Текст книги "Аритмия (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 40 страниц)
Эпилог-бонус
Эпизод 1
Ян
Чувствую, что кто-то трогает меня за волосы. Вроде как осторожно и аккуратно, но тем не менее, я все равно просыпаюсь. Чуткий сон – вообще давно уже неотъемлемая часть моей жизни. А как иначе…
Открываю глаза и встречаюсь взглядом с голубоглазой нарушительницей спокойствия.
– Хулиганишь? – спрашиваю, прищуриваясь.
– Пааа, – лепечет мелкая, ощупывая мою помятую морду ладошками.
– Две минуты, – прошу, зевая.
– Па-па… – продолжает настойчиво щипать меня за щеки.
– Встаем, да, – бормочу лениво.
Приставучка шумно вздыхает, после чего лезет целоваться. Секунд через тридцать не выдерживаю. Смеюсь, прижимая ее к себе.
Хитрожопая до ужаса…
– Вааааааай! – громко вопит и хохочет, пока я щекочу ее и кусаю за пухлые ножки.
– Подъем! – объявляю бодро. – Время полдника!
Скорее не ее, а себя настраиваю. Потому что разморило в обед конкретно. Отключились на пару мгновенно, без задних ног.
– Ааам! – вторит мне она.
– Сначала приведем тебя в порядок, а потом уже «ам», – подхватываю мелочь на руки. Несу в ванную комнату, где мы с ней избавляемся от памперса и какое-то время занимаемся водными процедурами.
– Утятя!
Плещется действительно как утка. Веселится бесперебойно. По итогу, целое болото на полу у нас образуется. Только и успеваю шваброй херачить, что раззадоривает маленькую хулиганку лишь еще больше.
– Додо! – тычет пальчиком в сторону полки, требуя свою любимую игрушку, большую несуразную птицу, которую подарил ей наш крестный Илья.
– Возьмем с собой, – обещаю, усаживая девчушку на кровать.
– Дай!
– На. Ну что, на спорте сегодня, егоза? – снимаю с вешалки розовый костюм с придурковатым зайцем, и начинаем воевать, ведь одеваться наша коза-дереза страсть как не любит. Такие концерты иной раз устраивает…
– Ооо… – уже на себе пытается рассмотреть перекошенную физиономию Багза Банни[30]30
Багз Банни – герой американских мультфильмов и комиксов; находчивый, бесстрашный и нахальный кролик.
[Закрыть].
– Теперь папаша приоденется, лады?
– Угум.
Отхожу к шкафу, достаю одежду. Натягиваю спортивные штаны и бросаю взгляд на часы. Вот буквально секунд на десять отвлекаюсь…
– Ё…лы-палы! – спешу выдернуть изо рта дочери свой телефон. Она его в этот момент как раз прикусить пытается.
Зубы режутся. Уже вон пятый полез.
– Нооо, – недовольно хнычет, когда отбираю гаджет из цепких пальчиков.
– Идем, кашалотище, – беру ее на руки и держу курс в сторону кухни, одновременно с этим по пути прочитывая поток неприрывно поступающих сообщений.
От главного абонента ни хрена, а остальное меня не особо тревожит.
– Ам!
– Приземляемся, – опускаю дочь на стульчик для кормления и включаю плазму, на постой транслирующую мультики. – Вон тебе попугай Кеша. Смотри.
Направляюсь к холодильнику, чтобы организовать нам перекус. Пока стряпаю фруктовое пюре, то и дело бросаю взгляд на малую. За ней нужен глаз да глаз, иначе может произойти абсолютно что угодно.
Варю себе кофе, грею на плите плов. Сперва кормлю с ложки нашу неправильную принцессу. Со всеми этими традиционными уговорами «за маму», «за папу», «за деда», «за Соломона», (бесцеремонно запрыгнувшего на стол с мерзким «миу»).
– И последняя. За… мать его, Додо, – придумываю в последний момент, откровенно воспользовавшись ее симпатией к этой недоптице.
– Фффпф…
Улыбаюсь.
Ну и моська! Кривится, как будто я в нее кашу запихнуть пытаюсь. Вот, кстати, ею накормить – тот еще квест. Все нервы вытрепет.
– Тебе чего, чудовище?
Соломон, приобретенный нами непосредственно перед переездом в эту квартиру, тоже явно чего-то ждет. Лупится на меня своими глазищами, трясет хвостом и противно мяукает.
– Ясно. Иди, жри, – высыпаю дорогущий гипоаллергенный корм в миску, и кошак, отклянчив задницу, нехотя спрыгивает вниз.
Закинувшись полдником, собираюсь на работу. Вообще-то у меня выходной, но заехать в клуб все равно придется. Потому что мои подчиненные без царя в голове. Не могут без эксцессов.
Вот, например, только что в зал привезли новую мебель, а они уже успели грохнуть стеклянный стол, который, между прочим, стоит тучу бабла.
Прислали мне сопливое смс с фото. Теперь друг на друга гонят. Бармен и администратор на грузчиков. Грузчики на них.
Рукожопы.
Допиваю кофе. Пока ребенок увлечен телевизионным Кешей, приступаю к оформлению прически. Сооружаю на голове дочери с пяток озорных хвостиков, прихваченных цветными резинками. Оцениваю результат и ржу.
Я художник, я так вижу…
Минут десять спустя закрываем квартиру. Едем на лифте вниз и по очереди строим гримасы перед зеркалом.
– Добрый день, – уже в холле здоровается с нами консьержка.
– Хай! – цепляясь за мою шею, громко и деловито выдает коза-дереза.
Рома, придурок, научил.
Выхожу на улицу и спускаюсь по ступенькам. Сегодня погода прям радует. Наконец-то в Москву пришла настоящая весна. По календарю давно пора.
Теплый воздух, яркое солнце, зелень… Из парка, что находится поблизости, доносится суетливый гомон орущих во всю глотку птиц. Тоже, видимо, ждали потепления.
Снимаю тачку с сигнализации, открываю заднюю дверь и надежно фиксирую маленького пассажира в детском кресле.
Бесящего Додо сажаю по традиции вперед. Мы ж без него никуда!
– Врррр… – хулиганка хватает руками воображаемый руль.
– Да. Кататься едем, Шумахер, – сообщаю, оставляя поцелуй на ее щеке.
Удержаться нет сил. Хорошенькая она у нас до невозможного! Вся в мать…
Еще раз все проверяю и только потом занимаю водительское место.
Перед клубом заезжаем в сад, чтобы по-быстрому забрать старшего. Однако по-быстрому не получается. Там с порога меня ждет сюрприз: покрывшаяся пятнами воспитательница и чья-то орущая мамаша.
– Просто возмутительно! Ребенок весь в синяках! Я буду жаловаться заведующей! – вопит на всю раздевалку эта истеричка. – Мало того, что вы относитесь к своей работе халатно, так еще и дебоширов выгораживаете!
– Жанна Алексеевна, я никого не выгораживаю! – оправдывается женщина.
– Мой Левий и мухи не обидит! Он защищался! А вот ты, скажи мне, дикий, тебя дома совсем ничему не учат? Не понимаешь, что других деток бить нельзя? – распинается пергидроль. – Я тебя спрашиваю! Не понимаешь?
Совсем не удивляюсь, когда вижу своего хлопца, стоящего перед этой мегерой.
– Что здесь происходит? – перехватываю мелкую правой рукой и оттесняю мамашу плечом.
– Да беспредел средь бела дня! Вот что! – сообщает противным ультразвуком.
– Ян Игоревич, тут у нас… небольшой инцидент произошел, – торопится объясниться воспитательница. – Мальчики играли, а потом вдруг повздорили из-за полицейской машины. Лева не захотел делиться и…
Перевожу взгляд на сына. Тот смотрит на меня исподлобья. Насупился. Пыхтит. Того и гляди пар из ноздрей повалит.
Значит, силой решил игрушку отобрать…
– Нет, а вы здесь на что, спрашивается? Для мебели? За порядком обязаны следить! Вам за это платят! – кудахчет курица.
– Мы следим, но…
– А вы, должно быть, папаша этого Маугли? – интересуется дамочка, вставая в позу.
Папаша Маугли.
Мой хотя бы на пацана похож. А этот ее Левий… Вон он сидит, сопли жует. Одет, как не пойми кто. Брючки клеш, джинсовая курточка-варенка с нашивками и махрой. Шляпы, блин, только не хватает.
За модной, удлиненной, белобрысой челкой, спадающей вперед, даже глаз толком не видно.
Прости Господи. Ошибка природы. Я бы тоже ему втащил, чисто из-за рожи.
– Фильтруй речь, – высекаю ледяным тоном, посылая мамаше изничтожающий взгляд.
Затыкается. Задохнувшись от возмущения, таращится на меня во все глаза.
– Ну ясно! Яблочко от яблони недалеко падает! Идем, Левий! – хватает своего бременского музыканта за руку и сваливает в коридор. – Я буду жаловаться и требовать исключения!
– Вперед, – бросаю вслед равнодушно.
Осматриваю свое чадо на предмет синяков и ссадин.
– Мы сразу обработали, вы не переживайте! – виновато косится на меня воспитательница, ладонью убирая кучери со лба мальчишки.
Фига се…
– Хорошенько тебя приложили, – вскидываю бровь, глядя на здоровенный шишак и царапины.
– Так той самой машинкой и приложили, – тихо поясняет Елена Юрьевна.
– Ну, я так понимаю за дело? – хмыкаю, усмехнувшись. – Ладно, одевайся давай, террорист…
* * *
До самой машины сын молчит. Смиренно ждет порцию люлей. У нас ведь это далеко не первая ситуация. Пацан растет задирой.
– Ничего в свое оправдание сказать не хочешь? – спрашиваю строго.
– Я хотел играть, – отвечает обиженно.
– Тебе других машинок мало? Или может, у тебя своих нет?
Балуем ведь нещадно. Ни в чем уж точно не нуждаются.
– Мне эта нравится, – пыхтит, надувшись.
– И дальше что? Сто раз говорил тебе, нельзя все решать силой. Говорил же?
– Да.
– В одно ухо влетает, а в другое вылетает, что ли?
Опять молчит.
– Если дурь некуда девать, пойдешь вон в секцию каратистов. Излупил весь детский сад, не стыдно? М?
– Чуток, – бормочет себе под нос.
«Чуток».
Кадр…
– Ян? Ян Абрамов? – окликает меня кто-то, когда я собираюсь продолжить воспитательную беседу.
Оборачиваюсь. Замечаю прямо по курсу плывущую ко мне, подобно крейсеру, бывшую классуху, Элеонору Андреевну Пельш.
Вот так встреча!
– Ну точно, не обозналась! – во весь рот лыбится Циркуль.
– Здрасьте.
– По шевелюре и по голосу узнала, – хихикает и как-то совсем уж фривольно треплет меня по башке. – Как дела, Кучерявый?
– Нормально. А у вас? – улыбаюсь в ответ и про себя подмечаю, что Элеонора конкретно сдала за те семь лет, что мы не виделись.
– Да ничего, ничего… Работаем-дышим потихонечку. А это кто у нас? Твои? – кивает в сторону моих бандитов.
– Мои.
– Хай, – дочь вскидывает вверх растопыренную ладошку.
– Сколько им?
– Марселю будет четыре, Миланке зимой исполнился год.
– Какие красивые дети! – искренне умиляется Элеонора. – Сынишка очень на тебя похож!
– Да уж. Жаль, что не только физиономией, – ухмыляюсь я, глядя на него.
– А имена-то какие необычные! Милана. Марсель… Ох уж эта мода на иностранщину! Но эксцентрично, согласна. Очень в твоем духе, Ян.
– Да мода тут ни причем. Просто геолокация того места, где мы их заделали.
До нее доходит не сразу.
– А… – становится пунцовой. – Вон оно что. Интерееесно!
Видели бы вы лицо моего папаши, когда мы с Арсеньевой рассказали ему о том, как хотим назвать сына. Еле переварил, бедный… Долго в себя приходил.
– Рома говорил, что ты работаешь где-то управляющим и учишься на архитектора? – поправляя очки, продолжает приставать с вопросами.
Рома – язык без костей.
– Да. Скоро получу диплом.
– Замечательно. Ты молодец, Ян! Все успел: и отучиться, и семьей обзавестись, – дергает малявку за хвостик, и та, пискнув, задорно хохочет.
– Че там в гимназии у нас нового? – интересуюсь чисто из вежливости.
– Да все по-старому вроде. Стабильно.
– Скукотища…
– Не переживай, шороху всегда есть кому навести.
– Ну уж после нас вы однозначно выдохнули.
Натерпелась она с нашим выпуском конкретно. Что мы только не творили в стенах родной гимназии. Как вспомню…
– А вы с Дариной приходите в этом году на вечер встречи выпускников. Ребята будут вам очень рады!
– Может придем, – прикрываю один глаз, потому что мелкая хулиганка снова тискает меня за морду. – Если жена не будет против.
Жена, которая угрожает разводом.
У Элеоноры как-то странно поблескивают глаза. Как будто она вот-вот реветь начнет.
– Я очень рада за вас, Ян, – кладет руку мне на плечо, и я вдруг вспоминаю наш с ней разговор, состоявшийся после выдачи аттестатов.
– Спасибо, – выдаю вместо извинений.
Я ведь здорово тогда ей нагрубил, когда она начала промывать мне мозги насчет Дашки. Мол поступил не по-мужски. Изыщи возможность извиниться перед девчонкой, не то совесть замучает.
– Па, врррр! – намекает младшая, что нам пора ехать.
– Вас подкинуть?
– Нет, – ожидаемо отказывается Пельш, – я к подруге в гости иду. Хочу вон в тот магазин заглянуть. Там чудные зефирки продаются.
– Тогда до свидания.
– До свидания, Ян! Привет родителям и Дарине! – машет на прощание и, прихрамывая, отходит к забору.
Вот мы с Беркутом все-таки дебилы… Придумали то дурацкое прозвище. Циркуль.
Как-то жаль ее, что ли. С этой стопой столько лет мучается. Таскает за собой по асфальту и, видимо, ничего поделать с этим нельзя…
А вдруг можно? Надо узнать.
Эпизод 2
Ян
В клубе задерживаемся на час. Решаем вопрос с мебелью, обговариваем некоторые позиции обновленной барной карты, после чего мы с малыми стартуем к деду, как и обещали. Пока едем, эти двое отрываются как могут. Мозг просто кипит…
Заходим в подъезд, поднимаемся на нужный этаж и обнаруживаем на лестнице Ягу с чемоданами.
– Вершинина, ты какого… здесь? – уточняю на всякий случай.
– Ухожу, – сообщает, не поднимая головы.
– Давно пора, – не могу не прокомментировать.
– Деда! – Марсель стучит по знакомой двери.
– Козел ваш деда, – в сердцах произносит Инга.
– Де-да ко-зель? – тут же на автомате повторяет Милана. Она у нас говорливая не по возрасту, все ловит на ходу.
– Я на пять минут. Меня дождись, – обращаюсь к брюнетке прежде, чем нажать на кнопку звонка.
– Да гори оно все синим пламенем! – накрывается психом. Встает, поправляет короткую кожаную юбку, вытирает зареванное лицо и с грохотом тащит вниз чемодан.
Сцена та еще…
Отец открывает минуту спустя. Пока на нем виснут внуки, все же отправляюсь помочь Вершининой, ибо чемоданов у нее целый отряд. Штук шесть точно.
В два захода приходится спуститься-подняться.
– Спасибо, но я бы и сама… справилась, – шмыгает носом и напяливает солнцезащитные очки.
– Твое, что ли? – киваю в сторону приближающегося такси.
– Мое, – отвечает глухо.
– Он тебя…
– Не бил, не насиловал! – перебивает тут же. – Просто ухожу. Надоело все, Ян! Пять лет считай потеряла! Пять! – активно жестикулирует и кричит, надрывая горло.
– Знала во что ввязываешься, – замечаю сухо.
– Да ну вас, Абрамовых! – машет рукой и передает свои баулы, вышедшему из машины водителю. – Лучшие годы своей жизни на твоего отца угробила и что получила взамен? Да ничегошеньки! Даже фамилию свою не дал!
– Сочувствую, но все это было ожидаемо, согласись?
– Разумеется! – фыркает она. – Только знаешь, Кучерявый, не спеши мне сочувствовать! Ты ведь и сам в полной заднице! Хочешь новость? Дашка подала на развод.
Слышу эти слова и теряюсь на несколько секунд. Разве что сердце неистово долбится о грудину.
– Ты лжешь, – наконец выдыхаю, отказываясь верить.
– А вот и нет! Я слышала их разговор собственными ушами. Так-то!
Пока она гордо вышагивает на своих высоченных каблах до переднего пассажирского сиденья, я пытаюсь совладать с обрушившимся на меня чувством паники.
Она бы этого не сделала.
Не сделала.
Что не говори, но мы же неделимое. Существовать отдельно друг от друга… нет.
Тяжело дыша, взбегаю по ступенькам. Дергаю на себя дверь и, не разуваясь, прохожу в квартиру. В гостиной застаю такую картину: Милана и Марс, оседлав деда, громко визжат и гогочут. Только мне одному, похоже, не до всеобщего веселья…
– Когда? – задаю всего один вопрос.
– Перед отъездом, – отвечает старый, снимая очки.
– Прошла долбаная неделя! Какого ляда ты молчал?
– А тебя еще не уведомили? – выдает удивленно. – По почте или в приложении.
С-с-сука….
– Знал и не сказал мне! – сжимаю челюсти так сильно, что нижнюю аж сводит.
– Тебе хорошо известно, что я в любом случае на Ее стороне, – гундосо кряхтит он, позволяя Милане крутить ему нос. – На суде в том числе.
На суде.
Затыкаю Марселю уши и выдаю непечатный текст.
– Свою семью похерил и мою решил к чертям разрушить? – ору яростно.
– В том, что Дарина пошла на крайние меры, виноват ты и только ты, – принимая сидячее положение, сообщает ядовито.
Не знаю, чем бы закончился наш диалог, если бы не звонок Беркутова, к слову, находящегося сейчас в Китае.
– Нихао![31]31
Нихао – приветствие на китайском.
[Закрыть] – зло гаркаю в трубку.
– ЯН! ЯН! – истошно кричит этот умалишенный.
– Ты не в себе? – недовольно морщусь.
– ЯН, У МЕНЯ… ЛИСА… – бессвязно, но эмоционально тараторит он.
А у меня полный звездец!
– Она… Цветы… Лестница…
– Ты опять бухаешь, Беркут? – спрашиваю озадаченно.
– ПОЖАЛУЙСТА, ПОЕЗЖАЙ К АЛЁНЕ! ОНА УПАЛА, УПАЛА! Я САМ СЛЫШАЛ, МЫ С НЕЙ В ЭТОТ МОМЕНТ РАЗГОВАРИВАЛИ! – прерывается на нервной почве, а я тем временем пытаюсь сообразить, в чем дело.
– Не ори.
– Поезжай к ней, пожалуйста!
– Заеду, но моему визиту твоя Лисицына обрадуется вряд ли.
– Быстрей давай! – торопит настойчиво. – Она не отвечает на мои звонки! Еще и Ульяна, как назло, у бабушки. Пожалуйста, Ян, давай дуй к ней, скорее!
– Командир херов, – скидываю вызов.
Спешно прощаясь, целую хохочущих детей и покидаю квартиру предателя. По нужному адресу добираюсь полчаса спустя, и это еще притом, что дороги относительно не загружены.
Стою на лестничной площадке. На звонок никто не реагирует. Приходится открывать дверь запасным ключом, оставленным моим истеричным другом на всякий пожарный…
– Уль, – доносится приглушенное из кухни.
– Лисицына, у тебя все в порядке? – уточняю с порога.
Она не дает положительного ответа, поэтому я, наплевав на приличия, все-таки прохожу дальше.
– Нормально все? – замираю под аркой.
Ни хрена здесь не нормально. Девчонка Беркута лежит на полу посреди осколков от горшка, земли и ярких цветов. Вроде раньше они висели наверху…
– Какого… ты полезла на нее? – замечаю не вызывающую доверия хлипкую раскладную лестницу.
– Ты… – затравленно на меня таращится.
– Беркут не может до тебя дозвониться, – объясняю причину своего появления в их доме. И словно в подтверждение моих слов мы слышим рингтон ее телефона.
– Уронила. Он где-то под столом. Ааай. Что с ним? Что? – плачет, хватаясь за живот.
– Болит? – хмуро наблюдаю за тем, как она содрогается всем телом.
– Да.
– Надо встать.
– Нееет…
– Надо! – поднимаю ее, стараясь не обращать внимания на то, что вижу.
– Я сама. Отпусти. Не трогай… – противится. Возмущается.
– Идем.
– Нееет. Отпусти… Отпусти меня! – повторяет как заведенная.
– Слушай, думай о ребенке, – пресекаю зарождающийся протест. – Тебе надо в больницу. Какая разница, кто везет.
– Кто угодно, но не ты… – хрипит она, стыдливо прикрывая мокрое платье.
Воды отходят?
Стягиваю тонкий плед с барного стула, оборачиваю вокруг «глобуса».
– О Господи! Аааай… Больно! Крови нет? Нет же? – спрашивает, дрожа.
– Нет, но тебе, судя по всему, скоро рожать.
– Капитан Очевидность! – ворчит раздраженно. – Сууумка! В шкафу!
Догоняю, что речь о той самой, которую заранее собирают в роддом. Забираю ее, отодвинув дверь шкафа-купе, и выбираюсь вместе с Лисицыной на лестничную клетку.
– Помоги, а? – вручаю сумку ошалевшему мужику, проходящему мимо. Беру на руки девчонку, охреневающую от начавшихся схваток, и несу вниз.
Спасибо, что второй этаж. Тем не менее, под ноги как могу смотрю. Не хватало еще повторно загреметь с ней. Беркут такого не простит…
Пару минут суеты – и Лиса полулежит в машине.
– Дыши глубоко, – советую, когда она в очередной раз заходится криком.
Хер его знает. У моей Дашки все было по-другому. В первый раз ее вообще заранее в больницу положили. Во второй, схватки мы переносили более-менее спокойно. А тут…
Еще и паникер Рома без конца трезвонит.
– Что там? – его голос разносится на весь салон.
– В роддом везу. Ты сейчас вообще не в тему, – включаю поворотник и выезжаю со двора.
– Как в роддом? Нам рано, еще же две недели! – возмущается, раскудахтавшись.
– Кто вас теперь уже спрашивает?
– А как же я…? Пусть подождет меня. Пусть пока не рожает! Скажи ей!
«Пусть пока не рожает».
Ну не идиот, ли?
– Оооой… – непроизвольно пищит его зазноба.
– Алена… Алена!
– Роооом!
– Ян, что с ней?
– Собирается родить твоего сына в моем новом «Мерседесе», вот что, – констатирую равнодушно.
– Я не соби… Аааай!
– Алена! Ян! Что делать? ЧТО, БЛИН, ДЕЛАТЬ? ТЫ УМЕЕШЬ ПРИНИМАТЬ РОДЫ?
– А то. Естественно, каждый день только тем и занимаюсь, – выдаю саркастично этому кретину.
– Как там? Что там у нее? Терпит? Я уже в аэропорт еду.
– Давай все подробности потом, Беркут, – без предупреждения сбрасываю.
Сам на нерве, а тут еще этот припадочный вопросами атакует.
Роженица сопит.
– Потерпи, Лисицына, мы уже близко. На вот, – швыряю ей назад плюшевого Додо, в которого она тут же цепляется мертвой хваткой.
– Я уже давно не Лисицына, – цедит зло.
Ты смотри-ка, оскорбилась…
– Ай… Боже-боже. Это какой-то кошмар.
– Это схватки. Мне тебе объяснять, что ли? Ритмичные сокращения маточной мускулатуры, задача которых заключается в том, чтобы привести к раскрытию шейки матки…
– Замолчи, пожалуйста, – молит отчаянно.
Ухмыляюсь.
Оставшуюся часть пути она храбро пыхтит, но стоически не воет. Я, периодически поглядывая в зеркало заднего вида, проклинаю вечернее время и пробки. Вот до хрена чего доводилось делать по жизни, но принимать роды… нет.
Благо, в больнице нас принимают быстро. Тут же и врач-акушер на пороге появляется. Увозят Лису на диагностику. Видать Беркут уже всех на уши заранее поднял. Даже будучи в Пекине. Умеет он вот так. Кипишной до жути…
И вот я стою в голубом халате и наморднике рядом с рвано дышащей Лисой. Ее готовят медсестры. Падение, увы, спровоцировало преждевременные роды.
Врач рассказывает о том, что нужно делать, только девчонке настолько плохо, что она, по-моему, ни черта не слышит. Да и массаж, которому меня учили на курсах, не особо-то ей помогает.
– Может, кесарево? – интересуюсь у врачихи тихо.
Мою Дашку оба раза кесарили. Какие-то там противопоказания к естественным родам.
– Все хорошо. Алена самостоятельно справится, – убеждает меня Лаврова.
– Нам надо, чтобы все прошло идеально, – напоминаю сурово.
– Помню. Есть определенные сложности, но мы…
– Аааай. Что-то не так с ребенком? – Лисицына почему-то именно меня пытает испуганным взором.
– Все будет хорошо, – заверяю, успокаивая.
– Точно? Обещаешь? – в ее глазах стоят слезы.
– Точно.
Явно не соображает, что и у кого спрашивает.
– Сейчас экстренно начнем, – акушерка осматривает роженицу и заключает: – Пора. Вы подождете снаружи или останетесь?
– Снаружи, – собираюсь уйти, вот только Лиса выдает нежданчик.
– Нееет! – резко хватает меня за руку. – Пусть тууут бууудет!
Че?
Застывая статуей, ошалело на нее таращусь. Она, не мигая, на меня.
Невменяемая абсолютно.
– Я боюсь, – выдыхает потеряно.
Вот вам и хирург по образованию. Очкует конкретно, Даша об этом как-то упоминала.
– Еще один папаша, который хочет поприсутствовать? – буднично интересуется вошедший ассистент. – Оплачено? Заранее предупреждали?
Лаврова ничего сказать не успевает, Алена выдыхает раздраженное «да» и с очередным приступом боли стискивает мою кисть так, что я охреневаю. Хотя, безусловно, сильнее я охреневаю от того, что происходит после. Ощущения, прямо скажем, непередаваемые…
Мокрая, красная, сжимающая челюсти и плачущая жена Беркута выдает столько всего, что я даже принимать не успеваю.
«Чтоб вы все… сами рожали».
«Больше никогда».
«Не смей туда смотреть! В глаза смотри!»
«Как ты уговорил Дашу на второго?»
«Ненавижу и тебя, и дружка твоего».
«Пусть в этом своем Китае и остается, козел пернатый».
Сколько длятся роды не понимаю. Осознаю, что все закончилось, когда ко мне на руки перекочевывает орущий, сморщенный, но на вид вполне себе здоровый Артем Романович…
* * *
– Хрена се! Хрена се! У меня родился сын! Люблю тебя, Аленкин! Капец как люблю! – вопит новоявленный отец в камеру. – Я скоро буду! Уже вылетаю.
– Можешь особо не торопиться. Самое важное ты пропустил, – обиженно выдает она в ответ.
Беркут киснет и затыкается. Связь пропадает, и на этой грустной ноте видеозвонок обрывается.
– Папа пропустил твое рождение, ведь есть дела поважнее, – приговаривает, целуя ребенка.
– Да перестань, тебе же известно, что это не так, – вырывается непроизвольно.
Поднимает на меня внимательный взгляд.
– Отдыхай, – бросаю, ощутив некоторую неловкость. Хотя, казалось бы, после всего не должен.
Направляюсь к двери, касаюсь пальцами металлической ручки, но Лиса меня окликает, останавливая.
– Ян, постой, я хотела сказать тебе… спасибо. За то, что быстро приехал и отвез меня в больницу, – сглатывает, явно нервничая.
– Птицын просил, – все-таки оборачиваюсь.
– Находиться со мной в родзале Рома тебя не просил, – добавляет сконфуженно и в секунду заливается краской.
– Плюс один к моей гнилой карме, – пожимаю плечом.
– На меня напала необъяснимая паника. Я очень встревожилась. Мы же с Ромой вдвоем рожать собирались, – зачем-то начинает объясняться.
– Понимаю.
– У тебя кисть опухла, – виновато смотрит на мою руку.
– Ерунда.
– Так стыдно… Спасибо, что остался со мной. Я даже толком не успела обдумать этот свой глупый порыв, – искренне смущается она. – Просто ты с самого начала был такой собранный, спокойный и уверенный, что я… – тяжело вздыхает, так и не закончив мысль.
Спокойный?
Ну-ну… То-то мои смарт-часы в самый разгар процесса выдали: «Ваш пульс свыше ста двадцати ударов в минуту. Необходима релаксация».
– Сказать по правде, мне было не так страшно в твоем присутствии. Это несколько странно, но… говорю, как есть, – лупится на меня растерянно. – Я боялась, что Артем как-то пострадал при падении, и что я могу его потерять, – признается дрожащим голосом.
– Главное, что сейчас все хорошо.
– Да, как ты и обещал, – шумно шмыгает носом.
Ну нет, только не слезы.
Намереваюсь уйти, однако в последний момент внезапно осознаю, что обязан сделать то, что не давало покоя долгие годы.
Может и сон этот дурацкий перестанет мне сниться.
– Алена, тот эпизод в лесу, – в глаза друг другу пристально смотрим. – Охота и остальное…
Черт. Охренеть как это непросто. Извиняться. Не потому что в лом, а потому что это надо было сделать гораздо раньше.
– Я давно тебя простила, Ян, – не отрывая от меня пронзительного взгляда, прижимает плачущего мальчугана к себе. – Все ошибаются. По себе знаю…
Затихает.
С минуту молчим.
Киваю и ухожу.
Ощущая, как прошлое, наконец, меня отпускает…
