Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Шапошников внимательно посмотрел на своего подопечного. Из кармана кителя он достал папиросы «Беломор» и закурил.

   – Не знал я, что Клим Ворошилов такой паникёр, – обронил маршал. – Требует от меня резервы: давай, мол, и всё! – Шапошников отбросил со лба волосы. – Я-то понимаю, чего он столь лихо напирает на меня. Клим со Сталиным на одной ноге, друг и соратник, а коли так, то вождь его не обидит. Но я-то, голубчик, тоже не лыком шит! Ну, а вы доложили Верховному наше предложение?

   – Естественно. Сказал, что подумает.

Шапошников, щуря глаза, заметил:

   – Надо бы давно упразднить и северо-западное направление. Вообще-то зря Верховный создал главные командования по направлениям, и, хотя их возглавили наши известные военачальники маршалы Ворошилов, Будённый и Тимошенко, ничего путного из этого не вышло. Они оказались промежуточным звеном между Ставкой и фронтами. Любое их решение должен одобрить Верховный или Ставка. Я предложу их упразднить.

Как и ожидалось, Северный фронт был разделён на два – Ленинградский и Карельский. А через неделю упразднили Главкомат северо-западного направления, входившие в его состав фронты подчинили непосредственно Ставке. Ленинградский фронт возглавил Ворошилов.

   – Ура, Борис Михайлович, наша взяла! – воскликнул Василевский. Но Шапошников умерил его восторг:

   – Зря радуетесь, голубчик! Маршал Ворошилов, «сталинский нарком», как поётся в песне, уже запаниковал...

И вправду: едва Сталин назначил Ворошилова командующим Ленинградским фронтом и потребовал решительных действий по обороне города, тот попросил освободить его от должности и назначить на его место генерала помоложе.

   – Я очень устал, Иосиф, но это ещё полбеды, – глухо прозвучал в трубке голос маршала. – У меня тут что-то не получается.

   – Не паникуй, Клим! – успокоил его Сталин. – Разве в девятнадцатом под Царицыном у нас всё сразу получалось? Так что не возражай. Где я возьму генерала на твоё место?

   – Тут такая заваруха, что нервов моих не хватит, – настаивал Ворошилов.

   – А у меня, стало быть, нервы крепче? – вспыхнул Сталин. – Ну что ж, если так, я найду тебе замену! – И вождь положил трубку. Взглянул на молча сидевшего за столом маршала Шапошникова. – Борис Михайлович, свяжитесь с Жуковым и передайте ему, чтобы срочно прибыл в Ставку!

   – Я понял, что Верховный решил послать Жукова в Ленинград вместо Клима Ворошилова, – подытожил начальник Генштаба.

Василевский весело заметил:

   – Так это то, что надо, товарищ маршал! Я схожу в шифровальный отдел, нет ли нам чего из Ленинграда.

Для Генштаба донесений не было. Но на столе Василевский увидел документ Ставки, который ещё утром должны были передать командующему ВВС Красной Армии генералу Жигарёву.

   – Почему не отправлена шифровка? – спросил он полковника Иванова.

   – Замотались мы, – покраснел полковник. – Я сейчас отправлю её...

Об этом стало известно Сталину, и он вызвал Василевского.

   – Вы знаете о том, что документ Ставки для штаба ВВС пролежал в шифровальном отделе восемь часов?

   – Я уже сделал внушение полковнику Иванову и старшему лейтенанту Краснову. Оба виновны в задержке шифровки.

   – У меня ваш либерализм, товарищ Василевский, вызывает зуд! – сердито произнёс Верховный. – Подготовьте приказ наркома обороны, в котором укажите виновных и объявите им взыскания! Иванова и Краснова из Генштаба отчислить, на их место подберите достойных людей.

   – Будет исполнено! – отрапортовал Александр Михайлович.

Через полчаса Василевский принёс приказ наркома обороны, и Сталин его подписал. В левом углу он наложил резолюцию: «Тт. Василевскому и Жигарёву. Прошу начальника Оперативного управления Генштаба и командующего ВВС навести порядок – каждого в на своём месте – в шифровальном отделе. И. Cm. 25.08.41 г.».

Сталин подошёл к карте, на которую операторы Генштаба утром нанесли оборонительные линии наших войск.

   – Немцы, захватив Новгород, как крысы ползут к Ленинграду, – сказал он хмуро. – Знаете, о чём заявил по берлинскому радио Геббельс, главный идеолог германского фашизма?

Василевский ответил, что ещё не прочёл обозрение фашистских газет, хотя оно лежит у маршала Шапошникова на столе.

   – Что-нибудь важное?

   – Этот матёрый преступник уверяет немецкий народ, что ещё один удар по войскам Красной Армии группы «Север» под командованием «блестящего стратега фельдмаршала фон Браухича[7]7
  ...фельдмаршала фон Браухича... – Браухич Вальтер фон (1881-1948), генерал-фельдмаршал, участник Первой мировой войны. С 1938 г. главнокомандующий сухопутными войсками вермахта. Один из авторов плана нападения фашистской Германии на Советский Союз.


[Закрыть]» – и можно будет в бинокль разглядывать купол Исаакия, а позже, когда падёт Ленинград, войска фюрера промаршируют в парадном строю по знаменитой Дворцовой площади. – Верховный посмотрел на Василевского в упор. – Подумайте с Шапошниковым, как помочь защитникам. Может быть, подготовить контрнаступление южнее Старой Руссы? Вчера вы говорили мне, но я как-то не придал этому значения. Теперь вижу, что предложение стоящее.

   – У меня даже план готов, – признался Василевский. – Маршал Шапошников его одобрил. Кое-что в нём уточню и вам доложу.

   – Хорошо, не теряйте время...

Ставка приняла меры, чтобы не дать возможности противнику развить успех под Ленинградом. Но не дремал и Гитлер. Когда группе армий «Север» не удалось с ходу ворваться в город, он вызвал фельдмаршала фон Браухича в Ставку и устроил ему разнос. Глаза фюрера горели, как раскалённые угли. Рядом с ним, вытянув руки по швам, стоял начальник генштаба сухопутных войск один из авторов плана «Барбаросса» генерал-полковник Франц Гальдер[8]8
  Рядом с ним, вытянув руки по швам, стоял начальник генштаба сухопутных войск, один из авторов плана «Барбаросса» генерал-полковник Франц Гальдер. – Гальдер Франц (1884-1972), участник Первой мировой войны. С 1938 г. начальник генштаба сухопутных войск. Принимал активное участие в строительстве вермахта, планировании, подготовке и осуществлении вооружённой агрессии против Польши, Франции, Великобритании, СССР и других стран.


[Закрыть]. Чуть позже, в сентябре 1942 года, он будет снят с должности в связи с провалом планов молниеносной войны против СССР. А сейчас он, ехидно улыбаясь, молча смотрел на покрасневшего фельдмаршала, который навытяжку стоял перед фюрером, не смея даже шевельнуться.

   – Вы болтун, Вальтер, вы не держите своё слово! – яростно бросал слова Гитлер. На нём был серый френч, на руке повязка с фашистской свастикой. Он подошёл к главкому так близко, что тот в глазах фюрера увидел жёлтые отблески, и ему стало не по себе. – Почему танковая группа Гепнера не наступает?

   – Мой фюрер, русские солдаты – фанатики, они сражаются с упорством дьявола! – Голос у фельдмаршала слегка дрожал. Гитлер улыбнулся – ему нравился страх, который одолевал его подчинённых. – У русских не хватает орудий, их солдаты со связками гранат бросаются под наши танки!

   – К чёрту, Вальтер, эти ваши объяснения! – рявкнул Гитлер и дёрнулся так, что с головы слетела фуражка. Гальдер поднял её и отдал фюреру. – Хотите убедить меня в том, что Гепнеру нужны танки?

   – Вы сказали истину, мой фюрер, но я не смею просить вас об этом, хотя это единственная возможность, чтобы успешно продвигаться вперёд.

   – Гепнеру надо лучше воевать, – подал голос генерал Гальдер.

   – Скажи, Вальтер, с теми силами, которыми ты располагаешь, можно наступать на Санкт-Петербург? – прищурив глаза, спросил Гитлер.

   – Нет, мой фюрер, мы понесли большие потери, особенно в танках и самолётах, нужно их восполнить, иначе оборону русских нам не прорвать, – ответил Браухич. – Господство в воздухе остаётся за «люфтваффе», но и его мы можем утратить.

   – А что скажешь ты, Франц? – Гитлер взглянул на Гальдера.

   – Мой фюрер, Гепнер допустил ряд ошибок. Чтобы прорвать оборону русских, ему следовало сосредоточить главные силы на решающем участке сражения, а он разбросал танки по всей линии фронта, и русские легко их уничтожают. Гепнер распыляет механизированные силы танковой группы! Только в районе Сольцы и Луги наш 56-й танковый корпус потерял половину танков. А главком Браухич то ли этого не видит, то ли молчаливо одобряет его действия.

Какое-то время Гитлер молчал. Нагнувшись над столом, на котором лежала карта, он что-то долго на ней разглядывал. Потом вскинул голову.

   – Ладно, – смягчился Гитлер, – я дам тебе, Вальтер, танки и самолёты. Скажи, сколько потребуется времени, чтобы разбить русских и под звуки марша войти в Санкт-Петербург? Неделя, две, месяц?

   – Две недели, мой фюрер!

Фельдмаршал фон Браухич блефовал. Он получил всё, что просил. Но не он, а наши войска в районе Старой Руссы нанесли по немцам внезапный удар и отбросили их от города на шестьдесят километров! Браухич, боясь, что русские разовьют успех, перебросил в район Старой Руссы две моторизованные дивизии и целый авиационный корпус. Наши войска с боями отошли на рубеж реки Ловать.

Гитлер был рад этому до слёз. Он связался по телефону с Браухичем.

   – Вальтер, ты меня слышишь? Будь ты рядом, я бы пожал тебе руку. Ты хорошо ударил по русским, крепко потеснил их! – кричал в телефонную трубку фюрер. – Ноя жду, когда ты, Вальтер, возьмёшь Шлиссельбург. Если сделаешь это, Санкт-Петербург окажется отрезанным от всей России с суши. Я сейчас же прикажу отправить тебе ещё несколько сот танков!

   – Если я получу танки, мой фюрер, то русских поверну вспять! – заверил Гитлера Браухич.

Танки есть танки, и фельдмаршалу фон Браухичу удалось отрезать Ленинград от суши.

С утра Василевский, разложив перед собой карты, размышлял над проблемами Брянского фронта. Оценив ситуацию, он пришёл к выводу расформировать Центральный фронт, а его войска передать генералу Ерёменко. Да, так и надо сделать! Об этом он и сказал Шапошникову.

   – Вы предлагаете, голубчик, объединить усилия войск, которые сражаются на Конотопском и Гомельском направлениях? – уточнил маршал.

   – Вот именно, объединить все войска!

   – Вариант вполне подходящий, – одобрил Шапошников. Он встал. – Собирайтесь, вместе пойдём к Верховному.

Оба сели в машину и отправились в Кремль.

   – Уже придумали? – встретил их вопросом Сталин.

   – Есть одна задумка... – И Борис Михайлович изложил предложение Генштаба.

   – А как на это посмотрит Ерёменко? – спросил Верховный. – Надо с ним поговорить.

Все трое направились в переговорную. Вызвав на связь командующего фронтом, Сталин изложил суть дела. Ерёменко поддержал идею расформирования Центрального фронта, но попросил подчинить ему и 21-ю армию.

   – Я очень благодарен вам, товарищ Сталин, что вы укрепляете меня танками и самолётами. Прошу только ускорить их отправку, они нам очень нужны...

   – Настроение у Ерёменко боевое, – сказал Сталин, когда они вернулись в кабинет. Он поручил Василевскому подготовить директиву о расформировании Центрального фронта. – А вы, Борис Михайлович, распорядитесь взять из резерва Ставки всё, что мы обещали генералу Ерёменко.

Василевский быстро набросал директиву и поспешил с ней к Верховному. Тот не читая размашисто подписал её.

   – Мы укрепили Брянский фронт, теперь дело за генералом Ерёменко, – подчеркнул Верховный.

На Брянском фронте вновь вспыхнули ожесточённые бои, но успеха Ерёменко не имел, и даже проведённая в конце августа воздушная операция против 2-й танковой группы врага, в которой участвовало до пятисот самолётов, не позволила переломить ход сражения в нашу пользу.

   – Ерёменко меня разочаровал, – сухо изрёк Сталин.

   – И меня тоже, – признался Шапошников.

   – А вы молчите, товарищ Василевский? – недружелюбным тоном спросил Сталин. – Вы либеральничаете с генералами, а им надо показывать зубы. – От слов вождя повеяло холодком.

   – Учту ваше замечание, – только и ответил Василевский.

Усталый и разбитый, он пришёл домой. Сынишка уже спал, а жена вязала ему носочки. В окно заглянула луна, и в комнате посветлело.

   – Я думала, что ты уже не придёшь, – угрюмо молвила она. – Иди мой руки и садись к столу, я подам ужин. Игорька я накормила и уложила в кровать. – Она заметила, что муж чем-то расстроен. – Что, плохи дела на фронте?

   – Плохи, Катюша. – Он вздохнул. – Немцы могут взять Киев...

Зазвонила «кремлёвка». Александр Михайлович подошёл к тумбочке, на которой стоял аппарат, и снял трубку. Это был Сталин.

   – Товарищ Василевский, вы мне очень нужны, приезжайте!

Катя всплеснула руками:

   – Кто звонил?

   – Товарищ Сталин. Я зачем-то нужен ему...

Василевский вошёл в кабинет вождя, тихо прикрыв за собой дверь.

Сталин хмуро бросил:

   – Садитесь за стол, будем сочинять директиву товарищу Ерёменко. Подводит он нас. Готовы? Тогда пишите...

Верховный не щадил генерала. Он указал, что Ставка недовольна его работой, что войска лишь «чуть-чуть пощипали противника, но с места сдвинуть его не сумели»; Сталин потребовал от Ерёменко «разбить вдребезги» Гудериана и всю его группу: «Пока это не сделано, все ваши заверения в успехах не имеют никакой цены».

   – Отправьте директиву в штаб генералу Ерёменко, – сказал Сталин. – А потом поезжайте домой и выспитесь.

Директиву Василевский передал, но домой не поехал: на часах уже было пять утра! Он снял китель и прилёг на кушетку в своём кабинете.

Василевский уснул так крепко, что Шапошникову пришлось будить его. Он открыл глаза и, увидев маршала, вскочил с кушетки, надел китель, поправил волосы.

   – Не спешите, Александр Михайлович, одевайтесь спокойно, – ободрил его маршал. – Вас вызывал Верховный?

   – Да, в три ночи. Под его диктовку писал генералу Ерёменко директиву. Верховный потребовал от него не на словах, а на деле разбить Гудериана.

Но войска Брянского фронта так и не смогли остановить вражеское наступление. Хуже того – в бою был ранен генерал Ерёменко. Позже от Поскрёбышева Василевский узнал, что Сталин навещал его в госпитале.

   – Выходит, Ерёменко так и не сумел поджечь «спичечные коробки»? – усмехнулся маршал Тимошенко.

Приехал Жуков в Ставку под вечер и, не теряя времени, поспешил к Сталину на его кремлёвскую квартиру. У него находились Молотов, Маленков, Микоян и другие члены Политбюро. Верховный необычно тепло пожал Жукову руку.

   – Хороший урок вы преподнесли немцам под Ельней! – похвалил его Сталин. – Молотов предложил наградить вас орденом. Но орден от вас не уйдёт. Куда теперь хотели бы поехать?

   – На фронт! – разомкнул губы Жуков. – К штабной работе меня не тянет.

   – Я это уже заметил, – добродушно произнёс Сталин. – Хочу послать вас в Ленинград. Там крайне обострилась обстановка. Ворошилов не думает о том, как отстоять город, а попросил на своё место прислать генерала помоложе. Ставка уважила его просьбу и решила заменить на посту ещё одного конника – Семёна Будённого. Кого вы могли бы предложить на его место?

Жуков назвал генерала Тимошенко: он хорошо знает Украину, есть у него опыт в организации боевых действий, да и сражается он не по шаблону.

   – Согласен. А кого поставим на место Тимошенко на Западный фронт? – Сталин прищурил глаза, словно брал Жукова на прицел.

   – Конева! В тех местах он уже воевал, лучше узнал свои войска и войска своего противника.

   – Хорошо! – одобрил Верховный. – Пусть Конев принимает дела у маршала Тимошенко...

Жуков, кажется, впервые прервал Верховного:

   – Я ещё раз хочу сказать о Киеве, товарищ Сталин. Рекомендую срочно отвести войска киевской группировки на восточный берег Днепра, иначе быть трагедии!

Сталин, казалось, не слышал его. Он подошёл к столу, что-то написал на клочке бумаги и отдал Жукову:

   – Эту записку вручите лично Ворошилову. Желаю вам удачного полёта!

Жуков зашёл в Генштаб к Василевскому. Тот красным карандашом отмечал на карте участки боевых действий Юго-Западного фронта.

   – Я был у Верховного. – Георгий Константинович сел на стул. – Пытался убедить его, что Киев нам не удержать, но не смог. Он больше верит Хрущёву и Кирпоносу, чем мне.

   – Мы уже опоздали с отводом войск за Днепр, – грустно констатировал Василевский. – А ты летишь в Ленинград?

   – Да, Саша. Сталин написал записку Ворошилову, чтобы сдал мне фронт, а ему прибыть в Ставку...

Василевский верил, что Жуков выиграет в поединке с командующим немецкой группой армий «Север» фон Леебом[9]9
  Василевский верил, что Жуков выиграет в поединке с командующим немецкой группой армий «Север» фон Леебом... – Лееб Вильгельм Йозеф Франц фон (1876-1956), нацистский военный преступник, генерал-фельдмаршал немецко-фашистской армии. Участник Первой мировой войны. Во время агрессии против Франции командовал группой армий «Ц», при нападении Германии на СССР – группой армий «Север».


[Закрыть], и Георгий Константинович своего добился. Фон Лееб почувствовал на себе твёрдую руку «красного полководца Жукова», как назвал он Жукова, когда объяснял свою неудачу Гитлеру. Немцы вынуждены были перейти к обороне, и к концу сентября фронт на подступах к Ленинграду стабилизировался. На Карельском перешейке и на реке Свирь также наступило затишье. Кое-кто в Генштабе воспрянул духом: мол, наша взяла, – но Шапошников охладил пыл «героев».

   – Немцы не отказались от мысли сокрушить Ленинград, – заявил он. – Скоро они снова начнут наступать.

В эту ночь Василевский домой не ушёл. Он поставил раскладушку и собрался было отдохнуть, как из штаба Брянского фронта поступило донесение: «Танки Гудериана прорвали оборону фронта и двинулись на Конотоп и Чернигов». Усталость как рукой сняло. Александр Михайлович склонился над картой. Замысел врага ему был очевиден – обойти нашу киевскую группировку с восточного берега Днепра, взять её в железные клещи. «Узелок немцы завязывают крепче», – подумал он. Когда утром прибыл маршал Шапошников, доложил ему:

   – Под Киевом немцы прорвали фронт!

Шапошников вынул из портфеля листок и протянул его своему заместителю:

   – Прочтите, это тоже касается Брянского фронта.

Это было донесение главкома юго-западного направления. Будённый телеграфировал маршалу Шапошникову: «Я прошу вас вообще обратить внимание на действия Ерёменко, который должен был эту группу противника (речь идёт о танковой группе Гудериана. – А.3.) уничтожить, а на самом деле из этого ничего не получилось. Моё мнение прошу доложить Верховному Главнокомандующему».

   – Сталин прочитал депешу и грубо выругался, – усмехнулся Шапошников. – Он распорядился передать главкому Будённому короткий ответ – Киева не оставлять и мостов не взрывать!

На другой день, 11 сентября, маршал Будённый решением Ставки был освобождён от должности главкома, вместо него назначили маршала Тимошенко.

   – Опять грядёт перетасовка командующих! – чертыхнулся Василевский. – Что это даст?

Шапошников неуклюже пожал плечами:

   – Не знаю, честное слово. В одном уверен – дорого нам обойдётся упрямство вождя!..

Самолёт приземлился на Центральном аэродроме. А через полчаса маршал Будённый был уже в Генштабе. Шапошникова не было, и он зашёл к Василевскому.

   – Я в курсе дела, Семён Михайлович, – сказал заместитель начальника Генштаба, упреждая доклад Будённого о передаче дел юго-западного направления маршалу Тимошенко. – Не удалось нам убедить Верховного отдать приказ вывести войска на другой берег Днепра. Вы, наверное, обиделись, Семён Михайлович?

   – «Обиделся» не то слово, Александр. Я чертовски зол! – Он хотел ещё что-то сказать, но лишь махнул рукой. – Потом поговорим, а сейчас пойду к Верховному. Надо же мне с ним объясниться?!

Сталин пил чай. Увидев маршала, он хмуро бросил:

   – Садитесь! Чаю желаете, с лимоном? – В глазах мелькнул насмешливый огонёк.

   – Что-то не хочется...

   – Сдали дела маршалу Тимошенко?

   – Так точно.

Затянулась неловкая пауза, от которой Будённому стало не по себе.

   – Я недоволен тобой, Семён Михайлович! – наконец глухо сказал Сталин, перейдя на «ты». – Не всё было тобой сделано, чтобы остановить врага под Киевом. Согласен, что Ерёменко не разбил танки Гудериана, как обещал. Но у тебя тоже было немало войск.

   – У меня не было главного – танков! А если и были, то единицы. – Будённый увидел, как сдвинулись к переносью брови Сталина, однако решительно продолжал: – Судьба Киева решена, и Тимошенко его не спасёт, даю вам голову на отсечение. Что прикажете мне делать?

Сталин ответил, что, видимо, Ставка даст ему Резервный фронт. Сейчас им командует Жуков, и командует неплохо. На днях он разбил врага на Ельнинском выступе, который немцы хотели использовать как плацдарм для нанесения удара по Москве. Жуков разгадал замысел врага и упредил его. Молодчина!

   – По существу, это первая наша наступательная операция, которая завершилась успешно! – подчеркнул Верховный.

   – Хотите дать мне Резервный фронт, а куда Жукова?

   – Наверное, пошлём его в Ленинград. У Клима Ворошилова, нашего с вами боевого друга, что-то там не ладится... Так возьмёте под своё крыло Резервный фронт?

   – Мне всё равно, Иосиф Виссарионович, где бить фашистов! – сказал маршал. – Себя я никогда не щадил, если вражье отребье пыталось задушить нашу революцию. В декабре девятнадцатого года, когда на Дону и Кубани хозяйничал Деникин, вы побывали в Первой Конной армии и видели, как лютой ненавистью пылали к белогвардейцам мои конники. Их и сейчас немало на фронтах...

«Он прав, Будённый, тогда и я хватил военного лиха, будучи членом Реввоенсовета Южного фронта», – отметил про себя вождь. А вслух сказал:

   – Всё помню, Семён Михайлович, и как с Егоровым был в Первой Конной, и как давал вам рекомендацию для вступления в члены партии большевиков, и как вы проводили парад в нашу честь. Всё это – давняя история. Теперь же война совсем другая, разве её сравнишь с Гражданской? Там в основном рубились шашками. А сейчас король войны – танк! У нас их очень мало, и потому на всех фронтах Красная Армия отступает, – грустно добавил Верховный.

   – Да, техники у нас кот наплакал, как признался однажды мне один фронтовой танкист. Но дело не только в танках. Бойцам не хватает обычных винтовок!

   – И кто в этом виноват? – спросил Сталин, пристально глядя на маршала.

   – И вы, Иосиф Виссарионович, и я, и Жуков, но больше всех Ворошилов. Как бывший нарком обороны он допустил немало серьёзных промахов, хотя нос держал поверху. Впрочем, вы не хуже меня знаете, кто виноват и в какой степени. Но что теперь каяться!

Сталин надолго умолк. Упрёк Будённого, что и он виновен, его ничуть не обидел. В глубине души вождь остро сознавал, что сам недооценил намерений Гитлера. «И вина моя в этом значительная, – с горечью подумал Сталин. – Но прав Будённый: что теперь каяться, надо действовать!..»

   – Если нам не удастся отстоять Киев, – наконец заговорил он, – всю армаду танков немцы бросят на Москву. Вот что меня тревожит. Сумеем ли выстоять?

   – Выстоим! – твёрдо заявил Будённый. – Столицу никогда не отдадим на поругание врагу!

   – Меня радует ваш оптимизм, Семён Михайлович, – повеселел Сталин. – Дома ещё не были?

   – Нет. С аэродрома заехал в Генштаб, поговорил с генералом Василевским, а потом к вам.

   – Хорошо, что напомнили мне о Василевском. – Сталин, сняв трубку прямого телефона с Генштабом, вызвал генерала к себе и, когда Александр Михайлович вошёл в кабинет, спросил: – Переговорили с директором Уралмаша Музруковым? Бронекорпуса для танков он отправил в Челябинск?

   – Нет, заказ ещё не выполнен.

   – Почему? – У вождя задвигались желваки, лицо вмиг напряглось.

   – Завод переходит на полный цикл производства танков, – объяснил Василевский. – На это и были брошены все силы. Теперь возьмутся за бронекорпуса. Считаю, что винить в чём-либо Бориса Глебовича грех. Музруков большой труженик, но даже ему всё не объять.

   – Кто на Уралмаше главный инженер? Рыжков?

   – Да, я с ним разговаривал...

Но Сталин его не слушал. Он вырвал из рабочей тетради листок, сел к столу, быстро составил телеграмму и отдал её Василевскому: «Прошу вас честно и в срок выполнять заказы по поставке корпусов для танков КВ Челябинскому тракторному заводу. Сейчас я прошу и надеюсь, что вы выполните долг перед Родиной. Через несколько дней, если вы окажетесь нарушителями своего долга перед Родиной, начну вас громить как преступников, пренебрегающих честью и интересами своей Родины. Нельзя терпеть, чтобы наши войска страдали на фронте от недостатка танков, а вы в далёком тылу прохлаждались и бездельничали. И. Сталин. 17 сентября 1941 г.».

   – Срочно передайте на завод, – сказал Сталин.

   – Есть, понял. Бегу на узел связи. – И Василевский вышел из кабинета.

Дверь распахнулась, и в кабинет вошёл маршал Шапошников:

   – Товарищ Сталин, я получил донесение от начальника штаба Юго-Западного фронта генерала Тупикова. На Ромны, Лохвицы и на Весёлый Подол прорвался противник. Там наших войск нет, с немцами ведут бой местные истребительные отряды. Но что они могут сделать против вражеских танков? «Начало понятной нам катастрофы, – телеграфирует Тупиков, – дело пары дней». – Шапошников свернул листок.

– Я сейчас пошлю телеграмму генералу Кирпоносу, – сказал Сталин. – У него там в штабе развелись паникёры...

Верховный телеграфировал командующему Юго-Западным фронтом, что надо не поддаваться панике, как это делает генерал Тупиков, а принять все меры к тому, чтобы удержать занимаемое положение и особенно прочно удерживать фланги; надо внушить всему составу фронта необходимость «упорно драться, не оглядываясь назад».

Но чуда не произошло, и через несколько дней, убедившись в невозможности разрядить обстановку на юго-западе, Сталин разрешил Юго-Западному фронту оставить Киев. Однако к этому времени наши войска были окружены. Связь штаба фронта со штабами армий и Ставкой прервалась.

Недобро заныло в груди у Василевского, когда утром он прибыл в Генштаб и Шапошников сообщил ему неприятную новость. Прорываясь из окружения, погибли в бою командующий фронтом генерал Кирпонос, член Военного совета секретарь ЦК Украины Бурмистенко и начальник штаба генерал Тупиков...

   – Мне только что звонил маршал Тимошенко, – грустно произнёс Шапошников. – Жаль, что оборона под Киевом закончилась такой трагедией. Но и для немцев это своего рода пиррова победа: в боях за Киев они потеряли до ста тысяч солдат и офицеров! Больше месяца группа армий «Центр» топталась под Киевом, а мы это время использовали для укрепления нашей обороны на Московском направлении...