Текст книги "Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I."
Автор книги: Алексей Мусатов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)
– Понимаю, – выдохнул Ширяев и спросил, когда ему отправляться к Горелову.
– И он еще спрашивает! – взорвался Лощилин. – Сейчас же, немедленно!
Ссутулившись, Павел Трофимович вышел из пристройки.
Всю эту ночь в доме Ветлугиных поджидали Горелова. Но Тихон не пришел домой ни утром, ни в полдень, ни к вечеру. Не появился он ни на второй день, ни на третий...
– Ну, дочка, пришла лиха беда, – решила Аграфена. – Случилось что-то с Тихоном... Теперь нашу беду от людей не скроешь... объявлять надо.
Мать с дочерью отправились в район. Перед тем как пойти в милицию и заявить, что Тихон Горелов пропал без вести, Нюша повела мать в райком партии, к Матвею Петровичу.
Она показала ему зерна пшеницы и сообщила о встрече с отчимом на базаре.
– Теперь нашим законникам, кажется, есть за что зацепиться – подумав, сказал Матвей Петрович и тут же позвонил по телефону районному прокурору.
«ВЫДВИЖЕНКА»
С вечера выпал снег, и за одну ночь все кругом побелело. Припорошило снегом черные поля, зеленые озимые посевы, крыши изб и сараев, неприглядные, окаменевшие от мороза дороги.
В МТС наступила передышка. Одни трактористы уходили в отпуск, другие, недовольные порядками в МТС, получали расчет и разъезжались по домам, третьи готовились к ремонту машин.
Нюша каждый день приходила на усадьбу МТС. Тракторы стояли под открытым небом, примолкшие, холодные, побелевшие от снега. Она отыскала свой трактор – она бы узнала его теперь в любое время дня и ночи среди сотни машин, – сметала с него снег, заглядывала под капот и с болью обнаруживала на моторе рыжеватую сыпь ржавчины.
Вооружившись тряпкой и нацедив в консервную банку керосина, она принималась драить мотор, как, бывало, перед выездом на пахоту.
– Похвально и умилительно! – посмеивался Лощилин. – Ударница, отказавшаяся от премии, холит и нежит своего стального коня. А может, все-таки выдать премиальные туфельки, товарищ Ветлугина?
– Я уже сказала... – нахмурилась Нюша. – Никакая я не ударница. И вы не смейтесь!.. – И она спросила, до каких же пор ее трактор будет стоять без дела, а она – обивать пороги МТС.
Лощилин ответил, что сейчас зимний сезон и машины, по инструкции, положено ставить в капитальный ремонт. Подойдет очередь, ее трактор загонят в мастерскую, и Ветлугина сможет помогать слесарям-ремонтникам.
– Пока суд да дело, вы меня с трактором на работу пошлите, – попросила Нюша. – В колхозе бревна надо возить из рощи... потом сено с лугов. Я бы могла.
Лощилин замахал руками – тракторы даны МТС для обработки земли, а не затем, чтобы перевозить всякие грузы.
В деревне Нюше с Митей удалось расшевелить большую группу девчат и записать их на тракторные курсы. Но открытие курсов почему-то затягивалось. Тогда Нюша с Митей, чтобы не терять дорогого времени, решили заниматься с «курсантками» сами. «Нюшкины курсы» собирались в избе-читальне по вечерам, три раза в неделю, и девчата усердно изучали тракторное дело.
Однажды, придя в МТС, Нюша встретила около конторы Семку Уклейкина, и тот поздравил ее с повышением по службе.
– С каким это повышением? – удивилась Нюша.
– Читай вот... самим Репинским подписано. – Уклейкин кивнул на доску объявлений.
Ничего не понимая, Нюша бросилась к оклеенному бумажками фанерному щиту.
Свеженький, только что напечатанный на машинке приказ гласил, что премированная трактористка-ударница Ветлугина А. Е. в порядке выдвижения назначается кладовщиком на склад горючих и смазочных материалов.
Сначала Нюше показалось, что у нее запорошило снегом глаза. Она еще раз перечитала приказ. Потом ей пришло в голову, что, наверное, машинистка перепутала фамилии. Но нет, «Ветлугина А. Е.» было напечатано твердыми и крупными буквами и даже подчеркнуто.
– Ну как, убедилась? – опросил Уклейкин.
Нюша представила себе склад горючего на окраине села, изгородь из колючей проволоки, пузатые цистерны, железные бочки, дощатую будку кладовщика.
– А как же трактор? – растерянно спросила Нюша, все еще не понимая до конца смысла приказа.
– Что ж трактор? – Уклейкин развел руками. – Сама понимаешь: покрутила баранку – и хватит.
– Как это «хватит»? – испугалась Нюша, – Зачем же я огород городила? С механиком цапалась, с директором. С вами, парнями-дурнями. Девчат за ради чего растревожила? Уклейкин, недоумевая, пожал плечами:
– Повышают же тебя, голова садовая! Радоваться надо. Теперь главкеросинщицей станешь. Такого выгодного места поискать!
Но Нюша больше не слушала парня и, скрывшись за дверью конторы, принялась разыскивать начальство.
В кабинете у директора МТС шло какое-то совещание, и ей пришлось долго сидеть около дверей. Когда же наконец совещание закончилось, Нюша потребовала у Репинского и Лощилина отменить приказ. Она не за тем пришла работать в МТС, чтобы стать кладовщиком. Это дело ей совсем не по душе, она не умеет ни считать, ни экономить и по натуре своей большая транжирка и мотовка.
– Вот кадры пошли, Николай Сергеевич! – пожаловался Репинский механику. – Никаким приказам не подчиняется. Полная стихия и анархия.
– Это же большая честь для тебя, повышение по работе, – принялся объяснять Лощилин Нюше. – Прежний-то кладовщик, отчим твой, сама знаешь, будто сквозь землю провалился. Вот и замени его. Человек ты аккуратный, грамотный, старательный. Мы на тебя, Ветлугина, очень надеемся.
«И чего это он лисой стелется?» Нюша недоверчиво покосилась на механика и упрямо повторила:
– Вы меня лучше на тракторе оставьте!
Лощилин развел руками, а Репинский вышел из себя и заявил, что он своих приказов не отменяет. Или Ветлугина завтра же выйдет на новую работу, или пусть пеняет на себя.
Нюша выскочила из конторы. На душе было тоскливо и пусто. Первая девушка за рулем! Что-то скажет она теперь в колхозе, как сообщит об этом Степе? А как быть с девчатами? Уговорила их пойти на курсы, начала заниматься с ними, чтобы собрать к весне новую бригаду, а выходит, все это – пустые хлопоты.
И не похожа ли она на желтоклювого, неоперившегося птенца? Сидит тот птенец в гнезде и, поворачивая во все стороны голую шею, таращит глаза. А кругом молодо шелестит зеленая листва, порхают птицы, ветерок несет манящие запахи полей, и кажется птенцу, что все кругом зовет его к себе. Расхрабрившись, он выбирается на край гнезда, взмахивает крыльями, и кажется птенцу, что он уже парит над зеленым, призывно шумящим миром. И невдомек ему, что это только струя упругого воздуха поддерживает его слабые крылья, и он мало-помалу снижается к земле и наконец падает и беспомощно барахтается в траве.
Эх, птенец ты, Нюшка, птенец!
В деревне уже знали о выдвижении Ветлугиной, и колхозники, встречая ее на улице, поздравляли с новой должностью.
Нюша молча проходила мимо. Дома она все рассказала матери.
– Понимаю... обидно, – согласилась Аграфена. – Сколько сил положила, пока до машины дотянулась. А тебя опять вниз сбросили... И что это за порядки у вас такие?..
Расстроенная, Нюша забралась на печь.
К вечеру в избу к Ветлугиным пришел Митя с девчатами. Аграфена встретила их у порога и шепнула, что дочка не в духе и, как барсук в нору, залегла на печи.
Услыхав шепот в дверях, Нюша подняла голову:
– Пришли, так входите!
Всунув босые ноги в валенки, она спустилась с печки и подозрительно оглядела девчат:
– И вы поздравлять пришли? Девчата молча переглянулись.
– Что ж поздравлять? – неохотно заговорила Зойка. – Тебе, поди, и без нас наговорили с три короба. А занятиям нашим теперь, видно, конец.
– Все выложила? – недружелюбно спросила Нюша. – Так вот знайте!.. И другим окажите. Не надо мне никакого выдвижения! Не хочу я в керосинщицы! Все равно останусь на тракторе!.
– А приказ как же? – спросила Таня. – Тебе же завтра на новую работу выходить.
– А я вот и не выйду! Возьму да в райком партии махну, – упрямо заявила Нюша. – Пусть Репинскому мозги вправят.
– Погоди, погоди, – негромко перебил ее Митя. – А что ж ты в районе скажешь?
– А то и скажу... Опять девчатам ходу нет... С трактора снимают. Не верят нам.
– А может, ты в эмтээс неугодна кому стала? – задумчиво заговорил Митя. – Вроде бельма на глазу, как вот Ковшов в свое время... Слишком много видишь да слышишь. Вот тебя и решили с трактора убрать... Сиди, мол, себе на складе и не рыпайся.
– Вот так оборот! – ахнула Феня. – Не выдвижение получается, а задвижение... Да еще с умыслом...
– Так оно, пожалуй, и есть, – согласился Митя.
– Что ж делать-то теперь? – спросила Таня.
– А вот что, – заявила Нюша, оглядывая девчат. – Поехали в район всей компанией. Помните, как Матвей Петрович просил нас смотреть здесь позорче... Вот мы и выложим всю подноготную. Как в эмтээс охвостье всякое собралось, как машины калечат...
– И впрямь поезжайте, – поддержала Аграфена. – У нас ведь в колхозе тоже не лучше. Скот дохнет, люди на работу не выходят, тащат все напропалую...
– Поехать, конечно, можно, но дело даже не в этом, – сказал Митя. – В райкоме и без нас знают, что в деревне творится. И в Москве знают. Недавно там состоялся пленум Центрального Комитета ВКП(б). В газете все есть. Много важного... И прямо как с нашей деревни списано. Там обо всем сказано. И о том, что хозяйственно разбитый, но еще не потерявший окончательно своего влияния кулак, бывшие белые офицеры, бывшие попы, их сыновья, бывшие управляющие помещичьих имений и другие антисоветские элементы села оказывают жестокое сопротивление успешному развитию колхозного строя. Они проникают в колхозы, стремятся организовать вредительство, портят машины, расхищают колхозное добро, подрывают трудовую дисциплину, организуют воровство семян, саботаж хлебозаготовок и всячески стараются разложить молодые, еще не окрепшие сельскохозяйственные артели. Классово враждебные элементы нередко проникают и в самые эмтээс, ведя изнутри работу по усилению антисоветского влияния на колхозников. И о том, что все эти противосоветские и противоколхозные элементы преследуют одну цель: они добиваются восстановления власти помещиков и кулаков над трудящимися крестьянами, они добиваются восстановления власти фабрикантов и заводчиков над рабочими. Видали, где собака-то зарыта!..
Аграфена подошла к Мите и, тыча пальцем в газету, растерянно спросила:
– Так и написано? Черным по белому? Опять кулаки на шею нам сядут? Опять мы с Нюшкой на какого-нибудь Ворона станем батрачить? – Она обернулась к девчатам: – Да что это? Вспять все поворачивается?..
– Да нет, мама! – успокоила ее Нюша. – В газете сказано: они еще только добиваются этого. Не бывать здесь больше Воронам.
– Видит око, да зуб неймет, – усмехнулся Митя. – Они еще получат по шее, все эти недобитки, вылетят отсюда. В газете вот что еще сказано. Скоро в эмтээс политотделы будут организованы. Партия в деревню лучших коммунистов на работу посылает. Они будут порядок наводить в эмтээс и колхозах, врагов разоблачать.
– Это правда, Митя?! – вскрикнула Нюша, – И к нам пришлют?
– По всей стране коммунисты поедут. Так Центральный Комитет партии постановил.
– А что же нам-то пока делать? – спросила Феня. – Сидеть у моря да ждать погоды...
– Почему ждать? – переспросил Митя. – Как там в песне-то поется: «Кулачье до тебя добирается – комсомолец лихой, не сплошай!» Сообщим обо всем в район, а сами будем продолжать работу. Девчата пусть трактор изучают, а Нюшка в кладовщицы идет.
– Да ни в жизнь! – запротестовала Нюша, Митя нахмурился:
– Ты номера не выкидывай! Сама знаешь, сколько безобразий с горючим было. Вот и наведи на складе порядок...
Нюша упрямо покачала головой.
– Прикажешь на голосование вопрос поставить? – Митя оглядел девчат. – Считай, что у нас здесь комсомольское собрание.
– Если надо – и проголосуем, – подтвердила Феня. И Нюша поняла, что спорить бесполезно.
СВЕЖИЙ ВЕТЕР
Утром Нюша проснулась оттого, что из сеней кто-то настойчиво пытался открыть дверь в избу. Дверь не подавалась.
Нюша соскользнула с печки, накинула на плечи кожушок и, навалившись на дверь, распахнула ее.
Через порог, с ведрами в руках, переступила заиндевевшая мать. Вслед за ней в избу хлынули густые белые клубы морозного воздуха, словно кто бросил из сеней охапки пышной овечьей шерсти.
– Ну и морозец! – сказала Аграфена, ставя у печки ведра с водой и растирая щеки. – Еле колодец оттаяли!..
Нюша покосилась на тяжелые ведра. Мать за последнее время прихварывала, и она дала себе слово, что по утрам будет выполнять все домашние работы.
– А почему меня не разбудила? – упрекнула Нюша. – Не твое это дело за водой ходить.
Аграфена махнула рукой:
– Куда тебе... Из пушки пали – не разбудишь. Прополуношничала вчера с девками-то...
Нюша вспомнила: действительно, вчера они чуть ли не до первых петухов занимались изучением трактора.
Но мать, как видно, не очень сердилась на дочь. Скинув полушубок и затопив печь, она с довольным видом сказала:
– А мороз-то, видать, к добрым переменам, дочка. Какого я человека сейчас встретила...
– Кого, мама?
– Хорошего человека, верного, – вслух размышляла Аграфена. – Это и правильно, что его к нам вернули. Может, оно теперь все и наладится, в колею войдет. Давно бы пора, ой пора!
– Да о ком это ты? – допытывалась Нюша.
– Ладно... Пойдешь в эмтээс, сама все узнаешь, – сказала Аграфена. – Может, я чего еще и не так поняла.
Наскоро перекусив, Нюша поспешила к усадьбе МТС. Мороз действительно выдался отменный. Снег звучно скрипел под валенками и пронзительно повизгивал под полозьями саней. Лошади, белесые от инея, бежали резво и споро и, фыркая, выдували из ноздрей длинные белые струйки пара – совсем как на картинке. Ребятишки, закутав лица материнскими платками и шалями, тянулись к школе, и было трудно узнать, мальчишка это или девчонка.
Иней высеребрил колючей бахромой деревья на улице. Они стояли нарядно-праздничные, и, как всегда, Нюше было удивительно, что мороз-кудесник не забыл ни единой, даже самой крохотной веточки.
Стекла на окнах потеряли свою прозрачность, покрылись белым пушистым слоем изморози и, попадая под солнечный луч, загорались семицветными огнями.
Нюша скоро почувствовала, что мороз забирается под кожушок. Она прибавила шагу и, добравшись до МТС, сразу же повернула к мастерской. Сейчас отогреется да, кстати, узнает от ребят, кто это к ним приехал.
Но тут, около занесенных снегом тракторов, Нюша заметила Репинского, Лощилина, заведующего мастерской и среди них еще одного человека в лохматой, не по голове, шапке-ушанке и в легком демисезонном пальто. Нюша вгляделась внимательнее и бросилась вперед.
– Матвей Петрович! Это вы? Вы! – в замешательстве вскрикнула она. – От райкома приехали? Проверять нас будете? Вот хорошо-то!
– Не проверять, а работать вместе с нами. Матвей Петрович прислан в эмтээс начальником политотдела, – назидательно поправил Нюшу Репинский и обратился к Рукавишникову: – Вы ведь знакомы? Это – Ветлугина, наша первая девушка-трактористка...
– Как же, как же! – перебил его Матвей Петрович, протягивая Нюше руку. – Одна из лучших ударниц, получила премию, а сейчас, в порядке выдвижения, работает кладовщиком на складе горючего...
– Совершенно точно, – подтвердил Репинский, немного удивленный такой осведомленностью Матвея Петровича. – И надо сказать, работает вполне добросовестно.
– Да провались она прахом, эта работа! – буркнула Нюша.
– Есть и недостатки у товарища Ветлугиной, – продолжал Репинский. – Своенравна, несдержанна... Публично отказалась от премии и звания ударницы. Но мы, конечно, на нее воздействуем.
– Что уж там говорить! Ее характерец мне известен, – усмехнулся Матвей Петрович, заговорщицки подмаргивая Нюше. – Заходи, выдвиженка, потолкуем.
Репинский повел Матвея Петровича по усадьбе МТС.
Нюша долго смотрела ему вслед. Так вот чему так радовалась мать! Матвей Петрович приехал в МТС не на день, не на неделю, а на длительную работу. Приехал как посланец партии. Что же теперь будет, как здесь встретят его, переменятся ли порядки в МТС и в колхозе?
Каждый день Нюша забегала в контору, чтобы повидать Матвея Петровича, и не заставала его. Он бродил по МТС, беседовал с рабочими из мастерской, с трактористами, разъезжал по колхозам.
«Вот и закрутило его, понесло, – с обидой подумала Нюша. – Никогда его не захватишь».
Но на третий день вечером Матвей Петрович сам пришел в избу-читальню, где Нюша с девчатами изучали тракторное дело.
Девчат было всего лишь пять или шесть человек – остальные махнули рукой на «Нюшкины курсы».
– А мне передавали, что вы целую бригаду готовите, – с удивлением сказал Матвей Петрович. – А тут раз-два и обчелся!
Девчата окружили его и принялись жаловаться. Какой смысл учиться, если в МТС никто не признает девичьих курсов и не подпускает их к машине. Да и нужны ли девушки-трактористки в деревне, если, по слухам, МТС скоро распустят и колхозники будут пахать землю, как встарь, на лошадях.
– Я ваши тревоги и беды уже знаю, – сказал Матвей Петрович. – И давайте договоримся так: эмтээс живет и будет жить. Никто ее распустить не посмеет. С весны в деревню придут десятки новых машин...
– А почему меня с трактора сняли? – с обидой сказала Нюша. – Зачем на склад сунули? Я же землю пахать хочу...
– А ты и будешь ее пахать, – сказал Матвей Петрович. – Твои руки и руки девчат колхозу очень пригодятся. И пусть в Кольцовке с весны работает первая девичья бригада трактористок во главе... – он покосился на девушку, – во главе с Нюшей Ветлугиной.
– Меня? В бригадиры? – ахнула Нюша.
– Вот именно, – подхватил Матвей Петрович. – Ты девчат раззадорила и оставлять их на полдороге не имеешь права. Веди до победного конца.
– Так я ж больше не трактористка! – напомнила Нюша. – И с курсами у девчат не получается...
– Поломаем мы это дело, – нахмурившись, пообещал Матвей Петрович. – Многое что поломаем. Только вы, девчата, держитесь ко мне поближе... – И он обратился к Нюше: – А подруг собери. Будут вам курсы... обещаю.
Матвей Петрович просидел с девчатами до конца занятий. Потом Нюша с Таней вызвались его проводить. По дороге Нюша спросила, удалось ли милиции задержать Горелова или хотя бы напасть на его след.
– Пока никаких следов... Человек исчез совершенно загадочно, – сообщил Матвей Петрович. – Но поиски продолжаются, это я знаю.
– Что же теперь со Степой будет? – тоскливо спросила Таня. – До каких пор ему под стражей сидеть? И за что?
– Думаю, что его скоро выпустят, – сказал Матвей Петрович. – Политотдел о нем ходатайство возбудил... Просим его на поруки нам выдать.
ВСТРЕЧА У МОСТА
После долгих споров с Репинским Матвею Петровичу удалось, наконец, добиться того, что при МТС организовали краткосрочные курсы трактористок.
Вечерами девчата изучали с преподавателями теорию тракторного дела, а днем практически осваивали вождение машины.
Вновь зарокотали моторы. За усадьбой МТС была расчищена от снега большая площадка, и курсантки под наблюдением инструктора и Нюши часами взад и вперед гоняли тракторы.
У площадки, за снежным валом, словно на сходку, по обыкновению собирались колхозники. Они подолгу глазели на курсанток, отпускали всяческие замечания и шуточки и, не стесняясь, говорили о том, какая это пустая и ненужная затея – посадить девок на машины.
– Вот они, чумазая команда!
– Умнее ничего не придумали.
– А все Нюшка у них верховодит!
– Смотрите, Зойка-то пыжится... Ручку крутит, а трактор ни тпру ни ну...
– Вот так и в поле будет!..
– Ой, Нюшка, не могу я так! – жаловалась Зойка, у которой никак не заводился мотор. – Стоят, глазеют, под руку кричат!.. Словно мы спектакль им показываем.
– А ты уши заткни... привыкай, – говорила Нюша. – Пока в поле не выедем – всякое еще будет. – И она помогла подруге завести машину.
А слухи росли и множились с каждым днем. По избам ходили какие-то набожные старушки и рассказывали притчи о том, что от железных машин на землю придет глад и мор. Неизвестные «доброжелатели» нередко присылали курсанткам письма – напрасно, мол, они, молодые девицы, погрязли в заботах о земле и машинах. Таких не любят парни, и не миновать им оставаться в девках-вековухах.
А случалось и так, что, придя утром на курсы, Нюша недосчитывалась на занятиях двух-трех девчат. Тогда вместе с Матвеем Петровичем они отправлялись по избам и, выдержав с родителями беглянок долгий словесный поединок, приводили девчат в МТС.
В середине апреля курсы были закончены, пятнадцать девушек выдержали экзамен и получили права трактористок. Провалились на экзаменах только две дивчины, да и тем комиссия разрешила работать на тракторах прицепщицами.
После экзаменов к Нюше подошел Антон.
– А девчата у тебя толковые, – похвалил он. – Неплохо экзамен сдали. Здорово ты их натаскала. С такими, пожалуй, не пропадешь. И знаешь, что я надумал? Давай отберем с полдюжины трактористок и вольем в нашу бригаду. Вместо парней. Возьмем, конечно, каких получше, порасторопней...
– А кто похуже – тех куда?
– Это уж их дело... И знаешь, у нас такая бригада будет! Всех за пояс заткнем.
– Разговаривай с начальством. Пусть оно и решает.
– Да что там начальство! Сами отберем, сделаем заявку. Главное, не прозевать. А Лощилин нас поддержит.
– Лощилин тебя и так не обидит, – усмехнулась Нюша. – Ты же у него на первом счету.
– А ты почему со мной так разговариваешь? – нахмурился Антон. – Не задавайся очень-то, все равно в моей бригаде работать придется.
Нюша промолчала. Да и зачем было посвящать Антона в планы девчат о своей, кольцовской, бригаде.
Вскоре Матвей Петрович завел с директором МТС разговор о девушках-трактористках – надо было определять их на работу.
– Тоже мне кадры! – пожаловался Репинский. – Наломают они нам дров...
– А все-таки куда мы их направим?
– Пораскидаем по бригадам... Пусть под начальством парней работают...
– А у меня другое предложение. – Матвей Петрович рассказал о плане кольцовских комсомольцев создать свою молодежную тракторную бригаду. – Теперь такая бригада уже есть – пятнадцать девушек. Они сдружились, рвутся к работе. А вожаком, как мне кажется, лучше всего назначить Нюшу Ветлугину.
– Позвольте! – опешил Репинский. – Послать в Кольцовку бригаду из зеленых девчонок? У них же ни опыта, ни знаний. Да еще с таким вожаком, как Ветлугина. Ее бригаду и в деревню не пустят. Там даже работой лучшего бригадира Осьмухина остались недовольны.
– «Недовольны» – это не то слово, – усмехнулся Матвей Петрович. – Бригада Осьмухина подорвала у колхозников веру в трактор, в механизацию. Ей там больше не место. В Кольцовке нужны другие люди... И на Ветлугину с подругами можно положиться.
– Да она же кладовщица на складе... Я сам приказ подписывал.
– Приказ давно бы следовало отменить как ошибочный... – заметил Матвей Петрович.
Репинский вскочил из-за стола и возбужденно заходил по комнате – нет, нет, пока он директор МТС, он не пойдет на это!
Разговор ничем не закончился, и только после вмешательства райкома партии директор подписал приказ о назначении Ветлугиной бригадиром первой женской тракторной бригады. Но при этом он заявил Матвею Петровичу, что за последствия не отвечает.
Узнав о назначении Нюшки, Антон примчался к Лощилину.
– Это как же понимать? – спросил он. – Выживают меня из Кольцовки, не нужен я стал больше в эмтээс?
– Сам виноват, – осклабился Лощилин. – Не надо было с Ветлугиной так нянчиться да опекать ее. Вот и обучил на свою шею... Пеняй уж на себя, если дивчину к рукам прибрать не мог.
Антон помрачнел. Пожалуй, он и в самом деле окончательно потерял Нюшку. Обучал ее, ухаживал, ходил по пятам, а она за последнее время не обращает на него никакого внимания. И все ее мысли только о Степке Ковшове.
– Если так, – взорвался Антон, – уйду я из эмтээс к черту!
– Ну-ну, ты не ярись! – усмехаясь, сдержал его Лощилин. – Это еще неизвестно, как у Ветлугиной все получится. Скорее всего, завалит она посевную. А ты у нас без дела не останешься. Подобрал я тебе работку, будешь доволен. Принимай-ка завтра тракторную бригаду в Торбееве.
– В Торбееве? – удивился Антон. – Так эта же бригада на последнем счету в эмтээс!
– Вот и раскачай ее, докажи всем, что ты действительно первый ударник. Кстати, и Ветлугиной нос утрешь.
Лощилин оглянулся по сторонам и заговорил тише:
– Сейчас все от тебя самого зависит. Надо какой-нибудь сногсшибательный рекорд поставить. Заяви, например, что ты в этом году удвоишь норму выработки.
– Вспахать семьсот гектаров? – опешил Антон. – Как это можно?..
– А ты заяви, обязательство дай... Чтобы шум пошел, в глаза всем бросилось. А в остальном положись на меня. Помогу я тебе с выработкой, создам все условия, – пообещал Лощилин и крепко пожал Антону руку. – Действуй, разворачивайся в своем Торбееве...
В эту ночь у Ветлугиных долго не засыпали. Да и как можно было заснуть, если завтра, чуть свет, Нюша поведет свою девичью команду в поле пахать землю! Ленька настойчиво уговаривал сестру, чтобы она разрешила ему после занятий в школе приходить в бригаду и работать прицепщиком на тракторе. И работать обязательно на Нюшкином тракторе, потому что машина у нее самая ухоженная, сильная, тяглистая.
– Ты у меня уже седьмой доброволец в плугари, – смеялась сестра. – Интересно вот, кто за тебя уроки готовить будет?
– А я впрок наготовлю... на всю весну.
– Вроде как огурцов про запас насолишь... Ой, Ленька, не хитри!
Сморившаяся Клавка несколько раз открывала глаза и, высунув из-под одеяла голову, уверяла сестру, что каждый день будет приносить девчатам в поле холодную воду.
– А вам какая вода больше нравится – из колодца или из родника? – допытывалась Клавка.
– Всякая нравится... была бы только мокрая, – говорила Нюша. – Ты спи, водонос, спи...
Не ложилась в постель и Аграфена. Она бродила по избе, выходила на крыльцо и подолгу смотрела на лохматую тучу, что медленно выползала из-за темной гряды леса. Неужели опять дождь? Ненастье и так уж задержало выезд девчат в поле на трое суток. Молодые трактористки извелись, почти не спят по ночам, боясь, как бы им не проспать погожее утро.
Глухо заурчал гром, зашумели деревья, но дождя не было. Только ветер, переменив направление, шелестел листвой берез и сносил тучу куда-то в сторону. Аграфена вернулась в избу. Подтянула повыше гирьку часов-ходиков, поправила на Нюшке одеяло.
– Чего ты полуношничаешь? – открыв глаза, спросила дочь. – Не бойся: не просплю...
Аграфена присела у изголовья.
– Я вот отца покойного вспомнила, – помолчав, заговорила она. – Давно это было... Отец тогда у Ильи Ковшова батрачил. И довелось ему хозяйского жеребца объезжать. Конь гладкий, злой, норовистый. Ну, а Егору-то по молодости любое море по колено. Зауздал он жеребца, вспрыгнул на спину, гикнул и... шлеп в канаву. Отлежался, словил коня– и опять тот его из седла выбросил. Три раза Егор на землю падал, избился весь...
Нюша с любопытством посмотрела на мать:
– К чему ты про отца вспомнила?
– А к тому, дочка, – задумчиво сказала Аграфена. – И у тебя вроде тоже конь норовистый, и дорога – в кочках да канавах. Вот и будешь как отец...
– А отец, значит, так жеребца и не объездил? – приподнимаясь на локте, спросила Нюша.
– Плохо ты его знаешь, – обиделась Аграфена. – Приловчился он к коню, раскусил его... Потом первым объездчиком в округе стал.
Нюша обняла мать.
– Выходит, что у нас вся семья объездчики. А что битые да сеченые – так это дороже стоит.
– Я ведь к тому, – призналась Аграфена. – Ты бы поменьше на землю-то падала. Что-то тревожно мне за тебя.
– Ничего, мама, – отшутилась Нюша. – Мой конь не скачет и не брыкается... На землю не сбросит. Давай-ка спать лучше.
Дождь ночью все-таки прошел, и выехать утром в поле девчатам опять не удалось. Они без дела слонялись по усадьбе МТС или без конца протирали и чистили свои машины.
– До дырок протрете, – посмеивались рабочие из мастерской.
Нюша сбегала в поле, проверила дорогу – не слишком ли ее развезло от дождей и, вернувшись, принялась упрашивать директора разрешить им выезд, но тот сказал, что надо еще подождать.
– Ехать теперь нам не доехать, – пожаловалась Зойка, щеголявшая в комбинезоне с многочисленными кармашками, сшитым ею из старого материнского платья.
– Почему не доехать? – настороженно спросила Феня.
– То дождь не пускал... Теперь директор. Да вот еще слухи всякие!
– Какие слухи?
Зойка рассказала, что утром к ним в избу пришла побирушка-горбунья, долго молилась на передний угол и сообщила, что видела во сне девичьи тракторы, которые никак не могут добраться до пашни: то вязнут в грязи, то у них колеса без смазки не вертятся, то вода выкипает.
– Вот так ясновидящая... – фыркнула Феня. – Сон-то прямо по инструкции техухода.
В полдень Репинский наконец разрешил выезд в поле.
Нюша подала команду заводить машины. Моторы взревели, и вскоре колонна тракторов выехала к Русланову взгорью, где земля совсем уже подсохла.
За усадьбой МТС Нюшу встретил Ленька. Отчаянно жестикулируя, он умолил ее на минутку остановиться и взобрался на площадку трактора.
– Я только прокачусь!
Погода разгулялась. Небо очистилось от облаков, солнце припекало по-летнему, над полями заструилось зыбкое марево.
Девчата повеселели. Нюшка, ехавшая в голове колонны, привязала к выхлопной трубе красную косынку и, взмахнув рукой, запела про паровоз, остановка которому только в коммуне. Девчата подхватили.
Так они проехали вдоль всей деревни, свернули в переулок, миновали старое пастбище и начали спускаться к бревенчатому мостику через реку. За мостиком лежало Русла-ново взгорье.
– Нюш, смотри! – Ленька толкнул сестру в плечо. – Чего они там собрались?
Нюша подняла голову и увидела у мостика толпу людей. Они о чем-то возбужденно спорили, сходились, расходились, и со стороны могло показаться, что люди собрались чинить мост или дорогу,
А от деревни, прямо через поле, спешили всё новые группы колхозников.
Нюша подъехала ближе, и у нее тревожно сжалось сердце. Не опуская глаз с тракторов, толпа у мостика задвигалась, сомкнулась и перегородила дорогу. Нюша сбавила газ и, перекрывая шум мотора, крикнула:
– Э-ий! Посторонись!
Толпа подалась назад, но потом вновь надвинулась на машину, и Нюша вынуждена была остановиться. Из толпы раздались угрожающие выкрики:
– Проваливайте обратно!
– Не пустим девок в поле!
– И так всю землю перепоганили!
Заглушив мотор, Нюша приподнялась с сиденья.
Больше всего в толпе было женщин. Размахивая руками и перебивая друг друга, они бестолково орали на Нюшку, на мужиков, что стояли поодаль, и требовали, чтоб трактористки повернули обратно.
– Тетеньки! Миленькие! – закричала Нюша. – Да вы что? Загуляли? Бражки хватили? Нельзя нам обратно. Мы же бригада. От эмтээс присланы... На всю весну! И на лето. И пахать и сеять.
– А мы не желаем девок! – заявил старик Уклейкин. – В прошлый год нам охвостье прислали. Теперь вас, недоносков, суют. И за что нам напасть такая! Нет уж, пускай метесе серьезных людей присылает, справных...
