Текст книги "Аритмия (СИ)"
Автор книги: Анна Джолос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)
Глава 39. Заяц
Ян
За последние три недели я четко осознал, насколько же это круто, когда у тебя есть возможность жить отдельно от родителей. Эти выводы прочно закрепились в моей голове после того, как пришлось на какое-то время разделить жилплощадь с отцом. То еще испытание для моей нервной системы… Однако другого варианта не было.
Сиделки увольнялись с такой скоростью, что я не успевал их искать. Старые, молодые. Опытные и не очень. Неважно. Все они тупо от него сбегали, наплевав на деньги и потраченное время. Впрочем, винить их абсолютно не в чем. Его мерзопакостная, конченая натура способна вывести из себя кого угодно…
Достаю из духовки запеченный картофель и курицу.
– Шедевр твою мать… Жрать подано, – сообщаю на всю квартиру. – Идешь, инвалид?
Достаю тарелку и приборы.
Первую неделю таскал отца на себе, а потом он все-таки соизволил подружиться с костылями. Скрипя зубами, естественно. Зато стал куда самостоятельнее, что определенно ему по душе. (Если она вообще у него имеется.)
Оставляю на столе таблетки и наливаю стакан воды. Смотрю на часы. Сам, похоже, поужинать не успею…
Направляюсь в гостиную.
– Тебе особое приглашение нужно? – спрашиваю недовольно.
– Я не голоден.
Сидит на диване. Снова пялится в свои бумажки.
«Не голоден». Выдолбывается, как обычно.
По телеку фоном идет мультфильм про Винни-Пуха и Пятачка.
Вскидываю бровь. Любопытный выбор.
– Уходишь? – осведомляется папаша равнодушно.
– Мне на работу пора.
– И когда вернешься?
Подозрительно. С каких это пор его интересуют подобные детали?
– Поздно. А что?
– Почитаешь это в обязательном порядке, – демонстрирует мне толстую зеленую папку.
– За коим иксом?
– Надо.
Закатываю глаза.
Задолбал уже со своими делами. Одно пихает их мне под нос. В надежде, что проникнусь к адвокатскому делу? Дохлый номер.
– Очередная макруха? – осведомляюсь кисло.
– Нет. Мутка с заводом по производству долбаных резиновых шаров.
Усмехаюсь.
Занятно…
– Отжали?
– Да, – сосредоточенно почесывает подбородок.
– Колеса выпей, я пошел.
– Дай мне пульт.
– Сам взять не можешь?
– Дай.
Зануда.
– Пульт будет на кухне. Доберешься туда. Выпьешь свои таблетки, поешь и вернешься с ним в гостиную. Как тебе такой развлекательный квест?
Матерится, наблюдая за тем, как я забираю пульт.
– Получишь ты у меня в конце недели, щенок! – угрожает вслед.
В пятницу должны снять гипс. Полагаю, мы оба ждем этого с нетерпением.
– Поднимайся давай! Движение – это жизнь, – бросаю издевательски.
– Убирайся к дьяволу!
– Место отправления совпадает с пунктом назначения, – кричу из прихожей.
Обуваюсь под аккомпанемент его нецензурной брани. Уже снимаю с вешалки куртку, когда раздается трель звонка.
– И кого там черти принесли?
Без понятия. Я точно гостей не жду.
Открываю дверь.
– Привет…
На пороге стоит моя мать. Посвежевшая, загорелая и отдохнувшая.
– Сынок, – лезет поцеловать меня, но я отодвигаю ее назад.
– Ты зачем здесь? – осведомляюсь сухо.
– Можно войти? – тихо спрашивает, поздоровавшись с соседкой, проходящей мимо.
– С какой целью?
– Мы с Петей привезли кое-что из продуктов… Фрукты. Свежевыжатые соки.
Бесит. Как же бесит!
– Шла бы ты мать… вместе с Петей, – сжимаю челюсти.
– Ян, пожалуйста, не надо так…
– Когда прилетела? – прищуриваюсь.
– Вчера, – виновато опускает глаза. – Как вы тут с папой… Справляетесь?
А у нас был выбор?
– Справляемся. И продукты у нас имеются, так что этими можешь кормить своего водителя, – киваю на пакет.
– С кем ты там разговариваешь? – орет отец.
– Жена твоя с Бали вернулась, – надеваю куртку.
– Гони ее в шею.
– И все же я зайду, – мать осторожно обходит меня, оказываясь в квартире.
– Делайте, что хотите, – выхожу на лестничную клетку, громко хлопнув дверью.
Спускаюсь по ступенькам, застегиваю молнию.
Месяц считай прошел. Еще бы через год сюда заявилась. Да и к чему вообще этот визит?
У подъезда припаркована ее красная «Ауди». За рулем водитель. Тот самый, с которым она связалась.
Смешно. Сама разучилась водить, что ли?
Прохожу дальше. На этот раз он не горит желанием меня поприветствовать, ведь однажды это закончилось тем, что я его конкретно избил…
Правда это было давно. Где-то год назад. В тот вечер, когда я обнаружил свою мать, сидящую на полу. Меж его колен.
И вот эту женщину я защищал долгие годы… Чем по сути она оказалась лучше отца, если стала точно так же, фактически в открытую, ему изменять.
Накидываю капюшон. Опять с неба срывается дождь. Сыро. Туман. Короче погода – полный отстой. Еще и на остановке по обыкновению толпа людей.
Терпеть не могу подобные сборища. Но вынужден.
Криво усмехнувшись, наблюдаю за тем, как бабуленция в красном пальто шустро разгоняет клюкой претендентов на вход в вожделенный автобус.
Цирк…
Столичные муравьишки торопятся в него набиться.
Поднимаюсь на ступеньку последним.
Морщу нос и обхожу мужика, от которого нещадно разит борщом-чесноком.
Фантастика на хрен.
Пробираюсь к окну, но застреваю в «пробке».
Мать вашу, быстрее бы получить зарплату и купить какой-нибудь поддержанный тазик-поджопник. Неважно в кредит или как. Лишь бы не делить ни с кем воздух!
Ржу, представляя себя на «Приоре» или рено. Докатился… Но унижаться и просить у отца ключи от своего «Мерседеса», чья стоимость выходит за пределы шести лимонов, тоже не прет. Он ведь поди только этого и ждет… Как ждут меня в МГУ с его подачи.
Со скучающим видом разглядываю пассажиров. Уже собираюсь отвернуться, но взгляд сам собой цепляется за шапку. Ооочень знакомую шапку.
Довольно оскалившись, ползу в ту сторону.
Разве можно упустить такой момент? В последнее время цеплять девчонку и портить ей настроение – это прямо цель моей никчемной жизни…
Подбираюсь ближе.
Она стоит у окна. Полностью поглощена книгой, которую держит в руках. Задумчиво кусает губу и едва заметно качает головой. Небось мысленно отчитывает кого-то из героев за нерадивые поступки…
На глаза попадается очередной букет цветов. Хотя, пожалуй, букет – это слишком громкое слово.
Неподходящее.
– Вот так встреча! Какой милый… веник, Арсеньева! – констатирую насмешливо.
– Ты и таких не дарил, – перелистывая страницу, отзывается равнодушно.
Заметила значит, зараза. Но виду не подала…
«Ты и таких не дарил».
Откровенно лжет. Пусть это было всего лишь раз, но за букет роз, отправленный с курьером в день ее рождения, мне точно не стыдно.
– Уж лучше ничего, чем ЭТО, – подчеркиваю ядовито, вкладывая максимум пренебрежения и брезгливости в последнее слово. – Совсем плохи дела у твоего электрика?
Розовые гвоздики. Как по мне, полная безвкусица.
– Ну у тебя, видимо, тоже не все в жизни гладко, – заявляет она язвительно.
– И с чего ты это взяла? – испепеляю взглядом ее профиль.
– С того, что ты в автобусе, Абрамов! Как самый настоящий простолюдин! – произносит, имитируя голосом наигранный ужас.
Коза.
– Небольшой вынужденный социальный эксперимент, – бесстрастно отзываюсь сквозь зубы.
– Да, именно это и было написано на твоем лице, когда ты заходил в эти двери, – хмыкает, захлопывая книгу. Потому что впереди стоящий курьер то и дело задевает ее огромным зеленым рюкзаком.
– Маргарет Митчелл? «Унесенные ветром»? Ты серьезно? – губы растягиваются в ленивой улыбке.
Молча, но отчаянно краснея, отворачивается к окну. Как-будто ее уличили в чтении пятидесяти оттенков чего-то там…
– Между прочим, это роман-сенсация, – все же оправдывается зачем-то.
– Н-да, еще скажи, что тебя заинтриговали события гражданской войны, – откровенно веселюсь.
– Отвяжись, – хмурит брови.
Разглядываю ее отражение в окне.
– Ты отвратительно выглядишь, Арсеньева. В курсе?
Настолько отвратительно-прекрасно, что невозможно смотреть.
– Ты подошел сообщить мне об этом? – злится, устало вскидывая глаза.
Ну наконец-то хоть какая-то привычная реакция.
Ее равнодушие мне определенно не нравится. Оно… задевает. Поэтому, собственно, и травлю всеми возможными способами.
– На семинаре по философии ты выдала наиглупейший ответ. Я был вынужден вмешаться. Не обессудь…
Поджимает губы, а я не без удовольствия вспоминаю наш диалог, изобилующий остротами.
Я уделал ее, естественно. Слишком был зол. Это «не с чем было сравнить» до сих пор нет-нет, да и всплывает в мозгу.
Сравнила она…
– И по теоретической фонетике полный завал. Слушай, может, тебе перевестись в шарагу попроще? Программу явно не тянешь…
Нарочно ее цепляю. Заведомо зная, что начнет с остервенением доказывать на лекции обратное.
– Слушай, может, тебе пойти на три развеселых буквы? – пыхтит, не на шутку разгневавшись.
Признаю. Я реально достал ее за последнюю неделю. Издевательства сыпятся на нее будто из рога изобилия.
Остановка. Однако в автобусе становится только теснее и душнее. Хотя мне, честно говоря, это только на руку.
– Свали уже со своим рюкзаком, – отпихиваю надоевшего до оскомины курьера в сторону.
Так-то…
Встаю прямо за Арсеньевой. Пусть понервничает. Чересчур смелая со мной стала… Это и хорошо, и плохо одновременно. Заводит и раздражает. Попеременно.
Склоняюсь чуть ближе. Так, чтобы аромат ее волос проникал в ноздри. С тех пор как подошел к ней, больше ничего не чувствую. Все мои рецепторы настроены только на нее.
Одуреть как пахнет. Так бы и сожрал…
Водила резко тормозит.
Хватаю Дашку за капюшон. Не потому что жалко, что упадет. Нет. Чтобы случайно не завалилась на стремного мужика, устроившегося слева. Его маслянистая морда, то и дело поглядывающая на нас, вызывает тошнотворный рефлекс.
– Не трогай меня! – отпрянув, шипит она возмущенно.
Это ее «не трогай» неимоверно раздражает. Прямо-таки до зубовного скрежета.
Стиснув поручни, зажимаю девчонку в кольцо своих рук.
Задохнувшись, даже пикнуть не успевает.
Если захочу тронуть, ты меня вряд ли остановишь.
Но вслух, конечно же, не это…
– Пока сама не попросишь, – говорю вкрадчиво, в самое ухо.
Закрываю глаза. Шумно дышу, пытаясь совладать с собой и той яростью, что кипятком расплескивается по венам.
Хочу.
Разорвать ее хочу. На части. На атомы.
Чтобы никому не досталась.
– Никогда не попрошу, – уверенно заявляет, дернувшись вправо.
– Предъявляем карту, проездные билеты, – басит кто-то рядом. – Молодой человек… Девушка, у вас что?
Грузная тетка-контролер вынуждает меня отпустить Арсеньеву.
– Здравствуйте, вот… – последняя, опомнившись, протягивает ей проездную карту.
Та прикладывает ее к переносному терминалу. Видимо, тот считывает время оплаты.
– Вы?
Закатываю глаза. Достаю из кармана стольник.
– Сдачи не надо.
– Че? – прекращает жевать жвачку.
– За проезд че, – копирую ее манеру разговора.
– Люда, иди сюда! – гаркает на весь автобус. – У нас тут заяц. Оформлять будем.
– Какой на хрен заяц? – смотрю на нее насмешливо.
– Молодой человек, имеется карта или проездной? – повторяет свой вопрос.
– Деньги даю, у вас какие-то проблемы со зрением? – показываю купюру.
– Проблемы у вас, оплата в московском транспорте при входе, – сообщает она, стреляя густо подведенными глазами в сторону подошедшей напарницы. – Безбилетник, глянь.
– Я вас умоляю… – усмехаюсь.
Ну что за сюр…
– Статья 10.1 КоАП РФ безбилетный проезд в общественном транспорте! – декларирует она равнодушно.
– Пожалуйста, выпишите ему максимальный штраф. Он все время нарушает закон! – обращается к ней Даша.
– Непременно.
– Какого…
Арсеньева показывает мне средний палец и ныряет в толпу, покидающих автобус.
Конец тебе, зараза!
– Предъявите документы, удостоверяющие личность, – скрипучим голосом командует контролер.
– Реально штраф собираетесь выписать? – мои глаза лезут на лоб.
– Документов тоже нет? Вызываем наряд? – на полном серьезе спрашивает женщина-цербер.
Смеюсь.
Штраф! Наряд!
Зашибись поездочка!
Лошара, ты, Ян…
Глава 40. Робин Гуд
Ян
Придирчиво осматриваю тачку Эмиля. Зачем ему сдалась эта аэрография – непонятно. Видать дурной пример заразителен. Только так могу объяснить странное желание испортить фактически нулевую бэху.
Убираю аэрограф. Моргаю, чтобы сбить пелену перед глазами.
Мне определенно нужен чертов перерыв. Время далеко за полночь, а нарисованный огонь уже вовсю полыхает в больной голове яркими, живыми вспышками.
Отворачиваюсь.
Просьбу Эмиля «изобразить тачку, охваченную пламенем» я встретил весьма прохладно. Так себе затея, учитывая мое отношение к этой стихии. Насмешка судьбы, не иначе…
– Оо, Ян… Так и думали, что ты здесь.
В бокс заваливаются Паровозов и Клим.
– Ты хоть бы маску надевал. Вонь адская, траванешься еще, – Илья протягивает ладонь.
Здороваюсь с ними обоими за руку.
– Ни фига себе! – присвистывает Данила, глядя на тачку. – Очень реалистично.
Да уж… Реалистичнее некуда. Оттого и знобит наверное.
– Чума.
– Как дела вообще? – осведомляется Паровоз.
Последние пару недель он появляется здесь довольно часто. Иногда зависает тут со мной часами, не особо, в принципе, напрягая своим присутствием.
– Поржать хотите? – достаю из кармана сложенный вчетверо лист А4.
Илья забирает бумагу, а уже спустя минуту смеется, вскинув бровь.
– Тебе выписали штраф за безбилетный проезд?
– Ну, – киваю, вспоминая произошедший накануне абсурд.
– Косарь.
– Косарь…
– Че бабла при себе не было? – недоумевает он.
– Этим бабам-бультерьерам плевать, – вмешивается Даня. – Не оплатил при входе – выписывают штраф.
– Да-да, – вытягиваю ноги и закидываю руку за голову. – Еще и наряд грозятся вызвать.
– Помню, как только переехал в Москву, несколько раз вот так же чуть не встрял. Бог миловал. Вовремя удавалось унести ноги, светиться в тот период у ментов никак нельзя было, – рассказывает нам он.
– Слышь, Ян, а ты каким чудом в автобусе оказался? Давно подмывало спросить, куда делся твой мерен?
Илья не раз палил меня за рулем черного красавца. (Пока караулил свою рыжую за территорией нашей помпезной гимназии).
– «Мерс» был не мой. Отцовский…
Забавно. Еще год назад Паровоз подпирал задом «Приору», а я ездил на тачке, стоимость которой можно приравнять к стоимости поддержанной московской квартиры. А сегодня… Что сегодня? Имеем то, что имеем. Я пешеход, пусть и временно.
– Ясно.
Вопросов больше не задает. Думаю, считал по моему лицу нежелание общаться на эту тему.
– Куда Беркутов пропал?
– Забухал в своей конуре…
У Ромы начался новый затяжной период депрессии. Сдается мне, пора бить тревогу. Потому что на него это не особо-то похоже.
– Дерьмовая затея.
– Согласен.
Ломает Беркутова не по-детски. А всем вокруг плевать… Тому же Сергею.
«Перебесится». Вот и весь его ответ.
Илья качает головой и молчит. Прекрасно понимает, в чем тут дело. А точнее в ком.
– За мной Кабан подъехал. До встречи, пацаны…
– Про воскресенье помнишь? – уточняет у Дани Паровоз.
– Помню, но учти, вечер у меня занят.
– И чем же? – сурово осведомляется Илья.
– Я предупреждал, – в ответ хмурится тот.
– И все же.
– В Большой иду, – отзывается нехотя.
– Чего? Хрена се… Еще один ценитель прекрасного на мою голову.
– Мне… надо. Ясно? – моментом ощетинивается Данила. – Кто-нибудь из вас там был?
Замечаю, что он как-то странно нервничает.
– Упаси боже, парни в трико – не мое, – хохочет бородатый.
– Меня не парни интересуют, – цедит Клим.
– Я был в Большом несколько раз, – сообщаю, зевая. – Мать с собой таскала…
– Слушай, а по поводу шмота что можешь посоветовать? – интересуется, игнорируя сигнал, доносящийся снаружи.
– Твой нынешний прикид не подойдет, если ты об этом. Но и в костюм дирижера влезать не советую. Перебор…
– А говорят, что дресс-кода там уже нет, – произносит Даня несколько растерянно.
– Клим, это же театр, – криво усмехаюсь. – Твое, как я понимаю, первое свидание с искусством. Этикет никто не отменял.
Кивает.
– Придерживайся классики. Костюм. На худой конец рубашка сдержанных тонов, брюки, туфли. Вот и весь совет.
– И где купить долбаный костюм? – спрашивает озадаченно.
– Смотря сколько у тебя лаванды.
– Ну уж на свидание с искусством выделим, – Илюха в знак поддержки хлопает его по плечу.
– Я кину тебе адрес сообщением. Только номер через Илью отправь.
– А со мной смотаться не сможешь, Ян?
На его лице та еще пытка.
– А что за проблема? Консультанты тебе помогут.
– Не для меня все эти ваши бутики, – презрительно морщится.
Раздается еще один затяжной автомобильный сигнал.
– Ладно, парни, я поеду, а то пешком придется до своего района добираться.
– Давай, искусствовед, трубу возле себя держи.
Прощаемся с Даней и остаемся вдвоем.
– Его, как и меня, изрядно бесит этот ваш столичный муравейник, – поясняет Паровоз.
– И тем не менее, вы оба здесь.
– А где ж нам еще быть, Ян? Все бабки страны в Москве крутятся, – хмыкает, зашнуровывая кроссовок.
Сейчас снова заведет старую песню о том, что столица – другое государство.
– У нас в Бобрино людям работать негде, школы и больницы закрывают, а тут вон небоскребы строят и миллионы баксов ежедневно сливают в унитаз.
– Перебрался с целью обогатиться?
Об этом мы говорим впервые. До настоящего момента все как-то размыто обсуждалось. На личности не переходили.
– Как хочешь назови. Урвать свой кусок. За этим все сюда и лезут, – выпрямляется, вставляет зубочистку в рот. – Да и Сашка моя тут.
– Угораздило Харитонову…
Молчит. Улыбается. Но как-то совсем невесело.
– Ты в курсе, кто ее папаша?
– Лично с ним не знаком, но да, я в курсе, – отвечает спокойно.
– А я вот знаком. Подполковник тебе шею за нее свернет.
– Я сам кому угодно за нее шею сверну, – угрожающе сверкает глазами.
Еще один повернутый на бабе. Может, это вирус какой в воздухе витает?
– Идем со мной на минуту, – кивает в сторону выхода.
Провожаю взглядом его широкую спину. Поднимаюсь со стула. Отправляюсь следом.
Выходим на улицу, обходим здание автомастерской по периметру, и он открывает ключом один из дальних боксов. Просторный гараж на четыре машины. И да, здесь я раньше не бывал…
– Ну и? – вопросительно выгибаю бровь.
– Можешь взять любую, чтобы по автобусам не кататься, – заявляет, включая свет.
– Взамен на что? – сразу перехожу к изнанке сей доброты и щедрости.
– Нарисуй мне Сашку, хочу повесить картину с ней у себя на хате, – подмигивает.
– Давай серьезно, Илья. У всего есть своя цена…
– Хочешь срубить бабла? – смотрит на меня внимательно, и его улыбка в ту же секунду исчезает.
– Пытаешься завербовать меня, Паровозов? – откровенно забавляюсь.
– Не буду ходить вокруг да около. Мне нужны толковые парни вроде тебя, – заявляет серьезно.
– Тебе? Или хозяину данного автосервиса? – уточняю любопытства ради.
– Мне. Эмиля это не касается.
Ну понятно. Свою шайку здесь в Москве сколачивает. А может, уже сколотил. Судя по рассказам Ромы.
– Видишь ли… Я – не командный игрок. Скорее волк-одиночка.
– Знаю.
– Копал под меня значит? – прищуриваюсь.
– Так, слегка, – невозмутимо пожимает плечами.
– Ну и чем ты рассчитываешь меня завлечь? Не тачкой же в самом деле?
– Да брось. Нет, конечно, – фыркает он. – Ты же из тех, кто родился с серебряной ложкой во рту. Этим тебя удивишь вряд ли. Просто подумал, что тебе нужны деньги. Свои. Не отцовские.
– Какой ты «тонкий» психолог, – давлю очередную кривую усмешку.
«У тебя, видимо, тоже в жизни не все гладко» – отчего-то вспоминаются слова Арсеньевой.
– Ваши мутные дела стопудово связаны с криминалом.
– Зато цели преследуем благородные.
– Это какие же? – убираю руки в карманы.
– Если в двух словах, забираем деньги у богатых и делимся ими с бедными.
– Да ты у нас Робин Гуд, Илюха! Аплодирую стоя, – пару раз хлопаю в ладоши.
– Речь идет о толстосумах, чьи деньги были заработаны нечестным путем.
– Блестящая идеология, но не думаю, что ты долго проживешь, неся ее в массы, – открыто выдаю свое мнение.
А вообще, конечно, интересный парень. Внешне вполне себе не деревенщина и не гопота. Да и с мозгами – полный порядок. Что-то такое я подозревал… Как и тот факт, что Паровозов является лидером этого своего «молодого-дружного опгшного коллектива», включающего в себя странных персонажей вроде Кощея или Кабана.
– Мне нужна твоя помощь. Пусть однократная, но прямо сейчас.
– А поконкретнее? – склоняю голову влево.
– Ты же художник. Сможешь нарисовать чертеж? Если, предположим, один разок глянешь на здание изнутри.
Все занятнее и занятнее.
– Это не банк, надеюсь?
– Нет, конечно…
Смотрим друг на друга, и он явно ждет от меня ответа.
– Я подумаю над твоим предложением. Ни хрена не обещаю. Это ясно?
– Думай, Ян. Но недолго.
Вскидываю руку с часами и потираю слипающиеся глаза.
Два пятьдесят ночи.
Ну и куда теперь? Автобус мой уже не ходит. Беркут в ауте. Такси – дорого.
«Дорого!» Аж корежит от этой мысли.
– Подкинуть куда? – смекнув, предлагает Илья. – Что тачку на прокат не возьмешь я уже понял.
– Не люблю быть кому-то должным.
– Уважаю. Поехали, отвезу домой. У самого в жизни столько раз была глубокая жопа, что не сосчитать…
* * *
Попрощавшись с Ильей, захожу в подъезд. Поднимаюсь по ступенькам, по привычке достаю ключи из кармана. Да вот только сюрприз – дверь не заперта.
– Ну и какого…
Осматриваюсь, оказавшись внутри. Мало ли чего можно ожидать. Тихо снимаю куртку и обувь, поворачиваю щеколду и направляюсь вперед по темному коридору.
– Отец… Ты где?
Заглядываю в гостиную. Там его нет. Впрочем, как и в спальне, расположенной справа от нее. Остается кухня, но, как выясняется, и это предположение мимо.
Может, банными процедурами посреди ночи решил заняться? Или в туалет отправился.
Резко притормаживаю и до хруста сжимаю челюсти.
Не угадал.
– Ну и что ты там забыл? – толкаю ладонью приоткрытую дверь студии. Прислоняюсь к косяку.
В помещении царит полутьма. Горит только светильник, стоящий на окне. Сам же папаша в позе осьминога сидит на полу. В компании бутылки, костылей и моих картин.
– О… сын явился! А я тут… рассматриваю твою мазню! – сообщает, показывая мне мои же работы.
– Ты где ключи достал?
– Ннашел, – противно скалится в ответ.
– Дай сюда, – пытаюсь отобрать у него то, что вообще не предназначено для посторонних глаз.
– Такая знакомая девка, – уклоняясь, говорит он задумчиво. – Точно где-то ее видел! Не могу вспомнить где.
– Отдай сказал!
– Нааа!
Швыряет то, что уже успел посмотреть.
– Ооо, а она ничего так… – глазеет на обнаженную Арсеньеву в карандаше и гаденько при этом ухмыляется.
– Заткнись, – требую яростно. – И не смотри на нее, ясно?
– Не смотреть? Да тут ее до хрена… – играючи подкидывает листы вверх. – Муза твоя, что ли?
Молча собираю то, что он разбросал.
Старый ублюдок. Все умудрился достать и перемешать…
– Не-не-не, Ян. Только не говори, что помешался на этом ангелочке.
– Давай поднимайся и шуруй отсюда, – начинаю терять терпение.
– Бабы – зло! Ты же знаешь, Абрамов-младший! – его тон меняется. – Это только с виду они такие вот нежные нимфы, а внутри там живет самый настоящий демон. Возьми хоть мать свою. Она в молодости знаешь какая прааавильная была.
– Тебя из-за ее визита так развезло? – пренебрежительно морщу нос, глядя на его заплывшую физиономию.
– Думаешь проведать пришла? Хер! – смеется подобно Джокеру. – Проинфр… проинформииировать меня о том, что официааально подала на развод.
– Давно пора.
Могла бы сделать это до того, как легла под нашего водителя. По крайней мере, выглядела бы достойно в моих глазах.
– Шмары они все… Запомни это, Ян. Ни к кому нельзя привязываться. Будешь чахнуть и дохнуть рядом с той, которую вздумаешь на пьедестал поставить.
– Можно подумать чахнуть и дохнуть в одиночестве куда более заманчивый вариант.
– Ну… мне одиночество не грозит. У меня, на худой конец, есть ты, – припадает к горлышку бутылки.
– Поднимайся. Спать пошли, уже поздно.
– От тебя ужасно несет краской. Маляром, что ли, батрачишь? – принюхивается, хватая меня за штанину.
– Неважно.
– Позорище. А если тебя увидит кто-то из нашего круга?
– Я определенно это переживу, – отзываюсь равнодушно.
– Деловой стал, – недовольно кривит морду. – Типа независимый?
– Не знаю, но дышится легче, – киваю, соглашаясь.
– Хватит маяться херней! Включи мозги и возвращайся в МГУ. Место все еще за тобой.
– Не начинай этот разговор снова…
Во мне поднимается очередная волна протеста.
– Разблокирую карты, счета, верну «Мерседес», – поет он многообещающе-сладко.
– Обойдусь без этих твоих подачек. Не подох ведь, как видишь.
– Выучишься на адвоката, продолжишь семейное дело, – категорически не слышит меня он. – А малевать потом будешь, на пенсии, когда сумеешь, как я, сколотить состояние, – горделиво тычет в себя пальцем. – Сейчас время такое. Всегда нужна подушка безопасности. И профессия, которая тебя обеспечит.
– Ты зациклен на своей долбаной работе, потому что тебя от нее прет. В моем случае, эффект обратный. Адвокатура – не мое.
– Пффф. А что твое? – фыркает насмешливо. – Вот это?
– Вставай.
Поднимаю его, приставляю к стене и тянусь за костылями.
– Бросай всю эту ахинею, Ян. Нормальный мужик не должен страдать подобной ересью!
– Я учусь, работаю, живу отдельно и с недавних пор ничего у тебя не прошу. Что еще от меня надо? – спрашиваю зло.
– Что надо? – пучеглазится он, размахивая костылями. – Я хотел сына, достойного своего отца! А что получил?
– Что заслужил, то и получил, – отзываюсь холодно.
– Да Винчи недоделанный! Ни хрена из тебя толкового не выйдет, пока вся эта дурь в башке! – опять скидывает со стола стопку рисунков, и они разлетаются в разные стороны.
Кретин…
– Ты закончил? – осведомляюсь спокойно.
– Вечно со своими кисточками носился! Залезет на чердак и сидит там, часами малюет! Нет бы как все нормальные дети…
– Я никогда не был нормальным, тебе ли не знать, – невесело усмехаюсь.
– Не был и не будешь, – обреченно отмахивается.
Шатаясь, ползет на костылях к выходу. Застывает. Затыкается. Пялится куда-то себе под ноги.
Опускаю взгляд.
Голубое небо, раскидистая ива, качели и девочка в легком желтом сарафане…
– Еще и рука поднимается? – интересуется он гневно.
На рисунке изображена моя сестра, Алиса. Совсем недавно я вспомнил наше с ней последнее лето и впервые за долгие годы да… «поднялась рука ее нарисовать».
– Чтоб не смел мне… Ты понял, гаденыш? Чтоб не смел! – хватает меня за джемпер. – Из-за тебя! Из-за тебя все…
Будто кислоты в лицо плеснул.
– Чего молчишь? Скажи, что это не так! – орет на всю квартиру. – Ты должен был следить за ней в тот вечер! Ты!
Грубо толкает.
– Убери от меня свои руки!
– Ты должен был спасти ее, чертов кусок дерьма! Хоть что-то стоящее мог сделать в своей никчемной жизни! Она погибла из-за тебя! Из-за тебя! – вопит он громко. – И семья наша развалилась тоже по твоей вине!
Странное дело, когда кажется, что хуже уже быть не может, обязательно наступает вот такой стремный момент. Воздух, пропитанный ядом и ненавистью, душит, и где-то там, глубоко внутри, снова становится дико больно. Ведь одно дело годами чувствовать в глазах родителей немой упрек и совсем другое – услышать напрямую все эти слова единым монологом.
Они как острые, заточенные лезвия, вспарывающие кожу.
Как едкая соль на оголенном куске мяса.
Как меткий выстрел в самое сердце.
– Убирайся, – цежу сквозь стиснутые зубы.
– Если вернуться к теме нашего разговора, ты – бездарь и вся эта твоя маляка – бездарщина полная. Мой тебе совет, сожги все подчистую при первой же возможности.
Небрежно ткнув костылем в эскиз, рвет его надвое.
– Если бы мог поменяться с ней местами, не задумываясь, сделал бы это, – зачем-то произношу в отчаянии.
Много лет назад, сидя около бездыханной Алисы, я сказал ему тоже самое.
– Да, но ты не можешь! – с сожалением бросает он, уходя.
Киваю.
Оседаю на пол, когда хлопает дверь в спальню. Сжимаю пальцами виски. Зажмуриваюсь до скачущих, мерцающих цветных точек.
«Ты должен был спасти ее, чертов кусок дерьма! Хоть что-то стоящее мог сделать в своей никчемной жизни! Она погибла из-за тебя! Из-за тебя!»
Страшные кадры атакуют сознание.
Огонь пожирает все вокруг. Дышать становится нечем. В носу и на языке ощущается неприятный привкус гари.
Моргаю. Трясу и дергаю головой.
Лестница горит. Я зову ее. Зову, но она не отвечает…
Алиса… Моя Алиса.
Пламя пугает, кусается и мешает мне пробраться наверх. Пытается оторвать нас друг от друга. Разделить… Но разве это возможно? Мы же всегда были вместе, с самого рождения.
Больно. Ничего не видно. Коридор. Спальня. Она лежит на кровати и не хочет вставать. Не реагирует, не отзывается.
Беру на руки вместе с одеялом. Обратно практически бегу.
Не уронить. И только успеть бы…
Но я не успел…
Распахнув глаза, дышу как параноик.
Спина взмокла. На лбу выступила испарина.
Раскачиваюсь, дрожа всем телом, пытаюсь сфокусировать взгляд и вернуться в реальность. В ту реальность, где я есть, а ее нет…
Позорно глотаю хлынувшие потоком слезы и скулю.
Я не успел…
