Текст книги "Попаданец для драконши (СИ)"

Автор книги: Алиса Рудницкая

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

– Да-да, – скучающе вздохнул я. – Грязные, лишившиеся благословения Розалинды. Оба старших мужчины – насильники, избивавшие жриц трехцветной кошки и зажимающих в темных углах служанок. Мать – как я понял была с ними заодно. Сто раз уже я ото всех это слышал, но меня это не особенно заботит.

– О, как чудесно, – с сарказмом гавкнул Нолейв. – Какая несвежую песню вам напели ваши домашние. Да, это знают все. Старые порочные Розадинды – чревоугодники и страстолюбцы, святая Ласла, жертва этих поганых стариков и вы, маленький, пушистенький всеми любимый зайчик, трепетный и правильный до противного. Да, грейте себя этими сказками, сон. Верьте в них. Но я расскажу вам другую историю. Такой вы еще не слышали, я вас уверяю.

Я напрягся, но прерывать его не стал. Сомнений не оставалось – все это ловушка. Ловушка не чтобы убить меня... а чтобы подгадить репутацию Ласлы. И мне сейчас нужно было не внушать этому псу, чтобы он примкнул к моему клубу, а постараться высмеять его и возвысить сестру. Повернуть все как можно более в нашу пользу. Но сначала – выслушать, что этот урод скажет.

Кая тоже, видно, это поняла, и сжала свою птичью лапку на моем плече.

– Жила была семья из четырех человек, – усмехнулся Норлейв. – А потом вдруг, перед самым рождением пятого, святая сестрица Ласла вдруг заболела. Заболела и пропала неизвестно куда, по словам короля – лечилась вдалеке от столицы. Где уж шлялась эта замечательная личность на самом деле – неясно, но вернулась она только когда ее младшему брату было уже три года. Вернулась еще более больной чем раньше. А потом начались какие-то странные вещи, замечательный мой принц. Хорошие король, королева и кронпринц почему-то начали стареть. Вопрос – неужели простое совпадение?

– Улик для обвинения недостаточно, – хмыкнул я. – Но мнится мне, вы еще далеко не все рассказали...

– Да, разумеется. Улик, как вы их назвали, у меня много. Не прямых, нет, что вы. Розалинды умели хранить свои секреты. Но вот вас странный факт номер два – Ласла пятьдесят лет ходила в невестах гречневого кронпринца и что-то все как-то они не женились и не женились. Вроде спали вместе, вроде их и целующимися видели, и даже любовью занимающимися за занавеской застукивали, но свадьбы, хотя выкуп был уплачен, все не было и не было.

– Но заметьте, – вклинился я. – Старели почему-то старшие, а младшие оставались молодыми.

– Свежо приданьице, – отмахнулся шакал. – Ничто не мешало вашей обожаемой сестричке скрывать это просто чуть лучше. К тому же в свет она выходила не так часто, как остальные – все дома оставалась больше. Но с другой стороны нет, я не отрицаю, что она не причем и эти странные странности – просто какие-то их семейные заморочки. Нет. Может и правда, жили вы с ней среди старших грешников святые и неприкосновенные – а то, что Розалинды были распущены и тащили в постель все что движется чистая правда. Красивая глупая девочка и ее слабоумный братик, красивая картинка.

– Вы сейчас назвали меня слабоумным?

– Отнюдь, ваше высочество, вы всегда жили завязав глаза розовой тряпочкой, – сладко пропел Норлей. – Такой милый мальчик, уси-пуси. Вам, мать вашу, пятьдесят лет, а вы даже не подозревали, что ваш отец насиловал вашу няньку каждый день после того, как она гасила свет в вашей комнате. И сейчас вы, судя по всему не изменились – не видите дальше своего носа.

– Продолжайте, продолжайте, – махнул я ему рукой. – Можете говорить обо мне любые гадости. Помните, что грязью кидающийся прежде всего свои руки пачкает, а снарядом может еще и не попасть.

– О, какие мы стали умненькие мальчики, – мерзко засюсюкал шакал. – Ну да ладно. Это не важно. Пусть вы были глуповаты и слепы, но зато в вас было хоть что-то человеческое. Хотя жаль, что ума не прибавилось.

Хлоп! Хлоп! Хлоп!

Молоток судьи трижды опустился на кафедру, от чего Норлейв вдруг схватился за голову.

– Хорошо, хорошо, – выкрикнул он. – Я признаю, вы умнее, чем были, и я это вижу. Потому вы поймете то, что я дальше вам скажу.

Он тряхнул головой, посмотрел на меня своими красными глазами и продолжил уже не как с придурком со мной разговаривать, что меня порадовало.

– В ночь, после вашего дня рождения, ко мне подошла ваша сестра, – сказал он, пялясь мне прямо в глаза. – Подошла и попросила меня постоять на посту лично, посторожить покой королевской семьи. И когда на часах стрелки показали три ночи пришло пятеро тихих рук. По счастью, среди них был мой старый приятель, с которым мы выросли на одной улице. Он подошел ко мне и сказал – сейчас мы пойдем и убьем короля и королеву, а ты беги, на тебя контракта не было. Беги так далеко, как только сможешь убежать, потому что скоро все изменится. Что ж... я сбежал.

– Весьма смелый поступок, – поежился я, предчувствуя услышать очень и очень нехорошую правду.

– Я не жалею, – усмехнулся Норлейв. – Скажи мне тихие руки прирезать короля – я бы прирезал. Всего единый раз в замок пришла моя дочь навестить меня... и ушла она из замка искалеченной немой сумасшедшей. Король сказал – повар. Лишил повара его колбаски и все дела. Но я был зол, как может быть зол только отец, ребенка которого изнасиловали и выбросили, как дырявый носок. Я убил повара, но он до последнего кричал, что не трогал. А то, что король и кронпринц меры в любовных утехах не знали было всем известно. Да, я бы убил Розалиндов... но бросить их и отдать тихим рукам тоже было ничего идеей.

– Я сочувствую вашему горю, – нахмурился я, – но при чем здесь Ласла? Ваши претензии не к ней.

– Верно, не к ней, – сощурился шакал. – Но она – часть это поганой, страшной семьи. И когда я бежал, я долго прятался в городе. Примкнул всего на пару дней к нищим, чтобы затеряться – измазал лицо сажей. И как-то раз я видел ночью призабавнейшую вещь. Я наблюдал, как тихие руки в кабаке делили вознаграждение и смеялись, потому что плату получили дважды. И первый раз им заплатила Ласла, решившая цинично прирезать всех, включая своего милого братишку, ради короны.

– Ложь! – вскочил со своего места я.

– Но, как видите, Соломати молчит, – усмехнулся Норлейв.

– Сон Розалинд, успокойтесь, – осторожно сказала Кая. – Давайте уйдем...

Чувство было такое, будто этот шакал воткнул мне в сердце нож. Нет... не он. Ласла. Лицемерная Ласла, столько добрых слов мне говорившая. Милая Ласла, что так любила своего брата. Страшная Ласла, которая заплатила убийцам за смерть собственных родственников. Но я заткнул себя. Заткнул то, что внутри меня орало о том, что нельзя защищать убийцу. Заткнул, встал прямо и, чувствуя, как каждое слово обжигает мой рот, заставляет череп чернеть и обугливаться, начал.

– Знаете, нет на кете не одного человека, который хоть раз в жизни не совершил бы ошибку. Но только одних людей одна серьезная ошибка превращает в чудовищ, а для вторых становится важным жизненным уроком, который не хочется повторять. Все ошибаются и все что-то из своих ошибок выносят. Но не у всех есть такая полезная штука, как благословение дракона. У Розалиндов оно есть. И стоит нам совершить одну ошибку, один неверный шаг, как мы лишаемся благословения и начинаем стареть. А теперь подумай сам, сложи два и два, и скажи мне – кто виноват? Розалинды, которые старели и умерли, или Ласла, которая, даже заказав свою семью тихим рукам, не потеряла благословения и не превратилась в старуху!

– А откуда мы знаем, дорогой мой принц, что она не лишилась этого своего благословения? – сладко спросил Норлейв, опустившись на свой стул и закинув ногу на ногу. – Как удачно, скажи, она начала носить эту маску, прикрываясь проклятием. О, в сокрытие своих грешков она превзошла своих предшественников.

– Собрано, – усмехнулся ему я, вставив слово, которым завершал победитель раунд в оджу. – Это всего лишь предположения, которые не могут быть правдой или неправдой, ибо вы не знаете истину. Что ж, зато я знаю ее. Во-первых, его величество выглядит как прекрасная, двадцатилетняя девушка – я вижу ее такой каждое утро. Во-вторых, это правда, так как я маг и распознал бы иллюзию.

К слову я и правда проверял. Не нарочно, правда, а просто научившись от Каи смотреть на подложку ледяного плана я смотрел на все подряд, ища заклинания. В том числе смотрел я и на Ласлу, и видел черный дым, окутавший ее голову. Проклятье, под иллюзией бы я увидел просто настоящее лицо.

– В-третьих, – продолжил я, – передо мной пару раз люди падали в обморок от одного взгляда на ее лицо.

– В четвертых, – вдруг подхватила Кая, – я сама падала в обморок при виде ее лица. И видела, как падали от того же гречневые солдаты на войне.

Взгляд Норлейва заметался, такого он явно не ожидал. Неужели был уверен в своей победе, в своей теории? Или его просто удивило то, что я не разозлился на королеву а продолжил давать отпор?

– А хотите проверить, – добил я его, – приходите в замок. Ласла снимет перед вами маску. И о да, вы наверняка увидите ее молодое и прекрасное лицо.

– Я все равно не собираюсь доверять этой гадюке, – вскочил со стула шакал. – Хоть сто лет ее обеляйте, она – сука, заказавшая родных убийцам!

– О, как вы непостоянны, – усмехнулся я, сложив руки на груди. – А ведь только что вы говорили о том, как бы вы хотели сами их прирезать. Избавьте меня от этого цирка и проваливайте. И передайте вашим людям, что если они хотят жить нормально а не прятаться по углам как крысы – им всегда будут рады в клубе стеклянных ученых. А сейчас прошу меня простить. Я и так потратил слишком много времени на этот бредовый разговор!

И с этими словами я страстно пожелал переместиться в альков Ласлы. И вовсе не затем, чтобы отпраздновать победу в словесной дуэли...

62. Кошмар

– Скажи мне, что эта неправда! – потребовал я сразу же, как появился в зале с двумя дверьми. – Скажи мне, что у тебя на это были причины, Ласла! Умоляю, скажи мне, что ты не убивала Ганса! Ты ведь разговаривала здесь, в воде, с Каей и не раз, так почему же ты не говоришь со мной? Почему?!

Маленькая дверь молчала. Я подошел к ней и зло постучал, потом подергал ручку. Эйтова цепь все еще валялась на полу и светилась золотом.

– Ласла, ты столько говорила о том, как ты любила брата, – я сполз на колени, уткнулся в дверь лбом. – Ты столько раз это повторяла. Почему же ты заказала его убийцам? Зачем? Я понимаю короля, королеву, но его... Если это так – то ты самая большая лицемерка из всех, что я видел, а я – самый большой дурак!

По двери с той стороны постучали. Я поморщился. Видеть ее не хотелось. Говорить с ней не хотелось. Я просто... просто орал. Через дверь это было делать проще.

«Ганс, Влад, успокойся, – перебрав свои имена, сказал я, вздохнув. – Давай, может ты все не так понял? Может этот долбанный дезертир что-то не то услышал? Или напутал? Или сам себе внушил, ведь правда там явно имелась в виду из тех, в которую веришь ты сам. Войди, встреться с Ласлой, поговори. Не руби с плеча, узнай правду».

И я дернул дверь, которая, наконец, поддалась. Дернул и пролез внутрь, готовый разразиться вопросами как грозовая туча – молниями. Однако стоило мне увидеть Ласлу, как я забыл все слова. Забыл, и замер, глядя на нее ошарашенно. Если бы обликом можно было убить – я был бы уже мертв.

На ум пришли слова Каи о том, что в воде каждый принимает другой облик. И облик этот зависит от того, чем себя чувствует человек. Я чувствовал себя ходячим скелетом, воскресшим мертвецом. Кая – вольной птицей, что охотится на мышей и свободно парит в небесах. Оди – ледышкой, кофейник – человеком, что стоит на страже своих идеалов, стражником. А Ласла...

Эйтова цепь тянулась к сидящему на троне огромному, иссохшему словно мумия существу и обвивала лодыжку. Две цепи, торчащие в разные стороны шипами, оплетали тело Ласлы не давая шевельнуться. Лицо украшала маска, больше похожая на ощетинившегося морского ежа. Маска без отверстия для рта и глаз с иглами столь тонкими и остро отточенными, что их кончики блестели. На голове королевы была корона такая тяжелая, что она, и так отягощенная маской, не могла откинуть голову назад и держала ее опущенной. И ко всему прочему из ее груди торчало столько мечей, копий и стрел, что было непонятно – почему она еще жива?

– Ла... Ласла, это ты? – забыв о своих глупых обидах, спросил я.

Существо тяжело, еле-еле, кивнуло и протянуло мне руку. Я был ростом чуть больше ее ладони, но все равно вцепился в ее палец, обнял его, уткнулся в сухую плоть своим костяным лицом, спрятал глаза.

– Почему?! – вырвалось у меня. – Я ведь думал, что со мной тебе стало легче. Ты ведь вела себя так легко, даже начала выглядеть младше. Я думал, проклятье вот-вот спадет, но...

Я поднял на нее лицо, пытаясь найти глаза. Не нашел. На меня смотрели лишь крестовины мечей да блестящие острия игл маски.

– Почему ты не борешься, мрак тебя забери?! – выкрикнул я. – Ненавидишь себя за то, что убила брата и семью, истязаешь саму себя?! Прекрати это! То, что случилось – случилось, и того, что тебе жаль и ты так больше никогда не сделаешь – достаточно, Ласла! Пусть я стану искуплением твоих грехов! Давай же, вырви из себя эти мечи! Освободись!

Королева тяжело покачала головой, и меня взяло зло. Я подошел к ней, ухватился за ткань истлевшей юбке, едва прикрывающей ее колени, влез на ее ноги и принялся с остервенением вытаскивать те мечи, до которых мог достать и кидать их на пол. Мечи, копья, стрелы... вскоре на полу образовался целый арсенал.

– Ганс, прекрати! – раздался от двери крик Каи. – Ты ей этим не поможешь!

– А что я должен сделать?! – чувствуя, как меня обуревает отчаяние, выкрикнул я в ответ. – Смотреть, как она мучает саму себя?! Смотреть, как она сидит здесь, несчастная и одинокая, и даже слова сказать не может?! Ласла сделала меня счастливым, дала мне новую жизнь, в которой есть смысл и цель! Как я могу просто отвернуться и сделать вид, что все в порядке?!

– Смирись, никто ничего не смог с этим сделать! – со слезами в голосе продолжила Кая. – Я верю в тебя, но не в этот раз. Королева такая давно, это не проклятье, это – то, как она...

– Да, как она себя ощущает! – зажмурился я, бросив себе за спину очередную стрелу. – Но люди меняются! Нельзя застревать в собственной боли. Нельзя! Если ты не лечишь болезнь, что пожирает тебя, не удивляйся, что ты несчастен и тебе больно!

Я вцепился в Ласлу, обнял ее как мог и уткнулся лицом в посеревшие тряпки:

– Я прощаю тебя, слышишь! Прощаю! Ты ошиблась, но я сейчас здесь, с тобой, и я на тебя зла не...

От удара Ласлы я отлетел и больно шмякнулся об стену. Но не этот удар меня сокрушил. Меня сокрушило то, что он значил. Я сполз вниз, уперся руками в пол и пожалел, что у меня нет глаз. Можно было бы хотя бы заплакать...

– Ганс, успокойся, – кинулась ко мне Кая. – Она не хотела ничего плохого... она...

– Она не хочет! – я закрыл глаза руками и уткнулся лбом в пол. – Она не хочет снимать проклятье... тогда зачем я вообще нужен? К чему был весь этот цирк? Я не хочу быть очередным кнутом, которым ты стегаешь себя из чувства вину... не хочу... не хочу.... НЕ ХОЧУ!

Меня окутало холодом и я ощутил, что начинаю тонуть. Ненависть – к себе, за то, что ничего не понял, за то, что жил с закрытыми глазами. Отчаяние – из-за осознания того, что я ничего не могу сделать, чтобы спасти королеву, ставшую мне роднее родной семьи. Горечь – ото всего, что случилось. И я тонул в этом, тонул, тонул в полу, пока не провалился и не ухнул вниз, пока не полетел навстречу темному чреву кошмара, поющему свой страшный гимн в мою честь.

Но, в последний момент, меня снова поймали...

Я расшибся об сложенные лодочкой узловатые пальцы, а сверху на меня свалилось нечто пернатое и мягкое. Меня и кинувшуюся за мной Каю поймал музыкант – такая ирония, видно решил за собачий вальс поблагодарить. Но меня все равно непреодолимо тянуло вниз, и руки неха дрожали. Черные нити опутали меня, и тащили жадно, намереваясь забрать и пожрать то, что у них ранее отняли.

– Ганс, – сипуха вцепилась в меня, в ее глазах плескался испуг, выливаясь слезами. – Очнитесь! Не уходите! Не оставляйте меня!

– Да зачем?! – закрыл я лицо руками. – Я ведь бесполезен! Что я творю вообще?! Возомнил себя черт знает кем! Принцем, магом, спасителем! А на деле я лезу в то, что меня не касается, сплю с кем попало и веду себя самоувереннее чем гребанный кофейник! Да как вы только еще терпите меня?!

– Это не так, – с силой вцепилась в мои костяные ладони Сипуха, отвела их в стороны. – Вы всем там, наверху, нужны. Вы мне нужны! Мы ведь с вами даже не попутешествовали по водному плану! Я не показала вам ни одного из своих любимых мест! Утоните – и вы их никогда не увидите!

Руки музыканта затряслись сильнее, и я понял, что мы вот-вот сорвемся. Вместе.

– Кая, убирайся отсюда, – попросил ее я. – Уходи, пока и тебя не затянуло. А я... все. Оно меня уже не отпустит. Я переживу... а для тебя это будет слишком большая потеря.

Сипуха упрямо помотала головой, а потом зажмурилась и выкрикнула со всем тем отчаянием, на которое только была способна:

– Да как я могу бросить человека, которого люблю?!

Кажется, даже кошмар от этих слов дрогнул, и руки музыканта на секунду перестали трястись. А Кая счастливо распахнула глаза. Ее крылья откинулись назад, засветились и принялись вытягиваться вверх, вверх, вверх, пока я не перестал видеть их окончание.

– Свет... – пробормотала она блаженно. – Неужели я наконец... это сказала?

И после этих слов ее крылья превратились в нити. В светлые нити, которые скрутили ее и со всей силы дернули вверх. Я с ужасом увидел, как ее улыбающееся лицо пропало вдалеке, унеслось в грезу. Видел, как высунувшаяся из стены колодца рука Ласлы попыталась ее поймать, но лишь загребла воздух. Кая пропала... а меня накрыла новая волна отчаяния. Руки музыканта страшно затряслись, кошмар потянул меня вниз с новой силой, будто пытаясь задушить.

«Ну вот и все? – подумал я. – Интересно, что будет с моим телом?»

Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как упаду. И руки музыканта разжались. И полетел я вниз...

И опять меня поймали. Но на этот раз так поймали, что держащие меня путы ослабли.

С удивлением распахнув глаза я увидел Ласлу. Истерзанная королева держала в одной руке меня, в другой – один из тех мечей, что ранее торчали из ее груди. В кошмар капала кровь, что стекала со всего ее тела, сверху обиженно позвякивали шипастые цепи, упустившие свою добычу. Взмах – и она отсекла черные нити, что меня держали. Обрубила и потащила меня вверх словно куклу, упираясь ногами в стены колодца.

А я, будто очнувшись наконец от страшного сна, понял, что даже не подумал выйти. Но, может, подумала Кая? Может, греза ее не сожрала? Я пожелал этого так страшно, что тут же оказался в собственной кровати, в замке Лед, даже не произнеся заклинание. В комнате было темно, ни зги не видно, но слабая рука Каи все еще сжимала мою собственную руку.

– Кая, – с надеждой сжал я ее ладонь в ответ. – Скажи, что ты очнулась. Пожалуйста...

Резанул по глазам свет, на пороге появилась растрепанная королева в мятой сорочке – без маски, с красными от накатывающихся на них слез глазами. Но я увидел ее лишь краем глаза. Потому что я смотрел на Каю, блаженно улыбающуюся во сне.

63. Башня Розы

– Прости меня, – устало сказал я.

Хотелось лечь и умереть. Мы вдвоем с королевой сидели на краю кровати, а за нашими спинами лежала утонувшая сипуха. Моя скула болела – ворвавшийся следом за Ласлой Эллиот постарался. Впервые я был благодарен кому-то за удар по лицу...

Минуту назад здесь, в моей комнате, был аншлаг. Змеи, совы, рыцари, любопытствующая прислуга. Мы с Ласлой заставили их удостовериться, что Каю и правда утянуло в грезы, а потом сразу же всех разогнали. Слишком много произошло всего за один раз, нужно было все переварить, потому минут пятнадцать мы просто сидели молча, погрузившись каждый в свои мысли. Не знаю уж о чем думала Ласла... но я – искренне сожалел. Ведь если бы я только не раскричался как последний дурак, если бы я успокоился, вышел из воды и поговорил с сестрой с глазу на глаз – ничего плохого бы не произошло.

Но все произошло. Нет, были, конечно, в случившемся и плюсы. Выбравшаяся из цепей чтобы спасти меня Ласла, например. И то, что меня все же в кошмар не унесло. Но все эти плюсы меркли при осознании одного факта – зато утянуло Каю. Ей ведь, обожающей магию, скорее всего закроют ход на водный план как только достанут из грез. И от этого на душе становилось настолько паршиво, что я и не знал, что делать.

– Это ты прости, – ответила эхом Ласла. – Я тоже та еще дура. Хотела держать тебя подальше от собственных проблем... как и всегда ни к чему хорошему это не привело.

Я посмотрел на нее, она – на меня.

– Я его не убивала, – покачала она головой. – Я заплатила убийцам за троих. За отца, мать и старшего брата. Хотела избавиться от них, прогнивших стариков, и посадить на трон Ганса. Но я убила его. Потому что если бы не этот сговор, который оказался с двойным дном, мой... любимый брат был бы жив. Получилось так, что северный граф просто воспользовался моей ненавистью к семье и с моей помощью проник в замок. Он оплатил тихим рукам и мою смерть. Когда я поняла, что происходит, было уже поздно...

– Как ты выбралась? – понимая, что мне это сейчас совсем не интересно, на автомате спросил я – просто чтобы что-то слушать.

– Меня спасла моя служанка, – сказала Ласла. – Она была похожа на меня внешне. Легла на мою кровать, накрылась одеялом, спрятала лицо в подушке. Ее убили за меня, а я успела сбежать. Эрик спас меня тогда – наложил хорошую иллюзию и вывел из города. Помог организовать сопротивление...

Мы снова замолчали. Я глянул на свою сипуху, покачал головой:

– Если бы я только вовремя остановился и не начал ломать трагедию...

– Нет, – отрезала Ласла. – Ты был прав. Прав во всем. От и до. Я эгоистка, которой нравится мучить себя прошлым. И... спасибо за то, что дал мне такой стимул освободиться наконец. Я не помню, когда я могла шевелиться в последний раз на водном плане.

Королева встала, вскинула подбородок и объявила.

– Так, хватит хоронить Каю. Она не мертва. Пойдем и вытащим ее.

– Вытащим-то мы ее вытащим, – вздохнул я тяжело. – Но магия...

– У нас есть цепь, – оборвала меня Ласла, обойдя кровать и устроившись по другую сторону от сипухи. – Будешь вместе с ней ходить, Ганс. Хотя мне бы, на самом деле, очень хотелось, чтобы ты остался здесь и не совался больше на водный план. И так дважды чуть в кошмар не упал.

– Третьего не будет, – покачал я головой. – Точнее – четвертого. И я хочу пойти с тобой. Это отчасти моя вина, что она – утонула. Хочу хоть что-то сделать для того, чтобы ее вернуть.

– Хорошо, как я и предполагала, – вздохнула с натянутой улыбкой Ласла, а потом скомандовала. – Ложись и выходим. Пойдем в башню роз, в пограничную башню перед грезой. Может, если мы побыстрее достанем Каю, и последствия будут мягче.

– Может, – я тоже забрался на кровать и осторожно взял сипуху за руку.

А ведь так хотели вернуться поскорее и...

Я закрыл глаза и прочел заклинание. Прочел и оказался в знакомом зале, повернулся к маленькой двери. Если в прошлый раз мне страшно не хотелось за нее заходить, то сейчас... сейчас я надеялся полюбоваться на освободившуюся королеву.

Ласлу я застал за вытаскиванием из своей груди последнего меча. То оружие, которым она обрубила держащие меня нити стояло у стены, и с него на пол капала уже ставшая мне привычной нефть. Королева была, пожалуй, ужасна. На руках болтались кандалы с оборванными цепями, тело прикрывали лишь окровавленные – и откуда только в этом сухом теле столько крови? – полуистлевшие тряпки. Но тем не менее она была наконец-то свободна. Хотя все равно – громадина. А нам ведь еще как-то через маленькую даже для меня дверь придется пролезть.

– Тощая ты, кормить тебя надо, – неудачно пошутил я.

Моя сестрица повернула голову на звук, а потом вдруг схватилась за иглы своей маски и принялась старательно отдирать ее от лица. Именно отдирать а не снимать, видно крепко она приросла. Я, поморщившись, отвернулся, боясь, что когда она закончит, я увижу лишь скалящийся череп. Но когда я повернулся, то увидел просто еще одну маску. Маску, от вида которой я не смог не улыбнуться.

Это было лицо. Абстрактное, женское лицо с закрытыми глазами, пышными губами и нарисованными вразлет ресничками. Под левым глазом на щеке имелась крупная капелька-слезинка. Свою прошлую маску Ласла отбросила в угол с невообразимой брезгливостью.

– Так-то лучше, – сказала она необычно тихо для такого огромного существа. – Что скажешь?

– Тебе бы еще платьице, и было бы совсем отлично, – сказал я.

– Будет тебе платьице.

Ласла властно вытянула огромную руку в сторону маленькой двери. Долгие секунд пять ничего не происходило, но потом вдруг дверь распахнулась и из нее вылетел настоящий рой бусин. Видно, королева решила опустошить все свое хранилище, куда сложила заклинания за ненадобностью. Бусины сами сложились в длинные, пестрые бусы, и обернулись вокруг ее шеи много-много раз. А потом, воспользовавшись каким-то из заклинаний, она действительно создала себе платье. Бежевое, золотыми колосьями расшитое платье королевы. Правда, но иссохшей, окровавленной мумии оно смотрелось как на корове седло, но это – мелочи.

– А теперь – в башню Розы, – сказала Ласла, и сцапала меня как маленькая девчушка свою любимую куклу.

Не успел я моргнуть – хотя моргать мне, собственно, было нечем здесь, в моем костлявом теле – как мы переместились.

Пограничная башня Розы оказалась, как я и предполагал, полным антиподом пограничной башни Ласлы, но архитектура здесь была такая же. Огромный светлый зал с неровными зеркалами на стенах буквально утопал в цветах, в середине журчал фонтан с золотыми рыбками. Стены, которая отгораживала трон от зала, не имелось – хозяйка башни сидела прямо перед нами, очень похожая на Ласлу, только пышащая красотой и здоровьем.

– Так-так, смотрите кто пришел. Моя любимая зеркальная, ленивая сестра, – вместо приветствия сказала она как-то чуть пренебрежительно. – Сколько лет ты не посещала меня? Вроде, с тех твоих глупых попыток утопиться, правильно я помню?

Я удивленно покосился на Ласлу. Так... это что же получается, мы тут все утопленники? Королева же поставила меня на пол, и тяжело, шумно вздохнула.

– Давай не будем о былом, – попросила она. – Как видишь, я не нужна ни кошмару, ни грезе. Должна была бы радоваться... да что-то как-то не могу.

Хозяйка алькова грациозно поднялась со своего места – прекрасная в свое серебряном платье, расшитом нежно-розовыми розами. Она подошла к нам поближе, и две великанши обнялись как старые подруги.

– Думаю, пришло время возобновить наши договоренности, Ласла, – отстранившись и держа мою сестру за плечи, сказала хозяйка алькова. – Надеюсь, ты не против.

– Разумеется, – согласилась королева с достоинством. – Буду только рада, сестра. Но мы прибыли по делу...

Женщина осторожно приложила палец к губам, нарисованным на маске Ласлы, а потом посмотрела наконец на меня.

– Тссс, знаю, зачем вы пришли, – сказала она как-то заговорщицки, и мне на секунду показалось, что улыбка на ее маске – очень похожей на нынешнюю маску Ласлы – стала шире. – Знаю, и хочу вас обрадовать. Буквально две минуты назад из грезы выбралась, страшно ругаясь, какая-то весьма милая птичка.

Сердце у меня подпрыгнуло от радости, но я тут же унял эмоции. Еще чего доброго унесусь в грезы... только этого нам еще не хватало!

– Но как? – поразилась Ласла. – Разве возможно?...

– Да, редкость, – прервав ее, согласилась хозяйка алькова. – На моей памяти – всего второй случай. Конечно, ей помогало благословение синей птицы, но и ее железная воля сыграла не последнюю роль.

– Где она? – спросил я. – Она уже вышла?

– Нет, мой милый зайчонок, – сказала нежно великанша. – Она все еще у самого входа. Сидит, ругается, обдирает с себя остатки пытающейся утянуть ее грезы. Кстати, она говорила что-то про свою очень важную работу и человека, которого она очень хотела увидеть. Как глупо... любой маг в первую очередь усваивает две вещи – никогда не говори на водном плане никому о смерти близких и не признавайся в любви. И то и другое – прямой билет или в кошмар, или – в грезы. Но ты счастливчик... тебя реального, со всеми твоими недостатками, предпочли прекрасному идеалу, с которым она была бы счастлива здесь...

– Не обольщайся, Ганс, – покачала головой королева. – Теперь ей будет с чем сравнивать.

– Ничего, – глупо улыбнулся я. – Кая достаточно умна, чтобы понять, что идеалы бывают только в грезах. Где мне ее найти?

– За моим троном есть дверь, – указала мне пальцем хозяйка башни Розы. – Но не обсуждайте случившееся здесь. Уговори ее выйти сразу, как увидишь. Видит свет-птица, если вы начнете признаваться друг-другу в любви, то из грез мы будем вылавливать уже вас обоих.

– Что ж, я тогда, пожалуй, на минутку отойду, – легко поклонилась Ласла. – Переберусь в свою собственную спальню, чтобы не мешать. А потом, Ева, я вернусь, и мы обсудим наши дела.

– Только за чашечкой чая, – поставила условие хозяйка алькова.

– Ничего не имею против, – сообщила ей моя сестра, и растворилась в воздухе.

А мне... мне ничего не оставалось делать, кроме как собрать остатки своей решимости в кулак и двинуться в сторону двери за троном. Каю – живую и невредимую – хотелось видеть как никогда.

64. Лучше, чем грезы

– Что же я за дура такая... да как я вообще могла это сказать... где были мои мозги?! Меня же... из-замка выгонят... пинком под зад... и из клана... и не будет мне никакого долго и счастливо... и вообще все плохо... ну ничего... пойду в охотники... буду стрелять зайцев из арбалета... нет, зайцев не буду... и резать по кости... и мясо есть... вообще в глушь уеду... заведу огород... женюсь на страшном леснике... нарожаю детей... буду иногда летать...

С каждым новой своей фразой Кая кинжалом обрезала приставшие к ней светящиеся путы. Некоторые из них тут же срастались, а некоторые – безжизненно опадали на пол. Судя по тому, сколько их валялось на гладком полу небольшой комнаты, потолок которой терялся в свете, сипуха соскребла с себя целый кокон. Ее перья топорщились, много их валялось вокруг на полу. Меня моя верная рыцарша пока не заметила, и я прислонился к двери, наблюдая за ней с улыбкой.

– А что принц?! – продолжала она портить себе настроение. – Бедный Ганс... так старался... но упал в кошмар... да какой я рыцарь... если не смогла его спасти... все время его попрекала... а сама, извращенка... с подушкой обнималась... представляла, что это он... так мне и надо, дурынде!... надо было сдаться... так бы хоть поцеловались... а что теперь? Пинком под зад теперь... кому нужна утопленница... влюбленная в принца?.. Леснику... уйду к тому страшному леснику... и буду с ним жить...