Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 40 страниц)

   – Не откажусь, если это вас не затруднит.

Сергей Иванович позвонил по внутреннему телефону, и черноглазая девушка с золотыми серёжками в ушах принесла на подносе два стакана чаю и бутерброды с чёрной икрой.

   – А где лимон? – спросил девушку Сергей Иванович. – У тебя же богатый буфет, а? Живее тащи! – Он взглянул на гостя. – Прошу вас, Александр Михайлович, только чай – кипяток!

Василевский выпил чаю и согрелся.

   – Теперь я слушаю вас! – Капитан отодвинул стаканы в сторону.

   – Я хотел бы узнать, за что арестовали Азара Кальвина, командира корабля с Северного флота, – сказал Василевский. – Это произошло в Полярном, и, как мне стало известно, вы сами ездили за ним.

   – Азар Кальвин? – переспросил Сергей Иванович. – Да, он арестован, и я доставил его на Лубянку. А кто он вам, Александр Михайлович? Родственник или бывший подчинённый?

   – Ни то и ни другое, – сухо ответил Василевский. – Мы земляки с Азаром. С его старшим братом Оскаром Кальвиным мы воевали в Гражданскую в одном полку, рубили беляков шашками. Азар вырос на моих глазах. Ему хотелось быть военным моряком, и я помог ему попасть в военно-морское училище...

   – А ныне в том же училище учится сын Оскара Кальвина Пётр, не так ли? – усмехнулся Сергей Иванович и, не дождавшись ответа, продолжал: – Это хорошо, когда о тебе есть кому позаботиться. Кто вам сказал об аресте Кальвина?

   – Сестра его жены, она живёт в Москве, сегодня утром приходила ко мне в Генштаб. Вы можете спросить, почему она была у меня, а не брат Азара полковник Оскар Кальвин. Он сейчас в командировке в войсках Киевского военного округа.

   – Мы его уже вызвали на Лубянку, я говорил с ним по телефону, так что завтра Оскар Кальвин будет здесь. У нас есть к нему вопросы. – Сергей Иванович загадочно улыбнулся. – К нему пока нет претензий, так что не переживайте за своего фронтового друга. Теперь что касается Азара Кальвина. Дело весьма серьёзное, его взял на свой контроль товарищ Берия...

   – Даже так? – удивлённо вскинул брови Василевский. – В чём же его обвиняют?

   – В шпионаже в пользу фашистской Германии! – жёстко произнёс Сергей Иванович. Он достал папиросы и закурил. – Хотите курить? Нет? А я после чая всегда курю... Так вот. В Ленинграде мы арестовали немецкого агента, который работал на морском военном заводе. Среди тех, кто с ним держал контакт, оказался капитан третьего ранга Азар Кальвин. В Полярном при обыске квартиры Кальвина мы нашли две фотокарточки, на одной он снят с агентом в Германии на немецком корабле, на другой Кальвин стоит с ним на палубе своего корабля, ещё когда эсминец базировался на Балтике. Пока Кальвин отрицает свою связь с агентом: мол, встречался с ним по службе. Но скоро его карта будет бита, мы заставим его сказать правду.

   – Чушь какая-то! – резко возразил Василевский. – Я не верю, что Азар сотрудничал с немецким агентом. Я знаю его с малых лет, помогал ему поступить в военно-морское училище... Нет, он не предатель, и вы, Сергей Иванович, зря в это поверили.

   – Я ещё не поверил, – возразил Костенко. – И был бы рад, окажись Азар Кальвин чистым душой и сердцем. Но есть ещё одна деталь, о которой мне поведала его жена в роддоме. Этот агент летом приезжал в Мурманск и встречался с её мужем, то есть с Азаром. Кстати, немецкий агент – специалист в области минноторпедного оружия. Кальвин ведь тоже минёр. Чувствуете, что их может связывать? – Он взглянул в лицо гостю. – Зря вы ручаетесь за Кальвина. В жизни военного человека всякое случается. Сегодня он наш, а завтра его могут завербовать враги.

«Намекает на то, что и с меня могут спросить за Азара», – грустно подумал Василевский. Он встал.

   – Благодарю вас за гостеприимство.

   – Привет от меня Павлу Борисовичу. – Костенко тоже встал. – У него служит мой племяшка, пока он только капитан...

У подъезда Генштаба Василевский вышел из своей «эмки», хотел было идти к себе, но взглянул на часы – время ещё есть – и вернулся к машине. «Поеду к Даше и всё ей скажу», – решил он.

Соседки Юлии Марковны не было дома, она рано утром уехала к своей внучке, и Даша открыла ему дверь.

   – Александр Михайлович?! – воскликнула она. – Наконец-то, я так вас ждала! Проходите, пожалуйста. Я уж вашей жене звонила, думала, что вы уехали на учения.

Василевский вошёл в комнату, сняв шинель, повесил её на вешалку и сел у стола.

   – Азара и вправду арестовали, сидит он в камере на Лубянке. Пока его допрашивают. А вот за что арестовали, я ещё не всё знаю.

Он увидел, как помрачнело лицо Даши, и, чтобы хоть как-то успокоить её, добавил, что был у следователя Костенко и откровенно беседовал с ним.

   – По-моему, человек он порядочный.

   – Все они на Лубянке порядочные, а попадёшь им в лапы, будешь без вины виноват! – дерзко бросила Даша. – Сколько уже там загубили невинных душ! Ох, милый Саша, я так боюсь за Настю: как бы она не стала вдовой. Хоть бы скорее приехал из командировки Оскар!

   – Следователь уже связался с ним и вызвал на Лубянку: надо ему что-то выяснить.

   – А я что говорю? – крикнула Даша. – Они и к Оскару протянули свои щупальца!

   – Я обещаю вам, Даша, что в беде Азара не оставлю! – Василевский встал и надел шинель. – Извините, на службе меня ждут. – Он поцеловал ей руку. – Звоните, если что. Добро?

Пришёл он домой не в духе, и Катя сразу это заметила.

   – Азара в Полярном арестовали, – сказал он. – Я был у следователя... Даша приходила ко мне в Генштаб. Идёт следствие...

Проснулся Игорь и, натягивая на ходу трусишки, прыгнул на колени отца. Его глазки озорно блестели.

   – Папа, ты поведёшь меня в цирк? Соседский Вовка уже там был, видел, как лошадки кланялись зрителям. Ты же обещал!

   – В воскресенье пойдём, Игорёк, я уже заказал билеты. Есть в цирке не только лошади, но и тигры!

Игорь притих, даже забыл о лошадках.

   – Тигров я боюсь, папа!

   – Они слушаются своего дрессировщика и на людей не бросаются.

   – Вот здорово! – воскликнул малыш.

Утром, когда Александр Михайлович собирался на службу, ему позвонил Оскар Кальвин.

   – Я тебя не разбудил, Саша?

   – Да нет, дружище! С приездом. Откуда звонишь?

   – С вокзала. Меня зачем-то срочно вызвали на Лубянку к товарищу Костенко. Ты такого случайно не знаешь?

   – Вчера узнал, – ответил Василевский и добавил: – Азара в Полярном арестовали и доставили в Москву на Лубянку. У тебя тоже они хотят кое-что спросить, потому и вызвали. Я там был, Оскар. Заходи к девяти ко мне в Генштаб, и я введу тебя в курс дела...

Василевский подготовил документы на подпись, но Мерецкова ещё не было, и он отложил папку в сторону. Уже девять, а Оскара почему-то нет. Наверное, где-то задержался.

Наконец в кабинет бесшумно вошёл дежурный и доложил:

   – К вам спецкор газеты полковник Кальвин!

   – Пусть войдёт...

Оскар вошёл к нему тихо, без улыбки на худощавом лице и без обычного «Привет, Саша!». Он протянул руку и коротко бросил:

   – Извини, что задержался. Я был у Даши... Настя родила ночью сына. Ну а что там, на Лубянке?

Василевский рассказал ему о своём визите к следователю. Выслушав его, Оскар сердито заявил:

   – Хотят из Азара сделать предателя! Это на Лубянке делать умеют, но я брата в беде не брошу! Какой он предатель? Да я в жизнь не поверю, пусть хоть жгут меня калёным железом! А что был в Германии, так ведь не сам он туда ездил, его посылали как лучшего командира! Там же и сфотографировался с немцами. Откуда он знал, что один из них оказался агентом? Послушаю, что они мне скажут, а то напишу жалобу в ЦК партии или пойду на приём к Берия. Я уже как-то бывал у него...

Василевский усмехнулся:

   – Ты, Оскар, не гори порохом. Когда Азару предъявят обвинение, тогда и будем решать, как дальше действовать. А своим криком ты только озлишь их... Сам знаешь, публика на Лубянке такая, что палец им в рот не клади – откусят! И ломают там посильнее людей, чем твой брат Азар. Тухачевский был маршалом, а его поставили к стенке. Я до сих пор не верю, что он был немецким шпионом. Так-то, дружище. А Азар всего лишь капитан третьего ранга, по-армейски – майор!

Оскар неожиданно потемнел лицом, притих.

   – Я ещё не знаю, зачем меня вызывают на Лубянку, – грустно сказал он. – А вдруг тоже арестуют?

   – Не говори глупостей, Оскар, – заметил Василевский сердито. – Если бы они хотели тебя взять, то приехали бы в Киев. За Азаром ездили на Крайний Север. Кстати, тебе на Лубянку к десяти? Тогда пора...

У двери Кальвин задержался:

   – Ты звонил моему Петру?

   – А как же! Он пока не знает, сможет ли к тебе приехать на каникулы. Возможно, поедет на практику на корабли Балтики. Спрашивал, где ты и почему сам ему не позвонил. Я сказал, что ты в командировке...

Вскоре Кальвин вернулся с Лубянки. Василевского он нашёл в буфете. Тот заканчивал трапезу.

   – Быстро ты, однако. Пойдём ко мне!

   – Всю дорогу, пока ехал из Киева в Москву, недоумевал, кто конкретно меня приглашает на Лубянку и зачем. – Оскар сел. – И что ты думаешь! Им оказался Сергей Иванович Костенко, о котором в прошлом году ко Дню чекистов я напечатал в газете очерк.

   – Выходит, ты с ним знаком? – усмехнулся Александр Михайлович.

   – А что толку? Он даже не дал мне свидания с братом: мол, идёт следствие.

   – Что-то хитрит герой твоего очерка! – снова усмехнулся Василевский. – Как бы не нанёс он Азару удар. Я хоть и сказал Даше, что Костенко человек порядочный, чтобы успокоить её, но сам в это не верю!

   – Не пойти ли мне на приём к министру внутренних дел Берия? – спросил Оскар.

   – Ни в коем случае! Если вдруг осложнится обстановка, я попрошу помощи у товарища Сталина.

   – Это было бы здорово! – улыбнулся Оскар. – Тогда я буду ждать.

7 ноября 1940 года. После военного парада на Красной площади Василевский зашёл в Генштаб. И тут ему позвонил генерал Злобин, состоявший при наркоме обороны для особых поручений.

   – Александр, – послышался его звонкий голос, – нас срочно требует к себе маршал Тимошенко. Поторопись! Я жду тебя у его кабинета...

   – Ну что, товарищи генералы, как вам военный парад? – спросил Тимошенко, приветствуя их. Василевского маршал знал давно, ему он нравился тем, что прекрасно знал «штабное дело», был скромен, выдержан, на учениях действовал разумно.

   – Мне парад лёг на душу, – признался Василевский. – Гордо ехал по Красной площади генерал Лелюшенко. Сразу видно – это настоящий вояка. Отличился в финскую войну, командуя танковой бригадой.

   – Дмитрий Данилович и мне нравится, – добавил генерал Злобин. – Есть в нём военная косточка. Не зря получил Героя Советского Союза.

   – Генерала Лелюшенко вы приметили, а меня нет? – шутливо спросил нарком. В его глазах блеснула хитринка, но тут же лицо его посерьёзнело. – А вызвал я вас вот зачем... Вам предстоит поездка в Берлин в составе советской правительственной делегации в качестве военных экспертов. Что конкретно надлежит вам сделать – объяснит глава делегации Молотов. По военной линии я кое-что вам скажу. Прошу садиться...

Домой Василевский возвращался поздно. Над Москвой уже опустилась тёмная ночь. Подул ветер, и с неба сыпануло сухим колючим снегом.

«Катя, видно, ещё не спит», – подумал Александр Михайлович.

Жена обрадовалась его приходу, но спросила, почему за весь день он ей не позвонил.

   – Не мог, Катюша... – Он сел рядом. – Большие чины с нами имели дело, и мне неудобно было браться за телефон. А потом мы уехали за город... А где твои родные? Они не остались ночевать? Жаль, что я их не застал.

   – Они торопились домой. Тебе большой привет. Боже! – воскликнула Катя. – Я и не заметила, как Игорёк уснул! Дай, пожалуйста, одеяльце, оно на стуле, я накрою его, а то в комнате прохладно.

   – Я еду в Берлин в составе советской правительственной делегации, – наконец сказал Александр Михайлович.

   – Когда? – встрепенулась Катя.

   – Через два дня...

После ласк мужа Катя засыпала медленно и трудно. Горевала, что снова остаётся одна.

   – Что поделаешь, Катюша, служба!..

Утром, едва Василевский прибыл в Генштаб, ему позвонил помощник Молотова и сообщил, что делегация отбывает в Берлин специальным поездом, отправление с Белорусского вокзала.

   – Пожалуйста, не опаздывайте, – предупредил он.

Катя, провожая мужа, ощутила в глазах слёзы. Она стояла перед ним грустная, опустив голову. Только и молвила:

   – Извини, Саша, я какая-то не своя...

Советская делегация выехала в Берлин 9 ноября. Ехал в поезде и немецкий посол граф фон дер Шуленбург – коренастый, с худощавым лицом и прищуром глаз. Казалось, он никогда не улыбался – с виду был строг и холоден. Василевский познакомился с ним на одном из приёмов, а представил его графу советский военный атташе в Германии. Шуленбург протянул Василевскому руку и, улыбаясь краешками губ, сказал на ломаном русском языке: «Я очень любит Советский Союз!»

Василевский тогда подумал, что, видно, граф любит Россию так, как волк любит зайца: свою пасть всегда держит наготове. Он поздоровался с Шуленбургом в последний момент, когда тот садился в вагон. У графа было грустное лицо, и на кивок Василевского он низко поклонился. Генерал Злобин сквозь зубы процедил:

   – Хитрая немецкая лиса...

В купе к ним подошёл помощник Молотова: Вячеслав Михайлович приглашает обоих к себе. «Наверное, скажет, зачем мы едем в Берлин», – подумал Василевский. Когда они вошли в вагон Молотова, тот, улыбаясь, спросил:

   – Как настроение?

   – Мы, Вячеслав Михайлович, люди военные, и настроение у нас всегда на должном уровне! – ответил за двоих Злобин.

   – Тогда ближе к делу. – Молотов открыл свою папку. – В последнее время Гитлер принял ряд важных решений, и это не могло не обеспокоить советское руководство, – начал он. – Я не открою секрета, если скажу, что товарища Сталина очень настораживает поведение Гитлера. Война в Западной Европе стала фактом. Одна за другой следуют операции гитлеровского «блицкрига». Что мы имеем на сегодня? – спросил Молотов и сам же ответил: – Гитлер оккупировал Польшу, Данию, Норвегию. Францию он тоже поставил на колени. Видимо, фюреру вскружили голову лёгкие победы, ибо есть сведения, что он собирается поднять меч и против нас... Надо прощупать, чем он теперь дышит. Надеюсь, вы знаете, что сроки поставок нам оборудования немцы часто срывают, хотя Гитлер просит нас увеличить Германии поставки нефти, зерна, марганца. А зачем он высадил свои войска в Финляндии, заслал немецкую военную миссию в Румынию? В беседе с Гитлером я всё это ему скажу. У вас, военных, – подчеркнул Молотов, – будут встречи с немецкими генералами и офицерами, всё-всё фиксируйте, потом мы проведём анализ.

   – Поездка, надо заметить, серьёзная, – молвил генерал Злобин.

   – Ещё бы! – воскликнул Молотов, пощипывая усы. Он взглянул на Василевского. – На вас, Александр Михайлович, я особо надеюсь. В поездку со мной вас рекомендовал Иосиф Виссарионович.

   – У Василевского, Вячеслав Михайлович, глаза, как у горного орла! – улыбнулся Злобин.

   – Ну-ну, поживём – увидим, – усмехнулся Молотов. – Кстати, если надо, вам поможет нарком чёрной металлургии Тевосян. У него светлая голова, он большой практик, лично с Круппом знаком.

   – Я с Тевосяном во время поездки уже кое о чём договорился, – сказал Василевский.

   – Так и надо, Александр Михайлович, – одобрил Молотов. – Он не раз бывал в Германии...

   – Иван Фёдорович рассказывал мне, как ещё в двадцать девятом году стажировался на одном из предприятий Круппа, – улыбнулся Василевский. – Затем успешно прошёл практику в Эссене, после чего его назначили главным инженером «Электростали». Умный человек, что и говорить.

(И не знал, не ведал Василевский, что судьба надолго сведёт его с Тевосяном, человеком неукротимой энергии и большой душевной теплоты. У Ивана Фёдоровича выросла красивая дочь Роза, её-то и полюбил младший сын Василевского Игорь. В 1953 году Игорь окончил школу с золотой медалью, в тот радостный день он пришёл домой и вручил её отцу: «Вот, папа, моя золотая медаль. Поздравь меня!» Александр Михайлович расцеловал его: «Молодец, сынок, в жизни всего надо добиваться своим трудом, и я счастлив, что ты понял эту житейскую истину сердцем...» Игорь поступил в Архитектурный институт, успешно закончил его, став архитектором. А позже он предложил свою руку и сердце Розе Тевосян, и вскоре они поженились. И когда у Игоря родилась дочь Анюта, Александр Михайлович растрогался до слёз: «Теперь я стал дедом, у меня есть внучка!» – А.3.).

Вечером 10 ноября поезд прибыл на советскую границу, а наутро его встречала в Берлине на Ангальтском вокзале группа государственных деятелей Германии во главе с министром иностранных дел фон Риббентропом и генерал-фельдмаршалом Кейтелем[5]5
  ...генерал-фельдмаршалом Кейтелем. — Кейтель Вильгельм (1882-1946), нацистский военный преступник, генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии (1940). Участник Первой мировой войны. В 1938-1945 гг. начальник штаба верховного главнокомандования вермахта. Один из ближайших военных советников Гитлера.


[Закрыть]. Оба приветливо улыбались.

   – Улыбаются, а за пазухой камень держат, – шепнул Злобину Василевский.

Пока шла церемония встречи на вокзале, оба генерала изрядно промокли – в Берлине шёл дождь. Обсохли, когда советская делегация разместилась в старинном дворце Бельво, где обычно останавливались гости германского правительства. После завтрака глава делегации Молотов с дипломатами отправился в имперскую канцелярию, где его принимал Гитлер. Фюрер сидел за большим красным столом, на нём была гимнастёрка зеленовато-мышиного цвета, на руке – красная повязка с чёрной свастикой. На груди блестел железный крест.

«Ну, чем не дьявол?» – почему-то подумал Молотов, и от этой мысли у него неприятно засосало под ложечкой.

Гитлер подошёл к ним и стал с каждым здороваться за руку, при этом на его лице сияла улыбка, но было в ней что-то трагическое. Руку Молотова фюрер потряс и дольше обычного держал в своей руке, как бы подчёркивая этим своё дружеское расположение к советскому министру иностранных дел. Молотов, однако, был сдержан, ни один мускул не дрогнул на его лице.

   – Надеюсь, господа русские, что в ходе переговоров мы найдём с вами полное понимание! – весело изрёк Гитлер, чуть задрав нос.

Когда переводчик перевёл эти слова фюрера, Молотов, слегка улыбнувшись, ответил:

   – Мы бы тоже этого хотели, господин рейхсканцлер.

В кабинет вошли министр иностранных дел фон Риббентроп, личный переводчик Гитлера Шмидт и советник германского посольства в Москве Хильгер, с которым Молотов был знаком. Хильгер хорошо говорил по-русски. Поздоровавшись с Молотовым, он тихо произнёс:

   – Я рад приветствовать вас на немецкой земле, мой друг!

Молотов мысленно ответил ему: «Твой друг – Гитлер, а не я, Хильгер, и строить мне глазки не надо – я не красная девица!»

Подождав, пока все усядутся, Гитлер начал свою речь...

В полдень советская делегация вернулась во дворец на обед. Молотов поделился своими мыслями о первой беседе с Гитлером.

   – Фюрер попытался вовлечь нас в грязную игру, – огорчённо произнёс Вячеслав Михайлович. – Ничуть не смущаясь, он предложил обсудить план «раздела мира» между Германией, Италией, Японией и СССР. Это же явная провокация, и я решительно отверг его предложение. Мне хотелось знать политику Гитлера в отношении Центральной и Юго-Восточной Европы, поэтому задал ему ряд вопросов.

   – И что ответил Гитлер? – спросил Василевский.

   – Он стал изворачиваться, лгать: мол, немецкая военная миссия в Румынии находится по просьбе Антонеску, она обучает румынских солдат. А в Финляндии немецкие войска располагаются временно, они, мол, отправляются в Норвегию, хотя нам прекрасно известно, что Гитлер наращивает свой военный потенциал в этих странах. Словом, мы не нашли с фюрером общего языка, – заключил Молотов. – Ну, а где вы были?

   – Мы с Василевским посетили авиационный концерн «Мессершмитт», – сказал генерал Злобин. – На военном аэродроме Темпельгоф смотрели истребители М-109, самолёты многоцелевого назначения МЕ-110...

Василевский с интересом разглядывал истребитель. Посидел в кабине, а когда вылез из неё и спрыгнул на землю, сообщил Злобину:

   – Хорошая машина!

Немецкий лётчик улыбнулся и на ломаном русском языке сказал:

   – Я мошет летай и покасывай васдушный бой, а руссиш посматривай?

Лётчик был высок ростом, с рыжей копной волос на голове, глаза серые, навыкате, над ними свисали такие же рыжие брови. Когда он улыбался, во рту у него блестел золотой зуб, а на груди сверкал железный крест. Переводчик взглянул на Василевского:

   – Лётчик предлагает совершить на этой машине полёт, он хочет показать вам воздушный бой, разумеется, учебный.

   – Рады будем посмотреть, – ответил Василевский.

Лётчик блестяще показал себя в небе, летал он вместе со своим напарником, тот тоже пилотировал М-109, самолёты то с рёвом взмывали вверх, то пикировали к земле, оставляя за собой космы сизо-бурого дыма.

   – Хорошая выучка! – воскликнул генерал Злобин.

   – Да, с таким асом потягаться нашему брату в воздухе будет нелегко, – согласился Василевский.

Его удивило то, что немцы рассказывали о тактико-технических данных своих самолётов, даже разрешили сделать записи. Они ничего не утаивали. А переводчик вручил Василевскому листок с изображением самолёта.

   – Странно, однако, – недоумевал Злобин. – Что бы это значило?

   – Хотят, видимо, показать, что они к нам относятся как истинные союзники, но кто им поверит, – усмехнулся Василевский.

Молотов внимательно выслушал рассказ Василевского о поездке на авиационный завод. Какое-то время он молчал.

   – Самолёты у них хорошие? – наконец спросил он.

   – К сожалению, лучше, чем у нас. А завтра немцы покажут нам свои танки.

И немцы действительно их показали. Это были лёгкие танки Т-1 и Т-2. Но особого впечатления на наших военных они не произвели. Василевский заявил Молотову, что наш танк Т-34, созданный коллективом конструкторов во главе с Кошкиным, Кучеренко и Морозовым, лучше любого немецкого танка: он отличается высокой маневренностью, у него надёжная броневая защита и сильное вооружение.

   – Словом, Вячеслав Михайлович, наши танки лучше немецких. Плохо другое.

   – Что же? – напрягся Молотов.

   – У нас их очень мало, а у немцев целые танковые группы. Сейчас, как объяснил нам старший офицер, будут создаваться танковые армии. Это большой козырь у вермахта.

   – У нас разве нет танковых армий? – спросил Молотов.

   – В Красной Армии есть механизированные корпуса и танковые дивизии, – пояснил Василевский. – Но я уверен, что скоро и мы начнём создавать танковые армии. Знаете, сколько в этом году Красная Армия получила на своё вооружение танков? Всего триста пятьдесят восемь тяжёлых и средних машин новых типов!

   – Не густо! – мрачно произнёс Молотов.

   – Надо форсировать их производство, Вячеслав Михайлович! Вы ближе к товарищу Сталину, чем мы, военные, вот и скажите ему.

Молотов чему-то усмехнулся, качнув головой. Даже усы его задёргались.

   – Сделаем так, Александр Михайлович. Как военный эксперт вы подготовьте на моё имя справку по немецким танкам и самолётам, а я обговорю этот вопрос с Иосифом Виссарионовичем, – рассудил Молотов. – Не возражаете?

   – Интересные мысли мне по душе, Вячеслав Михайлович! – прерывисто вздохнул Василевский. – Я напишу такую справку, есть у меня интересные факты и цифры.

Вечером состоялся приём в советском посольстве на Унтер-ден-Линден. Василевский увидел здесь толстяка рейхсмаршала Геринга, министра иностранных дел фон Риббентропа, начальника штаба верховного главнокомандования вермахта генерал-фельдмаршала Вильгельма Кейтеля и других. Едва уселись за стол и налили в бокалы шампанского, как надрывно завыла сирена воздушной тревоги – к Берлину приближались английские самолёты.

Фон Риббентроп вышел из-за стола и объявил:

   – Господа, мы должны укрыться в бомбоубежище. – И первым направился к двери.

Приём был прерван.

Вечером во время ужина Василевский заметил, что Молотов был не в духе.

   – Что, Вячеслав Михайлович, Гитлер пытается диктовать нам свои условия? – спросил он.

   – Да, но я решительно отверг его предложение о разделе мира, – усмехнулся Молотов. – Скажу больше. От лёгких побед в Европе он задрал нос и стремится вовлечь нас в свои авантюрные замыслы. Но этому не бывать!

   – У вас и завтра встреча с Гитлером? – поинтересовался Василевский.

   – Что поделаешь, придётся встречаться, хотя я не уверен в успехе, – признался Вячеслав Михайлович. – Позиция Гитлера мне ясна, и я не жду от неё ничего хорошего. О первой встрече с фюрером я послал товарищу Сталину шифровку, теперь вот жду ответ, как нам действовать дальше и какие ставить Гитлеру вопросы.

Чутьё не обмануло Молотова. И вторая встреча не дала желаемых результатов, хотя длилась она долго и временами приобретала острый характер. Гитлер вилял, пытался уйти от прямых вопросов, но когда Молотов сказал, что советское правительство настаивает на немедленном выводе германских войск из Финляндии, он раздражённо выкрикнул:

– Это требование невыполнимо! У нас с финнами есть свои интересы.

Вечером 13 ноября фон Риббентроп принимал у себя в резиденции на Вильгельмштрассе Молотова и его коллег.

   – Господа! – властно произнёс он, выпятив грудь. – Германское правительство предлагает Советскому Союзу присоединиться к пакту трёх, заключённому между Германией, Италией и Японией.

«Повторяет то, о чём мне говорил Гитлер», – с неприязнью подумал Молотов.

   – Мы не хотели бы говорить о разделе мира, господин министр иностранных дел, – остудил его пыл Молотов. И, увидев, как сверкнули глаза Риббентропа, жёстко добавил: – Раздел мира – это политика не наша, мы – за мир!..

Ночью советские представители покинули бункер Риббентропа и вернулись в отель «Бельвю». На следующее утро советская делегация оставила Берлин. Позднее, 5 декабря, рассмотрев план «Отто» (план нападения на СССР. – А.3.), Гитлер одобрил его в принципе, а 18 декабря подписал «План Барбаросса», где был указан срок нападения Германии на СССР – 15 мая 1941 года. Но об этом Василевский узнал позже.

По возвращении из Берлина на вопрос Мерецкова, как он съездил, Александр Михайлович грустно ответил:

   – Кирилл Афанасьевич, нам надо готовиться к отражению фашистской агрессии – вот что я вынес из поездки в Берлин. А сейчас я готовлю отчёт о поездке на немецкие заводы для Молотова. Через час вручу ему.

Домой он пришёл под вечер. Лифт был занят, и он с трудом поднялся в свою квартиру. Голова кружилась, перед глазами плясали цветные круги, ноги стали будто ватными. И отчего-то гулко колотилось сердце. Вошёл в комнату и, не снимая шинели, повалился на диван.

   – Катенька, у меня жар в груди, – прошептал он. – Вызывай «скорую»...

   – Саша милый, что с тобой? – запричитала Катя. Она приложила ладонь к его лбу. – Боже, ты весь горишь! – Подскочила к телефону и позвонила в поликлинику Генштаба.

Пока раздела его, положила под мышку термометр, приехал врач.

   – Где наш «герой»? – шутливо спросил он хозяйку, едва та открыла ему дверь.

Поверх её головы он увидел в глубине комнаты на диване Василевского. Врач крупным шагом вошёл в комнату, осмотрел генерала, измерил ему пульс, давление. Потом посмотрел на термометр и воскликнул:

   – Батенька, да у вас почти сорок градусов! – И уточнил: – Тридцать девять и девять! – Властно подозвал медсестру: – Скажите ребятам, чтобы тащили сюда носилки, да живее!..

В окно Катя увидела, как «скорая» рванула с места, и мужа повезли в госпиталь.

Всю ночь она не могла уснуть. Ворочалась с боку на бок, вставала, выглядывала в окно. Тускло, словно через слюду, светила цыганской серьгой луна, холодно мерцали в небе звёзды, и такая грусть её одолела, что она расплакалась.

К десяти утра Катя уже была в госпитале. К мужу, однако, её не пустили. Дежурный врач сказал, что больной ночью дважды терял сознание.

   – Что с ним? – спросила Катя.

   – Крупозное воспаление лёгких. Да-с, крупозное воспаление лёгких! – повторил он.

Катя до боли закусила губы, едва сдерживая слёзы...

Молотов сидел за столом напротив Сталина и неторопливо рассказывал о своей поездке в Берлин. Он заявил, что «нынешний Гитлер ничуть не похож на того Гитлера, который заключал с нами пакт о ненападении». В разговоре он был агрессивным, скользким.

   – Помнишь, в прошлом году мы отдыхали в Сочи и я ловил в море медуз? Он такой же, как те медузы. Пытался втянуть меня в свои авантюристические планы по разделу мира. Я, разумеется, дал ему должный отпор, о чём телеграфировал тебе из Берлина. Нет, Иосиф, фюрер нам не союзник! – жёстко резюмировал Вячеслав Михайлович.

   – Понимаю, – задумчиво произнёс Сталин. – Мы обсудим наши военные задачи на Политбюро. Ты, Вячеслав, сделаешь информацию о своей поездке в Берлин, так что будь готов. Пригласим в Кремль наркома Тимошенко и начальника Генштаба Мерецкова, ведущих конструкторов и директоров военных заводов и поговорим о производстве новейших видов оружия и боевой техники, особенно танков и самолётов.

   – Гитлер в этом деле намного богаче нас, Иосиф, – заметил Молотов. – Это подтвердили и наши военные эксперты, ездившие со мной в Берлин. – Он вынул из папки документ и отдал его вождю. – Это справка о военных самолётах и танках немцев, которую подготовил генерал Василевский. Очень дельные у него предложения. Что и говорить, мыслящий генерал. В этом я убедился ещё в феврале, когда в Москву приезжали финны во главе с премьер-министром Рюти. На переговорах с ними в составе нашей делегации был и генерал Василевский. Позже я, Шапошников и он готовили предложения относительно новых границ, которые потом ты, Иосиф, одобрил. Его вклад в это дело был весом.

   – Я прочту справку и вызову генерала Василевского к себе, – сказал Сталин. – Хочу ближе узнать его.

   – Не получится, Иосиф, он в госпитале.

   – Как – в госпитале?! – воскликнул вождь. – Он только вчера вернулся из Берлина.

   – Ночью его увезла «скорая помощь». У генерала воспаление лёгких. В дороге, наверное, простудился. Когда мы прибыли в Берлин и вышли на перрон, хлынул дождь, и все мы вмиг промокли...

До отъезда в Киев у генерала армии Жукова ещё оставалось время, и он решил увидеться с Василевским. Позвонил ему домой. Трубку взяла Катя.

   – Привет, синеглазка! Это я, Георгий Жуков... Да, я в Москве уже третий день, а сегодня уезжаю... Как мы поживаем? Хорошо! Александра Диевна, правда, скучает по Москве, а так всё в норме. Скажи, Саша твой ещё в госпитале?.. Поеду к нему, понимаешь, кое о чём надо поговорить. А тебе, синеглазка, желаю всего доброго!

   – Спасибо, Георгий, я тут вся изболелась по Саше, теперь дело у него идёт на поправку, и я рада, – отозвалась трубка.

В палату Жукова повела молодая кареглазая медсестра, предварительно облачив его в белый халат. Василевский лежал у окна и читал какую-то книгу.

   – Привет, Саша! – Жуков крепко пожал ему руку, опустился рядом на стул. – Где ты умудрился простудиться?