Текст книги "Трагедия капитана Лигова"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 43 страниц)
…И вот сейчас Владислав Станиславович говорил о том же, но в более мягких выражениях.
– Вы поймите, Георгий Георгиевич, как благотворно на всем отзовется ваше согласие доверить мне сбыт добычи вашего промысла. Прекратятся слухи, разговоры. Дружба, и семейная и деловая, соединит наши семьи. Вы же любите Тамару!
Ясинский расчувствовался. Он торопливо достал платок и прижал его к глазам. Владислав Станиславович так увлекся, что не заметил, как сурово смотрит на него Клементьев. Северов, вначале слушавший с презрением, затем стал зорко следить за капитаном, опасаясь, как бы тому не изменила выдержка. Георгий Георгиевич едва сдерживал себя, чтобы не схватить Ясинского за шиворот. Когда Ясинский умолк и занялся своим платком, он медленно поднялся, сам себе приказывая быть спокойным, и глухо сказал:
– Вы пришли сюда для того, чтобы предложить мне свою дочь в обмен на китовое сырье?
– Вы не поняли… – Ясинский пытался спрятать платок, но никак не находил кармана. – Вы…
Он вскочил с кресла, в замешательстве подыскивая слова. Клементьев движением руки остановил его:
– Вы сказали все. Вы торгуете своей дочерью… Я люблю Тамару, она моя жена, и никому, слышите, никому не позволю ее оскорблять.
У Клементьева так вспыхнули глаза, что Северов подошел к столу. Клементьев продолжал говорить коммерсанту:
– Так слушайте, господин Ясинский. Вы хотите войти в наше предприятие. Но нам Олег Николаевич завещал. – Георгий Георгиевич чуть помедлил, вспомнил посмертное письмо Лигова, – никогда не вступать в компанию с Ясинским. Он лакей американцев. Не так ли, Алексей Иванович?
Коммерсант совсем растерялся. Северов произнес только одно слово:
– Так!
– Но поймите, господа, – почти взмолился Ясинский, протянув к Клементьеву руки.
– Я понял вас еще тогда, когда вы отказали мне в руке вашей дочери.
– Нет, нет… – Ясинский уже сделал шаг к столу, точно хотел заставить капитана замолчать, но тот коротко бросил:
– Вон!
– Что? Что? – растерянно переспросил Ясинский.
– Вон из моего дома! – едва сдерживая себя, громко крикнул Клементьев.
– Вам лучше уйти, – спокойно сказал Северов коммерсанту. – Идите…
Ясинский только сейчас понял, что его выгоняют. Он хотел что-то сказать, но дрожащие губы его не слушались. Владислав Станиславович беспомощно взмахнул рукой и выбежал из кабинета. Он не заметил, что у двери, ведущей из гостиной, стояла бледная Тамара. Прижав руки к губам, она едва сдерживалась, чтобы не закричать. Она плакала.
Ясинский скрылся в прихожей. Тамара сделала движение избежать за ним, но остановилась и ушла в спальню. Она не слышала, как к ней вошел муж. Тамара почувствовала его ласковые руки на своих плечах и услышала голос:
– Не надо плакать… успокойся…
– Ты… ты… выгнал моего отца, – проговорила сквозь слезы Тамара. – Как ты мог?!
Клементьев не знал, что ответить. Он пытался объяснить, что он защищал ее, ее честь, потому что он любит ее, а Ясинский торговал ею. Да, да, торговал! Тамара повернула к нему заплаканное лицо и крикнула:
– Он же мой отец! Почему ты ненавидишь его? Ты мог бы с ним не ссориться! Ты, ты эгоист. Ты не думаешь обо мне!..
И она снова уткнулась в подушку. Георгий Георгиевич был в недоумении. Он покачал головой и осторожно вышел из спальни.
Северов был по-прежнему в кабинете. Клементьев рассказал ему о происшедшем. Алексей Иванович долго молчал, покуривая сигару. Клементьев нетерпеливо спросил:
– Ну, что молчишь? Что мне делать?
– Тамару осуждать нельзя, – мягко проговорил Северов. – Она тяжело переживает свое положение. Да и ты был груб с Ясинским.
– Что же, он благодарности заслуживает? – вспыхнул капитан.
– Тебе изменила выдержка. – Северов, положил сигару в пепельницу и подошел к Клементьеву, который барабанил пальцами по оконному стеклу. – Послушай, Георгий, поспеши узаконить ваш брак.
– Да… – Георгии Георгиевич глубоко вздохнул и прислушался. В кабинет доносился плач Тамары. У Клементьева закололо сердце. Северов легонько толкнул его в плечо:
– Пойди… успокой…
Клементьев вышел из кабинета.
…Выбежав из дома китобоев в незастегнутой шубе, Ясинский, что-то бормоча и спотыкаясь, забрался в санки и, забыв накрыть ноги оленьим пологом, сидел молча. Кучер ждал приказания ехать, но Ясинский, уставившись взглядом в серо-коричневый мех полога, беззвучно шевелил губами. Кучер, поерзав на сиденье, обернулся:
– Ехать, что ли, барин? – А, что? – Ясинский непонимающим взглядом уставился на бородатое лицо кучера и пытался вспомнить, где он его видел. Потом зло крикнул:
– Чего стоишь? Трогай домой! Застоявшийся рысак, вырубая подковами плотные лепешки снега, которые со стуком ударялись о передок саней, рванулся и стремительно помчал под гору.
…Джиллард, заложив руки за спину, нервно мерил шагами свой гостиничный номер. Он был в бешенстве, но старался призвать на помощь свою дипломатическую выдержку. Ясинский сидел в кресле, наклонившись вперед, опустив голову на руки. На обнаженной голове рассыпались редкие волосы. Джиллард брезгливо поморщился.
– Да сядьте вы прямо, – сказал он с досадой. – Вы все испортили! Как же можно было вести деловой разговор в присутствии постороннего?
– Этот Северов… – попытался объяснить Ясинский.
– Северова я достаточно знаю. – Советник остановился перед Ясинским. – Но как глупо потерять такой козырь, как ваша дочь! Этот капитан выскользнул у нас из рук, как угорь.
– Что я мог поделать? – Ясинский ждал, что ему посоветует Джиллард. Но тот молчал и думал о том, как рассказать о происшедшем Дайльтону. Провал миссии Джилларда вызовет бешенство Дайльтона, но всю ярость его нужно направить против Ясинского. О, тут сыграет свою роль дочь коммерсанта. В то же время и Хоаси будет доволен – Клементьеву никто не помешал.
Джиллард даже потер руки. Как все отлично складывается. Теперь будет нетрудно заставить Ясинского приобрести для Хоаси акции китобойных компаний.
Расчет его оказался правильным. Ясинский, обескураженный своей неудачей, согласился без особого колебания стать посредником между Хоаси и европейскими китобойными компаниями.
Как этому отнесется Дайльтон – Ясинский не спрашивал. Он сразу же решил: «Скажу, что Джиллард заставил», – и вспомнил все случаи, когда был свидетелем торговых отношений Джилларда с японцами. Конечно, Дайльтон этого не знает. «Надо будет все записать», – сказал себе Ясинский.
– Вы слышите меня? – Громкий окрик советника вывел Ясинского из задумчивости. Он поднял голову и посмотрел на Джилларда.
Советник был в лиловом бархатном халате. Засунув руки глубоко в карманы и оттягивая их кулаками, Джиллард раздраженно говорил:
– Второй раз обращаюсь к вам, а вы словно в прострации. – Извините, задумался… О дочери, – солгал Ясинский.
– Не принимайте близко к сердцу. – Советник пристально смотрел на коммерсанта. Что-то ему не нравилось в его тоне. – Ваша дочь – это ахиллесова пята капитана Клементьева, и в эту пяту мы сумеем пустить стрелу. – Он расхохотался, довольный своей фразой, и вновь перешел на деловой тон: – Мистер Дайльтон недоволен тем, что вы очень мало даете нам леса и пушнины…
«О, боже! – вздохнул Ясинский. – И тут я должен оправдываться». Владислав Станиславович утратил ту обычную самоуверенность, которая так много раз выручала его, помогала в делах. «Деньги к деньгам, беда к беде», – подумал он и почти виновато взглянул в глаза Джилларда. Их надменность вызывала в Ясинском ненависть. Хотелось плюнуть, ударить по этим точно резиновым щекам. Но он торопливо, боясь, что Джиллард прервет его, не станет слушать, подробно пересказал свою беседу с Терновым.
«Тернов, Тернов, – повторял про себя Джиллард, – где же я слышал эту фамилию?» Советник видел, что Ясинский говорит, правду. Однако резко сказал:
– Вы плохо стали выполнять свои обязательства, мистер Ясинский, и наша компания вами очень недовольна.
– Я постараюсь в будущем году… – начал заверять Ясинский. Джиллард не слушал его:
– Господин Мораев был о вас высокого мнения и мы тоже. Но сейчас… – Он глубже втиснул кулаки в карманы халата, послышался треск рвущихся ниток. – Вы должны восстановить свою репутацию делового человека.
Джиллард стоял, широко расставив ноги, чуть нагнув вперед голову.
– Я сочувствую вашему семейному горю и неудаче в торговле, но в коммерции это неизбежно, – советник снисходительно улыбнулся. – Я навещу вас в ближайшие дни. Мне надо подумать над отказом капитана Клементьева.
– Милости прошу. Я к вашим услугам, – поднялся Ясинский, понимая, что Джиллард прощается с ним. – Я был бы счастлив, если бы вы остановились у меня. Весь мой дом и семья к вашим услугам.
Ясинский буквально умолял Джилларда переехать к нему, но советник вежливо отклонил приглашение. Ему предстоят многие встречи, и он не намерен, чтобы о них знали. Гостиница «Бристоль» была для этого очень удобна.
Оставшись один, Джиллард нахмурил брови, потер переносицу, что-то вспоминая. Ах да… Этот Тернов, доверенный Ясинского.
Джиллард зашагал по номеру. Толстый пыльный ковер скрадывал шаги. «Тернов, Тернов», – повторял Джиллард. Да где же он слышал эту фамилию? Советник не имел привычки вслух высказывать свои мысли. Еще на дипломатической службе он убедился, что и стены имеют уши. Но сейчас Джиллард нарушил свое правило. Он остановился и вполголоса произнес:
– Тернов!
Маленькие глазки довольно заблестели. Уильям Джиллард улыбнулся и похвалил себя за хорошую память: «Терно-ф-ф», – сказал Стардсон, когда вернулся этой осенью от берегов Сибири. Докладывая Дайльтону о том, как шел промысел у Шантар и торговля с туземцами, он неожиданно сообщил:
– Я вошел в компанию с русскими!
– Что? – заорал Дайльтон, и крылья его длинного носа гневно дрогнули. – Ты посмел…
– Да, хозяин, – кивнул Стардсон, и его лицо с обрезанным кончиком носа и рваным шрамом от левого глаза до мочки» правого уха побагровело от едва сдерживаемого смеха.
– Ну, выкладывай! – потребовал Дайльтон, с подозрением следя за капитаном шхуны «Блэк стар».
– Есть, сэр! – Стардсон отрицательно покачал головой, когда президент компании пододвинул ящик с сигарами. Доставая из кармана свою трубку и ловко набивая ее одной рукой, заговорил: – Отстаивался я в бухте Черных скал. Не знаю, как там у русских она на картах названа, а мы прозвали ее так за две высокие черные скалы, что стоят у самого входа.
– Где эта бухта? – Дайльтон кивнул на карту, висевшую на стене.
Стардсон подошел к ней и, проведя пальцем по побережью Охотского моря, остановил его чуть южнее Гижиги:
– Вот здесь. Был хороший солнечный день…
…Стардсон, жадно, затягиваясь из трубки, нервно ходил по палубе. «Блэк стар» стояла на якоре в центре бухты. Спокойную гладь воды изредка рябил порыв ветра с моря, и тогда мелкие волны искрились миллионами блесток. По палубе бродили матросы. У каждого за поясом торчали пистолет и нож. К фальшбортам были прислонены заряженные ружья. Около двух пушек сидели комендоры. На шхуне было тихо и тревожно. Наблюдатель не спускался с фок-мачты.
Матросы всматривались в берег бухты. На западной его стороне виднелись юрты. Над ними поднимались столбики дыма. По берегу бродили туземцы, их дети. Все было так близко и в то же время недостижимо. Нет-нет да кто-нибудь из моряков крикнет Стардсону:
– Спустить вельбот, капитан?
– Подожди, ребята. – Стардсон черенком трубки показывал на мачты. – На рею торопитесь сушиться?
Моряки невесело отшучивались и с опаской посматривали на выход из бухты. Вчера «Блэк стар» шла на всех парусах к Шантарам, чтобы соединиться с китобойными судами и взять курс на Сан-Франциско. Встречаться один на один с русским военным судном никто из браконьеров не отваживался.
Вот почему вчера, как только марсовый доложил, что на горизонте появился русский военный клипер, Стардсон немедленно ввел «Блэк стар» в ближнюю бухту и бросил якорь, решив отстояться. Среди команды прошел ропот недовольства. Моряки, оправившись от первого испуга, увидели, что Стардсон допустил ошибку, да и он сам понимал, что загнал шхуну в ловушку. Если с русского судна заметили «Блэк стар», их возьмут голыми руками.
– Спокойно, парни! – выслушав матросов, сурово сказал Стардсон и попробовал, легко ли вытаскивается из-за пояса пистолет. Это было предупреждение без слов. Матросы знали, что капитан бьет без промаха и не любит особенно крикливых.
На палубе стало тихо. Стардсон, улыбнулся: – Вот так-то лучше! А теперь слушайте! Удрать от клипера мы бы не смогли. У него ход лучше. Экипаж военный, пушек больше. Через час после встречи мы бы все кормили крабов. Сейчас мы держим под прицелом вход в бухту. Русским в руки не дадимся. Или высадимся на берег и пешком доберемся до Тугурской губы. Там наши суда.
– Бросить «Блэк стар»? – послышался чей-то удивленный возглас.
И опять заволновалась толпа матросов. Стардсон посмотрел на злые, растерянные лица. Он знал, что их волновало. Трюм шхуны был полон пушнины, китового уса. «Дурачье», – с презрением подумал Стардсон и громко сказал:
– Своя шкура дороже, чем снятая с соболя. Так ведь? Потерпите, ребята. В этой бухте Черных скал нас еще ждет удача.
– Да, капитан. – Моряки повеселели.
Им уже не казались такими мрачными черные скалы у входа и высокие базальтовые берега, которые на западе переходили в низменность, поросшую редким лесом. Там раскинулось стойбище тунгусов. Низкорослые, в меховых одеждах люди толпились у самой воды, размахивали руками, приглашая к себе моряков, и недоумевали, почему те не сходят на берег. – Если завтра клипер не покажется, – сказал Стардсон, – повеселимся среди этих дикарей.
В тревожном ожидании прошли остаток дня, ночь и следующее утро. Теперь можно было успокоиться, и Стардсон решил после полудня сойти на берег. Вдруг марсовый закричал:
– На траверзе бухты купец! Флаг русский!
Моряки замерли. У каждого невольно рука потянулась к пистолету. Стардсон усмехнулся:
– С купцом подружимся! Но следите за мной! – Русская шхуна, – докладывал марсовый. – Идет в галфинде [35]35
Галфинд – направление ветра перпендикулярно курсу судна.
[Закрыть], курс – наша бухта!
Стардсон приказал быть всем наготове, но тут же предупредил:
– Кто сделает выстрел без моего разрешения, тот будет иметь дело со мной. Повешу за ноги на рее!
Русская шхуна, вошла в бухту. Стардсон не мог не отметить, как умело провел ее в узком проходе капитан, как быстро убираются паруса. Он навел подзорную трубу на мостик и увидел высокого человека с острой бородкой и подкрученными усами. Из-под сдвинутой на затылок шапки выступал крутой лоб.
Человек командовал уборкой парусов и, казалось, не замечал присутствия «Блэк стар». Только когда был отдан якорь, капитан внимательно осмотрел американское судно и громко выругался:
– Черт возьми! Да это же… Вон и название – «Блэк стар»! Федор Тернов был изумлен. Вот так встреча! «Петр Великий», китобойное судно, на котором он с Лиговым ходил в Индийский океан, шхуна, купленная американцами! Взволнованного Тернова потянуло побывать на шхуне, вновь пройти по ее палубе.
– Шлюпку на воду! – приказал он и, войдя в каюту, положил в карман пистолет, взглянул в иллюминатор на «Блэк стар». «Что здесь делают американцы? Торгуют с тунгусами? Впрочем, сейчас все узнаю».
Тернов вернулся на палубу и спустился в шлюпку. Два десятка добрых ударов четверки гребцов – и шлюпка оказалась у борта «Блэк стар». Тернову был сброшен штормтрап, и он быстро и ловко по нему взобрался.
«Смелый», – отметил Стардсон, видя, как Тернов остановил матросов, собравшихся подниматься следом за ним. Тернов перебрался через пленшир и протянул Стардсону руку:
– Капитан Тернов. С кем имею честь встретиться?
– Капитан Стардсон. – Американцу было приятно, что русский легко и свободно говорит по-английски.
Оба моряка оглядывали друг друга. Тернов знал, с кем он встретился, но не подал и вида. Быстро окинув взглядом палубу, пушки, вооруженных матросов, с усмешкой сказал:
– Вы здесь как в осажденной крепости.
Стардсона передернуло, в словах русского он уловил насмешку и подозрительно подумал: «Может быть, его подослал русский клипер?» Но сказал как можно беспечнее:
– Так спокойнее, мистер Терно-ф-ф! – и осторожно разведал: – В море слишком часто встречаются военные корабли. А их капитаны любопытны. Очень интересуются нашими трюмами.
– Я рад, что встретил вас. – Тернов взглядом искал на мачте флаг, но его нигде не было. И этот взгляд не ускользнул от Стардсона. Он уже начинал злиться. Спокойствие Тернова выводило его из себя. Капитан «Блэк-стар» не знал, как поступить. На выручку пришел Тернов:
– У меня есть время…
– Стакан рому? – понял его Стардсон и повел в свою каюту. Когда они подняли стаканы и сделали по глотку, Федор Иоаннович прямо сказал:
– Вы рисковали, капитан, зайдя в эту бухту.
Стардсон молча признал свою оплошность, ожидая, что скажет Тернов дальше. Тот еще сделал глоток и похвалил:
– Отличный ром.
– Настоящий ямайский. – Стардсон щелкнул по толстой плоской бутылке с яркой зеленой наклейкой, на которой золотистым пятном выделялась фигурка полуобнаженной ямайской девушки. – Успокаивает нервы!
– Клипер ушел, – сообщил Тернов. – Можете выбираться. Стардсон присматривался к Тернову, и в нем шевельнулось что-то вроде уважения. Смельчак этот русский. Шхуна его меньше «Блэк стар», вооружения нет. Можно проверить ее трюмы.
Тернов заметил, что Стардсон держит в кармане левую руку, и кивнул на нее:
– Болит?
– Кисть акула откусила! – криво улыбнулся Стардсон. Каждый раз при вопросе о левой руке в памяти всплывал бой с «Марией». Он подумал о Тернове: «Бесцеремонный». И это ему тоже нравилось. Стардсон спросил:
– Долго будете здесь стоять?
– Хочу тунгусов осчастливить, – засмеялся Тернов и подкрутил усы. – Они ждут меня.
– У меня есть лишний чай, мука, спирт, – сказал Стардсон.
– Возьму в компанию, – кивнул Тернов и неожиданно спросил: – Китовый ус нужен?
– Сколько и почем? – не удивился Стардсон.
– Сорок пудов по тридцать долларов. – Тернов осматривал каюту Стардсона.
Видно, ее владелец не особенно заботился о чистоте. В каюте стоял кисловатый запах плохо выделанных шкур. Очевидно, капитан наиболее дорогие меха хранил в каюте.
– По двадцать, – предложил Стардсон.
– Двадцать пять, – поднял стакан Тернов. Стардсон в ответ поднял свой, прикидывая, сколько он заработает.
– Согласен!
– С тунгусами торгуем в компании, – предложил Тернов. – О'кэй!
Капитаны допили стаканы и поднялись. Тернов сказал Стардсону:
– У вас есть русский флаг? Американец отрицательно покачал головой.
– Сейчас пришлю. – Федор Иоаннович улыбнулся Стардсону: – Поднимите немедленно. Если войдет клипер – вы зафрахтованы мной. Да и тунгусы доверчивее будут. Звезды и полосы они хорошо знают!
Вечером на берегу пылали костры. В котлах варилась оленина, а пьяные тунгусы кричали, пели, танцевали. Лица их были дики и бессмысленны. Стардсон и Тернов сидели на корме вельбота и смотрели, что делается на берегу. Около двух бочек со спиртом стояли матросы «Аргуса» и угощали тунгусов. Тут же рядом валялось несколько пьяных.
– Чем вы поите их? – поинтересовался Стардсон. Когда американцы выгрузили на берег бочку со спиртом, Тернов приказал половину отлить в порожнюю, потом обе долил доверху водой и высыпал в каждую по полведра коричнево-серого порошка.
– Сибирским ромом, – засмеялся Тернов. – Но вам не советую его пробовать. Только их медные желудки, – он махнул в сторону туземцев, – выдерживают эту адскую смесь.
– А как же наша торговля? – поинтересовался Стардсон. – Подождем, пока покупатели утихнут. – Тернов покручивал усы. Он держался, как хозяин этих мест, который хочет доставить приятное гостю. – Они скоро станут сговорчивее…
К полуночи шум на берегу утих. Тернов и Стардсон неторопливо ходили по стойбищу, где уже хозяйничали матросы с обеих шхун. Они обыскивали каждую юрту. Собирая пушнину, матросы выбрасывали из люлек младенцев, раздевали пьяных тунгусов и все свозили на шхуны.
Тернов увидел, что два американца, покачиваясь, бродили между юрт и что-то бессвязно бормотали.
– Эти уже хватили вашего сибирского рома, – смеялся над своими матросами Стардсон.
– Я же предупреждал, что европейцу он опасен, – серьезно сказал Тернов.
– Пусть отведают. В аду легче будет на сковородке жариться, – смеялся Стардсон.
Тернов, не сказав ни слова, вернулся к бочкам и опрокинул их. Остатки жидкости быстро впитал песок.
– Напрасно, – пожалел Стардсон. – Отдали бы матросам.
Его прервал дикий вой. Один из пьяных американских матросов кричал с пеной на губах. Потом стал рвать на себе одежду и бросаться на товарищей, стараясь укусить их. Другой все подскакивал на месте, потом закрутился, как волчок, и с хохотом, от которого у многих зашевелились волосы, убежал в темноту. Товарищи бросились его догонять, но он исчез в ночи. Тогда матросы связали воющего американца и отвезли его на судно.
Когда на шхуны были погружены туши забитых оленей, Стардсон выдал матросам ром. Пировали тут же, у костров, оттащив в сторону спящих тунгусов.
…Утром Тернов перевез на «Блэк стар» китовый ус, принадлежавший Ясинскому, и предложил проводить американца до нейтральных вод. Стардсон попросил сопровождать его до Шантарских островов.
Когда шхуны выходили из бухты Черных скал, над ней стояла тишина. Только печально кричали чайки, да среди трупов отравленных тунгусов с плачем бродили дети и старики.
Умер в мучениях и американский матрос. Его выбросили за борт. Второго матроса не нашли.
У Шантарских островов, на виду американских судов, охотившихся на китов, Тернов и Стардсон расстались довольные друг другом…
– Мне нравится этот Тернов, – воскликнул Дайльтон, выслушав рассказ Стардсона. – Он деловой человек! А мне такие нужны. Учитесь, Уильям, находить людей, – обернулся президент компании к своему советнику и снова заговорил со Стардсоном: – Ус хороший?
– Первый сорт.
– Беру у вас по два с половиной доллара, – сказал Дайльтон.
Стардсон не скрывал своей радости. Он получал хорошую прибыль.
– В каком порту этот Тернов стоит? – продолжал расспросы президент компании.
Стардсон пожал плечами: – Пытался узнать, но Тернов не говорил. Условились, что следующим летом встретимся у Шантарских островов.
– Тернов, Тернов, – Дайльтон пожал плечами. – Нет, такого не знаю. А вы, Уильям?
Джиллард покачал головой. Дайльтон проговорил:
– Может, это ловушка? Пойдете к Шантарским островам, и русские там возьмут всех на буксир?
Дайльтон зорко смотрел на Стардсона. Тот вздрогнул: – Нет! Он же отправил к праотцам целое стойбище туземцев. За это… – Капитан покрутил головой. – Он там с одной тунгуской такое сотворил…
«Так вот кто этот Тернов», – удовлетворенно произнес про себя Джиллард.
3
После завтрака Настя вывела мальчиков на прогулку. Выйдя на крыльцо, девушка зажмурилась от яркого утреннего солнца. Ослепительно сверкал снег. Воздух пьянил. «Боже, как хорошо!» – прошептала Настя и загрустила. Она вспомнила далекую родную деревню. Как весело там бывало зимой! Катание на санках с крутого берега речки, игры в снежки…
– Пойдем, Настя, пойдем, – звал ее Геннадий и тянул за пальто.
Анастасия не слышала мальчика. Она думала о том, что уже никогда не увидит ни родного села, ни своих родителей. На а ресницах заблестели слезы. Она вскинула голову и сбежала с крыльца:
– Ребятки, за мной! Кто меня поймает?
– Я, я! – закричал Геннадий и бросился за Настей, но Ваня опередил его и уже был около девушки, когда она увернулась от него и, захватив пригоршню снега, бросила в Ваню. Серебристая пыль засверкала в солнечном воздухе.
– И я тебя! – крикнул задорно Ваня и, сделав снежок, метнул в Настю, но промахнулся.
Настя весело рассмеялась. Забылось грустное настроение. Она с увлечением играла в снежки. Лицо ее раскраснелось, в глазах появились веселые огоньки.
Бегая друг за другом, проваливаясь в снег, девушка и ее маленькие друзья так заливались смехом, что его услышали в доме. Клементьев оторвался от карты, которую рассматривал с Северовым, и подошел к окну:
– Ишь, как заливаются!
– Скоро и у тебя свой соловей появится, – засмеялся Северов.
– Тревожусь за Тамару. – На лице Клементьева, отразилось беспокойство. – Очень переживает разрыв с родителями и свое положение.
– В глазах общества она же преступница, – сказал Северов, и его черные глаза сверкнули. – Общество! Сколько грязи, фальши, подлости прячется за этим словом. Эх, да что говорить! А что ваши отношения чище многих освященных церковью, обществу до этого нет дела. Главное – соблюдай условности, и тебе будет прощаться любая подлость!
– Не суди так резко, – примиряюще заметил Клементьев, – с условностями мы должны считаться. Скорее, скорее в Корею! – Он сжал руку в кулак, ударил по подоконнику. – Тамара должна быть счастлива, спокойна, это так нужно, особенно сейчас.
Моряки замолчали. Северов вновь склонился над картой. Скоро Клементьев выйдет на промысел, и сейчас очень важно уточнить маршрут. Клементьев, покуривая, смотрел в окно:
– Милая эта Настя!
Девушка, с серебристой изморозью на выбившихся из-под шерстяного платка волосах, смеялась от всей души над Ваней, который никак не мог выбраться из сугроба. Белые, ровные зубы Насти словно спорили со снегом в чистоте, а глаза, так и брызгали искрами. Нельзя назвать Настю красивой, но молодость, здоровье, а сейчас и увлечение игрой делали ее привлекательной, и Клементьев залюбовался…
– Смотри, попадет тебе от Мэйла, – пошутил Северов. – Кажется, он неравнодушен к Анастасии.
– Что ты говоришь? – обернулся Клементьев. – Вот неожиданность! А впрочем, я рад за Мэйла. Давно пора ему семью завести. А как она относится к этому? – Клементьев взглянул в окно на Настю и воскликнул: – Что такое?
Настя вскинула руку со снежком, чтобы метнуть его в Геннадия, но вдруг пальцы ее разжались, снежный ком выпал из рук, ударился о плечо и рассыпался по черному сукну. Тихо вскрикнув: «Господи!», девушка взбежала на крыльцо, чуть не упав, и с силой, так, что отдалось во всем доме, хлопнув дверью, убежала в кухню.
– Настя, ну куда ты убегаешь? – закричал ей вслед Геннадий, но тут брат тронул его за плечо:
– Гена, кто это?
У калитки стояли Адель Павловна и полицейский. Увидел их и Клементьев.
– Что это за гости? Что за дама?
– Впервые вижу, – пожал плечами подошедший Северов. – Однако надо их встретить.
Он вышел из кабинета.
– Полицейский, зачем он здесь? – подумал вслух Георгий Георгиевич и вспомнил, как, испугавшись, убежала Настя. Его появление очевидно, было связано с ней.
Клементьев одернул китель и вошел в гостиную как раз в тот момент, когда Северов вводил туда Адель Павловну и полицейского.
– Это к тебе, Георгий Георгиевич, – сказал Северов. – Мадам Загорская пришла по поводу Насти.
– Я вас слушаю. – Клементьев пригласил даму снять зимнее пальто с большим боа, присесть, но она сухо отказалась:
– Я всего на минуту.
Клементьев рассматривал худое лицо женщины, покрытое слоем пудры. Глаза и брови густо подведены. Взгляд Загорской жесткий, вызывающий. Клементьев почувствовал раздражение, но подавил его. Адель Павловна заговорила с достоинством, деловито, тоном, не допускающим возражений:
– Я узнала, что в вашем доме проживает девица Анастасия Сухоедова.
– Да. – Клементьев заметил, что губы у дамы, где не было краски, синие. – По какому поводу…
– Уж позвольте мне высказаться, – повысила голос дама. – По какому праву прячете у себя эту… – Адель Павловна сделала паузу, подыскивая слово, – бессовестную тварь?!
– В чем вина девушки? – спросил капитан и увидел, что на голоса вышла Тамара. При виде молодой женщины Адель Павловна презрительно поморщилась. Клементьева, охватил гнев, но внешне он остался спокойным.
– Я владелица заведения при гостинице «Бристоль». – Загорская, прищурившись, взглянула на Северова и Клементьева. – Надеюсь, вы бывали моими гостями.
Кровь хлынула к лицу капитана, а Тамара судорожно стиснула руки у груди, прижалась к стене, с трудом удерживая слезы. Клементьев шагнул к Загорской, но Северов предупредил друга:
– Мы слышали о вашем публичном доме, мадам, но его посетителями никогда не были!
– Так что ж вам надо? – глухо спросил Клементьев.
– Девицу, что вы прячете, я спасла от голода. Я ее кормила, одела, а она, обворовав меня, убежала…
– От порока, – перебил Северов.
– Девица должна вернуться. – Загорская требовательно посмотрела на полицейского.
Тот кашлянул в руку и проговорил:
– Так точно. Мне приказано вернуть девицу.
– Сколько вы израсходовали на девушку? – не слушая полицейского, спросил Клементьев.
– М-м… – замялась Адель Павловна. – Много…
– Ну все же? – настаивал Клементьев.
– Пятьсот рублей, – быстро ответила дама.
– Хорошо. Я сейчас отдам вам пятьсот рублей. – Клементьев круто повернулся и шагнул к двери кабинета.
– Подожди, Георгий Георгиевич, – остановил его Северов и подошел к Загорской. Глядя на нее в упор, он проговорил: – Вы, торговка живым товаром, сейчас же убирайтесь!
– Да как вы смеете? – закричала Загорская. – Ваш дом не лучше, а хуже моего. Весь город говорит о разврате в этих стенах. Бедный господин Ясинский…
Северов почти, вытолкал Адель Павловну в прихожую и, распахнув дверь во двор, глухо сказал:
– Сами выйдете, мадам, или я…
– Господа, – спешил в прихожую полицейский. – Нельзя же так…
– Уходите и вы! – крикнул, дрожа от ярости, Северов.
– Есть! – машинально ответил полицейский и вышел из прихожей. Навстречу бежали братья. Ваня кричал:
– Папа, где же Настя?
С улицы доносились крики Загорской.
Северов увел детей в их комнату. Клементьев подошел к Тамаре, по-прежнему стоявшей у стены.
– Ты слышал, что сказала эта ужасная женщина… – Губы у молодой женщины задрожали, показались слезы. Она прижалась к груди мужа. Клементьев успокаивал жену, как мог:
– Скоро все будет хорошо. Скоро…
…А в кухне Настя, опомнившись от первого испуга, следила в окно, как от дома по тротуару уходила Загорская. Она что-то кричала, размахивала руками, а полицейский робко шел рядом. Потом, очевидно, сообразив, что встречные прохожие могут, подумать, что она арестована, Адель Павловна, отослав от себя полицейского, пошла одна.
Настя поняла, что Клементьев, Северов, Тамара – все заступились за нее, не вернули ее в ужасный дом. Благодарность наполнила сердце девушки. Она вновь заплакала, но уже слезами, которые облегчали душу.
Настя почувствовала, как на ее плечо легка широкая, горячая ладонь. Рука была, как щит, которым загораживали ее от Загорской, от несчастий, и Настя, понимая, что у нее есть друзья, заплакала еще сильнее.
– Не надо… Настья… Настья, – раздался около самого ее уха голос Мэйла. – Настья… Настья…
Горячее дыхание Джо обжигало щеку. Девушка забыла о своем недавнем страхе и ужасе, о своих слезах, которые быстро высохли на рдеющих щеках. Настя слушала Джо взволнованная и счастливая. Как приятно чувствовать его руки на своих плечах. Они такие ласковые и успокаивающие, а в голосе Мэйла столько новых ноток, заставляющих радостно замирать сердце. Настя уже готова была обернуться к Джо и сказать ему что-то нежное, но вдруг представила себя со стороны – она была почти в объятиях негра.
