Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 40 страниц)

Позвонил маршал Малиновский, и то, о чём он сообщил, порадовало главкома: генерал Ямада отдал нашим десантникам свой самурайский меч!

   – Ямада вами пленён? – уточнил Василевский.

   – И он взят под стражу, и весь его штаб! – словно удар, прогремел в трубке голос Малиновского. – Вам в штаб доставить генерала?

Василевский распорядился, чтобы Малиновский допросил его сам. А о том, что Ямада в плену, он доложит Сталину.

   – Родион Яковлевич, надёжно охраняйте Ямаду, пока Верховный решит, что с ним делать...

Командующий Забайкальским фронтом маршал Малиновский и его коллеги маршал Чойбалсан и генерал Плиев прибыли на совещание без опоздания. Их встретили на аэродроме, и вот уже «Виллис» въехал во двор штаба главкома. Все трое вышли из машины. Следом за ними прибыла ещё машина, в ней были генерал Пуркаев и его соратники.

   – Родион Яковлевич, ты допросил Ямаду? – поинтересовался Василевский. – По нашим данным, Ямада имеет в армии бактериологическое оружие.

   – С этого я и начал допрос, и кое-что именитый самурай мне поведал. После совещания доложу вам подробности.

Василевскому понравился маршал Чойбалсан – простой и доступный. Пожимая гостю руку, Александр Михайлович напомнил ему о встрече в сорок втором под Москвой.

   – Тогда на фронте вы вручали советским бойцам и командирам подарки от монгольского народа, – подчеркнул Василевский. – А сколько тысяч лошадей вы передали Красной Армии! Командующий кавалерией маршал Будённый особенно был рад этому.

   – Монгольские лошади стойкие и выносливые, – заметил генерал Плиев. – Их немало в моей конно-механизированной группе.

Маршал Чойбалсан был скуп на слова, однако сказал, что тогда, в сорок втором, его покорило мужество и отвага, с какой советские бойцы громили фашистов.

   – У нас один лозунг – дружба с русскими навеки! – добавил он. – Без Москвы мы никто, а с Москвой мы герои! И если у русских есть враг – он и наш враг! Тому пример – Япония, где вместе мы сражаемся с самураями.

После дружеских приветствий и обмена мнениями Василевский объявил о начале совещания. Первый вопрос – капитуляция Квантунской армии.

   – Я доложу вам основные моменты этой важнейшей кампании, а начальник штаба генерал Иванов коснётся некоторых вопросов Маньчжурской операции на завершающем этапе...

Командующие фронтами и начальники штабов разъехались, и Василевский вернулся к себе. Переговорил по радио с наркомом ВМФ адмиралом Кузнецовым, сообщившим ему о том, что все японские боевые корабли стоят на приколе в своих базах, на них уже наши военные моряки. «Николай Герасимович всё делает быстро и чётко», – с теплотой подумал Александр Михайлович о своём боевом друге.

После разгрома Квантунской армии штаб главкома переехал в Хабаровск, о чём Василевский доложил Сталину. С его разрешения он намеревался совершить поездку по освобождённой Маньчжурии, но неожиданно на Дальний Восток приехал заместитель Председателя СНК СССР Микоян.

   – Я собрался в Порт-Артур, а мне докладывают, что к нам летит Микоян, – улыбнулся Василевский, приветствуя члена Политбюро ЦК.

   – Точно, как в повести Гоголя: к нам едет ревизор! – добродушно усмехнулся Микоян. Глаза его искрились, а щёточка чёрных усов слегка покачивалась. – Лихо вы разделались с Квантунской армией. Сколько шли бои, двадцать четыре дня?

   – И ни дня больше! В плен мы взяли сто сорок восемь японских генералов во главе с командующим Квантунской армией Ямадой. Пленили мы и маньчжурского императора Генри Пу И.

   – Он хотел лететь в Японию со своей свитой, а наши десантники взяли его на аэродроме, – добавил член военного совета фронта Шикин.

Микоян сказал, что хотел бы побывать в освобождённых городах Маньчжурии, познакомиться с трофейным оружием Квантунской армии.

   – Кормить меня будете? – шутливо спросил он. – В боях я ведь не участвовал.

   – Как член ГКО вы всю войну заботились о снабжении Красной Армии всем необходимым, так что берём вас на полное армейское обеспечение, – улыбнулся главком.

После отъезда Микояна маршал Василевский принял участие в митинге, который проходил в Харбине по просьбе его жителей русского происхождения. Главкома сопровождали главный маршал авиации Новиков, маршал авиации Худяков, маршал артиллерии Чистяков. Командарм Белобородов, чьи войска отвечали за безопасность города, отдал рапорт.

   – Что, Афанасий Павлантьевич, и «на Тихом океане свой закончили поход»? – пошутил Василевский. – Как тут, спокойно?

   – Так точно, мёртвая тишина!

На другой день утром маршал Василевский прибыл в Чанчунь к маршалу Малиновскому, штаб которого располагался в замке, где недавно находилась ставка Квантунской армии. В одной из комнат на стене всё ещё висел портрет генерала Ямады.

   – Ну ты даёшь, Родион Яковлевич! – удивился Василевский. – Он что тебе, кум или сват?

Малиновский сорвал со стены портрет самурая.

   – Я бы этого «кума» давно на тот свет отправил, а мои люди охраняют его, – выругался Родион Яковлевич.

   – Таков приказ Верховного. Ямаду будут судить...

(В декабре 1949 года в Хабаровске проходил процесс по делу бывших военнослужащих японской армии, обвинявшихся в подготовке и применении бактериологического оружия; командующий Квантунской армией Отодзо Ямада в числе других был приговорён к 25 годам тюрьмы. – А.3.).

В город Дальний Василевский прибыл после осмотра войск Забайкальского фронта. Его и Малиновского встретил маршал Мерецков. «Мы стояли под лучами осеннего солнца, плывшего над просторами Жёлтого моря, и смотрели на город Дайрен – это название русского порта Дальний», – писал позднее Кирилл Афанасьевич.

Утром 8 сентября они на машине приехали в Порт-Артур. Ярко, до боли в глазах, светило солнце, с моря дул влажный, пахнущий водорослями ветер. Главкома встретил рапортом его давний друг генерал Иванов.

   – Как ты тут, освоился? – Василевский пожал ему руку. – В городе самураев нет?

   – Нет, товарищ маршал, мы всех их выкурили, как тараканов!

Порт-Артур... Памятен он русскому сердцу. Это здесь солдаты генерала Кондратенко и моряки адмирала Макарова стояли плечом к плечу при защите крепости, они отчаянно отбивали атаки японцев, не раз бросались врукопашную. Но силы были слишком неравны... Василевский задумчиво смотрел на город. Сколько здесь памятных мест! Электрический утёс. Отсюда по врагу вела огонь 15-я батарея защитников города. На Перепелиной горе офицеры штаба генерала Алексеева полегли все как один, но не отступили. А вот и русское военное кладбище, на нём лежат пятнадцать тысяч русских солдат, матросов и офицеров Порт-Артурского гарнизона... Вокруг стояла такая тишина, что слышно было, как в траве стрекотали кузнечики. «Их похоронили сорок лет назад, – грустно подумал Василевский. – И мы пришли сюда поклониться их подвигу». В центре кладбища – белая часовня на постаменте, на ней надпись. Александр Михайлович громко прочёл:

   – «Здесь покоятся бренные останки доблестных русских воинов, павших при защите крепости Порт-Артур».

Три маршала в скорбном молчании застыли перед часовней. Василевский увидел, как к могиле подошёл высокий бородатый мужчина и положил две белых розы. У него было суровое печальное лицо. Василевский приблизился к нему и спросил, кто он и что привело его сюда. Глаза бородача заискрились, на чистом русском языке он сказал:

   – Я бывший подданный России, больше двадцати лет живу в Порт-Артуре, а попал сюда ещё в Гражданскую войну. – Он помолчал. – Прихожу сюда, чтобы почтить память моих земляков, русских парней.

   – Где воевали в Гражданскую? – поинтересовался маршал.

   – Был в армии адмирала Колчака, – вздохнул мужчина. – Мы тогда не знали истинных намерений белогвардейского адмирала и шли за ним. А когда оказались на чужбине, то прозрели. – Он улыбнулся. – Мне по душе, как вы проучили япошек! Была Квантунская армия – теперь её нет. Я очень рад! Нет в мире сильнее наших русских солдат!

   – Спасибо за добрые слова! – Василевский тронул его за плечо.

   – Кто вы? – спросил бородач. – У меня есть дети и внуки, я скажу им, что со мной беседовал большой начальник Красной Армии, но если я не назову его имени, они мне не поверят.

Василевский сказал, кто он, и тогда мужчина вдруг упал перед ним на колени, трижды перекрестился и произнёс:

   – Дай Бог вам счастья и здоровья! Вы освободили нас от гнёта японцев, и мы этого не забудем, пока живы!..

   – У вас доброе сердце. – Василевский взял его за руку, и тот встал на ноги. – Желаю вам и вашим близким счастья!..

Проводив главкома на самолёт, маршал Мерецков и член военного совета генерал Штыков вернулись в штаб фронта. Решили перекусить, но дежурный доложил Мерецкову, что к нему на приём прибыл бывший поручик адъютант генерала Кондратенко некто Алексеев.

   – Он сказал, что лично хоронил генерала, когда тот погиб в бою.

   – Приведи его сюда...

Опрятно одетый старик с интеллигентным лицом и серыми выразительными глазами, над которыми нависали белые как снег брови, резко выделявшиеся на загоревшем лице, робко вошёл в комнату и поклонился маршалу.

   – Садитесь, пожалуйста, – кивнул Мерецков на стул. – Вы были адъютантом генерала Кондратенко?

   – Так точно, и погиб он на моих глазах, – подтвердил бывший поручик. – В то утро японцы вели бешеный огонь по русским позициям. Наш сосед, пехотный полк, должен был наступать, но что-то медлил. Генерал послал меня выяснить, в чём дело. Едва выскочил из блиндажа, как в него попал снаряд. Дым, гарь, стоны раненых... Блиндаж завалило землёй и камнями. Я позвал солдат, и мы бросились откапывать генерала. Но он был мёртв. Осколок угодил ему в голову. На другой день мы похоронили его с почестями...

   – Как сложилась ваша жизнь после войны? – спросил Мерецков.

   – Я бы не сказал, что сложилась она удачно, – усмехнулся старик. – Был в японском плену, а когда вернулся в Россию, продолжил службу в царской армии. Потом грянула революция большевиков... Красные стали арестовывать тех, кто служил у белых. Я испугался и бежал в Маньчжурию. – Он помолчал, потом резко вскинул голову. – Когда три дня назад я увидел бойцов Красной Армии, то не мог сдержать слёз... Клянусь вам своими детьми, что говорю правду.

   – Я вам верю. – Мерецков встал и подошёл к нему ближе. – Вы могли бы показать место, где погиб генерал Кондратенко?

   – Поедемте, я покажу вам это место. И могилу тоже покажу...

Все трое сели в «Виллис» и поехали поклониться герою обороны Порт-Артура.

Вернувшись в штаб, Василевский сел пить чай, и в это время к нему вошёл главком ВМФ адмирал Кузнецов. Высокий, стройный, как кипарис, с улыбкой на загорелом лице, он приложил руку к морской фуражке и чётко произнёс:

   – Товарищ маршал, прибыл по вашему приглашению!

   – Здравствуй, Николай Герасимович! – Главком ощутил своей рукой его крепкое рукопожатие. – Я ждал тебя в Порт-Артуре, но не дождался. Что, неотложные дела?

   – С Юмашевым решал флотские проблемы, – смутился Кузнецов. – Война на Дальнем Востоке закончилась, но флот продолжает жить. А корабли не танки, их на прикол не поставишь, они бороздят моря, их надо всем обеспечивать, даже пресной водой.

   – Хочешь чаю?

   – Я только что пил на корабле, спасибо, Александр Михайлович. Значит, вы осмотрели Порт-Артур? Там я не раз бывал, до боли мне всё знакомо.

Василевский признался, что его до слёз растрогало русское военное кладбище. Сколько наших ребят погибло при обороне крепости в русско-японскую войну! Пятнадцать тысяч!

   – А разве мало наших кораблей ушло на дно океана? – спросил адмирал Кузнецов. – Погибла почти вся эскадра! Ещё бы, японцы поступили с нами злодейски. В ночь на двадцать седьмое января тысяча девятьсот четвёртого года японские корабли внезапно атаковали русскую эскадру, стоявшую на внешнем рейде в Порт-Артуре. Повредили два броненосца и крейсер. Подло, трусливо японцы загрузили камнем несколько своих судов и затопили их, чтобы закрыть нашим кораблям выход из Порт-Артура. Но это им не удалось. Правда, на японской мине подорвался и затонул броненосец «Петропавловск». На нём погибли командующий эскадрой адмирал Макаров и художник Верещагин.

   – Трагическая страница в истории русского флота, – произнёс Василевский. – На военном кладбище я познакомился с бывшим русским офицером. А служил он под началом Колчака. Ругал его на все лады: мол, предатель, изменник и прочее.

   – Я бы так не сказал, – признался адмирал Кузнецов. – Для России адмирал Колчак сделал немало полезного. Его высоко ценил адмирал Макаров. Незадолго до нападения японцев на нашу эскадру Колчак прибыл к нему в чине старшего лейтенанта. Макарову молодой офицер приглянулся, и он направил его служить на крейсер «Аскольд». После гибели Макарова – это случилось тридцать первого марта – Колчак стал командиром миноносца «Сердитый». В бою с японцами он свершил подвиг.

   – Это какой же подвиг? Я что-то не слышал, – удивился Василевский. – Или ты решил надо мной подшутить, Николай Герасимович?

   – Ничуть, Александр Михайлович, – улыбнулся адмирал. – Близ Порт-Артура «Сердитый» поставил минную банку, на ней подорвался и затонул японский крейсер «Такосадо». Когда все наши корабли погибли, Колчак в крепости Порт-Артур командовал батареей морских орудий. В бою был ранен и попал в госпиталь. Лечился он в Нагасаки, оттуда вместе с другими военнопленными вернулся через Америку в Россию.

   – Ты считаешь адмирала Колчака человеком талантливым? – спросил Василевский.

   – Безусловно! – сразу ответил Кузнецов. – Голова у него работала хорошо. Посуди сам. В девятнадцать лет он окончил морской корпус и получил премию адмирала Рикорда. Когда о его боевых делах на Балтике узнал государь, он принял его в Петербурге и назначил командующим Черноморским флотом, присвоив звание вице-адмирала! Каково, а? Не продвижение по службе, а взлёт!

   – Да, но нашу революцию Колчак не принял и в Гражданскую войну в Сибири без суда и следствия расстрелял сотни русских людей.

   – В этом трагедия Колчака, – грустно молвил Кузнецов. – Но России-матушке он служил верой и правдой, и этого оспаривать никто не станет.

Помолчали. Потом Василевский вдруг сказал, что он решил представить адмирала Юмашева к званию Героя Советского Союза. Тихоокеанский флот успешно содействовал войскам 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов в разгроме войск Квантунской армии, в освобождении Северной Кореи, Южного Сахалина, Курильских островов.

   – Я им доволен. Какое твоё мнение, Николай Герасимович?

   – Не возражаю. Адмирал Юмашев хорошо себя проявил, и в мужестве ему не откажешь. Но согласится ли товарищ Сталин? Может, к вашему документу я приложу и своё ходатайство?

   – Дельное предложение, Николай Герасимович. Полагаю, что кашу маслом не испортишь!..

Василевский вернулся в Хабаровск уставший. И тут ему позвонил начальник Генштаба генерал армии Антонов.

   – Товарищ маршал, вам прибыть в Москву не позднее двадцать девятого сентября! – почти выкрикнул в трубку Антонов. – Руководство войсками товарищ Сталин распорядился передать маршалу Малиновскому. Так что до встречи в Москве, Александр Михайлович!

«Надо вызвать сюда Родиона Яковлевича и ввести его в курс дела», – решил Василевский.

Но в полдень Малиновский сам прибыл в штаб.

   – На ловца и зверь бежит! – обрадовался Василевский.

   – Это, значит, вы, Александр Михайлович, ловец, а я – зверь? – усмехнулся маршал.

   – Дела приказано передать тебе, Родион Яковлевич, вот оно что! – выпалил на одном дыхании главком. – Меня отзывают в Москву. Поздравляю тебя с повышением!

   – Спасибо, Александр Михайлович, спасибо, дорогой! – Малиновский был взволнован, хотя в выдержке отказать ему было нельзя. – Я хотел попросить у вас помощи. Во второй половине октября, как предупредил меня начальник Генштаба, мы начнём выводить наши главные силы из Маньчжурии. Опыта в этом деле у меня нет, как бы не зашился. С чего бы начать?

   – Ну что ж, давай всё обсудим!..

Василевский прилетел в Москву утром и через полчаса был уже в кабинете вождя. Здесь находились члены Политбюро Молотов, Маленков, Каганович, Микоян и Берия.

   – Ну вот и наш герой! – добродушно произнёс Сталин и пожал маршалу руку. – Хочу поздравить вас с успешно проведённой операцией. Надеюсь, вы довольны? В вашем подчинении находились три фронта плюс Тихоокеанский флот и Амурская военная флотилия! Тут и голова может пойти кругом. Анастас Иванович Микоян, вернувшись из поездки на Дальний Восток, пел здесь дифирамбы, говорит, Квантунскую армию Василевский разбил в пух и прах! Как вам, трудно было?

   – Очень даже трудно. – Василевский надломил брови. – Сказался сложный театр боевых действий. Горы, леса, болота, бездорожье, сильные дожди. Оружие и боеприпасы бойцам приходилось тащить на себе. Но чего не сделаешь ради победы?!

   – Вы допрашивали начальника штаба Квантунской армии генерала Хату. Какое впечатление он произвёл на вас?

   – Хата был надломленным, его потрясло поражение Квантунской армии, которую японцы считали непобедимой, – ответил маршал. – Но в первые дни боев японцы сражались как фанатики. Нередко обвязывали себя взрывчаткой или гранатами и бросались под наши танки. Бойцы назвали их «живыми минами». Такой миной был взорван и танк, в котором находился журналист Кальвин. Его тяжело ранило, пришлось срочно оперировать.

   – Помню этого полковника, он хорошо проявил себя на Курской дуге, – сказал Сталин. Он о чём-то задумался. – Вы общались с китайскими военными. Как они к нам относятся?

   – Хорошо, по-братски, а когда по вашему указанию мы стали передавать им трофейное оружие, они целовали бойцов.

   – Не много ли отдали оружия? – забеспокоился Берия.

   – Мы дадим им ещё больше! – заметил Сталин. – У китайского народа есть недруги, и наше оружие поможет ему постоять за себя. – Он взглянул на Василевского. – У вас завтра день рождения? Пятьдесят лет. Поздравляю вас от души, желаю успехов в жизни и счастья! Думаю, что члены Политбюро присоединятся к моему поздравлению.

   – Безусловно, Иосиф Виссарионович, маршала Василевского есть за что поздравлять! – за всех ответил Молотов.

На другой день, позавтракав, Александр Михайлович раскрыл «Правду» и на первой полосе прочёл приветствие в свой адрес ЦК ВКП(б) и Совета Народных Комиссаров и указ о награждении его четвёртым орденом Ленина. Тёплые, сердечные слова разбередили его так, что у него повлажнели глаза.

   – Катя, где ты? – окликнул он жену.

   – Иду! – отозвалась она и через минуту вошла в кабинет.

   – Прочти, там есть и обо мне. – Он отдал ей газету.

Задребезжал телефон ВЧ. Это был маршал Жуков из своей резиденции в Берлине.

   – С днём рождения тебя, Александр! – рявкнул он в трубку. – Сколько тебе, пятьдесят? А мне на следующий год стукнет полвека! Так что не забудь поздравить!

   – Ты что, Георгий, разве я забуду? – громко отозвался Василевский. – Как у тебя дела, всё хорошо? Так и должно быть!

   – Пару слов о Маньчжурской операции на Дальнем Востоке, – вновь послышался в трубке бас Жукова. – Ты хорошо её провёл, молодец! Приеду – пожму руку. Сколько взял в плен генералов? Почти полторы сотни? Мне такой улов за всю войну не выпал. Словом, крест ты положил на Квантунской армии, разбил её...

   – Не я разбил её, Георгий, – возразил Василевский, – разбили командующие и их войска.

   – Не лукавствуй, Александр! – добродушно одёрнул его Жуков. – Верно, ты в атаку не ходил. Но ты разработал план операции, а это главное для победы. Ладно, скоро приеду в Москву и расцелую тебя. Привет от меня твоей синеглазке!

   – Кто звонил? – спросила Катя, когда он положил на рычажок трубку.

   – Жуков из Берлина, поздравил меня с днём рождения. Просил передать привет синеглазке... Что улыбаешься? Он только так и зовёт тебя. Да, Кать, я забыл пригласить на день рождения своего отца. Как думаешь, не обидится?

   – Потом съездим к нему в Кинешму... – Катя вспомнила, как после замужества они приехали в село. Михаил Александрович встретил их тепло, усадил за стол и стал угощать холодным квасом. А жара тогда стояла нестерпимая, и пили они квас с наслаждением. Глядя на неё, он вдруг спросил:

   – Катерина, ты сына моего любишь?

Она зарделась, сердце щемяще затрепетало. Михаил Александрович тряхнул белой густой бородкой, на его лице появилась улыбка.

   – Не красней, Катерина, я же свой человек. Но целовать тебя не буду, а вот когда родишь мне внука, на колени перед тобой встану!

   – Батя, ты чего так разошёлся? – осадил его сын. – Гляди, напугаешь Катю, и она бросит меня...

   – Бросить, Сашенька, я тебя не брошу, а внука рожу!

Михаил Александрович по-молодецки вскочил с места, подошёл к Кате и поцеловал её в щёку.

   – Дочка, я молю Бога, чтобы ты и мой Сашко жили в радости!

«С той поры прошло десять лет, – подумала сейчас Катя. – Узнаю ли я его?» Кто-то постучался в дверь. Она открыла и на пороге увидела старика. Он был высок ростом, в чёрном пальто и в чёрной шляпе.

   – Чай, не признала, Катерина? – Он поглаживал ладонью седую бороду. – Сашко дома?

   – Я вас не сразу узнала, – наконец пришла в себя Катя после минутной растерянности. – Раньше у вас была маленькая бородка, теперь во всё лицо. Проходите, пожалуйста, в комнату. Садитесь вот на диван.

   – Сосед мне сказывал, что за разгром япошек на Дальнем Востоке моего сына наградили второй Золотой Звездой Героя Советского Союза, говорит, слышал об этом по радио. Вот я и приехал поздравить его, а заодно посидеть за столом на именинах. Силёнка у меня ещё есть, хоть и стар я.

   – Батя? – Александр Михайлович обнял его. – Проходи, раздевайся. Пока Катя накроет стол, мы потолкуем о твоей вдовьей жизни. Может, всё же переедешь ко мне в Москву?

Михаил Александрович, словно не слыша его, спросил:

   – Игорёк-то где?

   – В школе...

   – Я ему гостинец привёз...

Утром Василевский, проводив отца, собрался пойти к Даше – надо было сказать ей о ранении Оскара. Когда он уезжал из Хабаровска, то звонил врачам, и они заверили его, что «Кальвин скоро поправится, если не возникнут осложнения». Добрался до неё быстро. Но дверь ему открыла не Даша.

   – Ты? – удивился Александр Михайлович, увидев перед собой капитана 2-го ранга Азара Кальвина. – Теперь служишь в Главном морском штабе?

   – Так точно! – улыбнулся Азар.

Василевский вошёл в квартиру. Даша поспешила ему навстречу, глаза её сияли, а улыбка была такой чарующей...

   – Здравствуйте, наш рыцарь! – воскликнула она и пожала ему руку. – Я очень рада, что вы пришли к нам. Жаль, что нет Оскара. Он ведь тоже улетел на Дальний Восток и пока не даёт о себе знать. Видно, вскружили ему голову бойцы-герои, о которых надо писать.

«Ей пока неизвестно, что Оскар ранен, – промелькнуло в уме Василевского. – Как ей об этом сказать?»

   – Оскар был рад, что я родила ему ещё дочурку, – щебетала Даша. – Она такая милая... Хотите посмотреть?

Следом за Дашей Александр Михайлович вошёл в детскую. Пахло молоком и чем-то пряным. В кроватке лежала краснощёкая малышка, она спала, посасывая соску.

   – Похожа на вас, Даша! – улыбнулся Александр Михайлович. – А где Маша?

   – У мамы, на лето она увезла её к себе. Одной мне с двумя тяжело. Скорее бы приехал Оскар...

Они вернулись в гостиную. Азар, задумчивый, сидел на диване.

   – О чём грустим, Азар Петрович? – Василевский сел рядом.

   – Поеду за семьёй в Полярное, поэтому всякие мысли бродят в голове, – признался Азар.

   – Чего горевать-то? Квартиру тебе дали, должность в Главном морском штабе получил... Кстати, как твои конструкторские дела? Ты трудишься по части мин и торпед?

   – Два моих прибора уже внедрены на кораблях флота. Есть у меня новые задумки...

   – Когда вы приехали, Александр Михайлович? – спросила Даша, подавая на стол чай.

   – Вчера утром. Прямо с аэродрома поехал в Кремль. Меня принял товарищ Сталин. – И после недолгой паузы вдруг выпалил: – Я видел Оскара на фронте...

Даша встрепенулась, как чайка.

   – Да? Ну и как он?

   – Не повезло Оскару, его задел шальной осколок.

У Даши подкосились ноги, ёкнуло сердце. Она присела на стул.

   – Да вы не волнуйтесь, Даша! – Александр Михайлович тронул её за плечи. – Когда маршал Мерецков сообщил мне о его ранении, я сразу же навестил Оскара в медсанбате...

   – Долго он что-то лечится... – тихо обронила Даша.

   – Рана-то не сразу заживает, – подал голос Азар.

   – Верно, Азар Петрович, – поддержал его Василевский. – По себе сужу. Когда меня ранило в Севастополе, я едва ли не месяц ходил в бинтах.

Неожиданно кто-то позвонил. Даша сняла трубку.

   – Да, он ещё здесь. – Она протянула трубку Василевскому. – Это вас...

Звонила жена, она сообщила, что его срочно требует товарищ Сталин. А зачем – Поскрёбышев ей не сказал.

   – Понял, Катюша, еду! – Он положил трубку. – Даша и Азар, извините, но мне надо бежать. Азар, удачной тебе поездки. Передай привет от меня адмиралу Головко.

Он оделся и вышел. «Эмка» прытко бежала по оживлённой улице. А вот и Кремль. Сталин по старой привычке за столом пил чай. Берия сидел напротив и о чём-то ему говорил. Увидев Василевского, он умолк.

   – Садитесь, Александр Михайлович. – Сталин отодвинул чашку в сторону. Он редко называл Василевского по имени, и сейчас, видимо, неспроста. От этой мысли в голове Василевского прошла горячая волна.

   – Скажите, почему полковника Кальвина не положили на операцию в госпиталь? – спросил он.

   – Врачи не разрешили. Он потерял много крови, и его готовили к операции.

   – Вы его навещали в медсанбате? – осведомился Берия.

   – Да. А что случилось? – Василевский смотрел то на Сталина, то на Берия.

   – Умер ваш друг, вот что, – выдохнул Сталин.

У Василевского сжалось сердце. Только и выдавил:

   – Кто вам сообщил?

   – Мне звонил из Хабаровска начальник управления, – подал голос Берия. – Самолёт с гробом прибывает завтра в пять вечера.

   – У полковника Кальвина большая семья? – спросил Сталин.

Василевский сказал, что есть сын Пётр от первой жены, которая погибла в боях под Москвой в сорок первом. Учится в Военно-морской академии в Ленинграде. Потом Кальвин снова женился, и теперь у него двое малышей.

   – Вдова с тремя детьми, – неопределённо проговорил Сталин. – Лаврентий, – вождь взглянул на Берия, – полковник получил тяжёлое ранение в бою. Это был храбрый и честный журналист. Подумай, как помочь его семье. Сообщи об этом и главному редактору. Он, видимо, ещё не знает о смерти Кальвина. А вы, Александр Михайлович, поезжайте к его жене и всё объясните, но деликатно, чтобы не убить её горем...

   – Кто поедет за гробом? – спросил Берия.

   – Это я всё сделаю, Лаврентий Павлович. У нас в Генштабе есть и люди и транспорт, – ответил Василевский.

   – А где сейчас брат Кальвина, которого ты, Лаврентий, едва не упёк в лагерь? – вдруг задал вопрос Сталин.

Берия смутился. Выручил его Василевский:

   – Теперь он служит в Москве, в Главном морском штабе. Занимается минами и торпедами.

   – Надо бы и его подключить к похоронам старшего брата. И сына Кальвина вызвать из Военно-морской академии. – Сталин посмотрел на Берия: – Займись этим, Лаврентий. У тебя хорошо получается. – Он подошёл к Василевскому: – Три дня на похороны хватит?

   – Так точно!

   – После похорон жду вас, кое-что по линии Генштаба мне надо с вами обсудить, а потом поедете отдыхать с семьёй на Чёрное море...

Тяжёлыми выдались для Александра Михайловича эти три дня. Своему другу полковнику Кальвину он отдал последний долг – бросил щепотку земли в его могилу. Даше он признался:

   – Кажется, с похоронами Оскара я потерял частицу самого себя...

Кате не хотелось, чтобы он так остро переживал, и она тихо промолвила:

   – Не казни себя, Саша, ты был Оскару настоящим другом! – Катя долго молчала, сидя на диване и глядя куда-то в сторону открытой форточки, и вдруг спохватилась: – Боже, чуть не забыла... Тебе звонил Поскрёбышев, когда ты был на кладбище. Сказал, завтра к десяти тебе надо быть в Кремле...

Сталин ждал его, потому что сразу заговорил о деле. Его беспокоил вопрос о переходе Красной Армии и Военно-Морского Флота к мирным условиям жизни. Это далеко не лёгкий процесс, подчеркнул он. Война закончилась, но кое-кто на Западе пытается вновь разжечь огонь. Поэтому костяк Вооружённых Сил надо непременно сохранить. Сейчас их численность составляет более одиннадцати миллионов человек. За два – два с половиной года надо демобилизовать военнослужащих старших возрастов почти девять миллионов человек!

   – Так что работы хватит всем, а Генштабу особенно, – сказал Сталин. – Я хочу, чтобы после отдыха на море это важное дело вы взяли в свои руки. – После недолгой паузы он вдруг спросил: – Жуков вам не звонил из Берлина?

   – Он поздравил меня с днём рождения, – ответил Василевский. – А что случилось?

   – Огорчает меня товарищ Жуков... Чуть не заявил генералам Эйзенхауэру и Монтгомери, что он один разрабатывал важнейшие операции по разгрому немцев на фронтах.

   – Не может быть, товарищ Сталин! – запальчиво возразил Василевский.

   – Поначалу и я так думал, но факты – упрямая вещь, а тот, кто о них мне сообщил, заслуживает полного доверия!

«Это работа Берия!» – пронеслось в голове Александра Михайловича.

   – Но я разберусь в этом деле. – В голосе вождя прозвучала угроза.

«Охота на Жукова началась», – с грустью подумал о своём друге Василевский, уходя от вождя.

И его опасения подтвердились. Когда Жуков в марте 1946 года стал главкомом сухопутных войск, у него случился конфликт с Булганиным, в то время заместителем наркома обороны по общим вопросам. Жуков подготовил проект приказа по боевой подготовке войск, но Булганин его не одобрил, о чём доложил Сталину. Тот поддержал Булганина. Жукова это вывело из себя, и он зашёл к Василевскому.

   – У меня, Александр, уже нет сил бороться с «банковским маршалом», – угрюмо произнёс он.

(Василевский понял, что Георгий Константинович имел в виду Булганина – тот в своё время возглавлял Банк СССР, а в военном деле, как однажды выразился Жуков, был «ни в зуб ногой». – А. 3.).

Жуков поведал начальнику Генштаба о волоките с проектом своего приказа.

   – Документ у тебя? Дай мне прочесть! – предложил Василевский. – Приказ что надо, – одобрил он. – Я догадываюсь, почему Сталин вернул его тебе. Он хочет издать приказ наркома обороны, а не главкома!

   – Ты уверен в этом? – спросил Георгий Константинович. – Тогда я рискну.

Он тут же, у Василевского, переделал документ и отвёз его Поскрёбышеву, сказав ему, что замечания Хозяина им учтены, а сам остался ждать в приёмной. Прошло несколько минут, и Поскрёбышев вынес ему приказ. Увидев внизу размашистую подпись Сталина, Жуков довольно улыбнулся.