Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 40 страниц)

   – Жду приказа наступать...

Вместе с командующим армией и начальником штаба фронта генералом Казаковым Василевский произвёл рекогносцировку, уточнил задачу 5-й танковой армии: одновременным ударом всех сил армии западнее Дона перехватить коммуникации танковой группировки врага, которая прорвалась к Дону, и не дать ей переправиться через реку.

   – Справитесь?

   – Полагаю, что да! – бодро отчеканил Лизюков. На его лице появилась едва заметная улыбка. Но она исчезла, и генерал спросил: – Вы будете на моём командном пункте?

   – Непременно! – воскликнул Александр Михайлович. – Хочу посмотреть, как вы начнёте атаку.

Но увидеть «картину боя» ему не удалось. Поздно ночью на КП позвонил Сталин.

   – Разобрались, что к чему? – спросил он хрипловатым голосом. – 5-я танковая готова ударить по немцам?

Василевский сказал, что командарм Лизюков произвёл на него хорошее впечатление, верится, что его армия свою задачу выполнит.

   – Осложнилась обстановка на правом крыле Юго-Западного фронта. 6-я немецкая армия вышла к Каменке.

   – Создалась угроза тылам Юго-Западного и Южного фронтов? – уточнил Василевский.

   – Вот именно! – проворчал Верховный. – Так что вылетайте в Ставку.

Василевский пригласил к себе командарма.

   – Меня вызывают в Ставку, жаль, что не увижу, как твои орлы будут громить фрицев. – Василевский встал. – Но раз уж мы с тобой познакомились на фронте, постараюсь снова побывать в твоей армии. Как, примешь? – Глаза у Александра Михайловича заискрились.

   – Буду рад встрече, – повеселел Лизюков. – А своих орлов, как вы сказали, я поведу в бой в головном танке. Я уже привык к этому.

   – Вижу, что привык, не зря же тебе дали Героя Советского Союза!

Но вновь увидеться с Лизюковым Василевскому не пришлось: 24 июля вражеский снаряд угодил в танк командарма, и Лизюков погиб.

Утром 5 июля Василевский прибыл в Ставку. Сталин с ходу задал вопрос:

   – Как вы оцениваете действия генерала Голикова? – И, нс дождавшись ответа, запальчиво продолжал: – Ставка проанализировала его работу на фронте и пришла к выводу, что ему не хватает решительности, умения быстро найти правильное решение в обострившейся ситуации.

   – Я давно это заметил, но не решался сказать вам, – сдержанно ответил Василевский. – Филипп Иванович нередко теряется, что приводит к серьёзным просчётам, а главное, гибнут люди. При проведении операции Голиков плохо готовит к ней войска. Недавно я был у него на фронте, хотел всё это высказать ему, но он был в соседней армии, и встретиться с ним я не мог.

   – Странно, однако, – обронил Сталин. – Что, постеснялись вызвать его в штаб? Будь на вашем месте Жуков, он бы не только вызвал Голикова, но и заставил бы его плясать под свою дудку! – Он посмотрел на карту. – Что нам предпринять, чтобы снять возникшую угрозу тылам Юго-Западного и Южного фронтов? Только коротко. Вы же знаете, я не люблю длинных речей.

   – Во-первых, надо заменить Голикова на посту командующего фронтом, поставить на его место более опытного генерала.

   – У вас есть такой генерал?

   – Рокоссовский. Он ещё не Суворов, но Брянский фронт ему по плечу.

   – Это во-первых, а что во-вторых? – Сталин лукаво скосил глаза.

   – На Воронежском направлении надо образовать фронт!

«Интересная мысль, а я как-то об этом не подумал, – пронеслось в голове Верховного. – Вот тебе и поповский сынок!»

   – Предположим, это будет Воронежский фронт, тогда часть вражеских сил он мог бы взять на себя, если не половину.

   – А что, можно попробовать! – весело произнёс Сталин.

Вернувшись в Генштаб, Василевский зашёл к своему заместителю генералу Ватутину. Тот что-то чертил на оперативной карте.

   – Колдую над Брянским фронтом! – улыбнулся Ватутин, перехватив взгляд. – Сдаётся мне, что Голиков врага не остановит.

Василевский сказал, что он предложил Ставке создать Воронежский фронт, чтобы «разгрузить» Брянский, Сталин с ним согласился.

   – Вечером пойдём с тобой на доклад к Верховному, так что хорошо проанализируй ситуацию на Воронежском направлении, а я тем временем переговорю с командующим Южным фронтом о делах на Кавказском направлении...

   – Ясно, что немцы рвутся к Волге, – сказал задумчиво Сталин, выслушав доклад Василевского. – Они хотят с ходу захватить Сталинград, а там откроется прямая дорога и на Кавказ... Да, а вы нашли генерала на Воронежский фронт?

   – Пока нет, – смутился Василевский.

Вдруг с места поднялся его заместитель генерал Ватутин:

   – Товарищ Сталин, назначьте меня командующим Воронежским фронтом!

   – Вас? – удивлённо спросил Верховный.

   – Так точно! – гаркнул Ватутин, вытянувшись перед Верховным в струнку.

   – По-моему, генерал Ватутин достойный кандидат на эту должность, но мне жаль отпускать его из Генштаба, – заявил Василевский. – К тому же его недавно назначили моим заместителем...

Сталин добродушно взглянул на Ватутина.

   – Ну что ж, если товарищ Василевский за, я не возражаю, – сказал он.

Утром 9 июля Верховный позвонил Василевскому по «кремлёвке» и спросил, переговорил ли он с маршалом Тимошенко. Если да, то какой результат.

   – Полчаса назад я связывался с начальником штаба фронта генералом Бодиным, – ответил Василевский. – Новости неутешительные, товарищ Сталин. Танки и пехота немцев прорвались между Россошью и Ольховаткой, форсировали Чёрную Калитву и устремились на юг. Наверное, Тимошенко и Хрущёв не в силах остановить продвижение врага.

   – Они вам об этом заявили? – Голос у Верховного был слегка раздражённым.

   – Нет, я просто догадываюсь...

   – Хорошо, я сам переговорю с Семёном Константиновичем.

В полдень Василевский зашёл к Сталину, тот вызвал на связь Калач, где находился командный пункт Юго-Западного фронта. Верховный потребовал от Тимошенко доложить обстановку на правом фланге. Семён Константинович признал, что «своими силами фронт не в состоянии дать решительный отпор врагу».

   – «Я могу лишь временно сдержать противника на направлении Кантемировка – Миллерово, – прочёл на телеграфной ленте слова командующего фронтом Сталин. – Я прошу вас дать фронту войска из резерва Ставки, особенно танки и авиацию...»

Верховный, глядя на начальника Генштаба, чему-то усмехнулся, потом коротко ответил командующему:

   – Пока вашу просьбу выполнить не можем. Постарайтесь сдержать врага теми силами, которые есть у вас в наличии.

Но только ли Юго-Западный фронт беспокоил Ставку? Обострилась обстановка и на Южном фронте. Танки генерала Клейста рушили советскую оборону. Малиновский просил Ставку помочь фронту танками и авиацией, чтобы «раз и навсегда отбить охоту у противника двигаться между Доном и Донцом на мои глубокие тылы в общем стремлении на Сталинград».

   – Малиновскому я бы помог резервами, – грустно сказал Сталин, выслушав доклад Василевского.

   – У меня на этот счёт есть предложение...

   – Какое, говорите! – нетерпеливо произнёс Верховный.

   – Все наши силы, которые сражались от Лиски по устью Дона, свести в один фронт и подчинить его Малиновскому. – Александр Михайлович смотрел на вождя не мигая.

   – А что, идея! – Губы Верховного тронула скупая улыбка. – Так мы и сделаем. Пока готовьте проект директивы, а я тем временем переговорю с Малиновским. Да, а Жуков прибыл? Приглашайте и его в Ставку. Надо нам обсудить фронтовые проблемы. Соберёмся через час...

Дискуссия в кабинете Верховного едва не поссорила её участников, хотя поначалу разговор шёл тихо-мирно. Но когда Сталин заговорил о Сталинградском направлении, куда теперь устремились немецкие танковые соединения, Жуков безо всякой дипломатии заявил:

   – Надо создать Сталинградский фронт!

Верховный пылко возразил:

   – Ещё не время...

Тогда масла в огонь подлил начальник Генштаба.

   – Категорически возражаю! – твёрдо произнёс Василевский. – Воронежский фронт мы создали с опозданием, и враг этим воспользовался.

   – Уроки из ошибок надо бы нам извлекать, – обронил Жуков, листая свой рабочий блокнот.

   – Сталинград не Воронеж! – вскинул голос Сталин.

   – Да, но немцы стремятся любой ценой войти в Большую излучину Дона, чтобы открыть себе дорогу на Сталинград и южнее – на Кавказ, – подчеркнул Василевский.

Сталин заколебался:

   – Что у нас есть в резерве?

Начальник Генштаба пояснил, что если речь идёт о создании Сталинградского фронта, костяком его могут стать три общевойсковые армии – 62, 63 и 64-я; армии полнокровные, и командиры там зрелые.

   – У вас есть на примете командующий этим фронтом? – Глаза Сталина сузились и стали похожи на щели.

   – Маршал Тимошенко!

   – Ваше мнение, товарищ Жуков? – Сталин ущипнул усы.

   – Семён Константинович может возглавить Сталинградский! фронт на первом этапе оборонительных боев, а там видно будет.

   – Принимается. – Сталин взглянул на Василевского. – Подготовьте директиву о создании фронта!

Жуков и Василевский ушли. В кабинете стало так тихо, что слышно было, как тикали настенные часы. Сталин подумал о том, что создание нового фронта добавит массу проблем, но решить их надо оперативно. Он вызвал на связь генерала Малиновского и заявил ему, что Ставка постановила армии Южного и Юго-Западного фронтов объединить в один Южный фронт.

   – Этот фронт возглавите вы, – неторопливо произнёс Верховный в телефонную трубку. – Директиву получите сегодня. – Немного подумав, он добавил: – Вам будет трудно на первых порах, но Ставка уверена, что вы справитесь. Товарищ Василевский дал вам высокую оценку, и мы согласились с ним.

   – Постараюсь вас не подвести! – коротко отозвался Малиновский.

Василевский принёс директиву.

   – Ну-ка, какую задачу вы поставили генералу Малиновскому? – Сталин взял из его рук документ и вслух прочёл: – «Прочно занять Сталинградский рубеж западнее реки Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда». Верно, коротко и чётко. А чем будет заниматься Юго-Западный фронт?

   – Не допустить прорыва противника к Сталинграду! – произнёс Василевский. – Тимошенко в этих делах человек искушённый, и ему не надо объяснять детали.

   – Да, но хотя бы коротко разъяснить ему в директиве замысел противника... Я не желаю, чтобы гитлеровские вояки ворвались в Сталинград, и, если вдруг им удастся, для меня это будет личной трагедией.

   – Вы же там сражались в Гражданскую войну?

   – Да! – Верховный вскинул голову. – Там осталась частица моего сердца. Мы с Ворошиловым честно обороняли от белой гвардии Царицын. Надо вам поехать в Сталинград и помочь командующему укрепить оборону.

   – Я готов, товарищ Сталин!..

С утра нещадно палило солнце и воздух был горяч, как горевший порох, и, когда самолёт приземлился, Василевский решил сразу же ехать на «Виллисе» в штаб фронта, который находился и деревне Камышино. Пока туда добирался, неожиданно брызнул дождь, и сразу посвежело. Генерал Гордов (с 23 июля он стал командовать Сталинградским фронтом вместо маршала Тимошенко, членом Военного совета был Хрущёв, начальником штаба – генерал Бодин) предложил Александру Михайловичу выпить с дороги холодного хлебного кваса.

   – Наш повар делает очень вкусный квас, прошу отведать!

   – Наливай кружку! – улыбнулся Александр Михайлович. – Но квасом ты, Василий Николаевич, не отделаешься, если что нс так, – не то шутил, не то серьёзно добавил начальник Генштаба.

Взяв из рук повара, кряжистого черноглазого ефрейтора, кружку, Василевский вмиг опорожнил её. Квас и вправду был холодный и вкусный. Крякнув от удовольствия, он спросил:

   – Скажи, ефрейтор, кто тебя научил делать такой квас?

Тот улыбнулся:

   – Батя научил... – И вдруг улыбка с лица повара исчезла, оно стало серым, на нём появились белые пятна. – Нет у меня теперь бати, товарищ генерал, – глухо произнёс он. – Месяц тому назад батю осколком шарахнуло...

   – Да, сынок, у тебя большое горе. – Василевский помолчал. – Ладно, ефрейтор, налей ещё кружку, и я выпью за твоего отца.

   – Рад уважить, товарищ генерал! – Он мигом сбегал в блиндаж, где находились продукты, и налил из бочки квасу. Василевский опорожнил и эту кружку.

   – Пусть земля будет пухом твоему бате! – Василевский вытер платком губы. – Как тебе служится?

   – Хорошо, товарищ генерал, но есть к вам просьба. – Он смутился, лицо его стало румяным.

   – Говори!

   – Хочу, как и мой батя, стать командиром, чтобы свою жизнь посвятить армии, если, конечно, живой останусь...

   – А чего ждать, когда закончится война? – усмехнулся Василевский. – Кроме поварских дел, что ты умеешь делать?

   – Сапёр я, в отцовской роте был... Так что это дело мне по душе. Знаете, сколько немецких мин я разоружил? Двести пять! А потом повара убило, и начал готовить бойцам пищу...

   – Родом-то откуда? – поинтересовался Александр Михайлови¹1.

   – Из Свердловска, там и мать живёт. Она учит детишек и школе...

   – Туда и поедешь в военное училище, закончишь там курсы и станешь лейтенантом! – Василевский взглянул на рядом стоявшего командующего фронтом: – Не возражаешь, Василий Николаевич?

   – Отчего вдруг возражать? – удивился генерал. – Парень что надо, из него выйдет отличный командир! Я могу к вашему отъезду в Москву подготовить на ефрейтора документы.

   – О том и речь...

   – Благодарю, товарищ генерал! – обрадовался ефрейтор. – Я к тому, что буду честно служить нашей армии и, если надо будет, как батя, жизни своей... – Он заикнулся, проглотил ком в горле, и Василевский поспешно тронул его за плечо:

   – Я верю тебе, сынок, спасибо!..

В штабе фронта командующий генерал Гордов честно высказал начальнику Генштаба всё, что его волновало. Ему импонировал гость тем, что был прост, колючих слов не произносил, а больше говорил о том, как укрепить фронт, его оборону.

   – Заварилась тут каша такая, что и обжечься можно, – сетовал Гордов. – Сил-то у нас намного меньше, чем у немцев. Жарковато приходится... Уже возникла угроза окружения врагом 62-й армии. У меня по ней вся душа изболелась.

   – Я тебя понимаю, Василий Николаевич, но главное сейчас – не дать немцам захватить переправы через Дон вот тут, в районе Калача.

   – Может, подождём, пока подойдут резервы, и тогда ударим покрепче? – предложил Гордов.

   – На это уйдёт два-три дня, а нам время терять никак нельзя, – возразил Василевский. – У нас остался один выбор – ударить по немцам наличными силами – 1-й и 4-й танковыми армиями! Так что приглашай сюда начальника штаба фронта, командиров, и мы обговорим, как это лучше сделать...

Контрудар нанесли на рассвете, когда в голубом небе ещё тускло мерцали звёзды. В разгар сражения танки генерала Москаленко, вместо того чтобы ударить по флангам вражеских позиций, почему-то пошли в лобовую атаку.

   – Гордов! – громко окликнул Василевский командующего фронтом, наблюдая за полем боя в бинокль. Тот подскочил к нему. – Ты что, разве не видишь? Прикажи Москаленко, чтобы танки били по флангам! Иначе я сделаю так, что он не то что армией, танком не будет командовать! Я же предупреждал командармов не идти в лобовую, а он, сукин сын, прёт вовсю!..

Гордов по рации связался с генералом Москаленко.

   – Кирилл Семёнович, к чему лобовая атака? – крикнул он в микрофон. – Немцы перебьют вас, как цыплят. Поворачивай танки и бей по флангам!

Эфир был наполнен радиопомехами, но голос Москаленко Гордов всё же разобрал. Тот коротко отозвался:

   – На флангах у них орудия, а я хотел ударить по центру!

   – Поворачивай и бей по флангам! – крикнул Гордов. – Это приказ!..

Среди разрывов вражеских снарядов и мин Василевский увидел, как наши танки остановились, затем резко развернулись, часть машин устремилась на левый фланг, часть – на правый. Бой разгорался, и, наблюдая за ним, Василевский опасался, что немцы могут взять верх. Эта мысль ещё больше обеспокоила его, когда «юнкерсы» буквально засыпали наши танки бомбами. Где же наши истребители, почему они не прикрыли поле боя?!

Но Гордов уже вызвал на связь командующего 8-й воздушной армией генерала Хрюкина и приказал поднять в воздух все истребители.

   – Ты разве не видишь, как «юнкерсы» бомбят наши танки? – ругнулся в микрофон командующий фронтом.

И вот в небе появились наши истребители. Они, словно коршуны, бросились на «юнкерсы», и те, рассыпавшись в разные стороны, стали беспорядочно сбрасывать бомбы.

   – Кажется, наша взяла, – облегчённо вздохнул Василевский.

На КП прибыл генерал Хрюкин. Высокий, стройный, с лицом открытым и волевым, он был озабочен. Александр Михайлович узнал его до войны, когда Хрюкин учился на курсах при Военной! академии Генштаба. В советско-финскую войну он командовал ВВС 14-й армии, отличился в боях, за что и был удостоен звания Героя Советского Союза.

   – Дело дрянь! – жёстко бросил Хрюкин, здороваясь с Василевским. – Меня рвут на части – давай самолёты! А где их взять?

Гордов промолчал, а Василевский приподнял бровь:

   – Потому-то твои орлы, Тимофей Тимофеевич, и не прикрыли танки генерала Москаленко?

По лицу генерала было видно, что слова начальника Генштаба задели его за живое, он даже покраснел, но ответил прямо, без ссылки на чью-либо вину:

   – Раньше «юнкерсы» атаковали танки генерала Крюченкина, и я бросил туда все машины, что были под рукой. А тут беда у генерала Москаленко...

   – Кажется, попытка врага взять в кольцо войска двух армий и переправы через Дон сорвана, – довольно произнёс Василевский.

Он остался доволен действиями войск фронта, однако заметил:

   – Как бы теперь немцы не навалились танками на армию генерала Чуйкова. Советую тебе, Василий Николаевич, укрепить фланги. Немцы наверняка ударят по ним.

   – Я пошлю начальника штаба, и он на месте решит, чем усилить оборону флангов, – ответил Гордов. – Полагаю, что туда надо бросить артиллерию.

К рассвету обстановка на правом крыле 64-й армии резко обострилась. Немцы, потеснив наши войска, захватили Нижне-Чирскую. Теперь с юго-запада они могли прорваться к Сталинграду В это время Василевского вызвал на связь Сталин.

   – Что там у вас? – спокойно и словно бы равнодушно сиро сил он.

Василевский доложил ему о нависшей угрозе городу с юго-запада.

   – Ни шагу назад! – заклокотал в трубке голос Верховного. – Отступать дальше – значит загубить себя и загубить вместе с тем Родину. Вы меня поняли?

   – Да, товарищ Сталин! – громко ответил Василевский.

Он сообщил, что, по данным нашей разведки, немцы перенацелили свою 4-ю танковую армию с северокавказского на сталинградское направление. Ей поставлена задача нанести удар по городу с юга, вдоль железной дороги от Котельникова.

   – Это очень опасно. Какие меры вы приняли? – поинтересовался Верховный.

Василевский ответил, что он порекомендовал генералу Гордону выдвинуть из резерва 57-ю армию генерала Толбухина на рубеж Абганерово—Рейгород.

   – Командарму я объяснил, что отстоять Сталинград – значит преградить дорогу немцам на Кавказ. Толбухин произвёл на меня хорошее впечатление, и я уверен, что он не подведёт.

   – Дай-то бог! – глухо отозвался Сталин.

И генерал Толбухин сорвал замысел немцев, им не удалось подойти к черте города – на рубеже Аксай—Абганерово 4-я танковая армия врага была остановлена. Командарм 57-й Толбухин доложил командующему фронтом, что немцы зарываются в землю, как кроты, и предложил снова атаковать их.

   – Не надо, Фёдор Иванович, – возразил Гордов. – Подождём день-два, посмотрим, что они будут делать. А пока пополним армию резервами. Потери-то надо восполнить?

Вскоре Василевскому стал ясен замысел врага – концентрическими ударами 6-й танковой армии из района Верхне-Бузиновки с северо-запада и 4-й танковой из района Абганерово с юга ударить по нашей обороне, взломать её и ворваться в город.

   – Это очень рискованно, и я немедленно доложу об этом Верховному, – загорячился Александр Михайлович. – Есть у меня ещё кое-какие задумки.

Сталин, выслушав Василевского, воспринял его сообщение с тревогой.

   – Надо всё тщательно обсудить в Ставке! – сказал он и коротко бросил: – Немедленно вылетайте в Москву!

В час ночи самолёт начальника Генштаба взмыл в тёмно-синее небо. Сидя в кресле, Василевский невольно подумал: «В небе – тишина, а на земле все горит от огня, даже не хочется приземляться». Прилетел он в столицу на рассвете, когда на горизонте заалели первые лучи солнца. Ещё там, в Сталинграде, Александр Михайлович чётко проанализировал, как и чем укрепить оборону города, и, когда в Ставке заговорили об этом, он сказал:

   – Протяжённость Сталинградского фронта возросла на восемьсот километров. Предлагаю разделить этот фронт на два!

   – Разумно! – воскликнул Жуков. – Надо принять такое решение.

Сталин осадил его:

   – А мне вы дадите подумать?

   – Извините, – смутился Жуков. – Я поспешил, но от своего предложения не отказываюсь.

Какое-то время Верховный задумчиво смотрел на карту, на которой красным крестиком был помечен Сталинград, потом произнёс:

   – Сталинградский фронт мы разделим на два фронта. Но но надо на меня давить, товарищи полководцы! Меня этим не проймёшь. Вас лишь изредка начальство шерстило, а я битый-перебитый. – Сталин неторопливо прошёлся вдоль стола. – В Гражданскую войну здесь, под Царицыном, мы попали в переплёт. Тогда небезызвестный вам Кулик собрал всю нашу артиллерию, и мы ударили по полкам белогвардейцев. И те дрогнули! – Ом сделал паузу. – Итак, Сталинградский фронт разделим на два самостоятельных – Сталинградский и Юго-Восточный. Нет возражений? Нет! Теперь давайте решим, куда и какие армии включаем. Вам слово, товарищ Василевский...

После недолгих прений в состав Юго-Восточного фронта вошли войска левого крыла прежнего Сталинградского фронта – 51, 57 и 64-я армии, 13-й танковый корпус и 8-я воздушная армия генерала Хрюкина. Из резерва Ставки на этот фронт перебрасывалась 1-я гвардейская армия генерала Голикова.

   – На должность командующего Юго-Восточным фронтом и предлагаю кандидатуру генерала... – начал было Жуков, но Сталин прервал его:

   – У меня есть генерал на этот фронт. Кто? Товарищ Ерёменко! Он уже выздоровел, прислал на моё имя рапорт с просьбой отправить его на фронт. – Верховный посмотрел на Жукова. А вы кого хотели предложить?

   – Генерала Конева! – Жуков встал, застыв у стола.

   – Садитесь, пожалуйста! – Сталин подошёл к нему. – Копей командует Калининским фронтом, а у товарища Ерёменко должности нет. Так как, товарищи полководцы? – шутливо обратился к ним Верховный.

   – Я не возражаю, – сказал Жуков, – хотя, как вы помните, Ерёменко крепко подвёл нас с Брянским фронтом, когда обещал разбить Гудериана.

   – Полагаю, Ерёменко из этой трагедии сделал для себя соответствующие выводы. А что вы молчите? – Сталин взглянул ни начальника Генштаба.

   – Я не против. – Василевский поджал губы. – Но как сам Ерёменко смотрит на такое назначение?

Сталин бросил одно слово «логично» и вызвал Поскрёбышева.

   – Товарищ Ерёменко прибыл? – спросил он. – Пригласите его сюда.

Дверь открылась, и в кабинет вошли Маленков и следом за ним Ерёменко. Маленков сел к столу, а Ерёменко, глядя на Верховного, произнёс:

   – Я опоздал, товарищ Сталин. Прошу меня извинить: задержал главврач госпиталя...

   – Значит, подлечились?

   – Так точно, подлечился, – улыбнулся Ерёменко. – Готов хоть завтра на фронт!

«Приём у Верховного Главнокомандующего состоялся вечером 2 августа, – вспоминал впоследствии маршал Ерёменко. – На приёме, кроме меня, были начальник Генерального штаба генерал-полковник А. М. Василевский, генерал-майор В. Д. Иванов, тоже из Генерального штаба, и генерал-лейтенант Ф. И. Голиков, вызванный в связи с назначением его под Сталинград на должность командующего 1-й Гвардейской армией (эта армия формировалась из воздушно-десантных дивизий, располагавшихся под Москвой).

И. В. Сталин после обычных приветствий, обратившись к товарищу Василевскому, приказал ему доложить проект решения о разделе фронтов. Пока Василевский и Иванов развёртывали для доклада карту, И. В. Сталин подошёл ко мне вплотную и, потрогав две золотые полоски на кителе, сказал:

   – Правильно, что мы ввели знаки ранения. Народ должен знать тех, кто пролил свою кровь, защищая Отечество.

Лаконично, вместе с тем чётко и ясно доложил товарищ Василевский об организационных вопросах двух фронтов, привёл цифры состава их сил и средств».

После совещания все разошлись. Василевского Сталин задержал.

   – Есть к вам дело, – сказал он. – Но сначала приготовлю чай. Хотите?

   – Если можно... – Он подошёл ближе к городскому телефону. – Разрешите мне позвонить домой? Когда я улетал в Сталинград, жена болела...

   – Пожалуйста, звоните. – Сталин, повернувшись, ушёл в свою комнату, где и стал готовить чай.

Василевский набрал домашний номер. Трубку взяла жена.

   – Привет, Катюша!

   – Боже, Сашенька! – воскликнула она. – Ты где, в Москве?

   – У Верховного в кабинете, – тихо сказал он в трубку. – Прилетел рано утром, но тебя беспокоить не стал. Ты, должно быть, крепко спала. Как ты, не болеешь?

   – Простуда прошла. – Голос у Кати прозвучал тихо. – Когда придёшь?

   – Вечером, видимо... Целую, милая. – Василевский положил трубку.

Раздвинув шторы, из комнаты вышел Сталин с двумя стаканами в руках. Он поставил их на стол и вызвал Поскрёбышева.

   – Александр Николаевич, дайте нам, пожалуйста, что-нибудь к чаю. Бутерброды с ветчиной есть?

   – Есть, Иосиф Виссарионович.

Он тут же на подносе принёс бутерброды и бутылку вина.

   – Присаживайтесь к столу, Александр Михайлович, – пригласил Сталин. – В чай я плесну немного грузинского вина, ничего?

   – Сойдёт...

   – Разрешите, товарищ Сталин? – В дверях стоял член ГКО Маленков. Одет он был в тёмно-серый костюм, его полное лицо было грустным.

   – Заходите, товарищ Маленков, вы-то мне как раз и нужны. Сталин кивнул на стул напротив себя.

Маленков сел. Кивком головы он поздоровался с Василевским.

Александр Михайлович малыми глотками отпивал чай и ждал, когда наконец Верховный скажет о том «деле», как он выразился, из-за которого и задержал его.

   – Товарищ Василевский, я хочу назначить Жукова заместителем Верховного Главнокомандующего. Как вы к этому относитесь?

   – Положительно! Но тогда его надо освободить от должности командующего Западным фронтом.

   – Разумеется. – Сталин ущипнул усы. – Не скрою, кое-что в Жукове мне не нравится.

   – Что именно? – насторожился Василевский.

   – Он очень ершистый, чуть что не по нему – сразу бросается в атаку!

   – И очень капризный, – подал голос до этого молчавший Маленков. – А если он станет вашим заместителем, Иосиф Виссарионович, то совсем задерёт нос.

   – Меня это не пугает, – усмехнулся Сталин. – Мне важно, чтобы наше военное дело он двигал вперёд. – И вдруг он спросил: – А что, если Жуков передаст Западный фронт Коневу?

   – Что вы, Иосиф Виссарионович! – воскликнул Маленков. – Разве вы забыли, что в сорок первом за развал Западного фронт вы едва не отдали Конева под суд? Кто его тогда спас? Жуков! Он взял его к себе своим заместителем.

Сталин никак не отреагировал на слова Маленкова. Он наци лил свой пытливый взгляд на начальника Генштаба: ждал, чти тот скажет.

   – Достойная кандидатура! – наконец произнёс Василевский. – У Конева были срывы, и я о них уже говорил. Но он быстро нашёл себя, растёт от сражения к сражению. Тут уж лукавить грешно. Нравится мне его железная хватка, цепкий ум, умение заглянуть далеко вперёд. И бойцов своих под пули не посылает.

   – Ну что ж, теперь у меня полная ясность и по Жукову и по Коневу. – Сталин закурил трубку. – Поговорим о другом... Вам, товарищ Василевский, завтра в семь утра вылетать в Сталинград. Там уже находятся представитель ГКО нарком танковой промышленности Малышев, его заместитель Горегляд и командующий ВВС Красной Армии генерал Новиков. Каждый знает, чем ему заниматься в городе...

Казалось, что после разделения фронтов все помехи были устранены. Но вскоре осложнилось решение некоторых оперативных вопросов, особенно массированного использования авиации, действовавшей на Сталинградском направлении. Начальник Генштаба предложил подчинить в оперативном отношении Сталинградский фронт командующему Юго-Восточным фронтом генералу Ерёменко, а генерала Гордова назначить его заместителем.

И 23 августа Ставка приняла такое решение. Поставив об этом в известность Ерёменко, Василевский как бы в шутку предупредил его:

   – Андрей Иванович, только не вздумай передать фронт под опеку Хрущёва. В военном деле Никита Сергеевич разбирается слабо, хотя апломба у него с избытком.

   – Не переживай, Александр Михайлович, – раздался в телефонной трубке бас Ерёменко. – Я лично буду заниматься обоими фронтами.

«Кажется, на сегодня хватит, – подумал Александр Михайлович, глядя на часы. – Пора домой на отдых...»

Катя открыла ему дверь, мягко улыбнулась, её глаза вмиг заискрились, она нежно обняла его, поцеловала:

   – Я так по тебе соскучилась...

Александр Михайлович почувствовал, как в груди томно шевельнулось сердце. Обняв жену, он тихо спросил:

   – Ты ждала меня?

   – Очень далее ждала... А ты был на фронте? Там опасно?

   – Да, но я заворожённый, Катюша, меня пуля не берёт, – пошутил он. – А где Игорёк?

   – Поужинал и лёг спать. Набегался за день...

Василевский достал из сумки несколько плиток шоколада и положил на стол.

   – Утром, когда проснётся, отдашь ему.

   – Сам отдашь, – возразила она.

   – Я не смогу, Катюша. Утром в Госплан, а потом в Сталинград.

   – Снова туда? – удивилась жена. – Неужели не могут послать кого-нибудь другого? У вас же там, в Генштабе, уйма генералов!

   – А начальник Генштаба один, – улыбнулся он.

   – Боже, я и забыла! – вскинулась Катя. – Тебе письмо из Полярного.

«Наверное, от сына Кальвина, Петра, – решил Василевский. – Значит, его перевели на Северный флот».

Надорвав конверт, он вынул листок и стал про себя читать.

«Здравствуйте, Александр Михайлович!

Наконец-то я попал на вьюжный Север! Я так рад, что и описать не могу. В морях чуть ли не каждый божий день штормы, ветры, ураганы, а мы пашем море, ищем немецкие подводные лодки. Они охотятся за транспортами союзников, а мы за субмаринами. Вот и недавно одна лодка пыталась атаковать союзный конвой, но мы шарахнули по ней глубинными бомбами... Не скажу, что я герой, но медаль «За отвагу» мне вручил адмирал Головко.

Как поживает Юра? В этом году его должны призвать на военную службу. Кем он хочет быть? Привет ему от меня! А теперь о чёрном дне в моей жизни. У меня нет мамы, она погибла под Москвой. Я так рыдал, что, кажется, от моих слёз стало полнее море. Я очень любил маму... Да, если увидите моего отца, привет ему от меня. Пётр».

Василевский свернул листок. Катя накрыла на стол и сказала, чтобы он садился ужинать.