Текст книги "Попаданец для драконши (СИ)"
Автор книги: Алиса Рудницкая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 39 страниц)
– Ты... уверен? – спросила она ошарашенно.
– Да, уверен, – кивнул я. – А еще я теперь точно знаю, что я – не он. Не Ганс. По крайней мере тело...
Эта новость Ласлу расстроила – в глазах что-то такое промелькнуло и тут же погасло. Она махнула моим сопровождающим, велев отойти в сторону. Девчонки попятились, и королева уверенно подошла. Подошла, присела прямо на пол передо мной, заглянула в глаза.
– Что ты увидел? – спросила она. – Я знаю, что нельзя спрашивать, что это твои личные тайны, но... я хочу знать. Хочешь – попросим всех выйти. Хочешь, уйдем отсюда и поговорим наедине в другом месте...
– Нет, – нахмурился я. – Об этом вполне можно сказать присутствующим. Но для начала я хочу кое что проверить. Позволишь?
– Разумеется, – серьезно кивнула Ласла.
Я тяжело вздохнул, прикусил губу.
Ну же, ну же, тряпка, не дрейфь. Один раз сделаешь эту жуткую штуку, но зато точно узнаешь, что ты теперь такое на самом деле. Нельзя закрывать глаза на свое прошлое, это не решит твоих проблем. Посмотрел я на бывшего себя, не переломился. Вот и на душу свою посмотрю.
Вытянув указательный палец, я закрыл глаза и перечеркнул свою грудь.
– Властью, данной мне над своей душой, приказываю – покажись, – попросил я.
А потом, будто зная что и как делать, я потянул за что-то невидимое, незримое. Потянул и ощутил, как за моей ладонью потянулась волна горячего и холодного воздуха. Это было так странно... будто на меня из холодильника подули феном. Душа вышла из тела, отчего в груди кольнуло. Вышла и зависла в воздухе, одновременно обжигая и леденя мою руку, а я все никак не мог заставить себя открыть глаза и посмотреть.
– Пиз..ц, – красочно, в тишине, заключила впечатлительная Отна.
– Кхмн... – откашлялся Эллиот. – Сестра, давай повежливее при ее величестве. Хотя мрак... не могу не согласиться.
Я открыл один глаз и наконец посмотрел на свою собственную злосчастную душу. Что ж... все мои подозрения подтвердились. Их было две... но какие.
Большой, светящийся жаром золотистый шарик походил на крошечное солнце. Как я понял – это была душа моя, живая, родная, не местная, если вспомнить душу кофейного кронпринца. А вокруг нее, как Кета вокруг местной звезды Лойс, обвилась голубая, источающая холод мертвая лента Мебиуса – душа покойного принца Ганса. Она мерно вращалась, переворачиваясь, закручиваясь спиралью. И видеть это было отчего-то невыносимо жутко.
– Никто не должен об этом знать кроме тех, кто здесь присутствует, – властно сказала Ласла. – Лука, сразу как выйдем – дай всем подписать бумаги о неразглашении. Наказание за слив информации – смертная казнь через повешение.
– Может не стоит так жестко? – испугался я. – Ну да... выглядит жутко. Но...
– Подумай сам, Ганс, – разозлилась королева. – Я не ради себя или сохранения нашей тайны стараюсь. Ты только представь, что станет с твоим миром, если люди, сумасшедше тоскующие по своим близким, узнают об этом? Это же способ вернуть почившего родственника к жизни! Твоих же соотечественников начнут воровать и насильно или хитростью внедрять им души жителей кеты... да что там, это фактически путь к бессмертию!
– Простите мне мою дерзость, но мы не может оставить это совсем в секрете, ваше величество, – неожиданно вклинилась Кая. – Совет магов должен об этом знать. Это ведь прорыв в магии. Такой прорыв, какого давно уже не было...
– Я сама решу, кому нам говорить, а кому – нет, – покачала головой Ласла, впрочем, не разозлившись. – Разумеется, маги узнают. Но сначала я удостоверюсь в том, что эти знания не будут использованы во вред. Пойми меня правильно, Кая, это не те знания, которые можно пускать в народ.
После этого королева повернулась ко мне и в глазах за маской ее застыло непонятное выражение.
– Итак... что случилось? – спросила она.
Я вкратце пересказал ей всю цепочку событий, которая привела меня сюда. Ласла слушала. Ласла кивала. Ласла с каждой минутой становилась все более и более серьезной.
– Тогда Фета права, – заключила она. – Он послал тебя сюда чтобы ты помог мне снять проклятие.
– С чего ты это взяла? – поморщился я. – Может, он просто ставил на мне какой-то грубый, неприятный эксперимент, и...
– Я слишком хорошо знаю Эрика, – покачала головой королева. – Нет, он никогда ничего не делает просто так. Вынести из любой ситуации как можно больше выгоды, реализовав при этом сложный и многоступенчатый план – это его главный жизненный принцип. И выгода не всегда может быть личной... Нет, Ганс, это какой-то его очередной спектакль. Очередная игра в оджу...
– Но что нам с этим делать!? – в отчаяние спросил я. – Что мне, жить теперь до старости с душой покойника внутри?! Кто я вообще из-за этого Эрика теперь такой!?
– Успокойся, – тяжело вздохнула Ласла, а потом придвинулась ко мне поближе и обняла. – Не переживай... мы что-нибудь придумаем... мы ведь теперь вместе. Все наладится. Мне все равно, родной ты мне или не родной, Ганс ты или гость из другого мира. Главное, что ты – хороший человек, который мне дороже сейчас, чем кто бы то ни было. Член семьи. Истинный Розалинд, принц, пусть и не по крови. Так что все наладится, только не отчаивайся.
– Да, не переживайте, сон, – сказала тихо Кая. – Нам все равно, сколько у вас душ и какие они. Главное, что вы – замечательный человек, и дороги нам всем.
– Сипуха дело говорит, – поддержала Отна.
– Ну, опять разнюнился, придурок, – огрызнулся Эллиот. – Мужик ты или не мужик, соберись, тряпка.
– Милый сон, не переживайте, – пискнула Альти. – Мы вас и таким любим и никому не скажем.
Я зажмурился и прижался к Ласле в ответ, ощущая, как паника отступает. Душа скользнула обратно, внутрь груди и заняла свое обычное место, оставив только противоречивое чувство тепла и холода одновременно. Вокруг были друзья... новая семья, новая жизнь, люди, которые меня действительно любили. И Ласла... Ласла, к которой теперь я чувствовал нечто совсем иное.
55. Жизнь в кредит
Въехав в королевскую гостиную утром, я чувствовал себя очень усталым. Я так и не смог уснуть. Все ворочался, думал, переваривал, смирялся. А когда надумался вдоволь, то сел, закрыл глаза и начал ждать утра, понимая, что не усну, пока с кем-нибудь не поговорю. Альти не спала из солидарности. Тоже шуршала на своем месте, на кушетке за занавеской, сопела, вздыхала. Когда я зашевелился, она даже выглянула и предложила мне снотворного – меня давно не одолевала бессонница, от нее меня еще в Арлейве вылечили, но бутылочка с микстурой на всякий случай стояла в тумбочке. Я отказался.
– Шел бы ты спать, – увидев меня на пороге, удивленно покачала головой Ласла. – Совсем измотанным выглядишь.
– Нет, – отрезал я, удивляясь, как эта ее дурацкая категоричность ко мне прицепился. – Пока я не измучаюсь – не усну. К тому же я хочу поговорить. Действительно хочу.
Королева стушевалась и поникла, закусив полную губу. Я подъехал поближе, пристроился к столу, пододвинул к себе пустую чашку, налил из железного чайника себе горячего, ароматного кофе. Отпил, фыркнул, обжег язык.
– Прости, – неожиданно сказала Ласла. – Я поступила с тобой очень эгоистично.
– Ты о чем? – я покусал краешек языка, с сожалением понимая, что чувствительность к нему теперь не скоро вернется.
– Скажи, как тебя зовут? – попросила Ласла.
– Ганс, – пожал я плечами. – Ганс сон Розалинд.
– Но...
– Ласла, я уже решил, – твердо сказал я, громко и четко, как штамп, поставив чашку на блюдечко. – Того меня не стало полтора года назад. Он умер от болезни позвоночника в больнице другого мира. Умер взамен девушки, которую чуть не убил из-за своего треклятого эгоизма.
– Не правда, – рассеянно помотала головой Ласла. – Твоя душа – жива, а вот душа моего брата – нет. Ты – это ты, а он – просто сосед, гость... И я не должна была использовать тебя для того, чтобы...
Она опустила глаза, я нахмурился.
– Договори, – попросил я, – раз уж начала.
– Давай начистоту, – тяжело вздохнула королева, а потом смело подняла на меня взгляд. – Давай начистоту, как бы тебя не звали. Я очень, очень сильно любила своего брата. Он был самым дорогим человеком из всех, кто меня окружал. Моя семья – не лучшие люди. Да ты и сам наверняка слышал много пересудов о них. Да, они лишились благословения. Да, они обесчестили род Розалиндов. Да, они согрешили, обезумели. И я ненавидела их за это. Но Ганс был чище их, чище меня, да чище всех придворных вместе взятых. Добрая, невинная, не замешанная в этой грязи душа.
– Я это уже много раз слышал, – кивнул я.
– Ну да, да, – потупилась Ласла, но снова, прилагая неимоверные усилия, подняла взгляд. – И я так скучала по нему. Так мучилась после его смерти. Никак не могла простить самой себе и то, что позволила ему утонуть в кошмаре, и то, что позволила его убить. Потому я так разозлилась и так ненавидела тебя поначалу – жалкая подделка, думала я, гадкая насмешка прямо в лицо моему горю. А потом я просто решила эгоистично тобой воспользоваться, мой... друг. Внушила себе что ты – и есть мой брат. Заменила его тобой. И даже не думала, что тебе от этого может быть плохо или неудобно. Вчера же... когда ты все вспомнил и рассказал... я впервые поняла, что ты кто-то совсем другой. Отдельная личность... и как же мне теперь от самой себя гадко...
Она все же не выдержала, опустила глаза. А я... что ж, я улыбнулся.
Вот она, Ласла. Вот она, женщина, которая мне раньше нравилась. Голосок в голове шепнул мне – воспользуйся этим, перестань быть ей братом, стань ее парнем, возлюбленным, любовником. Если ты сейчас скажешь ей свое имя, то она перестанет воспринимать тебя как родственника. И пусть будет много проблем, пусть это может обернуться для вас обоих неприятностями, но вы сможете стать парой. Только попробуй отказаться от этого – и из амплуа ее младшего братика ты больше никогда не выберешься. Таковы были слова старого меня. Голосок того парня, что всегда думал лишь о себе.
А другой голосок, новый шептал совсем иное..
Ганс, ей нужен брат. Нужна семья. Нужна поддержка, ведь она так одинока. Скажи ей свое настоящее имя – и она останется совсем одна. Без семьи. А ее сердце... Эрик сон Теаган прав, оно больно. В нем что-то неприятное затаилось, и это – вовсе не злоба и жестокость. Нет. Это какая-то боль, болезнь, травма, рана. Скажи ей сейчас, что ты – не ее брат, и ты вобьешь в эту рану очередной гвоздь, и хорошо, если не последний. А ведь ты ей так благодарен за все, что она для тебя сделала. К тому же ты столько раз себе клялся, что избавишь ее от проклятия. Давай, назовись ей, и она навеки останется в своей золотой маске, потому что ты ее болезнь только усугубишь. Да и к тому же ты – все же наполовину ее брат. Не устраивай инцеста!
Ну что ж... уже не первый раз я вставал на перепутье. И уже не первый раз я умудрился найти среди двух дорог – третью, самую правильную.
– Сестра, ты вчера сама сказала, что тебе все равно – родной я тебе по крови или нет?
Ласла посмотрела на меня удивленно, почти с ужасом.
– Не стоит...
– Сейчас во мне – душа твоего брата, – сказал я. С улыбкой сказал. С какой-то сумасшедшей, ужасной улыбкой, понимая, что не должен был в нее влюбляться с самого начала, что эти чувства были вызваны лишь благодарностью и моим ей восхищением. – Так что ты мне – сестра. И как бы я не хотел относиться к тебе иначе – больше не смогу. Ты против?
– Нет, но разве ты не хотел бы...
– Не хотел бы, – покачал я головой.
– Но ты вчера...
– Это была глупость, – перестал улыбаться я. – То кричал тот старый я-эгоист, который думал только о себе. Нет уж. Дудки. Хватит.
– Но я больше не могу... – пробормотала растерянно Ласла. – Я не могу считать тебя Гансом, и...
– А ты и не считай, – снова прервал ее я. – Знай, что я – другой человек. Но воспринимай как брата или просто родственника. Не подумай только, что я это говорю из-за титула, места при дворе или еще какой-нибудь ерунды. Да дались они мне! Выстави меня из дворца – и я все равно останусь на твоей стороне. Нет. Я просто хочу быть для тебя тем, кому ты сможешь доверять так же, как своему настоящему брату. И, пожалуй, этого хотят обе мои души.
– Спасибо, – тяжело, но с искренним облегчением выдохнула Ласла. – Это... наверное, самый дорогой подарок для меня.
Она взяла свою чашку кофе, отпила, а потом снова меня удивила.
– Знаешь, запоздало я конечно это поняла, но ты не так уж на него и похож.
– Правда? – удивился я.
– Да, – вздохнула она, а потом покачала головой. – Нет. Похож. Очень похож. Но ты похож на того Ганса, каким я всегда мечтала его видеть. У вас одинаковый образ мышления, одни и те же интересы, проблемы и идеалы, одна на двоих мораль. Но ты – гораздо сильнее. Будто вырос, вынес из своей жизни новые уроки. Ты... по сути я воспринимала тебя как того Ганса, который прошел бы через все то, через что прошел ты.
– По сути так оно и есть, – пожал я плечами, а потом улыбнулся, потянувшись к вазочке с салатом – майонеза здесь не было, но зато была сметана, и с ней резали все. – По сути я человек, который не помня этого прожил две жизни. Не знаю уж, что там вместе с душой твоего брата перешло, но... хочешь, я тебе немного о себе расскажу?
– Хочу, – почти обрадовалась Ласла, а потом призналась. – Мне интересно если честно. Хочу... ну, наверное, наконец с тобой познакомиться получше. С настоящим тобой. Так что говори, я с удовольствием все выслушаю.
– Ну, в общем, – я улыбнулся ей. – Влад Рыбушкин, девятнадцать лет. Приятно познакомиться.
Ласла на это тоже улыбнулась. К счастью – искренне. И я воодушевился. Меня, можно сказать, распирало все, что я за ночь надумал и так хотелось рассказать хоть кому-нибудь...
– Придурок я, в общем, – самокритично заявил я. – Отец – столяр, мама – юрист. Ну, концелярский работник короче говоря. Помнишь, я тебе в прошлый раз жаловался, что страдал от своей обычности?
– Да, помню.
– Туфта это все, – поморщился я. – Туфта страшная. Нет, на самом деле это меня действительно очень тяготило, но... знаешь, вот я лежал сегодня ночью и думал, что не в том была проблема. Я жил в кредит.
– Постоянно брал в долг? – не поняла королева.
– Нет, – я покачал головой. – Нет, не в том смысле. Я... на самом деле постоянно страдал от того, что меня никто не любил. Мне казалось, что я не заслужил такого отношения к себе. Не знаю уж, кто внушил меня, что я такой особенный, но... я всегда так думал. Думал, что я лучше всех окружающих. Думал, что люди должны любить меня. Но мне никто никогда первым не писал и люди порой искали повода прекратить со мной беседу. Я не понимал, почему так происходит. Ведь я казался себе таких хорошим, таким необычным, таким афигенным человеком! И та девочка просто подкинула мне причину, по которой люди могли меня недолюбливать. Я вдруг неожиданно подумал, что вот в чем вся соль – да я обычный, поэтому я никому не интересен. Но на самом деле... на самом деле меня просто по сути не за что было любить. Я требовал любви ото всех и каждого. Навязывался, хамил, требовал чтобы ко мне относились с уважением, чтобы выполняли мои капризы. Я ведь по своему мнению имел на это полное право.
Ласла удивленно моргнула на эти слова.
– Ну вот и получается, – продолжил я, разведя руками. – Я был чем-то вроде надоедливого заемщика, который брал блага от жизни даже не думая что-то ей потом вернуть. Я хотел чтобы меня любили и делали для меня добро... но сам я никого не любил и никому ничего хорошего никогда не делал. Ну и в конце-концов, кажется, я оказался по уши в долгах перед окружающим меня миром. А что бывает с должниками? Правильно, рано или поздно к ним приходят коллектор. И в его лице тут выступил беглый маг Эрик сон Теаган.
– Занятно, – хмыкнула королева. – Никогда не думала об этом в таком ключе. Но... ты прав. Пожалуй. Так что же случилось потом?
– О, это было забавно, – хмыкнул я. – Пусть я ничего и не помнил, но... тогда, в больнице, после контракта с Эриком, я заснул пленником собственного тела, который мог лишь глазами двигать, а очнулся – всего-то навсего парализованным до пояса. Но не это важно. Я ощущал себя иначе. Я хорошо запомнил то утро. От медсестры, которая пришла меня проверить утром, жутко пахло чесноком. Просто страшно разило! Прошлый я, эгоистичный придурок, разорался бы и прогнал ее. Но я лежал и как идиот спорил с самим собой. Одна часть меня орала – она вонючая, ей стоило бы помыться, скажи ей убираться. Другая говорила – ну мало ли, бывает всякое с человеком, к тому же она меня лечит и я должен быть ей благодарен. Это была такая странная новая мысль для меня, что я не знал, что и делать. И мысль эта потом меня постоянно преследовала. Заставляла меня вставать на место того, на кого я раньше бы просто наорал.
– Да, Ганс всегда был мягким и понимающим, – хмыкнула Ласла. – Слишком мягким и понимающим, не способным отстаивать свое мнение.
– О да, я почувствовал это на собственной шкуре! Знаешь, дело доходило до маразма. В моей квартире там, на Земле, была одна проблема – мусоропровод. В общем я жил на пятом этаже, и выкинуть мусор было настоящей проблемой. Потому что у меня была каляска с колесами, а мусоропровод находился между этажами на лестнице. В общем сам я до него добраться не мог никак. Старый я пару раз делал так – брал мусор, выезжал на лестничную клетку и стучался к соседям до тех пор, пока они не открывали дверь. Потом он вручал им мусор и просил, чтобы они его выкинули. И то, что время было позднее его обычно не волновало – он считал себя инвалидом, с которым все должны носиться. А Ганса от этого тошнило. Потому изредка, когда его добрая душа, видно, брала надо мной верх, я тихонько залезал в лифт, спускался и вез мусор через два квартала к мусорным бакам. То есть делал кучу телодвижений, только бы никому не мешать.
– Не совсем, конечно, понимаю, – потупилась королева, – но общую суть уловила. Да, это на него похоже. И что же, вы до сих пор спорите?
– Порой, – развеселился я. – Но я уже не воспринимаю это как спор с чужаком. Просто споря с самим собой мне проще принимать решения. К тому же... в какой-то момент я понял, что его действия пусть и сложнее, но именно они – правильные. Мне все еще хотелось, чтобы меня любили. Но теперь я знал, как эту любовь получить. Помоги кому-нибудь, сделай хорошее дело, прояви понимание и сочувствие – и ты получишь то, чего так жаждешь. Такая маленькая, себялюбивая хитрость. Хорошая хитрость, сделавшая меня спокойным, полноценным человеком. Человеком, который способен удовлетворить свои потребности не беря в долг. Тот парень, что чувствовал себя взрослым от того, что пил, кричал о своих правах и заставлял всех себя уважать, был всего лишь маленьким ребенком, которому стыдно было плакать чтобы заставить всех делать то, что он хочет. Не хочу о нем вспоминать. Хочу быть взрослым мужчиной, который зарабатывает всеобщее уважение делами, ответственным человеком, который подает пример своим поведением. Тем, кем я хотел быть всегда...
– Ну что ж, – пожала плечами Ласла. – Хочу сказать тебе, братишка, что ты действительно – пример для подражания. Это же надо быть таким самоотверженным, когда у тебя ноги не ходят! Это же надо так стараться ради людей, которые тебе по сути никто. Здесь ты заслужил уважение, в Арлейве – тоже. Настоящий мужчина.
– Ласла, тогда мне нужна одежда без кружев, – рассмеялся я. – Пожалуйста, умоляю тебя, я заплачу из своего худенького кошелька!
– Нет, – весело скрестив на груди руки, сказала Ласла. – И даже не прости. Я сама тебе что-нибудь закажу. И обещаю, на этих вещах не будет ни единого кружева!
Я искренне, до ушей, продемонстрировав все зубы, на это улыбнулся.
Чувство влюбленности рассеялось как дым, утекло сквозь пальцы... и появлялось другое. Чувство родственной связи – наконец настоящей, а не вынужденной.
Осталось разобраться с последней проблемой – с моей неудавшейся инициацией.
56. Пограничная башня
– Сон Розалинд, нам пора в воду.
В Каю хотелось запустить подушкой – сразу после разговора с Ласлой я завалился спать и, кажется, проспал до самого вечера. Но вместо того, чтобы что-то сказать своей верной рыцарше или просто ее проигнорировать, накрывшись одеялом с головой. Кая вздохнула и наклонилась, чтобы потормошить меня, и я воспользовался этим в свою пользу. Сонно сцапав зазевавшуюся рыцаршу, я обнял ее и утащил за собой на кровать, обняв как плюшевую игрушку. Сипуха брыкаться не стала. Наверное пожалела меня. Еще бы, она бы меня прибила, если бы попыталась. Нет, умная Кая решила пойти другим путем чтобы освободиться из моих цепких лап.
– Ваше высочество, вы ведете себя совершенно недостойно! Даже более того, я бы сказал – непристойно.
– К кому ты обращаешься? – вредно пробурчал я. – Не знаю никаких высочеств и сонов Розактототамов...
Девушка засопела, и я все же открыл глаза. Открыл и встретился с недовольным взглядом голубых глаз под маской. Мои руки тут же сами собой разжались и я кинулся извиняться.
– Прости! Веду себя как идиот... ты сильно обижена?
– Весьма и весьма, – хмуро, холодновато сообщила сипуха. – Я понимаю в прошлый раз, но сейчас...
– Прости, – чувствуя себя каким-то ничтожным маньяком, пробормотал я. – Я зарвался! Постараюсь больше таких вольностей не допускать.
– А вы хитрец, – вдруг сощурилась, убрав маску с лица и поджав губы девушка. – А сначала таким приличным человеком казались... на деле же – ничем не лучше всех остальных мужчин. Только об одном и думаете.
– Ну вот, – трагично вздохнул я. – Меня впервые девушка обвиняет в непристойности, обращаясь ко мне на «вы». Чувствую себя гадким начальником, затащившим в постель секретаршу. Хотя, собственно, это были всего лишь объятия...
– Не важно, – почему-то смутилась сипуха. – Сама виновата, что в прошлый раз поддалась и позволила вам за собой поухаживать. Не удивительно, что вы решили, что со мной можно вести себя так всегда...
– Не думал, что тебя это так оскорбит, – пожал я плечами. – Не пойми неправильно – приставать бы не стал...
Кая, кажется, обиделась еще сильнее, поставив меня этим в тупик. Но говорить мне что-либо, отчитывать, не стала. Просто встала, отсела от меня подальше – в кресло – и объявила.
– Мы идем на водный план, сон Розалинд. И будем охотиться следующие пять часов с перерывами. Я и так дала вам слишком много времени на отдых, так что план нам придется выполнять до глубокой ночи.
– Спасибо за то, что дала отдохнуть, – ласково улыбнулся ей я, но тут же погрустнел. – Однако разве инициация не сорвалась?
– Что последнее вы помните? – спросила сипуха.
– Ко мне тянулся кошмар, – сказал я, поежившись. – А потом сверху появилась рука, и когда она схватила меня – я очнулся.
– Тогда все в порядке, – кивнула Кая. – По крайней мере я видела, что ваше водное тело закончило меняться. Если вы были еще в сознание, когда обрели облик – значит вы сможете выйти снова. Придется, правда, опять дышать этой магической гадостью... но зато мы сможем, наконец, начать обучение. И в связи с этим...
Кая порылась в кармане и достала оттуда мешочек и маленький кристалл на серебрянной цепочке. Она передала его мне и, сдержанно улыбнувшись, сказала:
– Рада сообщить тебе, что ты – теперь официально маг.
– Теперь бы еще попасть на этот ваш водный план, – повесив украшение на шею, сказал я. – Давай, сыпь эту гадость в огонь.
– Какое похвальное рвение, – хмыкнула Кая и действительно двинулась к камину. – Это хорошо, что вы не испугались, сон Розалинд. Потому что если бы вы испугались – кошмар снова попытался бы вас забрать.
По коже у меня побежали мурашки, но сипуха беспощадно кинула в огонь горсть порошка. Как и в первый раз повалил дым, как и в первый раз закружилась голова. Только теперь Кая не стала ни ложиться рядом, ни, тем более, раздеваться. Она просто села рядом в кресло и принялась на меня пристально смотреть. Мысли у у меня начали путаться и я не заметил, как закрыл глаза.
Закрыл, и тут же открыл, почувствовав, что лежу уже не на кровати, а на холодном и жестком полу. Тело казалось гораздо меньше и легче, чем обычно. Намного легче. Голова не болела, тело не чесалось, и это меня порадовало – я боялся, что эти чувства будут меня здесь сопровождать и дальше..
Попытавшись встать, я испугался собственной руки. Голые, желтоватые кости без малейшего намека на мясо смотрелись жутко и непонятно чем скреплялись.
– Неожиданный облик, сон Розалинд.
Я поднял глаза – или что там у меня теперь вместо них было? – и увидел во мраке темного зала довольно странное существо. Видел я его впервые... но даже не сомневался в том, что эту птицу я прекрасно знаю.
– Кая?
– Так точно, – ухнула сипуха. – Добро пожаловать в обитель магов и магических существ. Рада, что все прошло гладко, и вас не унесло из-за неудачного выхода в конце инициации свет знает куда.
Сипуха была... сипухой. Человекоподобной такой. Толстенькое пернатое тельце держалось на тощих птичьих ногах, на сгибах рук-крыльев имелись трехпалые лапки, а мордочка с клювом и умными глазками-семенами выглядела чем-то средним между ее маской и лицом. На шее у нее висели пестрые, разноцветные бусы, которые явно собирал какой-то безумец. Сама Кая была беленькой, с редкими рыженькими перьями, а вот лапки ее были черными с голубыми ногтями – как руки в реальности. Тоесть, на ледяном плане.
– Где мы?
Вопрос был актуальным. Ну, то, что мы в воде – это понятно. Но место я не знал и знать не мог. Большой, темный зал с высокими потолками напоминал мне одновременно и святилище каркула, и храм Василиска. Только вот на далеких стенах поблескивали неровные зеркала. похожие на огромные осколки. Впереди, за спиной Каи, возвышались каменная стена с небольшой, в половину человеческого роста высотой, дверью. Позади тоже была дверь – только напротив, огромная.
– Несокрушимая твердыня, пограничная башня, – ухнула Кая. – Альков Ласлы. Это она вас сюда принесла в самом конце инициации. Кстати простите, что я сама не смогла вас тогда вытащить. Пожалуй, в этом случае я была даже беспомощнее вас самих и могла только наблюдать.
– Ничего, – сказал я, все же осторожно поднявшись на ноги и осмотрев свое тело.
В одном из зеркал отразился человеческий скелет, увенчанный кроличьим черепом с костяными ушами. Одна часть тела и головы была желтоватой, вторая – черной, будто обуглившейся. Жутковато... но не смертельно. И двигался я легко, спокойно, мог стоять и даже, наверняка, бегать. Такое приятное, забытое чувство полной свободы движений.
– Это нормально, – сказала мне Кая. – Все меняются здесь, превращаются в то, чем они себя ощущают. Я смотрю, вы тоже успели срастись со своей маской. Так неожиданно...
Прервав ее, в маленькую дверь кто-то постучал. Сипуха засуетилась:
– Да, ваше величество, простите, я немного заболталась. Сейчас.
– Ласла там? – удивился я. – Она не выйдет к нам?
– Увы, не выйдет, – сказала Кая, шустро подойдя к двери и открыв ее. – Ее величество не может покинуть этой комнаты и просила меня вас к ней не пускать. Цепь мы пропустим под дверью.
– Она даже через дверь со мной не поговорит? – удивился я.
– Очень жаль, но не поговорит, – сипуха вытянула из-за двери длинную золотую цепочку, которая светилась в темноте, и тут же закрыла вход в комнату. – Ее величество просила извиниться за это перед вами. Считайте... хмн... что ей нельзя ни говорить, ни выходить наружу, ни показываться на глаза.
– Это из-за проклятия, да? – расстроился я.
– Да, так оно и есть, – Кая потянула за цепь и подошла ко мне. – Что ж... простите и меня. Мне придется сейчас прицепить это к вам, сон. Пусть вы будете из-за этого ограничены и не сможете выходить за пределы алькова но... это только на один месяц. Пока мы не удостоверимся, что кошмар больше не собирается вас забрать.
– Хорошо, – вздохнул я, глядя на треклятую эйтову цепь как на ядовитую змею. – Привязывай.
– Не волнуйтесь, она длинная, – утешила меня сипуха, присев передо мной и завязав цепь узлом на черной костяной лодыжке... – По крайней мере ее длины хватит, чтобы спокойно передвигаться по всей башне и верхним уровням ее подвалов. Здесь мы будем учиться магии и набираться сил.
– Хорошо, – улыбнулся ей я. – Тогда я в полном твоем распоряжение.
– Отлично, – кивнула Кая, и подтолкнула меня крылом в сторону большой двери. – Пойдемте. Смотреть в башне не на что, но... хотя бы что-то я вам покажу.
Когда мы выходили из зала с зеркалами, я в последний раз оглянулся на маленькую дверь, из под которой за мной тянулась невесомая цепочка. Интересно, а как Ласла выглядит здесь? Что она могла бы из себя представлять? Почему-то подумалось, что там, за стеной и дверью, лежит на сокровищах настоящий, огромный, золотистый дракон – обязательно китайский. Но посмотреть было нельзя – такое большое разочарование – и мне ничего не оставалось делать, кроме как поспешить за Каей.
Мы вышли на винтовую лестницу и сделали по ней пару кругов вниз. Между серыми камнями, из которых сложили стены, просачивалось нечто черное. Такая же чернота капала и потолка, стекала с подоконников редких окон-бойниц, лезла отовсюду, будто башня стояла в море из нефти, и она всеми силами пыталась проникнуть внутрь. Заметив, что я разглядываю темные потеки, Кая поспешила пояснить:
– Это из кошмара течет. Мы на самом его краю. Твердыня – это перевалочный пункт перед кошмаром, здесь Ласла вылавливает изредка тех, кого утягивает вниз, в темноту. Правда, как я понимаю, она не особенно любит сюда приходить, потому от этого пограничного поста нет никакого толку.
– Жутковато, – хмыкнул я, перешагивая залитую темной жидкостью ступеньку. – А ничего, что я – так близко к кошмару?
– Врага лучше держать на виду. Вы на цепи, и Ласла постоянно на страже перед входом в кошмар, перехватит если что. Хотя я не думаю, что это случится второй раз. Теперь-то вы уже знаете, как это бывает...
– Пожалуй, – не мог не согласиться я, а потом спросил. – И... как же это место поможет мне научиться колдовать?
– Очень и очень просто, – Кая распахнула передо мной дверь – третью по счету, мимо двух мы благополучно прошли. – Прошу! Сейчас я дам вам три твоих первых заклинания.
Я вслед за ней вошел в просторную библиотеку, стены которой сходились сверху будто лепестки закрывшегося цветка. Все эти стены занимали полки с совершенно одинаковыми книгами. На черном, залитом нефтью – пусть будет нефть, надо же как-то называть эту гадость – полу, лежал частично потонувший круглый красный ковер. Из самого центра ковра возвышался мраморный пюпитр, на котором лежала закрытая книга. Именно к ней Кая и направилась.
– Итак, краткая лекция о том, что такое магия, – заняв место у пюпитра, сказала сипуха, расправив крылья и растопырив перья. – Как вы думаете, что это?
