Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц)

   – Ты бы спросил у неё...

   – Зачем мне это знать? – Оскар ответил резко и, как ей показалось, холодно. И, чтобы не обидеть жену, поспешил добавить: – Вот поправишься, выпишут тебя из госпиталя, и вместе сходим к ней...

   – Не надейся, Оскар, – тихо сказала Галя и грустно прибавила: – Я врач и знаю, что операцию не перенесу. Один осколок сидит в лёгком, другой – в правой почке. Я потеряла много крови, совсем ослабла...

В палату вошёл усатый военврач. Он взял стул и сел рядом с раненой.

   – Ну что, коллега, будем делать операцию? – Он улыбнулся, отчего его усы качнулись.

   – А надо ли, Владимир Петрович? – тихо спросила Галя. Голос у неё всё так же дрожал, и она ничего не могла с этим поделать.

   – Надо, Галина Сергеевна, – серьёзно сказал военврач. – Лейтенанту было совсем плохо, но мы с вами спасли его. Я думал, умрёт, ан нет, выдюжил! В бою уничтожил три немецких танка, а когда кончился боезапас, таранил четвёртый танк.

   – Так это же герой! – воскликнул Кальвин. – Я напишу о нём в газету!

   – Тут есть одно «но», – замялся военврач. – Этот лейтенант – мой сын. И не я оперировал его...

   – Кто же?

   – Вот она, – военврач кивнул на Галю. – В Волоколамске стоял медсанбат. Там и ранило тяжело моего сына... Галина Сергеевна уже кончала операцию, когда немецкие танки стали нас обстреливать, и её ранило. И вот теперь я буду её спасать. – Помолчав, он добавил: – Я не мог тогда оперировать своего сына, у меня дрожали руки, я отдал вашей жене скальпель, и она блестяще всё сделала...

   – А со своим сыном встретились случайно?

   – В том-то и дело, что случайно, – подтвердил военврач. – Увидел его в числе других раненых, которых доставили в медсанбат, и надо было его спасать. Он был самый тяжёлый... Я так разволновался, что и слова поначалу вымолвить не мог. Куда уж было мне оперировать его?!

Галя открыла глаза и увидела рядом своего коллегу. Тихо спросила:

   – Танкист жив?

   – Жив, Галина Сергеевна, жив, милая, – улыбнулся военврач. – Ты, пожалуйста, не разговаривай, береги силы...

Галю оперировали в полночь. Оскар сидел в соседней палате и курил одну папиросу за другой. Он нетерпеливо ждал, когда появится военврач. Наконец тот вышел из операционной. Лицо его было хмурым.

   – Ну как, Владимир Петрович? – Оскар загасил пальцами папиросу.

   – Я всё сделал, что мог, – глухо сказал врач. – Вот, возьмите себе на память. – И он отдал Оскару кусок зазубренного металла.

   – Что это? – не понял Кальвин.

   – Осколок, который я извлёк из лёгкого Галины Сергеевны.

   – Она будет жить? – почти в упор спросил Оскар.

   – Должна! Но как поведёт себя сердце? Ему очень тяжело качать кровь, и всё может случиться. Так что мужайтесь! После операции ещё не прошёл наркоз, поэтому она без сознания...

Кальвин вышел перекурить. Он не помнил, сколько прошло времени, как в дверях палаты появилась медсестра:

   – Ваша жена пришла в себя и просит зайти к ней.

Оскар загасил окурок и быстро вошёл в палату. Галя лежала неподвижно. Лицо её было белым, как халат на ней, под глазами появились тёмные круги, будто кто-то нарисовал их тушью.

   – Ну вот, опять увидела тебя... – прошептала Галя. – Я умру, Оскар, хоть и вынули из лёгкого осколок. У меня плохое сердце. А ты... ты не забывай меня, Оскар. Иногда я плохо относилась к тебе, но прости, если можешь... И всё же не забывай... Один не живи – женись на Даше. Она тебя безумно любит, я знаю... Теперь у тебя кроме сына есть и дочь Маша...

   – Что ты... – Оскар запнулся. – Что ты такое говоришь? – едва не крикнул он.

   – Не возражай, Оскар, Маша – твоя дочь!.. А Петра ты побереги. Я верю, что ты... ты не забудешь меня. Я... я... – Она схватилась рукой за грудь и что-то невнятно произнесла. Больше и слова не обронила...

Оскар нагнулся к ней, кровь бросилась ему в голову.

   – Галя, ты что? Галя!.. Сестра, скорее сюда Владимира Петровича!..

   – Я здесь, друг мой... – Военврач вошёл в палату.

   – Моей жене плохо, сделайте что-нибудь!

   – Я уже сделал всё, что надо было, но... – И военврач развёл руками. – Сердце у неё, друг мой...

Глава седьмая

Утром, едва над Москвой разлилось солнце и ветер унёс на запад дождевые тучи, приехал Жуков. Прежде чем идти к Верховному, он зашёл в Генштаб к Василевскому.

   – Не ждал? – торжествующе улыбнулся Георгий Константинович. – А я вот к тебе как с неба свалился.

   – Как на фронте, фрицы беспокоят? – спросил Василевский, здороваясь с другом за руку.

   – Притихли! – Жуков сел. – Мы их чувствительно пощипали. Но передышка, полагаю, будет недолгой. А ты как тут со своей опергруппой?

   – Днюю и ночую на службе! А если честно, тяжеловато мне. То и дело вызывает Верховный. То одно даёт задание, то другое. Знаешь, что он мне сказал? «Вы, товарищ Василевский, теперь напрямую мне подчинены, так что не обессудьте, если буду жёстко требовать».

   – Узнаю характер Верховного! – Жуков засмеялся. – Что-что, а требовать он умеет, если надо, то и шкуру с тебя снимет!.. Признаюсь, Саша, что и мне сейчас нелегко. Как саранча лезут фрицы к столице. И фанатики до безумия! Наши разведчики взяли в плен «языка». Привели его на допрос. Немец холёный, с вырезанным на носу крестом, и, хотя шрам еле виден, мы догадались – эсэсовец! Спрашиваю его через переводчика, из какой армии? Он вскочил с места и каркнул во всю глотку: «Хайль Гитлер! Русиш капут!» Меня будто кипятком обдало...

   – Наглец! – выругался Василевский.

   – Пойду к Верховному. – Жуков встал. – Он велел мне быть к десяти. Должно быть, переживает за Москву... У меня, кажется, всё есть, а вот танков маловато. Если Генштаб даст их мне, не откажусь!..

Не прошло и полчаса после ухода Жукова, как Василевского вызвал Сталин. В его приёмной Александр Михайлович увидел генерала Хрулёва.

   – Вы к товарищу Сталину?

   – Да, Андрей Васильевич.

   – И меня он зачем-то вызвал...

   – Заходите, товарищи, и присаживайтесь! – пригласил Сталин, увидев в дверях двух генералов. – Товарищ Василевский, как у нас обстоят дела с резервами?

Александр Михайлович сказал, что Генштаб готовит их ускоренным методом. Кое-что уже есть. Завершается формирование десяти армий. Они хорошо вооружены, особенно танками. Прибыла под Москву и морская пехота...

   – Жуков просит дать ему двести танков, – прервал его Сталин. – Где их можно взять?

   – Я решу этот вопрос.

Сталин взглянул на Жукова:

   – Слышали?

   – Так точно! – Жуков встал. – Тогда у меня всё, товарищ Сталин. Я хотел бы решить с генералом Хрулёвым некоторые вопросы тылового обеспечения войск фронта.

   – Товарищ Хрулёв, берите с собой Жукова и дайте ему всё, что он просит. Речь идёт о защите Москвы, а для этого ничего не жаль.

Теперь в кабинете остался один Василевский. Он ждал, что ему скажет Верховный. А тот явно не торопился. Набил трубку табаком, зажёг её и, попыхивая, глотнул дым.

   – Огорчила меня Одесса, – с грустью промолвил Верховный. – Как завершилась эвакуация войск? Почему-то об этом вы мне не доложили.

   – Ещё не успел, Иосиф Виссарионович, – покраснел Василевский. – Эвакуация войск Одесского оборонительного района прошла скрытно и без потерь.

   – И без потерь? – удивился Сталин. – Кто вам сказал? Адмирал Кузнецов?

   – Нет, я лично разговаривал с генералом Петровым. Так что тут всё без натяжек.

   – Сколько войск вывезли из Одессы? – поинтересовался Верховный.

   – Почти сто тысяч, в том числе пятнадцать тысяч гражданского населения. Одних лошадей вывезли четыре тысячи!..

   – Что нам дала оборона Одессы? – спросил Верховный.

   – Выигрыш, безусловно, есть, и немалый, – резюмировал Василевский. – Больше двух месяцев наши войска и моряки флота сдерживали значительные силы немцев, нанесли им тяжёлые потери. В этом большая заслуга и командующего Черноморским флотом адмирала Октябрьского.

   – Странно, однако, – раздумчиво произнёс Верховный. – Адмирал Октябрьский... Настоящая его фамилия Иванов. Зачем он поменял её?

   – Впервые слышу, – смутился Василевский.

– Вот-вот, впервые слышите, – усмехнулся Верховный. – А мне и этим надо заниматься... – Он подошёл к столу, бросил взгляд на карту. – Что под Севастополем?

Василевский ответил: там идут ожесточённые бои; войска 11-й немецкой армии в трёх направлениях наступают к Крыму, их 42-й армейский корпус преследует 51-ю Отдельную армию генерала Кузнецова, которая отходит в сторону Феодосии и Керчи, а 54-й армейский корпус наступает в направлении Бахчисарая и Севастополя.

   – Вряд ли Приморской армии генерала Петрова удастся остановить врага, – подытожил Василевский. – Эта армия под Одессой понесла большие потери, а пополнить её людьми и боевой техникой нам не удалось.

Сталин долго и молча смотрел на карту, потом резко обернулся к Василевскому:

   – Не объединить ли нам в Крыму сухопутные морские силы, чтобы эффективнее управлять войсками?

   – Надо всё просчитать, а уж затем решать, – осторожно возразил Александр Михайлович.

Но Сталин, казалось, пропустил его слова мимо ушей.

   – Да, нужно объединить моряков и пехоту, как это сделали в Одессе! – твёрдо заявил он. – Так что готовьте директиву, а я подумаю, кого назначить командующим войсками Крыма...

Сталин задумчиво смотрел на карту Крыма. Сколько судеб военачальников связано с ним! Ему невольно вспомнился далёкий, пылающий в огне 1920 год. Сталин будто наяву увидел себя членом Реввоенсовета Юго-Западного фронта. Командующий фронтом Егоров, будущий маршал Советского Союза, здоровается с ним за руку после его приезда из Москвы и говорит:

   – Врангель хозяйничает в Крыму, пора бы ему крылья подрезать, а главком Каменев всё ещё размышляет, как это сделать.

   – А ты чего ждёшь, Александр Ильич? – сурово спросил его Сталин. – Давно бы мог и сам разбить Врангеля.

Сталин уехал из Москвы в те дни, когда там политические мужи обсуждали предложение Троцкого о смещении командующего фронтом Егорова за «неудачи Красной Армии в Крыму».

   – Ты, Иосиф, наверное, слышал в столице, что над моей головой занесли меч? – спросил он.

   – Пусть тебя, Александр Ильич, это дело не тревожит, – успокоил Егорова Сталин. – В обиду тебя не дадим!

На другой день Троцкий запросил мнение Сталина о замене командующего фронтом Уборевичем или Корком. Сталин, прочитав телеграмму Троцкого, дал ему ответ: «Решительно возражаю против замены Егорова Уборевичем, который ещё не созрел для такого поста, или Корком, который как комфронта не подходит. Крым проморгали Егоров и главком (С. С. Каменев. – А.3.) вместе, ибо главком был в Харькове за две недели до наступления Врангеля и уехал в Москву, не заметив разложения Крымфронта. Если уж так необходимо наказать кого-либо, нужно наказывать обоих. Я считаю, что лучше, чем Егоров, нам сейчас не найти. Следовало бы заменить главкома, который мечется между крайним оптимизмом и крайним пессимизмом, путается в ногах и путает комфронта, не умея дать ничего положительного. Сталин. 14 июня 20 г.».

«Тогда я защитил Егорова, а в тридцать седьмом санкционировал его арест, а потом и расстрел, – грустно подумал теперь Сталин. – А может, зря я это сделал и Егоров сейчас бы крепко бил фашистов?..»

Звонок прервал размышления Сталина. Он снял трубку и узнал голос Жукова.

   – Что у вас? – спросил он Георгия Константиновича. – Хрулёв решил все вопросы? Так это хорошо!.. Нет, о танках я и Василевский не забыли. Вы их скоро получите... Вам он нужен? Хорошо, Василевский приедет к вам в штаб фронта...

Положив трубку, Сталин вызвал Поскрёбышева. Поблескивая лысиной, тот вошёл в кабинет.

   – Где Василевский? Пошлите его ко мне!..

   – Жуков считает, что вот-вот немцы начнут наступление, – сказал Верховный, когда прибыл Василевский. – Он просит вас приехать к нему, хочет о чём-то посоветоваться. Так что с утра уезжайте. Речь идёт об обороне Москвы, и это очень важно.

   – Я понимаю вашу тревогу, товарищ Сталин, и сделаю всё, что надо, – заверил его Александр Михайлович.

День пролетел как летучее облако, гонимое ветром, и, хотя за судьбу Москвы у Василевского изболелось сердце, он верил, что Красной Армии удастся отстоять столицу: он верил в это ещё и потому, что командующему Западным фронтом Жукову удалось укрепить оборонительные позиции, разумеется не без помощи Генштаба. Вот только маловато у него танков...

   – Ты о чём задумался, Александр? – Жуков вскинул подбородок, на минуту оторвался от карты. То, что оба почти весь день занимались фронтом, помогло Георгию Константиновичу усилить фланги, правильно рассредоточить орудия, на месте выяснить, где на фронте слабые места. И он был благодарен своему другу за оказанную помощь.

   – Размышляю, где для тебя взять двести танков, – усмехнулся Василевский.

   – Что, разве в резерве Ставки нет танков? – подёргивая бровями, спросил Жуков. – Не верится мне!

   – Танки я тебе, Георгий, найду, но возьму их не из резерва Ставки – там их нет. – Александр Михайлович встал, расправил затёкшие плечи. – Кажется, мы с тобой всё обговорили? Тогда я поеду в Генштаб. К пяти утра мне надо быть у Верховного.

   – Так когда я получу танки? – не унимался Жуков.

   – Переговорю с Верховным и дам тебе знать...

Они вышли во двор. Луна затопила всё небо, крупные звёзды висели над землёй так низко, что казалось, вот-вот упадут. Тихая ночь окутала всё окрест, лишь изредка на западе небо чертили ракеты.

   – Фрицы пуляют со страху, боятся, что мы внезапно атакуем их, – тихо промолвил Жуков, попыхивая папиросой.

   – Может быть, – грустно отозвался Василевский. Он подошёл к чёрной «эмке», водитель открыл ему дверцу. – Будь здоров, Георгий! – бросил он, и «эмка» рванула с места.

На другой день он отправил танки на Западный фронт, о чём доложил Сталину. Тот воспринял его сообщение как должное, однако не замедлил его спросить:

   – Что вы делали у товарища Жукова?

   – Много чего делали, Иосиф Виссарионович, даже побывали на передовых рубежах, – улыбнулся Александр Михайлович. Вопрос Верховного ничуть его не смутил, наоборот, вызвал в душе бодрость. – Западный фронт весьма растянут, и мы решали, как укрепить его на всём протяжении. Пришлось произвести некоторую передислокацию войск, ближе к передовым рубежам подтянуть тяжёлые орудия, которые могли бы прямой наводкой бить по вражеским танкам... Словом, и я и Жуков остались довольны тем, что нам удалось сделать. Я верю в успех, – закончил Василевский.

   – Хотелось бы и мне в это верить... – шумно вздохнул Сталин. И вдруг спросил: – Как обстоят дела с союзными конвоями? Вас информирует Кузнецов?

   – Только вчера был в Генштабе. – Василевский достал записную книжку, полистал её. – Первый конвой в конце августа доставил нам в Архангельск десять тысяч тонн каучука и шестнадцать истребителей английской авиагруппы с личным составом в пятьсот тридцать четыре человека. Они уже сражаются с «юнкерсами» на Северном флоте.

   – Я знаю об этом от адмирала Головко, – прервал его Сталин. – Второй конвой союзников прибыл?

   – Ещё одиннадцатого октября, Иосиф Виссарионович. Нам доставили сырьё и военные грузы. А третий конвой ожидается двадцать восьмого октября. Так что пока всё идёт без срывов...

Едва Василевский вошёл в свой кабинет, как ему позвонила Серафима.

   – Мы с Юрой решили тоже уехать. Помоги нам с билетами до Челябинска.

   – Своих я уже отправил, а ты все дни молчала, – едва не ругнулся Александр Михайлович. – Ладно. Вещи собрала?

   – Всё, что надо, взяла. Когда приедешь за нами?

   – Съезжу на вокзал за билетами – и сразу к вам.

Вечером, к отходу поезда, он привёз на вокзал Серафиму и сына. Юра был внешне спокоен, хотя в его карих глазах читалась тревога. Александр Михайлович посадил их в вагон. На прощание обнял сына, поцеловал его.

   – Отец, немцы возьмут Москву? – спросил Юра.

   – Ты помнишь Георгия Жукова, моего друга и соседа по квартире в Сокольниках? Так вот он заверил товарища Сталина, что немцам в Москве не бывать! То же самое и я могу тебе сказать.

Василевский мельком взглянул на Серафиму. Она сидела в купе грустная, её глаза словно туман накрыл, они были какие-то неживые. Он подошёл к ней и взял её руку в свою.

   – Прости меня, Серафима, если что было не так... Я желаю тебе всего хорошего. Я никогда вас с Юрой не забуду!

   – Ладно, Саша, чего уж там... Не переживай, как-нибудь проживём...

   – Срочная телеграмма от адмирала Левченко! – на одном дыхании выпалил дежурный по Генштабу.

Василевский прочёл депешу с горьким чувством. Левченко доносил Сталину, что «резервы исчерпаны, винтовок и пулемётов нет, маршевые роты прибыли без оружия. С имеющимися силами Керчь не удержать. Прошу вас выделить для фронта две стрелковые дивизии либо разрешить эвакуацию войск из Керчи».

«Видимо, трагедии с Керчью нам не избежать!» – с тревогой подумал Василевский. Он ехал к Сталину в Кремль, и его неотступно преследовала мысль о том, что телеграмма Левченко выведет вождя из себя. Но, к его удивлению, Сталин спокойно прочёл депешу адмирала, ни один мускул не дрогнул на его лице. Только и сказал:

   – Спасут ли там дело две дивизии?

   – Нет, товарищ Сталин, – отрубил Василевский. – Я даже не знаю, зачем он их просит.

   – Я по-другому решу этот вопрос, – веско произнёс Верховный. – Направлю в Керчь маршала Кулика.

Сталин тут же позвонил Кулику в Ростов, где тот находился в это время, и приказал ему немедленно вылететь в Керчь и помочь адмиралу Левченко разобраться в ситуации. Керчь нужно держать, подчеркнул Верховный, иначе немцы могут оказаться на Таманском полуострове.

   – Всё будет исполнено, товарищ Сталин! – отозвался Кулик на другом конце провода. – Вылетаю немедленно!..

Однако надежды Сталина на своего выдвиженца по службе не оправдались. Кулик прибыл в Керчь 11 ноября, а 16 ноября немцы ворвались в город.

   – Он мне за это ответит! – раздражённо бросил Сталин.

   – Кто? – не понял Молотов, минуту назад вошедший в кабинет.

   – Маршал Кулик! – процедил сквозь зубы вождь. – Я просил его помочь адмиралу Левченко удержать Керчь, а он, подлец, видно, и пальцем не шевельнул. Он уже однажды подвёл меня, – продолжал в гневе Верховный. – Тимошенко говорил мне, как летом Кулик попал в окружение под Минском. Знаешь, что он сделал, чтобы спасти свою шкуру? Напялил на себя крестьянский тулуп и надел лапти, чтобы его не опознали немцы. И это его спасло. А другой бы пустил себе пулю в лоб, как это сделал генерал Ефремов...

Опасной оставалась и обстановка под Москвой. В конце октября нашим войскам удалось сдержать наступление врага на рубеже Волжского водохранилища, восточнее Волоколамска, а на юго-западных подступах к столице – в районе Тулы.

   – Иосиф, ты уедешь из Москвы? – осведомился Берия, когда его и Молотова Сталин вызвал к себе, чтобы обсудить ситуацию по обороне города.

   – Лазарь Каганович советует мне уехать, просил, чтобы и его взял на свой самолёт. А как бы ты поступил, Вячеслав, будь на моём месте?

   – На твоём месте, Иосиф, я никогда не буду! – возразил Молотов. – Народ знает одного вождя – товарища Сталина, ему он верит, на него надеется. А кто я? – громко и, как показалось, с обидой в голосе спросил Молотов. – Я твоя правая рука, как ты сам однажды сказал.

   – Если ты, Вячеслав, у товарища Сталина правая рука, то я – левая!

Заголосила «кремлёвка». Нагнувшись, Сталин дотянулся до трубки.

   – Слушаю!.. Товарищ Василевский? Я звонил вам, где вы были? Ах вот что, вы были у Вознесенского!.. Мне вы тоже нужны... Да, срочно!

   – Тебе, Иосиф, звонил тот генерал, который ездил со мной на Западный фронт разбираться в трагедии?

   – Он. А что, ты и с ним поцапался?

   – Да нет, – качнул головой Молотов. – Василевский – генерал толковый.

Василевский вошёл в кабинет.

   – Быстро вы, однако, добрались сюда! – Сталин кивнул ему на кресло. – Садитесь, пожалуйста. Я хотел бы услышать ваш доклад об обстановке под Москвой. Только коротко и главное. Карта на столе.

   – Мне тоже интересно знать, что там делается, – подал голос Молотов и подошёл к столу. Берия остался сидеть на месте, он что-то писал в блокноте.

Александр Михайлович, хорошо знавший положение на всех фронтах, кратко изложил ход оборонительных боев, наиболее «горячие» участки показал на карте. Сталин желал узнать его мнение о действиях Западного фронта, но Василевский сам заговорил о нем:

   – Западный фронт, основной, я бы назвал его главным щитом обороны. Генерал армии Жуков сделал то, чего не мог сделать генерал Конев, когда враг начал своё первое наступление на Москву. Я вовсе этим не хочу сказать, что Конев плохой военачальник, просто он тогда растерялся, его больше испугали не сами немцы, а их танки.

   – Он, ваш Конев, тогда едва не бросил фронт! – язвительно произнёс Берия. – Всё же следовало наказать его...

Сталин пропустил его слова мимо ушей.

   – Значит, вы уверены, что главный щит обороны столицы надёжный? – В глазах Сталина появился такой знакомый Василевскому блеск.

   – Уверен и за Жукова ручаюсь.

   – За Ворошилова ручался сам Жданов на Ленинградском фронте, но у него ничего не получилось, пришлось посылать туда Жукова, – бросил реплику Берия.

   – Лаврентий, помолчи! – остудил пыл Берия Сталин.

Поговорили ещё об обороне Москвы, и Верховный был доволен тем, какие дельные предложения вносил Василевский по ходу обсуждения. Казалось, все вопросы были исчерпаны, но Сталин не отпускал его.

   – У меня к вам просьба, – вдруг сказал он. – Не смогли бы вы написать постановление о присвоении очередного воинского звания одному нашему генералу? – Сталин пальцами погладил усы.

   – Я готов это сделать! – Василевский раскрыл блокнот, достал из кармана ручку. – Кто этот генерал и какое воинское звание?

   – Речь идёт о генерале Василевском... – начал было Сталин, но Александр Михайлович решительно возразил:

   – Прошу вас освободить меня от такого поручения!

Молотов улыбнулся, покачал головой, но не проронил ни слова. А Берия не сдержался и выкрикнул чуть ли не в лицо Василевскому:

   – На вашем месте я бы нос не задирал!

   – Лаврентий, опять ты рвёшь удила? – сердито бросил Сталин. Он посмотрел на Василевского: – Хорошо, этот вопрос мы решим сами.

   – А нельзя ли отметить хорошую работу моих помощников? – спросил Василевский.

   – Не возражаю! – одобрил Сталин. – Назовите Поскрёбышеву фамилии ваших помощников, а я решу это дело.

28 октября 1941 года Постановлением СНК СССР четверым из оперативной группы Генштаба были присвоены воинские звания: Василевскому – генерал-лейтенанта, полковникам Карпоносову, Курасову и Шевченко – генерал-майора. Узнал об этом Василевский утром на другой день. «Ну вот, Саша, у тебя новая радость, – сказал он себе. – Ты вырос ещё на одну ступень. Так что не ворчи, если Верховный даёт тебе одно задание за другим».

Поздно вечером из Арзамаса ему позвонил маршал Шапошников.

   – Здравствуйте, голубчик! – весело зазвучал в трубке его голос. – Как дела? Справляетесь с работой? Доволен вами Верховный?..

Борис Михайлович сыпал вопросами, и Василевский его не перебивал, а как только Шапошников умолк, Александр Михайлович не без гордости заявил:

   – Я уже генерал-лейтенант, товарищ маршал!.. Когда присвоили? Вчера. Утром собрался доложить вам по телефону, но срочно вызвал Верховный...

   – Поздравляю вас, голубчик! Мне тут скучно без вас, хотя работы чертовски много.

   – У меня тоже, Борис Михайлович. То одно, то другое, на ходу сплю...

Это было правдой, и Василевский ничего не придумал. Днём раньше его вызвали в Ставку. Сталин говорил по телефону с адмиралом Октябрьским, Василевский, сидя за столом, задремал. Сталин громко кашлянул, и он проснулся. Ему было неловко от того, что случилось, но Верховный не стал его журить, но вдруг сказал:

   – Отныне, товарищ Василевский, с трёх часов ночи и до десяти утра вы будете отдыхать. Только не вздумайте меня обманывать. Я буду проверять.

* * *

Василевский ушёл, и в кабинете повисла напряжённая тишина.

   – До Ноябрьских праздников осталась неделя, – наконец заговорил Сталин, перекидывая на столе листки календаря. – Я решил седьмого ноября провести на Красной площади военный парад...

Молотову показалось, что он ослышался.

   – Какой парад, Коба?! – удивлённо воскликнул он. – Под Москвой немцы, а ты задумал такое дело?..

   – Иосиф шутит, а ты, Вячеслав, поверил, – хохотнул Берия. – Пора бы подумать, как мы будем драпать из столицы...

Сталин бросил на Берия зловещий взгляд.

   – Что ты сказал? – жёстко разжал он губы. – Драпать из столицы? Тебя, очкарика, за такие слова надо поставить к стенке!

Берия не на шутку струсил, вскочил с места:

   – Иосиф, извини, я брякнул смеха ради... – Он ударил себя в грудь кулаком: – Ты думаешь я испугался фашистов? Да я никогда не побегу из Москвы, если даже ты прикажешь! Я буду драться с немцами, я буду рвать их зубами, я...

   – Перестань, Лаврентий, – смягчился Сталин. – Мне не до шуток. Нашёл с кем шутить. Я же тебе не баба...

Маленков молчал, как будто в рот воды набрал. Он ждал, чем кончится эта перепалка. А Сталин вновь заговорил, и азартно:

   – Парад будет принимать маршал Будённый. Народ его знает, любит, а дети и поныне играют в конницу Будённого. Командовать парадом поручим генералу Артемьеву, командующему войсками Московского военного округа. Надо позаботиться и о том, чтобы в это утро немецкие самолёты не смогли совершить налёт на Красную площадь. Но если им удастся сбросить бомбы, убитых и раненых быстро убрать, а военный парад продолжать! – Сталин помолчал. – Но прежде, шестого ноября, я сделаю доклад на торжественном собрании, которое проведём на станции метро Маяковская, и на военном параде произнесу речь. Возражений нет? Я спрашиваю у вас как членов Политбюро ЦК.

Кажется, только сейчас Молотов «прозрел», он оценил всё то, что задумал вождь. Он уже был согласен со Сталиным, сказал, что оба эти мероприятия, безусловно, вызовут в стране и за рубежом политический резонанс.

   – Но надо ли рисковать? – Молотов смотрел на своего патрона не мигая.

   – Надо, Вячеслав! – громче обычного произнёс Сталин. – Война – это всегда риск! Этим парадом я хочу дать знать нашим друзьям и врагам, что Москва, столица Советского государства, живёт, дышит, она сражается с фашистами. Так что решено – быть военному параду! – Он взглянул на Берия: – И тебе есть работа, Лаврентий. О готовящемся военном параде никому не должно быть известно, кроме маршала Будённого и генерала Артемьева. С ними я сегодня сам переговорю. А ты, Вячеслав, вместе с Маленковым поможешь мне подготовить доклад на торжественном собрании. Тезисы я уже набросал...

   – Я готов, Иосиф! – живо отозвался Молотов.

   – И я тоже, – добавил Маленков.

Ноябрь наступил холодный и вьюжный. Весь день сыпал снег, а под вечер подул ледяной ветер, и когда Василевский возвратился в Генштаб, он изрядно продрог. Он снял шинель, потом закурил. Раза два глотнул дым и почувствовал, как потеплело на душе. И вдруг его ужалила тревожная мысль: как там Катюша, как сынок? Что-то молчат, хотя жена обещала сразу же написать ему. Нет весточки и от Юры. Не запретила ли Серафима ему писать? «Да нет же, Серафима на такое не способна, – упрекнул он себя. – Тогда что мешает сыну сесть за стол и черкнуть мне пару строк? А возможно, Юра устраивается на работу? Парень взрослый, вот-вот его призовут на военную службу. Зря не поговорил с ним, может, он захочет пойти в военное училище?..»

В дверях вырос маршал Будённый.

   – Привет, Александр! – воскликнул он. – Как поживаешь? – Маршал сел в кресло. – Скажи, зачем меня вызвал с фронта Верховный? Хотя бы намекни мне. – Он крутнул ус.

   – Вам об этом скажет Верховный, – улыбнулся Александр Михайлович.

   – Хитёр ты, Саша! – Будённый встал. – Пойду к Верховному...

Вскоре маршал вернулся.

   – А вот и я, – бросил он с порога. – Теперь могу сообщить, какое я получил задание от Верховного...

   – Принимать военный парад на Красной площади? – прервал его с улыбкой Василевский.

   – Так ты об этом знал?! – воскликнул Будённый.

   – Знал, Семён Михайлович, и даже подготовил список тех воинских частей, которые примут участие в параде. – Он отдал маршалу листок. – Такой же список есть у генерала Артемьева. Вы поедете к нему?

   – Я уже звонил в штаб Московского военного округа, через час мы с ним встречаемся и всё обсудим в деталях.

Зазвонил телефон. Василевский взял трубку. Говорил Сталин.

   – Я жду вас...

   – Еду, товарищ Сталин. – Василевский, положив трубку, взглянул на Будённого: – Вот видите, Семён Михайлович, даже не могу с вами поговорить, снова меня требует Верховный. А ведь утром я у него уже был...

   – Дерзай, Александр, на то и поставлен у руля Генштаба! – улыбнулся маршал.

   – Разрешите, товарищ Сталин? – Василевский прикрыл за собой двери.

   – Проходите, пожалуйста, и садитесь. – Сталин жадно глотал горьковатый дым, потом загасил трубку. – Маршал Будённый был у вас?

   – Был. Все вопросы мы с ним решили. Он просил дать на военный парад побольше танков, и я уже знаю, где их взять, даже успел переговорить с танкистами.

   – А как насчёт просьбы Жукова дать ему ещё хотя бы две армии?

Василевский сказал, что две армии уже формируются и будут готовы прибыть на Западный фронт в конце ноября, а возможно, на неделю раньше. 1-ю ударную армию направят в Яхрому, а 10-я армия сосредоточится в районе Рязани.

   – Жукова я об этом предупредил, – подчеркнул Василевский. – Держу с ним постоянную связь.

   – Это хорошо. – Сталин подавил невольную улыбку и вдруг спросил: – Где вы были в три часа ночи?

   – Спал. Вы же мне предоставили отдых с трёх часов ночи и до десяти утра, – ответил невинно Василевский и отвёл глаза в сторону.

   – Вы не отдыхали, – сурово заметил Сталин. – Я звонил вам, дежурный сказал, что вы спите. Тогда я попросил разбудить вас и пригласить к телефону. И что же дежурный? Он признался, что вы на узле связи и ведёте переговоры с Западным фронтом.

   – Виноват, товарищ Сталин, я и вправду вёл переговоры, – покраснел Василевский. – Это было крайне необходимо, мне звонил Жуков...

Сталин подошёл к нему так близко, что Александр Михайлович увидел на его лице оспины.

   – Значит, вы ночь не спали? – усмехнулся он, но в его глазах не было упрёка, они светились добродушно, со смешинкой.

   – Не удалось сомкнуть глаз хотя бы на час, – признался Василевский. – Я звонил на фронт, мне звонили, потом готовил директиву... Людей в моей оперативной группе мало, а дел у нас по горло.

Сталин разочарованно вздохнул:

   – Я сразу заметил, что вы очень переутомились. Лицо осунулось, пожелтело. Нет, так дальше дело не пойдёт. – Он подошёл к столу, нажал на кнопку звонка, и тотчас вошёл Поскрёбышев. – Свяжитесь с начальником Главного сануправления наркомата и уточните, можно ли в санатории «Архангельское» обеспечить хороший отдых в эту ночь товарищу Василевскому.