Текст книги "Трагедия капитана Лигова"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 43 страниц)
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Американский клипер «Гудзон» на всех парусах подходил к острову Оаху. Яркое тропическое солнце заливало пышную зелень берега, лазурное море. Над островом поднималась к безоблачному небу серая масса «Пуншевой чаши», вулканической горы, лишенной всякой растительности.
Уильям Джиллард, не отрываясь, жадно смотрел на остров. Вот они, Гавайи, знаменитые «райские острова», о которых ему довелось так много слышать. Советник Дайльтона стоял на капитанском мостике, рядом с командиром клипера, как самый почетный человек на судне.
– Итак, разрешите поздравить вас с прибытием в «страну вечной весны», – любезно сказал командир судна. – Здесь вы сможете чудесно провести время, отдохнуть…
Джиллард молча приподнял свою соломенную шляпу. Он с удовлетворением подумал о том, что в службе Дайльтону есть немало приятных моментов. Взять хотя бы это путешествие на Гавайи. О! Он воспользуется им и послушает, как звенит здесь знаменитая гавайская гитара, посмотрит, как танцуют девушки в юбочках из травы и…
Круглое, холеное лицо Джилларда порозовело. Навстречу клиперу спешили, обгоняя друг друга, легкие узкие лодочки – каноэ. Устойчивость каждой из них придавал поплавок, привязанный параллельно лодке на перекладине с одного борта. На каждой смуглотелый гребец быстро работал одним двухлопастным веслом.
– Гавайцы! – сказал командир и мечтательно добавил: – Девочки их хорошие..
Гребцы, поравнявшись с клипером, уменьшившим паруса, поднимали над головой связки фруктов, дичи, что-то приветственно кричали, размахивали руками. Командир сказал:
– Мне часто приходится бывать здесь. И, знаете, гавайцев становится все меньше. Мрут, как мухи! Раньше нас встречали целые флотилии, а теперь… – Он махнул рукой и отдал приказ старшему офицеру еще уменьшить парусность. Мягкий влажный ветер гнал судно к самому живописному острову Гавайского архипелага.
– Жаль! – проговорил Джиллард. – Это, кажется, красивые люди.
– Да, жаль, – подтвердил командир.
Клипер входил в бухту. Гонолулу утопал в зелени пальм, среди которых белели здания, Джиллард проверил, в кармане ли паспорт и виза. Заметив это, командир улыбнулся:
– Спрячьте бумаги. Они не нужны.
– Но здесь же королевство! – напомнил Джиллард.
– Достаточно того, что вы – американец!
Клипер замедлил ход: матросы быстро убирали последнее паруса, и скоро судно замерло на рейде, окруженное десятком каноэ. Но Джиллард уже не обращал на гавайцев внимания. Увидев недалеко от клипера несколько китобойных судов под норвежскими и голландскими флагами, он вспомнил о цели своего приезда, и его охватила озабоченность: как-то удастся выполнить поручение Дайльтона? Сделать то, что еще никому не удавалось?
Джиллард остановился в лучшем отеле города «Голубой кит». Построенный в 1846 году, в период расцвета мировой столицы китобойного промысла, отель поражал своей тяжелой роскошью. Но стоило присмотреться, как можно было убедиться в безвкусице его строителей, стремившихся, очевидно, лишь поразить посетителей блеском позолоты, вызвать у них сравнения с королевскими дворцами.
В отеле было малолюдно, тихо и мрачно. Проходя мимо больших, побуревших от грязи мраморных колонн, темной, давно не чищенной бронзы, по вытертым пыльным коврам, Джиллард почувствовал себя так, словно он оказался на сцене театра, где давно прошел спектакль, а забытая декорация осталась, покрывается пылью. Ему понравилось это сравнение. Оно было совсем неплохим.
…В 1789 году американские китобои, бороздившие моря в поисках новых китовых стад, обнаружили в северных водах Тихого океана большое количество гренландских китов. Эта весть быстро разнеслась по земному шару, и в Берингово и в Охотское моря устремились сотни китобоев всех стран. На их пути лежали Гавайские острова, которые до сих пор служили в основном стоянкой судам американских купцов, ведущих большую торговлю с Китаем пушниной, а также сандаловым деревом, что добывалось на островах.
Рощи сандалового дерева вскоре были вырублены почти полностью, и интерес к Гавайям, как раз к началу широкого китобойного промысла на севере Тихого океана, стал несколько падать.
В 1819 году у острова Оаху бросило якорь первое американское китобойное судно. Удобная стоянка, изобилие продуктов, лучший в мире ровный климат привлекали сюда охотников за китами из многих стран не только для пополнения запасов продовольствия и отдыха, но и для совершения торговых сделок.
Гавайи становятся крупнейшей китобойной базой в мире. В 1846 году здесь проводили межсезонный период команды шестисот китобойных судов. Коммерсанты, представители торговых компаний скупали у охотников китовый ус и жир. Объем торговли вырастал с каждым годом. Уже в 1854 году китобоями здесь было продано пятнадцать миллионов литров жира, шедшего в то время в основном на освещение, и два миллиона фунтов китового уса.
В Гонолулу заходит все больше судов. Открывались конторы, строились пристани и склады, среди тропической растительности как грибы вырастали виллы, дворцы китобойных королей, открывались один шикарнее другого рестораны и отели.
Город с его великолепными пляжами был заполнен китобоями, спускавшими свои заработки в кутежах.
Но скоро промысел стал приходить в упадок из-за быстрого истребления китов и спада спроса на китовый жир. Его все больше заменял керосин, который поставлялся возникшей и развивавшейся нефтяной промышленностью. Все меньше китобойных судов заходило в бухту Китовую. Пустели отели и рестораны.
…При мысли о Совете Лиги Джиллард, гордившийся всегда своим хладнокровием, почувствовал, как в нем закипает ярость. Вот уже третий месяц он находится здесь, а дело не подвинулось вперед ни на ярд. Члены Совета Лиги оказались на редкость упрямыми, несговорчивыми людьми. У каждого из них Джиллард побывал уже много раз. Но ни один не шел на его уговоры, хотя Уильям прозрачно давал понять, что, при согласии поддерживать все просьбы Дайльтона, их счета в банке пополняются солидной суммой, и это будет повторяться… Особенно был упрям англичанин Артур Стейкс.
Джиллард, только что получивший от Дайльтона письмо с категорическим приказом «ускорить переговоры о согласованной деятельности с Советом Лиги гарпунеров, приняв для этого все (это слово было трижды подчеркнуто) меры», решил зайти еще раз к Стейксу.
Англичанин, самый молодой из членов Совета, жил в номере, выходившем окнами в сторону бухты. Из окон удобно было наблюдать входившие и выбиравшие якорь суда. Артур Стейкс, в прошлом гарпунер и капитан, сейчас довольно полный пятидесятилетний человек, с темными длинными бакенбардами на широком лице, сидел за письменным столом и писал.
При виде Джилларда он неторопливым жестом отодвинул лист бумаги. В его серых глазах мелькнула насмешка:
– О, мистер Джиллард! С какими новостями?
Стейкс встретил его как старого знакомого, но Джиллард готов был поклясться, что англичанин над ним издевается.
– Новостей нет, – качнул головой Уильям и небрежно добавил: – Я с первым судном ухожу в Штаты.
– Значит, будем прощаться! – чуть улыбнулся Стейкс. – Я огорчен нашим расставаньем!
– Так ли? – в свою очередь улыбнулся Джиллард. – Да, будем прощаться, и перед тем, как мы пожмем руки, я хочу спросить вас в последний раз: может ли компания Дайльтона рассчитывать на вашу поддержку?
Стейкс, не приглашая Джилларда присесть, выслушал его внимательно и встал. Голос его прозвучал холодно и жестко:
– Нет! Я вам уже говорил, что Совет Лиги никому не оказывает предпочтения. Я очень сожалею, – тут в словах Стейкса прозвучала издевка, – что не могу оказать помощь мистеру Дайльтону.
Джилларду не оставалось ничего другого, как распрощаться. В этот день ему особенно не везло. Другой член Совета Лиги – норвежец Харольд Хальверсен, верзила на две головы выше Уильяма, вытащил из зубов трубку и зычным голосом пробурчал:
– Какого дьявола вы крутитесь вокруг Совета? Если хотите что-то от нас получить, приходите на Совет, а в одиночку мы не обсуждаем никаких вопросов.
Его обрамленное короткой рыжеватой бородкой лицо с медным отливом стало багровым. Старый гарпунер по привычке разразился руганью и снова принялся за трубку.
К голландцу Герсту и председателю Совета Лиги норвежцу Карлсену советник Дайльтона не пошел. Он направился к маленькой вилле норвежца Яльмара Рюда, который любезнее других относился к Джилларду. К тому же, как узнал Уильям, Рюд очень недолюбливал Карлсена и считал, что тот не по праву занимает председательское место, забрав себе почет и, конечно, лишнюю пару тысяч долларов в год.
На этом и решил сыграть Джиллард. Рюда он застал в саду, в шезлонге, под тенью пальм. Яльмар, в противоположность Хальверсену, был сух, мал ростом и почти бесцветен лицом. Его плохо подстриженная борода была совершенно седая, а редкие волосы едва прикрывали лысеющую макушку. Рюд сладко спал, сложив руки на животе. В Яльмаре трудно было признать бывшего гарпунера, который прославился тем, что убил кашалота, прозванного китобоями «Новозеландский Том».
Услышав шаги Джилларда, гарпунер открыл глаза и, живо взмахнув рукой, быстро и звонко проговорил:
– Эх, разбудили меня, когда я целился в «Новозеландского Тома». Знаете ли, как это трудно было?
Джиллард и не пытался остановить Рюда. Он уже не раз слышал от него эту историю, но старик точно забывал, что уже рассказывал ее, и при каждой встрече повторял.
«Том» был огромный кит, который всегда бросался на лодки китобоев и разбивал их. Спина его была густо утыкана гарпунами, но ни один из них не причинил ему серьезного вреда. После того, как «Том» потопил девять шлюпок китобоев, пытавшихся атаковать его одновременно, охотники отказались от дальнейшего его преследования. О «Новозеландском Томе» складывались легенды и песни. И вот Рюд все-таки загарпунил его. Быть может, это и сыграло, роль при его выборе в члены Совета Лиги.
– Вы действительно лучший гарпунер мира, – льстиво сказал Джиллард, воспользовавшись первой же паузой. – Карлсен обогнал вас только по числу китов.
– Карлсен! – крикнул Рюд, злобно сверкнув глазами. – Этот проныра скоро на дно отправится. Туда ему и дорога. Я бы сегодня сам его в парусину зашил и мешок с углем к ногам привязал бы!
– Что, он так плох? – насторожился Джиллард. Он догадывался, что Карлсен держал весь Совет в руках и члены Совета его побаивались. В случае смерти Карлсена председателем должен был стать Рюд, как наиболее почетный и известный.
– Здесь у него скрипит! – Рюд ударил себя в грудь, против сердца. – Да и пора ему…
– Послушайте, Яльмар, – вкрадчиво и в то же время фамильярно сказал Джиллард и ближе подошел к гарпунеру. – У меня есть отличное лекарство. Если оно не поможет Карлсену, то я буду первый, кто с радостью поздравит вас уже как достойного председателя Совета Лиги.
Рюд пристально посмотрел в глаза Джилларда, и его лицо покрылось красными пятнами. Наступила тишина. Советник Дайльтона со страхом ждал, что скажет Рюд. В эту секунду решалось все.
Яльмар отвел глаза и негромко сказал: – Я пришлю к вам слугу Карлсена. Это японец, Кисуке Хоаси. Можете ему передать лекарство.
Они хорошо поняли друг друга. Поболтав еще немного о каких-то пустяках, Джиллард, как бы между прочим, проговорил:
– Вы, кажется, намереваетесь купить, как я слышал, шхуну?
– Да. Брату. – Рюд теребил пальцами бороду. – Он недавно из Тёнсберга пришел.
Джиллард насторожился. В Тёнсберге живет капитан – китобой Свен Фойн, который изобрел какую-то гарпунную пушку. О ней нужно узнать все и раздобыть ее чертежи. Этого требует Дайльтон. Друзья, которым писал Джиллард, до сих пор ничего утешительного не ответили. Уильям осторожно спросил:
– Ваш соотечественник, капитан Фойн, кажется, создал новое оружие охоты на китов?
– Пока оно еще не готово. Но Свен – мой старый приятель, и я первый установлю его пушку у себя на шхуне. – Рюд оживился и по привычке громко и быстро заговорил: – Вы знаете, что значит эта пушка Свена? Мы сможем гарпунить китов не со шлюпок, а прямо с бака шхуны и бить всяких китов. Гладких мы здорово повыбили, а полосатики, как только их загарпунишь, тонут. Пушка Фойна позволит добывать их, как гладких. Вот тогда снова зашумит наш Гонолулу! Стада полосатиков еще не тронуты!
Джиллард слушал внимательно, стараясь запомнить все. Рюд говорил, блестя глазами:
– На шхуне я установлю паровую машину, и она станет быстроходнее всех.
– Но это же дорого обойдется! – напомнил Джиллард. – Впрочем, если желаете, я могу вам предоставить необходимую сумму.
Рюд второй раз за время их разговора пристально, не мигая, посмотрел в глаза советника Дайльтона, о чем-то сосредоточенно думая. Потом он рывком протянул Джилларду руку:
– Вы очень поможете моему брату!
Рюд был жаден на деньги. Пожимая его маленькую, сухую, но еще крепкую руку, Джиллард про себя сказал: «…Деньги ты получишь тогда, когда станешь председателем Совета Лиги и она будет нашей…»
2
Бот «Компас» пришвартовался к пирсу в Гонолулу на рассвете. Окончен долгий рейс, пройден путь, по которому не раз хаживали русские купцы, доставляя из Аляски на Гавайские острова сосну в обмен на соль, сахар, кофе, патоку.
Лигов в волнении ходил по палубе, посматривая на берег. Вот он и на Гавайских островах, о которых столько слышал, но где еще не бывал ни разу. Странно и неожиданно иногда складывается у человека судьба. Разве думал он, Лигов, так скоро оказаться здесь, в мировой столице китобоев? Что его здесь ждет? Как сложатся дела?
Выскользнувшее из голубых объятий моря солнце залило берег ослепительным светом. Ярко зеленела растительность. Воздух быстро нагревался.
К боту подошла лодка. В ней было четверо: двое в набедренных повязках сидели на веслах, двое в белых костюмах с золотыми погончиками офицеров поднялись по парадному трапу на бот. Это были представители власти, рослые гавайцы со спокойными, немного скуластыми лицами и чуть широким носом. Их темные глаза смотрели внимательно. Офицеры держались подчеркнуто сдержанно, пока капитан бота не сообщил, что они находятся на русском судне.
Приветливая улыбка осветила лица. Сверкая белоснежными зубами, гавайцы дружелюбно заговорили о том, что рады приходу русских, или, как они выразились, «далеких братьев». Лигов не понял, почему их так называют гавайцы, но расспрашивать не стал.
На палубу поднялся Алексей. Щурясь от солнца, он с восхищением воскликнул:
– Какая красота!
Он подошел к гавайцам. Те же приветливые лица, добрые пожелания успешных дел.
Громкий протяжный зевок, заставил всех обернуться.
На палубе, потягиваясь, стоял Пуэйль в помятой несвежей рубашке, грязноватых панталонах, с небритым лицом. Под глазами набухли мешки. Испанец равнодушно скользнул взглядом по бухте, берегу и, снова зевая, проговорил:
– А, Гонолулу! Вот где можно славно выпить!
Лигов почувствовал себя неловко перед гавайцами. Они смотрели на Фердинандо с недоумением: он так резко отличался от всех остальных, находящихся здесь, что казался пятном грязи на фоне сверкающего утра, чистой, недавно выдраенной палубы.
Гавайцы, став вновь сдержанными, быстро закончили все формальности и, готовясь сойти в свою шлюпку, сказали Лигову:
– Алоха!
Голоса их звучали певуче.
– Алоха! – ответил за китобоев капитан бота, который уже бывал на Гавайях. Когда шлюпка отошла от бота, Лигов спросил капитана:
– Что значит слово «алоха»?
– Гавайское приветствие, обозначающее в то же время и выражение дружбы, любви и пожелание всякого благополучия.
– Алоха! – проговорил Лигов, стараясь, чтобы и у негр это слово прозвучало так же приятно, благозвучно.
– Эх, черт возьми! – громко выругался Пуэйль. – Надо было с этими скуластыми на берег съехать.
– Для вас шлюпка готова, – сухо сказал капитан бота.
Пуэйль обещал быть к вечеру с добрыми вестями.
Лигов и Алексей отправились в город позднее. Весь день они бродили по его улицам – аллеям с многочисленными фруктовыми и мелочными лавчонками и крупными, солидных фирм, магазинами. Кокосовые пальмы своими широкими листьями отбрасывали приятную тень. Пышно росли высокие древовидные папоротники с ажурными листьями. Воздух был напоен ароматом цветов, которые буйно росли всюду и, казалось, пытались обогнать друг друга в красоте, богатстве красок и разнообразии благоухания.
На улицах – пестрый поток людей: полуодетые темнокожие гавайцы с приветливо поблескивающими глазами на широкоскулых, но правильных черт, лицах; гаваянки, с природным кокетством обернувшиеся в куски ярких легких тканей; китайцы в синих куртках, узких штанах и черных матерчатых туфлях на толстой подошве шли бесшумно, точно плыли, а лица были замкнутые, бесстрастные, словно они думали о чем-то далеком, нездешнем; звонко стучали гэта [4]4
Гэта – национальная обувь в виде деревянной подошвы на двух поперечных подставочках с ремешком, в который продевают пальцы.
[Закрыть]японцы, похожие в своих кимоно на гигантских бабочек; мелькали черные лица негров, тонкие профили индусов… Заметно выделялись европейцы – моряки и китобои – англичане, испанцы, французы и других национальностей. Частенько встречались пьяные. Многоголосый говор на десятках языков сливался в странную мешанину, которая, однако, была понятна всем.
Город жил шумной, большой жизнью. Настроение Лигова испортилось.
– Каждый день приходят сюда корабли с трюмами, полными жира и уса, – сказал он Северову. – Нет только наших, русских. А могли быть.
– Будут, верю, что будут, – пытался ободрить друга Алексей.
Лигов и Алексей чувствовали себя одинокими. Усталые, они вернулись на бот еще до захода солнца. Вахтенный доложил, что их ждут. Алексей воскликнул:
– Кажется, этот проходимец Пуэйль действительно окажет нам помощь!
Но Северов ошибся. У капитана бота сидел незнакомый китобоям пожилой человек с темным от загара лицом и светлыми льняными волосами. Кое-где в них едва заметно поблескивала седина. Голубые глаза на простом широком лице смотрели приветливо.
– Ольхов, – с волжским акцентом назвал себя человек, оказавшийся бывшим торговым представителем Российско-Американской компании в Гонолулу.
Китобои обрадовались встрече с русским человеком в этом далеком от родины краю, а его волжский говор звучал для них как самая приятная музыка.
– Капитан бота сообщил мне о цели вашего приезда, – сказал Ольхов. – И я буду рад помочь соотечественникам в их предприятии.
– Фердинандо Пуэйль имеет с нами договоренность, – сказал Лигов.
– Неоднократно слышал о нем. – Ольхов постучал пальцами по столу, не скрывая своего неодобрения. – Но он не имеет здесь солидной репутации. Приобрести шхуну будет очень трудно, хорошую, конечно, шхуну.
– Почему же?! – с тревогой спросил Алексей.
– Заметно оживление китобойного промысла. Ходят какие-то смутные слухи о новом гарпуне. – Ольхов говорил спокойно, ясно произнося каждое слово. – К тому же новая американская компания Дайльтона все больше оказывает здесь влияние на все китобойные дела.
– Компания Дайльтона? – переспросил Лигов.
– Да, – кивнул Ольхов и улыбнулся. – Пусть это вас особенно не тревожит. Мы сможем для вас кое-что сделать. Я слышал, что, кроме китобойного снаряжения, вам нужен еще и гарпунер.
– Очень, – только и смог выговорить Лигов, проникаясь симпатией к этому волжанину, так не похожему на своего растерянного коллегу из Ново-Архангельска.
– Завтра к концу дня жду вас у себя. – Ольхов поднялся, опираясь на трость. Он слегка прихрамывал.
Все вышли на палубу. Над судном лежала тихая тропическая ночь. В черном бархатном небе звезды казались особенно яркими. Они отражались в такой же темной, как небо, воде Жемчужной бухты. С берега, усыпанного огнями, доносилась музыка. Издалека чувствовался аромат нагретых за день солнцем растений и цветов.
Было очень тихо… Лишь изредка всхлипывала вода у борта «Компаса». Покачивались в темноте судовые огни кораблей, стоявших на рейде.
Шлюпка с Ольховым, отойдя от бота, растаяла в темноте. Только вода у весел и за кормой шлюпки вспыхивала бесчисленными голубоватыми огоньками.
…Ольхов оказался прав. Явившийся утром Пуэйль, со следами ночной попойки на лице, часто облизывая пересыхающие губы, хвастливо сообщил:
– Я вам достал шхуну, капитан Удача. Шхуна достойна вас.
– Так едемте ее смотреть, – нетерпеливо сказал Алексей.
– Прежде освежим глотку! – Пуэйль направился в каюту. Вернулся он с посоловевшими глазами и нетвердо спустился в шлюпку. Матросы дружно налегли на весла, и шлюпка быстро помчалась по нежно-голубой бухте в дальний ее угол. Пуэйль всю дорогу без умолку болтал о том, каких трудностей ему стоило заполучить шхуну для русских китобоев. Лигов не слушал его, рассматривая китобойные суда, мимо которых они проходили. Большинство были американские, несколько норвежских и голландских. «Будут ли когда-нибудь стоять здесь и русские китобои?» – подумал капитан и не ответил на свой вопрос, отвлеченный словами Пуэйля:
– Здесь никто не хочет верить, что есть русские китобои с хорошим запасом уса.
– Кто не верит? – с досадой на Пуэйля спросил Лигов. Рано еще, чтобы о них знали. Надо было предупредить испанца, чтобы молчал. Впрочем, Фердинанде все равно бы разболтал.
– Да все! С кем бы я ни говорил, – продолжал Пуэйль. – Но, между прочим, допытывались, в каком районе вы бьете китов.
– В море! – резко сказал Алексей, с еще большей неприязнью относившийся к испанцу. – Вы не в свое дело нос не суйте!
Лицо Пуэйля вспыхнуло, но он сдержался и, угрожающе взглянув на Северова, дал знак гребцам поднять весла. Шлюпка приближалась к стоявшему на приколе судну. Лигов и Алексей с недоумением на него смотрели. Неужели эту старую изношенную шхуну и имел в виду Пуэйль?
Перед ними было китобойное судно, когда-то хорошее, видно, построенное умелым мастером, но сейчас это была развалина. Давно с ее бортов сошла краска. Зияло несколько трещин и пробоин. Обменявшись взглядом, Алексей и Лигов молча, с тяжелым сердцем поднялись по штормтрапу на покатую палубу. Судно стояло с большим креном на правый борт.
Пуэйль попытался развеять тягостное впечатление, которое произвело на китобоев судно, но они, не слушая его, прошли по ветхой, рассохшейся палубе, заглянули в полураскрытый трюм, где поблескивала вода, поднялись по полусгнившим ступенькам трапа на мостик.
Лигов был мрачен. Радостное ожидание сменилось горечью и яростью. Неужели Пуэйль мог хоть на секунду допустить, что эта рухлядь, развалина, которой даже самый отличный ремонт не поможет, будет пригодна для китобойства? Да первый же кашалот пустит ее ко дну, если она не развалится при самом малом шторме.
– Хлам это, а не судно, – проговорил Алексей. Капитан сердито спросил Пуэйля:
– Другую шхуну сможете нам найти?
Испанец нервно облизнул губы. О, если бы Лигов знал, каких трудов стоило ему разыскать эту шхуну. О лучшей даже и думать не стоило. Дайльтон, будь он проклят, и здесь уже хозяйничает.
– Значит, не сможете, – глядя на молчавшего испанца, ответил на свой вопрос Лигов. – Спускайся в шлюпку, – сказал он, обращаясь к Алексею.
Пуэйль двинулся за ним следом, но его удержал Лигов:
– Подождите…
Когда Северов скрылся за бортом, Лигов резко сказал: – Вы обманули нас, Фердинандо. Вы сами не знали, найдете ли здесь шхуну и французов, о которых вы говорили. Их нет!.. Это сплошная ложь.
У Пуэйля испуганно забегали глазки. Лигов усмехнулся:
– Не бойтесь! Я бить вас не собираюсь, но предупреждаю: больше нам не встречайтесь! За своего товарища ручаться не могу. Оставайтесь здесь.
Лигов шагнул к борту. Пуэйль бросился за ним.
– Как же я останусь здесь? – Он взглядом измерил расстояние, отделявшее шхуну от берега. – Я плавать не могу, и кто меня снимет?
– Те, с кем вы хотели сбыть мне это судно, – отрезал Лигов и, перекинув ногу через фальшборт, начал спускаться в шлюпку. Пуэйль заметался по палубе шхуны. Когда шлюпка отошла, он перебежал на бак и, размахивая руками, проклинал русских, угрожая им самой страшной местью.
– Хорошо, что ты отправил меня первого, – отворачиваясь от шхуны, глухо сказал Северов капитану. – Иначе бы Пуэйль не кричал сейчас.
Лицо Алексея потемнело от гнева и обиды. Глаза горели таким огнем, что Лигов, положив свою ладонь, на сжатый кулак друга, улыбнулся:
– Для китобоя прежде всего – выдержка! А Пуэйля мы достаточно наказали!
…Вечером китобои сидели на веранде небольшого, расположенного в глубине сада домика и, прихлебывая прохладное вино, слушали Ольхова.
– Я предвидел, что с Пуэйлем у вас произойдет нечто подобное. Он уже неспособен сделать что-нибудь честное, и боюсь, что ваша оригинальная с ним расправа не перевоспитает его. – Ольхов раскатисто засмеялся, потом перешел на деловой тон: – На ваш китовый ус уже есть покупатель. Цена – четыре доллара фунт.
– Это больше, чем мы надеялись, – проговорил Алексей.
– Лишних денег никогда не бывает, – сказал Ольхов. – А расходы у вас предстоят большие. Небольшая, но крепкая и быстроходная шхуна, которую я вам хочу предложить, с двумя вельботами и снаряжением будет стоить тридцать пять тысяч долларов.
– Как, есть шхуна? – Оба китобоя наклонились в сторону Ольхова. – Где?
– На днях она будет в Гонолулу, – сказал Ольхов, и в его голосе прозвучала грусть, – Шхуна нашего представительства. Мы здесь, на островах, вели торговлю с гавайцами. Теперь она нам больше не понадобится. Капитан бота «Компас» привез приказ компании: ликвидировать здесь все дело, все имущество. Странное, господа, решение, очень странное.
Он задумался. Китобои смотрели в темноту сада, где реяли светлячки. Значит, теперь у них будет судно! После неудачи с Пуэйлем едва верилось. На веранду бесшумно вошел слуга и что-то по-гавайски сказал Ольхову. Тот ответил и обратился к китобоям:
– Сейчас войдет ваш будущий гарпунер, если вы, конечно, его возьмете.
– Вы, господин Ольхов, добрый волшебник, – засмеялся Лигов. – Столько сделать для нас за один вечер!
– Этот гарпунер – русский человек, – с улыбкой добавил Ольхов.
– Русский?! – с удивлением, в один голос, спросили китобои.
– Русских на островах довольно много, – сказал Ольхов. – Я вам потом как-нибудь расскажу о них. Это Рогов, с китобойного судна «Азия».
– Из команды, взбунтовавшейся в 1854 году? – проговорил Лигов.
– Да, – спокойно подтвердил Ольхов. – Я рекомендую его вам. Я хорошо знаю эту историю…
…В 1854 году китобойное судно «Азия», принадлежащее Русско-Финляндской китобойной компании, охотилось на китов в Индийском океане. Капитан судна, его помощники, боцман были немцы. Они так жестоко обращались с командой – били и плохо кормили китобоев, – что несколько человек скончалось. Команда взбунтовалась и, выбросив за борт капитана с его помощниками, привела «Азию» на Гавайи, покинула судно и ушла в горы. В России было объявлено, что императорский суд приговорил всех членов команды к смертной казни. Но вот более десяти лет о них ничего не было известно, и об этой истории стали забывать…
– Рогов был на «Азии» вторым гарпунером и единственным русским членом Совета Лиги… – продолжал свой рассказ Ольхов. – Гавайцы, узнав, что китобои – русские, приютили многих в далекой деревушке среди джунглей. Матросы обзавелись семьями. Я обнаружил их во время одного из путешествий по острову. Рогов работает у меня в представительстве. Иностранные китобои приглашали его гарпунером на свои суда через Совет Лиги гарпунеров, но он всегда отказывался, сказав мне как-то, что если ему придется когда-нибудь бить китов, то только на русском судне. Вот такой случай и предоставляется.
Лигов и Алексей с любопытством смотрели на дверь. Она открылась, и «на освещенную веранду вошел крепко сложенный человек с густой шевелюрой. Шагал он твердо. Ольхов познакомил китобоев. Рогов опустился в плетеное кресло, и теперь. Лигов и его друг могли рассмотреть черты его лица с едва уловимым монгольским разлетом бровей и широким подбородком.
Рогов волновался, но умело владел собой. Лигов спросил его:
– Вы пошли бы к нам гарпунером?
– Если о моем прошлом, кроме вас, никто не будет знать… – Голос у Рогова стал напряженным.
– Мы его тоже не будем знать, – заверил гарпунера Лигов. – А как же быть с вашей семьей?
– На следующий год я могу ее взять с собой в Россию, если мы не будем приходить сюда для продажи ворвани и уса.
– Тогда готовьтесь к выходу с нами. – Лигов протянул руку гарпунеру, и они обменялись крепким рукопожатием.
Джиллард, самодовольно улыбаясь, ходил по своему номеру, потирая руки. Карлсен, как и следовало ожидать, скончался от болезни сердца, а на его место, место председателя Совета Лиги гарпунеров, избран Яльмар Рюд. Будет с чем Джилларду вернуться к Дайльтону.
Советник остановился против зеркала и с удовольствием посмотрел на свое отражение. С остальными членами Совета, за исключением англичанина, будет значительно проще. Завтра Рюд у себя на вилле устраивает небольшой банкет по случаю своего избрания. К этому празднику он получил от компании Дайльтона приличный подарок – сумма в пятьдесят тысяч долларов была перечислена брату Яльмара.
– Теперь вы будете отличным клерком, Рюд, – негромко проговорил Джиллард и остановился, пораженный мелькнувшей мыслью.
Он проверил ее и второй раз в это утро самодовольно улыбнулся. Да, он так и сделает.
Через час Джиллард был в банке; а еще через полчаса на счет членов Совета Лиги голландца Герста и норвежца Хальверсена были занесены крупные суммы от компании Дайльтона.
Джиллард действовал наверняка. Эти люди могли не взять денег, когда им предлагали, но вернуть, отказаться от денег, когда они уже законно их собственные, едва ли смогут. На следующий день Джиллард приехал к Рюду пораньше. Они еще не виделись с того дня, когда говорили о болезни Карлсена. Яльмар ходил торжествующий, следя за приготовлениями к банкету. По вилле бегала прислуга.
Увидев Джилларда, норвежец с гордостью сказал:
– Вот вы и можете меня поздравить.
Они встретились глазами, и на лице старика проступили пятна. Джиллард с самой любезной улыбкой выразил свою радость по поводу справедливого решения Совета Лиги, избравшего Яльмара своим председателем:
– Теперь Совет будет еще авторитетнее, – закончил свой панегирик Джиллард.
– Хватит вам, Уильям, – грубовато оборвал Рюд, перед глазами которого стоял отравленный Карлсен. – Нам надо поговорить о делах.
По дороге в кабинет Рюда советник Дайльтона спросил:
– Шхуна, которую собирается купить ваш брат, не подорожала?
– Пока еще нет! – резко ответил Яльмар, захлопывая за собой дверь кабинета, и, понижая голос, спросил: – Сегодня у меня уже были Герст и Хальверсен. Поодиночке были. Здорово вы нас купили! Впрочем, за Карлсеном стояли норвежские компании, как за Стейксом – английские. Но не в этом дело. Денег вы им много перевели?
– Разве они не сказали? – с нарочитой наивностью спросил Джиллард.
– Сам сатана у них не узнает! Но по тому, как они со мной говорили, я понял, что и они теперь у вас на гарпуне. Что вы от нас хотите?
