Текст книги "Жезл маршала. Василевский"

Автор книги: Александр Золототрубов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 40 страниц)

Глава девятая

До глубокой ночи Василевский готовил проект директивного письма. Утром маршал Шапошников взял документ.

   – Я прочту его, если надо, внесу свои поправки, потом отдам Верховному, а сам поеду в поликлинику, что-то у меня снова подскочило давление. Если что, Верховный свяжется с вами. Но это, видимо, будет не скоро. У него сегодня большой разговор с директорами танковых заводов.

Но Сталин позвонил в Генштаб вскоре после ухода Шапошникова и вызвал Василевского к себе.

   – Солидный получился документ, – весело сказал он. – У меня одно замечание. Вы пишете, что немцы хотят до весны сорок второго года выиграть время и получить передышку, а наша задача – не дать им эту передышку, гнать их на запад. Мысль хорошая. Но как гнать и что для этого делать – ни слова! Возьмите, пожалуйста, ручку и после слов «гнать их на запад» пишите: «Заставить немцев израсходовать свои резервы ещё до весны, когда у нас будут новые резервы, а у врага их не будет, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году». Записали?

   – Слово в слово, – ответил Василевский.

   – Теперь директивное письмо готово, я подпишу его, и вы отправляйте в войска.

Василевский замялся.

   – Что вас смущает? – с лёгкой усмешкой осведомился Верховный.

   – Выиграть войну в сорок втором – это же нереально! – выпалил он.

   – Надо ориентировать людей на победу, – шевельнул бровями Сталин. – Нельзя же всё время нагнетать страсти! Войска должны жить надеждой, тогда у них будет выше наступательный дух!

   – Ну если так... – невесело произнёс Василевский. Он взял папку и собрался уходить, но Верховный неожиданно спросил, вернулась ли его семья из эвакуации и где она проживает.

   – Вернулась ещё в феврале, а проживает на улице Грановского в той квартире, которую мне дали по вашему распоряжению.

   – Помню, помню. – Сталин глотнул дым из трубки. – Где вы отдыхаете, если появляется такая возможность?

   – Там же, на Грановского, иногда в Генштабе. Рядом с кабинетом хорошая комната отдыха, там я и сплю.

   – На даче бываете? – продолжал сыпать вопросы Верховный.

   – У меня нет дачи. Летом иногда отдыхал на даче Наркомата обороны в Красково, но она далеко от Москвы. Пока едешь туда – устанешь.

   – Ну-ну, – неопределённо буркнул Сталин.

После этого разговора прошла неделя. Как-то утром, когда Василевский готовил Верховному рабочую карту фронтов, на пороге вырос начальник охраны вождя генерал Власик, широкоплечий, с суровым лицом.

   – Я пришёл за вами, – сухо сказал он.

У Василевского затяжелело в груди. Неужели арест?

   – Куда и зачем? – выдавил он из себя.

   – Товарищ Сталин поручил мне показать вам дачу, и, если она приглянется – будет вашей. – Генерал улыбнулся, обнажил белые крупные зубы. На душе у Василевского отлегло.

Дача находилась в Волынском, на берегу реки Сетунь, в нескольких минутах езды от Генштаба. Там же неподалёку была и дача Сталина. Домик Александру Михайловичу и его жене Екатерине Васильевне пришёлся по душе – об этом он и сказал генералу Власику.

   – Теперь вы там хозяева. – И Власик отдал Василевскому ключи от дачи.

Пасмурным апрельским утром Василевский ехал в штаб Северо-Западного фронта, а в голове всё ещё звучал надрывный голос вождя: «Я недоволен командованием фронта! Курочкин и Ватутин никак не могут разбить немцев в районе Демянска! Немцы сидят в «котле» – и хоть бы что!» Да, горячий был разговор в Ставке. Начальник Генштаба возразил: мол, у генерала Курочкина сил маловато, ему бы помочь резервами. Василевский увидел, как синим огнём запылали глаза у Верховного.

   – Воевать надо не числом, а уменьем! – сказал он. – Не мои это слова, Суворова. Надо нам заменить Курочкина, и делу конец.

   – Смена командующего не всегда оправданна, – возразил Шапошников.

   – У Курочкина есть боевой опыт, трезвый расчёт, – подал голос Василевский.

   – Я вижу, вы оба против меня. – Сталин встал. – Тогда вот что сделаем, Борис Михайлович. – Он лукаво повёл бровью. – Пошлём на фронт товарища Василевского, и он поможет разгромить врага! Не возражаете?

   – Нет.

   – Вот и договорились. – Он перевёл взгляд на Василевского: – С утра вам убыть на Северо-Западный фронт. Пусть вам Перепелкин, то есть Курочкин, объяснит причину своей неудачи...

   – Приехали, товарищ генерал! – нарушил раздумья Василевского водитель.

Генерал Ватутин весело поздоровался с Василевским.

   – Привет, Николай Фёдорович, – скупо отозвался тот. – Что ж это вы до сих пор не вышибли немцев из «котла»? Верховный крайне недоволен.

   – Ты что, Александр, с неба свалился? – по-дружески ругнулся его бывший соратник по Генштабу. – Я же сказал тебе сущую правду, когда ты звонил мне: у нас недостаточно сил, оружия и боеприпасов!

   – Ты просишь резервов, – изогнул брови Василевский. – А где их взять? Сейчас крайне напряжённая ситуация сложилась в Крыму, в районе Харькова, на Льговско-Курском направлении, в районе Ленинграда. Москве тоже всё ещё угрожает противник... В Ставке каждый танк на счету. Да что танк! Снаряды и те едва ли не поштучно приходится выделять фронтам!.. Знаешь, когда я захожу к Сталину и вижу, как он, раскрыв записную книжку, ищет, у кого бы взять десяток-два танков, у меня начинает щемить сердце. Вот ведь как встретили мы войну! А пели во всё горло: «Броня крепка, и танки наши быстры!..»

   – Что же делать? – грустно спросил Ватутин.

   – Искать резервы на месте, у себя! Для этого я и прибыл к вам...

   – Пока вернётся из соседней армии Павел Алексеевич, я напою тебя чаем, хочешь? Или подать тебе рюмашку «наркомовской»?

   – Давай и то и другое, – передёрнул плечами Александр Михайлович. – Кажется, я малость продрог. Ветер на дворе жгучий, как шило.

Они пили чай и беседовали о том, что волновало обоих.

   – Значит, Москве враг ещё угрожает? – спросил Ватутин.

   – Да, Николай Фёдорович. Под Москву немцы собрали семьдесят отборных дивизий!

   – Силища! Вот уж никак не думал, – смутился Ватутин.

   – Верховный и мы в Генштабе считаем, что летом немцы попытаются нанести мощный удар на центральном направлении. При разработке плана летней кампании угроза столице была учтена. А пока решено перейти к активной стратегической обороне.

   – Выходит, и нам тут под Демянском надо активно обороняться? – съёрничал Ватутин.

   – Ты брось шутить, Николай Фёдорович, – резонно одёрнул его Василевский. – Демянскую группу немцев надо уничтожить! Ты сам работал в Генштабе и знаешь, как крут Сталин, если что делается не так, как им было велено.

Пока они работали с оперативной картой, с передовых позиций в штаб вернулся генерал Курочкин, командующий фронтом. Прямо в полевой форме он ввалился в комнату.

   – Кого я вижу! – воскликнул он, увидев у стола Василевского. Он обнял друга. – У нас тут, кроме всего прочего, непогода. Видишь, я мокрый как курица? Вчера сыпал снег, а сегодня с утра брызнул ледяной дождь.

   – Твой «котёл», Павел Алексеевич, что бельмо на глазу у товарища Сталина, – сказал Василевский, отпивая из кружки душистый чай. – Когда ты его осилишь?

   – Немцы сидят в «котле» тихо, и нам это на руку – нечем их сейчас бить! – Курочкин потянул к себе стул и сел. – Не мог бы ты дать нам подкреплений по старой дружбе?

Василевский раз-другой затянулся папиросой, выпустил дым и, смяв в медной гильзе из-под снаряда окурок, сказал:

   – Резервы есть, Павел Алексеевич, но они припасены для фронтов, где особенно жарко. У тебя выход один – хорошо подготовить операцию, чтобы сломить врага. Это твои «резервы».

   – Мы операцию подготовили. – Курочкин вытер платком мокрое лицо.

   – Вот и давайте вместе проверим, как вы подготовили войска. До вечера я поработаю тут в штабе, а завтра с Ватутиным поедем в соединения. Хочу всё увидеть своими глазами. И руками кое-что пощупать.

   – Согласен! – Курочкин качнул плечами.

На рассвете, когда из-за леса выглянуло рыжее, как спелый колос, солнце, Василевский на «Виллисе» прибыл в соседнюю армию. Начальник штаба (командарм находился у танкистов) доложил представителю Ставки, чем занимаются войска. Василевский спросил, всё ли готово к операции, на что получил утвердительный ответ: да, всё готово – и войска, и артрасчёты, и ударная группа...

   – Истребители танков есть? – прервал его Василевский.

   – Нет, – смутился начальник штаба.

   – Как же вы будете бороться с немецкими танками? – спросил его Александр Михайлович. – Надо срочно создать такие группы и провести с ними учения по уничтожению вражеских танков. – Василевский взглянул на молча стоявшего Ватутина: – Вот где твои «резервы», Николай Фёдорович.

   – Это моё упущение, – произнёс Ватутин. – Мы это дело вмиг поправим.

Весь день Василевский провёл в войсках, вместе с Ватутиным решал, что и как ещё надо сделать. Он выявил немало «резервов» и, когда под вечер вернулся в штаб фронта, попросил командующего собрать в штабе командиров, чтобы обсудить с ними итоги проверки.

   – Что сказать вам, товарищи? Мне понравилось горячее желание бойцов скорее добить фашистов в «котле». Но одного желания, друзья, маловато. Нужна тщательная подготовка к боям. И вот в этом важном деле у вас слабина. Боевые расчёты, особенно в среде артиллеристов, не укомплектованы, кое-где нет наводчиков, а те, кто исполняет их функции, подготовлены слабо. Вот и полетят снаряды мимо фашистских танков. – Василевский передохнул. – Ещё хуже у вас с сапёрами. Их не хватает. Кто же будет обезвреживать минные поля, особенно перед вражескими окопами? Делать это днём, на виду у немцев, вряд ли кто решится – убьют прицельным огнём. Значит, придётся работать ночью, в грязи, под дождём. И только знающий сапёр с этим справится.

Высказав ещё ряд серьёзных замечаний, Александр Михайлович философски заметил:

   – Бой – это не наука, а действие! И успех зависит от того, как ты себя поведёшь. Если не хочешь быть поверженным в сражении, тщательно готовь себя. От пули или осколка можно укрыться в окопе, но от своей совести нигде не укроешься!

   – Люди у нас смелые, – воспользовавшись паузой представителя Ставки, сказал командующий фронтом генерал Курочкин. – И как бы нам ни было трудно, будем сражаться что есть сил. Я вас прошу, товарищ Василевский, так и доложите товарищу Сталину...

После ужина Василевский вышел во двор. Рядом стеной стоял лес. Кругом тихо, безветренно, хотя небо было в заплатах туч. Снова, видно, хлынет дождь и грязи станет больше. «Надо ли сейчас наступать? – подумал Василевский. – Может, подождать, пока улучшится погода? К тому же в войсках фронта много молодых бойцов, они и пороху-то не нюхали. Посоветую Курочкину провести учения по прорыву обороны противника». Пока он курил, брызнул дождь. Тяжёлые капли стегали по лицу, он вмиг промок, но стоял под дождём. Стоял тихо. И ему повезло: из леса вышел красавец олень. Пощипал веточки берёзы, понюхал что-то и скрылся в чаще. «Жаль, что нет со мной сына, он так хотел увидеть оленя», – подумал Александр Михайлович.

Ночью он проснулся от прикосновения чьей-то руки. Открыл глаза – Ватутин.

   – Вам звонит Верховный!

Василевский вскочил с деревянного топчана, рывком снял трубку с аппарата ВЧ.

   – Добрый вечер, товарищ Василевский!

«Три часа ночи, ничего себе «добрый вечер», – мелькнуло в его разгорячённом мозгу. А голос Сталина резал ему уши:

   – Как идёт подготовка к операции? Только не просите резервов, их нет и пока не будет. Так что пусть ваш дружок Ватутин на это не рассчитывает. Он их ещё не требовал?

   – Нет, – слукавил Василевский. – Хочу проинформировать вас о своей работе. Всё, что надо, я сделал. Если Курочкин и Ватутин устранят вскрытые мной недостатки по операции, им в этот раз удастся разбить «котёл».

   – Иначе и быть не может, не зря же я послал вас. – Верховный выждал время. – Борис Михайлович вновь заболел, и серьёзно, и Ставка вынуждена была освободить его от занимаемой должности. Временное исполнение обязанностей начальника Генштаба возложено на вас. Мы так сделали, чтобы вы полностью сосредоточились на своей главной работе. Хочу добавить, что Борис Михайлович заявил: вы, и только вы, можете стать его преемником на посту начальника Генштаба. Но Ставка назначила вас временно, чтобы проверить, по плечу ли вам это дело. Позже решим окончательно.

   – Не могу заменить маршала Шапошникова, у меня ещё мало знаний и практики, – возразил Василевский.

   – Приказ вы получите! – прервал его Верховный. – Вам быть там ещё сутки, потом возвращайтесь в Москву!

Генерал Ватутин сидел рядом и слышал весь разговор.

   – Круто берёт, но он высоко ценит тебя, Александр Михайлович, – не без чувства доброй зависти сказал Николай Фёдорович.

Через час-полтора в штаб Северо-Западного фронта поступил приказ наркома обороны Сталина о назначении Василевского временно исполняющим обязанности начальника Генштаба. А чуть позже сюда пришла ещё и телеграмма: постановлением Совета Народных Комиссаров Василевскому присвоено воинское звание генерал-полковника. Генерал Курочкин, вручивший ему депешу, поздравил друга.

   – Спасибо, Павел Алексеевич! – Василевский задержал его руку в своей. – Желаю тебе сокрушить «котёл».

В дверь постучали.

   – Войдите! – Василевский выпрямился. В дверях он увидел начальника Главного морского штаба адмирала Алафузова.

   – Як вам с важной информацией, товарищ генерал-полковник, – сдержанно произнёс Алафузов. – Нарком ВМФ с юга ещё не вернулся, а вопрос серьёзный.

   – Я уже привык, Владимир Антонович, что по пустякам ты в Генштаб не заходишь, – улыбнулся Василевский. – Так что случилось?

   – В Баренцевом море потоплен английский крейсер «Эдинбург», – сказал Алафузов. – Его атаковала немецкая подводная лодка. Корабль лишился хода, но остался на плаву. Командующий Северным флотом адмирал Головко предложил взять крейсер на буксир и отконвоировать в Мурманск, но командир крейсера кэптен Фолкер помощь не принял. На другой день «Эдинбург» атаковали три немецких эсминца, одна торпеда угодила в корабль, но крейсер по-прежнему остался на плаву. Тогда англичане сами добили его, и он затонул. В снятии экипажа с борта принял участие наш сторожевой корабль «Рубин».

   – Ну и бог с ним, с крейсером, если англичане сами его добили, – усмехнулся Василевский. – Чего ты переживаешь? У них этих крейсеров десятки.

   – Тут большая политика, а не просто потеря крейсера, – возразил адмирал.

   – Почему? – вскинул брови Александр Михайлович.

   – На этом крейсере в счёт оплаты военных грузов и сырья по ленд-лизу находилось почти шесть тонн советского золота. Теперь оно вместе с крейсером оказалось на дне моря. Слитки золота погрузили на корабль в Мурманске. Это дело контролировал лично Папанин, представитель Ставки. Мне известно, что ему не раз звонил по этому вопросу Микоян.

   – Да, неприятная весть, она весьма огорчит товарища Сталина, – заметил Василевский. – Ноя обязан ему доложить. У тебя всё?

   – Так точно! Разрешите идти?..

В кабинете Верховного находился нарком танковой промышленности, и, когда Василевский спросил, можно ли войти, Верховный отозвался:

   – Заходите! С товарищем Малышевым мы обсудили все вопросы. А с чем вы пришли? – На лице вождя появилась добродушная улыбка.

   – С плохими вестями, товарищ Сталин. – И Василевский изложил ему подробности гибели крейсера «Эдинбург» и потери золотых слитков.

Сталин как бы онемел. Его глаза затуманились, взгляд стал тусклым, рассеянным, а лицо вмиг почернело.

   – Кто вам сообщил об этом? – наконец спросил он.

   – У меня был начальник Главного морского штаба адмирал Алафузов, а потом я поговорил по телефону с адмиралом Головко.

Сталин позвонил по «кремлёвке» Микояну:

   – Анастас, зайди ко мне!

Тот не заставил себя долго ждать. Вошёл к вождю с улыбкой на худощавом лице, его короткие усики чуть подёргивались. Увидев хмурое лицо Сталина, Микоян вмиг подтянулся.

   – Сколько золота ты отправил в Мурманск для уплаты союзникам за военные грузы по ленд-лизу?

   – Без десяти килограммов шесть тонн. Папанин лично контролировал погрузку золотых слитков на английский крейсер «Эдинбург»...

   – Ты знаешь, где находится это золото? – прервал его вождь. – На дне моря наше золото, вот где оно! Немцы торпедировали крейсер, а англичане, боясь за свою шкуру, добили его. На предложение адмирала Головко снять с борта золотые слитки англичане просто плюнули!

Микоян хитро прищурил глаза, он даже улыбнулся краешками губ:

   – Не переживай, Иосиф! Если всё так, как ты говоришь, то не мы, а англичане потеряли своё золото. В Мурманске они приняли его от нас, и с этой минуты оно принадлежит им. Таков международный закон! Пусть теперь господин хитрый Черчилль пожмёт капитану крейсера руку, а заодно и спросит, почему он не выгрузил золотые слитки на советский корабль, отказавшись от предложения адмирала Головко.

   – И всё же у меня болит душа, Анастас, – грустно молвил Сталин. – Золото – это же наша плата за их помощь вооружением и сырьём, которое они нам поставляют! Свяжись с адмиралом Головко и узнай, как англичане восприняли эту потерю. Они ведь наши союзники...

Микоян вышел. Сталин отпил из стакана несколько глотков «Боржоми» и взглянул на Василевского.

   – Мерецков вам звонил? – спросил он.

   – В пять часов утра, когда я к вам собирался...

   – Что ему надо?

Василевский ответил, что Мерецков высказал тревогу за судьбу 2-й Ударной армии. Командарм Клыков часто болеет, а от этого дело страдает, армия не чувствует твёрдой руки. Жаловался, что ему трудно, просил дать сто танков или одну армию.

   – И вы ему пообещали всё это дать? – насупился Верховный.

   – Я ответил, что рад бы ему помочь, но нет резервов.

   – Я тоже ему отказал. – Верховный закурил трубку. – Вместо резервов мы назначили к нему заместителем генерала.

   – Кто он?

   – Власов. Я посылаю на Волховский фронт группу людей, и его там представят Мерецкову. Вы знаете Власова?

   – Слышал о нём, но встречаться не доводилось.

В группу людей, о которой Василевскому говорил Сталин, входили маршал Ворошилов, член ГКО Маленков и заместитель командующего ВВС Красной Армии генерал Новиков. С ними летел и Власов. Под вечер они прибыли в штаб фронта, где их встретил Мерецков.

Власов был высок ростом, сутулый, в очках, лицо узкое, с длинным острым носом. Он шагнул к Мерецкову и, приложив руку к шапке-ушанке, доложил:

   – Товарищ генерал армии, генерал-лейтенант Власов прибыл в ваше распоряжение!

«Голос писклявый, как у барышни!» – подумал Мерецков.

   – Ну что ж, хорошо, теперь у меня есть заместитель. – Он пожал Власову руку. – Правда, я просил Ставку дать мне из резерва сотню танков или армию, а прислали генерала. Но, видно, стоящий генерал, если им заменили целую армию. Ну, а если шутки отбросить в сторону, то маловато у меня войск и оружия, – озабоченно добавил он.

   – У кого их больше? – бросил реплику Маленков, грузный, с полным, усталым от полёта лицом. – Ты, Кирилл Афанасьевич, обещал товарищу Сталину сокрушить врага, так что старайся...

«Что вы-то понимаете в нашем военном деле!» – едва не вырвалось у Мерецкова, но он сдержал себя, сухо пообещав:

   – Будем воевать лучше, товарищ Маленков...

Разговор на Военном совете фронта шёл по большому счету. Мерецкову было ясно одно – необходимо во что бы то ни стало захватить Любань, но прежде очистить коммуникации 2-й Ударной армии.

Вскоре снова разгорелись упорные бои. Весеннее солнце днём припекало, снег таял, вода порой стояла по колено, но бойцы пробивались вперёд. Оборону немцев удалось наконец смять, и их войска были отброшены на несколько километров. Во 2-ю Ударную армию пошли машины с боеприпасами и продовольствием. Мерецков был рад такому успеху. Теперь все силы на подготовку наступления на Любань!

Но случилось то, что Мерецков никак не ожидал: 23 апреля решением Ставки Волховский фронт был ликвидирован, а его войска переданы командующему Ленинградским фронтом генералу Хозину. В тот же день Мерецков позвонил в Генштаб Василевскому.

   – Послушай, Александр, кто мне подложил такую свинью? – кричал он в трубку. – Грубейшая ошибка, и она может нам дорого обойтись! Я сейчас же буду телеграфировать товарищу Сталину, я...

   – Он так решил, Сталин, – остудил пыл Мерецкова Василевский. – А ножку тебе подставил генерал Хозин: он предложил Верховному эту комбинацию.

   – Я догадывался. Что мне делать?

   – Выполнять приказ! – ответил Василевский. – А приедешь сюда, поговорим подробнее...

Мерецков остался без фронта, он чувствовал себя так, словно его высекли на виду у всех. Тревожное чувство не покинуло Мерецкова и в Ставке, куда его вызвал Сталин. В кабинете вождя находились Маленков и генерал Василевский.

   – Доложите нам, товарищ Мерецков, как дела на фронте? – произнёс Верховный, раскуривая трубку.

   – Я подойду к карте, если можно...

Говорил Мерецков веско, убедительно, показывал на карте все те места, где проходили тяжёлые бои. А когда сказал, что в полосе Волховского фронта немцы имели больше сил, чем он, Сталин усмехнулся:

   – Ваш намёк я понял. Да, у нас было меньше сил, никто не станет отрицать. Но не было этих сил и в Ставке, чтобы помочь вам, хотя товарищ Василевский докладывал мне о вашей просьбе. Но Любань вы так и не взяли?

   – Не хватило войск и оружия.

   – Зачем тогда наступали? – ехидно спросил Сталин. – Или для вас наступление что-то вроде военной игры?

   – Освободить Любань я считал делом своей чести, но немцы бросили на этот участок новые силы.

   – Свою честь надо воплощать в конкретные цели, – хмуро оборвал его Верховный. Он помолчал. – Скажите, может 2-я Ударная армия выстоять в боях, там ведь теперь другой командующий – генерал Власов?

   – Не сможет! – резко возразил Мерецков. – Власов не тот командарм, который сумел бы одолеть врага. Я им недоволен. Полтора месяца Власов был моим заместителем, но почти ничего не сделал для укрепления фронта.

Сталин покосился на Маленкова, курировавшего кадры военных.

   – Кто писал боевую характеристику на Власова? Жуков?

   – Он, Иосиф Виссарионович, а маршал Шапошников подписал директиву о назначении его заместителем Мерецкова, – пояснил Маленков.

Сталин загасил трубку.

   – У меня больше вопросов нет, товарищ Мерецков. Теперь что касается вашей дальнейшей службы. Ставка назначила вас заместителем главкома западного направления генерала армии Жукова.

   – Я готов принять эту должность! – повеселевшим голосом ответил Мерецков и, глядя на вождя, добавил: – У меня такое чувство, что я снова вернусь в Ленинград!..

   – Где вы были? – спросил Мерецкова Василевский, когда тот зашёл к нему. – Я давно вас жду! Час назад я переговорил с Жуковым, и он доволен, что вы идёте к нему. – И без всякого перехода Василевский сказал: – И всё же зря ликвидировали Волховский фронт, и я сожалею, что Сталин доверился генералу Хозину.

   – Ты так считаешь, Александр?

   – Когда вы от него ушли, он долго молчал, а потом, глядя на меня, спросил: мол, может, прав Мерецков.

   – Ладно, посмотрим, как пойдут у Хозина дела, – вздохнул Мерецков.

Выехал он на Западный фронт ранним утром. Солнце ещё не взошло, в густо-синем небе холодно мерцали звёзды. После беседы с Василевским у Кирилла Афанасьевича полегчало на душе.

Жуков встретил его крепким рукопожатием.

   – Значит, в нашем полку прибыло? – подмигнул он. – Рад, что тебя направили ко мне, хотя с решением Ставки ликвидировать Волховский фронт я не согласен. Василевский тоже возражал, но Сталин, закусив удила, поддержал Хозина, и тут уж ничего не попишешь.

   – Я уверен, что у Хозина ничего не выйдет!

   – Ты заявил об этом Верховному?

   – Нет... – Мерецков отвёл глаза в сторону.

   – То есть промолчал? – вскинул брови Жуков, отчего его лицо стало суровым, каким-то холодным.

   – Вот именно, промолчал, а теперь жалею. Понимаешь, Верховный был не в духе, а когда он не в духе, ему лучше не возражать. А тут ещё Маленков бросил реплику в мой адрес.

   – Маленков – профан в военном деле, а пытается что-то доказать! – Жуков бросил взгляд в тусклое окно, затем подошёл к карте и что-то стал разглядывать на ней. Потом снова заговорил: – Генерал Хозин человек смелый, но порой действует не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Сколько у него теперь в руках армий? Девять! Да ещё три отдельных корпуса и две группы войск. Сил много, как бы не сорвался.

Жуков добрался до Москвы быстро. В приёмной Верховного он встретил Василевского. Они пожали друг другу руки.

   – Ты сюда? – спросил Жуков.

   – Да, мне тоже велено послушать твой доклад.

   – Заходите, товарищи! – узнали они голос Сталина.

Жуков чётко доложил обстановку на Западном фронте. Ожидал вопросов, но Верховный спросил его о Мерецкове:

   – Он прибыл в ваше подчинение?

   – Прибыл, – ответил Жуков. – Я побеседовал с ним, дал ему задание. Сейчас он инспектирует 31-ю Ударную армию генерала Пуркаева и 4-ю Ударную генерала Курасова.

   – Это хорошо, что вы с ходу включили его в дело, – одобрил Сталин.

   – Да, но Мерецков просит дать ему армию. Он сказал мне, что благодарен вам за оказанное доверие. Но ему хочется командовать армией, чтобы проверить себя, на что способен.

   – А меня попросить об этом не решился? – усмехнулся Сталин. – Ну и хитрец! Ваше мнение?

   – Полагаю, просьбу Мерецкова надо уважить.

   – А что скажет Генштаб?

   – Я бы тоже дал Мерецкову армию, – ответил Василевский.

   – Пусть вступает в командование 33-й армией, что сражалась под Вязьмой, хотя и позволила немцам окружить себя.

   – Эта армия, товарищ Сталин, числится на бумаге, там и командовать пока некем, – возразил Жуков. – Она вышла из окружения с большими потерями.

   – Ничего, Мерецков эту армию воссоздаст, у него в этом деле большой опыт. Так ему и передайте. А приказ о его назначении подготовит товарищ Василевский, и я подпишу его.

Мерецков, став командующим 33-й армией, с головой ушёл в работу, заверил Жукова, что армия «вновь обретает крылья». Два месяца он сколачивал дивизии. И вдруг в начале июня Мерецкова вызвали в Ставку. Невольно подумал: «Что могло случиться?» Позвонил Василевскому в Генштаб, хотел что-либо выяснить, но тот ответил:

   – Приезжай, Кирилл Афанасьевич, и всё узнаешь!

Сталин встретил его приветливо, похвалил за то, что, по словам Жукова, он «воссоздал 33-ю армию», а потом заявил:

   – Мы допустили большую ошибку, когда объединили Волховский фронт с Ленинградским. Генерал Хозин крепко нас подвёл. На слова был щедр, а на деле – пустозвон. Хотя он и сидел на Волховском направлении, дело вёл плохо. Ставка потребовала от него отвести 2-ю Ударную армию – он этого не сделал, и немцам удалось окружить его.

У Мерецкова защемило в груди: то, о чём он предостерегал Сталина, случилось. Не спас армию генерал Власов, скорее загубил её. Удивило Мерецкова и то, что Верховный признал свою ошибку.

   – Что мне надлежит делать? – спросил Мерецков.

   – Ставка поручает вам и Василевскому немедленно вылететь на Волховский фронт и во что бы то ни стало вызволить из окружения 2-ю Ударную армию! – сказал Сталин. – Директиву о восстановлении Волховского фронта позже получите. Вам следует по прибытии на место вступить в командование фронтом. Вы всё поняли?

Мерецков, обуреваемый волнением от того, что истина восторжествовала и его фронт восстановлен, горячо заговорил:

   – Товарищ Сталин, я влюблён в свой фронт, как в красивую женщину, и рад до слёз, что его вернули к жизни...

Сталин ответил с нажимом:

   – Иного выхода у нас нет! И, пожалуйста, без лишних эмоций. Для нас важно в первую очередь дело, а не дамские сантименты.

   – Извините, вырвалось... – тихо промолвил Мерецков.

Василевский ждал Мерецкова у себя в кабинете. Кажется, он всё сделал, что надо: изучил район боевых действий, где окружена 2-я Ударная армия, нанёс на карту расположение войск на Волоховском направлении. Подумалось: Мерецкову придётся нелегко, немцы крепко взяли в кольцо армию, которой командовал генерал Власов. Теперь надо как-то рвать это кольцо, чтобы вызволить войска из беды. Но удастся ли? Напутствуя Василевского в дорогу, Сталин сказал:

   – Действуйте там со всей полнотой власти! Правда, Мерецков сам не робкого десятка, но одна голова – хорошо, а две лучше.

   – Я сразу же вступлю в контакт с командующим Ленинградским фронтом генералом Хозиным, – начал было Василевский, но Верховный остудил его пыл:

   – Там уже новый командующий – генерал Говоров. Хозина Ставка сняла с должности и направила командовать армией на Западный фронт.

«Давно надо было убрать Хозина, фронт он не тянул, – подумал Василевский, но Верховному ничего не сказал. – Говоров – умница, мастер артогня, хорошо проявил себя в боях под Москвой».

Самолёт коснулся бетонки, пробежал несколько метров и остановился. Василевский спрыгнул на землю, следом за ним Мерецков. В штабе Ленинградского фронта их встретил генерал Говоров. Он обнял Василевского как старый друг, а Мерецкову, которого знал меньше, пожал руку и поздравил с новым назначением.

   – Я давно вас жду, друзья!

На полном лице Говорова появилась добродушная улыбка; радость его была открытой и честной, в глазах то вспыхивали, то гасли искорки; он был подвижен, предложил гостям присесть с дороги, поужинать и уж потом ехать в штаб Волховского фронта.

   – Плохи у нас дела, Александр Михайлович, – грустно заметил Говоров. – 2-я Ударная армия, как вы знаете, окружена, связи с ней нет. Жаль, что генерал Хозин не сумел её вывести до того, как немцы взяли её в «мешок», хотя Ставка этого требовала.

   – Теперь вот мы с Мерецковым будем этим заниматься, – сказал Василевский.

Резервов войск не было, и это осложняло дело. При мысли об этом у Василевского до боли сжималось сердце, хотя уверенности в успешном проведении операции он, как и командующий фронтом Мерецков, не терял. Наконец после долгих размышлений и поисков удалось высвободить три стрелковые бригады и один танковый батальон. Их свели в две войсковые группы и 10 июня на рассвете начали наступление. Продвинулись с боями вперёд, но прорвать оборону немцев на всём участке не удалось.

   – Маловато войск, – с горечью произнёс Василевский. – Но уже хорошо то, что пока мы не потеряли ни одного танка! Давай, Кирилл Афанасьевич, подумаем, где лучше атаковать врага. Посмотри на карту. С запада на 2-ю Ударную наступают две пехотные дивизии, одна охранная, они сведены в группу «Герцог». Вот, пожалуй, и всё, и если мы ударим по немцам в этом направлении, успеха можно достичь.

   – Разумно, – согласился Мерецков.

На рассвете завязался ожесточённый бой. 26-я танковая бригада опрокинула позиции врага. Следом за танками в коридор ринулась пехота. И как был рад Василевский, когда по радио ему доложили, что войска вышли на соединение с войсками 2-й Ударной армии, наступавшими с запада! Ещё атака танкистов, и немцы попятились. Через образовавшийся коридор на Мясной Бор стали выходить бойцы 2-й Ударной армии...