Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 40 страниц)

   – Теперь всё позади. – Александр Михайлович положил книгу на тумбочку и сел на кровать. – Я рад, что ты заскочил ко мне. Тоска тут, понимаешь.

   – Как съездил в Берлин?

   – Гитлер вовсю готовится к войне с нами – вот что я тебе скажу, – на одном дыхании выпалил Василевский. – Он так обнаглел, что предлагал Молотову сделку – присоединиться к пакту трёх, заключённому между Германией, Италией и Японией. Так что переговоры нам не удались.

   – Этого следовало ожидать, – вздохнул Жуков. – Гитлер сейчас на коне – захватил пол-Европы. К тому же ему подпевают западные державы.

   – Ну, а что было на Всеармейском совещании в Кремле? – спросил Василевский. – Ты, надеюсь, выступал?

   – Ты как-то назвал меня «военным локомотивом», а коль так, чего мне молчать? – улыбнулся Георгий Константинович. – Красная Армия не только твоя, но и моя судьба! Маршал Тимошенко поручил мне сделать доклад о характере наступательных операций! Знаешь, я почти месяц ухлопал на подготовку, в основном сидел ночами. Совещание-то серьёзное, в нём приняли участие командующие округами, флотами и армиями, члены военных советов, начальники штабов... Словом, публика – дай бог! Были почти все члены Политбюро ЦК ВКП(б). Но я доволен – мой доклад встретили хорошо.

   – Кто ещё выступал?

Жуков сказал, что генерал армии Тюленев говорил о характере современной оборонительной операции; о борьбе за господство в воздухе поведал командующий ВВС Красной Армии генерал Рычагов, который отличился в боях с франкистами в Испании; начальник Генштаба Мерецков отметил слабые знания по боевой и оперативной подготовке у высшего командного состава и штабов всех степеней.

   – На такую жёсткую критику военачальников его нацелил Сталин, – подчеркнул Жуков. – О том, как лучше и эффективнее использовать в сражении танки при наступлении, говорил командующий войсками Белорусского военного округа генерал армии Павлов. Подвёл итоги совещания нарком обороны Тимошенко. Он заявил, что если Гитлер развяжет против нас войну, нам придётся иметь дело с самой сильной армией Запада. Все мы с этим согласились. Надеюсь, Александр, ты не против? – На лице Жукова вспыхнула хитрая улыбка.

   – Если ты – за, то я не против, – тоже улыбнулся Василевский.

   – Но главное было на другой день, – продолжал Жуков. – Военно-стратегическая игра. Руководили ею маршал Тимошенко и твой Мерецков. «Синяя сторона» – немцы – условно была нападающей, её представлял я, а «Красную сторону» – Красную Армию – возглавлял Павлов.

   – Надеюсь, ты выиграл? – напружинился Василевский.

   – Кто же ещё? – лукаво повёл бровью Жуков. – Павлов проиграл и очень болезненно воспринял своё поражение. В Кремле при разборе игры Сталин спросил его, в чём причина неудачи войск «Красной стороны». Павлов ответил: на военных играх бывает такое, однако на фронте ситуация может резко измениться. Вождю его ответ не понравился. Он сердито подёргал усы и сказал, что командующие войсками округа должны владеть военным искусством, уметь в любых условиях находить правильное решение. Что касается меня, то стратегической игрой я доволен.

   – Жаль, что я не смог принять в ней участие, – огорчился Василевский.

   – Пора мне, дружище! – Жуков встал. – Я говорил по телефону с твоей женой, она очень за тебя переживает. Ты бы позвонил ей, чтобы она успокоилась.

   – На днях я выпишусь из госпиталя, – смутился Василевский.

Но его не выписали. Новый, 1941 год Василевский встретил в больничной палате. Вышел он из госпиталя в феврале. В те дни Жуков был назначен начальником Генштаба, и Мерецков сдал ему дела. Первым, кого Жуков пригласил к себе, был Василевский.

   – Ну что, Александр, как твоё самочувствие? – с улыбкой на загорелом лице спросил он, пожимая ему руку. – Теперь я твой начальник. Ты рад?..

Вскоре после Первомайских праздников Жуков вызвал к себе первого заместителя начальника Генштаба генерала Ватутина и заместителя начальника Оперативного управления генерала Василевского.

   – Мы с наркомом обороны с утра были в Кремле, – сказал Жуков. – Речь шла о возрастающей агрессии со стороны фашистской Германии. Товарища Сталина это очень беспокоит. Он распорядился, чтобы мы внесли коррективы в оперативный и мобилизационный планы. Так что всем нам придётся крепко поработать. Вам, Александр Михайлович, – Жуков зацепил взглядом Василевского, – поручено срочно подготовить соображения Генштаба по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками. Как только документ будет готов, вы, Николай Фёдорович, – Жуков перевёл взгляд на Ватутина, – внесёте в него свои поправки, потом мы с маршалом Тимошенко посмотрим документ и доложим Хозяину. Всё ясно?

   – Так точно! – за двоих ответил Ватутин.

   – Тогда за работу!..

Василевский вдумчиво работал над документом. Ему казалось, что никогда не было так трудно, как в этот раз. А когда писал цифры о вооружениях, сколько и чего было в Красной Армии и чего недостаёт, у него от обиды даже защемило сердце. Например, из 333 имеющихся в Красной Армии авиаполков 115, то есть более трети, были небоеспособны, и сделать их боеспособными, подчеркнул Василевский в документе, «можно было лишь к 1.1.42 г.». Требовалось также всемерно форсировать строительство и вооружение укрепрайонов. А в заключение своих «соображений» Василевский написал: «При ударе противника следует прикрыть сосредоточение и развёртывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление».

В кабинет вошёл генерал Ватутин.

   – Всё ещё корпишь над документом? – спросил он, щуря большие светлые глаза, над которыми густо нависали белёсые брови.

   – Скоро закончу работу, Николай Фёдорович! – Василевский увидел, как заместитель начальника Генштаба сурово свёл брови, и поспешно добавил: – Завтра утром, пятнадцатого мая, мои «соображения» будут у вас на столе!

   – И ни дня больше! – повеселел Ватутин. – В Кремле ждут документ, и сам понимаешь, затягивать это дело нежелательно.

На другой день едва Ватутин появился на службе, как Василевский вручил ему от руки написанный текст. Николай Фёдорович прочёл вслух заголовок: «Соображения по плану стратегического развёртывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и её союзниками «Увидев, что Василевский всё ещё стоит, кивнул ему: – Да ты, Александр, садись. Я прочту текст и, если надо будет, внесу поправки.

Василевский предложил отпечатать текст в машбюро, а уж после редактировать, но Ватутин возразил:

   – Не будем терять время, почерк у тебя хороший, написано всё чётко.

Ватутин прочёл документ, кое-что поправил и похвалил своего подчинённого:

   – Весомыми получились у тебя «соображения». – Он перевернул листок. – Ты считаешь, что вероятнее всего немецкие силы будут развёрнуты в направлении Ковель – Ровно – Киев, одновременно надо ожидать ударов на севере?

   – Прежде всего удар на Москву, а уж потом и Киев, – ответил Александр Михайлович.

   – Ну что ж, я не возражаю. – Ватутин положил документ в папку. – Пойду к Жукову, а затем он и Тимошенко доложат «соображения» товарищу Сталину.

Василевский остро переживал, как оценят документ в Кремле. Хорошо, что Жуков взял с собой и Ватутина: если вдруг возникнут какие-либо вопросы, Николай Фёдорович даст пояснения. «Он в курсе того, как я работал», – подумал Александр Михайлович.

В Кремле, однако, всё прошло гладко. Сталин прочёл документ и одобрил его, не высказав серьёзных замечаний. Лишь потребовал «ускоренными темпами претворить в жизнь «Соображения по плану стратегического развёртывания сил».

Уже когда Тимошенко, Жуков и Ватутин собрались уходить, Сталин вдруг спросил:

   – Кто исполнял этот документ?

   – Генштаб и Нарком обороны, – ответил Тимошенко.

   – Да, но кто конкретно писал «соображения»?

   – Генерал Василевский, товарищ Сталин. – Жуков встал. – Я поручил ему это дело. Правда, отредактировал текст генерал Ватутин.

   – Я лишь сократил несколько строк, но существенных поправок вносить не потребовалось, – объяснил Ватутин.

   – Хорошо, все свободны!

Тихо стало в кабинете вождя. Сталин неторопливо набил трубку и закурил, жадно глотнув дым. Мысли потянулись одна за другой. «Есть у генерала Василевского военный талант, ничего не скажешь, – подумал он. – Зрелые взгляды, широта кругозора, умение заглянуть далеко вперёд».

(Документ, составленный Василевским всего за 37 дней до начала войны, как отмечал известный советский историк Вадим Кожинов, «по сути, закладывал основы победоносной стратегии в великой войне с напавшим на нас врагом». С особой силой это проявилось в Московской битве, и, следовательно, роль А.М. Василевского в ней невозможно переоценить. Эта битва, явившаяся первой сокрушительной победой над врагом, осуществлялась в полном соответствии с цитированными словами из «Соображений...» А.М. Василевского: «...прикрыть сосредоточение и развёртывание наших войск и подготовку их к переходу в наступление». В принципе так же осуществляется через год Сталинградская битва, а ещё полгода спустя – Курская, после которой враг уже только отступал до самого Берлина. Составитель документа А. М. Василевский, штабс-капитан в Первую мировую войну и генерал-майор к началу Отечественной войны, через две недели после победы под Сталинградом, 16 февраля 1943 года, был удостоен звания маршала. Во время войны немного ранее – 18 января 1943-го получил это звание один только Г. К. Жуков, который к тому же в начале войны был уже генералом армии.

В этом свершившемся за полтора года превращении генерал-майора в маршала уместно видеть высшее призвание А. М. Василевского как творца той стратегии, смысл которой он кратко изложил в написанных им 15 мая 1941 года «Соображениях...» и которая была осуществлена в решающих контрнаступательных операциях Великой Отечественной войны. – А.3.).

Но это будет ещё не скоро, а пока Василевский и его соратники по Генштабу делали всё для того, чтобы подготовить Красную Армию к серьёзным испытаниям на случай войны с фашистской Германией.

Глава пятая

Вечер 21 июня выдался тихим, безветренным, и от этого духота казалась ещё более тяжкой. Василевский открыл форточку, и в это время в кабинет шумно вошёл Ватутин. Лицо встревоженное, какое-то чужое.

   – Нас с Жуковым вызывает маршал Тимошенко, втроём мы едем в Кремль к Хозяину, – сказал он. – Заварушка на границе, понимаешь. В Генштаб Жукову звонил генерал Пуркаев из Киева. К нашим пограничникам явился перебежчик, немецкий фельдфебель, и заявил, что на рассвете немцы начнут против нас боевые действия.

   – Война? – Василевский почувствовал, как кольнуло сердце. Ватутин не успел ответить, как в кабинет порывисто вошёл Жуков.

   – Нам велено ехать в Кремль с проектом директивы, – обратился он к Ватутину. – Я тут набросал текст о приведении войск приграничных округов в полную боевую готовность. Внеси с Василевским в проект свои поправки, а я побегу к наркому. – И он отдал документ своему заместителю.

Уходя, Жуков поручил Василевскому связаться со штабами военных округов. Александр Михайлович переговорил с Минском и Киевом. Вернулся Ватутин. Привычным движением он пальцами сбросил чёлку со лба.

   – Что сказал товарищ Сталин? Ты видел его? – спросил Василевский.

   – Директиву он одобрил, хотя и внёс в неё существенные поправки. Ты, Александр, поспеши на узел связи и доведи директиву до округов, а я по ВЧ начну звонить командующим.

Директиву в округа передали в 00.30 22 июня, а в четыре утра произошли события, отразившиеся в широко известной песне: «Киев бомбили, нам объявили, что началася война». Тысячи самолётов-пиратов «люфтваффе» сбросили смертоносный груз на многие наши города и военные базы. В четыре утра Севастополь отбил вражеский налёт, попытка уничтожить корабли Черноморского флота немцам не удалась; в 4 часа 10 минут войска Западного и Прибалтийского военных округов вступили в кровавый бой с вражескими танками на сухопутном фронте...

Василевский переговорил с приграничными округами. Его повергло в шок известие о том, что «юнкерсы» уничтожили на военных аэродромах почти все самолёты. «Вот цена нашей беспечности! – ругнулся про себя Александр Михайлович. – Первый день войны – и столько потерь!»

Из Кремля наконец вернулись Жуков и Ватутин. Василевский доложил Жукову о переговорах с округами, посетовал, что до сих пор не вышел на связь с Генштабом генерал армии Павлов.

   – Плохо! Потом ещё позвонишь в Минск, а сейчас отдай девушкам в машбюро отпечатать проект Указа о проведении в стране мобилизации. – Жуков вручил ему документ. – Ещё вот возьми проект о создании Ставки Главного Командования. А мне с наркомом снова ехать к Хозяину...

Но пробыл он в Кремле недолго. Вернувшись в Генштаб, Жуков собрал в кабинете всех начальников управлений и сообщил о том, что началась война. Говорил он необычно тихо, голос его слегка дрожал:

   – Товарищи, под напором вражеских танков наши войска отступают. Товарищ Сталин приказал наркому обороны принять все меры, чтобы остановить врага...

Заголосила «кремлёвка». Жуков снял трубку, и все услышали глуховатый голос вождя:

   – Товарищ Жуков, Политбюро решило послать вас на Юго-Западный фронт в качестве представителя Ставки Главного Командования. На Западный фронт уже отбыли маршалы Шапошников и Кулик. Немедленно вылетайте в Киев, а оттуда вместе с Хрущёвым – в штаб фронта в Тернополь. Оставьте за себя генерала Ватутина. Жду вашего доклада из Тернополя.

   – Все свободны, товарищи, – сказал Жуков. – Прошу вас быть предельно бдительными, чётко выполнять свои обязанности. Война ведь, а не учения...

Работники Генштаба стали расходиться. Василевского Жуков задержал.

   – Ты мне друг? – тихо спросил он, и в его голосе Александр Михайлович уловил настороженность.

   – До гроба, Георгий! – горячо заверил Василевский.

Жуков улыбнулся, но тут же его лицо стало строгим.

   – Я о чём хочу сказать... Понимаешь, Сталин очень злой, бросается на всех... Так что будешь на докладе – не возражай ему: мол, слушаюсь, товарищ Сталин, будет исполнено и прочее. Станешь спорить – сотрёт в порошок. Я и то побаиваюсь его. И ещё, – продолжал чуть громче Георгий Константинович, – постарайся скорее установить связь с Павловым. Я заверил вождя, что мы его найдём.

Работа Генерального штаба в эти тревожные дни осложнилась. Василевский не знал ни минуты покоя. Когда днём ему позвонил полковник Оскар Кальвин и начал говорить о том, каким он увидел в тюрьме брата Азара, Василевский прервал его:

   – Не сейчас, Оскар, я очень занят.

   – Хорошо, я заскочу к тебе вечерком, если не уеду на фронт...

Войска Западного фронта отступали с боями. Василевского порадовало то, что под Минском противнику нанесены значительные потери, снижена его ударная сила и темп продвижения вглубь страны. Только 64-я стрелковая дивизия за три дня упорных боев уничтожила до 300 танков и бронемашин врага. 100-я стрелковая дивизия, отбив несколько горячих атак, 27 июня отбросила немецкие войска на 10-15 километров от своих позиций.

   – Но у нас сил меньше, чем у немцев, и вот-вот они захватят Минск, – с откровенной прямотой заявил Василевскому начальник штаба фронта генерал Климовских. – Вы спрашиваете, где находится командующий фронтом Павлов. Мы сами не знаем. Связь со многими воинскими соединениями прервана, есть сведения, что в нашем тылу орудуют немецкие агенты, переодевшись в форму бойцов Красной Армии...

   – Если объявится генерал Павлов, дайте знать в Генштаб! – потребовал Василевский и положил трубку. Он очень переживал: остриё самой мощной группировки немцев «Центр» – две общевойсковые армии (3-я и 9-я) и две танковые группы (2-я и 3-я), а также 2-й воздушный флот – было направлено на Москву. Враг превосходил наши войска в пять-шесть раз!

   – Николай Фёдорович, ты сам доложишь Жукову в Тернополь о численности войск противника на Московском направлении или это сделать мне? – спросил Василевский генерала Ватутина. – Он должен знать, что вот-вот падёт Минск. В Прибалтике дела также не в нашу пользу.

   – Я переговорю с Жуковым. – Ватутин вышел из кабинета.

Он быстро дозвонился в Тернополь на КП Юго-Западного фронта и, когда в трубке услышал голос Жукова, проинформировал его о ситуации на Западном фронте. Георгий Константинович был раздражён тем, что до сих пор не объявился генерал Павлов.

   – Я сейчас буду звонить Сталину, – пробасил в трубку Жуков, – а ты, Николай Фёдорович, поищи Павлова. Он где-то в войсках. А Василевский пусть продолжает заниматься Западным фронтом. Там находится могучая вражеская сила, и её цель – Москва. Соображаешь?..

В полдень Жукову в Тернополь позвонил Верховный и вызвал его в Ставку. Прилетел Жуков под вечер и прямиком к Сталину. У вождя сидели нарком маршал Тимошенко и генерал Ватутин. Речь зашла о Западном фронте.

   – Там сейчас полнейший развал! – сорвались с уст Сталина горькие слова. – Немцы вышли к окраинам Минска. Непонятно, где находится генерал армии Павлов. Не даёт о себе знать и маршал Кулик. – Сталин бросил на стол карту Западного фронта, обратился ко всем троим: – Подумайте вместе, что можно сделать в сложившейся обстановке?..

(Позже станет известно, что маршал Кулик попал в окружение, ему на выручку были брошены специальные группы поиска; обнаружили Кулика в одном из сел: в целях маскировки, чтобы его не узнали немцы, он напялил на себя крестьянский зипун и лапти. Кулика доставили к маршалу Тимошенко, в то время уже командовавшему Западным фронтом. – А.3.).

Рано утром наконец дал о себе знать генерал армии Павлов. И первый, кто его услышал, был Василевский.

   – Сейчас с вами будет говорить начальник Генштаба! – предупредил он командующего фронтом. А Жукову сообщил по другому телефону: – На проводе генерал армии Павлов!

В разговоре с Павловым Жуков был строг и категоричен. Он потребовал не допустить прорыва немцев в районе Бобруйска и Борисова.

   – Стоять насмерть! – громко говорил в трубку Жуков. – Таково требование товарища Сталина!..

Павлов заверил, что бросит на врага все силы, какие у него есть под рукой, но эти города не сдаст.

Однако положение резко ухудшилось буквально на другой день. 28 июня немцы ворвались в Минск, захватили Бобруйск и вели бои на подступах к Борисову. Наутро Сталин приказал Жукову вызвать Павлова в Ставку. Уже тогда Жуков понял, что дело швах. Командующий немедленно прибыл в Генштаб. Георгий Константинович не узнал его. Лицо белое как стена, истощённое, в глазах пустота.

   – Для чего меня вызвали? – грубо спросил он, глядя Жукову в лицо. – На фронте сражаются мои войска, и я должен быть с ними!

Жуков сказал, что Ставка хочет разобраться в том, что случилось на Западном фронте и почему враг так легко теснит наши войска и продвигается вперёд.

   – Не дури, Георгий, скажи правду, мы же друзья! – горько усмехнулся Павлов.

Жуков не знал, что ему ответить, потому что и сам ещё до конца не разобрался в этой самой правде.

Ставка отстранила Павлова от командования фронтом, его арестовали. Командующим Западным фронтом был назначен нарком маршал Тимошенко, его заместителем – генерал-лейтенант Ерёменко.

Василевского поразил арест Павлова, и от Жукова он этого не скрывал.

   – Что теперь с ним будет? – спросил Александр Михайлович.

   – Должно быть, «вышка», хотя Сталину своего согласия на этот счёт я не давал, – грустно произнёс Жуков. – Мехлис назвал Павлова предателем, я сам слышал. А сей доверенный вождя знает, что говорит...

   – Просчёты Павлова очевидны, но он же не враг, чтобы ему давать «вышку»? – не унимался Александр Михайлович.

Жуков, однако, перевёл разговор в другое русло:

   – Товарищ Сталин назначил генерала Ватутина начальником штаба Северо-Западного фронта, Николай Фёдорович уже поехал принимать дела. Так что теперь ты, Александр, один остался у меня заместителем. Даю тебе первое задание...

Василевский сердито прервал его:

   – Георгий, я же просил назначить меня в штаб какого-нибудь фронта, и ты обещал это сделать!

   – Извини, я тогда пошутил, – печально ответил Жуков. – Твоё место в Генштабе, и никуда я тебя не отпущу! Так что забудь... А задание тебе такое: переговори с командующим Юго-Западного фронта генералом Кирпоносом, скажи, что Ставка ждёт его доклада, где и какие армии ведут бои. – Жуков вручил Василевскому карту. – Сделай на ней пометки, а то мне через час снова идти в Кремль!..

Василевский поспешил на узел связи.

На днях в связи с бомбёжками столицы Генштаб перевели на улицу Кирова – станция метро Кировская. Здесь и оборудовали узел связи, рядом с ним находились кабинеты Сталина и Жукова, а в середине зала за столиками трудились работники Генштаба. Возле лифта Василевский встретил членов ГКО во главе со Сталиным. Вождь улыбнулся, кивнув Молотову:

   – Вот он где, твой «дипломат»! – Сталин поздоровался с Василевским за руку. – Где вы изволили всё это время пропадать? И куда вы идёте сейчас? Ведь объявлена боевая тревога!

Вопрос вождя не обескуражил Василевского:

   – Я, товарищ Сталин, по-прежнему работаю в Генштабе. Жуков поручил мне переговорить с командующим Юго-Западным фронтом.

   – Плохи там дела, товарищ Василевский, – грустно произнёс Сталин и как-то неловко тронул пальцами усы. – Хорошо. Идите выполняйте поручение товарища Жукова.

Генерала Кирпоноса на месте не оказалось. Начальник штаба фронта генерал Пуркаев, давний знакомый Александра Михайловича, на все его вопросы дал исчерпывающие ответы, а когда речь зашла о том, сможет ли фронт остановить врага, ответил коротко: «Мы все готовы лечь под пули, только бы выстоять!» Василевский хотел было возразить: мол, зачем ложиться под пули, главное – надо врага одолеть, но не смог для Пуркаева найти ободряющие слова, лишь выдавил: «Максим Алексеевич, регулярно информируйте Генштаб. Желаю вам успеха». В кабинет шумно вошёл Жуков. Сняв фуражку, бросил её на стол.

   – Жарко, чёрт побери! Александр, дай попить чего-нибудь холодного.

   – «Боржоми» хочешь?

   – Годится! – Жуков рывком открыл бутылку и осушил её до дна. Холодок прошёл по всему телу. – Вот теперь другое дело. Что там у Кирпоноса?

   – Войска отступают. На карту я нанёс линию фронта...

Жуков о чём-то задумался.

   – Что тебя волнует? – спросил Василевский.

   – Судьба генерала армии Павлова. Его, начальника штаба фронта генерала Климовских, начальника связи генерала Григорьева и командующего 4-й армией генерала Коробкова будет судить Военная коллегия Верховного суда СССР.

   – Значит, всем «вышка»?

   – Наверняка. А помочь Павлову и его соратникам не в моей власти.

Позвонил генерал Поскрёбышев. Василевский снял трубку. Оказывается, его вызывал Верховный.

Приказ о создании Главного управления формирования и укомплектования войск Красной Армии – Главупроформ – мною подписан, – произнёс Сталин, едва Александр Михайлович вошёл к нему. – Жуков говорил, что это было ваше предложение, и, надо сказать, рациональное. Полагаю, что этим мы немного разгрузим Генштаб и вы сможете сосредоточить своё внимание на оперативных вопросах. А начальником Главупроформа назначим армейского комиссара первого ранга товарища Щаденко, заместителя наркома обороны. Вы не против? – В глазах вождя мелькнула лукавая усмешка.

   – У вас на кадры намётан глаз, – поспешил ответить Василевский.

Усмехнувшись, Сталин спросил не то с юмором, не то с издёвкой:

   – Вы так считаете?.. Идите.

С переговоров вернулся мрачный Жуков.

   – Кирпонос себя заживо хоронит! – ругнулся он. – Уверял меня, что Киева они врагу не сдадут. Как бы не так! А кто ему подпевает? Никита Хрущёв! Что он понимает в военном деле! Будь моя власть, я бы этому Никите дал под зад!

   – Товарищ Сталин подписал приказ о создании Главупроформа...

Жуков взял документ и пробежал его глазами.

   – Это то, что надо! Твоя идея, Александр, пришлась Верховному по душе. А вот на фронтах побед нет. Пока нет, – поправился Жуков. – У главкома Будённого два фронта, и оба буксуют...

Хуже была обстановка на Юго-Западном фронте, она продолжала накаляться, и это держало Ставку в напряжении. Сталин то и дело вызывал Жукова к себе, реже – Василевского, уточнял некоторые моменты боевых действий на опасных участках фронта, но утешения не находил. Ему стал очевиден замысел врага – захватить Киев! Видимо, с этой целью в конце июля немцы ослабили натиск группой армий «Центр» на столицу, а через несколько дней 2-я танковая группа Гудериана[6]6
  ...2-я танковая группа Гудериана. – Гудериан Хайнц Вильгельм (1888-1954), генерал-полковник немецко-фашистской армии (1940). Участник Первой мировой войны. В начале Второй мировой войны командовал танковым корпусом, с 1940 г. – 2-й танковой группой, с 1941 г. – 2-й танковой армией. После поражения под Москвой в декабре 1941 г. отчислен в резерв.


[Закрыть] и 2-я армия приказом Гитлера были повёрнуты на юг. Василевский на рабочей карте сделал тщательный анализ обстановки, уточнил разведданные и только тогда доложил Сталину свои соображения – Жукова в Генштабе не было. Сталин внимательно выслушал его и сказал:

   – Я не думаю, что немцы отказались наступать на Москву. Их цель – сначала разгромить наши войска на юге, закрепиться там, высвободить значительные силы, а потом всей мощью навалиться на столицу. А что по этому поводу думает Генштаб?

   – И Жуков и я разделяем вашу точку зрения, – сдержанно ответил Василевский. – Но мне кажется, что немцы попытаются в ближайшее время разгромить наш Центральный фронт, чтобы выйти в тыл Юго-Западному фронту, – робко добавил он. – Час назад мы с Жуковым эту версию обсуждали.

   – Когда Жуков вернётся в Генштаб, скажите ему, чтобы прибыл в Ставку, – распорядился Верховный.

Василевский вернулся в Генштаб. Жуков уже был в своём кабинете, на столе лежали карты, отражавшие ситуацию на фронтах.

   – Георгий, тебя срочно требует Верховный, – проговорил Александр Михайлович.

   – Он что, не в духе?

   – Ты угадал...

Пока Жуков находился в Ставке, Василевский нервничал. Он боялся, что Сталин набросится на начальника Генштаба за неудачи на фронтах. Только бы Жуков не горячился! Ещё вчера Александр Михайлович призывал его к сдержанности:

   – Ты, Георгий, человек властный, умеешь отдать приказ и потребовать его выполнения. Но вот грубишь людям зря...

Будь на месте Василевского кто-то другой, Жуков не стал бы с ним говорить на больную для него тему, но с Александром Михайловичем он считался.

   – Я не люблю дилетантов в военном деле! – загорячился Жуков. – Таким горе-воякам спуску не дам! Я и Сталину не побоюсь возразить, если увижу, что его решение противоречит логике военной стратегии!

Скрипнула дверь, и вот он, Жуков. Красный как рак. Бросив на стол папку, которую брал с собой, рявкнул:

   – Всё, дорогой Саша, я уже не начальник Генштаба! Вождь меня чертовски облаял. Я предложил ему организовать контрудар по Ельнинскому выступу, чтобы выкурить оттуда фрицев, а он назвал это чепухой. Естественно, я не сдержался и попросил освободить меня от обязанностей начальника Генштаба и послать на фронт, и он внял моей просьбе. Так что еду командовать Резервным фронтом. Буду готовить наступательную операцию под Ельней.

   – Гордость у тебя бьёт через край, – осадил его Василевский. – То, что идёшь на фронт, одобряю, а то, как повёл себя в Ставке с вождём, осуждаю. Ты что, забыл, как Верховный расправился с Павловым?

   – У Павлова своя судьба, у меня своя, – огрызнулся Жуков.

   – Кому сдаёшь дела?

   – Наверное, маршалу Шапошникову.

Василевский сказал, что будет рад, если Борис Михайлович вернётся в Генштаб. Он прост, доступен, с ним легко работать.

   – А со мной тебе было тяжело? – В голосе Жукова прозвучала обида.

Василевский обнял его за широкие плечи:

   – Да нет, Георгий! Я очень тебя люблю! Как родного брата! – Он вернулся к столу, сел. – Значит, на фронт? Ну что ж, ни пуха тебе, ни пера, как говорят у нас на Руси. Верю, что ты себя там проявишь.

В ночь на 30 июля Сталин, пригласив к себе Шапошникова, объявил ему, что решением Ставки он назначен начальником Генштаба.

   – У вас большой командный опыт, Борис Михайлович, и было бы преступлением не воспользоваться этим опытом теперь, когда враг обрушил на страну мощные удары, – неторопливо, но твёрдо произнёс Сталин. – Уверен, что лучше вас в данный момент никто не обеспечит нормальную работу Генерального штаба. – Верховный подошёл к большой карте, висевшей на стене, и, глядя на неё, продолжал: – На северо-западном направлении ленинградцам удалось на время остановить наступление врага. Но немцы готовят там новые ударные группировки. Что, на ваш взгляд, нам надлежит сделать, чтобы помочь защитникам Ленинграда?

Маршал Шапошников ответил сразу, словно ожидал этот вопрос:

   – Надо вызвать в Ставку главкома Ворошилова и члена Военного совета Жданова, пусть доложит, каковы их планы по обороне города.

   – А что, Иосиф, дельная мысль! – поддержал Шапошникова Молотов. А Маленков добавил:

   – Жданов много митингует, да и Клим тоже, и надо спросить их со всей строгостью, когда наконец они остановят врага и отбросят его подальше от Ленинграда!

Сталин нажал кнопку звонка и, когда в кабинет вошёл Поскрёбышев, распорядился соединить его с Ворошиловым. Связь дали быстро.

   – Как у вас обстановка, Климент Ефремович? – спросил Сталин. – Немец пока не наступает? Перегруппировка сил? Возможно и такое. Вот что, – продолжал подчёркнуто строго вождь, – вам и Жданову срочно прибыть в Ставку! Мы хотим знать, какие у вас планы по обороне Ленинграда...

Сталин подумал о том, что, пока они будут добираться до Москвы, хорошо бы перекусить, и пригласил Шапошникова поужинать с ним жарким по-грузински.

   – Мясо, картофель и острая приправа, очень вкусно! – Сталин зацепил взглядом Молотова. – И ты, Вячеслав, с нами...

Уходя в Кремль, Шапошников поручил Василевскому уточнить ситуацию на Юго-Западном фронте и нанести её на карту. Александру Михайловичу удалось переговорить с начальником штаба фронта, и теперь он ждал, когда из Ставки вернётся начальник. На часах было четыре утра, когда наконец тот прибыл. Лицо усталое, под глазами резко обозначились тёмные круги.

   – У главкома маршала Будённого обстановка ничуть не улучшилась, – сказал Василевский.

   – Этого следовало ожидать. – Шапошников сел за стол. – У вас, голубчик, есть в термосе чай? Налейте, пожалуйста... Пока ждали прилёта гостей из Ленинграда, Сталин угостил нас с Молотовым ужином. Ели жаркое по-грузински. Острое блюдо! Надо непременно запить, а просить у Хозяина чаю я постеснялся.

Василевский подал ему стакан с душистой заваркой.

   – Крутой был в Ставке разговор. – Маршал неторопливо прихлёбывал наваристый кипяток. – Сталин приказал Ворошилову усилить оборону Ленинграда, а тот стал просить резервы, потом потребовал назначить вас к нему начальником штаба!

   – Меня? – удивился Александр Михайлович. – У Ворошилова есть Матвей Васильевич Захаров, блестящий штабист! Уж если он его не устраивает, я тем более не подойду.