Текст книги "Трагедия капитана Лигова"
Автор книги: Анатолий Вахов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 43 страниц)
«Мария» чутко слушалась руля. Более ходкая, чем «Аляска», она стала уходить от нее, и Лигов приказал убрать часть парусов. Киты – эти огромные, еще малопуганые животные – спокойно проплывали мимо судов, ныряли, лежали, отдыхая и пуская фонтаны.
Моряки, вполголоса переговариваясь, поглядывали на море. Оно было в султанах фонтанов. Суслин волновался; несмотря на прохладный день, он скинул бушлат, остался в одной фуфайке. Его рука крепко сжимала ручку заряженной пушки. Из ее ствола торчал гарпун, хищно ощетинившись четырьмя лапами. Суслин ждал, когда Лигов выберет кита и подведет шхуну к животному как можно ближе.
«Аляска» отстала и вскоре исчезла из виду. Белов, начал охоту с вельботов.
Ветер не менялся, точно стараясь помочь китобоям. Но, как ни быстро матросы выполняли команды Лигова, то уменьшая, то увеличивая парусность, шхуна лавировала с недостаточной ловкостью. И прежде чем «Мария» успела подойти к намеченному капитаном киту, животное, до того спокойно лежавшее, начинало горбиться и уходило в глубину почти у самого форштевня, а Суслин, уже целившийся в кита, в сердцах скрипел зубами и шептал ругательства.
Вот и сейчас – кит находился прямо по носу шхуны. Перед судном шумно взлетел могучий фонтан, обдав китобоев дождем мельчайших брызг и резким неприятным запахом. Фонтан опал, но через несколько минут поднялся второй, третий.
Суслин, видевший часть спины и голову кита, машинально насчитал шесть фонтанов и стал старательно целиться, прищурив левый глаз. У комендора сейчас было такое чувство, точно он участвовал в сражении, которое надо обязательно выиграть, а этот выигрыш всецело зависит от его выстрела. Тихо, совсем тихо было на судне. Все следили за Суслиным. Ему передалось напряжение, охватившее моряков. Шхуна приближалась к киту. Суслин незаметно для себя шептал:
– Ближе, ближе… Лигов, не отрывая взгляда от кита, сказал Алексею:
– Это финвал…
– Ну что же он не стреляет! – нетерпеливо, громким шепотом произнес Северов.
– Рано. Надо подойти как можно ближе, – успокоил его Лигов. – Еще немного выдержки.
И в этот момент из воды показалась почти вся блестевшая спина финвал а с малым плавником, а за нею и хвостовой стебель, и кит стал уходить в воду.
– Эх! – выдохнул кто-то с разочарованием и, не удержавшись, выругался.
Суслин растерянно оглянулся на мостик. Лигов крикнул:
– Спокойно! Кит сейчас вынырнет. Ходов, на фок-мачту! Олег Николаевич хорошо знал повадки финвалов и отдал приказ убрать часть парусов. Шхуна пошла медленнее. Северов зашагал по мостику.
– Это же не охота, а игра в кошки и мышки. Киты словно издеваются над нами!
– Не горячись. – Лигов в подзорную трубу осматривал море. – Киты, от нас не уйдут!
Боцман привычно ловко взобрался по вантам в бочку, укрепленную на фок-мачте. Отсюда было хорошо видно море. Ходов внимательно осматривал водную равнину. Его наметанный глаз сразу отличил гребни волн от бурунов, поднятых китами. Но все животные находились далеко. Пока к ним подойдешь, они скроются под водой. Надо было найти кита поближе. Боцман обернулся, посмотрел за корму шхуны и чертыхнулся. С высоты он увидел, как из глубины к поверхности поднимался ушедший от них финвал. Вначале едва заметное черное продолговатое пятно быстро увеличивалось, принимая очертания кита.
Ходов прикинул, есть ли смысл гнаться за ним, придется поворачивать шхуну, а на это уйдет много времени, и кит снова может исчезнуть. «Нет, это не наш кит», – решил он про себя.
Боцман снова стал скользить взглядом по морю. Томительно долго тянулись минуты. Лигов часто поглядывал на бочку, но Ходов молчал. На шхуне было по-прежнему тихо. Только ветер гудел в снастях и шумели волны.
– Фонтаны на северо-востоке! – раздался голос Ходова. Лигов посмотрел в трубу и воскликнул:
– Вот и наши киты!
Он передал Алексею трубу, а сам начал командовать. В трети мили от шхуны появились фонтаны. То ли это всплыл первый кит, то ли был другой, Лигов не знал, но по вышине и звуку фонтана он безошибочно определил, что кит будет долго находиться на поверхности.
Едва опал первый очень высокий фонтан, как до шхуны донесся глухой шипящий звук.
– Пыхтят киты-то! – крикнул с палубы Ходов, уже помогавший матросам ставить новые паруса.
За первым фонтаном поднялся второй, третий. «Мария», быстро набравшая скорость, летела к животным. Китов еще не было видно. Они шли в воде недалеко от поверхности.
Шхуна нагоняла фонтаны. «Сейчас киты должны всплыть», – думал Лигов. Он крикнул гарпунеру:
– Суслин, гляди в оба! Киты сейчас будут перед тобой.
– Есть смотреть в оба! – повторил команду гарпунер. Но и на этот раз не повезло китобоям; Животные всплыли и вдруг, резко повернув против ветра, стали уходить от шхуны. Преследовать их «Мария» не могла, и Лигов отказался от этих китов.
Только на седьмой час поисков шхуна оказалась в каких-то двадцати шагах от кита, плававшего одиночкой. Лигов, впрочем как и Ходов, был убежден, что это тот самый кит, который оказался у них за кормой.
Суслин не стал ждать ни команды Лигова, ни того момента, когда судно подойдет ближе. Он прицелился, как ему казалось, в упор в желтоватую массу. Выстрел, которого так долго все ожидали, прозвучал для моряков неожиданно, заставил вздрогнуть. Гул прокатился над морем. К нему присоединился свист. Это гарпун разрезал воздух и, разматывая за собой линь, впился в спину кита. Суслин, в лицо которому ударил острый запах сгоревшего пороха, увидел, как от гарпуна, почти целиком ушедшего в тушу, лучами растрескалась кожа.
Кит судорожно дернулся и моментально исчез в воде. Он, очевидно, уходил на большую глубину, так как линь стремительно бежал через блоки из трюма, хотя его придерживали сильные тормоза в виде огромных пружин-амортизаторов, прикрепленных к килю судна.
Лигов на глаз прикинул, что кит выбрал уже почти полторы тысячи футов линя, когда его бег замедлился и почти остановился. Тем временем матросы уже успели убрать все паруса, и шхуна шла только по инерции да от силы ветра, действовавшего на корпус.
– Кровавый фонтан! – раздался крик Ходова. – Загарпунили кита!
Лигов подумал, что рана киту нанесена серьезная и надо быть готовым к вываживанию животного. Линь то провисал, то натягивался, дергался. Вот кит с шумом всплыл и понесся в сторону, буксируя за собой шхуну. Скорость нарастала. Кит плыл и плыл, то уходя в воду, то всплывая. Шхуна послушно шла за ним. Линь был так натянут, что Лигов боялся за его крепость. Манильский трос, из которого был сделан линь, выдерживал большую нагрузку, но резкий рывок кита мог порвать его…
Первые минуты восторга от удачного выстрела Суслина прошли, сменились постепенно нараставшей тревогой. Как долго их будет таскать по морю финвал, не налетит ли шхуна на какой-нибудь риф?
Но другая опасность поджидала китобоев. Финвал после четырехчасовой гонки, потеряв много крови и обессилев, ушел в глубину. Шхуна же продолжала лететь по инерции. Лигов подбежал к штурвальному и, отстранив его, сам встал за колесо, крепко сжал руками. Не спуская глаз с линя, он быстро закрутил колесо. Моряки, удивленные поступком капитана, не понимали, в чем дело. Только Ходов тревожно посматривал то на море, то на Лигова.
Он знал, что Олег Николаевич пытается предупредить возможную опасность. Много погибло в подобных случаях китобоев;
Когда раненый кит уходил в глубину, суда подходили к месту его погружения в момент всплытия. И нередко киты с невероятной силой били в дно корабля или всплывали рядом, поднимаясь над водой больше чем на половину туши, и падали на судно, топя его со всем экипажем.
Сейчас Лигов отводил шхуну от возможной встречи с финвалом. Расчет его был правильный. Шхуна ушла в сторону от места погружения кита. Финвал вылетел из воды, грузно шлепнулся, подняв брызги и волны, и затих. Лигов отдал приказ выбрать линь. Матросы стали к шпилю, который Лигов приспособил для выборки линя. Половина его была уже извлечена из воды, как кит, очевидно в предсмертных судорогах, забил хвостом по воде и устремился к шхуне. Он не видел ее, но лежал к ней головой. И прежде чем китобои могли что-нибудь предпринять, финвал оказался у шхуны и, как таран, ударил ей в борт.
Послышался треск дерева. Шхуна качнулась, некоторые моряки попадали с ног, покатились к борту. Послышались испуганные крики.
– Ходов! Осмотреть трюм! – приказал Лигов.
Суслин, вновь зарядивший пушку, пытался прицелиться в кита, но не успел. Ошеломленный ударом о судно, кит прошел вдоль него и вдруг, высоко вскинув хвост, ударил по носу, выломал кусок фальшборта и наконец остановился перед судном.
Суслин выстрелил второй раз с очень близкого расстояния, и этот выстрел был смертелен. Кит забился и начал переворачиваться вверх брюхом. Оно было белое, со множеством складок, похожих на полосы.
– Выбирай линь! Выбирай быстрее, – командовал Лигов. Вернулся Ходов и доложил, что повреждение от удара кита незначительное.
Полосатик стал медленно тонуть и остановился на глубине оставшейся длины линя. Моряки продолжали выбирать линь, и скоро туша показалась на поверхности. Ее пришвартовали к судну, и «Мария», подняв паруса, взяла курс на бухту Счастливой Надежды.
Лигов с тревогой спустился в трюм и внимательно осмотрел борт, в который головой ударил финвал. Построенная хорошими корабельщиками, шхуна выдержала серьезное испытание. Треснул только один шпангоут, да несколько разошлась обшивка, и образовалась небольшая течь. Лигов прикинул, что ремонт потребует немного времени, и ободренный вернулся на мостик.
На море было пасмурно, но Лигов не замечал хмурого дня. По его лицу пробежала улыбка, а глаза гордо смотрели вперед. Капитан был доволен сегодняшним успехом.
3
На следующий день после охоты Мария пригласила мужа в лазарет.
– Негр пришел в себя. У него очень испуганный вид. Он не может, наверное, понять, как очутился у нас.
– Как он себя чувствует? – поинтересовался Олег Николаевич. – Беседа с ним не повредит ему?
– Нет, – Мария говорила убежденно, – неизвестность больше всего его угнетает. Он чем-то очень напуган, все время со страхом озирается. Ты должен рассеять его страхи, убедить, что он находится среди хороших людей.
– Идем! – Лигов пригласил с собою Алексея. Когда они вошли в лазарет, негр рывком, насколько хватило сил, сел на постели, весь как-то сжался, точно ожидая удара. В больших темных глазах его был страшный испуг. Худое лицо подергивалось, как у человека, очень много пережившего. Увидев вошедшую следом за моряками Марию, негр не сводил с нее глаз, точно искал у молодой женщины защиты. Мария подошла к нему и ласково, успокаивающе сказала:
– Не волнуйся. Все будет хорошо. Здесь тебе никто не причинит горя.
Негр схватил ее руку и, крепко сжав, быстро заговорил по-английски:
– Где я?.. Кто эти люди?
– Успокойтесь, – сказал Лигов и присел рядом с постелью негра. – Мы ваши друзья.
Негр уставился на него, боясь, что ослышался и ему только показалось, что говорят на понятном для него языке.
– Да, – продолжал Лигов, – Мы ваши друзья. Мы подобрали вас в море. Вы были один в шлюпке. Мы не знаем, кто вы, с какого судна и что с вами произошло, как вас зовут.
– О! – только и смог выговорить негр и, закрыв лицо руками, застонал.
Мария подала ему воды. Он с жадностью схватил кружку и крупными глотками выпил ее. Алексей сказал: – Вы находитесь у русских моряков.
– Вы меня не отдадите назад? – с большой тревогой, глядя в глаза Лигову, спросил негр.
– Куда, кому? – удивился капитан. – Мы же о вас ничего не знаем. Когда вы поправитесь, поступите по своему усмотрению.
По лицу негра было видно, что он не может поверить в правдивость слов Лигова. Тогда Олег Николаевич встал и дружелюбно улыбнулся:
– Подумайте над тем, что мы вам сказали.
– Нет, нет, не надо уходить, мистеры! – быстро заговорил негр, испугавшись, что они уйдут, и протянул к ним руки. Лигов заметил, что пальцы и ладони спасенного были в мозолях. – Садитесь я вас умоляю. Слушайте, я ничего не скрою. Я все скажу, я знаю, что вы не обидите бедного негра. – Человек говорил торопливо, отрывисто. – Зовут меня Джордж, Джордж Мэйл. Я был матросом и резчиком жира на китобойном судне «Генерал Грант»…
…Джордж Мэйл несколько дней бродил по Сан-Франциско в поисках постоянного места работы. Он недавно, при первой представившейся возможности, ушел с полей Кентукки, чтобы больше туда никогда не возвращаться. Многочисленные шрамы на спине от кнута надсмотрщика слишком хорошо напоминали о годах рабства. И сейчас Мэйл был согласен на любую работу, на полуголодное существование, лишь бы быть свободным. Свобода! Какое счастье чувствовать ее, владеть ею, не жить в постоянном страхе, в ожидании обжигающего удара кнута, жить и поступать так, как ему вздумается.
Джордж еще никогда не ходил так прямо, так неторопливо, как сейчас. Он улыбался своим думам и ощущениям, шагая по пристани порта, куда забрел в надежде заработать несколько центов на разгрузке судов. Мэйл не знал, что вот уже несколько минут за ним следят двое белых.
– Черт возьми, – проговорил Хоган, указывая своему боцману на негра. – Такого гиганта вижу впервые.
– Этих черномазых с юга набежало много, – сплюнул табачную слюну боцман. – Среди них настоящие орангутанги попадаются.
– Такие нам и нужны. У нас не хватает матросов и резчиков, – продолжал Хоган. – Попробуйте-ка завербовать этого верзилу. Он, кажется, не особенно занят.
– Похоже на то. – Боцман опытным взглядом окинул рваную рубашку и полотняные брюки, прикрывавшие могучее тело Джорджа, и быстро нагнал его: – Эй, дружище!
Мэйл не думал, что это обращаются к нему, и продолжал свой путь. Боцман шлепнул его по руке, чуть ниже плеча, и ощутил ладонью крепкие, точно железные мускулы.
– Геркулес!
– Джордж, Мэйл Джордж, с вашего позволения, мистер, – сказал вздрогнувший от неожиданности негр и стянул с курчавых волос соломенную шляпу. – Слушаю вас, мистер.
– Э-э-э! – недовольно сморщился боцман. – Надень шляпу. Я тебе не господин, а товарищ!
– О! – только и мог произнести Мэйл.
Моряк, подняв голову – Мэйл был намного выше его, – объяснил, что он боцман китобойного судна, и что если Джордж свободен, он приглашает его поступить к нему матросом и резчиком сала.
– Мы, северяне, не чета вашим южанам, – откусывая от плитки табака кусок, говорил боцман. – Все люди равны: главное, надо работать хорошо. В море все товарищи.
«Счастье, само счастье идет к Джорджу», – думал Мэйл. У него будет постоянная работа, говорил боцман, большой заработок, на который по возвращении можно будет сделать многое, а главное – выписать из Кентукки Элизу и зажить с нею здесь, в Сан-Франциско. Но для этого нужно только хорошо работать. Он готов на любую работу. Джордж даже почувствовал, что у него как будто прибавилось сил! Мэйл взглянул на бухту, на Золотые ворота и вздохнул глубоко, всей грудью.
Ну а раз Джордж согласен поработать на шхуне «Генерал Грант», боцман угощает его стаканчиком виски или рому.
Хоган удовлетворенно прищурился, когда увидел, что его боцман и огромный негр в лохмотьях направились к ближайшему кабачку. Еще одним отличным матросом на судне больше. Эти негры просто клад для китобоев. Работают каждый за троих, а платить можно половину того, что получают самые захудалые белые матросы. Понятно, почему южане были против отмены рабства негров. И все же им пришлось поделиться. Негры с юга хлынули на север, и здесь их охотно брали на работу.
Много было негров и на флотилии Дайльтона. Президент к ним относился отрицательно, но Хоган цифрами доказал, насколько выгоднее держать черных.
Вот почему Мэйл был не единственным негром на флотилии Дайльтона и на шхуне «Генерал Грант». Джордж был в состоянии какого-то радостного опьянения. Он работал до седьмого пота, подгонял других негров и не раз слышал от боцмана снисходительные похвалы:
– Молодец, Джо!
От этих слов ему хотелось петь, и он не раз принимался напевать мелодии знакомых песен, но слов не произносил, потому что они говорили о горе невольников, о потерянной родине, о разлуке с любимой, о жестоком хозяине и темной луне, которая видит все мучения рабов, – а Джорджу хотелось говорить о свободе, о счастье.
Однако чем дальше шхуна шла на запад, тем больше стал задумываться Мэйл. Прежде всего он заметил, что негров редко кто из белых называл по имени, а ограничивался кличкой «Эй, черномазый!». Потом Джо увидел, что все негры спят в трюме, отдельно от белых матросов, занимавших просторный кубрик, потом… Много что заметил и над чем стал думать Джордж. Были мысли и о плохой еде, которой часто не хватало, и о работе днем и ночью, изматывавшей даже его, силача, и о пинках, на которые были так щедры боцман, Хоган и кое-кто из матросов. Правда, Джо никто не осмеливался ударить. Был он хороший работник, да и сила его внушала уважение. И как-то получилось так, что негры, не сговариваясь, признали Мэйла своим вожаком.
Это-то и заметил Хоган. Он сообщил это Дайльтону. Президент спросил:
– Жалобы на Мэйла есть?
– Нет, он отличный матрос.
– О'кэй. Все в порядке, – сказал Дайльтон. – Негры будут брать с него пример. Если же он вздумает что-нибудь… – Дайльтон бросил взгляд в иллюминатор, – за борт отправим. Для всех негров будет примерный урок.
Джордж не знал, что за ним наблюдали. Он был занят своими мыслями. Никогда ему не доводилось так много и напряженно думать. Но иначе он не мог. Джордж был в состоянии человека, обнаружившего, что его бесчестно обманули, он уже не пел, не работал с жаром первых дней, да и улыбка не так часто освещала его лицо. В глазах было недоумение. Почему он, да и все негры на флотилии, идущей к каким-то неведомым русским берегам, оказались вновь такими же невольниками, рабами, какими они были на плантациях маиса, хлопка?
– Где же свобода, счастье? – Джордж вспоминал слова боцмана о том, что все люди равны, и его охватывало возмущение незаслуженно оскорбленного человека.
Приход флотилии к Шантарским островам, высадка на берег, устройство жиротопных печей, суматоха – все это на несколько дней отвлекло Джорджа от невеселых дум. Но как только началась охота на китов, их разделка и вытопка жира, Джорджа уже не покидали мысли о несправедливости. Жизнь превратилась в сплошной ад. Негров поставили на самые тяжелые работы – съемку жира с китовых туш и его перетопку. Работа шла круглые сутки. На отдых давалось не больше трех-четырех часов. И хотя с охотой на китов питание улучшилось, люди все же худели от переутомления, недосыпания.
На негров сыпались удары. Джо, покрытый, как и все, жиром и кровью, уже не ходил, а бегал: то вырезал жир из туш, то мешал в котлах, торопливо, почти судорожно.
– Скорее, скорее! – торопили Хоган, боцман. Несколько белых матросов получили хлысты и стали подгонять негров. Стало совсем как в годы рабства: чуть замешкается негр – засвистит кнут, обовьется змеей, и на темной коже появится взбухшая кровавая полоса.
…Это случилось рано утром. Джордж работал всю ночь, вырезая квадраты жира из китовой туши. Рядом с ним орудовал флейшерным ножом худощавый мулат. Он выбивался из сил, и не раз Джордж помогал ему, пока тот отдыхал. По осунувшемуся лицу мулата струйками бежал пот, хотя было прохладно.
Утро наступило, как обычно, пасмурное, туманное. Серая пелена была такой плотной, что даже печи на берегу не были видны, и только огонь просвечивался расплывчатым пятном. Море тоже было закрыто туманом. На берегу послышались голоса. Это пришла новая смена. Резчики, работавшие у туши, около которой был и Джордж, опустили ножи, облокотились на их длинные ручки. Каждый думал об отдыхе.
– Пошли, Рой! – позвал Джордж мулата, но в этот момент из тумана показался кривоногий помощник Хогана.
– Вы куда, черномазые?! – закричал он на негров. – А ну, назад, работать! Туш много, могут провоняться.
– Мы очень устали! – сказал мулат.
– Хочешь спать и есть? – спросил притворно участливо надсмотрщик.
– Да, я… – начал Рой.
– Получай! – закричал надсмотрщик. В воздухе свистнул кнут и лег на лицо мулата, рассек его наискось. Рой, схватившись за лицо, покрывшееся кровью, упал. Надсмотрщик стал его избивать. Все стояли, точно окаменев. Первым пришел в себя Джордж. Он, держа в левой руке нож, правой схватил помощника Хогана за горло и, отшвырнув его, как собачонку, склонился над Роем. Мулат тихо стонал. Джордж хотел поднять его на руки, отнести в барак, но только вскрикнул: надсмотрщик, поднявшийся на ноги, хлестнул его кнутом и занес вновь для удара.
Мэйл, не помня себя, ринулся на надсмотрщика. Тот, бросив кнут, пустился в бегство, но Джордж, сделав несколько прыжков, настиг его и страшным ударом сбил с ног. В то же мгновение он потерял сознание. Кто-то из белых резчиков, выхватив из кучи дров полено, бросил его в голову Мэйла.
…Когда Джордж пришел в себя, он увидел, что руки его крепко стянуты веревкой. На берегу собрались все, кто не был занят на охоте. Перед Мэйлом стояли Дайльтон, Хоган, за ними белые матросы и рабочие; в стороне толпились негры.
В голове Джорджа гудело. Затылок саднило, а перед главами то и дело проплывали темные пятна.
– Разрешите эту собаку вздернуть на рее? – услышал Мэйл чей-то хрипловатый голос и подумал с удивлением, что на судне нет собак и где это ее могли найти и для чего будут вешать?
– Подождите, Стардсон!
Это говорил Дайльтон. Мэйл о трудом поднял голову и встретился глазами со взглядом Хогана, холодным, спокойным. И это спокойствие напугало его. В нем он прочитал для себя приговор. Это его, Мэйла, хотят повесить. Джордж вспомнил все, что произошло несколько минут назад, на берегу. Он поискал глазами надсмотрщика, которого повалил, и увидел его за спиной Хогана. С ненавистью смотрел надсмотрщик на Мэйла, перебирая в руках кнутовище.
– Ты слышишь нас? – подошел к Мэйлу Дайльтон.
Джордж кивнул. Тогда президент обратился к неграм и громко сказал:
– Мы взяли вас сюда для того, чтобы вы работали и слушались. Мэйл совершил преступление, он поднял руку на белого человека, на хозяина!
Дайльтон помолчал, смотря на негров. По их толпе прошел робкий шепот. Мэйл рванулся, но он был крепко связан, и только веревки впились в тело. Президент продолжал:
– Мэйл хотел убить мистера Гэйгана и за это будет повешен. Всякого, кто попытается поступить так же, как он, ждет рея! Нет, не рея! Слишком много будет чести для него! Вздернем его на простом суку!
Дайльтон с улыбкой посмотрел на китобоев, уверенный, что услышит дружный хор одобрения, но он был жидкий, малоголосый. Громче всех прозвучал голос Гэйгана:
– Отлично, хозяин! Ниггера на сук! Повеселимся, ребята!
Его поддержали немногие. Остальные молчали выжидательно… Дайльтон острым взглядом скользнул по людям, разбираясь в их непонятном настроении. Как-никак, а казнь негра – развлечение, которое так редко на этих островах. Так почему же они молчат? Лица у многих угрюмы. Подогреть людей надо. Иначе повешение Мэйла пройдет скучно. Дайльтон облизал сухие губы, подошел к Гэйгану:
– Покажи, на что ты способен!
Президент кивнул на Роя, которого растянули на бревне. У молодого мулата-лицо было разбито. Сейчас Дайльтон испытывал к нему какую-то острую ненависть. Он не замечал, что Лэрри Дэй тихо переговаривался с окружавшими его матросами и резчиками и те на его слова согласно кивали.
К Рою подошел Гэйган. Ухмыляясь, он раскрутил над головой кнут. В тишине, висевшей над бухтой и берегом, были слышны лишь пронзительный крик птиц да свист рассекающего воздух кнута. Вот он оборвался, и кнут хлестко, сочно впился в спину мулата. Рой вздрогнул, скрипнул зубами. Гэйган протянул, кнут по спине, и на темной коже вспухла, засочилась багряная полоса.
При виде крови у некоторых китобоев лихорадочно заблестели глаза, заострились лица; у других помрачнели, нахмурились брови, руки невольно сжались в кулаки. Лэрри Дэй стоял, закусив губу. При каждом ударе мулат стонал, а Дэю казалось, что это кнут опускается на него. Почему, по какому закону Дайльтон истязает этого мулата? За что? Это же несправедливо, и почему все молчат? Почему многие, как загипнотизированные, смотрят на спину Роя, которая превращается в кровавое месиво? Лэрри Дэй мельком взглянул на товарищей, и ему легче стало на душе. Те, с кем он дружил и кто попал вот так же в китобои, как он сам, а не скрывался здесь от правосудия, были против этой расправы. Дэй был в том уверен. Вот почему они согласились поддержать его. А иначе как же? Сегодня Дайльтон истязает Роя и хочет повесить Мэйла, а завтра он это же сделает с ними. Нет, так не будет! Дайльтон не бог, не закон, а браконьер, пират…
Рой потерял сознание. Гэйган опустил кнут, вытирая пот, струившийся по лицу. Роя бросили с бревна на песок и облили морской водой. Гэйган гоготал:
– Просоленный бифштекс!
С порозовевшим лицом (вид мучений Роя и кровь подействовали на Дайльтона возбуждающе) президент подошел к Мэйлу и пнул его:
– А этого на сук! Пусть провялится!
Гэйган и трое матросов бросились к негру, но их остановил голос Дэй:
– Стоп, ребята!
Голос был твердый, громкий, приказывающий. Матросы застыли в недоумении. Дэй, раздвигая плечом товарищей, вышел вперед и стал перед Дайльтоном, решительный, готовый на все, но внешне спокойный. Только подрагивающие скулы да горящие решительностью глаза выдавали его состояние. Вновь над бухтой повисла тишина – особая, тревожная.
– Ты хочешь сам накинуть петлю на черную шею? – спросил Дайльтон, понимая, что Лэрри вышел не для этого.
– Нет, хозяин! – Лэрри старался говорить вежливо, но твердо, настойчиво. Смотря прямо в глаза Дайльтона, Дэй через плечо указал на сгрудившихся матросов и резчиков: – Мы не хотим, чтобы Мэйла казнили. Он не заслужил этого.
Дайльтон опешил. Лицо его стало серым. Ярость охватила президента, и его рука сама потянулась к пистолету, но благоразумие взяло верх. Лэрри пользуется авторитетом у товарищей, и может быть резня. Стоит ли из-за какого-то негра рисковать всем делом. В драке и его, Дайльтона, могут прикончить.
Было тихо, очень тихо. Лэрри понимал, что сейчас происходит молчаливый поединок между ним и президентом. Но если он затянется, то может окончиться не в его пользу. Краем глаза Лэрри видел, что Стардсон, Хоган и другие помощники Дайльтона перешептываются и при первом же знаке президента пустят в ход пистолеты и ножи. А товарищи Лэрри могут отступить. Уж очень они были приучены к подчинению, и первая вспышка недовольства и желания спасти Мэйла могла быстро угаснуть. Нельзя было терять-то моральное преимущество, которое сейчас было у него, Дэя, и он, повернувшись к Гэйгану и морякам, громко крикнул:
– Мистер Дайльтон приказал отпустить Мэйла! Некоторые китобои недовольно заворчали, но большинство шумно выражало свое одобрение решения Дайльтона. Президент как бы дружески хлопнул Лэрри по плечу (Дэй почувствовал в этом слишком сильном ударе злобу, ненависть и угрозу будущей расправы):
– Верно, Лэрри! Мы не будем марать наши белые руки о черное дерьмо. Отпустим его в море. Но прежде угостить парой кнутов не мешает! – и тихо бросил Дэю: – Не вздумай мешать!
Лэрри понял, что дальше противиться президенту опасно. Дайльтон больше не отступит.
Дайльтон отошел к Хогану и услышал, как Стардсон проговорил сквозь зубы:
– Этого Лэрри надо вздернуть!
– Вы дурак, – спокойно сказал Дайльтон. – Они слишком любят Лэрри, и когда мы начнем надевать ему петлю на шею, я не смогу поручиться за вашу жизнь, хотя она и стоит гроши!
Он невесело рассмеялся и, оборвав смех, тихо добавил:
– Следите за Дэем в оба. Когда надо, я прикажу его… Дайльтон выразительно провел ребром ладони по горлу.
Тем временем Мэйла уложили на место Роя, и Гэйган с особой силой опускал на него кнут. Все молчали. Свистел только кнут, да слышались удары его о тело негра. Мэйл молчал, молчал до тех пор, пока его голова не закружилась и не упала бессильно на плечо… Он только вздрагивал и стонал при каждом ударе кнута.
Потом бесчувственного негра усадили в шлюпку, на корму поставили бочонок с морской водой, которую Гэйган налил незаметно для всех. Когда все было готово, Дайльтон обратился к китобоям:
– Если бог простит Мэйла за его преступление, он спасет его. В шлюпке есть весла и вода. Я сделал больше, чем мог, против своей совести!
Название шхуны «Генерал Грант», написанное на борту шлюпки, было предусмотрительно стесано, так же, как и название порта «Сан-Франциско». Затем ее на буксире вельбота вывели далеко в море.
Мэйл все еще находился без сознания. Когда остров только чуть виднелся на горизонте, боцман приказал перерубить буксир и подойти к шлюпке. Негр сидел, наклонившись к корме, и матросам хорошо была видна его истерзанная, в крови, спина. Боцман плеснул на свежие раны забортной воды и захохотал:
– Скорее заживут! Его смех поддержали гребцы и налегли на весла…
Мэйл пришел в себя вечером от жажды и жгучей боли в спине. Страшно хотелось пить, Джордж слышал, что в бочонке плещется вода, и не сводил с него глаз. Потом ему стало казаться, что он берет бочонок в руки, вытаскивает затычку и пьет, пьет холодную воду, которая льется и льется у него по подбородку, по груди, но никак не может смочить его губы, утолить его огненную жажду.
…Лигов, Мария, Алексей сидели молча, потрясенные услышанным. Джордж переводил тревожный взгляд с одного лица на другое. Мария утирала слезы.
– Какие негодяи! – проговорил Алексей. Его возмущение было настолько сильным, что он не заметил, как побледнели его сжатые в кулаки руки.
– Джордж добрался до бочонка и нашел там морскую воду, – сказал как бы про себя Лигов.
– Я бы сам, своими руками, задушил этого Дайльтона! – вскочил на ноги Алексей. Его лицо исказилось гримасой.
– Боюсь, что твои руки могут понадобиться именно для драки, – печально проговорил Лигов.
– Какой? О чем ты, Олег? – забеспокоилась Мария.
Мэйл сидел на постели и с большой тревогой прислушивался к голосам китобоев, не понимая, о чем они говорят. Лигов переспросил его по-английски:
– Дайльтон и его корабли находятся на островах?
– Да, да, – закивал негр. – Много кораблей, очень много.
– Значит, сообщения газет были ошибочные, – вспомнил Алексей заметки о выходе флотилии Дайльтона на промысел в Берингово и Чукотское моря. – Ложные, умышленно ложные, – стукнул себя по колену кулаком Алексей. – Надо немедленно сообщить Козакевичу.
Он направился к двери, потом вернулся к Мэйлу, положил руку на его плечо:
– Выздоравливай, Джордж! Мы тебе поможем вернуться домой, в Америку.
– Нет, нет, – испуганно замахал перед собой руками Мэйл. – Не надо меня отправлять. Я хочу, если вы разрешите, мистеры, остаться у вас, я буду хорошо работать, я…
