Текст книги "Набат"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)
1 – 2
Юрий Толмачев стянул марлевую повязку с лица.
– Ни хрена не получается! – выругался он, тыльной стороной ладони сбросив пот со лба. – Сил моих дамских больше нет! Ищите профессора Луцевича! Он начинал, пусть и заканчивает!
Человек пять присутствующих в реанимационном блоке потыкались туда-сюда, словно противовесы в инверсионной установке в момент обесточивания, и замерли в нелепых позах. Шеф разозлился крепко, мог уволить без выходного пособия, и куда потом? Дуб, всяк знает, а падающий дуб ударит больно.
– Под мониторы и до следующего случая, – распорядился Толмачев, все облегченно вздохнули. – Я не Бог…
Поспешность последних слов не уняла его нервозности. Да, симптомы указывали на готовность пациента выйти из состояния комы, необходимая подготовка проведена строго по предписаниям ведущего специалиста профессора Луцевича; однако мониторы, понервничав резкими пиками и пиканием, успокоились, и опять, подобно размеренным каплям, капала жизнь в невидимый сосуд.
– Ну не хочет он, не хочет! – запоздало оправдывался Толмачев: полгода комы могли сегодня закончиться возвращением пациента с того света, и вот…
Занять этот пост Толмачеву помогли вовсе не знания и слава искусного врача, а житейские обстоятельства. Одних нет, а те далече… Когда он прозябал рядовым хирургом в Центре эндохирургии и литотрипсии, куда попал с вульгарным аппендицитом грозный Воливач. Операцию доверили восходящему светилу Альке Луцевичу, зато реабилитацию проводили под присмотром Толмачева. Тут уж Толмачев случая не упустил: гнулся и ломался, как в песне: «до сама ваты-на». Впрочем, он так и не знал, что такое «ватына» – хохлацкие, видать, прибамбасы, но Воливач послушных любил. В смутные времена светила умотали за бугор, исчезли с горизонта, а Толмачеву даже на билет в тот конец не хватало, он остался и дождался своей звезды – Воливач распорядился с его назначением: в президентском центре реанимационный блок считался классом люкс.
Но что сказать Воливачу, ожидающему результатов? Пациент не желает выходить из комы? Слабая заживляемость после операции? Отговорки. Перед собой Толмачев отчитывался кратко: грамотешки не хватает. Чего-то не учел, не просчитал ситуацию, не держал Бога за бороду, как умел это Луцевич. Да, он завидовал его таланту: и хирург экстра, и мужик люстра. Но жить-то – жить! – всем хочется.
«Что-нибудь придумаем», – вздохнул Толмачев, присаживаясь к столу. Как всегда, ему приходилось выходить из положения.
– Юрий Аркадьевич, – обратился он к одному из хирургов, – передайте Виктору Вилоровичу: еще ничего не потеряно. Случай оказался сложным. Оснастите медицинскими терминами…
– Вы уж сами, Юрий Семенович, – ответил тот. – Вам проще, вы главврач, а я не особо хочу выслушивать матюки по поводу нахлебников на шее народа. Про анкетно-паркетных специалистов.
Пришлось Толмачеву отправиться в свой кабинет и звонить своему благодетелю, выросшему до главы государства.
Войдя, он присел в кресло, включил телевизор, обдумывая нужные слова о единственном пациенте, ради которого создали этот блок, о генерале Судских. Ничего на ум не шло.
Заканчивались последние известия. Из уха в ухо не вылетело одно сообщение: изнасиловали и избили молодую женщину.
«А с чего начинать? – размышлял он. – В лоб не дашь, трусов не снимешь. Интересное дело: оно под тобой чмыхает разбитым носом. Это не секс. А если полюбовно, тогда зачем морду бить? Ну и мыслишки!» – спохватился он, берясь за телефонную трубку.
Случилось странное. Воливач не орал, не обзывал нахлебниками. Выслушал, не перебивая, весь монолог с каскадом терминологии, спросил: не надо ли чего лично для блока реанимации? Не готовый к милостям, Толмачев стушевался, поблагодарил Воливача за помощь и сочувствие: пока имеется все и в лучшем виде, а Судских…
– Еще не время, – благодушно позволил Воливач. – Жив, и слава Богу. За состоянием здоровья следите внимательно.
Судских занимал много места в мыслях одного из глав Совета Безопасности, но сейчас голова болела о другом. Судских подает признаки жизни – это хорошо, какое-то светлое пятнышко в кромешной российской неразберихе. И где-то в ней растворился Мастачный. Ситуация изменилась: нынче партизанить пришлось ему. Далеко не сбежал – это плохо. Отсиживается на Украине, и чутье подсказывает Воливачу: есть у него интерес в России, есть… Трусит, но хочет чего-то и не решается. Правопорядком в стране верховодит Гречаный и делает это грамотно, а Мастачный казачков Гречаного дюже побаивается. Выполз бы, поймать, мозолит крепко.
Зато в державе уважают казаков. Не боялись, как стихийного бедствия или архаровцев Мастачного, а уважали. Как электричество. С младых ногтей всосавши правило обеих рук: пальчиков в розетки не совать – бо-бо… Люди Гречаного отслеживали Мастачного, вили петли тут и там – в одну из них он рано или поздно попадет, тогда найдется о чем поговорить. Много знает Мастачный.
Осторожная политика е Мастачным диктовалась вовсе не хитроумными планами поимки преступника: вместе с ним исчезли Марья и Гриша Лаптев – исчезли причастные к дискетам Судских, а возврат их – это что-то для страны, поднимающейся с четверенек. При всем при том, что богатые соседи не спешили помочь России занять достойное положение.
Воливач занимал апартаменты прежнего хозяина страны. Он вернулся в народ, откуда вышел. Основные зачинщики путча были преданы суду и казнены по приговору Чрезвычайного трибунала, президент такой участи избежал. Посягнуть на жизнь избранника народа никто не решился. И зачем? – рассудил мудро третий глава Совета Безопасности Гуртовой. – Это не самодержец Николашка, не Борька-алкого-лик, возомнивший себя царем. Прямо с Лобного места его отпустили восвояси, снабдив документами на право бесплатного проезда по стране, кроме такси, бесплатного питания и лечения. Но без права выезда за рубеж. Простенько и с умыслом. Родичи экс-президента смылись загодя, и осиротевшую знаменитость с удовольствием угощали во всех пивных. Сохраняя былое величие, он не чурался подношений и цирроз печени воспринял как атрибут власти сильных мира сего. Пустозвона Мишку Меченого в народе не любили, а экс-президент рассказывал за кружкой пива холодящие кровь штучки про коммуняк и иже с ними. Верен был расчет Гуртового, иезуитский. Самоубийственный.
А ведь как жарко спорили недавно о судьбе путчистов! Всех без исключения коммуняк – на плаху! К ответу! К стенке! Пол-России? И Воливач, и Гречаный входили в эту половину, и оба настаивали на крутых мерах. Беспартийный Гуртовой воспротивился: «Страшен черт, когда его малюют». «Заново простить? Заразу не вытравить? – Наливались кровью глаза Воливача. – Хватит с нас прохвостов!» «Угомонись, Виктор Вилорович, – остужал Гуртовой. – Твое отчество на слуху, отечество и тебя не забудет позже. Все мы родом из народа, Сталин – наш отец».
Окончательное решение отложили, приняв временное «О роспуске всех партий в переходный момент». В России временное прочно.
Воливач усмехнулся тогдашней шутке Гречаного: «И водить нам, трем Моисеям, сограждан по пустыне лет сорок». Гуртовой тогда не улыбнулся: из моисеев был только он. Раскрылось. Старался не выделяться. Вообще старался.
Относительная стабильность в России напоминала затишье перед новой бурей. Внутренние проблемы не раесоса-лись сами по себе: безработица, бескормица, безвременье. На займы из-за границы не надеялись. Давали плохо и кочевряжились. Требовали оплаты старых долгов, лезли с советами. Перебивались на поставках нефти, газа, ископаемых. Ничто не ново. Опять население жило на голодном пайке, на пособия и карточки. Пытались привлечь капитал новых русских, обещали три года на безналоговое развитие. Посулам никто не поверил. Пробовали выпустить госзайм – вспомнили обманщика Никиту Хрущева. Назначить новую приватизацию – попрекали прохвостом Чубайсом. А если продать землю населению? Напомнили о татаро-монгольском иге. Более всех возмущалась патриархия. Тогда Гуртовой предложил опубликовать подлинные данные о приватизации во времена второго пришествия Антихриста. Оказалось, Церковь владеет двумя третями пахотных и ухоженных земель. Сюда же относились наделы частников, то бишь паствы. Сельсоветам принадлежали участки только вокруг самих контор. Невымершие колхозы и совхозы всего лишь арендовали землю у государства. Данные публиковать не стали. По статистике выходило: яичко ко Христову дню произвело динозавра.
«Любая власть с семнадцатого года, – намекнула газета «Коммерсантъ», оставляет пришедшей на смену клубок проблем. На сей раз мы имеем не сам клубок, а хвостик его, за который даже не ухватиться».
Гуртовой предложил узлов не распутывать, клубок не разматывать, а оставить все как есть. Как будто ничего не произошло. В частности, декрет Совета Безопасности гласил: «Любая семья, из расчета один человек плюс один, имеет право получить по желанию земельный надел в любом месте страны, кроме территорий населенных пунктов, безвозмездно и любой площади, если семья в состоянии обработать этот надел. На каждого несовершеннолетнего и каждого новорожденного надел удваивается, независимо от возможности обработать его». Россия зашевелилась, прорезалось что-то путное вместо голых обещаний. Зашевелилось и новое русское зарубежье. Многомудрый «Коммерсантъ» откликнулся карикатурой: идет Гуртовой, ведет за руку младенчика, а малый в руке веревочку держит, к ней привязана не то овечка, не то черепашка, маленькая такая головка торчит с надписью: «См. стр. 2». Всю эту страницу занимал динозавр, с головой на первой странице.
Земля действительно отдавалась бесплатно, а оформление и сертификат обходились владельцу в триста условных единиц, то бишь баксов. Выдавалась безвозвратная ссуда – за оформление еще триста баксов. К ней можно было оформить кредит. Еще триста с процентами на покупку сельхозтехники. Правительство Гуртового проявило выдумку, население тоже. Заняв деньжат или покопавшись в чулке, выкупали сертификат, а безвозвратной ссудой рассчитывались с долгами. Объединившись с соседями, покупали трактора и строительные материалы. Холостяки срочно женились и заводили спешно потомство, хотя услуги загсов прилично выросли в цене. Зато выдавалась ссуда на новорожденных. Занимали деньжат – рожали – рассчитывались ссудой. Патриархия – ни гу-гу. «Коммерсантъ» откликнулся карикатурой: динозавр в позе роденовского «Мыслителя».
Ко второй весне новой власти намечались президентские выборы и товарный овощ на рынках. Казаки Гречаного на всех рынках устроили коновязи. «Коммерсантъ» – карикатуру: коновязь с надписью: «Только для лиц лошадиной масти». Заметно поубавилось кавказцев, русские тетки зычно зазывали вкусить тамбовской капустки и нежинских огурчиков. Мясцо завелось недорогое… Народ зауважал Гуртового. Его понимали. Юмористов поубавилось. Фоме Сосуманско-му кричали «але» в далекий Израиль. Зато день-деньской можно было слушать прямые включения с заседаний кабинета министров. Так себе, маловато юмора. Жалели о разогнанной Думе – вот где были именины души! А министры… То ли поумнели, то ли жалели их за отмену льгот, пайков и спецтранспорта. Русский человек жалостлив. А что больше всего надобно русскому? Правильно – уважение. Политика – область туманного, простому смертному трудно познать ходы-выходы, он хмелеет от секансов-консенусов, его интересует одно: ты меня уважаешь? Гуртовой уважал. Массы уважали Гуртового за уважение к ним. Как бы своя власть. Одним словом, страной руководила директория накануне прихода Наполеона. Триумвират: Воливач, Гречаный, Гуртовой. Они ладили. Пока.
Воливача заботило здоровье Гуртового. Без постоянных инъекций он шагу не мог ступить. Каждый справлялся со своим кругом обязанностей; случись непредвиденное – круг Гуртового нести некому. Чего стоило подобрать чиновников на ведущие посты! Вороватый госаппарат дал знатную поросль – дебилов и бездарей. На ком уж там женились детки партийцев, только осеменение шло в основном внутри самой популяции, а та вырождалась сама по себе. В девяностые годы родители понакупали детишкам дипломы престижных академий, устраивали чад в министерства и банки, откуда их позже гнали в шею по причине полной умственной несостоятельности. Где же брать умных чиновников? С улицы нельзя… Пробовали принимать в госаппарат на конкурсной основе, изобрели тесты – безрезультатно. Детишки ничего не ведали, ни во что не верили. Хотя все с модными крестиками на шее. Церковь заняла выжидательную позицию. Не пристало ей после скандальных разоблачений последних лет наставлять кого-то на путь истинный. Да и какой прок от такого помощника, который талдычит какую-то глупость о терпении, о сыне Божьем и непорочном зачатии? Вот заниматься зачатием и водку пить детишки освоили хорошо, взрослым сто очков вперед давали, а работали как дети. Гуртовой плюнул на все тесты и дипломы, распорядился брать на службу беспородных, возродив традицию Петра Первого. Зачисленным в штат платили минимальную зарплату. Показывали себя – набавляли. Пошло дело. Столица потешалась над Вовкой Цигилеевым, который пятнадцати лет от роду возглавил департамент образования и разогнал напрочь заматеревших от глупости специалистов. В свои пятнадцать он щелкал интегралы как орешки, говорил на трех языках и с тупыми сговориться не мог. Гуртовой раскошелился, а Вова Цигилеев ввел в средних школах компьютерные системы обучения. Забастовали родители. Тогда Совет Безопасности принял указ: родители неуспевающих детей лишались части заработка. Быть грамотным стало престижно. Стонущая от принуждений Россия села за парты. И стар и млад. Времена Леньки Брежнева называли святыми. Подростки забросили секс, денег на презервативы не хватало, а просто так поумневшие девочки давать не хотели, а если уж давали, то круглым отличникам, а какой из отличника трахалыцик? Молодец Вова!
Вова молодец, а Гуртовой чах на глазах, Все чаще он брал тайм-аут, отлеживался, все реже он появлялся на заседаниях Совета Безопасности. Остро не хватало Судских.
Внутренние проблемы с грехом пополам утрясались, организм державы кое-как справлялся с аритмией, как всегда, за счет диеты и наработанной веками способности к выживанию при любых царях и временщиках; язвы на теле переставали саднить, но сами по себе они не могли пройти, и дышать, как перед бурей, стало труднее: не хватало дыхалки, ее умно перекрывали доброжелатели. Бедный русский плох: дел натворить может, богатый – тем более.
«Не любит нас Европа и никогда не полюбит, – раздумывал Воливач. – Но хвост этой сучке прижать стоит».
Вошедший помощник доложил о прибытии Гречаного. Воливач кивнул и посмотрел на часы: без пяти двенадцать. На полдень назначена встреча с верховным комиссаром НАТО, Сегодня встреча без Гуртового. Отлеживался.
– Не грустишь? – спросил, входя, Гречаный. В штатском костюме он напоминал преуспевающего дядю из Америки. Пожали руки.
– А чего грустить? Как будут качать права, знаем, как ответить – научены, – ответил Воливач.
– Тускловато без Леонида, – напомнил Гречаный. – Как он?
– Плох. До весны не дотянет. Плохо, Сема, стало выживать евреям на Руси, – ответил он без сарказма.
– И чего мы такие невезучие, – поддакнул Гречаный его тону. – Только дракона с тремя головами сварганили, одна не прижилась. Отдраконилась. Судских не хватает.
Сообщили о готовности к встрече.
Прошли в зал президентского Совета. Синхронно через дверь напротив впустили сановного визитера с сопровождающими лицами. Вспышки блицев, улыбки, обмен любезностями. Камней за пазухами вспышки не высветили. Тогда фотобратию выставили из зала и сели за стол переговоров. Прямо с камнями, чего там…
– Начинай ты, – из-под руки шепнул Гречаному Воливач. Раньше подобную миссию выполнял Гуртовой, умевший под видом любезности выговаривать гадости в ответ на подобные с той стороны стола. Сам Воливач высказываться не любил и не умел, а Гуртовой для иностранных гостей считался «намбер ван», и верховный комиссар не мог скрыть своего недоумения по поводу отсутствия Гуртового: с ним договариваться было проще. Только у Воливача и Гречаного всегда оставался осадок после таких переговоров. Ничего Гуртовой не уступал, никому не проигрывал в разногласиях, но выглядело это как-то раздражающе: вроде гнали гостя, не покормивши. Отпугивали.
Гречаный в отсутствие Гуртового сменил тактику:
– К нашему общему сожалению, господин Гуртовой нездоров. Однако это не помешает нашим переговорам быть плодотворными.
«Ладно излагает», – успокоился Воливач. Он любил оставаться на вторых ролях, ощущая притом все нити в руках собственных.
Верховный комиссар, адмирал флота США Горт недолго прикидывал, что сулит отсутствие премьер-министра. Три вояки вместе – откровенная драчка, пусть и словесная. Русские генералы неуступчивы, к тому же один из них представляет пугающее всех казачество, которое возродилось в России напористо.
– Господа, – обратился Горт к обоим представителям триумвирата, – отсутствие господина Гуртового меня опечалило и озадачило одновременно. Есть вещи, которые лучше обсуждать в его присутствии.
– Какие, например? – спросил Гречаный.
– Месяц назад представители НАТО обговорили с ним условия и сроки компенсации за урон, нанесенный падением ракеты «Свирель».
Был такой случай. Опытный образец ракеты «Свирель» запускали с Тавдинского испытательного полигона в сторону острова Виктория в Баренцевом море. Уточнили координаты места падения, хотя находилось оно в пределах границ России и несудоходном районе. Любителей поглазеть набежало много. В пределах допустимых границ, разумеется. В назначенный срок, пролетев тысячу миль, ракета засеклась корабельными радарами. Нашими и не нашими. Корабль НАТО, ракетный крейсер «Пензанс», по чистой случайности отдрейфовал ближе к месту падения, а «Свирель» по чистой случайности разворотила носовую часть «Пензанса». Крейсер притоп на мелководье. Обмен нотами, угрозы, газетная шумиха про агрессивных русских, в конце концов Россию принудили платить компенсацию. За нанесенный ущерб. Основная причина: ракета средней дальности и сопутствующих параметров не может причинить такой ущерб. Вышло, может. Это и сделало руководство НАТО нервозным. Взыскивать три миллиона долларов взялся сам адмирал Г орт. С вояками без Гуртового дело усложнялось. Сам такой.
Неожиданно Гречаный обнадежил его:
– Мы и без господина Гуртового разберемся.
– Когда же начнется погашение долга? Вчера истек срок, а господин Гуртовой лично заверил меня оплатить ущерб вовремя, – настаивал Горт. – Мне пришлось лично приехать.
Премьер-министр упустил в договоре важное место: «Если российская сторона не докажет принадлежность ракеты «Свирель» к классу ракет средней дальности, она обязана…» и так далее. Мы готовы прямо сейчас доказать это.
– Проволочки! – чувствовал себя уверенно Горт. – Это вам не поможет. Штрафные санкции оговорены.
– Ошибаетесь, – вежливо увещевал Гречаный. – Мы готовы.
– И я готов! – весело отвечал Горт. – Мой персонал отлично разбирается с любым вооружением. Ни удивить меня, ни запугать русские не смогут. Нечем!
Воливач скептически хмыкнул и подал знак рукой. В зал внесли иглу метров трех длины и диаметром не более стандартной кофейной кружки с причудливо завитым хвостовым оперением.
– Это невозможно, – сохранял уверенность адмирал. – Я видел кинопленку в замедленном показе. Ракета раза в три больше: заряд, топливо, система избирательного наведения.
– Это по другой причине, – ухмыльнулся Гречаный. – У страха глаза велики. Мы готовы повторить запуск в присутствии ваших специалистов. Господину адмиралу всего лишь надо выбрать точку наблюдения. Хотите у старта? Или у финиша?
– Предпочту старт, – сухо иронизировал Горт. Ракета была та самая, стоившая «Пензансу» любопытного носа. Адмирал надеялся, что русские не рискнут показывать засекреченное оружие.
Оговорили сроки новых испытаний, уговорили Горта подписать соглашение незамедлительно, без перерыва перешли к следующему вопросу, пока адмирал внутренне оплакал уплывшие миллионы.
– Правительства стран, входящих в НАТО, обеспокоены строительством бомбоубежищ и бункеров в России, – скрипуче излагал Горт. – Это заставляет нас повысить боеготовность. – Он поднял руку, и помощник за спиной адмирала вложил в нее папку. – Господа, мы не хотим ссориться, но обстоятельства вынуждают. Полюбуйтесь.
Перед Воливачом и Гречаным развернули карту подземных коммуникаций по России. Москва и Петроград значились отдельно. Оба переглянулись. Сверились по памяти. Сходилось в точности.
– Отсутствует только последний этап трассы, по которой драпала Борькина семейка с прихлебаями, – сквозь зубы молвил Воливач Гречаному и погромче: – Если раньше на карте России можно было смело писать: «воруют», теперь добавить: «и шпионят».
– Да, все в точности, – подтвердил Горту Гречаный.
– И вы не станете утверждать, что здесь выращивают шампиньоны, господа?
– Не станем, – подтвердили оба.
– Как прикажете поступить нам? – подбоченился адмирал.
– Обследовать коммуникации не прикажем, – тянул время Гречаный. Был повод.
– Один – один? – поинтересовался Г орт.
– Два – ноль, однако, – вмешался Воливач. – Карта изготовлена в июле, а еще в мае НАТО приступило к развертыванию систем первого и второго удара вдоль морских и сухопутных границ России. В Польшу завезены ядерные боеголовки, в Эстонию, Чехию. Это не соответствует статьям Договора безопасности. Или у НАТО была более ранняя осведомленность?
– Была, – безапелляционно ответил Г орт.
– Тогда три – ноль, – в тон ему ответил Воливач. – По нашим сведениям, НАТО куда спешней надо строить бомбоубежища, чем готовиться к превентивному удару по России.
– Это прямая угроза! – хлопнул ладонью по столу Горт. – Мы сворачиваем переговоры!
– Не спешите, господин адмирал, – остановил его Гречаный. – Успокойтесь. Господин Воливач начал со слов: «По нашим сведениям…» Это охладит вас?
– Я бы хотел уточнить сведения, – взял себя в руки Горт. – Ваши многочисленные гадалки и прорицатели поставляют «их? Космическая помощь от инопланетян?
– Вы почти у цели, – сказал Гречаный, и Горт со смехом хлопнул в ладоши. – Однако терпение, господин адмирал. Во-первых, увеличением легиона магов и гадалок мы трудоустроили бывших райкомовских проституток и шарлатанов из госаппарата. Вероятно, вы знаете, штаты чиновников сократились на четыре пятых. Только по Москве остались безработными около пятисот тысяч человек. Будьте сострадательны к участи вчерашних лоботрясов, господин адмирал. Во-вторых, после землетрясения в Японии и последнего в Сан-Франциско в России разработана уникальная система счисления глобальных катастроф. Мы заранее предупредили вас о трагедии в Турции, вы не поверили, продолжая политику запугивания и шантажа. Именно эта система вынудила нас строить подземные убежища и коммуникации…
– Я не верю, – прервал Горт. – Вы блефуете. Обнародуйте данные. Это будет и гуманно и снимет подозрения. И насколько известно, генерал Судских работы не закончил.
– Мы не хотим ошибиться, – вставил Воливач. – Иначе нас обвинят в запугивании. Вы не хотите верить России по другим соображениям, вас устраивает наша изоляция. Чего вы добьетесь? Россия много раз доказывала всему миру способность выходить из самых сложных положений самостоятельно.
– Что вы предлагаете? – начал сдаваться Горт.
– Сворачивайте войска и системы превентивного удара, мы публикуем данные сейсмических исследований.
– Никто на это не пойдет! – резко ответил адмирал.
– Мы тоже, – кивнул Воливач. – Запугивать нас бесполезно. Начинать нам не с руки, но ответим достойно.
– Мы не собираемся нападать на Россию, мы только хотим не допустить конфликта, – диктовал Горт. – А вы совершенно недвусмысленно продемонстрировали сверхмощную ракету наступательного характера в хрущевском духе.
– Никак нет, – возразил Гречаный. – Мы недвусмысленно дали понять, что нас на колени не поставить, лучше дружить.
– Что же было в-третьих? – сменил тему Г орт. – Русские готовы остаться без штанов, но с бомбой. Китайская стратегия, – вполголоса обронил он заместителю справа и поднял голову.
– Четыре – ноль, – ответил Гречаный.
– Как это? – не понял Горт.
– Молча, – отвечал Воливач. – Мы надеемся, что страны НАТО не станут препятствовать России самостоятельно разрешить кризисную ситуацию внутри страны. Хотя бы не мешать, – подчеркнул он.
– И все же, почему вы записали себе четвертое очко? – осведомился генерал. Он явно был недоволен ходом переговоров.
– Оставим на будущее, – учтиво ответил Гречаный по-английски.
– Не стоит, – веско заметил Г орт. – Меня в таких делах устраивает гамбургский счет, если вам выгодно видеть меня в посредниках.
– Хочется верить, – поклонился ему Гречаный, сделал поклон и Воливач. Оба переглянулись.
– Господин адмирал, – начал Воливач и остановился.
– Давай, – подбодрил Гречаный.
– Мы установили контакт с Зоной.
– Реально? – свел брови к переносице Горт. – Ваши люди побывали там?
– Нет. Им сбросили приемопередатчик и передали сообщение о делах в стране. Через неделю они откликнулись.
– Погрешности связи? – уточнил Г орт.
– Видимо, они решали, стоит ли иметь дело с новыми властями.
– А каков ответ?
– Несколько позже мы опубликуем его, – уклонился от прямого ответа Воливач. – Обязательно. Главное, ни они к нам, ни мы к ним пока попасть не можем.
– Это потрясающая новость, – оценил информацию Г орт. – Я могу поделиться ею?
– Конечно.
– А представляете, какой переполох начнется? Сначала люди боялись неизвестности об этой «черной дыре», теперь контактов.
Время от времени все газеты, радио и телевидение муссировали тему «черной дыры», Армагеддона-2. Демонстрировались даже фото, сделанные из космоса. Это были те самые фотографии, которые некогда президент показывал Судских. Как они попали на Запад и в Штаты, никто не знал, скорее всего их выкрала президентская дочка и выгодно пристроила, сбежав из страны. Мир узнал о событии экстраординарном. Россию обвинили в искусственном культивировании заразы, требовали доступа к очагу. Смешанной комиссии разрешили побывать в Зоне, предупредив заранее, что это очень и очень небезопасно. Пять человек в специальных для такого случая скафандрах погибли на подходе к Зоне, так ничего и не сообщив. Связь с ними оборвалась, едва они минули чистый кордон, И вот сейчас обитатели Армагеддона-2 смилостивились, пошли на контакт в будущем.
– Не думаем, что начнется переполох, – ответил Гречаный, – не с чего пока.
– Очень надеемся, – добавил Воливач, – что страны НАТО наладят с нами в конце концов добрые отношения.
– Да, но долги России, долги прежних правительств, вы должны оплатить их, – забеспокоился Горт.
– Не отказываемся, – уверил Гречаный, – всего лишь просим отсрочки. Проценты по кредитам выплачиваем практически регулярно. И к чему вам, адмиралу, брать на себя такую ношу? – с дружелюбной улыбкой спросил Воливач.
– Вы правы, – согласился адмирал. – Но это первопричина недоверия к вам. Вы разорвали выгодные контракты, вам отказали в новых кредитах.
– Нам их навязывали, пытаясь загнать в угол, – уточнил Гречаный спокойно. – И наше решение непреклонно: больше в Россию ни один контейнер с ядерными отходами не попадет.
– Пока не попадет, – дополнил его Воливач.
– Что стоит за этим уточнением? – заинтересовался Горт.
Этот вопрос – радиоактивные отходы, которых изрядно скопилось в тесной Европе, – выпрямлялся в гвоздь и его вбивали в гроб с любыми соглашениями: не возьмете отходы – не дадим денег. Со времен окончания путча Россия непреклонно отвечала нет. Теперь вот верховный комиссар НАТО зондировал почву.
– А вот что, – открывался Воливач, – в не столь отдаленном будущем мы согласимся принимать отходы на переработку.
– На конкурсной основе, – подчеркнул Гречаный. – А кто будет сегодня ставить нам палки в колеса, тот рискует не выиграть его.
– Так… – обдумывал новость адмирал. – Это как-то связано с Зоной? Откройте карты.
– Вполне возможно, – не спешил Воливач.
Верховный комиссар облегченно вздохнул. Он мог считать свое подвижничество результативным. И не так уж это не дело военных. Бизнес делается в любых одеждах. Однако надевать хитон миротворца ему незачем. Бедный русский, богатый русский – одинаково неинтересно. Как говорит его переводчик: хрен редьки не слаще. Политику НАТО к России на сегодня менять нет смысла.
Выехав на собственном лимузине из Кремля, он сказал своему секретарю:
– Джордж, пора потревожить Папу. Не нравится мне все это.
– Что именно, сэр? – уточнил секретарь.
– Русские готовят какую-то бяку. На переговорах они не выглядели ущемленными и уязвленными. А эта «Свирель»? Представляете, Джордж? Оставшись без дальней бомбардировочной авиации, без шахтных ракет, они обзавелись жупелом похлеще: карманные атомные бомбы! А что еще у них за пазухой?
– Да, сэр! – подхватил секретарь. – Это очень и очень настораживает!
– В России пока есть одна действующая оппозиция нынешнему Кремлю. Вы понимаете меня?
– Охотно, сэр!
– Великий Бисмарк побаивался воевать с Россией, хотя вояка был неустрашимый. Христа подготовили для тихой войны задолго до него, зато Маркса и Ульянова благословил лично он. Так и надо действовать. Лоб в лоб нам не выиграть драчки.
– Извините, сэр, но Бисмарк с Ульяновым не встречался.
– Какая разница? Для Германии Бисмарк один, для России Ульяновых не меряно, паршивые овечки всегда найдутся. Мне, Джордж, вся эта возня вокруг прихода мессии не по душе, русской Церкви особенно. Новая власть в данной ситуации может дать дорогу старой русской религии – ведической. Зачем этой стране мессия? – указал он в окно, где перебегал улицу человек прямо под носом лимузина: – Нечесаный, немытый, тупой.
– Да, сэр! – охотно согласился секретарь.
Человек действительно был не брит и не причесан. Перебежав улицу, с тротуара он показал язык сидящим в лимузине.
