Текст книги "Неравный брак"

Автор книги: Анита Берг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 41 страниц)

– Но это еще не все, Джейн. – Зоя вновь прервала ход ее мыслей. – Наверное, ты захочешь дать мне по морде за то, что я сейчас скажу, но мне кажется, ты совершенно равнодушна к своему ребенку. Такое впечатление…

Джейн резко поднялась со своего места.

– Да, Зоя, ты совершенно права. За такие слова и впрямь следовало бы дать тебе по морде. Извини, я пойду прилягу, – объявила она, взяла свой шерстяной джемпер и оставила Зою.

Лежа на постели, Джейн глядела в потолок. Ее не на шутку обеспокоило Зоино замечание. Джейн не чувствовала в себе сил обсуждать с кем бы то ни было свое отношение к сыну, хотя сама она переживала по этому поводу. Она словно бы смотрела со стороны, как Джеймс общается с какой-то незнакомой женщиной, понимая, что визиты к ней сын воспринимает как тяжкую обязанность. Впрочем, она и забыла, что значит быть матерью. Джейн совершенно не помнила, как они с сыном общались до болезни. Вспоминая прошлое, она думала только о них с Алистером, как если бы ребенок был лишь приложением к той, прежней, жизни. Она пошарила по тумбочке, пытаясь нащупать пачку сигарет. Закурила, проследила за тем, как табачный дым поднимается к потолку. Может, такое отношение обусловливается защитными функциями психики? А может, это результат ее безрадостного детства? Как дарить ребенку свою любовь, не познав родительской любви? Видимо, прав был Алистер: она не умеет любить, способна только владеть. Нет, вряд ли. Она любит Алистера, что бы он там ни говорил. Странно, что Зоя все время призывает ее найти любовника. Если бы она только знала, что для Джейн секс не играет решительно никакой роли! Без любви – вот без чего она зачахнет.

Она затушила сигарету, потянулась к выключателю. Возле лампы висела фотография улыбающегося Алистера. Джейн специально так повесила фото, чтобы видеть его лицо. Утром и вечером.

– О Боже, какая же я странная, – произнесла она в темноту.

Глава 5

Вслед за осенью пришла зима. Ветры дули с Северного моря и, достигая Кембриджа, ощутимо кусали прохожих. Самое время было отправляться к Онор, однако Джейн получила от Зои приглашение на Рождество; более того – праздник совпадал с днем рождения Бенджамена, и потому Зоя устраивала грандиозную вечеринку. В новом году Джейн собиралась отправиться на месяц в Италию, а по возвращении продолжить обучение на курсах.

К вечеринке Зоя накупила столько продуктов, что можно было бы с успехом накормить целую армию. Калорийная, аппетитная закуска представляла разительный контраст с теми крошечными, тонюсенькими тартинками, которые заказывала Джейн для приемов в Респрине.

Вооружившись огромной щеткой, Зоя вошла в кухню.

– Поможешь?

Джейн тотчас же проследовала за Зоей через холл и две смежные, темные сейчас, комнаты. Подойдя к окну, Зоя некоторое время боролась с жалюзи, наконец сумела-таки впустить свет. И тут Джейн рассмеялась в полный голос: в комнате совершенно не было мебели, если конечно не считать нескольких беспорядочно разбросанных на полу подушек, стереосистемы с массивными колонками и несчетного количества наполненных пепельниц, пустых бутылок и липких бокалов.

– О Боже, совершенно вылетело из головы… Надо было убраться еще после прошлой вечеринки. Вечно я забываю… Впрочем, какая разница? Надо только освободить пепельницы и перемыть все бокалы. Тем более что как только заявятся гости, опять будет в точности такой же бардак.

– Эх, Зоя, подчас я завидую твоей логике!

* * *

Джейн с нетерпением ожидала вечеринки: давно уже она не веселилась. По такому случаю она специально приобрела черное платье у «Вэллиса». Никогда прежде ей не приходилось носить такое мини: в Респрине вообще не был принят подобный тон. Оказалось, что в такой юбке ноги стали длиннее, а стильные кожаные туфли на каблуке придавали особый шарм. Джейн перехватила талию крупной цепью, распустила волосы и улыбнулась, довольная достигнутым эффектом. Зоя, облаченная в бирюзовое просторное платье с золотой нитью, словно помолодела. Она прохаживалась по комнате, завершая приготовления, и, похоже, немного волновалась. Вот те раз, а Джейн-то думала, что Зоя непрошибаема!

Джейн придирчиво осмотрела гостей. К сожалению, говорить было не с кем. Тут была масса желающих высказаться, слушать же не хотел никто.

Отказавшись от поисков собеседника, Джейн притулилась возле стены, наблюдая, как, подобно живым делящимся клеткам, группы гостей то распадались, то собирались вновь. Зоя же, оживленно размахивавшая руками, сейчас более всего походила на бирюзовую мельницу.

– Привет, я вас, кажется, раньше не встречал? – обратился к ней темноволосый молодой человек на явном кокни.

– Джейн Апнор. Я снимаю тут квартиру.

– Очередная неудачница, которую она пригрела?

– Что-то вроде того. – Джейн улыбнулась, искоса наблюдая за молодым человеком. Он казался очень симпатичным и совершенно не походил на большинство собравшихся. Джейн начала лихорадочно подыскивать тему для беседы.

– А чем вы занимаетесь? – спросил он у Джейн.

– В данный момент – ничем. Просто пытаюсь выжить.

– Надеюсь, вы никому больше не успели в этом признаться? Тут разная публика, не всякий правильно поймет.

– Да, я уже и сама поняла. Почти у всех какой-то ледяной взгляд и странная манера освобождаться от одежды.

– Это так кажется с непривычки. А вообще-то здесь собрались те, кто только и делает, что ищет знакомств с людьми, способными оказать им протекцию. Понимаете, о чем я?

– Хотите сказать, что никто из них не в состоянии заинтересоваться мной? – В голосе Джейн прозвучал неподдельный ужас.

– Но это же очевидно, черт возьми! Вы только послушайте, о чем они говорят!

– А я немало потрудилась, чтобы эта вечеринка вообще могла состояться, собственно говоря.

– «Собственно говоря»? – переспросил он, и в голосе молодого человека зазвучала усмешка, что, впрочем, лишь удивило Джейн. – Чего вам недостает, милейшая, так это способности играть, должным образом преподносить себя публике. Пре-е-мое-подносить, как говорят американцы, умеющие вкусно выражаться.

– Звучит кошмарно! Так говорят те, у кого понос красноречия. Словесное недержание.

– Отлично сказано! Сами придумали? Мне нравится. Да, словесное недержание. Правда, так человек полнее выражает свою индивидуальность. Это совсем не плохо. – И он широко улыбнулся. Джейн с ужасом поймала себя на мысли о том, что ей хочется сейчас провести пальцем по его губам.

Молодой человек полностью заслонил Джейн от гостей и почти прижал ее к стене. Джейн чувствовала явный комфорт оттого, что видит его глаза: мужчина оказался разве что на несколько дюймов выше ее. Темные, проницательные глаза смотрели с неподдельным интересом. Он постоянно откидывал со лба прядь темных волос – точь-в-точь как Алистер. Невысокий, плотный, с хорошо развитыми мышцами, которые угадывались под рубашкой, мужчина заставил ее смешаться. В нем было какое-то животное обаяние, и Джейн против воли все более возбуждалась.

– Ну так а чем же заняты вы? – с ударением на «вы» поинтересовалась Джейн.

– Я Том Хатчинс, начнем с этого. По профессии художник.

– И что же вы рисуете?

– Картины.

– То есть вы настоящий художник?!

– Нет, я просто художник. Настоящий художник – это, например, Пикассо. Или Босх, или Тернер. По сравнению с ними я всего лишь подмастерье.

Он изобразил на своем лице странную сардоническую улыбку, лицо его тотчас приобрело горестное выражение. Как завороженная, слушала Джейн его рассуждения о живописи, о картинах, о том, какое важное место занимает в его жизни работа.

– А вам хотелось бы взглянуть на мои работы? – вдруг спросил он.

Она чуть поколебалась, но ответила утвердительно.

– Идемте, в таком случае.

– Да, но…

– Или вы идете, или нет!

Вечеринка приближалась к своему апогею, так что ухода Джейн решительно никто не заметит. Да и что такого, если она прогуляется часок-другой?

Том шел так стремительно, что Джейн приходилось нагонять его чуть ли не вприпрыжку.

Они вышли на улицу, немного покружили и оказались в районе, примыкающем к Милл-роуд. Наконец остановились у домика с террасой. При свете уличного фонаря Джейн сумела разглядеть, что окна в доме были грязными, а с внутренней стороны вместо штор завешены одеялами. Дверь ярко-изумрудного цвета поражала огромным пурпуровым глазом в центре. В коридоре они столкнулись с толстой и неопрятной молодой женщиной с распущенными волосами. Она была одета в яркие просторные одежды свободного покроя. Подол юбки украшали крошечные колокольчики, звеневшие при всяком движении.

– Это Берта, мамочка всей нашей группы.

– Здравствуйте, Берта, – вежливо сказала Джейн.

– Входите с миром, – сказала молодая женщина, подняв руку. Она сопроводила свой жест сонной улыбочкой, после чего уплыла в комнату. В воздухе чувствовался сильный запах ароматизирующих китайских палочек. Джейн последовала за Томом по пологим ступеням лестницы на второй этаж. Они попали в крошечную комнатку, все стены которой от пола до потолка были разукрашены надписями и рисунками. У каждой стены валялись полотна, кучи полотен! Сильно пахло скипидаром. Кроме того, тут стоял небольшой расписной столик, а на полу лежал матрас. И никаких стульев или кресел.

Том предложил Джейн сесть прямо на матрас, потом протянул налитое в треснувшую чашку вино. От резкого кислого вкуса перехватило дыхание, Джейн закашлялась.

– Полагаю, вы не привыкли к дешевому вину? – Он взял бутылку и стал придирчиво разглядывать этикетку.

– Просто в дыхательное горло попало, – солгала она.

Том развернул верхнее полотно.

– Как вам? – Она увидела отдыхающих на пляже: жирные зады распирали плавки, жирные дети пожирали облепленное песком мороженое. Все это очень напоминало те открытки, которые ее тетка некогда присылала с курортов, впрочем, с одним существенным дополнением: в центре полотна была изображена чудовищная рожа. Отвратительная физиономия, искаженная гримасой, на удивление притягивала взгляд.

– Забавно… А кто это? – поинтересовалась она, однако Том даже не потрудился ответить. – Правда, Том, смотрится очень живо. Сразу вспомнилось детство.

– Детство… – фыркнул он.

– Да. Бывало, мы вместе с теткой отдыхали на море. У тетки был такой же огромный зад. Скажи, а эта картина продается? Я бы купила.

– Нет, она не продается.

– А какие картины продаются?

– Никакие.

– Ты что же, вообще не продаешь свои работы?!

– Когда-нибудь, конечно, продам, чтобы освободить комнату. Здесь и так уже негде повернуться. Но вообще-то я не хочу, чтобы жирные свиньи вкладывали «бабки» в мои полотна. Я говорил тем, кто тут нарисован, что рано или поздно у них появится новый владелец. Им это известие вовсе не понравилось, скажу откровенно. Они потом долго на меня дулись… – сказал он так, словно люди на его полотне были живыми.

Затем Том начал разворачивать одно за другим и прочие полотна: на каждом был изображен свой дьявол с хитрыми злобными глазами. Удивительно – такой сосредоточенный, такой серьезный человек и рисует смеющихся людей?

– Хорошо ведь, – не столько спросил, сколько констатировал факт Хатчинс. Джейн с любопытством следила, как он вытащил кисет и начал делать самокрутку. Затем взял другой мешочек, вынул оттуда грязноватый кусочек какого-то снадобья, по цвету напоминающий мускатный орех, и немного построгал его. Потом он присовокупил стружки к табачной россыпи и аккуратно свернул трубочку.

– А что это? – поинтересовалась Джейн.

– Брось! Не станешь же ты утверждать, будто не знаешь, как выглядит «план»?! – На лице женщины отразилось крайнее изумление, отчего Том громко рассмеялся. – Самое для тебя время избавляться от чистоплюйских привычек. – Он глубоко затянулся, после чего передал самокрутку Джейн.

– Нет уж, благодарю! – решительно заявила она.

– Да брось ты, ей-богу… Попробуй, пыхни разочек!

Джейн взяла самокрутку, осторожно вдохнула. Ничего не произошло. Тогда она затянулась глубже.

– Кривить рожу еще тут будет! – Он резко выдернул самокрутку из ее рук. – А скажи мне, что это ты решила поселиться именно здесь, в Кембридже?

– Да у меня тут друзья живут. Ну и потом вообще, атмосфера… Мне нравится, что здесь столько молодежи.

– Значит, ты себя к молодежи не причисляешь?

– В общем, не причисляю.

– А сколько тебе?

– В мае будет тридцать два.

– Стало быть, уже, что называется, «с ярмарки»?

– Вы исключительно галантны, мистер Хатчинс. А сколько вам, можно полюбопытствовать?

– Двадцать девять.

– Стало быть, у нас не такая и большая разница. – Она улыбнулась.

– Да нет, уважаемая, разница очень велика. Я принадлежу к категории «молодых людей», тогда как для вас существует определение «женщин среднего возраста». Хотя тут дело не столько в годах, сколько в мироощущении. Не исключено, что ты такой и родилась. – Он хохотнул. – Как «план», дражайшая женщина среднего возраста, подействовал?

– Сомневаюсь.

– В следующий раз возьмет. – Он удовлетворенно откинулся на подушку, обратив взгляд к потолку и, видимо, совершенно забыл о ней. Джейн уже подумывала о том, чтобы незаметно улизнуть, как вдруг он резко сел на своей импровизированной постели. – Хочу увидеть твою грудь, – объявил парень без всякого предисловия. Джейн инстинктивно скрестила руки на груди, отчего Том только рассмеялся. – Господи, Джейн, какая же ты забавная! Жутко, я бы сказал, забавная. Как синий чулок какой…

– Это так неожиданно… Я не привыкла к такому обращению.

– Смотрю я на тебя сейчас и думаю: а не снится ли мне это? Ты ведь наверняка должна понимать, какие «батоны» носишь. Так что нет ничего удивительного в том, что мне захотелось взглянуть. Ну, давай же, открывайся!

– Нет уж, лучше я пойду к себе… – При этих ее словах Том рассмеялся еще громче, а затем принялся сворачивать новую самокрутку.

Свернув, протянул Джейн.

– Терпеть не могу, когда я один под кайфом. Попробуй-ка пыхнуть еще раз.

Джейн прекрасно понимала, что надо немедленно встать и уйти. Оставаться тут, раскуривать самокрутку с этим странным парнем было сущим сумасшествием. И все же ей вовсе не хотелось уходить. Она вновь затянулась, ощутив на языке необычное жжение. И успела только подумать, что вкус наркотика ей совершенно не нравится, что забивание «косяка» – одна сплошная трата времени… Но тут, совершенно неожиданно для себя, почувствовала, как тело ее сделалось восковым, голова многократно увеличилась в размерах. Джейн ощутила невероятную, полнейшую свободу: разом исчезли абсолютно все проблемы. Она рассмеялась, и люди на картинах Тома рассмеялись ей в ответ.

– Вот и умница, – прошептал парень. – А теперь посмотрим, как выглядят наши прелестные буфера. – Джейн испытывала явное удовольствие, когда Том принялся раздевать ее. О, какие у него мягкие губы! Как же удивительно, как восхитительно медленно он все делал! Джейн потихоньку улетала, она снова превратилась в маленькую желто-зеленую птичку, однако на сей раз эта самая птичка находилась в любящих, надежных руках, таких нежных…

– Фюить… фюить… – произнесла она и весело рассмеялась. – Фюить… фюить…

– Фи-у-ить… фи-у-ить… – тотчас откликнулся Том. Все было таким смешным, таким удивительно чувственным и забавным. И чего это Джейн решила, что никогда более не сможет быть счастливой?! Сейчас она была именно счастливой, всецело наслаждаясь тем, что этот удивительный мужчина проделывал с ней. Она услышала протяжный стон, который, впрочем, делался все громче и громче. Лишь некоторое время спустя Джейн поняла, что она как бы со стороны слышала свои собственные стоны и вздохи; и так продолжалось до тех пор, пока удовольствие не достигло апогея и не разрешилось блаженным взрывом. Впервые в жизни Джейн испытала сильный оргазм.

Глава 6

– Ага, и где это нас ночью носило, хотелось бы знать? – не преминула поинтересоваться Зоя, улыбкой встречая вернувшуюся поутру Джейн.

– Ну, я… Я… – Джейн, к своему крайнему неудовольствию, вдруг почувствовала, что безбожно краснеет.

– Да ладно, не смущайся. А выглядишь ты просто великолепно!

– Я и чувствую себя так же. Вся отдохнувшая, расслабленная…

– Отлично. А я могу поинтересоваться, кому это так повезло?

– Он художник. Том Хатчинс.

Улыбка тотчас слетела с губ Зои.

– Ох, Джейн! Только не с ним! Подыщи кого-нибудь другого, получше, чем этот воришка.

Джейн внезапно разозлилась:

– Что ты имеешь в виду?! Почему называешь его воришкой?

Зоя, однако, отвечать не спешила и продолжала месить тесто для очередного пирога.

– Мне он очень даже понравился… Он очень славный. Все так здорово получилось. Я вовсе не намерена в него влюбляться, Зоя. Мы намерены просто дарить друг другу радость, именно это и кажется мне восхитительным.

– Быстренько же ты запела по-другому! – Зоя так и ела Джейн глазами. – А ведь я помню, ты не раз заявляла, что принадлежишь к тем женщинам, которые живут по принципу: «Все – или ничего».

– Я и представить не могла, что встречу такого человека. А встретила, и мои взгляды переменились.

– Пусть бы и так, но это еще не основание, чтобы прыгать в постель к такой дряни, как этот Том. Если ты сейчас не остановишься, то в один прекрасный день просто возненавидишь себя. Право, Джейн, я даже и представить себе не могла…

Квартирантка в ответ горько усмехнулась:

– Но что такого в Томе, отчего ты так злишься?

– Боже, какая же ты все-таки дура, если сама ничего не видишь! И сержусь я именно потому, что люблю тебя, пойми ж ты наконец! Ты в опасности, но сама этого не видишь, не чувствуешь. Твоя рафинированная жизнь в течение многих лет привела к тому, то ты попросту не разбираешься в людях, не знаешь, что такое жизненные невзгоды.

– Уж мне ли не знать: муж меня бросил, у меня произошел нервный срыв…

– Да, но если бы у тебя было хоть чуточку больше жизненного опыта, ты не вляпалась бы так.

– Но ты не ответила на мой вопрос! Оставь в покое свой дурацкий пирог! – выкрикнула Джейн.

– Том бесчестен! Он вор, ворует вещи, и в основном у друзей.

– Это грубая клевета!

– Увы, это правда. Спроси любого. – В кухне повисла тяжелая тишина. Джейн была слишком шокирована услышанным, а Зоя вымещала всю свою злость на бедном тесте. – И кроме того, он употребляет наркотики, – добавила Зоя.

– Кто же сегодня не употребляет? И потом, это всего лишь марихуана, она безвредна.

– Из этих слов я могу сделать вывод, что ты совсем ничего не понимаешь, дражайшая. Одно цепляется за другое! Я уж не раз видела подобное.

– Ради Бога, Зоя, не учи меня жить!

– Обычно я никогда не вмешиваюсь в чужие дела. А сейчас если и пытаюсь это сделать, то лишь потому, что ты связалась с дерьмом и вором. Спорю, что ты вчера забила-таки «косячок»!

– Да, я пыхнула маленько, но более делать этого не собираюсь. Обещаю. – Она заметила, как при этих словах хозяйка несколько успокоилась. – Пожалуйста, Зоя, давай останемся друзьями. Понимаешь, дело в том, что этой ночью я впервые в жизни испытала оргазм! – В голосе Джейн послышалось восхищение.

– О, детка, ты просто накурилась, это всего лишь иллюзия, разве ты не поняла? Результат действия наркотика. Он бы не смог удовлетворить тебя.

– Я знаю, что говорю. Тем более что и раньше я пыталась заниматься любовью, предварительно выпив. Но ничего не происходило. А сейчас, этой ночью…

– Ой, прекрати, пожалуйста! Том не способен заниматься любовью, он способен только совокупляться.

– Может, ты заткнешься, а?! – не сдержалась Джейн. – Не пытайся разрушить мое счастье!

– Я вовсе и не пытаюсь, я всего лишь хочу предупредить тебя, Джейн: он старается использовать тебя, как использует всех остальных.

– Может, я тоже использую его, – защищаясь, ответила Джейн.

Зоя с убитым видом опустилась на стул. Несколько секунд она напряженно размышляла.

– Да, ты права, Джейн. Твое дело, как, где и с кем. – Она улыбнулась. – Больше не будем об этом. Но когда он сделает тебе больно и ты приползешь жаловаться, я так и скажу тебе: «А ведь я предупреждала». Так и скажу, уж можешь мне поверить.

Так и потекли недели: Зоя держала слово – имя Тома даже не упоминалось.

Счастье Джейн было всеохватным. Она чувствовала себя так, словно ей опять шестнадцать. Они находили радость в самом обыденном. Они ходили в парк, качались на качелях, и когда качели летели вниз, оба истошно визжали. На их крики как-то явился служащий парка: они с хохотом удрали прочь, радуясь, как дети. Они играли в салочки, и Джейн хохотала так, как не смеялась и в детстве. Они покупали копченую рыбу, чипсы и на ходу поедали все это, запивая красным вином. И, конечно же, они занимались любовью: то были долгие восхитительные часы, когда оба просто упивались друг другом. Джейн не очень-то старалась сдержать данное слово и изредка потягивала марихуану, что приводило ее в возбуждение и приносило потрясающее чувство свободы. Теперь Джейн в основном ночевала у Тома, в грязном домике на одной из окраинных улочек Кембриджа.

Том снимал его вместе с Бертой и четырьмя приятелями. Джейн, правда, испытывала некоторое неудобство оттого, что тут невозможно было уединиться, и как бы между прочим предложила Тому перебраться в квартирку поспокойнее.

Том несколько секунд раздумывал.

– Хорошо, – сказал он, – но с одним условием: ты не будешь изображать из себя заботливую женушку. Чтобы никаких фиксированных часов обеда-ужина, никаких сцен и вопросов: «Где ты шлялся?», чтобы никакой стирки моих грязных носков.

– Хорошо, дорогой, это я обещаю. – И она счастливо улыбнулась. В эту минуту Джейн готова была пообещать ему что угодно.

– Не называй меня «дорогим». Дурацкая привычка. Терпеть этого не могу!

Она вернулась в ньюхэмский дом и принялась собирать свои вещи. И тут на пороге появилась Зоя.

– Что это ты надумала?

– Да вот, собираюсь. Позднее хотела зайти, попрощаться с тобой.

– Но почему, Джейн?! Так здорово, что ты тут живешь!

– Видишь ли, мы с Томом решили поселиться вместе, а я знаю твое к нему отношение. Тебе вовсе не захочется видеть его в этой квартире.

Зоя застыла как вкопанная на пару секунд, а потом сказала:

– Ты абсолютно не права. Это твой дом, и ты можешь жить тут с кем заблагорассудится. И слова тебе не скажу. Я ведь пообещала и ни разу даже имени его не произнесла. Разве нет? Я готова и впредь держать слово.

– Правда? Значит, ты не против?! – Она заключила хозяйку в свои объятия. – О, это просто замечательно! Мне ведь совсем не хотелось уезжать отсюда. И потом, знаешь, Зоя, мне кажется, он в последнее время очень переменился. Может, придет время, и ты сменишь гнев на милость, – с надеждой в голосе произнесла Джейн.

– Может быть, Джейн. Ради тебя я, пожалуй, смогу относиться к нему с симпатией.

Джейн помчалась к Тому, радостно выложила ему приятную новость, затем помогла упаковать вещи и, торжествуя, повезла его к себе.