Текст книги "Трагедия капитана Лигова"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 40 (всего у книги 43 страниц)
– Трупы сбросите в открытом море, – добавил Стардсон – Ты, Ран, за этим проследишь.
– Я остаюсь здесь? – воскликнул юноша.
– На этой шхуне пойдешь в Штаты, к отцу, – тоном, не допускающим возражения, сказал Стардсон.
– Я… я… не хочу! – выбивая зубами дробь, ухватился Рандольф за искалеченную руку Стардсона. Тот резко отнял ее:
– Боишься мертвецов? Молчи! Хватит с тебя прогулки!
Он направился в каюту капитана, где вместо прежнего владельца уже хозяйничал новый – бывший капитан «Ирокеза», худой, с тусклыми, слезящимися глазами человек в лохмотьях. Он обшаривал каюту. Стардсон спросил:
– Что нашел?
– Мелочь! – Капитан указал на маленькую железную шкатулку, которая стояла на столе.
Стардсон заглянул в нее, зачерпнул пригоршню серебряных монет и стал пропускать их между пальцами. Звон серебра наполнил каюту. Вдруг среди белых монет мелькнула золотая. Стардсон выхватил ее и сунул в карман:
– На удачу!
Он громко захлопнул шкатулку и сказал капитану:
– Готовьтесь к выходу из бухты. Смотри, как бы парни не перепились. Трупы выбрось в открытом море, подальше от берега. Рандольфа доставишь Дайльтону!
Он дал еще несколько указаний и, кивнув на прощание Рандольфу, вышел из каюты. Капитан взглянул на юношу:
– Наведи в каюте порядок! Подотри кровь.
Рандольф взглянул под ноги и увидел лужу крови. Тошнота подступила к горлу. Но он пересилил себя и сказал:
– Есть, капитан!
…Утром в бухте Счастливой Надежды шхун «Норд» и «Ветер» уже не было. Стардсон пригласил к себе Тернова отпраздновать успешно проведенное ночью дело. Едва они подняли стаканы, как в каюту вбежал вахтенный матрос:
– Русские военные корабли!
Тернов выронил стакан. Стардсон метнулся к иллюминатору, выругался, увидев берег, и подбежал к другому, выходившему в сторону моря. В бухту входили «Геннадий Невельской» и клипер «Иртыш».
– Мы в ловушке! – закричал Стардсон. – У меня в трюме бочки с ворванью, китовый ус! Скажете, что я купил все это у вас!
– На бочках клеймо компании Дайльтона, – напомнил Тернов, постепенно освобождаясь от страха и лихорадочно отыскивая выход из положения.
– О, черт! – ругался Стардсон. – Где бумаги, подтверждающие, что вы зафрахтовали меня?
– На «Аргусе», – невозмутимо солгал Тернов.
– Какого дьявола вы не отдали мне их раньше? – орал Стардсон, яростно глядя на доверенного Ясинского.
– Забыл об этом, как и вы. – Тернов становился все хладнокровнее. У него уже сложился план действий: надо немедленно уйти с «Блэк стар».
Он проговорил как можно спокойнее:
– Сейчас привезу.
Тернов неторопливо направился к двери, но Стардсон одним прыжком настиг его, рванул к себе:
– Я вас не пущу!
– Тогда будем болтаться на одной рее, – невозмутимо ответил Тернов. – За компанию я согласен.
– Я еду с вами! – Стардсон был в панике. Никогда ему так близко не грозила опасность. Этим и воспользовался Тернов. «Своя рубашка ближе к телу», – вспомнил он поговорку и одобрительно кивнул:
– Правильно! В мою шлюпку!
Они почти выбежали из каюты, но когда Тернов первым спустился в шлюпку, Стардсон, уже ступивший на штормтрап, остановился, потом вернулся на палубу.
– Ну что вы, Стардсон? – крикнул снизу Тернов.
– Остаюсь! А вы скорее за фрахтовкой!
– О'кэй! – весело откликнулся Тернов, помахал рукой я приказал своим гребцам: – Отваливай, ребята, и держи курс на клипер.
Стардсон с волнением следил за шлюпкой. «Ну что они ползут как черепахи, будь они прокляты!»
Капитан знал, что он в очень тяжелом положении. Даже если русские моряки и не знают о его прошлых делах у этих берегов, то груз в трюмах – достаточное основание для того, чтобы забрать шхуну, а команду арестовать. Только Тернов мог спасти его! А если русские узнают о том, что произошло тут ночью? У Стардсона перехватило дыхание. Вдруг он зарычал:
– Куда он?
Шлюпка Тернова, описав полукруг, шла к клиперу, становившемуся на якорь. «Геннадий Невельской» уже застыл на месте.
– Куда? Куда? – побежал Стардсон по палубе к корме, точно намереваясь догнать Тернова. «Он предал меня, предал!»
Потом, не помня себя, он вытащил пистолет и начал стрелять по шлюпке, но пули ложились ближе, не достигая Тернова.
Шлюпка доверенного Ясинского подошла к клиперу. С него Тернову был подан трап. Рязанцев ждал, когда он поднимется на палубу, приказав артиллеристам держать «Блэк стар» на прицеле.
«Наконец-то мы встретились, – подумал командир клипера: – На этот раз ты не уйдешь от меня».
Он вспомнил о нападении «Блэк стар» на шхуну Лигова «Мария», бой у Скалистого острова.
– Господи боже, – воскликнул Фрол Севастьянович и перекрестился, когда китобоец входил в бухту. – Да это же наша шхуна «Петр Великий». Ей-богу, она!
Боцман оказался рядом с Клементьевым.
– Узнаете, Георгий Георгиевич? Она, она, родимая! Мы же на ней и по Индийскому океану ходили, и в Сингапуре стояли. Да я каждую дощечку, каждую шпонку знаю на ней. – Старик не договорил и, как показалось капитану, всхлипнул.
Сразу же узнал «Блэк стар» и Клементьев. Почему же здесь, в бухте Счастливой Надежды, стоит «Блэк стар» под русским флагом, а рядом с ней «Аргус» Ясинского?
Его удивление возросло еще больше, когда из-за «Блэк стар» показалась шлюпка и направилась к клиперу, а по ней с американской шхуны кто-то стрелял. Рассмотреть, кто сидит в шлюпке, Клементьев не мог.
– Нам семафорят, – оторвал капитана от дум Ходов. – Кажись, зовут.
Клементьев следил за сигнальными флажками на клипере и скомандовал:
– Шлюпку на воду! Фрол Севастьяныч со мной! Приглашают на «Иртыш».
Когда они поднялись на клипер, Ходов увидел Тернова и побагровел от негодования.
– Ты, Федор… копеечная душа!
– Подожди, Фрол Севастьяныч, – остановил его Клементьев.
– Прошу в каюту, Георгий Георгиевич, – пригласил Рязанцев и приказал старшему офицеру следить за «Блэк стар». Моряки вошли в просторную и уютную каюту командира клипера. Рязанцев обратился к Тернову:
– Мы вас слушаем.
– Господа! – Тернов волновался. Его маленькие глазки, девшие глубоко под нависшим лбам, перебегали с одного моряка на другого. – Господа! Позавчера я пришел сюда, чтобы укрыться от надвигающегося шторма. Две другие шхуны отстали. Я не знаю, где они, я хочу их здесь ждать. Следом за мной вошла в бухту вот эта быстроходная американская шхуна «Блэк стар». Я ее хорошо знаю, я плавал на ней вместе с капитаном Удачей, с вами, Фрол Севастьяныч, – обратился Тернов к старому боцману. Боцман что-то невнятно пробурчал. Тернов продолжал:
– Эта шхуна загородила мне выход из бухты и при малейшей моей попытке поднять паруса обстреливала «Аргус». Но, слава богу, подоспели вы, и я, рискуя жизнью, явился к вам.
– Напрасно рисковали, – едко заметил Рязанцев. – Мы бы все равно явились к вам.
Командиру клипера не понравился Тернов, да и рассказ его был неубедителен. Рязанцев встретился взглядом с Клементьевым. Капитан китобойца сказал:
– На «Блэк стар» убийцы и браконьеры.
– Произведем осмотр, – решил Рязанцев и обернулся к Тернову: – Прошу вас вернуться на свое судно и не покидать его, пока мы не подойдем.
– Хорошо, – поклонился Тернов. – Разрешите идти? Рязанцев отпустил его и, посмотрев на закрытую дверь, поморщился:
– Неприятный человек.
– Целовальник, – проговорил Ходов.
– Что? Ах да, понял, – улыбнулся Рязанцев. – Прошу вас, Георгий Георгиевич, побывать на американской шхуне.
– Есть! – вытянулся, как и в прежние годы службы на клипере, Клементьев. Фрол Севастьянович попросил:
– Разрешите и мне на шхуну. Судно-то родное, свое. На нем с Олегом Николаевичем ходили.
Голос боцмана дрогнул. Рязанцев бросил на Клементьева быстрый взгляд, тот понял:
– Конечно, Фрол Севастьяныч, конечно. В шлюпку!
– С вами пойдут десять матросов и лейтенант, – добавил Рязанцев.
Они вышли на палубу в тот момент, когда Тернов поднимался на свою шхуну. Фёдора Иоанновича трясло как в лихорадке. Он догадывался, что на «Иртыше» к его рассказу отнеслись недоверчиво. А что значит требование Рязанцева оставаться на судне? Это же арест! Да кто смеет его арестовывать! Но возмущаться он не мог. Силы больше не было. Он добрался до каюты, рухнул на койку. «Вот и конец…» Перед глазами проплыли картины минувшей ночи. Вспомнилось лицо проснувшегося капитана «Норда», когда Тернов вошел в каюту и направил на него пистолет.
Тернов вскочил с койки и заметался по каюте, вышвыривая из ящиков бумаги, вещи, набивая карманы деньгами. «Бежать, бежать, пока они не пришли сюда!» – лихорадочно билась мысль. Стардсон расскажет обо всем. И тогда его, Тернова, закуют в кандалы и отправят на каторгу.
Тернов не ошибся. Стардсон, увидев, что доверенный Ясинского отправился к клиперу, не сомневался в его предательстве. Он обратился к собравшимся на палубе матросам:
– Ребята!.. – И толпа смолкла. Матросы ждали от капитана спасения. Стардсон продолжал: – Мы в ловушке. Уйти не сможем. Драться тоже – перебьют. А мы еще хотим пить ром и обнимать баб! Что было ночью – вы не знаете. Я один говорю с русскими. Вы отвечайте – нас сюда привел капитан. Все!
– Если пошлют на рудники? – крикнул кто-то с палубы.
– Петля из русской пеньки лучше? – вопросом ответил Стардсон. – Если до этого дойдет, хозяин выручит!
На палубе зашумели, послышалась брань. Стардсон крикнул:
– Нас предал капитан с «Аргуса»!
– Смерть ему! Смерть ему! – закричали матросы.
– Это сделает тот, кто первым его встретит. – Стардсон увидел, что от клипера отвалили две шлюпки с вооруженными матросами, и крикнул: – Бек Давидсон, Ник Горс и Эдвар Флэгсс!
Из толпы вышли трое матросов – хмурые, с тревогой в глазах. Это были самые старые матросы, с которыми дольше всех плавал Стардсон. Он сказал:
– У вас есть время добраться до берега! Хогану расскажите о том, что здесь произошло! Ну, быстро за борт шлюпку!
На палубе послышались недовольные голоса. Стардсон оборвал их:
– Всем не уйти. Я остаюсь с вами. Пойдут трое, что я назвал. В путь, ребята!
Матросы скользнули по канату в шлюпку, которая покачивалась у кормы, и налегли на весла. Шлюпка стрелой полетела к берегу. С «Блэк стар» с отчаянием следили за своими товарищами. Кто же быстрее? Русская шлюпка подойдет к судну или же свои к берегу? Наконец шлюпка с тремя гребцами вылетела на песок, матросы стремглав бросились в заросли.
За беглецами следили не только товарищи. «Ушел Стардсон», – задохнулся от злости Тернов, который видел, как шлюпка неслась от «Блэк стар» и выбросилась на берег. Тернова вызвал на мостик шотландец, чтобы он понаблюдал за бегством американцев. И когда за беглецами сомкнулись кусты, отчаяние сменилось радостью: «Стардсон своим бегством подтвердил то, что я говорил на клипере». У Тернова отлегло от сердца, и он подкрутил усы, потер холодные щеки. «Дурак этот Стардсон». Тернов торжествовал: «Теперь можно попытаться заполучить «Блэк стар». У меня же прав больше. Я подвергся нападению американцев». В голове Федора Иоанновича роились планы, один заманчивее другого. Вот он получит во временное пользование «Блэк стар», потом может ее так же передать Дайльтону, как «Норд» и «Ветер», и еще больше завоюет его доверие… Но тут же его мечты исчезли, как исчезает брошенный в море камень. Кто-то из матросов крикнул:
– Смотрите! Кто это на берегу?
Тернов бросил взгляд на берег и судорожно сжал поручни мостика: человек в одном нижнем белье, босой, с непокрытой головой, сталкивал в воду шлюпку, брошенную матросами с «Блэк стар». Это удавалось ему с большим трудом. Когда шлюпка закачалась на воде, он сел за весла и начал медленно грести. Видно было, что взмах тяжелых весел давался гребцу с трудом: шлюпка шла медленно. «Кто же это?» – недоумевал Тернов. Подбежав к шотландцу, он почти сорвал у него с шеи бинокль и стал искать окулярами шлюпку. Вот ее нос. Он медленно, тяжело рассекает мелкие хребтинки волнующейся воды, а вот и гребец. Лицо его закрывала борода, в мочке левого уха качалась тусклым полумесяцем серьга. Тернов застонал, а ослабевшие руки едва не выпустили бинокль. В гребце он узнал рулевого со шхуны «Ветер» и растерянно прошептал:
– Лэрри Дэй!
«О нем говорил Стардсон. Так это он сбежал от американцев, прыгнул за борт». Тернов продолжал рассматривать матроса. Обнаженная голова часто падала на грудь, а весла вразнобой опускались в воду. Рубашка на спине была в пятнах крови. «Ранен. Хоть бы сдох, – думал Тернов. – Перехватить его. Забрать сюда, на «Аргус», и здесь добить». Он оглянулся и отказался от своей мысли. Гребец в нижнем окровавленном белье был уже замечен и на других судах. От «Иртыша» навстречу ему шла шлюпка…
Лэрри Дэй взглянул через плечо и увидел приближающихся военных русских моряков. В голове мелькнула радостная мысль: шло спасение, ему больше не грозит смерть. Лэрри почувствовал, что его оставляют силы…
Он бессильно уронил голову, упал на борт шлюпки, свесившиеся руки касались воды. Ветер трепал на спине окровавленную рубашку… Осмотр «Блэк стар» был закончен. Расставив матросов на палубе и у входов в нижние помещения, лейтенант вместе с Клементьевым и Ходовым сидел в каюте Стардсона, предоставив Георгию Георгиевичу вести допрос капитана американской шхуны.
Стардсон отвечал внешне охотно, даже дружелюбно. По его изуродованному лицу часто пробегала улыбка. Стардсон делал вид, что ничего не произошло и что у него все в порядке. Он многословно объяснял:
– Да, нас хотел зафрахтовать мистер Тернов. Да, обнаруженные в трюме бочки с ворванью и усом «Блэк стар» возит для продажи и обмена. Пушка, которую тоже обнаружили русские, нужна для обороны. Много еще пиратов бороздят Тихий океан, особенно в этих диких водах.
Стардсон старался держаться как равный.
– Не считаете ли вы нас, мистер, браконьерами? Мы же мирно стояли…
– В чужих водах, – гневно оборвал его Клементьев. – Впрочем, они вам хорошо знакомы. Здесь вы напали на судно капитана Удачи и убили его жену. Не так ли?
– Нет, нет! – воскликнул Стардсон и поднял левую, лишенную кисти руку, как бы защищаясь от удара. Стардсон увидел, что русский смотрит на пустой рукав, и опустил руку. Именно тогда, в стычке с «Марией», русской пулей была размозжена кисть.
– Вспомнили? – глухо спросил Клементьев и поднялся. – Вы арестованы! Арестована и ваша шхуна!
– Нет! – крикнул Стардсон и вскочил на ноги. Его рука лихорадочно искала у пояса пистолет. Ноздри широко раздувались. – Нет! Вы не имеете права! – кричал Стардсон. В глазах капитана «Блэк стар» появился ужас. Он на мгновение увидел петлю, которая свешивается с реи, медленно покачиваясь.
Стардсон сделал движение к двери, но попятился назад: на него был направлен пистолет лейтенанта.
– На палубу! – приказал лейтенант.
Американец тяжелым шагом вышел из каюты. Он лихорадочно искал выход. «Нужно держать себя в руках. Не все еще пропало…» – думал Стардсон.
– Увести в шлюпку! – приказал лейтенант двум матросам и передал им Стардсона.
Американские матросы были согнаны на бак и оттуда злобно смотрели на русских. Увидев своего капитана под конвоем, они подались вперед. – Спокойно, ребята! – крикнул своим матросам Стардсон. – Помните, что я говорил. Он начал спускаться по трапу в шлюпку. Ходов медленно бродил по шхуне. Каждый уголок напоминал о прошлом, о Лигове, о молодости. Он побывал в кубрике, в бывшей своей каюте. Везде было запущено, грязно.
– Надо возвращаться, – напомнил боцману Клементьев. Расстроенный Фрол Севастьянович не возражал:
– Да, да! Идемте!
Он уже сожалел, что побывал на шхуне. Ее теперешний вид омрачил те светлые воспоминания, которые он хранил о ней. Боцман не удержался и глухо проговорил:
– Запоганили судно! Моряки…
Рязанцев встретил Клементьева необычно взволнованным.
– Что с вами? – удивился Клементьев. – Да на вас лица нет…
– Ужас, ужас, что творили здесь эти… – Рязанцев не нашел слова. Он взглянул на Стардсона и тут же приказал лейтенанту:
– Американца в камеру, заковать в кандалы!
Удивление Клементьева возросло. Он не раз слышал, как Рязанцев высказывался против кандалов.
– Что произошло? – обратился он к Рязанцеву. Командир «Иртыша», смотря в спину удаляющегося Стардсона, который еще не знал, куда его ведут, проговорил:
– Убийцы, бандиты, пираты… И в наше время! Боже мой! Он приказал другому офицеру:
– Немедленно доставить с шхуны «Аргус» Тернова и тоже в кандалы!
– Есть!
– Прошу вас, – вновь обратился к командиру клипера Георгий Георгиевич, – объясните, что же заставляет вас…
– Заковать, а не уничтожить этих мерзавцев? – перебил его Рязанцев. – Пройдите в лазарет. Там лежит рулевой с русской шхуны «Ветер», которая сегодня на рассвете угнана американцами.
Рязанцев круто повернулся и скрылся в своей каюте. Клементьев поспешил в лазарет. Здесь на койке лежал человек с забинтованной грудью. На сером лице выделялась рыжеватая борода. Бледно-голубые глаза смотрели не мигая. На стук двери Лэрри Дэй повернул в сторону Клементьева голову.
– Вы с «Ветра»? – спросил Клементьев. – Что там произошло?
– Я плохо… русский язык. Я американец, – проговорил Лэрри и провел языком по пересохшим губам. – Я служил капитана Удача…
Заинтересованный Клементьев подал Дэю кружку с водой и сказал:
– Если вам тяжело говорить, я зайду позднее.
– Нет, нет! – Лэрри пытался сесть на постели, но его удержал Клементьев. Американец торопливо продолжал: – Мне сказали, что вы знали капитана Удачу… Капитана Лигова… О, это был человек…
Лэрри закрыл глаза, стараясь вспомнить лицо Лигова. Потом, не открывая глаз, заговорил: – Мне сказали, что вы знали капитана Удачу. Я должен вам рассказать, что случилось сегодня ночью. Лэрри Дэй одним из последних китобоев покинул бухту Счастливой Надежды, убедившись, что Лигов больше не будет здесь бить китов.
Люди разбрелись в разные стороны. Лэрри Дэй решил не возвращаться в Штаты, не возвращаться и на суда Дайльтона. Кто знает, как его встретят после службы у русских, да еще у капитана Удачи.
Дэй вначале бедствовал, затем перебрался во Владивосток, и здесь ему посчастливилось устроиться рулевым на шхуну Ясинского «Ветер». Уже в первом рейсе он с удивлением узнал, что русские купцы мало отличаются от американских. Они так же обманывали туземцев, спаивали их, грабили, безнаказанно рубили леса…
Проходил год за годом, и вот наступила сегодняшняя ночь. Когда Дэй увидел в бухте Счастливой Надежды «Блэк стар» капитана Стардсона, он почувствовал тревогу. Все ему казалось подозрительным. И то, что шхуны вошли в пустынную бухту, хотя здесь нечего было делать, а на море стояла хорошая погода, и то, что Тернов не разрешил матросам сойти на берег, размять ноги, а щедро стал всех поить ромом.
Тернов никогда не отличался щедростью, а тут – пей ром, сколько душе угодно. Лэрри всегда был сдержан в отношении спиртного, а в этот раз он не мог выпить и глотка.
Он лежал на своей койке и смотрел на пьющих матросов. Тусклый свет лампы освещал их возбужденные лица. Лэрри никак не мог уснуть. Наконец, после настойчивых предложений товарищей, он выпил кружку рому. И только стал засыпать, как в каюте раздался выстрел, за ним – второй, третий…
В дверях стояли четверо. И хотя каждого из них Лэрри прежде хорошо знал на «Ирокезе», сейчас он не мог узнать ни одного. Бежавшие каторжники хладнокровно расстреливали русских матросов.
Лэрри прижался к койке, стараясь быть незамеченным. Его счастье, что он лежал в темном углу. Дэй понимал, что ему осталось жить всего несколько минут, а может, и секунд. Его не пощадят. Он стремительно бросился с койки к столпившимся у дверей американцам и прорвался на трап. Его бегство было столь неожиданным, что никто из каторжников не успел в него выстрелить. Дэй выбежал на палубу, сбил дверью кого-то с ног и прыгнул за борт. Вслед ему стреляли. Одна пуля попала в спину.
Лэрри быстро доплыл до берега, но, выйдя из воды, почувствовал сильную боль в спине. Он дошел до зарослей кустарника и повалился на землю.
С рассветом Дэй пришел в себя и, прячась, осматривал бухту. В ней уже не было ни «Ветра», ни «Норда», стояли лишь «Блэк стар» и «Аргус». Дэй вспомнил подробности ночи и понял, что русские шхуны захвачены американцами. Лэрри не знал, что делать. Выходить из своего укрытия он опасался.
Рана больше не кровоточила, но Дэй ощущал большую слабость и резкую боль. Он то погружался в полузабытье, то приходил в себя. И вот в один из таких проблесков сознания Лэрри увидел в бухте клипер и китобойное судно, а на берегу кем-то брошенную шлюпку.
Это было спасение…
Лэрри закончил свой рассказ, в лазарете стало тихо. Клементьев сидел потрясенный. Да, сомнения нет. Команды двух шхун перебиты…
Лэрри задремал. Клементьев тихо вышел. Он долго смотрел на «Блэк стар», на «Аргус». К нему подошел Рязанцев.
– Теперь вы знаете, что здесь произошло?
– Да. Это страшно! – Клементьев помолчал и воскликнул: – Неужели на такое способны люди!
На клипер вернулся лейтенант с «Аргуса». Он доложил:
– Тернов бежал со шхуны до нашего прихода. На «Аргусе» оставлен конвой.
…Перед заходом солнца Рязанцев и Клементьев в сопровождении боцмана и Мэйла поднимались на сопку Изумрудную к могилам Марии, Лизы и четырех матросов, погибших в бою с «Блэк стар».
Молча прошли они мимо груды камней, оставшихся от жиротопных печей, миновали развалины дома и барака.
Наконец спутники достигли вершины сопки, где так любили бывать Лигов и Мария. Время почти сравняло с землей могильные холмики, а камни с высеченными надписями покрывал серо-зеленый мох. Моряки обнажили головы.
Ходов молча достал нож и, став на колени, принялся очищать надгробные камни от мха. К нему присоединился и Мэйл, Все молчали. Солнце было у самого горизонта и скользило по морской синеве бронзово-пурпурными лучами. От скал на бухту ложились черные тени. – Все! – тихо произнес Ходов, поднимаясь с колен.
Моряки прочитали надписи на камнях. Рязанцев сказал:
– Погода портится. Будет шторм. Смотрите, какой закат.
– Да, будет большой шторм. – Клементьев взглянул на могилы и первым стал спускаться с сопки. Шел он твердо, прямо, чуть нахмурив свои широкие черные брови. Глаза его смотрели с той особой сосредоточенностью, какая бывала у него во время шторма у штурвала.
3
– Фердинандо! – Дайльтон поднял бокал шампанского. – Я хочу выпить за тебя и за себя, за всех людей нашей хватки, черт возьми! Я не знаю, будут ли еще в наших Штатах крепкие парни, но что с нас могут брать пример, как надо делать дело, так же верно, как то, что ты – Фердинандо Пуэйль! Будь здоров, дружище!
Джиллард с удивлением смотрел на президента компании, старался понять, говорит ли тот искренне или, как обычно, хитрит. – Сегодня гуляем. К черту дела! Пейте, – продолжал Дайльтон, – а затем Уильям свезет нас в одно местечко. Ха-ха-ха! Высокий крахмальный воротничок подпирал подбородок Дайльтона. Фрак с астрой в петлице отлично сидел на президенте. Сегодня Дайльтон выглядел моложе, чем обычно. Да и было отчего помолодеть президенту компании. Сразу столько удач!
«В сорочке родился», – подумал Джиллард, и ему стало немного жаль себя. Мечтал о большой дипломатической карьере, а стал мелким интриганом с большим жалованьем. Впрочем, за плохо пахнущие дела всегда щедро платят.
– Фердинандо! – вновь начал Дайльтон. Было необычно, что президент называет испанца по имени.
А Пуэйль сидел, развалясь, поглаживая узенькую полоску усов. Его желтое лицо с темными глазами расползлось в улыбке. Уильям испытывал зависть к Пуэйлю. Было же отчего Дайльтону так разнежиться и вспомнить имя Пуэйля. Вот он говорит: – Фердинандо, ты оказал большую услугу, и я должник. Да, я должник. Хочешь, очень дешево уступлю тебе две шхуны? Русской постройки. Новые, быстроходные. Ребята пересекли на них лужу от сибирских берегов до Фриско на шесть дней быстрее, чем обычно ходят мои суда.
– Русские? – Испанец явно заинтересовался.
– Я же лет тридцать тому назад не спрашивал, откуда у тебя было несколько крупных алмазов, – вывернулся Дайльтон.
Пуэйль усмехнулся, вспоминая молодые годы. Чего только не было! Дайльтон отпил шампанского:
– Ну, берешь шхуны?
– Значит, у русских на два судна стало меньше, – отговорился Пуэйль, выигрывая время, чтобы обдумать предложение президента.
Дайльтон выпрямился в кресле. С лица его сбежало безмятежное выражение. Он отодвинул от себя бокал и спросил Джилларда:
– Был в Англии в восемнадцатом веке министр Вальполь?
– Да, – удивился осведомленности Дайльтона советник.
– Так вот, он говорил: если Россия примется за умножение своих купеческих кораблей, падут Англия и Голландия, а я добавлю – и наши Штаты! Запомните это и никогда не позволяйте русским обгонять себя!
В просторном кабинете лучшего ресторана Сан-Франциско «Золотые ворота» наступила тишина. Шелковая пурпурная обивка стен, хрусталь, фарфор и серебро на столе, цветы в китайских вазах располагали к благодушному настроению. Джиллард игриво начал:
– Жаль, что на русских шхунах не оказалось русских девиц. Они, знаете ли…
– Баб вам хватит и здесь, – оборвал его Дайльтон. – А вот китобоец этого русского, как его…
– Клементьева, – подсказал Пуэйль.
– Да, его, – Дайльтон снова взялся за бокал, – должен быть у нас. Мы построим флотилию таких китобойцев, как «Геннадий Невельской». – Президент компании хорошо запомнил это название. Оно было выведено по латыни на каждом листе чертежей, которые достал в Норвегии Пуэйль. – Только у меня должны быть такие быстроходные китобойцы!
– За новую флотилию! – поднял бокал Пуэйль.
Ни президент, ни его собеседник не знали, что Пуэйль смеялся над ними. Копии чертежей китобойца «Геннадий Невельской» уже лежали в сейфах японской китобойной компании «Тойо – Хогей – Кабусики – Кайша».
– За твой удачный рейс! – ответил Дайльтон. – За дважды удачный, нет – за трижды удачный!
«Почему трижды? – насторожился Джиллард, аккуратно разрезая янтарный ломтик ананаса. – Чертежи китобойца – раз, акции новой норвежской компании «Вега» – два, а что же третье?» Но сколько ни думал советник, догадаться не мог. Его встревожило поведение патрона, но Джиллард не подал и виду. Он оживленно воскликнул:
– За все наши рейсы при попутном ветре!
…Через несколько дней Дайльтон сидел в своем кабинете с сыном. За минувший год юноша вытянулся, стал больше походить на отца. Такой же поджарый, высокий, с теми же жесткими чертами лица, с холодными глазами в белых ресницах…
– О том, что ты видел, что делал во время рейса, никогда и никому не говори. Я хочу, Ран, чтобы ты стал настоящим мужчиной, с железными мускулами, с точным глазом, чтобы от твоего удара никто не поднимался. Если хочешь, чтобы твое дело процветало, запомни. – Тут Дайльтон сделал паузу, а потом неторопливо, отчетливо проговорил: – Запомни – никогда не жалей людей и не делай для них ничего хорошего. Бойся людей, ни с кем не дружи!
– В книгах… – начал Рандольф, но отец остановил его жестом руки:
– Я знаю, ты сейчас скажешь, что в книгах учат другому. Так это книги для тех, кто будет служить тебе. Осенью ты поступишь в Эвритаунский коммерческий колледж. Там ты должен поставить себя так, чтобы товарищи тебя боялись, а учителя обучали всему, что они знают. Я денег не пожалею!
– Хорошо! – Ран посмотрел в окно на бухту и слегка улыбнулся: – Хорошо в море!
– Оно тебе нужно лишь для прогулок, а работать в нем будут твои люди, – сухо заметил Дайльтон.
В кабинет без стука быстро вошел Джиллард. Президент недовольно посмотрел на советника. Он не любил, когда его прерывали, но вид Уильяма встревожил его.
– Что случилось?
– «Блэк стар» конфискована, Стардсон в тюрьме. – Джиллард положил перед президентом лист бумаги. – Письмо Абезгауза – штурвального с «Геннадия Невельского».
– Стардсон в тюрьме? – захохотал Дайльтон, – Чепуха! Стардсон не мог попасть. Он знает, что…
– Читайте! – предложил Джиллард.
Президент компании быстро пробежал письмо. С каждой новой строчкой лицо его наливалось кровью. Не удержавшись, он ударил кулаком по столу, грязно выругался, не смущаясь присутствия сына, закричал:
– Этот болван Стардсон позволил поймать себя. Ну и черт с ним! Пусть его вздернут! Ничего не делать для спасения! Бесполезно! Слишком он насолил русским! Шхуну попытаемся выкупить! Напишите этому Тернову…
– Читайте дальше письмо, – попросил Джиллард и укорил себя за то, что поспешил с письмом Тернову о приходе «Норда» и «Ветра» в Сан-Франциско.
– Что там еще? – Дайльтон вернулся к письму. И, дочитав его до конца, еле овладел собой. Он был взбешен.
– Капитан Клементьев преследует наши суда, ведет торговлю с японцами, имеет своего гарпунера!
– Мэйла, негра, бывшего нашего резчика у Хогана, – добавил Джиллард.
– Ниггера? – вскипел президент, и его лицо перекосилось. – Моего ниггера?!
Капитан Клементьев бросил ему вызов! Ну что же, он принимает его.
– Уничтожить Клементьева и его судно, – ударил ладонью по столу президент компании. – Это сделает Пуэйль.
Рандольф с жадным любопытством слушал отца и его советника.
