщице и прикидываю, сколько времени уйдет на дорогу.

– Дарин! – окликает меня знакомый голос.

Останавливаюсь и оборачиваюсь.

– За тобой не угнаться! – шагая в мою сторону, широко улыбается Лавринович, появившийся буквально из ниоткуда.

– Доброе утро, Денис Андреевич, – здороваюсь, забирая свою куртку.

– Уже отстрелялась?

– Да.

– Как у тебя дела? – подходит ближе и встает напротив.

Преподаватель, как всегда, при полном параде. Идеально выглаженные стрелочки на брюках, фирменная рубашка от известного бренда. Шлейф элитного парфюма.

– Нормально, – выдавливаю через силу.

Ненавистное мне слово употребляю теперь чаще, чем кто-либо.

– А по виду не скажешь…

Конечно не скажешь. Мне плохо. Очень-очень плохо.

– Меня тревожит твое состояние, Дарина, – хмурит брови и внимательно всматривается в мое лицо.

– Все в порядке.

– Удалось пересдать философию? – интересуется, поправляя запонки.

– Да, как раз от Нижельского иду.

– Пять?

– Пять, – достаю из рюкзака карточку на проход.

– Молодец. Ты, кстати, не стесняйся, если вдруг понадобится помощь, – похлопывает меня по плечу и подмигивает. – Обещаю замолвить словечко.

– Спасибо, Денис Андреевич, но я привыкла решать свои проблемы самостоятельно.

– И это похвально, – одобрительно кивает.

– Извините, я спешу…

– Как себя чувствует Мария Сергеевна? – понижает голос до полушепота. Озирается по сторонам, словно боится, что его кто-нибудь услышит.

– Так сами бы навестили, да узнали, – заявляю я прямо.

– Как раз собирался, да все работа-работа, – шутливо отвечает на мой манер.

– Ммм…

Грустная улыбка трогает мои губы.

Лжец…

– Десять праздничных дней – чем не повод проведать дорогого человека? – все-таки срывается с языка.

– Я был в отъезде. Ты не спеши осуждать меня, – раздраженно стискивает челюсти.

– Что вы, я и не собиралась, это ваше личное дело. Мне просто показалось, что Мария Сергеевна очень ждала того момента, когда ее навестит кто-нибудь из близких.

– Не думаю, – хмыкает он.

– Поверьте, это так…

Ее и без того стабильно плохое настроение ухудшилось до критичной отметки. Женщина целыми днями находится у себя в комнате и никуда не выбирается.

– Между нами довольные сложные взаимоотношения, – зачем-то оправдывается передо мной он, – однако делать неверные выводы по этому поводу не стоит.

– Кто я такая, чтобы делать выводы. Когда закончится ремонт в квартире Марии Сергеевны? – прищуриваюсь.

– Ремонт в самом разгаре, – чеканит он сухо.

– Понятно.

– Кстати… – поправляет на мне шарф, и я несколько теряюсь от этого его жеста. – Хотел у тебя узнать, летом ты тоже в стардоме работаешь?

– Я работаю в геронтологическом центре круглый год, – отхожу на шаг, и он это замечает.

– Хотел предложить тебе кое-что более увлекательное, нежели времяпрепровождение в компании пенсионеров.

– Вы о чем? – спрашиваю настороженно.

– Везу своих выпускников на стажировку за границу, – деловито поясняет он, здороваясь с преподавателем латыни, проходящим мимо. – Могу и тебя туда пристроить. Языковая практика и море впечатлений обеспечены.

Ну с чего бы ему куда-то пристраивать первокурсницу? Ерунда какая-то…

– Благодарю за щедрое предложение, но вынуждена отказаться. Не дотягиваю до уровня ваших выпускников.

– Да брось, ты слишком строга к себе, к тому же…

– Денис Андреевич, – я вдруг с ужасом понимаю, что утонув в своей апатии, совсем забыла про обещание, которое так и не выполнила. – Марь Сергевна хотела бы повидать своего пса. Скажите, это возможно?

– Я ей о стажировке, а она про пса… – почесывает гладко выбритый подбородок.

– Ну так что?

– Алонсо в приюте. Ни у меня, ни у отца нет времени им заниматься.

И почему на ум приходят слова Филатовой…

«Полагаю, его, как и меня, вышвырнули за ненадобностью в подобное заведение».

Похоже, так и есть.

– Адрес приюта можете скинуть?

* * *

Работники центра «Хвостатое счастье» сообщают неутешительную весть: породистого Алонсо забрали уже через пару дней после того, как бывшие хозяева привезли его в приют. То есть четыре месяца назад…

На просьбу дать мне номер телефона нового владельца, естественно, получаю отказ.

– Конфиденциальная информация. Не положено разглашать личные данные, – невозмутимо объявляют мне.

– Да вы не переживайте. Собачка попала в добрые руки! – заметив мое огорчение, спешит приободрить женщина-волонтер, работающая в этой организации.

– Хорошо, если так, – расстроенно вздыхаю и уже собираюсь уходить.

– Вон там на стенде есть снимки. На одном из них ваш Алонсо. Вполне себе счастливый и довольный.

Иду посмотреть. Любопытства ради.

Представляю, как расстроится Филатова, когда узнает, что оказалась права. Даже думать не хочу о том, что придется рассказать ей правду. Смолчать ведь будет нечестно…

– О, если не ошибаюсь. Много животных поступает, всех и не вспомнить толком, но ваш был потешный. Глазища на выкате. Ах да, и с полным комплектом документов. С родословной, с паспортом прививок. Такое встречается довольно редко…

Поднимаю взгляд и несколько секунд удивленно таращусь на фотографию.

– Вот это он, верно? – пищу не своим голосом.

– Ну вроде да.

– Спасибо большое! – устремляюсь к выходу и достаю телефон, чтобы набрать Беркутова.

Просто не может быть, чтобы мне так повезло!

Москва – огромный город, но как же, все-таки, тесен мир!

* * *

– Проходи, – моя бывшая одноклассница Сашка громко визжит. – Я так рада, что ты здесь, Арсеньева!

Неловко топчусь на пороге, но она принимается расстегивать молнию на моем пуховике.

– Разувайся, я чайник поставила и купила во французской пекарне эклеры. Такие, что пальчики оближешь!

– Да я ж на минутку, – смущенно на нее смотрю.

– Ага, ну щас прям. Сто лет не виделись! Давай-давай, быстро снимай сапоги.

Приходится подчиниться, потому что Харитонова явно настроена весьма решительно и отпускать меня не намерена.

– А где песик? – аккуратно ставлю ботинки в угол прихожей.

– Песик живет в другом месте. Мы с тобой чуть позже поедем его забирать.

– Ты тоже кому-то отдала его? – уточняю с сожалением.

– Пффф, вот еще! Просто Гномыч теперь живет с Илюхой. Папа мне тут такой армагеддец устроил. У него ж аллергия случилась. Кто знал, что так будет, – тараторит, пожимая плечами.

– Красиво у вас, – осматриваю хоромы Харитоновых и про себя присвистываю.

– Да это мама у нас – сорока, – отмахивается Сашка. – Любит повыпендриваться. Ну знаешь, чтобы гости повосхищались и повздыхали. Ах, итальянская плитка! Ах, венецианское стекло! Ковры, привезенные из ОАЭ, китайский фарфор. Нам сюда.

Проходим через гостиную. По тем самым коврам.

– Какие красивые! – останавливаюсь около встроенного в стену морского аквариума невероятной красоты.

– Ага. Батя, глядя на них, медитирует и снимает стресс, – хохотнув, рассказывает она.

– Такой большой, – зачарованно наблюдаю за обитателями подводного мира.

Яркие, разноцветные рыбки всех мастей стайками кружат вокруг коралловых рифов.

Загляденье!

– Вот этих губастеньких люблю больше всех, – постукивает ноготочками по стеклу.

– Забавные.

– Ладно, идем, Дашка. Выпечка стынет.

Следую за бывшей одноклассницей и вскоре мы оказываемся на кухне: светлой, стильной и просторной.

– Садись, сейчас угощать тебя буду.

– Да не надо, Саш.

Но рыжая принимается суетливо хлопотать и уже пару минут спустя все готово к чаепитию.

– Только это, Даш, насчет собаки, – она присаживается напротив и ставит передо мной чашку, украшенную кристаллами сваровски, – я прониклась историей той одинокой бабуленции, но Гномыча отдать не готова. Повидаться можно, я не против, однако вернуть не смогу. Он же как сыночек нам!

– Я думаю, для Марии Сергеевны главное – это знать, что с Алонсо все хорошо.

– Ну и кличка, хоспаде! – закатывает глаза и хихикает.

Неотрывно гипнотизирую взглядом картину, висящую на стене. На ней изображена рыжеволосая Сашка, сидящая в поле посреди ромашек. Солнце ласкает нежную кожу, покрытую россыпью веснушек. Глаза блестят. На губах играет улыбка. И вся она, словно светится изнутри…

– Его, да, – не спрашивая, подтверждает мои предположения. – Я забрала картину, хотя изначально она предназначалась не мне. Ян отдал ее Илье. Незадолго до того…. как все случилось.

Под ребрами снова нестерпимо болит.

Смотрим друг на друга какое-то время, и она первой опускает глаза.

– Ты в курсе, да? – поглаживаю дорогой фарфор дрожащими пальцами.

– В курсе конечно. Во-первых, отец давно работает в органах, а во-вторых, Абрамов-старший, собственной персоной, приезжал недели три тому назад. Да-да. Не удивляйся. Они с батей вроде как по разные стороны баррикад, но дружескую связь поддерживают уже много лет.

– Ясно. Получается, что ты обо всем знаешь?

– В общих чертах, но ты не переживай, я – могила.

Киваю.

– Ты молодец, что тоже подала в суд. Про отпрыска Каримова я наслышана. Этого гаденыша отмазывали уже не раз…

– Толку… Опять ведь попробуют замять его дело.

– Не, Даш, тут уж вряд ли. А насчет Яна… Недаром Абрамов-старший требует переквалифицировать статью. Преднамеренное покушение на убийство – это они загнули. Ян, конечно, далеко не цветочек аленькой, но и не идиот последний.

– Саша, ему такой большой срок грозит, – зажмуриваюсь и сглатываю.

Нервы ни к черту. Как подумаю об этом…

– Ты не накручивай себя заранее. Главное, что Каримовский отпрыск вернулся к нам с того света.

– Слава богу.

Свечи и за его здоровье в церкви ставила.

– А скажи, Ян по-прежнему не идет на контакт с отцом? – собирает пышную гриву наверх.

– Нет.

– И со своим адвокатом?

– И с адвокатом. Ни с кем не разговаривает. Молчит и все.

Она кивает и в задумчивости закусывает нижнюю губу.

– И ты пыталась к нему приходить, – скорее утверждает, нежели спрашивает.

– Пыталась, – сглатываю и вытираю слезы рукавом толстовки. – Он даже не выходит ко мне. Отказывается.

Вот только позавчера дело было. Передала книжку и снова ушла ни с чем.

– Рома тоже самое говорит, – вздыхает она, закрепляя хвост резинкой. – Блин, вот хоть ты тресни, не могу представить Кучерявого с ножом в руках! Ян – тот еще отморозок, и я охотно верю в то, что он забил кулаками Каримова до полусмерти, но чтобы вот так потом подставиться…

– Боевой нож ручной работы принадлежит Руслану. Игорю Владимировичу удалось узнать, где он его приобрел.

– А вот это уже неплохо. Полагаю, Каримов хотел использовать его для самообороны, – повторяет она версию нашего адвоката. – Но не успел… Скушай что-нибудь, пожалуйста.

– Не могу, Саш, – признаюсь я честно. – Не лезет.

– Ладно, не мучайся, но чай-то выпей, он на травках. Немножко снимет напряжение.

Заставляю себя сделать пару глотков и отставляю кружку.

– Значит, Ян поступил туда же, куда и ты? – вопросительно вскидывает бровь.

– Да.

«Я здесь из-за тебя, неужели не ясно?» – эхом все еще звучит у меня в ушах.

– Я искренне надеялась на то, что его замучает совесть. Даже сказала ему об этом, – отщипывает кусочек от круассана. – Дурной, такую жесть наворотил тогда с тобой… Считай сам себе яму вырыл.

– Сейчас это не имеет значения, Саш. Важна только его свобода.

– Это да, – соглашается она со мной.

– Поверь, несмотря на то, что произошло между нами, меньше всего на свете я хотела, чтобы он сломал свою жизнь вот таким образом.

Вспоминаю то, что говорила ему – и волосы на затылке встают дыбом.

– Да все я понимаю, Даш. Как и то, что ты по-прежнему его любишь…

Молчу.

Мне нечего на это ответить. Потому что так и есть.

– Знаешь, как они с Ильей сдружились? – улыбается и берет меня за руку.

– Наслышана, – недовольно поджимаю губы. – Ты о том, что он втянул его в эту свою опгшную «бригаду»?

Улыбка тут же сползает с ее лица. Так же быстро, как появилась.

– Когда состоится заседание суда?

– Второго марта.

– Ну и хорошо. Уверена, Абрамов-старший с коллегами что-нибудь придумает.

А если нет?

От пяти до семи лет лишения свободы.

Стоит мне подумать об этих цифрах, как дрожь пробегает по телу.

У Харитоновой внезапно громко звонит телефон.

Вспомнишь солнце вот и луч. Точнее этот ее «Саша Белый».

– Идем, Дарин, Илья уже ждет нас внизу. Заберем Гномыча и поедем к этой твоей старушке, – поднимаясь со стула, сообщает она.