Текст книги "Набат"
Автор книги: Александр Гера
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 42 страниц)
– Ну да, – глаза шефа не верили. – Так и я стану потомком.
– И это возможно, – кивнул Судских.
– Еще чего! – фыркнул Воливач. – Мой род из тверских.
– Это не важно, Виктор Вилорович. Потомок Давидов – понятие двоякое. В одной плоскости – это еврей, которому предначертано сплотить еврейский народ, в другой – преемник Христа. Согласно Библии, Госнодь переписал всех живущих, верующих и неверующих, кому даровано жить после Апокалипсиса, а кому и нет. Допустим, это легенда. Но последователи Кабаллы, одна из тайных ее организаций, внимательно отслеживают все происходящее на земле, анализируют, присуждают ранги участникам событий по особой градации. Это не обязательно революции, перевороты. Выход примечательного фильма – событие. Назначение министра – событие. Соответственно главный участник получает ранг, восходит на определенную ступень.
– При чем тогда сапожник из Бердичева? – не понял Воливач.
– При том, что все смертные могут подняться до определенной ступени и только еврей с чистой иудейской кровью выше. По этой градации и вы, и я имеем ступени…
– Ладно, оставим, – не понравилась Воливачу тема. – Почему взволновался владыко?
– Ну как же, Виктор Вилорович? Триф явно посягнул на основу христианской церкви. Как говорится, только хорошо зажили, вдруг откуда ни возьмись – чернобурая лиса. Я знаю Трифа, он дотошен, в святом поиске истины камня на камне не оставит от всей христианской философии. Сейчас, когда усилился нажим на евреев, националы не минуют возможности пошуметь насчет того, что Православная церковь всего лишь ветвь иудейской, Иисус – чистокровный еврей, а за пятьсот лет до его рождения все было спланировано, дабы извести славян, и называлась операция – ОТРАСЛЬ.
– Это кто назвал? – не уразумел Воливач. – Древняя МОССАД?
– Пророк Захария, живший при царе Дарие, лет эдак пятьсот до нашей эры. Цитирую: «Вот Муж – имя Ему ОТРАСЛЬ. Он произрастает из Своего корня и создаст храм Господень», – то бишь христианскую церковь. Так Господь Милосердный и Единый Саваоф представил Захарии Иисуса.
– По-твоему, – хмыкнул Воливач, – буддисты и мусульмане тоже отрасли иудейства?
– Не совсем так, если не сказать, совсем не так, – вежливо заметил Судских. – Иудаизм и буддизм развивались почти параллельно во времени, но были разделены пространством, отчего их философии питались от разных корней, от культур, имеющих под собой тысячелетия. Ислам, как религия, сформировался в пятом – седьмом веке нашей эры, когда иудаизм претерпевал гонение, буддизм стал кастовым, усложненным для простого люда, зато христианство завоевывало территории, к которым рвались не обремененные религиозной моралью арабские шейхи. Ислам стал для них уставом, пророк Мухаммед – знаменем обделенных при переделе мира. Ислам – самая суровая религия, сплошь из запретов, которые являются итогом анализа христианских догм. Например… – Судских подсел к компьютеру, пома-нипулировал клавишами. – Вот, Виктор Вилорович, сура «Мариам» из Корана. Имеется в виду дева Мария: «И говорят они: «Взял Себе Милосердный сына». Вы совершили вещь гнусную. Небеса готовы распасться от этого, и земля разверзнуться, и горы пасть прахом оттого, что они приписали Милосердному сына. Не подобает Милосердному брать Себе сына. Всякий, кто в небесах и на земле, приходит к Милосердному только как раб; Он перечислил их и сосчитал счетом. И все они придут к Нему в день Воскресения поодиночке. По-истине, те, кто уверовал и творил добрые дела – им Милосердный дарует любовь. Мы облегчили его для твоего языка, чтобы ты мог радовать им богобоязненных и предостерегать им людей упрямых. А сколько Мы погубили до них поколений, – разве чуешь ты хоть одного из тех и слышишь от них шорох?» И так далее. Цитируется глава из Библии, а итогом идет нравственное поучение для правоверных: не делайте так, а то будет вам бо-бо, ибо нет Бога, кроме Аллаха.
– Но Бог-то един? – уточнил Воливач. Судских кивнул:
– Вот этого ни одна религия не отрицает. Однако, имея на центральной площади четыре супермаркета, мэру города безразлично, где отовариваются жители, чего не скажешь о каждом из четырех хозяев.
Судских. без сомнения, пробудил особый интерес своего шефа к трактовкам, но вовсе не в религиозном плане: мыслящий реально Воливач искал реальные пути преодоления препятствий.
– На какой же козе объехать всех твоих двенадцать жрецов вместе с их незримым старшиной? – спросил он в раздумье. – Есть такой букварь?
– Есть, – невозмутимо ответил Судских. – Мы его лис-гаем практически каждый день. Звездное небо.
– Шуткуешь?
– Обижаете, Виктор Вилорович. Не зря ведь говорится: старо, как мироздание. Помните, в одной из продуманных фантазий Жюль Верна девиз: «Подвижной в подвижном?» Земля – часть Вселенной, молекула макрокосмоса, Вселенная – орган, который входит составляющей в организм, тот, в свою очередь, – единица системы. Назовите печень Крабовидной туманностью, представьте медика, исследующего ее. Он по языку вашему безо всяких анализов определит, в каком состоянии печень, и пропишет лекарство, воздействует на болезнь. Допустим, Земля – частичка печени, и вдруг на нее валится громадная комета. А не прописанное ли это лекарство, излечивающее наш организм – Вселенную?
– Да что ж мы кому плохого сделали? – на полном серь-езе возмутился Воливач. – Кое-как до Луны и Марса добрались…
– А может, это и есть начало болезни? Организм реагирует? Врач организму прописывает?
– Фантастика! – резко возразил Воливач.
– А то, что космонавт один уписался при виде неопознанных летающих объектов рядом с ним, – фантастика?
– Ну тебя, Игорь Петрович, – вскочил Воливач. – Запутал ты меня напрочь!
Он принялся в буквальном смысле маршировать по кабинету Судских. Туда-сюда, туда-сюда. Судских ждал, периодически манипулируя клавишами кей-борда программы, имена, списки…
– Вы считаете, Земля больна? – остановился наконец Воливач у стола Судских. – Впрочем, столько гадостей на планете… А через компьютер нельзя вызнать?
– Пока нет, Виктор Вилорович. Нет еще таких ЭВМ. Уже на 486-й модели можно обсчитать космос, но забраться внутрь нельзя даже с «Гудричем» или «Снарлайком».
– А древние как-то могли, – попенял Воливач.
– До нас на планете одна за другой сменилось минимум две цивилизации. О допотопной наслышаны, с Ноем приехали сами. Каждой твари по паре вез Нои – это известно из Ветхого завета, а какие знания взял с собой – Библия умалчивает. Известно только, Завет Божий дадсн был Ною.
Судских замолчал, ожидая от шефа вопросов, однако Воливач пребывал в разрешении каких-то своих внутренних споров. Пауза несколько затянулась, и Судских заговорил:
– И еще я думаю, Виктор Вилорович, Илья Триф призван выполнять роль детонатора в борьбе иудаизма с исламом за передел мира, как провозвестник новой религии.
Воливач посмотрел на Судских ошарашенными глазами, покрутил для убедительности пальцем у виска.
– Думаете, меня заносит? Нет. Я ведь читал труды его по истории христианства и сужу об этом беспристрастно. Христианство, как щит иудаизма, уже не играет своей первоначальной роли, оно выродилось в буффонаду, а если принять во внимание его нынешних союзников, радоваться раввинам нечего. Нынче иудаизм укрепил свои позиции, еврейская диаспора повсеместно контролирует политику, экономику, искусство, средства информации. Но мусульманский мир вовсе не дремлет, его доля владений не уступает еврейской. Активизируется и третья сила – буддизм. Третий мир давненько желает быть первым. Чтобы победить, иудаизм готов на излюбленный прием – создать подкидыша. А сделать это удобно на чужой территории. Вот вам и причина выдворения Трифа из земли обетованной.
– Дела-а! – прихлопнул в ладоши Воливач. Едва присев, он снова вскочил, заходил по кабинету. – Что ж получается: мы находим Трифа и отдаем его Церкви – Церковь перевооружается.
– Якобы, – уточнил Судских.
– Якобы, – повторил Воливач. – Отдаем его коммунистам…
– Перевооружаются они, – закончил за него Судских.
– Надо подумать, – прищурился Воливач. – Не утопить ли двухголового котенка…
1 – 4
Будить зверя не входило в правила Судских. А Воливач покинул штаб-квартиру УСИ ровно ошпаренный. Любимчик задал задачу. Одно дело – быть пожарным сцены, когда идет представление о красном петушке, другое – править режиссуру в качестве цензора. К этому мягко подталкивал Судских. Воливач не отрицал, что спектакль устарел и зритель мог отвернуться, но в какую сторону?
«А это– куда подтолкнут», – подумал, но не высказал он.
Не первый раз его задевало умение Судских оставаться в тени, еще точнее – сеять сомнения. «И всегда ведь находится дурак, который идейно взращивает их!» – анализировал Воливач. Помнится, поступила команда из окружения президента поубирать с телеэкрана глуповатые шоу, а заодно и ведущих неславянского происхождения. Задание соответственно поручалось Судских. Тот и пальцем не шевельнул. Вроде бы. А выступил по первой программе известный по прежним временам публицист. «Смотрите, – говорил он, – как идет оболванивание масс. Веселенькая передачка «Поле чудес». Призы, музыка, аплодисменты. И никому невдомек, что это элементарная насмешка над зрителем. Где «поле чудес»? Правильно, в стране дураков. У нас с вами. А главные призы и баснословные доходы остаются за кадром. Это и есть суть шоу-бизнеса. Надо нам это?» Нет, ответили возмущенными письмами шахтеры Воркуты и колхозники Нечерноземья: дурят нашего брата, измываются.
«Твоя работа?» – Воливач звонит Судских, смеется. «Поручали мне, – смеется Судских. – Но зачем попу гармонь?
Для этого заливистые есть, у них там целая программа перемен. Диалог Попов – Бурлацкий меняют на поп и Бурлацкий. «До и после полуночи» на «От зари до зари». Так что, Виктор Вилорович, ничего не изменилось. А «Поле чудес» станет целиком «Страной чудес».
Ничего не изменилось! Ни-че-го! Ни в какую сторону.
Россияне тихо, как после тяжелого похмелья, осознавали, что их в очередной раз надули. Старухи, столь громко ратовавшие за возврат коммунистов, получили свое и теперь в длинных очередях примеряли тело Зюганова к голове Лебедя, а мозги Явлинского к черепку Ампилова. «Всем бы яйца рвать!» – не выдерживал порой кто-либо из бывших ударников комтруда, а что поделаешь, сам мотал красным флагом, палил у сына коммерческий ларек, а теперь не помитингуешь, остережешься Церкви. Можно материть власть, можно оплевать парламент, сгори он синим пламенем, даже продавщицу в хлебном можно, а Церковь – ни-ни… Это Богово, Господа гневить нельзя. Да и власть привычнее гнобить на кухне… По столичным трассам мотались туда-сюда газики «раковые шейки», к гаишным импортным «фордам» прибавились конфискованные у арестованных буржуев джипы, милицейские чины обзавелись «мерседесами», «вольво», «тоётами», и сама милиция разнообразилась: была «региональная милиция», «муниципальная милиция», «квартальная милиция», «милиция нравов», просто «милиция» и даже «церковная милиция»; они вместе и по– одиночке громили банды грабителей, рэкетиров, насильников.
«Всегда можно нанять одну половину человечества, чтобы перестрелять другую», – подумал Судских, почитывая оперативную информацию за прошедшие сутки.
«В районе Добрынинского рынка отряд «милиции нравов» совместно с ОМОНом уничтожил банду подростков».
«Боже мой, там же пацаны от пятнадцати до двадцати пяти! Убиты молодые мужчины, без которых не родятся новые отцы…»
Голод в Поволжье и на Украине в двадцатых, массовые расстрелы и расправы в тридцатых, самая кровавая война прошлого века, спровоцированная теми же партийцами, послевоенные репрессии, повсеместное отравление окружающей среды и вот, наконец, уничтожение россиян под видом борьбы с бандитизмом. По статистике вон они, сводки на столе: умирает населения больше, чем рождается, на пять новорожденных мальчиков трое с психическими отклонениями, один – с физическими, и неизвестно, доживет ли до зрелого возраста последний младенец…
На тысячу россиян в стране шестьсот иноверцев. Малопьющих, некурящих, которые живут по обычаям диаспоры. Своих защищают всеми имеющимися средствами. Правыми и неправыми. Русских разобщили, замордовали власти, иноверцы, Церковь. Святые отцы сторговались с коммуняками. Последнее прибежище хуже тюрьмы.
«Найдется ли сила, способная сплотить народ ради элементарной выживаемости? – спрашивал Судских, размышляя над неутешительными сводками. – Опять деление на партийных и беспородных, райкомов больше, чем булочных…»
Судских понимал ухищрения своего шефа, понимал и поддерживал. Заново создав государство в государстве, умело играя на струнах: «С кем органы, с тем и власть», собрал в структурах довольно устойчивый костяк профессионалов из здравомыслящих.
Пока они не вели разговоров об активных действиях, сегодняшний – прелюдия, появился катализатор, способный ускорить реакцию людского брожения.
«Вот и сила, – подводил итог своим размышлениям Судских. – Дело за умением направить ее в нужное русло. Без бунтарей, без погромов, без крови и самое главное – без лжедмитриев».
Судских тряхнул головой и сел к столу. Пора заниматься текучкой. Пощелкав клавишами, вошел в компьютерную сеть МВД.
Из оперативных сводок МВД его внимание привлекли несколько. Засада на квартире Икс сообщала, что некто, как установлено по картотеке, боксер-профессионал Эльдар Назаров, кличка Назар, в ноль часов двадцать минут якобы разыскивал в данной квартире свою подружку. Работник милиции, вышедший удостовериться, с кем прибыл неизвестный, видел с краю дома автомобиль марки «Вольво-860» с потушенными фарами, который тронулся сразу, едва скрылся неизвестный. Судя по обильному снегу на крыше автомобиля, наблюдение за квартирой велось долго. Вызванные им патрульно-розыскные команды обнаружить указанную машину в данном районе не смогли. Примерно полчаса спустя в том же районе произошла драка, вернее, нападение на гражданина Фетисова. Как утверждает сам Фетисов в заявлении, он с друзьями вышел на улицу и увидел, как двое что-то прячут в багажник иномарки. Не то «Вольво-860», не то «Вольво-850». Как законопослушный гражданин, он потребовал от этих двоих проехать в ближайшее отделение милиции, после чего был избит обоими неизвестными, результатом чего явился осколочный перелом челюсти гражданина Фетисова.
«Про требование ехать в околоток, конечно, врет, – отметил искушенный Судских, – а физиономию начистили крепко».
Гражданин Фетисов был доставлен в 61 – ю градскую больницу для малоимущих с сотрясением мозга и тройным переломом нижней челюсти. От сотрясения пострадавший быстро оправился. «Видимо, сотрясать было нечего», – отмечал по ходу дела Судских. На нижнюю челюсть гражданину Фетисову были наложены бандажи. Там же в больнице гражданин Фетисов написал заявление в «Региональный совет по оказанию помощи лицам, пострадавшим от бандитизма» с просьбой установить ему инвалидность и бесплатно поставить зубные протезы как нижней, так и верхней челюсти. В# другом заявлении, на имя президента России, он написал, что смело заступил дорогу бандитам-буржуям и просит за это материальную помощь в размере ста должностных окладов единовременно и постоянную, как ветерану борьбы и труда.
Просмотрев данные на иномарки, зарегистрированные в Москве и области, Судских установил, что «Вольво-850» есть у шести автолюбителей, семь принадлежат различным коммерческим структурам. «Вольво-860» обладают четверо, структурам принадлежат пять машин. Среди автолюбителей числился Виктор Портнов, генеральный директор сыскного частного бюро «Русичъ», с которым Судских, конечно же, был знаком по некоторым совместным делам. В его штате на должности заместителя подвизался Эльдар Назаров.
«Это радует!» – удовлетворенно подумал Судских и позвонил в оперативный отдел. Кто возьмет трубку, тому и править службу.
– Майор Зверев слушает!
– С Рождеством Христовым, Миша, – поздоровался Судских.
– И вас, Игорь Петрович. Вы бдите, как я понял.
– Правильно понял, Миша, прозорлив, как всегда. Г олова небось болит?
– Загружайте безбоязненно, товарищ генерал-лейтенант!
– И это уже стало достоянием масс! – довольный такого рода поздравлением, засмеялся Судских.
– Бдим! – засмеялся Зверев.
– Тогда, Миша, подымай свою группу и установи наблю дение за Виктором Портновым и Эльдаром Назаровым, оба из «Русича». Все данные по этим товарищам в оперативной картотеке, дополнительные на моем файле, ключ у Лаптева.
– Какие будут особые предписания? – спросил Зверев.
– Дело государственной важности. Разыскивается Илья Натанович Триф. Он не преступник, имей в виду. Расспроси «о нем Лаптева для полноты картины.
– Ух ты… – оценил сообщение Зверев: если консультации будет давать полковник Лаптев, это на порядок минимум выше обычной розыскной работы, это, так сказать, форсаж.
– А «Русичъ» тут с какого бока? – уточнил он.
– Хочу знать от тебя. Держи меня в курсе дел по мобильной связи. Я скоро отъеду. Удачи, Михаил.
Со всеми частными сыскными конторами УСИ было в постоянном контакте. Как бы ни кичились частные сыскари независимостью, оставшейся со времен предыдущего президента, органы быстренько повязали их письменными договорами о сотрудничестве, из которых следовало, что любая частная сыскная фирма обязана предоставлять исчерпывающую информацию органам, не дожидаясь официального запроса. Многие пинкертоны и холмсы лишились своих лицензий из-за несоблюдения прописных истин. Зато умные были защищены этими узами от МВД: если милиция требовала поделиться, частники ссылались на секретность информации. Расторопный Воливач года три назад повязал частный сыск дружбой с органами, которые пожинали теперь неплохой урожай с поля тотальной слежки всех за всеми. За определенную плату, разумеется.
«Что для нас делал «Русичъ» последний раз? – спросил Судских компьютер, выполнив нужные комбинации на кей-борде. – Вот оно…»
«29.04.99. «Русичъ». Раздел XXV-24».
Судских ввел пароль. Раздел XXV был закрытым, там собирались сведения о Церкви.
«Дело Пенькова ДД, архимандрита Ануфрия. См. также видеотеку XXV-17».
«А, да-да! – вспомнил Судских. – Веселая порнушка!»
Архимандрит Ануфрий попал в поле зрения УСИ с последними выборами в Думу. Ануфрий обладал опытом прекрасного проповедника, мог убедить кого угодно пить или не пить, есть или не есть, поститься, постричься и так далее. Кандидата поддержал патриарх. Но за Ануфрием водились кое-какие грешки, о чем Церковь сознательно умалчивала, а прочие мирские кандидаты живо интересовались. Последовала «санитарная проверка» органов. «Русичъ», питавший устойчивую антипатию к попам, взялся сделать ее бесплатно. Безвозмездно!
Судских вспомнил, как Портнов, безбоязненно подмигнув, вручал ему видеоролик. «На «Оскара» тянет», – осклабился он. Судских принял кассету сдержанно: материал, как водится, требовалось просмотреть.
«Отроковица, отроковица! – Колыхая телесами от плотского желания, архимандрит убеждал юную монашку. – Ты не жуй, не жуй, а соси! И соси блаженно, с потягом, как в Писании сказано». «Ой, батюшко, – с придыханием ответствовала отроковица, – нету этого в Писании, уразумела б!» «Первое Тимофею», глупая! – тяжело задышал архимандрит. – «Те, которые имеют господами верных, не должны обращаться с ними небрежно, потому что они братья; но тем более должны служить им, что они верные и возлюбленные и благодетельствуют им». Уразумела, бестолковая?» «Угу-угу», – старалась послушница. «Вот так, вот так! – поощрял Ануфрий. – В Писании все есть, все обсказано-о-о-о!» Библию архимандрит знал назубок. Но патриарху намекнули, что его кандидат может с треском провалиться на выборах. Владыко намек понял и огорчился: «Не осталось праведности в человецех. Что удумал, пес велеречивый! В мужской монастырь заманивал послушниц, буде малинку умело сушат, опыт перенимать. Ах ты, наказанье Господне!» «Владыко, – советовали ему, – лишите сана, и дело с концом». Владыко, глубоко вздохнув, возражал: «Невозможно это, большой дока отец Ануфрий по части Святого Писания, любой спор с отступниками выиграет, на нем основной столп познания держится». – «Но вреда не меньше». – «О чем вы, братия? – смотрел патриарх на советчиков искушенно. – Любой из власть предержащих погряз в грехах немыслимо, отец Ануфрий агнец Божий по сравнению с прочими». Больше патриарха не отговаривали, понимая, что защищать провинившегося он будет по мирским принципам: да, это сукин сын, но это наш сукин сын!
«Стоп-стоп! – соображал Судских. – Отец Ануфрий был настоятелем Павлово-Посадского монастыря почти год назад.
После думских выборов он вернулся туда же… Что еще? Любитель выпить, хорошо поесть, плотские утехи ему не чужды…»
Не откладывая дело в долгий ящик, Судских сразу принялся собираться в путь. Решил никого не брать с собой: дело предполагало быть деликатным.
Минуту он постоял в задумчивости. Экран компьютера мерцал звездочками, будто призывал пройтись по мирам, тайнам, лабиринтам и найти единственно правильный выход. Давай, мол, потягаемся, кто кого, хотя ты меня и породил…
«И где этот правильный выход?» – размышлял Судских.
До рождественской беседы с президентом ему удавалось оставаться в тени, предлагать другим бродить по лабиринтам.
«Пускай погибну я, но прежде…» – настойчиво просилась наружу популярная ария. – Ну вот еще!» – затушевал ее Судских.
Он считал себя реалистом, притом очень и очень разумным.
Вторая генеральская звезда, упавшая сверху на его плечи, была явно из метеорного потока. Не обжечься бы.
