Текст книги "Трагедия капитана Лигова"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 43 страниц)
– Дорогой Рюд! – вкрадчиво заговорил Джиллард. – Фирма Дайльтона и К° становится основной на Тихом океане, и ей бы не хотелось, чтобы Совет Лиги гарпунеров даже иногда забывал о ее интересах. Для начала мы бы хотели, чтобы гарпунеры на суда других фирм и компаний поступали после того, как будут гарпунеры на всех наших китобойцах…
…Джиллард с трудом открыл глаза. Спальню заливал смягченный шелковой занавесью солнечный свет. Из раскрытого окна с океана тянуло приятной свежестью. Уильям поднял голову и тут же уронил ее на подушку от страшной боли. Как он ни был воздержан вчера, а все-таки напился на банкете у Рюда. «Ну и пьют они, чуть не ведрами…» – Джиллард с трудом вспоминал подробности вечера. Как в тумане помнилось: бесконечные тосты в честь Рюда, какие-то колкие замечания Стейкса, затем поездка по ночным улицам, звон посуды и музыка в маленьком загородном ресторане, танцы черноволосых девушек, на которых были одни юбочки из травы… Девушки танцевали ритмично. И сейчас перед глазами все плывет и колышется…
Джиллард добрался до крана, сунул голову под струю воды. Нет, он еще никогда так не напивался.
Едва советник Дайльтона вернулся в постель, как в номер кто-то постучал. Уильям молчал. Он сейчас не хотел никого видеть. Стук повторился, стал более настойчивым. Пришлось откликнуться. Вошедший слуга доложил, что Джилларда хочет видеть господин Пуэйль.
– Я не могу сейчас принять этого господина, – сказал Джиллард, но слуга не уходил, повторяя, что у господина Пуэйля очень важное дело.
– Господин Пуэйль? – Джиллард вспомнил, что Дайльтон разорил одного владельца китобойных судов с подобной фамилией. Придется его принять.
…Пока Джиллард с трудом приводил себя в порядок, Пуэйль нервно ходил по приемной. Выглядел он измученным, лицо осунулось, под глазами резко выделялись темные пятна. Двое суток пробыл испанец на заброшенном судне, прежде чем его хватились владельцы шхуны, которым он поклялся выгодно продать ее.
Пуэйль ослабел от голода и жажды. Говорить он не мог – сорвал голос, пытаясь криками привлечь внимание людей на берегу. И еще несколько дней ему потребовалось, чтобы прийти в себя. Испанец был полон ненависти к Лигову и Алексею и поклялся им отомстить. Вот почему он просил приема у Джилларда.
Так говорил себе Пуэйль, обманывая сам себя. Нет, не злоба и обида на русских привели его к Джилларду. Там, на гнилой палубе старого корабля, у испанца было достаточно времени, чтобы подумать о себе, вспомнить о прошлом и позаботиться о будущем. Там, изнывая от жажды, одиночества и томимый голодом, Пуэйль вдруг с неожиданным для себя уважением подумал о Дайльтоне. Сильный человек! А силу надо уважать, с ней надо дружить. Ну что толку, что Пуэйль пытался все время вредить Дайльтону. Результата никакого, потому что у Пуэйля нет силы. И какой он был дурак, что не принял сразу предложение Дайльтона, когда тот впервые пригласил его к себе на службу. Это уже было после потери кораблей. Но Пуэйль, как последний идиот, отказался и превратился в ничто. Да, да, в ничто. Если бы он пошел к Дайльтону, то уж наверняка бы не сидел на этом гнилом гробу. Ну а когда он выберется с него, то что ожидает впереди?.. Опять шляться по портам, жить случайным доходом и сдохнуть где-нибудь от голода? Нет. Гордость гордостью, а Пуэйль еще хочет показать кое-кому, что он может всплыть на поверхность. Дайльтон примет его. В этом Пуэйль был уверен. Президенту нужны такие люди, как он.
Уильям вначале рассеянно слушал дергающегося от ярости Пуэйля, но постепенно заинтересовался и вскоре забыл о своей головной боли.
Значит, капитан Лигов, тот самый Лигов, который отказался служить у Дайльтона, снова появился и, как разузнал Пуэйль, сбыл в Гонолулу десять тысяч фунтов китового уса, приобрел хорошую шхуну и с гарпунером Роговым вышел накануне из Жемчужной бухты. Куда? Вот этого Пуэйль не знает. Все, что он разузнал, Он сообщил. А базу Лигова, район его охоты, – он не знает.
Джиллард думал о том, как взбесится Дайльтон, когда узнает об этом, если уже не знает. Надо что-то предпринять, чтобы не явиться к нему с пустыми руками. – Вы нам будете еще нужны, – сказал Уильям, давая понять, что Пуэйлю пора уходить. Но испанец не уходил. Он без разрешения Джилларда закурил скверную сигару и проговорил:
– Я не враг Дайльтону. Игра есть игра. Он выиграл мои суда. На этом точка. Я хочу служить у него!
Джиллард изучающе следил за Пуэйлем. Нет, испанец не мог лгать, сейчас он был искренним. Что же, и такие люди нужны в деле. И он кивнул:
– Хорошо, мы вас берем к себе. Я скоро ухожу в Штаты, а вам пока предстоит быть здесь нашим наблюдателем. Будете делать следующее…
Так Пуэйль стал одним из шпионов Дайльтона. После ухода испанца Джиллард направился к Рюду и, небрежно поздоровавшись, сердито сказал:
– Не успели вы, Яльмар, стать председателем Совета, как уже творятся безобразия.
– Какие? – Рюд вытянул голову на жилистой шее.
– Русский китобой Лигов купил здесь шхуну и вчера ушел в море с гарпунером, который нанялся без вашего разрешения.
– Капитан Удача был здесь?! – вскричал Рюд. – Я знаю его. Хороший китобой!
– Компанию Дайльтона это не интересует, – холодно проговорил Джиллард. – Русские не должны иметь гарпунеров.
Советник Дайльтона говорил требовательно, почти приказывал, и Рюд слушал его. Когда Джиллард умолк, он сказал:
– С Лиговым мог пойти только гарпунер Рогов. Он нарушил закон Лиги, и он ответит за это. – Рюд взглянул на Джилларда и жестко сказал: – Гарпунера Рогова не будет!
В отеле Джилларда ожидала неприятная встреча. Едва он подошел к двери своего номера, как перед ним точно из-под земли выросла склонившаяся в почтительной позе фигура японца.
Уильям узнал в японце бывшего слугу Карлсена и вздрогнул. Кисуке Хоаси приходил к нему вечером за «лекарством» для больного Карлсена. Джиллард впустил японца в номер и спросил:
– Что вам нужно?
Продолжая кланяться, Кисуке Хоаси говорил:
– Мой великодушный хозяин, будь он трижды счастлив в своей загробной жизни, ушел от меня. Я, его и ваш жалкий раб, хотел бы покинуть Гавайские острова, где меня все время тревожит тень хозяина, так быстро ушедшего из этой прекрасной жизни.
– Что же вы хотите от меня? – спросил Джиллард, стараясь избавиться от соучастника убийства Карлсена.
– Разрешите мне, нижайшему, выехать с вами в благословенную богом Америку…
Японец говорил еще что-то, но Джиллард не слушал его. Он видел выражение глаз Кисуке Хоаси, холодное, внимательное, и как можно теплее сказал:
– Конечно, мой дорогой Кисуке Хоаси. У нас в Штатах вы найдете себе хорошую работу.
– О, я в этом не сомневаюсь! – почтительно кланялся японец, пятясь к выходу.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Шхуна «Мария» выходила из бухты Надежды. Береговой ветер посвистывал в снастях, туго надувал паруса, гулко бил волнами в корпус, точно пытался заставить судно сойти с курса. Олег Николаевич с удовольствием ощутил, как шхуна покорно подчинялась руке штурвального.
Лигов, в который уже раз, благодарил Ольхова. С тех пор, как они вернулись из Гонолулу в свои воды, удача, настоящая удача пришла к китобоям.
Олег Николаевич оглянулся назад. За кормой лежала серо-синеватая вода бухты. Такой она бывает всегда перед восходом солнца. Дальше, у берега, на мелком месте виднелась полуразделанная туша кита. От нее к трем дымящимся на берегу жиротопным котлам сновали маленькие фигурки людей. Вытопка ворвани теперь шла круглые сутки.
Шхуне не приходилось уходить далеко в море в поисках китов. Их было много вблизи берега. Капитал скользнул взглядом по широкому безграничному простору моря. Горизонт еще был затянут жемчужной дымкой, но облака, медленно плывшие в вышине, чуть золотились восточными краями. Скоро взойдет солнце.
На шхуне было оживленно. У вельботов китобои укладывали снаряжение. По выбленкам к бочке, укрепленной на фок-мачте, ловко взбегал матрос Павел. Он оказался лучшим наблюдателем, разведчиком китов.
На мостик поднялся Фрол Севастьянович:
– Вельботы готовы!
Боцмана нельзя было узнать – так он преобразился с тех пор, как ступил на палубу шхуны. Ходов точно помолодел. Движения у него стали быстрее, глаза вновь обрели блеск и живость, а прокуренные усы были франтовато закручены в колечки.
С фок-мачты донесся крик Павла:
– Слева по борту фонтаны!
Все взглянули на север. Среди белых гребней волн сразу трудно было увидеть фонтаны. Лигов приказал боцману:
– Убрать паруса! Здесь ляжем в дрейф!
Громыхая сапогами, боцман сбежал на палубу, и оттуда донесся его зычный голос, отдававший команды. Лигов на минуту забыл о китах, любуясь тем, как матросы убирали паруса. Команда, частью набранная в Гонолулу, частью в Николаевске, состояла из умелых моряков. Вон как они быстро взбегают по вантам, тянут снасти, убирают паруса.
Шхуна теряла паруса, точно птица свое белоснежное оперение, и уменьшала ход. Буруны у ее форштевня становились все меньше, и скоро «Мария», едва заметно покачиваясь, остановилась. Из-за горизонта выплыло солнце, и разом изменилось небо, засияв нежной голубизной в просвете между белыми облаками. Заискрилось море, стало приветливее, веселее.
– Вельботы на воду! – Лигов сбежал с мостика и приказал Федору Тернову: – Остаетесь за меня!
Тот молча кивнул. Рогов, в теплой куртке, которая обтягивала его крепкую фигуру, сдержанно улыбнулся:
– Капитан становится отличным гарпунером, но ему грозит опасность от Совета Лиги.
– Совет далеко, а киты близко! – засмеялся Лигов, забираясь в вельбот.
Заскрипели блоки, и скоро два вельбота закачались рядом со шхуной. Подгоняемые дружными ударами шести пар весел, они направились к поднимавшимся вдали фонтанам. Тонкие и стройные, они взлетали над морем.
– Сейвал! – определил Лигов.
Он не ошибся. Небольшое стадо китов неторопливо плавало в море. Животные то уходили в глубину, показывая над водой широкий, в форме бабочки, хвостовой плавник, то шумно всплывали, поднимая высокие буруны.
Рогов на своем вельботе раньше Лигова подошел к стаду. Капитан увидел, как на носу вельбота поднялась во весь рост его высокая фигура. Гарпунер стоял, широко расставив ноги. В его руке был гарпун.
Сощурившись, Рогов выжидал удобного момента.
– Сбавить ход! – приказал он гребцам: До кита было всего пять метров. – Табаньте! – крикнул гарпунер.
Гребцы погрузили весла в воду, но вельбот еще шел по инерции. На это и рассчитывал Рогов. Сейчас перед ним лежала широкая спина кита с высоким плавником. Темно-серая, со светлыми пятнами, она блестела, как лакированная.
Фонтаны становились все реже. Кит, лежавший до этого спокойно, шевельнулся. Сейчас он должен уйти в глубину.
– Назад! – крикнул Рогов и со всей силой метнул гарпун, целясь чуть выше левого плавника. Кит вздрогнул. Гарпун больше чем на половину своей длины вошел в тушу кита. От него тянулся линь, прикрепленный к вельботу, который быстро отходил от раненого кита. У животного из раны хлестала кровь. Кит от боли рванулся вперед и потащил за собой на буксире вельбот. Гребцы подняли весла. Рулевой крепче сжал румпель. Кит ушел на лине метров на пятьдесят вперед, но поднимаемые им волны захлестывали китобоев, вельбот. Они неслись сейчас с огромной скоростью.
Неожиданно кит резко ушел вглубь. Суденышко подскочило к этому месту, почти зарываясь в воду носом. Еще мгновенье – и вельбот погрузился бы в море, но линь ослаб, и по приказу Рогова гребцы отвели вельбот подальше. Кит вынырнул почти рядом с ними. Этим и воспользовался гарпунер.
Рулевой подвел вельбот к киту на расстояние вытянутой руки, и Рогов почти до самой рукоятки вонзил в кита длинное копье. Животное забило хвостом по воде и круто повернулось на месте, точно намереваясь ударить, утопить вельбот. Но его успели отогнать на безопасное расстояние.
Кит попытался плыть, однако силы покинули его, и двадцатиметровая туша беспомощно закачалась на воде. Сейвал был мертв.
Рогов взглянул на море. Шхуны не было видно. Полдневное солнце пряталось за облаками. В охоте и погоне китобои не заметили, как летели часы.
Буксировать тушу китобоям было не под силу. Они обрезали линь и направились на поиски шхуны, оставив тушу на плаву.
…Лигов, проводив глазами мчавшийся на буксире вельбот Рогова, стал выбирать добычу для себя.
– Капитан, – крикнул рулевой, – смотрите, там кит с двумя плавниками!
Лигов взглянул по направлению протянутой руки, и азартное чувство охотника овладело им. Редко, очень редко встречаются киты с двумя плавниками, и мало кто из китобоев их видел. Лигов до сих пор только слышал рассказы о них, да еще о том, что это не простой кит, а кит-вожак, предводитель, и если гарпунер добудет его, то ему всегда будет сопутствовать удача.
Волны обдавали кита, и рассмотреть его было трудно. Как только вельбот подошел ближе, Лигов метнул свой гарпун. Но тут произошло неожиданное – капитан не поверил своим глазам. Кит вдруг разделился на два. Один остался на месте, а другой стремительно отошел в сторону и забился в судорогах. Лигов закричал:
– Назад к судну!
В тот же момент капитан схватил топор и обрубил линь. Вельбот стремительно несся к шхуне. Замешкайся Лигов хоть на минуту, и китобоям несдобровать. Гарпунер убил китенка, который жался к матери. Она сейчас носилась вокруг неподвижно лежавшего вверх брюхом детеныша, яростно вспенивая воду. В своем горе она то ныряла под китенка, будто хотела приподнять его, взять себе на спину, то осторожно толкала его мордой, как бы пытаясь разбудить уснувшего сына.
Надо было быстрее уходить от разъяренного животного.
Расстроенный случившимся – неудачной охотой и потерей гарпуна с линем, – Лигов приказал поднять паруса.
Наблюдатель Павел заметил, в каком направлении ушел на буксире у раненого кита вельбот Рогова, и «Мария» двинулась на его поиски.
Лигов вошел к себе в каюту и на карте отметил место обнаруженного стада, сделал обычную запись в журнале о времени и состоянии погоды.
…Перед закатом солнца шхуна входила в бухту, ведя на буксире серого кита, добычу Рогова. К берегу встречать китобоев сбежались люди. Их за минувшее время стало больше. Весть о китобойном предприятии распространялась все шире. К Лигову шли якуты с севера, русские из Николаевска. У подножия сопки выросли два новых дома. Там же была бондарная мастерская Кленова, изготовлявшего бочонки под ворвань.
Тушу кита, привязанную за хвост, при помощи ворота на треть вытащили на берег, и к ней приступили резчики. Вооруженные топорами и длинными ножами, они вырезали из кита огромные куски жира и на носилках относили их к жиротопным котлам, под которыми непрерывно билось пламя. За разделкой туш следили Алексей и Урикан.
Северов, как обычно, был с альбомом и карандашом в руках. Он быстро подошел к Лигову и, сверкая своими горячими глазами, проговорил:
– Олег! Черт знает, что творится! Что ни кит, то новая загадка, новая история.
– О чем ты? – удивился капитан.
Они шли по берегу мимо штабелей бочонков с ворванью, установленных под навесом. Лигов подумал, что еще неделя, вторая охоты – и пора грузить шхуну. Не слушая, о чем ему говорит Алексей, капитан сказал:
– В начале сентября идем в Гонолулу. Уже похолодание чувствуется, да и китов меньше становится. До штормов надо уйти.
– Скорей бы! – проговорил Алексей, думая о Лизоньке.
Как она там в Ново-Архангельске? Не забыла ли его?
Настроение товарища передалось Лигову. Да, на следующий год он встретится с Марией и они навсегда, навсегда будут вместе, будут счастливы. Предприятие начинает крепнуть.
Китобои подошли к дому. Сумерки быстро сгущались. Заметно похолодал воздух. Лигов посмотрел в сторону бухты. Там на темной воде едва виднелся силуэт шхуны, а на берегу багровыми огнями пылали костры.
Войдя в дом, Лигов зажег лампу, заправленную китовым жиром. Яркий свет залил бревенчатую комнату, которую отгородили Лигов и Северов. Две грубо сколоченные койки, стол, полка с книгами были здесь единственной мебелью.
– А это что? – Лигов смотрел на грубой выделки ручной гарпун, лежавший на столе.
– Вот о нем я тебе и говорил! – воскликнул Алексей и, пододвинув лампу, указал на середину стебля гарпуна. – Смотри!
Лигов нагнулся. В металле была выбита надпись. Капитан с трудом прочитал ее:
– «Кола. 1806 год. «Слава». Что это значит? – Лигов посмотрел на Алексея. – Где ты взял этот гарпун?
– В финвале, которого вы вчера добыли. В жиру зарос.
– Что-то не приходилось слышать о китобойном судне «Слава», – задумавшись, проговорил Лигов.
– Разве я тебе не говорил. – Алексей присел к столу, положил руку на гарпун, но тут же вскочил на ноги: – В 1806 году министром коммерции Румянцевым был снаряжен русский китобойный корабль «Слава». Но едва он вышел в море, как его взял на абордаж фрегат под французским флагом. Такелаж и снаряжение были сняты и перенесены на фрегат, а сама судно сожжено. Русская команда была высажена на норвежском берегу и пешком пришла в Архангельск.
– Неудивительно! – сказал Лигов. – Франция в те годы была в войне с Россией.
– Если бы так! – воскликнул Алексей. – А то это дело рук англичан.
Лигов сделал недоверчивый жест.
– Именно англичан, – продолжал Северов. – Хотя Англия в то время и была союзницей России. Объяснение просто: кое-кто в Англии опасался раззития нашего китобойного промысла. Под флагом французов англичане и сожгли «Славу».
– Чем это доказано?! – все еще сомневался Лигов.
– А тем, что через год из Темзы вышло английское китобойное судно под командой известного капитана-китобоя Скорезби-второго, оборудованное русским такелажем и китобойным снаряжением. И нашими русскими гарпунами они били китов. Этот финвал, видимо, ушел от англичан.
Алексей умолк. Лигов задумчиво смотрел на гарпун. Сколько крови пролито в борьбе за развитие китобойного промысла, сколько совершено преступлений в погоне за наживой? Коснется ли их эта тянущаяся веками борьба, или им дадут спокойно трудиться и восстанавливать русский китобойный промысел?
2
На пути в Сан-Франциско Джиллард смог убедиться, что более умелого слуги – вежливого, бесшумного, все видящего и все умеющего, – чем Кисуке Хоаси, ему не найти. К тому же он оказался довольно хорошим собеседником, весьма осведомленным в китобойных делах.
Но одна мысль не давала Джилларду покоя. Однажды, увидев, как этот маленький японец ловко прибирает в каюте, Уильям спросил, посмотрев прямо в черные, бесконечно спокойные глаза Хоаси:
– Кисуке, скажи мне откровенно, почему ты так легко и просто, без колебаний, дал Карлсену лекарство, которое получил от меня?
– Разве мой господин недоволен своим ничтожнейшим слугой? – кланяясь, с присвистом втягивая воздух, спросил японец. – Я молил небо, чтобы Карлсен, да будет душа его счастлива, скорее окреп.
– А если ты дал ему яд? – почти выкрикнул Джиллард, нагнувшись в кресле в сторону японца.
– Так было угодно судьбе! – тем же бесстрастным тонком ответил Хоаси, и Джиллард почувствовал, как к нему в сердце закрадывается страх. Чтобы развеять его, он продолжал допрашивать японца:
– И ты мог бы и мне дать такое лекарство?
– Я ничтожество, – сказал смиренно Хоаси. – Все определяет судьба.
Джиллард содрогнулся от мелькнувшей мысли. Быть может, Хоаси подослан Рюдом, чтобы разделаться с ним – Уильямом? Но тут же советник Дайльтона отбросил это подозрение. Что бы с ним, Джиллардом, ни случилось, Рюд все равно уже в руках Дайльтона, да и старик не такой дурак, чтобы надеяться, что он, Уильям, не сообщил Дайльтону о причине смерти Карлсена.
…Дайльтон, выслушав рассказ Джилларда о результатах его поездки на Гавайи, довольно осклабился. Он развалился в кресле и, вытянув на столе руки со сжатыми кулаками, сказал:
– У меня нюх на людей, Уильям. Когда я вас впервые увидел в столице русских, я сразу понял, что мне именно такого человека, как вы, и не хватает. Еще немного – и вы с пистолетом в руках пойдете в чужой дом.
На лице Джилларда отразились испуг и негодование. Дайльтон раскатисто рассмеялся:
– Не бойтесь. Вы для теплых дел не годитесь, хотя и отправили довольно ловко на вечный покой Карлсена.
Президент компании был в хорошем настроении и развивал перед своим советником планы.
– Итак, наши планы осуществляются. Скоро мы, и только мы, будем бить китов в Тихом океане. И под каким бы флагом здесь ни плавали китобойцы, – при этих словах Дайльтон подошел к карте на стене и положил руку с длинными, утолщенными в суставах пальцами на голубой простор океана, – они будут бить китов для нас. Без гарпунеров китобоев нет, а гарпунеров будем назначать мы! Так, Уильям?
– Да, – кивнул Джиллард. – Так обещал Рюд с Герстом и Хальверсеном.
Лицо Дайльтона, обычно серое, порозовело от удовольствия.
Он смотрел на карту и говорил:
– Вы долго жили в России, Уильям. Вам приходилось когда-нибудь слышать о Шантарских островах?
– Шантарских? – напрягая память, переспросил Джиллард. – Они где-то на востоке России.
– Идите сюда. – Дайльтон внимательно рассматривал карту. Вот они. Целый архипелаг в Охотском море.
Джиллард молча ожидал, что еще скажет президент. – Здесь, – Дайльтон постучал пальцем по обозначенным на карте островам. – Здесь побывали два моих китобойных судна. Они вернулись с трюмами, полными жира и уса. Капитаны говорят, что там море кишит китами, а острова покрыты лесом и совершенно пустынны. Русские не могут хозяйничать. Я хочу послать туда на будущий год полсотни китобойных судов. Ваше мнение?
Дайльтон вернулся к столу. Его слова о русских напомнили Джилларду о сообщении Пуэйля и обещании Рюда наказать гарпунера Рогова. Уильям рассказал Дайльтону об этом.
Тот слушал с напряженным вниманием. Лицо его опять стало серым, губы крепко сжаты. Он так пристально смотрел на. Джилларда, точно не доверял тому, что он говорил. Едва советник умолк, как Дайльтон быстро спросил: – Куда капитан Лигов повел шхуну, к каким берегам?
– Установить не удалось.
– Черт возьми! – сердился Дайльтон. – Этот капитан, неожиданно появился в Ново-Архангельске с десятью тысячами фунтов китового уса, и мои люди не удосужились узнать, откуда он их привез, где добыл, и не смогли взять тот ус себе. А теперь Лигов имеет свою шхуну! Это плохо!
Дайльтон опять вернулся к карте и долго на нее смотрел, потом решительно сказал:
– Наверняка он промышляет в Тихом океане. Но это мы узнаем, и капитан Удача станет бить китов для меня или его совсем не будет. Иного быть не может!
– В случае, если Лигов снова появится на Гавайях, – сказал Джиллард, – Пуэйль нам сообщит.
– Я знаю, что такое ненависть Пуэйля, – усмехнулся Дайльтон. – Этот испанец способен на все. Хорошо, что вы его взяли на службу.
– Кисуке Хоаси наш второй трофей, – похвалился Джиллард, но Дайльтон не поддержал его.
– С этими японцами надо быть осторожнее. Слишком быстро они поползли со своих островов во все стороны. Как бы мы потом не каялись, что наш Перри так доблестно заставил японцев начать с нами, а затем и со всем миром торговлю. Плохое это соседство.
Да, Дайльтон был прав. В этом скоро убедился Джиллард. Однажды, вернувшись домой, он не был, как обычно, встречен Хоаси, так умело снимавшим с него пальто.
Прислуга сообщила, что японец ушел утром и больше не возвращался. У себя в кабинете Джиллард обнаружил, что все его бумаги очень тщательно просмотрены, а некоторые исчезли.
Когда Джиллард кинулся к сейфу и открыл его, на лбу бывшего дипломата выступили крупные капли пота. Так и есть! Хоаси снял слепок с ключа сейфа, который всегда был при Уильяме, изготовил второй ключ и забрал папку с документами и дневник Джилларда.
Советник растерянно смотрел в раскрытый сейф. У него не было даже сил затворить тяжелую дверцу. Джиллард почти рухнул в кресло. Взгляд его маленьких глаз блуждал по кабинету… Что, если японцам вздумается воспользоваться этими документами? Опубликование хотя бы одной бумаги из исчезнувшей папки или страницы из дневника равносильно убийству Джилларда. Он уже словно видел перед собой газету с выдержками из его дневника, видел свой позор, арест, тюрьму, каторгу…
Дрожащей рукой Джиллард провел по мокрому и холодному лбу. Нет, так японцы не поступят. Они иначе воспользуются украденными документами и скорее всего, шантажируя его, Уильяма, заставят служить им.
От этой мысли стало немного легче на душе, спокойнее. Джиллард проверил ее и пришел к окончательному выводу, что эти японцы будут действовать только так. Да будь он на их месте, он так бы и поступил. Теперь все дело в том, чтобы японцы все время в нем нуждались. А это он сумеет сделать.
Джиллард подошел к сейфу и захлопнул дверцу, точно закрыл за собой тюремную дверь.
Ох, если бы сейчас здесь был Кисуке Хоаси! Джиллард посмотрел на свои полусогнутые в ярости пальцы. Вот ими бы он и задушил этого бесшумно ступавшего, ловкого слугу.
Советник Дайльтона не знал, что в этот момент Кисуке Хоаси стоял на палубе голландского парохода, шедшего в Нагасаки, и с наслаждением курил сигару. В изысканном костюме он нисколько не походил на слугу.
Проследив, как за горизонтом исчезла темная полоска земли, и швырнув за борт окурок, Кисуке небрежно скользнул взглядом по суетящимся матросам, которые готовились к встрече шторма, и направился в каюту.
3
Северный ветер быстро гнал шхуну «Мария» вдоль Сахалина. Скалистый берег острова то исчезал за густой пеленой дождя, то выплывал острыми вершинами сопок. Осень пришла с холодными дождями и штормами.
Лигов не покидал мостика. Четвертые сутки «Мария» уходила от надвигающегося свирепого шторма, но он настигал судно. Всклокоченная седая вода грозно шумела за бортом. Волны раскачивались все сильнее, то образуя глубокие гладкие впадины, то взлетая кипящими гребнями выше, палубы.
По небу, клубясь, бежали темные тучи. Они давно закрыли солнце. Ветер налетал порывами и кренил судно с борта на борт, выл в снастях. Вот высокая волна с угрожающим ревом поднялась за кормой, ринулась вслед шхуне и, нагнав ее, обрушилась своей многотонной тяжестью. Шхуна присела, скрипнули где-то смычки деревянных частей.
Вода еще не схлынула с палубы, была выше колен, а уже Ходов бежал к Лигову. Намертво цепляясь за поручни трапа, он поднялся к капитану. Тот что-то кричал, но из-за шума моря и свиста ветра ничего не было слышно. Лигов приблизил губы к уху боцмана:
– Убрать марселя! Взять рифы на гроте и кливере! Ходов скользнул вниз. Новая волна накрыла всю переднюю палубу. Ходов исчез под водой. Лигов с тревогой следил за ним. Как только вода немного схлынула, боцман уже бежал к люку, ведущему в матросский кубрик…
Люди вступили в единоборство с грозной стихией. И она от этого, казалось, ярилась еще сильнее. Матросы уменьшали площадь парусов. Они взобрались наверх и там подвязывала паруса, повиснув над бездной. Шхуна скользила с волны на волну, поэтому их там болтало в несколько раз сильнее, чем (тех, которые были на палубе и тянули канаты, часто окатываемые водой.
Лигов с гордостью убеждался, что шхуна хорошо выдерживает натиск моря. Она с честью носила дорогое капитану имя.
…На пятые сутки море утихло. Оно измотало силы людей, но и помогло им, ускорив ход судна на юг. «Мария» прошла Хоккайдо, и Лигов, устремив взгляд на затянутый дымкой остров с белыми от первого выпавшего снега вершинами сопок, предложил Алексею:
– Зайдем в Нагасаки. Ни ты, ни я в Японии не были. В запасе у нас есть время.
Китобои стояли на мостике. Алексей торопился в Гонолулу, чтобы с первым же попутным судном попасть в Ново-Архангельск или в один из американских портов. Он экономил каждый час, чтобы скорее увидеть Лизоньку. Лигов понимал состояние товарища, разделял его чувство, но не хотел, отказаться от своей мысли – побывать в Японии, разведать о возможности сбыта там жира и уса.
– Быть может, в Нагасаки мы застанем какое-нибудь судно, что идет в Америку, – проговорил Лигов, и это склонило Алексея на его сторону.
– Там может быть такое, ты так думаешь? – с надеждой спросил Алексей и, не дожидаясь ответа, уверенно заговорил: – Ну конечно, они должны там быть. Ведь японцы начали торговлю с американцами еще в 1854 году, уже пятнадцать лет прошло.
Лигов, сдерживая улыбку, подтвердил, что товарищ прав. Команда шхуны «Мария» встретила сообщение о заходе в Японию с радостью. Всем хотелось отдохнуть после трудного шторма и посмотреть эту еще во многом таинственную страну.
Однако радость китобоев была преждевременной. Едва шхуна показалась у входа в бухту, как к ней навстречу устремилась большая шлюпка с таможенными властями. Они подали сигнал, чтобы шхуна остановилась.
Лигов подчинился просьбе, и скоро «Мария» застыла на дальнем рейде. На палубу поднимались японцы. Один из них был в европейском костюме, остальные в кимоно.
Японцы были вежливы. Они кланялись и что-то говорили. Лигов особенно почтительно поздоровался с японцем в европейской одежде, но тут же улыбнулся своей ошибке. Японец в пиджаке оказался переводчиком, который сносно говорил по-английски. Начались длинные утомительные расспросы о том, куда следует шхуна, кому она принадлежит…
Лигов заметил, что японцы были удивлены, узнав, что русские – китобои. Переводчик дважды переспросил капитана, и он подтвердил. Японцы быстро между собой о чем-то поговорили. Видя, что они все еще сомневаются, Лигов пригласил их спуститься в трюм, чтобы убедиться в правдивости его слов. Посоветовавшись, японцы выразили согласие. Двое в сопровождении переводчика двинулись за Лиговым. Взяв зажженный Ходовым фонарь капитан с японцами спустился в трюм. При виде бочонков с ворванью и кипы уса японцы издали возгласы не то восторга, не то удивления и вернулись назад на палубу. – Ну, теперь они пустят нас на берег? – нетерпеливо спросил Алексей. – Вон же стоят у пристаней два голландских и шесть американских судов!
Китобои посмотрели на японский город с бесчисленными одноэтажными домиками, густо усеявшими подножия и склоны сопок, окружавших бухту. Среди домов зеленели рощицы невысоких деревьев. Выше города на склоне сопок виднелись острые крыши храмов.
На просьбу Лигова разрешить русским китобоям сойти в город японцы ответили отказом. Кланяясь, переводчик сказал:
– К нашему глубочайшему сожалению, мы вынуждены с величайшим огорчением сказать вам, что это невозможно. В городе сейчас много болезней, и мы будем в большом горе, если кто из русских китобоев заболеет. Может быть, завтра болезней будет меньше, и тогда…
Переводчик говорил еще что-то, но Лигов уже не слушал его, а передал ответ японцев Алексею. Тот вспыхнул и негодующе сказал:
– Что они дурака валяют. Вон на берегу европейские матросы ходят. Я же отлично вижу!
Японцы делали вид, что не замечают возмущения Северова. Переводчик сказал, что они будут счастливы посетить их завтра, и все японцы вернулись в свою шлюпку. Затем переводчик вновь поднялся на шхуну и передал просьбу своего начальника, чтобы русские не смотрели на берег в подзорную трубу.
