Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 40 страниц)

   – На двух фронтах, Центральном и Воронежском, десять общевойсковых армий, две танковые и две воздушные армии! – ответил начальник Генштаба. – Но если немцы начнут стягивать сюда дополнительные силы, мы усилим резервами оба наших фронта.

Сталин прошёлся вдоль стола, сказал, что паузу в боях надо использовать для выработки новых стратегических решений, а также для подготовки Красной Армии к летним активным действиям.

   – Вот вернётся Жуков, и мы обсудим в Ставке план на лето. – Какое-то время Сталин молчал, и этой паузой решил воспользоваться Василевский.

   – Как вы оцениваете деловые качества моего заместителя по Генштабу генерала Антонова?

   – Почему вы вдруг спросили о нем? – усмехнулся Сталин.

   – Я часто и подолгу бываю на фронтах, а все дела в Генштабе ведёт он. Если генерал отвечает вашим требованиям, я мог бы готовить его на своё место.

   – Начальника Генштаба? – вскинул голову Верховный. На его полное в крапинках лицо набежала тень, оно посуровело.

Не рано ли готовите себе замену? Дело своё Антонов конечно же знает, умеет предвидеть ход событий... Впрочем, чего вы от меня хотите? – повысил голос Сталин.

Василевский понял, что затеянный им разговор пришёлся Верховному не по душе.

   – Генерал Антонов сейчас в Курске, он сделал там всё, что вы ему поручили, – пояснил он. – Если не возражаете, я хотел бы отозвать его в Генштаб. Нам с ним предстоит серьёзная работа, и я...

   – Отзывайте, – прервал его Сталин. – Для вас обоих у меня есть важное задание. И ещё, – продолжал он, – когда вернётся Антонов, он может вместе с вами посещать Ставку.

«Наконец-то он признал Антонова, – обрадовался Василевский. – Прилетит из Курска, и я представлю его в Ставке».

Сталин закурил трубку.

   – Хотел спросить о вашем сыне. Как его здоровье?

Стараясь унять вдруг охватившее его волнение, Василевский ответил:

   – Тяжело заболел старший сын, товарищ Сталин... – И он вкратце посвятил вождя в это дело. – Сейчас он лечится в клинике профессора Эйниса. Тут мне помог генерал Смирнов. Видимо, он и доложил вам...

По лицу Сталина скользнула улыбка:

– Генерала Смирнова я к себе не вызывал... А вы что, обиделись?

   – Ничуть! – воскликнул Василевский. – Наоборот, меня тронула ваша забота. Но вправе ли я на неё рассчитывать? Вы и так обо мне позаботились. У меня хорошая квартира, дача...

   – Для нашей Родины вы как военачальник сделали больше, – серьёзно произнёс Сталин. – И сделаете ещё немало. Теперь о вашем сыне... Я рекомендую вам проявить о нём должную заботу. Он ведь не только ваш сын, но и боец Красной Армии, защитник Родины, и ему надо поправить здоровье.

«Кто же сообщил ему о Юре? – недоумевал Василевский. – Берия? Если Сталин не сказал, значит, это он, Лаврентий, его тайный агент...» На душе у Александра Михайловича стало тоскливо.

В кабинет вошёл Поскрёбышев.

   – Товарищ Сталин, к вам прибыл авиаконструктор генерал-майор Яковлев!

   – Пусть зайдёт! – Сталин взглянул на Василевского. – Вам тоже полезно будет его послушать...

Яковлев бывал в Кремле часто, так как занимал должность заместителя наркома авиационной промышленности, докладывал вождю самые важные вопросы, касающиеся развития авиационной техники, производства самолётов для фронтов. Вошёл он, однако, в кабинет робко, острый взгляд его чёрных, как у цыгана, глаз остановился на Верховном.

   – Товарищ Сталин, извините, что после вашего звонка в конструкторское бюро я не смог сразу прибыть к вам: вместе с наркомом Шахуриным мы были в цехах завода, – сказал генерал и только после этого кивнул Василевскому, поздоровавшись.

   – Ничего, Александр Сергеевич, главное, чтобы дело с авиацией успешно продвигалось, – чуть улыбнулся Сталин. Он пригласил его сесть и продолжал: – Вы доложили в Государственном Комитете Обороны о том, что создан новый самолёт Як-3. Я бы хотел знать подробности, в частности, что это даёт нашим военно-воздушным силам. Ко всему, что сейчас делается для фронта, мы подходим с мерками требований войны. Если машина хороша, честь вам и хвала, если плоха – хвалить вас не будем!

   – Много чего даст фронту новый самолёт, Иосиф Виссарионович! – начал генерал. – Як-3 создан на базе самолёта Як-1. Нам удалось снизить его вес на триста килограммов! Улучшена маневренность машины, усилено её вооружение.

   – Вы меня по-доброму удивили, – сказал Сталин. – Даже не верится в такое...

   – Я отвечаю за каждое своё слово, Иосиф Виссарионович, – не без обиды заявил Яковлев. – Я ещё ни разу вас не подводил... Так вот, о новом самолёте, – продолжал он. – Мы кое-что изменили в его конструкции, урезали ему крылья, поэтому весом он стал меньше.

   – А по весу Як-3 меньше немецких истребителей? – спросил Сталин.

   – Намного! «Мессершмитт» весит три тонны, а «фокке-вульф» до четырёх тонн. Потому-то маневренность Яка-3 лучше, чем у немецких машин.

   – Вы слышите, товарищ Василевский? – Сталин взглянул на начальника Генштаба. – Вот чего достигают те, кто постоянно и творчески работает для фронта, а значит, и для победы! Что вы на это скажете?

Василевский ответил, что Яковлев – настоящий герой трудового фронта.

   – Я очень высоко его ценю! – резюмировал он.

   – Вы уж слишком, Александр Михайлович, – смутился генерал. – Никакой я не герой, в меру своих сил тружусь, как и все, для нашей победы.

   – Самолёт Як-3, о котором сообщил Александр Сергеевич, вновь заговорил Василевский, – безусловно, хорош. Но Генштаб ратует за то, чтобы время от создания нового образца до его серийного производства было как можно короче. Красной Армии очень нужны самолёты, а их не хватает.

   – Разделяю ваше мнение, Александр Михайлович, – быстро отозвался Яковлев. – Мы с вами об этом уже говорили и критику вашу учли. Готовить Як-3 для серийного производства будем так, чтобы это не привело к снижению выпуска других типов ми шин. – После небольшой паузы генерал вдруг добавил: – У нас, товарищ Сталин, есть одна задумка. На Як-3 мы поставим новый мотор Климова, он мощнее.

   – И что это даст? – насупил брови Сталин.

   – Увеличит скорость самолёта до семисот километров в час!

   – Если вам, Александр Сергеевич, удастся это сделать, тогда лучшего самолёта в мире, чем Як-3, не будет! – сказал Василевский.

   – Согласен с вами, Александр Михайлович, – улыбнулся Яковлев. – Ия этого добьюсь!

   – Сколько вам потребуется времени? – поинтересовался Сталин.

– Месяцев пять-шесть, а возможно, и меньше. К ноябрю такой самолёт будет!

Сталин усмехнулся, в его заблестевших глазах читалось сомнение. Яковлев это увидел, почувствовал себя неловко, однако не смолчал.

   – Вы не поверили мне, Иосиф Виссарионович? – грустно сказал он. – Но знайте, если к этому сроку самолёт не будет готов, можете меня разжаловать из генералов в рядовые! Впрочем, я и сам могу снять свои погоны, – ничуть не смущаясь, прибавил он.

Сталин встал, весело улыбнулся:

   – Как, товарищ Василевский, согласимся с задиристым генералом?

   – Я согласен, Иосиф Виссарионович, но только с одним условием, – тоже улыбнулся Александр Михайлович. – Если Александр Сергеевич сдержит слово, надо ему на погоны добавить ещё одну большую звезду!

   – Принимается! – коротко бросил Сталин.

(В первой половине ноября 1943 года, когда Василевский прилетел в Ставку с фронта, чтобы согласовать с Верховным ряд вопросов, ему поздно вечером домой позвонил генерал Яковлев.

   – Александр Михайлович, наконец-то я поймал вас! – весело проговорил генерал. – Помните наш разговор в апреле этого года в кабинете товарища Сталина? Мы все трое тогда заключили что-то вроде пари?

   – Помню, Александр Сергеевич, вы тогда заявили, что к ноябрю Як-3 с новым мотором будет сделан, и скорость его – семьсот километров в час!

   – Докладываю вам как начальнику Генштаба и заместителю наркома обороны: такой самолёт уже готов. Лётчик-испытатель достиг на нём скорости больше семисот километров в час! Это самый быстроходный истребитель в мире! Я так счастлив!

   – Давайте скорее эту машину на фронт, наши лётчики ждут её! – сказал Василевский. – Этот ваш Як-3 может стать для них хорошим перехватчиком вражеских машин, не так ли?

   – Вы умница, Александр Михайлович! Попали в самую точку! Я сгораю от нетерпения доложить об этой машине Сталину, а он всё ещё на Тегеранской конференции.

   – Могу вас порадовать, Александр Сергеевич, я говорил с Верховным по телефону. Послезавтра он возвращается в Москву. Вы не забыли о большой звёздочке на свои погоны?

   – Я-то не забыл, а как вождь?

   – Напомните ему об этом, – посоветовал Василевский. – Но Иосиф Виссарионович всегда держит своё слово. По крайней мере, я сужу об этом по себе.

Вскоре после возвращения Сталина с Тегеранской конференции генерал Яковлев был у него на приёме по поводу нового Як-3. Верховный высоко оценил то, что он сделал, и дня через три ему было присвоено звание генерал-лейтенанта. Василевский узнал об этом от командующего ВВС Красной Армии генерала Новикова, когда встречался с ним на фронте. – А.3.).

12 апреля вечером в Ставке состоялось совещание. Прибывший с Воронежского фронта Жуков не успел даже умыться с дороги, освежить лицо холодной водой после утомительного пере лета. И когда он попросил разрешения выйти на минуту, чтобы привести себя в порядок, Верховный сказал:

   – Ничего, товарищ Жуков, не волнуйтесь, тут все свои люди, так что не будем терять время и начнём нашу работу. Вам слово, товарищ Василевский...

После тщательного обсуждения обстановки на фронтах было принято предварительное решение о переходе Красной Армии it преднамеренной обороне.

   – Но выдержат ли наши войска удар крупных масс немецких танков? – спросил Сталин. – Этот вопрос меня крайне волнует...

   – Мы выбьем фашистские танки в обороне, а потом и сами гы несём по врагу чувствительные удары, – усмехнулся Жуков.

В сорок первом боялись немца, теперь же немец нас боится!

   – Генштаб также считает, что надо обескровить противника в оборонительном сражении, а затем перейти в контрнаступление, – добавил Василевский.

   – Мы сделали все расчёты, посмотрели наши силы, учли, чем располагает враг, и вывод напрашивается один – сдержать натиск фашистов, а потом ударить по ним! – заявил заместитель начальника Генштаба генерал армии Антонов, который впервые после назначения на новую должность принимал участие в столь ответственном обсуждении вопросов Ставки.

   – Ну что ж, все высказались за, тогда и я присоединяю свой голос, – весело проговорил Сталин. – А теперь я бы хотел знать, как у нас обстоят дела с подготовкой стратегических резервов. Вам слово, товарищ Василевский.

   – Этот вопрос я поручил подготовить генералу армии Антонову, он и доложит, – пояснил Василевский.

   – Хорошо, послушаем товарища Антонова...

С утра Василевский анализировал данные разведки о состоянии немецко-фашистских войск на Курском направлении. Он так увлёкся, что едва услышал, как в кабинет вошёл Шапошников.

   – Борис Михайлович, дорогой, какими судьбами?! – воскликнул он и вдруг, сам того не сознавая, обнял его, прижал к груди.

   – Погоди, голубчик, ты меня задушишь! – улыбнулся маршал. – Еду в госпиталь, а попутно решил тебя проведать... В горле что-то запершило, не дашь ли чашку чаю? Только без сахара.

Василевский по-молодецки бросился к столу, налил в электрочайник воды и включил его в розетку.

   – Пять минут, и чай будет готов! – Он потёр руки. – А вы, Борис Михайлович, садитесь... Ну, как ваше здоровье?

Шапошников улыбнулся, однако его лицо не понравилось Василевскому: какое-то усталое и невыразительное, словно застывшая маска.

   – Если честно, замучили меня доктора, – невесело признался Борис Михайлович. – То один, то другой... Ну да бог с ней, болезнью. Я, дорогой Саша, прожил жизнь честно и благородно. Есть немало учеников, и кто-кто, а они будут помнить меня! – Он подождал, пока Александр Михайлович не налил ему чаю. – Вот спасибо, вроде бы на дворе тепло, а меня знобит. Как бы не оставили в госпитале...

Шапошников маленькими глотками пил чай, а Василевский смотрел на него влюблёнными глазами и думал: «Без него, пожалуй, я не стал бы тем, кем стал!» Словно угадав его мысли, Борис Михайлович сказал:

   – Ты уже догнал меня – стал маршалом, и я, поверь, рад этому, как мальчишка! Быть может, порой был строг к тебе, но эта строгость шла от сердца, понимаешь?

   – Понимаю, Борис Михайлович, – тихо обронил Василевский. – Я часто вспоминаю вас, и порой мне становится обидно до слёз...

   – Отчего вдруг? – свёл брови к переносице маршал.

   – От своего бессилия, что не могу помочь вам выздороветь...

   – Вы же не врач, Саша! – Шапошников засмеялся. – Но вдруг его лицо стало строгим. – Да, я очень болен. И страшно устаю. Вот поднялся к тебе в Генштаб – сколько тут шагов, сто—двести, – а сердце гулко застучало... Ну, а чем ты сейчас занимаешься?

   – Обстановкой в районе Курской дуги, – ответил Василевский. – И я, и маршал Жуков, и мой заместитель генерал Антонов – все занимаемся этим делом. По нашим данным, немцы готовят в районе Курска крупное наступление, и важно всё предусмотреть, чтобы фронты выдержали их удар, а потом и сами нанесли бы контрудары.

Конечно, нам сейчас легче, чем было в сорок первом. У нас есть танки, немало авиации, артиллерии, миномётов...

   – У вас это получится, я уверен. – Шапошников поставил на стол чашку. – Пожалуй, мне пора. Внизу ждёт машина. И рад бы с тобой посудачить, может, какой совет дать, но надо к врачам...

В кабинет заглянул генерал Антонов.

   – Только что разговаривал с Рокоссовским, – сказал он. Уточнил всё, о чём мы говорили. Вам привет!

   – У меня был маршал Шапошников. В госпиталь поехал. Тебе привет от Бориса Михайловича.

   – Жаль, что не увиделся с ним, – вздохнул Антонов. – Но я вечером позвоню ему домой.

Василевский встал из-за стола и подошёл к стене, на которой висела большая карта. Взгляд его упал на город Курск.

   – Там, безусловно, немцы готовят мощный кулак, – сказал вчера Сталин. – А что вам доносит разведка?

Василевский не без огорчения ответил, что в район Курска немцы стягивают большие силы, особенно танки. По данным разведки, недавно группу армий «Центр» возглавил генерал-полковник Клюге. Соединения этой ударной группировки сосредоточиваются южнее Орла.

   – Я дал задание Разведуправлению, Центральному штабу партизанского движения выяснить наличие и расположение резервов в глубине войск противника, откуда они в основном перебрасываются, сколько их. Переговорил я и с командующими фронтами. А вчера мне звонил Жуков, его я тоже попросил усилить разведку в полосе Воронежского фронта. – Помолчав, Василевский добавил: – Нам надо точно знать расположение немецких войск в районе Орла, Сум, Белгорода и Харькова.

Сталин одобрил всё, что предпринял Генштаб.

   – Кто этот генерал Клюге? – спросил он.

   – Полное его имя – Ханс Гюнтер Клюге, – сказал Василевский. – Перед войной Гитлер сделал его фельдмаршалом. Участник Первой мировой войны. В тридцать девятом Клюге команде вал 4-й полевой армией, сражался против Франции и Польши. И декабре сорок первого возглавил группу армий «Центр» на центральном участке советско-германского фронта. Когда шли бон под Москвой, я говорил вам об этом отпрыске фюрера. Но есть сведения, что Гитлер стал Клюге недолюбливать...

(В 1944 году Ханс Гюнтер Клюге был связан с заговорщикам и против Гитлера, но в решающий момент не поддержал их и по кончил жизнь самоубийством. – А.3.).

   – И всё же меня настораживают действия Гитлера, – при знался Сталин. – Не рассчитывает ли он летом на Курской дуге взять реванш за поражение под Сталинградом?

   – Всё идёт к этому, – согласился Василевский. Он сообщил, что на Брянском фронте наши бойцы захватили в плен немецкого офицера-танкста, на допросе тот сказал, что у Гитлера появились новые танки – «тигры» и «пантеры». Это то самое «секретное оружие», о котором ещё в начале года трубила фашистская пропаганда.

   – Если правду говорит офицер-танкист, значит, под Курск Гитлер наверняка бросит эти танки, – произнёс Сталин. – Жуков о них знает?

   – Я говорил ему, он тоже поверил заявлению пленного немецкого офицера.

Сталин задумчиво прошёлся вдоль кабинета. Было видно, что его обеспокоила информация начальника Генштаба о новых танках вермахта. Он взял со стола трубку, набил её табаком, глядя куда-то в окно, но не закурил, а положил трубку на место.

   – Вы наметили, какие армии и корпуса выводить на укомплектование? – спросил он. – Я имею в виду район Курска.

   – План у меня почти готов, но кое-что надо уточнить у командующих фронтами.

   – А не лучше ли вам съездить туда? – снова спросил Сталин. – Там сейчас находится маршал Жуков, и вам легче будет всё изучить вместе.

   – Если не возражаете, я мог бы слетать туда на два-три дня...

«9 или 10 апреля, точно не помню, в штаб Воронежского фронта прибыл А. М. Василевский, – вспоминал Жуков. – С ним мы ещё раз в деталях обсудили мой доклад Верховному Главнокомандующему, обстановку, соображения по дислокации оперативно-стратегических резервов и характер предстоящих действий. У нас с Александром Михайловичем было единое мнение по всем вопросам. Составив проект директивы Ставки о расположении резервов Ставки и создании Степного фронта, мы послали его Верховному Главнокомандующему за нашими подписями».

На другой день Сталин вызвал Василевского в Москву. Жуков оставался на Воронежском фронте.

   – Теперь у нас с Жуковым нет сомнения в том, что немцы готовят удар на Курской дуге, – заявил Василевский Верховному, когда тот вновь заговорил о приготовлениях немцев в районе Курска.

(Генштаб в своих прогнозах не ошибся. Уже после войны в руки маршала Василевского попал оперативный приказ Гитлера, подписанный им 15 апреля 1943 года, в котором излагался замысел Курской битвы и который гласил: «Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление «Цитадель»[14]14
  ...осуществить первое в этом году наступление «Цитадель». – «Цитадель» – кодовое наименование плана наступательной операции немецких войск в июле 1943 г. в районе Курского выступа. Сорван в ходе оборонительной операции войск Красной Армии на Курской дуге.


[Закрыть]. Это наступление имеет решающее значение. Оно должно быть осуществлено быстро и решительно. Оно должно дать нам инициативу на весну и лето. Поэтому все приготовления должны быть осуществлены с большой осторожностью и с большой энергией. На направлении главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления. Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира». – А.3.).

   – Хорошо. – Сталин помолчал. – Жуков не прислал своё заключение о возможных действиях противника на весну и лето?

   – Пока нет. Я говорил с ним, он обещал его не задерживать.

Депеша от Жукова пришла на другой день к вечеру. Он писал, что «противник понёс большие потери в зимней кампании 42/43 года, видимо, не сумеет создать к весне большого резерва для того, чтобы вновь предпринять наступление для захвата Кавказа и выхода на Волгу с целью глубокого обхода Москвы... Переход наших войск в наступление в ближайшие дни с целью упреждения противника считаю нецелесообразным. Лучше будет, если мы измотаем противника на нашей обороне, а затем, введя свежие резервы, переходом в общее контрнаступление окончательно добьём основную группу противника».

Сталин, прочитав документ, спросил Василевского:

   – Ваше мнение?

   – Генштаб разделяет точку зрения маршала Жукова, – коротко ответил Александр Михайлович.

Ему показалось, что Верховный разом посветлел лицом и сам повеселел. Порекомендовав начальнику Генштаба посоветоваться с командующими фронтами, он произнёс:

   – Готовьте специальное совещание, на нём мы обсудим план летней кампании на этот год. Соберёмся дня через три. Ватутину и Рокоссовскому я сам позвоню, чтобы и они представили Ставке свои соображения о предстоящих действиях своих фронтов.

Ответы командующих поступили в течение суток. Василевским ознакомился с ними, и напряжение у него спало, ибо мнения комам дующих не разошлись с заключением Генштаба. Удивило его лишь мнение командующего Центральным фронтом генерала Рокоссовского, предложившего «усилиями войск Западного, Брянского и Центрального фронтов уничтожить орловскую группировку против ника, пока она ещё не подготовилась к наступлению». Как можно начинать военные действия против войск генерала Клюге под Орлом, если не разбит Манштейн? Сталина, однако, предложение Рокоссовского заинтересовало, иначе он не задал бы Василевскому вопрос:

   – Что скажете насчёт орловской группировки немцев?

   – Надо сначала разбить немцев на Курской дуге, а уж потом браться за орловскую группировку, – ответил Александр Михайлович. Он сказал это спокойно, без раздражения, хотя в душе у него кипело. И всё же то ли в его голосе, то ли в его беспокойном взгляде Верховный уловил обиду и сделал ему замечание:

   – Надо ценить тех, кто жаждет сражаться с врагом!

Кажется, эти слова кольнули Василевского.

   – Я уважаю и ценю талант Рокоссовского, товарищ Сталин, мы даже друзья с ним, но если его предложение идёт вразрез с замыслом Ставки, это меня коробит, – заявил он.

   – Я ваш союзник в этом деле, – усмехнулся Сталин. – Рано заниматься орловской группировкой.

«Сталин не может скрыть своей симпатии к Рокоссовскому, хотя Костя допускает немало огрехов, – подумал Александр Михайлович. – А вот генерала Рейтера он готов засунуть в любую дыру, только бы убрать с поста командующего фронтом. Да и Конева он недолюбливает. И в отношении к Жукову у него проскальзывает неприятный холодок. Я этого не понимаю. Если меня такое коснётся, я взорвусь и выскажу Верховному всё, что накипело на душе». А когда поздно ночью Василевский ложился спать в своём кабинете в Генштабе, мелькнула мысль, от которой он почувствовал, как кровь прилила к лицу: «А нет ли у меня в душе червячка чёрной зависти? »

День прошёл в хлопотах, но под вечер у Василевского появилось хорошее настроение – с фронта вернулся Жуков.

Как там небо, хмурое, Алексей? – спросил Василевский Антонова, колдовавшего над картой.

   – Хмурое небо, всё в тучах, – отозвался тот.

   – Значит, сейчас выглянет солнце, если к нам прибыл Георгий Константинович!

Антонов заулыбался, а Жуков, присев на стул, взглянул на Александра Михайловича.

   – Ты что такой весёлый, Саша? – спросил он.

   – Есть тому причина. – Василевский подошёл к нему, протянул портсигар: – Закуривай.

Жуков вынул из портсигара немецкую сигарету.

   – Трофейные? Надо попробовать. Кто тебя угостил, а? Наверное, Костя Рокоссовский? Он хвастался мне, что захватил у немцев большие трофеи. Виски, шоколад, сигареты...

   – Не угадал, дружище! – Василевский спрятал портсигар в карман. – Час тому назад у меня был маршал авиации Новиков, он и угостил.

Жуков прикурил сигарету, затянулся дымом.

   – Чертовски вкусная, Саша! – воскликнул он. – Дай мне пачку!

   – Бери, вот в тумбочке...

   – Ты не ответил на мой вопрос: отчего такой весёлый? – вновь спросил Жуков.

   – Верховный утвердил предложение Генштаба вывести на укомплектование войсковые соединения на Орловском, Курском, Харьковском и Донбасском направлениях.

   – Много выводишь армий и корпусов?

   – Порядком! Четыре танковых, два механизированных корпуса... Вот он план, посмотри...

Жуков взял из его рук листок, пробежал глазами.

   – Изрядно набралось! – Он вернул листок. – Я согласен с решением Генштаба.

   – Верховный приказал полностью их укомплектовать и чтобы к тридцатому апреля были в полной боевой готовности. Каково, а? Все мои помощники в Генштабе только этим и заняты. Радует, что теперь у нас есть всё, что надо фронтам, – танки, самолёты, орудия...

   – Сколько сейчас в резерве Ставки армий? – поинтересовался Жуков.

   – Девять! А к тридцатому апреля, как ты знаешь, надо ещё создать Резервный фронт. Верховный уже назначил командующего и начальника штаба.

   – Кто такие?

   – Наш общий друг Маркиан Попов, а начальник штаба – Матвей Захаров. В Резервный фронт вошло шесть армий, шесть танковых и два механизированных корпуса.

   – Танковые корпуса – это хорошо! – одобрил Жуков. – Па Курской дуге ох и заварится каша! И мы крепко побьём немцев. Я не завидую Манштейну и Клюге. – Он взглянул на Василевского: – И нам с тобой придётся там хлебнуть военного лиха.

Он встал. – Ну, Саша, прощевай, мне пора!

   – Куда едешь? – спросил Василевский.

   – Туда же, на Воронежский фронт. Я был в Москве всего лишь сутки...

Неожиданно дверь открылась, и в кабинет вошёл высокий и рослый генерал Николай Воронов. Он поздоровался с Василевским и, увидев у стола маршала Жукова, сказал:

   – Я вас ищу, Георгий Константинович. Самолёт к вылету готов.

   – Ну, если главный артиллерист Красной Армии так говорит, значит, и вправду нам пора лететь, – засмеялся Жуков.

Месяц назад генерала Воронова назначили командующим артиллерией Красной Армии. Василевский поздравил его и как бы между прочим заметил, что Генштаб по-прежнему рассчитывает ив помощь «вездесущего артиллериста», как назвал его Жуков. Воронов в свою очередь ценил военный авторитет Василевского, особен но сблизился с ним под Сталинградом, когда по заданию Ставки осуществлял общее руководство операцией по разгрому войск фельдмаршала Паулюса. Сейчас вместе с Жуковым он ехал на фронт.

   – Николай Николаевич, есть к тебе вопросы, связанные с обеспечением фронтов артиллерией, – сказал Василевский. – Когда смогу с тобой обсудить их?

   – Дня через два-три я вернусь в Ставку. Не поздно?

   – Терпимо.

   – К тебе, Александр, тоже есть дело... – Он подождал, когда все вышли из кабинета, и только тогда сообщил, что утром виделся с генералом Смирновым. – Он узнал, что я иду в Генштаб, и попросил передать, чтобы ты позвонил ему вот по этому телефону. – Воронов дал Василевскому клочок бумаги, где был записан номер.

   – Спасибо, я сейчас свяжусь с ним.

Закрыв дверь кабинета, Александр Михайлович позвонил по телефону. На другом конце провода ему сразу ответили:

   – Генерал Смирнов слушает!

Голос тихий, как у ребёнка, он не шёл к большой и грузной фигуре генерала.

   – Это Василевский, Ефим Иванович, – негромко произнёс в трубку Александр Михайлович. – Воронов сказал мне, чтобы я позвонил вам... Да-да, я вас хорошо слышу!.. Вчера были у профессора Эйниса... Дело у моего сына идёт на поправку? Спасибо за добрые вести... Конечно, пусть лечится, пусть окрепнет как полагается. На днях я смогу подъехать в клинику. Ещё раз спасибо вам, Ефим Иванович!..

Василевский только сейчас услышал, как гулко стучит сердце. Надо немедленно позвонить Серафиме.

   – Серафима, здравствуй! Это я, Александр... Я хочу сообщить о нашем сыне. Он поправляется, температура, правда, есть, но небольшая. Генерал Смирнов, наш главный военный медик, сказал, что Юре придётся ещё полежать в клинике, чтобы набраться сил...

   – Теперь ты переживаешь за Юру, – прервала она его. – А когда был моим мужем, тебя сын не очень-то интересовал. Помнишь, ты собирался в командировку в Куйбышев, а Юра лежал с простудой? Я просила отложить поездку хотя бы дня на три, но ты всё же уехал. И что же? Юре стало плохо, и я две недели, пока ты был в отъезде, выхаживала его...

   – Перестань, Серафима, – перебил её Василевский. – Побойся Бога... И что тебе от меня надо? Если ты думаешь, что я брошу Катю и вернусь к тебе – такого никогда не случится, и ты на мой разрыв не рассчитывай.

Зато Катя говорила с ним по телефону ласково, и ему сразу стало легче.

   – Саша, если ты не против, я могу Юру в клинике навещать, – щебетала она. – Я уверена, что он будет доволен. Игорёк тоже просит взять его, когда пойду к Юре в больницу. Так разрешишь мне его проведать?

   – Дома поговорим, – сдержанно ответил он.

   – К тебе можно, Александр Михайлович? – в кабинет вошёл начальник Главного политического управления Красной Армии генерал Щербаков. Он присел рядом. – Как там на фронтах?

   – Жарко, Александр Сергеевич, – улыбнулся Василевский. Он выглянул в окно. Небо налилось чернотой, набежавшие тучи закрыли солнце, и сразу потемнело. – Опять будет дождь. А мне через два-три дня лететь на Брянский фронт. Что у вас, Александр Сергеевич?

   – Ты когда идёшь к товарищу Сталину? – спросил Щербаков.

   – Через полчаса.

   – Возьми на подпись мои документы! У него проходит одно совещание за другим, и я никак не могу к нему пробиться.

   – Что в папке?

   – Как ты знаешь, ЦК партии принял решение изменить структуру военных парторганизаций, поэтому Главпур подготовил ряд документов в войска...

   – Хорошо, я возьму. Ваши документы Сталин подписывает не читая. Он очень вам доверяет.

   – Стараемся, Александр Михайлович. – Щербаков встал. – Пойду. Меня ведь тоже ждут люди с фронта. Позвони, когда вернёшься от Верховного.

Василевский собрал необходимые материалы и с папкой направился в Ставку.

   – Кто у Верховного? – спросил он Поскрёбышева.

   – Полно людей: Молотов, Маленков, Микоян, нарком боеприпасов Ванников, нарком вооружения Устинов... Я сейчас доложу о вас.

Василевский сел. Дверь в кабинет Поскрёбышев оставил чуть открытой, и он слышал, как Сталин отчитывал наркома Ванникова:

   – Сколько можно говорить вам, что боеприпасов войскам не хватает? Надо принимать меры, а вы мне сказку рассказываете про белого бычка. Я не люблю, когда мне зубы заговаривают. И делайте выводы, не то мне придётся сделать их раньше. Война – это не игра в прятки, льётся кровь, гибнут люди...

«Не в духе Верховный», – подумал Василевский. А голос Сталина всё ещё звучал:

   – В минувшем году вы, Борис Львович, работали лучше, и мы дали вам Героя Соцтруда. Но мы можем и наказать вас, если дело с боеприпасами не поправите.

Наконец вышел Поскрёбышев:

   – Заходите, Александр Михайлович!

   – Вы пришли кстати, товарищ Василевский, – приветствовал его Сталин. – У меня совещание с наркомами, выскажите им претензии Генштаба по выпуску оружия и боеприпасов.

   – Просьба одна, и главная, – дать Красной Армии как можно больше танков, особенно Т-34! – коротко ответил Василевский.

   – Мы давно образовали Наркомат танковой промышленности, чтобы резко увеличить производство танков, – сказал Сталин. – В прошлом году Красная Армия получила почти двадцать пять тысяч машин. Но этого пока недостаточно. – Он пробежал глазами но лицам сидевших. – Что-то я не вижу товарища Малышева. – Нажал кнопку звонка, и в кабинет вошёл Поскрёбышев. – Где нарком танковой промышленности, почему он не прибыл?

   – Вчера он был на уральском Кировском заводе, но заверил меня, что вылетает в Москву. Наверное, где-то задержался...

Совещание продолжалось. Нарком Устинов заговорил о выпуске новых видов оружия, и тут в кабинет вошёл Малышев.