Текст книги "Набат"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)
1 – 5
Морда у чудища была невероятно мерзкая, а зловонное дыхание из пасти заполнило округу. Все, деваться некуда в тесной келье, наступал час неминуемой расплаты, и отец Ануфрий, исторгнув стон, повалился на каменный пол.
Он с трудом открыл глаза и действительно обнаружил себя лежащим на полу. Нутро раздирала изжога, дико ломило затылок, тело налито свинцом. Ночные возлияния даром не минули.
«Господи, спаси! – взывал он. – Зачем ты повелел содержать церковным вино кагор, а не чистую «хлебную»? Гос-поди, от нее рассудок светлеет и желудок прочищается! О горе мне, падшему столь низко! Муки мои первородные! И муки эти за три бутылки «Чумая»? Не прав ты, единый и святый!»
Еще, правда, с протодиаконом Алексием пробавлялись ликером, было… Потом кто-то из братии портвишком пособил…
«А в шестом часу, – припоминал Ануфрий, – мензульку спиритуса заглотнул под огурчик… Заутреню творил сам, не упомнить как, из последних возможностей, а обедню просил веет и протоиерея Никодима… В трапезную не ходил, а в келье пил бездыханно».
– Ох, тяжко мне, тяжко! – прорезался голос у архимандрита Ануфрия. Мутилось перед глазами, мутило внутри.
«Келарь, пес смердящий, знает, каково мне, а укрылся неведомо, никогда не поспособствует!»
Надежда хоть как-то похмелиться растворилась последним лучиком надежды. Ануфрий страдал в одиночку, прибывая заунывно:
– Господи, пособи, яви чудо!
– Отче Ануфрий! – заглянуло чудо в келью архимандрита головой послушника. – Видеть вас желают у врат монастыря.
– А кто? – унял боли и насторожился Ануфрий: неужто владыке уже снаушничали о его непотребстве в святую ночь?
– Важный кто-то, сказывает, генерал, – вытянул вверх указующий перст монах.
– Час от часу не легче! – добрался до жесткого полукреслица Ануфрий, кое-как разместил там телеса. – Веди сюда! Сил нет…
Пока он размышлял круто о неведомом генерале, боли, словно родичи его кровные, подобрались внутри и замерли.
– С Рождеством Христовым, отец Ануфрий! – приветствовал настоятеля высокий мужчина в штатном добротном пальто. Шарф из ангоры струился поверх ворота, ботинки чищены и кожей справны, и ликом вошедший был приятен. Ануфрий нашел силы улыбнуться:
– Воистину, сын мой! Да прибудет и с тобой Иисус наш сладчайший, принявший за нас муки адовы. – Он щедро осыпал крестами пришедшего, а глаза Ануфрия угадывали, какое же чудо явилось с этим незнакомцем. – С тем и жи-вем-можем…
Гость принялся снимать пальто, оглядываясь. Ануфрий звякнул в колоколец. Тотчас появился прежний монашек.
– Прими одежи, – распорядился Ануфрий. Дождался, пока монашек развесил одежду гостя на крюках в стенной нише, поклонился и следом исчез. – Присаживайтесь сюда… У нас удобства малые… Какие труды привели высокого гостя в скромную обитель и… кто будем? – спрашивал он с придыханием.
– Генерал Судских из органов, – представился гость, и архимандрит надолго закашлялся до свекольного цвета, до синевы так, что гостю пришлось зело хлопать его по спине.
– Отец Ануфрий! – взывал он, охаживая настоятеля вдоль желейно загустевшего позвоночника. – Не велика печаль, я душу вам облегчить приехал!
– Чем? – не очень уразумел Ануфрий.
– Вот! – воскликнул гость.
Архимандрит глянул сквозь пелену на глазах, и – пресвятая Богородица! – в генеральской длани девственно сияла ангельским тихим светом полулитровая бутылочка «Кристалла» московского розлива.
– Божья благодать, излейся! – завопил Ануфрий, позабыв о причинах своих болезней, о братьях за дверями: да гори оно все ярким спиртовым пламенем, дальше другого монастыря не сошлют! – Давай, брат мой подневольный, аки я, возлечимся быстро! Сей же час велю закусочки сгоношить… Спрячь на мгновение чудо сие. Брат Сильвестр! Брат Сильвестр! – заорал он, замолотил в колоколец, однако с появлением послушника возобладал собой и елейно испросил: – А принеси-ка нам, брат Сильвестр, какой-никакой пищи. Редечки тертой, может, косточкой разживешься, видишь, гость высокий у меня и с дороги, притомился, но особливо огурчиков и капустки квашенной с клюковкой, что у келаря в синей кадушке, да яблочков моченых присовокупь, а еще, еще… – распалялся, предвкушая малый праздник Ануфрии, – арбузиков бы солененьких! Поспешай с Богом, брат Сильвестр, не мори голодом гостя нашего, а келарю вели не кочевряжиться, бо гость наш не случаен, – и перекрестил спину уходящего монаха.
– А не совращу ли я вас, отец Ануфрий? – вопросил гость с мягкой, без ехидства улыбкой.
– Отмолю! Отмолю! – заверил решительно Ануфрий. – Святой праздник, сын мой, что же гневить мне Господа, травя душу твою постной беседой?
– Так и быть по сему, – успокоился гость.
– Аминь, – щедро набросал себе на живот крестиков Ануфрий.
Он передохнул от долгой тирады, подрасползся в жестком полукреслице, вроде бы и задремал, но исподволь тщательно обследовал лицо гостя.
Настоятель был неплохим физиономистом. Зерна его увещеваний падали всегда в благодатную, им подготовленную почву и давали хорошие всходы как раз из-за умения распознавать нутро человека, уловить его слабости.
«А генералишко-то с двойным дном, – определил он изначально в своих изысканиях. – На то и в органах. И бутылочку припас неспроста… Ох, неспроста! Ту г дальний посыл. Ох, Ануфрий, не сболтни чего!
А чего? – бежала мысль дальше. – Какие тайны мне ведомы, чтобы в празднества генералу бог знает куда ехать? Может, патриарха сместить есть пожелание? Так куда тебе, Ануфрий, на тиары замахиваться? Свои не позволят: монашков малых портил, монашек юных, стращая, искушал… За мной грехов до самого Сиона. А может, может, на владыку чего собирают? Так в конторе их бесовской больше самого владыки знают. Нет, наверняка причина!» – оставил попытки Ануфрий, почувствовав ломоту в затылке.
В молчаливом перегляде дождались они брата Сильвестра со служками, с подносами и судками, а в конце всей вереницы стоял келарь, держа в обеих руках ендову с черпаком, наполненную до краев домашним пивом, кое варить был великий мастак.
«Ни капли не расплескал, пес шелудивый. Осознает момент истины, аспид ползучий! Да пребудет с нами Ченстоховская матерь Божья, погребов винных ключница!» – ласково про себя срамил келаря архимандрит в предвкушении даров обильных.
Когда служки расставили на столешнице припасы и вышли, гость подсел напротив Ануфрия и с треском свинтил пробку «Кристалла». Чинно, до краев налил в темные глиняные стаканы, дождался архимандрита и только потом поднял свой стакан.
«Обходительный», – отметил архимандрит последнее, быстро уходя от мирских забот в мир блаженного возлияния.
– Господи Иисусе, благослови!
Воистину, боженька прошелся босыми пятками по пищеводу архимандрита и растворился там в неизъяснимой благодати, подвигнув Ануфрия на сладчайший выдох.
– Ох, матерь Божья, владычица! Свет в очах твоих неистребим! И в моих появился, – кратко закончил Ануфрий, забросив капустки в отверзлый рот, прожевал, а очи уже вбирали в себя красоту монашеского стола, зело пышную по причине Рождества Христова, а то и гостя, неведомо посланного провидением.
Не пал в грязь лицом келарь, расстарался! Забыл ведь архимандрит о груздях сухосоленых, о рыжиках и маслятах маринованных! А пикулечки тверские? А помидорчики пряного посола? А чесночок обжимной с перчиками обливными?
– Ой, сын мой, давай-ка снова по единой, пока Господь велел причаститься, – не вынес плотских томлений Ануфрий.
Разлили по темным стаканам, чокнулись без славословия, выпили разом и разом дух отвели.
– Откушайте, не обижайте, – просил Ануфрий, заметив, что гость аккуратствует в еде. – Скромны дары природные в нашем монастыре, так чем богаты, а там и поведайте, НТО привело вас в тихую обитель нашу, – ловко перевел разговор Ануфрий.
– Я восхищен одним видом всего! – не слукавил гость. – Где как не у братьев-монахов осталось подобное умение хлебосольства?
– Вестимо речется, – поддержал Ануфрий. – Многие секреты только у братьев и сохранились. Вот, скажем, арбу-зик этот, – припал Ануфрий к упругому сочному ломтю, вкушая его со свистом, Вкусив, передохнул. – Знаю, чего келарь добавляет в тузлук, знаю, как засол выдерживает, а вот пропорции один он блюдет. И под страхом смерти не выдаст.
– А кто ж унаследует?
– О, опарафинился келарь, – вздохнул Ануфрий. – Подыскал преемника, а тот не того замеса оказался. – И снова вздохнул.
– Жалко, – с сожалением ответил гость, а в руке его, словно по волшебству, возникла другая бутылочка «Кристалла».
– Откуда? – изумился архимандрит.
– Господь послал, – вежливо улыбнулся гость, откупоривая бутылку. – Поделитесь секретом засола, святой отец, знаете ведь.
– Секрет, секрет, – дожидался розлива Ануфрий, смекая, что гостя заинтересовало. – Переживаю я через то… – забулькало в стаканы. – Подвел келаря брат его названый Кирилл, Илюшка поганый ныне! – дожидался наполнения стаканов Ануфрий. – Семя его буде проклято, завет основной вознамерился оспорить. Первосвященникам не дано, пророкам не дано, а он взалкал! Давай-ка, сын мой, причастимся по-единой, – и первым припал к стакану.
– Да, однако, – произнес гость, опорожнив свой, закусывая моченым яблоком. – А просветите, святой отец, что это за основной завет, на который отступник посягнул?
– Я, рек, имя рожденного женщиной знаю, – отвечал Ануфрий с набитым ртом. Он был доволен, что гость отступил от секретов засольного производства.
– У Христа есть другое имя?'– удивился гость.
– Нет, – отмахнулся Ануфрий, попутно дотягиваясь до куриной ножки. – В Откровениях Иоанна Богослова сказано… – Он замер недолго с куриной ножкой в руке. – Вот: «Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг на землю. Дракон сей стал пред женою, которой надлежало родить, дабы, когда она родит, пожрать ее младенца. И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным; и восхищено было дитя ее к Богу и престолу Его. А жена убежала в пустыню, где приготовлено было для нее место от Бога, чтобы питали ее там тысячу двести шестьдесят дней». Вот, – повторил он и замолк, будто прислушиваясь к отзвуку слов своих. Что-то точило его скрытно, а голова налилась приятной тяжестью, и ускользало из сознания, что именно мешает ему сосредоточиться. Ладно, главного он гостю не открыл, станется келарю попенять. И в третий раз он сказал: – Вот. В общем, брат мой во Христе, Ил юшка-голодранец имя это прознал, хотя там же сказано:…забыл, погодь… Да, вначале ангел появился с трубой… нет, с книгой, а Иоанн хотел записывать, тогда ангел велел… погодь… Ага, времени не осталось, мол, но в те сроки, когда вострубит седьмой ангел, свершится тайна Божья… Ага, дальше ведомо: «И голос, который я слышал с неба, опять стал говорить со мной и сказал: пойди возьми раскрытую книжку из рук Ангела, стоящего на морс и земле. И я пошел к Ангелу и сказал ему: дай мне книжку. Он сказал мне: возьми и съешь ее; она будет горька во чреве твоем, но в устах твоих будет сладка, как мед». Съел Иоанн книжку. Такие дела, брат мой во Христе. А в книге той имя младенца, который жатву устроит и виноград срежет и в точило Господне бросит и сок в кровь превратится. Вот. Это, брат мой, великое таинство, ведомо оно о-ч-чень мало кому, кто придет после Христа и победит Антихриста. Илюшка, смерд поганый, рта раскрыть не имеет на то основания, хоть знает, что…
Ануфрий захмелел напрочь и все силился высказать поточнее, какие кары ему грядут, если он тайну расскажет, но шаваливался от усилия на бок, пока не свалился на подлокотник. Гость вовремя подхватил его, усадил ровнее, и Ануфрий немного очухался.
– Вот и я говорю, отче, грех это великий, таинство Бо-экие, имя младенца живущим разгласить, – говорил при этом гость.
– Непотребство полное! – стукнул по столешнице пухлым кулачком Ануфрий. – Взять в вервие, в железа ковать, сгноить в подземелье отступника! Свят-свят-свят! – и принялся быстро щипать крестики со лба на объемное пузо.
– Суровые кары, – поддержал гость промежду прочим.
– Отче! – еще выше повысил в обращении Ануфрий гостя. – А ну как тайное станет явным, и пойдет предначертанное другим путем, и захлестнет христианский мир петля гистерезиса, и завладеет миром Антихрист? Ведь тайну-то, тайну ключа от врат небесных сатана знает, потому как сам был ключником до архангела Михаила, пока не возгордился и не сбросил его Господь с небес.
– Да, петля гистерезиса, это да, – поддакивал гость.
– А то не знаем мы о смещении времени? – прищурился Ануфрий на гостя. Сквозь поволоку на глазах он углядел поначалу владыку, испугался зело, но, отошедши вдруг, увидел незнакомца в светских одеждах. – А ты чего?.. Изыди, сатана! – рявкнул он, пытаясь встать, чуть не упал, благо незнакомец поддержал вовремя.
– Да успокойтесь, отче, не сатана я, а генерал Судских, приехал к вам предупредить, что из мест заключения сбежали двое опасных преступников и чтобы вы знали о том. А приняли вы меня очень хлебосольно, за что спасибо вам.
– А… ну да, – осознал Ануфрий, что беды никакой нет. – Как же, как же! Всенепременно проследим… Как же.
Остаток внимания отца Ануфрия забрала бутылочка «Кристалла».
1 – 6
Скверный день заряжался с раннего утра. Так подсказывал Судских жизненный опыт. Если подымали телефонным звонком, значит, все пойдет наперекосяк. А поднял его в шестом часу утра оперативный дежурный УР но распоряжению Воливача: в подмосковном лагере беженцев захвачены заложники вооруженной группой, до десяти утра бандиты требуют удовлетворить их требования, иначе грозят расстрелять заложников. Пришлось спешно выезжать на место.
Бандитов, если их можно гак назвать, оказалось пятеро из числа беженцев, вооруженных ножами и пистолетами. Заложников было трое – чиновники Министерства чрезвычайных ситуаций, которых схватили в столице и привезли сюда. Они-то выглядели подлинными заложниками, перепуганные обстоятельством своего захвата. Всю ночь их держали в центре лагеря на морозе, на ухоженных физиономиях не отпечаталось ничего, кроме животного страха за собственные жизни.
Судских оценил ситуацию сразу, едва прибыл в лагерь, куда уже были стянуты по тревоге ОМОН и СОБР. На фоне жалких, драных палаток БТРы выглядели внушительно. Беженцы, плотным кольцом окружившие заложников и захватчиков, в основном женщины с детьми, наседали на оперативников, требуя положить конец беспределу по отношению к ним, кричали, плакали; бойцы, отгородившись от них щитами, ждали команды, а команды не было. Судских неожиданно оказался тем самым лицом, кто должен принять решение. Мысленно отблагодарив Воливача за услугу, Судских приступил к переговорам.
А что, собственно, следует обсуждать? Он и сам видел, что условий для жизни в лагере нет никаких, печурки в палатках не согревают, и топить их явно нечем, питания нет. Отчаявшись, беженцы пошли на крайний шаг. Внутренне Судских был на их стороне: чиновники среди вопиющих условий симпатий у него не вызывали. Так это симпатии… А налицо факт захвата заложников.
У старшего захватчиков Судских попросил разрешения поговорить с заложниками. Простуженный мужик в светлом плаще поверх телогрейки разрешил, но пистолет от уха одного из заложников не убрал. Двое других сидели на корточках также под прицелом.
Сразу выяснилось, что чиновники к данному лагерю отношения не имеют. «А мне все едино, – угрюмо ответил старший захвата. – Все они одним мирром мазаны. Мне не жить, но своего я кокну без зазрения совести. Так и передай, кому хошь, хоть президенту. Мы что, много просим? Еды и топлива. Нам обещали, здесь всего три дня подержать, а мы уже три недели маемся, детишки болеют напрочь! Да что тебе говорить, начальник, если ты живой человек, мыслимо ли это, а?» Старший заплакал. Чиновник повел затекшей от напряжения шеей, старший сквозь слезы сказал: «Не дергайся, гад, тебя мои слезы не касаются!» Чиновник затих, глядя с мольбой на генерала в камуфляже.
– Старшой, – обратился к захватчику Судских. – Дай мне твоего под мою ответственность.
– Зачем? – подобрался старший.
– Надо, – в упор посмотрел на него Судских. – Без вопросов.
– Бери, – столь же кратко согласился тот и стал между двумя другими заложниками. – На полчаса.
Чиновник, клацая зубами от холода и переживаний, затрусил вслед за генералом, а Судских прямиком направился к своей машине.
– Вот телефон, – дал он чиновнику трубку. – Звоните в свое министерство и согласовывайте свое освобождение. У вас полчаса.
– Да вы что? – возмутился отходящий от передряги чиновник. – Вы собираетесь выполнять требования этих мерзавцев?
– А что вы предлагаете? – без сочувствия спросил Судских.
– Дайте команду перестрелять весь этот сброд!
– А двое ваших товарищей?
– При чем тут они? Надо в корне пресекать беззаконие! Вам за это деньги платят!
– Вот и пресекайте. Вам за это тоже платят. Напоминаю: через полчаса я верну вас.
– Вы ответите!
Судских молчал. Развернулся и ушел к группе отдельно стоящих офицеров.
– Кто старший?
– Майор Поляков, товарищ генерал, – отделился от группы майор с автоматом в руке. – Что делать будем?
– Ничего. Оставьте мне пять человек на всякий случай и командуйте «отбой».
– Но приказ, товарищ генерал!
– Я приказал «отбой». Или без автоматного прицела ничего не видно?
– Честно говоря, все видно. А управитесь, товарищ генерал?
– И пальцем не шевельну. Пусть эта троица управляется.
Майор улыбнулся с хитрецой и, заслонившись от наблюдающих за ними офицеров, показал большой палец.
– По машинам! – крикнул он.
Едва началось шевеление, из «Волги» Судских вылетел пулей чиновник.
– Что происходит? – завопил он. – Немедленно верните войска! Я не могу созвониться!
– Не беспокойтесь, – преградил ему путь Судских. – Я остаюсь здесь, а вы не тратьте время зря. Будьте мужчиной.
– Да как вы смеете! – закрутился на месте чиновник. Судских пришлось взять его крепко за локоть.
– Послушайте меня, уважаемый, – веско отчеканил он. – Вы обязаны передать все требования этих людей своему начальству. А начальство незамедлительно должно принять меры. Выполнить то есть свои обещания. Ситуация экстремальная. Все.
– Вот так защитничек… – прошипел чиновник, но к машине вернулся быстро.
Плотное кольцо женщин сгрудилось теснее. По чад ив выхлопами, БТРы выбрались на дорогу. Остались два газика. Остался и майор. Свесив ногу из открытой дверцы, он улыбался Судских. «Вот так, брат», – без улыбки кивнул ему Судских и пошел к своей «Волге».
– Вас просят, – процедил чиновник, протягивая трубку.
– Что происходит, генерал? – спросил низкий голос в трубке. – Я заместитель министра Трубчинекий. Мне доложили, что вы не исполняете свой воинский долг. Может, у нас многовато генералов развелось?
– У нас много министров развелось, – выслушав, ответил Судских. – Какие меры вы принимаете?
– Да я вас под суд отдам! – заорала трубка.
– Умерьте пыл, – не принял во внимание угрозу Судских. – Мне в отношении вас это будет сделать куда легче, уверяю. Поэтому переходите сразу к своим обязанностям, пока вы на свободе, – и передал трубку чиновнику. Тот в замешательстве взял, кое-как вклинившись в поток угроз, объяснил, что генерал несговорчив и лучше как-то решить это дело мирно, а там разбираться с мятежным генералом. Судских выразительно постучал по циферблату своих часов, и чиновник затараторил шустрее, подсказал замминистру какие-то ходы-выходы и наконец протянул трубку Судских.
– Генерал, с вами мы потом разберемся, а сейчас передайте бандитам, что продовольствие и топливо будут сегодня же.
– Это передаст ваш подчиненный, – заметил Судских сразу, – но это не решение проблемы. Люди должны быть вывезены немедленно в пригодное для жилья место. Здесь женщины и дети – вам это понятно?
– Я их не заставлял бежать из Башкирии. Нету у меня для них ничего, нету! Вам это понятно?
– Есть, – оставался непреклонным Судских. – Ваш ведомственный санаторий.
– Санаторий! – поперхнулась трубка. – Может, голытьбе еще и сауну?
– Думаю, им это понравится. И врачебный контроль обязательно.
В трубке что-то варилось около минуты и булькало.
– Генерал, а ты, собственно говоря, кто такой? – услышал наконец Судских другой, язвительный голос.
– С кем имею честь? – спросил Судских.
– Какая там честь… Здесь министр!
– Генерал-лейтенант Судских, Управление стратегических исследований…
В трубке побулькало, поварилось недолго.
– Я все понял, – ответила трубка. – Через два часа будут машины. Всех перевезут в санаторий.
– В докладе президенту могу сослаться… на вашу честь?
– Сами разберемся, – буркнула трубка. – Даю слово.
– Майор! – позвал Судских, выбравшись из «Волги».
Он вкратце пересказал майору распоряжение министра, велел дожидаться машин и сопровождать их до самого санатория, проследить за размещением людей.
– Ас бунтарями что делать?
– Я переговорю со старшим, думаю, он поймет правильно, а вы везите их отдельно, якобы под арестом. При удобном случае отпустите.
– Это что-то новенькое, товарищ генерал, – усомнился майор.
– Неужели вам хочется покарать этих несчастных?
– Не хочется, – закрутил головой майор. – Но…
– Отнеситесь ко всему по-человечески, майор.
– Вам-то легко…
– Не думаю, – ответил Судских. Это пока у него есть заступа.
Минут через двадцать, оставив свою охрану в помощь майору, он уехал. День был испорчен напрочь; несмотря на кажущийся успех, своих дел оставалось с горкой.
Выехав на трассу, Судских связался со Зверевым.
– Минут десять назад, – докладывал Михаил, – Назаров приехал на Алтуфьевку, забрал Трифа, Портнова и двух женщин. Одна брюнетка, одна блондинка. Джип Назарова движется по Окружной. Наблюдаем.
– Нормально, – ответил Судских. – Пока тревожить не станем.
– Как сказать…
– Скажи, как есть.
– Мы не одни пасем джип. Команда из пяти человек следует за джипом на «Ниве».
– Попробуйте невзначай отрезать. Возьмите подмогу.
– Понял, – среагировал Зверев.
Осмыслив информацию и не найдя ничего пока особенного, Судских связался с Воливачом.
– А, партизан! – будто ждал его звонка Воливач. – Ты, надеюсь, правильно все понимаешь?
– Не совсем, – возразил Судских.
– И зря, – не огорчился Воливач. – Я решил по-новому подойти к стандартной ситуации с заложниками. Одно дело – бандиты, другое – обездоленные. Ты оказался на высоте.
– Других не нашлось…
– Не зазнавайся, не зазнавайся, – со смешливым укором говорил Воливач. – Опыт обобщим, чтоб другие учились. Президент был особенно доволен. Коли дырочку под орден!
Судских положил трубку. Полотно трассы впереди расстилалось однообразной лентой, встречные машины попадались редко. Он решил ехать туда, куда направлялся джип с Трифом. Ближе к встрече будет видно, какие коррективы принять.
Позвонил Лаптеву домой.
– А его нет, – ответила жена, узнав начальника мужа. – Он у соседей чаи гоняет. Позвать, Игорь Петрович?
– Не стоит. Появится, передайте: Судских искал.
Только опустил трубку в гнездо, запикал сигнал вызова.
Вызывал Зверев:
– Игорь Петрович, идем по Ленинградке, примерно двадцатый километр. Встреча с нашей мобильной группой на тридцатом. Можем отсечь сопровождение сами, но…
– Я сегодня уже слышал «но». Выкладывай, что за пауза?
– Ребятки в «Ниве» из «милиции нравов», по номерам определили. Нас пока не засекли.
– Понял, Миша, – уяснил ситуацию Судских. – Передай старшему мобильной группы, пусть на посту ГАИ тормознут их под любым предлогом и отпустят минут через десять, чтобы Триф двигался без приключений. А там посмотрим. Я еду за вами.
– Понял, Игорь Петрович. Старшим поехал Бехтеренко.
– А ему это зачем? – удивился Судских, услышав, что его заместитель полковник Бехтеренко лично возглавил группу. Не бог весть какое происшествие, но все же…
– Говорит, размять косточки, во-первых, а во-вторых, сон ему снился неважнецкий…
Вмешательство «милиции нравов» не столько озадачило Судских, сколько прибавило азарту. Соперничество. Кому-то еще понадобился Триф. Возможно, президент подстраховался или ведет двойную игру, возможно, в окружении президента есть заинтересованные лица. Почему бы и нет? Триф мог сгодиться многим для игр…
«Милиция нравов» существовала чуть более года. Создавали ее для борьбы с сектантами, бродягами, перемещенными лицами, в среде которых немало пряталось уголовников и лиц с темным прошлым, боевиков, оставшихся без найма, преступников в розыске. Набирали в «милицию нравов» из бывших националистов. Едва коммунисты ощутили твердь под ногами, они предали своих сподвижников. Кто-то из националов сменил маркировку, кто-то отбыл за рубеж, а кого и в распыл пустили. Осиротев, боевики из ультрапатриотов пошли служить тому режиму, против которого собирались биться на заре своих лозунгов. Пригодные для мордобоя, в оперативно-розыскной работе они были нулями, как их стрижки.
Суммировав это, Судских не нашел нужным торопиться.
Машин стало попадаться больше. Вдали замаячили высотки ближних к Окружной микрорайонов Москвы.
Прозвонился Гриша Лаптев:
– Искали, Игорь Петрович?
– Было дело, Гриша. Пока Россия отдыхает, тебе надлежит завтра прервать рождественские каникулы и кое-чем заняться.
– Вот, – сразу повеселел Григорий. – Я и за день намаялся, с соседом нарды гонял. Какие дела?
– Помнишь, мы пытались обсчитать Апокалипсис на стационаре?
– Конечно, Игорь Петрович! Незабываемое мероприятие, хотя и безрезультатное.
– Попробуй еще раз, Гриша. Покопайся в романе «Покушение на миражи». Возможно, выловишь что-либо стоящее. Сдается мне, Тендряков владел ключом. Потанцуй от трех шестерок.
– Пробовал, Игорь Петрович, не вытанцовывается.
– Тогда Библию поковыряй. И не забудь: только каноническое издание, обработки не в счет.
– А вот это существенно, Игорь Петрович. Сегодня же начну.
– Удачи! – кратко пожелал Судских. Его внимание переключилось на трассу.
Он нагнал трейлер с сорокафутовым контейнером. Трейлер занял первую полосу, по второй, вровень с ним, телепался «жигуленок» пятой модели. Судских мигнул дальним светом, водитель трейлера не реагировал. Улучив момент, Судских выехал на встречную полосу и прибавил газу, обходя трейлер. Он не поверил своим глазам, когда трейлер подвернул туда же, закрывая ему обгон.
«Ах ты, бес!» – ругнулся про себя Судских и еще дальше ушел на встречную полосу, другого не оставалось. То же сделал и водитель трейлера. «Тогда пеняй на себя!» – сжал зубы Суд-ских, резко тормознул, чуть подвернув руль вправо, и стал прибавлять скорость. «Волга» с форсированным двигателем повиновалась чутко, шипованная резина держала трассу хорошо, и за три секунды Судских поравнялся с трейлером, обходя его слева. Видимо, водитель трейлера в последний момент увидел «Волгу» в правом зеркальце и довольно резко крутнул баранку вправо. «Не достанешь, козел!» – еще правее ушел Судских. На разделительной полосе намерз лед, припорошенный снежком; зад трейлера от крутого поворота занесло резко влево, да водитель еще и затормозил, не посчитавшись с центробежной силой, и тяжелая махина перевернулась поперек встречной полосы. Занятый трейлером, Судских забыл о «пятерке», а она подставилась неожиданно впереди «Волги». «И ты еще, каналья!» – разозлился Судских, среагировав на хамскую подставку, ушел дальше вправо, чуть не врезавшись в фургон у обочины. По тормозам, влево, в зазор между «пятеркой» и фургоном. Только злое лицо водителя успел заметить Судских, как новая ситуация потребовала внимания: из гаишного «форда» выскочил сотрудник, приказывая жезлом остановиться. «Нет уж, дружок, – дал полный газ Судских, – давай сначала погоняемся, а то будешь потом говорить, что номеров не заметил, в аварии станешь обвинять. Фоллоу ми!» – и выскочил на эстакаду, не сбавляя скорости.
«Форд» рванул за «Волгой».
«Давай, давай, – подбодрил Судских. – Посмотрим, какие водилы ноне у ГАИ».
На эстакаде машин практически не было, и Судских несся по осевой километров под двести. «Форд» стал дожимать.
«Подмогу кликнет», – прикинул действия гаишника Судских и с эстакады, нарушая правила, ушел влево, прямо под бампером «каблучка», вильнул в знакомый по прежним ездкам проулок и затерялся в ходиках между домами.
Какой гаишник снесет подобное оскорбление? Судских не питал иллюзий. Возмущение тем, что его, генерала из органов, подставили и гоняют по Москве, осталось на потом – будет случай, а сейчас, припарковавшись в тихом дворике, он быстро свинтил номерной знак и заменил на другой из багажника.
«А теперь ищите, свищите во все ваши поганые свистульки!» – удовлетворился он проделанной работой и, не мешкая, стал выбираться на Садовое кольцо.
«Подсчитаем: за Трифом хвост, на меня облава с отягчающими обстоятельствами. Кто мог? Кому надо? – размышлял Судских. – С другой стороны, с трейлером я не прав: спровоцировал его. Меня скорее всего хотели придержать. Кому-то явно хочется отделить меня от ребят…»
Свернув на Горького, он связался со Зверевым:
– Миша, почему молчим?
– А только-только управились. Козлов в «Ниве» Бехтеренко сдал гаишникам за Черной грязью, а мы только что довели джип до деревеньки Карпово. Здесь красная такая дача, где Портнова с остальными встретила девчушка. Сейчас все в доме. Ждем Бехтеренко и ваших дальнейших указаний, – отрапортовал Зверев.
– Ждите меня. Подъедет Бехтеренко, пусть под любым соусом блокирует незваных визитеров на въезде в деревню. Как выглядит она? Жилая, нежилая?
– В основном здесь дачники, но кое-кто и зимой живет. У Портнова дом капитальный, кирпичный с одним входом.
– А другой въезд в деревню есть?
– Чуть дальше по трассе, Игорь Петрович, в сторону свалки. Мы обследовали, ваша «Волга» пройдет…
